Текст книги "В Школе Магии Зарежья"
Автор книги: Сенкия Сияда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Мы, попятившись задами, выбрались из толпы и побрели обратно в комнату.
– Фух, – выдохнула Томка, – Теперь осталось дождаться, когда до нас очередь дойдет.
– Я искренне надеюсь на завтра, а то без замка как-то неуютно, – сказала я и глянула по сторонам, – Особенно из-за одноклассников.
– Ну, они-то уже как раз доказали, что за дверью от них не спрячешься, – захохотала Тамарка.
– Понимаешь, – продолжала я, – А ну как они ночью заявятся? Мы бы хотя бы от треска косяков проснулись, а то мне не нравится, что в нашем нынешнем положении они могут творить всякие гадости абсолютно беззвучно.
– А давай попробуем хоть какую-нибудь щеколду к двери приделать? – предложила Томка, – Или ведро для мытья полов возьмем из туалета и подставим под дверь, чтобы загремело, когда они споткнутся?
– О! А это мысль! – обрадовалась я и зашевелила мозгами. – Только ведро в проем мы ставить не будем, слишком велик риск, что его просто смогут обойти. Попробуем какую-нибудь деревяшку изнутри к косяку прирастить, а утром обратно ее отклеим!
Мы сходили на ужин, впервые за два дня почти нормально поели. «Почти» – потому что одноклассники провожали нас не очень любвеобильными взглядами, ладно хоть не задирались, ученики с других факультетов посматривали заинтересованно, видимо тоже проведали, из-за кого и почему весь второй бытовой отстранили от коронации. Тамарка мне шепнула, что нам лучше вообще прекратить есть и столь легкомысленно мозолить классу глаза, а то наш здоровый вид многих раздражает, и как бы кто-нибудь не сорвался и не захотел нам его подправить. А я подумала: «не сорвался» в ожидании чего? Уж больно сильно меня нервировало странное поведение одногруппников. Я бы на их месте уже давно наваляла себе по-тихому. Увиденное в столовой вдохновило нас и еще сильнее утвердило в желании хоть как-то припереть дверь.
В комнате мы методично занялись поиском подходящей деревяшки.
– Ну как, нашла что-нибудь? – спрашивала я, шаря по своей тумбочке.
– Пока нет, а ты? – раздался откуда-то из-за спины голос подруги.
– Только несколько карандашей, – хихикнула я.
– О! – раздался вопль, я обернулась. Тамарка держала в руках огромный немного гнутый ржавый гвоздь. – Может, пришпилим его поверх корпуса замка?
– А давай! – согласилась я. – Тем более что все равно ничего подходящего не находится, – и оглядела бардак, который мы устроили в ходе поисков чего-нибудь для щеколды. Но по сравнению с прежним он легко устранялся раскладыванием вещей обратно в тумбочки.
Мы сходили к умывальникам, готовясь запереться в комнате до утра, и вот, наконец, приступили к делу.
– Прирастим? – Томка с сомнением посмотрела на гвоздь.
– Ты что? – удивилась я и посмотрела на свою палочку. – С этим? Сращивать железо? Да я пупок надорву. Тут надо что-то другое... О! Мы его прикуем! Вот только чем?
– А давай я буду удерживать гвоздь, а ты приложишь поверх огненный шар. И будем держать, пока они не сплавятся?
На том и порешили, пожали друг другу руки и схватились за палочки. Сначала все шло хорошо. Тамарка держала гвоздь специальной левитационной удочкой, я жарила поверх огненным шариком. Мы по малолетству и нехватке знаний не учли только одного, что при наложении друг на друга незакрепленные заклинания теряют управляемость, и может произойти хвос знает что. Так и вышло. Когда ничего не предвещало беды, мой шар вдруг заколыхался, будто закипел изнутри, плюнул ворохом искр. Мы с Тамаркой взвизгнули и отпрыгнули, но процесс уже было не остановить. Шар играл оттенками красного и оранжевого, раздувался, искрил. Он перерос корпус замка, вылез на саму дверь, и дерево вокруг замка стало стремительно обугливаться. Мы сначала остолбенели, потом завизжали, Тамарка схватила кувшин с питьевой водой и плеснула на пожар, вверх взметнулся пар, но заклинание все равно остановилось только через четверть минуты, когда иссякла заложенная энергия. Мы молча смотрели на вконец обезображенную дверь, Тамарка с кувшином в руке. Замок театрально покачнулся, завалился в нашу сторону, выпал из обгорелого полукруга и с тяжелым стуком упал на пол. С тихим звяком откатился в сторону гвоздь. Мы проследили за его полетом, потом посмотрели друг на друга.
– Тащи ведро, – сказала я Тамарке.
Ночью я долго не могла заснуть, ворочалась, тщательно прислушиваясь к коридору, стараясь уловить крадущиеся шаги и бряцанье холодного оружия. Но никто не спешил по наши души, и, вконец измучившись всякими страшными мыслями, я провалилась в сон. Среди ночи мне приснилось, будто я проснулась от тихого шороха. Я с трудом приоткрыла один глаз и в сгущениях теней заметила возле шкафа черную фигуру, которая увлеченно, но осторожно шарилась внутри. Я сонно вдохнула воздух, намереваясь залепить глаз и повернуться спать набок. Странная гибкая фигура развернулась, замерла, а потом подпрыгнула, прилипнув конечностями и припав всем телом стене. Пошипела, вывернув голову на меня, а затем, повиливая задом, юрко переползла на потолок, подобралась к окну и выползла в форточку.
«Какой странный сон», – отстраненно подумала я, закрыла глаз, повернулась к стене и заснула.
Школьный звонок заставил проснуться. Вылезать из теплой кровати не хотелось, я позавидовала тем, кому можно поспать еще, села на кровати и:
– Что за черт?!
Ведро от двери перекочевало к моей кровати и наполнилось водой. В него-то я и наступила.
– Какой ... это сделал? – вопросила я, прыгая на одной ноге и дрыгая мокрой. На столе возник серо-желтый комок.
– А я тут уборочку задумал. Случайно не знаешь, где я оставил свое ведро? – невзначай поинтересовался домовой.
– Оно у тебя вместо головы! – взревела я, кидая в домового тапочкой. – Хотя нет, у тебя там даже не ведро, а ночная ваза! Полная!
Домовой с писком увернулся от тапка и исчез со злодейским хохотом.
– Дождешься ты у меня молока, вредное домоводное! – прокричала я уже в пустоту. Потрясла кулаками и пошла к шкафу одеваться в гимнастическую форму. Тамара, разбуженная моими криками, сидела под одеялом и сонно терла глаза. Я повела плечами, поежилась и захлопнула форточку, которую Тамарка вчера забыла закрыть после проветривания. Влезла в черное трико и балахонистую красную гимнастическую рубаху, которую затянула поясом на талии, надела черные чешки. Тамарка, сидя на неубранной кровати, тщетно пыталась попасть ногой в штанину, ее форма отличалась от моей зелененькой расцветкой рубахи. Сегодня Томка даже не красилась, так как знала, что на зачете по гимнастике все равно сойдет семь потов и усилия окажутся напрасными и размазанными. Тамара затянула на голове хвост, я скатала култышку, и мы, зевая, направились в туалет, чтобы потом сразу спуститься в гимнастический зал. Завтрак нам сегодня не перепадал, потому что Фипс Бригсович категорически запрещал студентам набивать желудки до, а также еще час после тренировок. Поэтому занятие начиналось раньше, вместо приема пищи.
Дверь зияла черным полумесяцем, внутри которого виднелась противоположная стена коридора.
– Нехилое у нас смотровое оконце, – раздирая рот зевком, сказала Тамарка. Толкнула дверь и пошла в коридор. Я за ней и остановилась, глядя на резкую перемену, произошедшую с подругой. Черно-зеленое облачение сменило цвет на яркий насыщенный синий, так же, впрочем, как и волосы, и лицо, и руки. Я потерла глаз кулаком, недоумевая, что это вдруг стало с моим зрением. Кулак тоже мелькнул синим.
– Варька! – прошептала Тамарка, тыча в меня пальцем. Потом краем глаза заметила свою руку, обсмотрела ее, себя, потом меня, потом все вокруг. Но вокруг все радовало глаз привычными расцветками. А до меня вдруг дошло, и я стояла, разевая рот:
– А... А... А я, что, тоже такая же синяя? – тупо спросила я. Томка как-то уныло кивнула, видимо, слово «тоже» лишило ее крошечной надежды, что она посинела не полностью. Я отдернула горловину и посмотрела внутрь своей рубахи. Под рубахой тоже было все синее, как стены холла на первом этаже.
– Но это же мелко! – воскликнула я, почему-то ничуть не сомневаясь, что это одноклассников, наконец, прорвало, и они устроили нам пакость.
– Откуда они такое заклинание-то взяли? – удивилась Тамарка, тоже поняв, кто так пошалил.
– Да велика проблема – пошарились в книгах за старшие курсы! Делов то! Или спросили у кого-нибудь. Вот гадство! – шлепнула я себя по ляжке, чувствуя, что начинаю звереть. – И ведь как ловко подстроили, ни к кому уже сходить не успеваем, чтобы развеять эту окраску! Ладно, они еще потом свое получат! – мстительно сказала я, Тамарка рядом злобно сжала синие кулаки. И мы, вполголоса обсуждая ситуацию, пошли в гимнастический зал.
Когда мы вошли в зал, вся группа была уже в сборе и скалилась ртами, полными зубов. Фипс Бригсович всегда приходил в зал с запасом времени и теперь поправлял маты в ожидании гонга на пропускаемый нами завтрак, когда можно будет начать урок.
Когда мы вошли в зал, все заулюлюкали, захохотали, кто-то запустил в нас мяч. Томка его поймала и, глядя на обидчика, запустила мяч в другую сторону. Послышался стук и стон человека, которому неожиданно в лоб прилетел мяч, по-моему, это был Куня. Мы улыбнулись в тридцать два зуба, они почему-то не окрасились, поэтому на синих лицах это смотрелось впечатляюще, и я громогласно всех поблагодарила:
– Родные вы наши, – мы с Тамаркой поклонились в пол. Группа довольно захохотала. – Спасибо! Синий цвет – наш любимый!
Кто-то довольно выкрикнул «Пожалуйста!», «Обращайтесь, если что!» и неизвестно, сколько бы продолжался этот фарс, но тут бухнул гонг, Фипс Бригсович встал, развернулся к нам, свистнул и приказал всем строиться. Все закопошились как муравьи и выстроились в полосу. И тут Фипс Бригсович увидел меня и Тамарку, сложно было не выделить из толпы два монотонно синих пятна. Он выпучил глаза и сказал:
– Тамара, Варвара, шаг вперед из строя, – по шеренге прошелся смешок. Мы шагнули и встали плечо к плечу.
– Что это с вами? – вопросил учитель.
– Синяя неделя была, – хмуро начала я. Вводить Фипса Бригсыча в курс внутренних разборок не хотелось. Сзади сдавленно загоготали. Томка, понимая, что за дерзость учителю нам и незачет могут влепить, спасла ситуацию:
– Побочный эффект от наложения заклинаний.
– Да? – удивился учитель. – Но на здоровье это не отразилось? Может, вам позже прийти сдавать зачет?
– Нет-нет, здоровье в порядке, – поспешно произнесла Тома, – А эффект мы сегодня снимем, просто до вашего занятия не успели сходить.
– Ну попробуйте, – тихо и неприятно захихикали одногруппники. А у меня по всему телу, и даже по рубахе и по штанам заходили мурашки от недоброго предчувствия, что пакость-то может и не такая мелкая, как я думаю. Воображение сразу подсунуло картинки: заголовок в учебнике «Новая человеческая раса, выведенная искусственным путем»; Мариска и Ерема, получающие ученые награды и цветы; и я, синяя и в окружении синих внуков.
– Тогда ладно, встать в строй. Начинаем.
Он погонял студентов по залу, затем провел разминку и разогрев и, наконец, предложил тянуть билеты. Я вытянула пятый номер и возликовала: пятый комплекс упражнений был несложным. Пока кто-то сдавал, остальные с интересом следили за выступлением из-за защитной воздушной стены, окружившей маты, связки у всех были разные и каждый переживал, как он отработает свою. Подошла моя очередь.
Я встала на краешек поля из матов, подняла вверх руки с палочкой, Фипс Бригсович сказал:
– И-и..., – и я начала исполнять. Сначала палочкой в левый угол метнула заклинание обездвиживания, далее сделала два кувырка по диагонали, остановилась на лопатки, ноги взметнулись вверх. – Пять и шесть..., – считал Фипс Бригсович. Я сделала прогиб на мостик и вертикальный подъем. Присесть, в правый угол создать два огненных шара. Дальше делаю сальто, колесо и сплетаю заклинание охлаждения воздуха за спину. Уф, кажется, все.
– Хорошо, только исполнять нужно немного почетче, фиксировать в конце каждую позу. Зачет, – кивнул Фипс Бригсович, и крикнул в очередь. – Следующий!
Я встала за стену к остальным. Уже получившие зачет маялись ничегонеделанием, некоторые делали ставки на сдающих учеников. Не прошли по матам еще человек шесть, урок скоро должен был закончиться. К нам с Тамаркой гуляющей походкой подошла Мариска и вскользь заметила:
– Какие-то вы сегодня бледные. Я бы даже сказала, синюшные, – и, ухмыляясь, приподняла бровь: – Плохое самочувствие?
– Да, – взволнованным голоском отозвалась Томка, а я подхватила:
– Мы так переживаем, что у кого-то из наших одноклассников проблемы с мозгами. Все измаялись. Видишь, до чего это довело?
– Это только начало, – промурлыкала Мариска. Мы отошли в сторонку, к нашему разговору с интересом стали прислушиваться остальные, постепенно все отвернулись от стены и окружили нас троих.
– О, а кстати, нам это очень помогло! – начала я, а Тамарка продолжила:
– У нас как раз не было костюмов для нового танца! А теперь все будет смотреться как нельзя лучше, – я подмигнула Тамарке и мы, отскочив от толпы, встали рядышком и начали виртуозное исполнение, не забывая себе подпевать. Танец мы придумали еще на первом курсе во время особенно хорошего настроения, и исполняли его только в своей комнате от переизбытка энергии, и только когда никто не видел, потому что он был крайне неприличным. Теперь нам уже нечего было стесняться. Мы синхронно исполняли ритмичные движения, трясли и вертели разными частями тела под шебутную песню из Серого квартала, которая тишком гуляла среди народа и называлась «Похабно, а и ладно!»
Музыка стала громче, потому что парни стали нам подпевать, хлопать в ладоши и прищелкивать пальцами в такт. Им движения очень понравились. Фипс Бригсович косил на скопление народа глазом, но ему не было ничего видно, а отойти к нам он не мог, так как принимал зачеты.
И вот, когда мы с Тамаркой дошли до особенно неприличной части и недвусмысленно махали руками и тазом встречно друг другу, в зал с горящим взором ворвалась Линель Ивановна.
– А! Вот вы где!
Мы с Тамаркой замерли кто как.
– Фипс Бригсович, я сделаю студентам небольшое объявление, пожалуйста, не отвлекайтесь на меня! – по-деловому бросила она учителю физкультуры и, впечатывая туфли в пол, пришла к нам.
– Ребята, через полторы недели в актовом зале состоится концерт в честь Праздника середины зимы. Я назначена куратором этого проекта. Требуются участники. Желающим просьба подходить в понедельник в актовый зал для записи в номера, – она развернулась к нам с Томкой, – Девочки, ВЫ участвуете в обязательном порядке, личная просьба директора.
– Но у нас же отработка, – вякнула Томка.
– Отработка у вас до ужина, а репетиции будут после. Всем спасибо. – Развернулась и порывисто ушла из зала. А мы так и стояли, открыв рот и переваривая информацию. Я никогда не видела Линель Ивановну такой: деловой и обремененной чувством собственной значимости. Витая мыслями в своей временной новой должности, она даже не заметила нашей синей окраски.
А я задумалась: что бы провернуть такое, чтобы все мстители испугались и впредь побоялись лезть? Но пока ничего, кроме мелкого пакостничества в голову не приходило, поэтому в толкотне на выходе из зала я прирастила вредной Марисе часть левой брючины спортивных штанов к правой. Пока не начнет широко шагать – не заметит.
Из гимнастического зала мы с Томой рванули прямиком в знахцентр.
– Эллириана, спасай нас! – выдохнули мы, заскочив внутрь. Знахарка вышла из зарослей с лейкой в руках и выпучила глаза:
– Что это с вами такое?
Мы наперебой с Тамарой, перемежая рассказ обзываниями одноклассников нехорошими словами, поведали о том, что нас подло заколдовали утром.
– Я не смогу это развеять, – выслушав нас, сказала Эллириана, – вам нужно к знахомагу. Идите к Виллику, он сейчас где-то в лазарете.
Мы побежали в лазарет, где молодой знахомаг Виллик выдал нам неутешительный диагноз:
– Это специальное заклинание без противодействия, оно не несет как такового вреда, поэтому Магическая цензорная комиссия разрешила его применение и внесла в реестр.
– Не несет вреда?! – взревели мы, махая руками над головой.
– Успокойтесь, оно же не для окрашивания людей обычно используется, а например, чтобы окрасить какой-то участок карты, стены, любого другого предмета. Внутренности ведь у вас не посинели и белки глаз тоже. Это связано с тем, что заклинание рассчитано на небольшое проникновение. Одежда, как тонкая и неживая материя, прокрасилась вся, кожу краска покрывает только сверху, а вы во время активации заклинания, видимо, очень кстати моргнули. Иначе ходили бы с полностью синими зенками, – хихикнул Виллик.
– И что, мы всю жизнь будем ходить синими? – упавшим голосом спросила Тамарка. Я же не упала духом и спросила:
– А ты не можешь нас перекрасить в бежевый?
– Заклинание само сойдет дня через три-четыре. А рисковать с магической краской даже я не рискну. Вдруг цвета смешаются и получится..., – он помахал рукой, подбирая описание, но так и не нашел и продолжил. – А сейчас, по крайней мере, ничего, живенько так! – и захохотал, отгораживаясь от нас кроватью. Мы запустили в насмешника подушкой и побрели в комнату.
– Афанасий, вылазь, разговор есть! – сказала я, забравшись с ногами на кровать.
– Ну-ну, я вас слушаю! – появился, сидя верхом на моей подушке, домовой.
– Извини, в общем, – буркнула я. – Я хочу тебя попросить о кое-каком одолжении.
Афанасий исчез, показав мне язык.
– Ставлю три ковша молока! – негромко сказала я.
– Пять! – появился на подоконнике домовой, растопырив четырехпалую руку. Понабрался у людей всяких привычек, я уж молчу о том, что он этими руками и неприличные жесты мастерски выделывает.
– Идет, – буркнула я.
– И возможность собирать Домовой комитет пять раз в неделю в удобное мне время! – быстро добавил домовой.
– А не жирно будет? – взрыкнула я, представив, как день за днем нас с Томой нагло выталкивают за дверь волосатые руки, да еще и волосатые ноги в зад подпинывают. – Один раз в неделю и не разом больше! И только когда нас с Тамаркой нет! И молока тогда три ковша!
– Ладно, – покладисто согласился домовой, и я поняла, что продешевила. Стало ясно, что он даже на такое не надеялся. Шельмак исчез и снова возник на подушке. – Я весь внимание, – и приложил руку к остренькому волосатому уху.
Домовой вернулся только через час:
– Я все разузнал! Всех коллег из второго бытового на уши поднял!
Мы с Томкой замерли, задержав дыхание. Афоня, встав в позу, держал театральную паузу.
– Ну! – выдохнула я.
– Это книга за четвертый курс. Называется «Бытовые мелочи». Синяя обложка с красными буковками.
На последних его словах мы сорвались с места и синими молниями рванули в библиотеку.
Подходя к столовой, мы уже перестали сильно грустить из-за своей некоторой синюшности, синюю одежду не поменяли и, являясь достаточно ушлыми особами, изыскивали выгоду из сложившейся ситуации.
– Разойдись! Сейчас всех запачкаем! – заорали мы с Тамаркой и бесстрашно врезались в толпу возле раздачи. И первый раз безо всякой очереди и толкотни добыли себе обед.
Даже Лепий Цикирович, выделяя нас из толпы, сильно не валил на пересдаче по энергетике. Правда, нам и списывать из-за этого пришлось во сто крат аккуратнее, но все обошлось, мы сплели заданные заклинания, оттарабанили теорию и, довольно улыбаясь, ушли, получив по пятерочке.
Разумно полагая, что сегодня одноклассники будут настороженно ожидать ответной гадости, на дело мы решили пойти только следующей ночью, после которой начинался новый учебный семестр. За остаток субботы и воскресенье о нас умудрилась проведать вся школа, и в нашей незапирающейся комнате успела перебывать с гостинцами куча посетителей, с которыми мы отмечали окончание сессии. Приходили и зеваки, что наблюдали позавчера за плотником. Многие из интересующихся просто бесцеремонно подходили и следили за нами через дырку в двери. Мы с Томкой от нечего делать иногда проводили соревнования по меткости и закидывали вуайеристов косточками от вишни в сахаре. Если в этот момент у нас сидел кто-то из гостей, то он радостно присоединялся. Правда, под конец дня пришла Фрось Семенна, нашлепала нас нашим же полотенцем и приказала убрать кучу мусора под дверью. Потом, сидя у нас вместе со всеми и распивая чай, поцокала, глядя на синие лица, выдала очередной ворох городских и школьных сплетен, и со страшными глазами рассказала байку о том, что в Хольем укрене спустя год все-таки завелась какая-то неведомая нечисть. Тамарка взглянула на меня, подмигнула, и мы расхохотались, поняв, кого приняли за нечисть опасливые городские жители. Даже Лорг со своей бригадой изволили спуститься со своего этажа и глянуть на сегодняшних звезд школы. Мы обрадовано потеснились, порадовали гостей еще раз неприличным танцем. Всем очень понравилось. Танец медленно, но верно становился подпольным хитом. Из тех, о знании которых никто не признается, но какие почему-то всегда исполняются в тесной компании или в состоянии сильного опьянения, или и в том и в другом одновременно. Плотник так и не появился.
И вот настал час Ятъ.
Я предварительно днем наведалась в знахцентр и незаметно для Эллирианы пощипала одно растение. Дождавшись глубокой ночи, мы с Томкой выскользнули из комнаты и хладнокровно и методично наложили подретушированные заклинания на двери всех, до единого, одногруппников.
Утром стены второго этажа главного корпуса школы потряс многоголосый вопль, крики, визги и возмущенные голоса. Мы, предварительно сделав на кровати муляжи человеческих тел, ушли ночевать в комнату к Сапню и Лоргу, которые были в курсе нашей пакости. Я сдвинула со своих глаз и носа Тамаркины волосы (Лорг был изгнан на кровать к возмущенному Сапню, а оттуда – на пол, а на их предложение распределить вес по двум кроватям равномерно я попеняла им отсутствием гостеприимства, а подружка оскорбилась со словами «вы еще в общую баню нас позовите!») и удовлетворенно прислушалась к доносившемуся снизу топоту многочисленных ног, грохоту и разъяренному рычанию, достойного стада драконов. Завтрак мы с Тамаркой пропустили, и, когда все утихло, сходили в свою комнату. Она была раскурочена, от муляжей тел осталась жалкая рвань и клочки, словно они пали, защищая крепость Свияжную.
– Чего и следовало ожидать, – удовлетворенно кивнула я.
Мы дождались звонка на урок и только тогда отправились в класс. Первым был предмет «Теория управления водой». Вел его молодой маг Лакин Иосифович. Наша надежда была на то, что на глазах преподавателя нас не убьют.
– Здравствуйте, – радостно поздоровались мы, чуть не надорвав рты улыбками.
Преподаватель был в ступоре и просто махнул нам рукой, чтобы заходили. Мы с Тамаркой, напевая легко узнаваемый мотив: «Вот и радуга взошла, счастье небосвода...» прошли и сели за первую парту. Класс прожигал нас взглядами, горящими на красных, зеленых, голубых, фиолетовых, оранжевых, ярко-желтых и других приятных цветов лицах и явно бы убил, если бы при этом непрерывно не чесался. От почесывания более двадцати разных мест одновременно помещение заполнял странный зловещий шелест. На головах колыхались миражи [3]3
Миражи – слабая дымчатая иллюзия, полупрозрачная, слабоструктурированная... Выдержки с лекционных записей некой анонимной студентки В.
[Закрыть]огромных тролльих ушей и разномастных рогов (а некоторые могли похвастать свиными пятаками), которые почему-то никаким образом не хотели развеиваться. Я всю непродолжительную лекцию ощущала себя красной тряпкой, висящей перед быком, и буквально физически чувствовала бурящие спину взгляды.
Лакин Иосифович ощущал себя здесь лишним, как один из нескольких тематических рисунков, не подходящий по смыслу. Он, стараясь делать вид, что цветные ученики – вполне обычное явление в его практике, попытался вести урок, но надолго его не хватило, так как его не слушали, за ним не записывали (кроме меня и Тамарки), а лишь сидели с все более озверевавшими выражениями на лицах. И в середине лекции преподавательские нервы не выдержали. Сославшись на срочный приезд любимой бабушки, он по стеночке выскочил в коридор. Мы с Тамаркой без слов соскочили и, как крысы с тонущего корабля, не оглядываясь, ринулись следом за преподавателем. Сзади раздался грохот опрокидываемых парт, звериный рык, крики ярости. Мы, улепетывая по коридору, обернулись. Цветной народ, непрерывно почесываясь, застрял в дверях, оттирая друг друга, так как каждый норовил первым до нас добраться. Но мы с Тамаркой сумели уйти от погони и затеряться где-то за оконными занавесками на третьем этаже в общежитии факультета предсказателей.
Наши преследователи, упустив добычу, выдыхая ноздрями пар, понеслись в знахцентр, чтобы снять жуткую окраску, миражи и ужасный зуд. Эллириана, попробовав снять зуд, развела руками и, расписавшись в собственной беспомощности, отправила цветную стаю в лазарет.
Знахомаг Виллик, увидев бегущую на него злую пеструю толпу, выпучил глаза, попытался удрать и спрятаться. Но его все равно вынули из-под кровати и сбивчиво объяснили ситуацию. Он поглупел лицом, вдруг согнулся пополам от хохота, и попутно, хрюкая от смеха и отчаянно жестикулируя, попытался объяснить, что это специальное спаренное из троих заклинание без противодействия и что пройдет оно само только дня через три-четыре. Его схватили за грудки и категорично потребовали изменить хотя бы цвет окраски, Виллик пожал плечами, мол, раз так сильно хотите, то ладно. Но уже после двух добровольцев, покрывшихся контрастными по цвету пятнами и полосами от Виллика отстали.
На два последующих занятия мы с Томкой опаздывали и сбегали раньше времени, подозревая, что на переменах лучше сидеть, забившись в укрытие. И я полагаю, что остались живы только благодаря этим мерам предосторожности.
Зато во время обеда торжествовали, чувствуя себя королями ситуации. За три прошедших пары класс спустил первый пар, приуныл, непрекращающаяся чесотка отнимала много душевных сил, да еще и пронырливые зеваки почетным эскортом сопровождали главную новость школы.
Мы с Тамаркой, проходя мимо, удивлялись:
– По-моему, они сегодня несколько хуже выглядят, чем обычно, – предполагала Томка.
– Да? Мне кажется, как всегда, – пожимала плечами я.
Одноклассникам уже было не до нас. Они рявкали на зевак, с восторгом стоявших за их спинами и провожающих взглядами каждый съеденный кусок; наступательно огрызались на ребят с других факультетов, которые оттачивали свое остроумие и веселились вовсю, выспрашивая, ревнуют ли они из-за наставленных рогов, расспрашивая про болезнь, восхищаясь сменой имиджа или якобы не узнавая из-за изменившегося облика. Гвалт и визгливые вопли кругом стояли словно от собачьей свары. Так что под конец мне даже стало жаль наших мучителей.
Обед мы старались растянуть на подольше и старательно давили и размазывали содержимое по тарелкам, потому что идти на отработку к Трулю Шлисовичу не было никакущего желания. Его кабинет находился где-то в глубинах школьного подвала, страшные истории про который старшекурсники рассказывают одними из первых. Да и персона самого Труля Шлисовича внушала все возможные опасения. Он был стар, плешив, обладал длинными седыми патлами и имел лишь половину зубов, вторая, видимо, предпочла выпасть, лишь бы не жевать то, что он ест (об этом была отдельная страшная история). Ходил в каких-то лохмотьях и обносках невнятной серо-бурой гаммы. Один глаз его был вечно прищурен и леденил кровь встречных учеников, которые искренне верили, что так смотрят только когда подозревают в чем-то нехорошем. Но самое главное и ужасающее было то, что у страшного завхоза было три руки. Все три руки нормально функционировали и были даже немного мускулисты. Он работал здесь так давно, что никто уже и не помнил, откуда у него появилась вторая правая рука. Количество версий на эту тему давно перевалило за сотню, но наиболее любимой у всех была та, что он оторвал ее у кого-то из учеников и пришил себе, чтобы удобнее было пороть розгами (да-да, раньше, говорят, и такое практиковалось).
Мы с Тамаркой в нерешительности замерли на улице перед массивной железной дверью, за которой скрывался подвал.
– А говорят, что где-то далеко в подвале неучтенное кладбище есть, – глухо произнесла Томка, пялясь на дверь. – Там в двух комнатах пол – земляной. В первой закапывают тех учеников, кого можно опознать, а во-второй – монстротень всякую и руки-ноги людские по-отдельности.
– А откуда трупы-то? – браво хмыкнула я.
– Ты не знаешь? – прохныкала позеленевшая от своих же рассказов Томка. – Там в старом корпусе заколоченном, который позади зимнего спортзала, лаборатория, где всяких чудищ стряпают, как куличики. Ну, они, бывает, и вырываются и жрут кого на месте изловят. А так как дела это запретные МагГистратом, то они и прячут улики.
– Кто – они-то? – полепетала я, стремительно зеленея вслед за Тамаркой. Заколоченный корпус давно пользовался дурной славой у учеников и входил в лидеры по количеству страшных историй с его участием. Выглядел он так: серая грубая кладка, между блоков вместо цемента застыло выдавленным что-то темно-зеленое, заложенные камнями оконные проемы смотрят на мир, будто бельма. Корпус был необитаем и казался вообще выпавшим из другой, какой-то чересчур суровой реальности. Летом здание окружали заросли высокой, нехоженой травы, зимой – огромные сугробы. И даже тропинка, проложенная многими поколениями студентов прямо по газонам в обход специально оборудованных прогулочных дорожек, широким крюком отшатывалась от него, будто от прокаженного. То, что некоторые преподаватели частенько присматривают для себя персональных ассистентов среди обще-серой школьной массы – тоже ни для кого не секрет. Учатся такие ученики по определенной схеме, хотя и остаются приписанными к прежним группам и факультетам и посещают почти все занятия, а все свободное время проводят, перенимая ученый опыт и ассистируя у мастеров. Магия – наука пока не отшлифованная, и нет-нет, да и сверкнет новой гранью, вот маги и стараются – изобретают на благо народа. Иногда такие преемники могут не появляться в родных пенатах по нескольким месяцам, а на старших курсах, если верить сплетням, не являются на выпуск. Говорят, что они отправляются по заданиям наставников – редкую травку достать, или книжку какую, или опытный образец свозить коллеге мастера в другой город продемонстрировать. Но... не знаю, не знаю...
– Они, – глубокомысленно лязгнула зубами подруга, явно имея в виду какую-то могучую силу, и скорбно посмотрела на дверь. Ладно, трупы трупами, а отработка – не волк, в лес не убежит. А жаль.
В Школе вообще много тайн – вот и пойди, обыватель-младшекурсник, разберись, – где там правда, а где то, что нагородили неокрепшие юношеские умы твоих предшественников и собратьев по обучению. Пора школе выпустить в мир книгу «Правда о ГМ Школе. Предания, легенды и просто страшные домыслы». И автограф директора на развороте, на затравку.
