Текст книги "В Школе Магии Зарежья"
Автор книги: Сенкия Сияда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
– А... к... Ладмир, – прошелестела я, не в силах отвести глаз от назревающей опасности. Сзади, определяя по возне, Ладмир скручивал Мазвия, судя по всему, уже смирившегося с очередным своим поражением.
– Что? – отозвался было он, а я поняла – поздно, и попятилась назад. Поздно что-либо объяснять.
Как в страшном сне, который позволяет увидеть все в мельчайших подробностях, я глядела, как медленно лопается и раскрывается полукругом одно из колец последней преграды, выпуская на свободу мой кошмар. Это нечестно! – взвилось в голове по-Тамаркиному возмущение, когда ее однажды голем гонял.
– Бежим!!! – взвыла я. Ладмир поднял голову, сначала замер, потом, видимо, вспомнив об отсутствии столь необходимого амулета из голубого металла, побелел и без того алебастровым лицом, чертыхнулся и, перехватив мою руку, бросился обратно в коридор, откуда мы появились. Растерянный резкими переменами Мазвий остался лежать на полу, глядя нам вслед. Но когда мы уже были в коридоре, до нас слабеньким отголоском донесся его медленный победный смех. У него-то, наверное, нужный амулет некстати имелся.
– Бойся, дура! – «деликатно» напутствовал меня Ладмир. – Сейчас это наш единственный шанс.
Легко сказать – бойся. Будто я ныне релаксирую и нежусь!
– Как? – чуть не плача, поинтересовалась я. Дыхание сбивалось, я бежала на пределе возможностей.
– Обернись назад, – сухо бросил вампир, все так же смотря вперед. Я обернулась. Нагонявший кридой уже практически кусал нас за пятки. В животе что-то провалилось, волосы встали дыбом, ноги понесли.
Ладмир удовлетворенно крякнул. Вблизи покинутой нами пещеры этаж был неплохо освещен, но повороты мелькали один за другим, мы мчались, не разбирая дороги, и вскоре оказались во власти всецело темных коридоров. Времени, чтобы отвлечься на создание колдовского огня, не было. Без Ладмира я бы давно поломала нос об какую-нибудь стену, впрочем, закусивший мной после этого кридой вряд ли стал бы предъявлять претензии к подпорченности внешности.
Спустя неопределенное время, когда душа давно обреталась в пятках, а сердце стучало где-то в голове, я с запоздалым удивлением отметила, что стены тоннеля стали светиться квелым бледно-зеленым светом, и сам коридор теперь был не грубо вытесанным в сплошном массиве, а выложен большими аккуратными мутно-белыми кирпичами. Задумываться над переменами было некогда, кридой трудолюбиво когтил пол где-то за нами.
Мы на полной скорости влетели в большой зал. Он был раза в два меньше пещеры, где Мазвий создавал свой артефакт, но тоже имел ровный круглый свод. Потолок и пол были отделан теми же неярко просвечивающими зеленоватыми прямоугольниками камней, что и коридор. В самом центре этой загадочной дымчатой зелени островом стояла огромная кособокая махина, похожая на перевернутое квадратное корыто, из привычного уже темно-бежевого камня.
Воздух в легких закончился, в животе включилась невероятная легкость, и я, совершая невозможное, дикой белкой вознеслась по выросшей передо мной двухсаженной отвесной стене. Торопливо поджала ножки, сзади страшно клацнуло, меня потянуло вниз. Я в отчаянье цеплялась руками за верхнюю грань, как передумавший самоубийца по краю крыши, и норовила подтянуться. Ладмир, оказавшийся на вершине раньше, ухватил меня за руки и верх корсета, точно вышибала дебошира в кабаке, и одним движением втянул наверх. Раздался оглушительный треск, что-то скользнуло по ногам, я без сил повалилась на камень.
Кридой, видимо, поняв, что упустил добычу, как-то несерьезно порявкивая, мелкими шажочками убежал обратно в коридор. Я, скосив глаз, увидела только мелькнувшие в проеме задние лапы и загибающийся книзу хвост. В неестественно глухой тишине слышно было лишь мое прерывистое дыхание. Ладмир лежал неподалеку на боку, под углом ко мне, осматривая зал, потом перевел сосредоточенный взгляд из-под сведенных бровей на меня. Чело его разгладилось, на лицо заползала ненормальная улыбочка. Я перестала безразлично смотреть в потолок, заинтересовавшись причиной неуместного счастья.
– Тэ-ак-с! Лепота, – зажглись глаза шепчущего Ладмира, созерцающего что-то в районе моего лифа, впрочем, он сразу поправился нейтральным тоном знахаря, выясняющего обстоятельства болезни, когда я недоуменно перехватила его взор. – В смысле, не жмет? Ослабить?
– Ай, отвали, – беззлобно отмахнулась я, лежа пластом на спине и стараясь, в конце концов, отдышаться. – Понос ить все равно не дам.
– Да я не про корсет, – смутился разоблаченный Ладмир.
– Да я вообще-то тоже, – пробурчала я себе под нос, кляня себя за свое чувство юмора, одной мне понятное. И села, приподнявшись на руках.
– У-у, – схватилась за голову, увидев, какие понесла потери. – Даже куртизанки выглядят целомудреннее!
Нижние юбки, которые мы с Тамаркой любовно пришивали вручную, были разом с корнем выдраны из-под подола, будто бы щепоть лепестков у нераскрывшейся ромашки. Сам подол, мало того, что перестал быть пышным, округлым, словно бутылочные бока, так еще и укоротился, сверкая неровно рваными, точно выкушенный сыр, краями. Сзади серебристой парчи с белыми и серыми вензелями лилий не хватало на пядь, а спереди отсутствовало чуть ли не с локоть материи, ноги были неприлично оголены. У меня все равно денег на две баснословно стоящие шелковые тряпочки не было, а если когда и были, или, там, чтобы подкопить – так и мерзкое невидимое земноводное всегда брюзгливой дуэньей ворочалось где-то вблизи. Но зато теперь становилось понятно, для чего в городской природе существует такой предмет женского гардероба, как чулки. А затем они, чтобы не было мучительно больно за бесцельно оберегаемые все время до этого кровью, потом, слезами и синяками выстраданную репутацию и в данных обстановках непонятно ради чего оберегаемую честь.
– Не смотри на меня! – приказала я и, стараясь затерять ноги в складках оставшейся юбки, переползла к краю и свесила голову вниз. Осмотр пещеры показал, что она пустынна и выход из нее там же, где и вход. Каким-то непостижимым образом кридой умудрился прихватить с собой незаконно откушенное тряпье.
– Радуйся, что хоть одна юбка осталась, – попробовал утешить Ладмир, который мне, впрочем, совершенно очевидно ничуть не сострадал. – А вот если б ни одной?
Я серьезно задумалась над возможностью и последствиями исхода такого конфуза.
– Это ты радуйся. Тогда мне пришлось бы тебя убить, – пожала плечами и объяснилась: – Ничего личного, просто... свидетели долго не живут. Странно, чего это он не сел нас дожидаться внизу, – под конец я снова обвела взглядом видимый участок тоннеля на предмет затаившихся кридоев.
– Да, очень странно, – разом посерьезнев, отозвался Ладмир и, осмотрев еще раз пещеру, пронзительно глянул мне точно в глаза: – Тем более что при желании смог бы сюда забраться. Пусть, может, от непривычки и не с первой попытки. С разбега, с распрыга, но, вероятно, смог бы.
У меня от его тона и взгляда на спине, как блохи на дворняге, зарезвились мурашки.
– И что же его остановило?
– Ты ничего не чувствуешь необычного? – уточнил Ладмир. Я прислушалась к своим ощущениям. Разве что воздух был чуть смолистый, тягучий, а в остальном – ничего. Я пожала плечами.
– Нет.
– Я тоже. Значит, скорее всего, его что-то отвлекло, – Ладмир немного расслабился.
– Будем выбираться? Не век же нам здесь куковать, – предложила я, поудобнее перехватывая палочку, чудом не выроненную во время всей этой треплющей нервы (и прочие органы) беготни. – К тому же Мазвий до сих пор на свободе. Злобствует.
– Ладно, – вампир поднялся в полный рост и шагнул в пустоту. Я вскрикнула и подобралась к краю, но он стоял внизу цел и невредим и протягивал ко мне руки, точно жрец, восхваляющий богов:
– Прыгай, я тебя поймаю.
Я недоверчиво покосилась на руки и почувствовала себя глупой кошкой, которая залезть – залезла на дерево, а обратно – страшно. Если не поймает – костей не соберу после двух саженей высоты. Я опасливо села на краешек, свесив ноги, и, набравшись духа, прыгнула.
Спасло меня только то, что я удачно прицелилась. Во всяком случае, упала я, как сыр на хлеб, на мягкое. В самый последний момент Ладмир убрал руки, я сшибла его как ядро осадную башню и приземлилась (привампирилась?) поверх.
– Ну у тебя и шуточки! – прошипела я, поднимаясь на ноги. Ладмир сел с отсутствующим выражением лица. – Эй! – я пощелкала перед ним пальцами. – Ты чего?
Он не обращал на меня внимания и глядел строго перед собой. Я протянула руки, чтобы его как следует потрясти за плечи, и тут прозрела. Пещеры не было. Кругом простиралось бескрайнее цветочное поле. Солнце жизнерадостным яичным желтком светило с ясно-голубого неба. Чудесный восторг распирал грудь.
– Ах! – поразилась я и растроганно сцепила ладошки на груди. – Вот это да!
Откуда здесь взялись эти дивные цветы – было неважно, даже думать о чем-то кроме такой красоты – не радоваться ей – было несимпатично и чуждо. Все, что я хотела – вечно быть здесь, быть вне времени и пространства, лишь бы здесь! Я ласкала руками цветы, гибкие высокие стебли, наклонялась к очередному прекрасному, как занимающийся рассвет, бутону. Казалось даже, что еще чуть-чуть – и я услышу их прекрасный аромат, только нужно побыть здесь еще, и еще. А цветы кивали тугими шелковыми головками мне и моим мыслям, и ветерок иногда дотрагивался легкой ладонью до почти раскрытых лепестков. Аромат откроется избранным! Какое же сказочное место! Что-то отвлекало, хмурило меня и поляну, не давало безгранично отдаться в пучину фееричного наслаждения, и когда я прошла пару шагов и увидела посреди поля, посреди дивных цветов Ладмира, то перестала угрюмиться, а лишь звонко рассмеялась, и цветы смеялись вместе со мной и качали головками. Ладмир лежал посреди великолепной ласковой зелени и загребал ногами и руками так, будто плыл по морю-окияну.
– Ну ты и дурак! – ухахатывалась я. – Ты чего плаваешь-то по моей поляне?
– Как ты это делаешь? – удивился Ладмир, задирая голову к ясному счастливому небу и болтая одними ногами.
– Что? – радостно удивилась я.
– Ходишь по воде! – потрясенным тоном отозвался Ладмир.
– Какой воде? – нахмурилась было я, а потом разобралась, улыбнулась и весело защебетала: – Ах, воде! Да, цветам нужна вода, чтобы пить! Ты такой умный! И забавный! И цветы умные! И красивые! Я бы тоже хотела быть цветком! Умным и красивым! И расти на этой расчудесной поляне! – я раскинула руки в стороны и покачалась из стороны в сторону так, будто уже была цветком, а затем рассмеялась звонко, эйфорично.
Ладмир тем временем насупился, как бука-забияка, медленно остановился, перевернулся на спину. Затем подождал и, резко выдохнув, осторожно опираясь на руки, словно не доверял своим членам, сел. А после уже более уверенно встал и повертел головой в поисках границы бесконечного поля счастья.
– Ну же! Делай как я! – воззвала я радостно и снова покачалась из стороны в сторону. Но Ладмир не заинтересовался моим заразительным примером, а пошел куда-то вперед, сурово оглядываясь и водя руками перед собой, точно марионетка по воле кукловода.
– Дай мне твою палочку! – попросил Ладмир, нарезая очередной круг мимо меня. Я охотно поделилась имуществом в наплыве всепоглощающей любви к миру и тварям, его заселяющим. Друг-вампир, чуть поморщившись, обеими руками неуклюже схватился за палочку и запустил корявый разряд жалящей молнии в пустоту возле себя. Я опять залилась счастливым смехом, поняв, что он хочет повеселить меня своей наигранной нескладностью в обращении с палочкой.
– Дай, вот как надо! – решила подыграть я и запустила аналогичный разряд в другом направлении. Пахнуло горелым. Прямо в воздухе в двух саженях от нас возникло черное по цвету, как обуглившееся дерево, пятно. Я, было, изумилась такому феномену, но Ладмир попросил ласково:
– Еще, не прекращай! В ту же сторону, давай!
Я, любознательно заинтересовавшись, продолжила.
И тут настроение на поле моем изменилось. Посуровело, похмурилось небо ясное, понабежали тучки злые-сердитые. И чем больше я колдовала, тем больше обижалось на меня поле. «Прекрати» – говорило.
– Не прекращай! – уговаривал Ладмир враз. – Это такая тварь действует, Душа камня, если по-нашему. Шиирлорейко – на древнем. Мозги затуманивает на раз плюнуть, а потом пожирает душу, это для нее что хлеб, да и телом не брезгует. Разлагает до жижи и впитывает, а после от камня к камню передает, что сок по дереву.
А рука дрожала – не верила. Али не любо тебе поле дивное, обожаемое? Али не цветок ты названный? Почто братьев и сестер своих нареченных обижаешь? «Любо», – губы шептали, но рука вампира легла на мою руку и присутствием своим вырывала с поля. «Не верь!» – говорила. Глядь – а это и не поле уже, а насекомые огромные многоногие кишмя кишат, лапками по ступням голым бегают, щекочут усами гибкими лодыжки открытые. И конца и края нету им, ползут орды и по коленкам, и на локти, и по лицу. И облетают гроздьями с палочки оттопыренной, и сыплются градом с неба и ползают по волосам живыми гребнями да лентами, да заколками. И вгрызаются в кожу – кровь пьют, и вгрызаются под кожу – ходы роют. И ползет над омерзительным полем унылое «у-у-у» девичье.
– Давай, Варя, еще немного, дожали почти! – подбадривает меня некто невидимый из глубин, что состоят сплошь из полчищ тошнотворных. И в носу, и в ушах, и во рту моих уже давно обживается кто-то, лапками перебирает, брюшком трется да крылышком щекочет гадостно. «Коли прекратишь – будет тебе вновь поле и радость волшебная» – шепчут в уши тараканы юркие усатые, да многоножки верткие, да пауки быстрые восьминогие. Вдруг – раз! Лопнуло все, и ослепил свет неземной невиданный! Тьфу ты! Бледно-зеленым тусклым светом было озарено пространство и Ладмир в нем. Я стояла остолбенело, не в силах пошевелить даже кончиком пальца, помня отвратные ощущения, и не веря, что это закончилось.
– Бежим, пока оно не оклемалось, а то снова затянет, – Ладмир подошел и слегка тронул меня за локоть. Меня от стороннего щекочущего прикосновения одним махом стоптала орда мурашек, а после вывернуло наизнанку, будто набитый золотыми карман на досмотре. Вампир не сказал больше не слова и сочувственно поддержал сзади мои волосы, после чего, придерживая за талию, поволок прочь.
Вылетели из зеленого тоннеля как чумные от зачистки и дальше побрели по незнакомым коридорам, освещаемым исключительно наколдованным мной худосочным светляком.
– А ведь это очень похоже на тюрьму, пусть и без оков, – поразмыслив, выдала я. – Если б мы оказались там по одиночке – по всему выходит, не выбрались. Я дак наверняка даже не задумалась бы. Да и ты, так и качался себе селезнем, да пускал пузыри и фонтанчики в небо.
Ладмир удивленно пробурчал, что только читал давно и мельком про такую мерзость, но никак не мог подумать, что она еще где-то сохранилась.
– Надо было у Мазвия амулет от кридоя содрать – и все делов-то! – запоздало разорялась я. – Кридой бы нас не заметил, а его – съел. Как результат – мы свободны и счастливы.
– Вот и успевала бы думать своей думалкой, а не филеем, за который страшно стало! – вяло огрызнулся Ладмир. – Задним умом мы все крепки.
– А сам-то! – возмущенно отшатнулась я слегка в сторону. – Нет, чтобы меня схватить на плечо, на стенку запрыгнуть, где кридой не достанет, и через потолок вылезти!
– Ага! И принца с тауром тоже закинуть на плечи? – поинтересовался Ладмир и язвительно обнаружил: – У меня их два, а не три, если ты до сих пор не заметила! – И продолжил, выплескивая переливающиеся через край досаду и злость: – Во-первых, запирать себя в тупик – это при любых условиях крайне неосмотрительно, во-вторых – там стены такие странные, что я бы и полминуты не продержался – отвалился бы от них, как замерзший жук.
– Откуда ты знаешь? – фыркнула я.
– Чувствую.
Мы шагали по проходной пещере, от которой, подобно прореженным лапкам паука отделялось сразу несколько ходов. И, напряженно прислушиваясь, нервно оглядывались по сторонам, не зная, откуда ждать следующей опасности.
Как внезапно в полной тишине раздался протяжный жуткий звук. Я похолодела, пытаясь вообразить столь страшно рычащее чудовище. Это явно был не кридой.
– О боги! Что это? – просипела я, впиваясь взглядом в проход, со стороны которого, как мне показалось, послышался ужасный звук, и проворно думала, куда метнуться бежать.
– Это... мой живот, – крайне смущенно отозвался Ладмир. Я, сморгнув, перевела на него взгляд.
– Я с утра перекусить не успел, а потом все завертелось... Вот и урчит, – оправдывался голодающий. Я облегченно расслабилась, сдуваясь как кузнечный мех.
– Хоть ты и голодный, зато ты, к счастью, не кридой! – подбодрила я наш командный дух и похлопала вампира по плечу, после чего так там и осталась висеть от утомления. – И куда мы пойдем дальше?
– Туда! – деловито решил Ладмир и направился в один из тоннелей. Я выпустила опору и, помедлив, присела, со стоном блаженства потирая натруженные стопы поверх обувных ремешков. С неохотой распрямилась, собираясь последовать за Ладмиром, и...
– Оттуда-а-а!!! – выбежал Ладмир с диким взглядом, чуть не сбив меня с ног. За ним по пятам выскочил с довольным оскалом кридой. Нижние юбки от моего платья, которых я лишилась еще в пещере Шиирлорейко, зацепились на торчащих в разные стороны железках его ошейника и развевались позади, точно фата адской невесты. Не будь все так трагично, я бы прыснула от смеха. Со стороны казалось, будто Ладмир сбежал из-под венца, как альфонс, прельстившийся было приданым, но узрев суженую, постигший, что деньги в жизни не главное.
– О не-эт! Может, он меня повезет? Я уста-ала-а! – по привычке начав перебирать гудящими ногами, взвыла я, обращаясь и к бесчувственному Ладмиру, тянувшему меня за руку, и к нечуткому кридою, решившему на нас поохотиться. Бояться по желанию начинало входить у меня в привычку. Нужно только вспомнить физические ощущения и, воспроизведя их, ввергнуть себя в пучину паники. Эдак я скоро наловчусь создавать временной канал в любое угодное время. Только так все произошло неожиданно, что я забыла с собой из пещеры прихватить светляка.
Мы привычно проскакивали развилки, не разбирая дороги, пока в один момент не вылетели в пещеру к Мазвию. Мазвий, творивший волшбу, ошарашенно замер при появлении нашего вихря. Он явно не ожидал, что мы все еще живы.
Я мельком успела заметить, что теперь вместо Аэссиниэля в воздухе парил, безвольно вися, Акимарх. Я оторопела, мне хотелось что-то предпринять, но Ладмир, не забывая про скачущего по пятам полудемона, тащил меня к противоположному выходу. Я удовлетворилась тем, что истерично проорала на бегу в сторону Мазвия, пусть козел и не расслышит слова из-за несоответствия скоростей, зато о смысле догадается наверняка:
– Сволочь!!! – и, краем глаза узрев кридоя, прибавила быстроты, увлекаемая Ладмиром в зев тоннеля. Кридой, пролетая вслед за нами по пещере по сокращенному маршруту, с размаху налетел на щит, вновь воздвигнутый Мазвием, я заметила, как полыхнуло белым. Судя по длительности вспышки, щит таки был прорван слабовосприимчивым к магии полудемоническим тараном. По счастью, кридоя больше интересовала активная добыча, и трогать бессознательных Акимарха и Аэссиниэля, ставших досягаемыми, он не стал, а целеустремленно ввинтился вслед за нами в коридор.
Побегали мы прилично, я явно сдала все мыслимые школьные марафонские дистанции сразу за несколько студенческих выпусков, да еще и наловчилась на бегу магичить освещение. Ладмир стал замедляться, пока вовсе не остановился. Я в отчаянье обернулась назад и прислушалась, но преследователя не было. То ли мы смогли от него оторваться, то ли ему надоело гоняться за столь прытким тандемом. Поняв это, я чуть расслабилась и, едва ли не показывая язык, как взопревшая собачина, привалилась животом к стене, стараясь отдышаться. Попробуйте-ка побегать в корсете! Но меня сейчас больше занимало другое. Когда дыхание чуть выровнялось, я принялась сбивать каблук о неровный выступ стены.
– Настал... тот... момент, когда мне... уже... не до красоты, – объяснила я в ответ на недоуменно поднятые вампирские брови. Ладмир, постояв секунду в замешательстве, захохотал и, зажав рот рукой, сполз вдоль стены на корточки, но и там продолжал колыхаться в беззвучной трясучке. Я даже приостановилась, с сочувствием глядя на такую неуместную радость – добегался, страстотерпец!
– Только сейчас! – невнятно радовался сам с собой Ладмир и мотал головой.
– Ну, вообще-то не сейчас, раньше. Но тогда нас еще гнал кридой, и мне было несподручно.., – начала рассказ про зашатавшийся каблук, но от моих слов Ладмира так сильно вновь начал распирать смех, что он стукнулся затылком об стену. Не прекращая веселье, выдал «ой!», окончательно сполз на пол, вытянул ноги и, схватившись за затылок, стал смаргивать навернувшиеся от удара и от смеха слезы.
– Я, конечно, все понимаю, нервы расшатанные и все дела, – сочувствующе сказала я, доламывая каблук рукой, – но может быть ты отвлечешься и скажешь, что мы будем делать дальше? Хотя бы где мы?
Ладмир поднял на меня веселый взгляд.
– Я не знаю, бежал наобум. Могу лишь предположить, что Мазвий остался где-то, – он показал пальцем наискось в одну из стен, – там.
У меня вырвался нервный смешок:
– Заблудились в тоннелях вместе с кридоем! Ах да! Как же я забыла! Еще ж и демон один есть, некормленый! – и принялась расшатывать второй каблук, мысленно оплакивая свои погибшие красивые босоножки. – Что это вообще за дурацкое подземелье?! Почему мне на них так везет?!!
– Пойдем, – Ладмир поднялся, – я, кажется, узнаю это место. Вот там – лестница, помнишь? Значит нам сюда.
Ничего, разумеется, я не помнила, но обрадовалась появлению маршрута. А то у меня уже начало возникать такое ощущение, что мы выбирались из темницы не некого безумца останавливать, а кридоя развлекать гонками. Мазвий обряд совершает, мы от полудемона бегаем – все при деле. Идиллия, хвос ей в друзья!
Без каблуков босоножки превратились в гораздо более удобные сандалии, я испытующе попрыгала на месте и почувствовала подъем настроения. Спустя какое-то время мы услышали уже знакомое бормотание и заспешили вперед.
– Вот так-то, – удовлетворенно проговорил Мазвий, – из-под двойного колпака не убежите. Ладно, некогда мне тут пока с вами, пора приступать к следующей части.
Тело Акимарха, плавно покачиваясь, как падающее перышко, опускалось обратно на алтарь. Дорожка сияния, тянущегося от камня к нему, меркла и больше уже не мерцала дивными капельками, до этого словно струящимися плоским ручейком.
– Мазвий, хватит. Прекрати свое зло. Выпусти нас, – непонятно на что уповал Ладмир. Я стояла, сложив руки на груди и угрюмо зыркала исподлобья. Как глупо попались! Завернул нас в щит, как в саван, только колпак защищал скорее не нас от внешнего мира, а мир от нас – тюрьма одним словом, хоть и магическая. Хитрый Мазвий перестраховался, после нашего триумфального появления в кордебалете с кридоем установил ловушку. И при одновременном схлопывании щита ловко вышиб палочку из моих рук, а следом радостно сообщил, что передумал убивать сразу, и решил на досуге распотрошить нас по кусочку, но разобраться с феноменом нашей скорости. Сейчас я жалела, что нам не преподавали хоть какую-нибудь запрещенную магию, с помощью которой даже не боевой маг может убить человека. Похоже, что по-другому этого безумца никак не остановить.
– Все равно кридой сбежал, обряд не завершить, – аргументировал Ладмир.
– Ну и пусть! – огрызнулся Мазвий. – Зато власть над эльфами и людьми уже моя! – и он злодейски хохотнул, хотя заметно было, что он недоволен неполным воплощением своей задумки. Меня захолонуло нехорошее предчувствие.
– Что значит «власть его»? – я пододвинулась ближе к Ладмиру. – Ты же говорил, что для этого нужно, чтобы правители были убиты.
Ладмир перевел усталый и какой-то разом потухший взгляд на замершего на алтаре Акимарха, а потом на меня.
– Они мертвы.
– Как? – я отшатнулась, когда он попытался меня ободряюще приобнять. – А где же... ножи? ...кровь?
– Камень убил их.
Я при этих его словах как-то сразу вспомнила, насколько красиво мерцали капельки на сияющем луче, и уразумела, что так уходила их жизнь. Мертвы... В моей голове не укладывалось, что то, что происходит сейчас – реально, что на моих глазах убили двух человек, что с созданием артефакта власти наступает эпоха хаоса, что мы проиграли, не смогли ничего изменить, предотвратить. Хотя, надо признать, сумятицу мы внесли знатную, зал лежал в руинах горгулий, осколках стен, пола, в воздухе разило горелым. Предотвратить...
Решение пришло ко мне как вспышка. Я подняла голову.
– Ладмир. Мы должны предотвратить это. Задействуй артефакт.
Ладмир медлил, раздумывая, правильно ли он понял мои слова, а потом дико прошипел:
– Ты хоть понимаешь, на что идешь?! – опустив явно непроизнесенное ругательное.
О, я-то как раз понимала это как никто! Понимала, что, возможно, отказываюсь от своего единственного шанса увидеть родителей, вернуть семью. Как я об этом мечтала! Всю жизнь! Не всякий поймет меня.
Да, покинутый родными ребенок рано дичает и учится показывать клычки, но в каждом из таких малышей есть словно бы маленькая шкатулка с сокровищем, которую он хранит и лелеет внутри себя. И, каждый раз ложась спать, приоткрывает коробочку и мысленно заглядывает в мир своей самой великой детской грезы. И иногда, когда ему просто грустно, забивается в темный тесный угол и нежится в его (мира) придуманных событиях, простых в этом, но таких значимых в том, сочиненном, мире, потому что там это происходит с ним. Вот папа работает на дворе с инструментами. Потом он, пряча руки за спиной, просит спеть частушку, а затем дарит добрую самодельную игрушку. Вот мама наливает теплое еще, парное молочко в кружку, ласково треплет по голове; поет колыбельную на ночь... Но даже мечтать не смеет такой вот одинокий ребенок о их исполнении, потому что ТАКОЕ желание несбыточно даже тогда, когда ты сам – маг. Но оно – это желание – дает попасть в страну грез и согревает как-то по-иному, по-особенному, как ничто другое, потому как согревает оно душу. Это такой мир, где личное счастье живет.
Но меня не покидало чувство, что это было бы неправильно призрачно, слишком ложно.
Понимала, что артефакт нестабилен и может «отстрелить» моей силой ровно как и своей в тот раз, ведь «мы с ним – одно целое»! При этом объем отнимаемой силы может превысить весь мой запас и я могу навсегда прекратить заниматься магией из-за непоправимого изменения энергетической структуры, а то и умереть, причем неизвестно, что хуже...
Я живу здесь и сейчас, и этот мир – мой мир, даже если для этого от меня требуется похоронить самую великую грезу, пойти на риск, будет существовать! Будет, как бы пафосно и самонадеянно это ни прозвучало.
– Ты правильно слышал. Мы. Предотвратим. Это.
Мазвий, ненапрасно подозревающий нас в немыслимом коварстве, все это время нервно оглядывался, протирал рукавом покрывающийся лихорадочной испариной лоб, а потом не выдержал и рявкнул:
– Хватит там шушукаться!
Ладмир, не обратив на него внимания, за цепочку медленно извлек из кармана зеленый кулон с плавающими внутри искорками. Я задержала дыхание и, не мигая, глядела, до того ослепительными, притягивающими они мне показались.
– Что? Что это? – заволновался Мазвий и вскричал, пытаясь больше убедить себя, чем нас: – Он же сломан!!
Я с каким-то даже сочувствием подняла на него спокойный взгляд:
– Это у тебя в голове что-то сломано, Мазвий.
Ладмир привлек меня к себе и надел нам обоим на шеи длинную цепь. Мазвий завыл и направил на нас палочку.
– Готова?
Я кивнула. И тут произошло сразу несколько событий. В зал ворвался злой, как теща после неудачного отравления зятем, кридой. Увидев нас, он свирепо оскалил пасть и распростер лапы в длинном прыжке. Щиты гибко прогнулись, как тугие мыльные пузыри, а затем лопнули один за другим, но нас уже подхватывал серый вихрь и в этот момент в зал с противоположного конца вломился нагулявшийся где-то на стороне демон, про которого я, уже, если честно, успела забыть. Кридой и демон, и без того не шибко привлекательные, выглядели изрядно потрепанными и покусанными, словно поучаствовали вместо псов в боях без правил. Вихрь рос, оглушая звучанием ветра, но внутри было затишье, как во время штиля на море. Я задрала вверх голову, длинная серая труба, словно живая, росла, уменьшаясь в диаметре, пока не изогнулась, распространяя ослепительное, знакомое до боли свечение. Что-то гулко хлопнуло, я зажмурилась, а потом резким занавесом на уши навалилась тишина.
Человек, упавший с большой высоты, начинает шевелиться, словно новорожденный, мысленно ставит на учет, стягивает конечности в единое целое, чтобы выяснить, все ли в наличии и нормально функционирует. Я же первым делом проверила структуру в теле и токи магии. Очень уж насторожило меня это белое свечение на кончике серого вихря. Точно такое же я запомнила из детства, когда в меня «отстреливало».
По ощущениям энергетическая структура была в абсолютном порядке.
– Где мы? – вопросила я, открыв один за другим глаза, потом подумала и добавила: – И когда?
– Недавно нас с тобой в прошлом должен был посетить Мазвий. Если переносить раньше – могло забросить еще ко дворцу, а ненамного раньше – существовала маленькая вероятность, что нас бы раскидало по разным камерам. Я не знаю точных принципов действия артефакта Сифовского и могу только догадываться. Это – дверь в нашу камеру, еще целая, как видишь.
– А почему мы очутились снаружи ее, в коридоре? – вопросы роились стайкой работящих пчел.
– Видимо, артефакт Сифовского имеет некоторую погрешность перемещения не во времени, но в пространстве. Мы же не намного дальше того места, где были в действительности в прошлом. Хотя, скорее всего, он на это и запрограммирован. Чтобы прошлые сущности избежали контакта с будущими, и не происходили те необратимые последствия, которые приводят к разрыву измерения.
– А там, в камере есть мы, ну, которые из прошлого? – я перешла на шепот.
Ладмир пожал плечами.
– Подсади меня, я осторожненько загляну, – попросила я. Ладмир исполнил роль лесенки, я, балансируя коленями, уцепилась за решетку и осмотрительно заглянула внутрь. Происходящее не укладывалось у меня в голове. Ведь получается, что и в нашем прошлом должны были вот так за дверью стоять мы из будущего. Интересно, а почему я тогда не заметила себя, заглядывающей внутрь, и не услышала, что в коридоре кто-то есть? На предполагаемом месте своего присутствия я никого не увидела, разве матово блеснуло что-то похожее на... кандалы! А где тогда я? И тут на меня из мрака пещеры бросилось что-то темное. Я, взвизгнув, отшатнулась, выпустив прутья с такой скоростью, как если бы они вдруг раскалились. Ладмир чудом удержал разваливающуюся конструкцию из нас двоих и спустил меня на землю. Я, распластавшись по противоположной от двери стене, расширенными глазами наблюдала за знакомой краснозубой мордой демона. Дверь сотрясалась под мощными ударами.
