Текст книги "В Школе Магии Зарежья"
Автор книги: Сенкия Сияда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
– Ничего не понимаю! Он-то здесь откуда?! – возопила я и ужаснулась от прибежавшей догадки: – Он съел нас прошлых?
– Ты можешь поставить магическую сеть, как тогда? – Ладмир кивнул на пилиритовый браслет, который все еще сверкал у меня на руке. Я недоуменно посмотрела на магический наруч, про который совершенно уже забыла, и отчаянно взвыла:
– Нет!! Это совсем другой тип управления энергией. Их этому с детства учат!!! – я не стала уточнять кого это «их», Ладмир и без меня догадался – предположительных претендентов на кресло монарха, или на звание семьи Императора. При попытке наколдовать без палочки с руки, я могла этой самой руки лишиться. Проверять теорию вероятности на случай удачного исхода не хотелось.
– Тогда... – начал Ладмир, хватая меня за руку и беря с собой факел.
– Не-ет, опя-ать! – застонала я, но послушно побежала, помня коронный удар Ладмира и понимая, что планомерного воздействия демона дверь тоже долго не выдержит. – Ты помнишь, где находятся их камеры?
Во время наших прошлых (или будущих?) блужданий мы обнаружили пару пещер. В одной из них я признала ту, в которой сперва оказалась вместе с Акимархом, а другая выглядела очень уж обжито – с какими-то манатьями, сложенными кучей, словно лежанка, да и кандалы очень напоминали Ладмировые, а ведь известно, что эльфы сильные существа, а Мазвий – перестраховщик.
– Так, примерно. Я больше зрительно запоминаю. Например, когда вижу развилку – могу сказать – направо нам или налево.
На нижнем этаже коридоры между развилками были длиннее, поэтому, может быть, путь к лестнице вспоминался легче.
– Черт! Замок! – дверь с открытым нами засовом не поддавалась. Я обернулась к вампиру. – Отмычка?
– Некогда, – Ладмир впихнул мне в руку факел. – Отойди.
Я попятилась. Дверь хрустела, как вопит о боли раненное животное, но поддавалась. Четыре нечеловеческих удара ногой, заложенные от грохота уши, и мы смогли войти внутрь. Я обвела факелом небольшое, в общем-то, с саженей пять по диагонали, почти овальное помещение с неровными каменными стенами, Ладмир бросился к углу.
– Таур Аэссиниэль! – он присел на корточки и отвел серебристо-светлые волосы с лица распростертой на полу фигуры. Эльф, не приходя в себя, со слабым стоном пошевелился. Побелевшие губы произнесли беззвучные слова.
– Бедняжка! Чем он его напоил? – я присела и потрогала лоб. Лоб был нормальный, не горячий, не чересчур холодный. – Твой Мазвий еще большая крыса, чем я о нем думала. Отойди.
Я отодвинула Ладмира и присела на коленки возле бредящего эльфа. Потрясла руками, припоминая основы ведовства – применения неполяризованной магии. Эффект как правило был нескорым, да и слабым, но в некоторых случаях помогал. Здесь же требовалось всего лишь снять забытье.
Я приложила одну свою ладонь Аэссиниэлю на голову, другую – на живот, закрыла глаза и сконцентрировалась, представляя, как внутри эльфа зарождается от макушки до пяток нейтральный синий стержень. Крепнет, утолщается, вот уже он достаточно прочен. Он жестко прикован к моим ладоням. Я могу управлять им. Я немного трясу стержень. Он безвреден, не чужд, он всего лишь тормошит энергетическую структуру, которая после такого вторжения встреплется, словно рыхлый моток нитей, а после, будто потревоженная шипящая змея, уляжется по нормальному и привычному для нее здоровому плетению. Все. Стержень истончается, рассасывается. Мои ладони – это просто мои ладони.
– Эй! Таур Аэссиниэль! Не симулируйте, теперь вы в рассудке! – позвала я. Ладмир без разговоров достал откуда-то изогнутую шпильку-отмычку и подсел ковыряться в оковах. – Некогда нам тут с вами, у нас еще один принц не спасенный есть! – трясти за плечи, нос или уши особу, про которую еще мои прабабки на ночь глядя мечтали, я посчитала неэтичным, поэтому просто отвесила сладко спящему эльфу, на губах которого заиграла нежная улыбка, смачную бляблу. Улыбка на мотнувшейся голове сменилась выражением безмерного удивления, перемежающегося яростью. Эльф распахнул прекрасные сапфировые глаза, окаймленные трогательно изгибающимися ресничками, да так и оставил круглыми:
– Кто вы?
– Друзья. Вас вот спасаем, – поведала я.
– А...? Но откуда? Это Лауривель вас прислала, да?
– Щ-щ-щ, – я приложила палец к губам. – Все потом. План такой. Вытаскиваем еще одного принца. Человека, – добавила я, упреждая вопрос, готовый сорваться с губ эльфа. – Потом, если получится, тузим одного нехорошего типа, с которым вы, наверное, знакомы. Не получится потузить – просто драпаем.
Эльф приподнялся на локте, пристально вглядываясь в лицо уткнувшегося носом в кандалы Ладмира.
– Радвари-имил?
– Просто Ладмир, Ар-Аэссиниэль. К вашим услугам, – кинув быстрый взгляд из-под ресниц, склонил голову Ладмир, совсем уткнувшись носом в замочную скважину, будто пробовал его в роли отмычки.
Я переводила сощуренный, полный подозрения взгляд с одного на другого.
– Вы что, знакомы?
– Щ-щ-щ, – передразнил Аэссиниэль и приставил к губам палец освобожденной руки. – Все потом.
– Ладно, – я пристально посмотрела эльфу в глаза по науке Труля Шлисовича, но он даже глазом не моргнул и лишь как-то болезненно дернул уголком идеально очерченных губ.
– Готово. – Ладмир легко выпрямился и отбросил хитроумную груду железа на ворох тряпья. Эльф поднялся, потирая запястья, я сочувствующе ему улыбнулась, припомнив скверные ощущения. Вообще, кстати, при ближайшем рассмотрении выглядел он не очень – впалые щеки, серые круги под глазами, волосы во многих местах скатались в пушистые толстые патлы, на подбородке – какая-то грязь. В общем, не эдельский таур – а мечта не только Тамарки, но и всех ее щеточек, расчесочек и многочисленных коробочек с косметикой.
Я осмотрела истерзанную дверь и пришла к неутешительному выводу:
– Да, представить все так, будто вы просто испарились, наверное, не выйдет.
Ладмир бесшумно повел нас дальше по лабиринту. Одна надежда была на него и его память, потому что я, как ни напрягала ум, как ни терла сосредоточенно переносицу, изменить свою девичью память на какой-нибудь другой ее подвид не смогла – для меня сии коридоры все были одинаковы.
Эльф тоже крался позади неслышно как мышка, заставляя меня время от времени нервно оглядываться из опаски потерять с трудом вызволенного пленника. Я одна производила больше шума, чем они двое, и чувствовала себя неуклюжим бероедом в гончарной лавке. А меж тем осторожность была не лишней. Принцевы апартаменты находились неподалеку от рабочего кабинета Мазвия, того самого, в котором была начертана злосчастная пентаграмма. Да и сам Мазвий вот-вот должен был явиться за пленниками, чтобы отвести их на заклание.
– Так, спрячьтесь пока тут, – Ладмир задвинул нас в темную нишу неподалеку, метнулся к двери, как хорек к курятнику и, неопределимо вынимая откуда-то изнутри из рукава отмычку, приник ухом к отверстию замка. Сам коридор был освещен факелом, поэтому отлично просматривался.
– Ну что? – выдохнула я.
– Там он, там, – почти беззвучно кивнул в нашу сторону Ладмир и приступил к вскрытию замка, после чего бесшумной тенью перетек внутрь. Я сделала шаг вслед за ним, но Аэссиниэль рукой непререкаемо задвинул меня обратно. Я гневно воззрилась на помеху, но таур лишь молча покачал головой, пришлось смириться с таким аргументом. Спустя какое-то время я начала нервничать и почувствовала, что эльф по соседству тоже напрягся, словно тугая тетива рекурведа.
– Я что-то слышал. Стой здесь, – еле слышно шепнул мне в ухо Аэссиниэль и прошмыгнул на мальчишник. В опустевшей нише стало неуютно. Тем более что я теперь тоже стала что-то такое слышать. Торопливые шорохи, словно чьи-то шаги. ШАГИ! МАЗВИЙ! Или демон? ДЕМОН! Ы-ы-ы, мамочки! От нетерпения я заплясала в нише, как застоявшийся в стойле жеребец, не зная, что предпринять. С одной стороны – ясно приказали стоять здесь, а с другой – надо что-то делать, как-то предупредить. Хотя у эльфов более тонкий слух, чем у людей. Наверное, именно эти шаги он услышал загодя до меня. Ну что они там так долго?!!
Я настороженно вслушивалась, шаги были уже совсем близко, и из-за поворота, оправдывая худшие ожидания, появился Мазвий. Он был еще не в балахоне, а в той черной одежде, в которой навещал нас с Ладмиром в камере. Другого такого неудачного момента, чтобы появиться из камеры, закинув руку Акимарха себе за плечо, Ладмир и Аэссиниэль выбрать не могли. Хотя они в любом случае оказывались меж двух огней – оставаться в камере было не менее опасно, возможно, они решили, что успеют скрыться и рискнули. Да кто и когда вообще разберет, что у этих мужиков на уме?!
Мазвий, увидев всех своих пленников сразу (почти всех: я скромно стояла в темной нише и внимания не привлекала) в неположенном месте, остолбенел с таким видом, словно держал по клетям лису на воротник и курицу на мясо, а тут увидел их на дворе, скалящих зубы и клювы, с топорами и дубьем в лапах и крыльях, и явно замысливших недоброе. Потом отмер, доставая палочку. Одновременно слабое эхо донесло дальний шорох когтей по полу. Я замерла, наблюдая, как Ладмир, обменявшись молниеносными кивками с Аэссиниэлем, рванулся вперед, а Аэссиниэль, не сговариваясь, взвалил на себя вялого Акимарха и, выхватив меня из ниши за запястье свободной рукой, стремительно побежал по коридору. В долю секунды я поняла бредовый план Ладмира по пожертвованию собой ради нашего спасения и встала, как это делает норовистая кобыла, стопорясь сразу на четыре ноги.
– Нет! – развернулась, вытянула свободную руку с пилиритовым браслетом на Мазвия и выпустила на него всю свою злобу, даже не осознавая до конца, что делаю – некогда было. – Да чтоб ты сдох, ирод!!!
Пространство искаженно перегнулось гранями силы, на манер смятого, как бумага, стекла. И вся эта ужасная по своей мощи стена ринулась вперед, сметая все на своем пути. Мазвия унесло в конец коридора и вдавило в стену, едва ли не раздавив как букашку. Он, конечно же, успел выставить перед собой какой-то щит, но что такое даже самый сильный щит против магической мощи государственного масштаба?
Меня гигантским рикошетом откинуло куда-то назад. По счастью приземлилась я на мягкое, оказавшееся аналогично поваленными отдачей тауром и принцем. Демона, на свою беду появившегося было из-за поворота, кувыркнуло и унесло вглубь коридоров огромной силы магическим ветром, высвободившимся от удара волны о стену, и еще долго кувыркало где-то в переходах, как осенний лист по пыльным дорогам. А мы слышали отраженное эхо удаляющегося воя и рыка, перемежающегося звуками ветра, не находящего себе выхода и гудящего потревоженным шмелем. К счастью, Ладмира задело только по касательной, потому что на тот момент он еще находился ближе ко мне, чем к Мазвию, и не на траектории силы.
Ладмир, вскочив на ноги, ошалело посмотрел на меня. Я так же на него. Затем диким взглядом посмотрела на руку, которую по всем ощущениям в момент выброса заморозило, тут же опалило огнем и напрочь оторвало. Потом поднялась на ноги и перевела взгляд на остальных. Я была не готова к мощи, которую давал этот браслет, это было сродни разряду молнии, прошедшей через все тело. Рука уцелела каким-то чудом. Я думаю, что мне повезло потому, что эта была не обычная моя рабочая правая ладонь, а левая, не приученная до автоматизма плести магию с помощью палочки. Но повторять подобный опыт я все же была не намерена, поэтому подсела к почти бесчувственному принцу и переодела со своей пульсирующей конечности пилиритовый браслет на его рабочее запястье.
Вампир чуть потряс головой, словно вытряхивал из ушей воду, а после порывисто развернулся к Мазвию, который теперь находился намного дальше, чем ранее. Но, к сожалению, не настолько далеко – в мире ином – как мне бы того уже хотелось (хотя я вовсе не такая и кровожадная в обыденности! Я кровь не пью, я любуюсь ее растеканием... Шутка. Но лучше меня все-таки не злить, а то мало ли...). Злодей меж тем оказался не на шутку живуч и, хоть и валялся на полу сломанной куклой, пребывал в сознании и даже, чуть постанывая, совершал какие-то вялые телодвижения. Еле как достал из кармана какой-то мешочек, осыпал себя жестом крестьянина, сеющего зерно, гранулами темно-зеленого цвета, после чего потыкал в отбитые телеса волшебной палочкой и, повернув в нашу сторону голову, исчез прямо на наших глазах. То ли он заранее где-то настраивал приемник разового телепорта, то ли мы в очередной раз стали свидетелями новой магической технологии. Ладмир, кинувшийся, было, перехватить недобитого негодяя, разочарованно хлопнул ладонью о стену. Я, пользуясь временным затишьем, села приводить в чувство Акимарха.
Принц с немалым любопытством ощупал взглядом мое настоящее лицо и, судя по тому, что не закричал «Изыди, мракобесье отродье!» остался доволен (но я подозреваю, что по сравнению с маской, настраивающей на худшее, даже пучеглазая козья морда показалась бы милой). Однако, спустя секунду опустив взгляд, монарший сын подивился произошедшим с моим облачением метаморфозам и чудн очуть растянул губы и прикрыл глаза, разглядев мои обнародованные ноги, одна из которых сразу же не преминула топтануть пальчик на валяющейся расслабленно руке. Немного отошедший от произошедшего принц немедленно подгреб под себя руки и, наверное – на всякий случай, еще и ноги, и сел. После чего прослушал краткий курс по происходящим нынче событиям, я взбодрила всех напоминанием, что Мазвий сызнова где-то на свободе и неизвестно на что еще сподобится. Все с готовностью подскочили на ноги, а Аэссиниэль, посекретничавши с Ладмиром, повел нас, как он это назвал, «к выходу».
Путь этот был не сильно тернист, скорее коридорист и извилист. Мы с Акимархом, будто цыплячий выводок на выгуле, следовали за нашими «квочками».
Ладмир и Аэссиниэль, словно налетев на невидимую стену, остановились, не добежав до порога. Я с размаху тюкнулась носом в спину эльфа. Акимарх же ловко умудрился затормозить. Я попыталась заглянуть вперед и норовила юрким ужом просунуть вперед голову то так, то эдак, то почти у пола, но то таур, то Ладмир, то и дело задвигали меня обратно. Мы примчались к знакомой уже пещере с алтарями. Тем более странно было видеть ее целой и еще не порушенной нами в будущем. Остекленевший кридой занимал отведенное ему место третьей жертвы. А по часовой стрелке от одной белокаменной статуи к другой, переходил, с трудом подволакивая правую ногу, побитый жизнью и мной Мазвий. Он стоял к нам спиной и, казалось, был полностью поглощен свои делом. Проводил у каждой горгульи определенное небольшое количество времени, бормоча что-то и поводя сжатой в кулак рукой, а затем нацеливался на следующую. От тех изваяний, что подверглись его воздействию, начинали тянуться вверх странные белесые сущности, оформленные невнятными овальными пятнами тумана, с аршин в поперечнике.
– О нет, если он лишит их оболочки, тогда нам не унести ног! – с отчаяньем на лице отозвался Ладмир. – Без заключения в статичное тело они теряют направление приложения и действуют на все, что вокруг них. И на всех. Против их воздействия существовал один артефакт, но он давно утерян, и теперь я начинаю понимать, кто им все это время обладал. С помощью амулета можно направлять их действие на конкретный объект и вообще управлять ими. Хотя я догадываюсь, на кого он науськивает их теперь. Возможно, Мазвий даже наловчился делать это без введения их в оседлость.
– Кто они такие? – цепенея от нарастающей боязни, прошептала я.
– Они сущности, порождения той пещеры, где мы с тобой побывали. Они подчиняют волю. Ритиэкри. Так их называли древние племена. Здесь есть обход? – последний вопрос он задал пристально вглядывающемуся в пещеру Аэссиниэлю. Тот помотал головой:
– Туда, куда я вас веду – нет. Во всяком случае, я не знаю, а блуждать... – он не договорил и сжал губы: – Попробуем прорваться на тот конец, может, успеем. Акимарх, сможешь сделать прикрытие от колдуна, какой-нибудь щит?
Тот кивнул.
Эльф схватил меня за руку (видимо, Ладмир ввел для наших новых знакомых моду нянькаться со мной, как с малым дитем). На месте третьего алтаря меж тем, начал рычать, постепенно приходя в себя и подтверждая догадку Ладмира, кридой. Получается, именно этих ритиэкри Мазвий использовал, чтобы обездвижить нечувствительного к магии полудемона, и в прошлый раз мы его освободили тем, что порушили пару статуй, этим самым ослабив воздействие на него. Я, помня, чем такое пробуждение заканчивается, приглушенно пискнула.
Правда, признаться, тогда я ничего белого и мутного не заметила, разве что показалось, что одна статуя глаз скосила, да еще после одна крыльями передернула. Хотя, наверное, это меня краем зацепило их воздействие на разум – отсюда и галлюцинации.
Мы осторожными перебежками двинулись к противоположному тоннелю через всю пещеру, не сводя глаз с Мазвия. Акимарх сплел между нами и им плоский крупномасштабный щит и передвигал его вдоль нашего маршрута. Мазвий обернулся и молча прожег нас взглядом. Он стоял кособоко, нос был сломан, половины лица было не разглядеть под кровоподтеками. Борода слиплась паклей от натекшей крови. Но, несмотря на видимые и незаметные глазу травмы, его губы дрогнули, и он с детской непосредственностью оскалился характерной улыбкой сумасшедшего. Пара зубов в его рту явно отсутствовала. И тут я к своему ужасу почувствовала, что меня перестают слушаться ноги. Я запнулась раз, другой, потом просто повисла на плече таура. Пару шагов он протащил меня волоком на себе, но вскоре и сам стал медленнее, вдумчивее переставлять стопы. Я ощущала, как сверху вниз превращаюсь в статую и не могу ничего поделать. По соседству с вампиром и принцем творилось нечто схожее.
– Я еще так молода! – в панике высказалась я.
– Акимарх! – эльф и Ладмир с надеждой повернули доныне не оцепеневшие головы и части торса в сторону принца. Я молила только об одном – чтобы магические способности еще подчинялись Акимарху.
Акимарх, не изобретая колеса, послал свой щит движущейся стеной на Мазвия. Несчастного злодея, у которого явно после предыдущей травмы замедлилась реакция на происходящие события, по второму разу расплющило об стену. Даже я поморщилась, поняв как ему сейчас несладко. Щит добросовестно прогнулся, пропечатав каждый кусочек вогнутой стены и всего, что к ней отнесло. Мазвий кулем обвалился со стены на пол с хрипами, стоном и кашлем. Но, к сожалению, на высвобожденных и по-собачьи покорных Мазвию духов это не повлияло, то ли их владетель не утратил контроля.
– Варя, – подал голос Ладмир, которого уже плохо слушались губы, – вр... канал... не усп... не успт... перестр... ться, – он перевел дух и предпринял новую попытку объяснить. – Они... не успеют... перестроиться. Канал... широкий... на нас... бойся... ду... ра... – вот и все, что он сказал, прежде чем окончательно перестал повелевать собственной челюстью. Я бы заморгала недоуменно, если бы могла. Из всей звуковой мешанины мне запомнился только какой-то «епт», который применительно к моему имени, прозвучавшему вначале, мог носить и нецензурный характер. Думаем, не останавливаемся. Епт... усп, тяп? А ведь, кажется, было еще слово – канал! Канал «епт»? Канал «усп»? Канал «тяп»? Стоп, озарение. Перестроить! Куда перестроить? Причем здесь я? А вот в этом месте я бы закусила губу. Что умею такого я, что например не умеет Акимарх, у которого, кстати, пилиритовый браслет?
Сила Сифовского! Временной канал! Ага!
Ага... Не перестроить, а построить. Но как – я уже ничем не могу подвигать. Под закрытыми веками темно – кого бояться-то? Как бояться? Я не умею специально, а тем более огромный по размерам канал на четверых человек мне ранее не приходилось делать никогда, все больше на нас двоих с Ладмиром. Такое вообще бывает? «Все в жизни когда-то бывает в первый раз» – всплыла в голове чья-то умная мысль. Ну-у, тут главное, чтобы оно же не в последний. Последний! У-у-у, а ведь так и есть! Все! Это конец! Мазвий оклемается и порежет нас на ленточки! А потом ленточки на квадратики! А потом скормит кридою такой фарш!
Мысли, которым не нужно было отвлекаться на внешнюю суету, резвились как ручные хорьки. Весь процесс думы занял не более пары секунд. Знакомое ощущение паники нарастало во мне откуда-то из темных глубин, шевелясь маленьким мохнатым ворчуном, загнанным в нору. Постепенно оно переросло во всепожирающее. Это было странно – начинать чувствовать себя изнутри, словно много маленьких муравьев разносили по мне из сердцевины осязание и... жизнь (как ни крути, а на одном рассудке без тела далеко не уедешь; разве что тем же самым рассудком). Я еще по инерции продолжала держаться за плечо Аэссиниэля, в висе на котором и закаменела, когда почувствовала, что вновь распоряжаюсь собой. Аэссиниэль, на которого распространилась моя ускоренная волна, зашевелился. А я вдруг поняла, что для того, чтобы создать широкий временной канал, мне и стараться не надо – я одинаково боялась за всех нас четверых, так что все, что требовалось – располагаться близко друг к другу. Я за плечо подтянула все еще немного не отошедшего (не от оцепенения, а скорее от удивления) эльфа вплотную к пособникам. Когда увидела Мазвия, движущегося по направлению к нам, пусть и очень медленно, огромная волна вспышкой разрослась и охватила нас своим полем. По моим внутренним ощущениям это больше всего походило на захват тулова какой-то ни с чем не сравнимой бездной.
– Скорее! – выйдя из оцепенения и сразу обо всем догадавшись, Ладмир потянул нас в такой уже близкий тоннель. Я оглянулась. На разбитое лицо Мазвия медленно заползало удивление и злость. А прямо над нами свод пещеры наливался сизо-синим цветом, письмена по стенам осветились желтым изнутри. Это еще что?! Воздух стал какой-то рябой, будто в одном месте плотнее, а в другом реже. Может быть, условия для ускорения специфические? А то что-то раньше я такого не замечала. Или новый трюк Мазвия? Что-то внутри меня (наверное, интуиция, а может взыграло чутье, хоть и молодого, но мага) холодело от ужаса, глядя на эти стены. Я подумала, что воздействие ритиэкри – это было лишь начало, так, необычные кандалы для особо важных и местами опасных врагов, но вот прямо сейчас мы избежали чего-то по-настоящему жуткого, что готовил нам Мазвий. И как-то само собой приходило понимание, что эта пещера – не просто красивое ритуальное помещение с гладким полом и гравированными стенами, а страшное в своей сути оружие.
Меня хватило на пару поворотов, потом бездна чем-то заполнилась, и время вошло в прежний ритм. Но власти ритиэкри над нами больше не было, и нас это абсолютно устраивало. А я заслужила похвалу от Ладмира и благодарность от эльфа и принца, хотя они все равно ничего не поняли, что конкретно произошло, а объяснить с наскока было нелегко – мы и не стали.
Еще издалека я заслышала гул. Сперва он был отдаленным, точно звуки души моря, заключенной в красивую перламутровую раковину, что однажды друг привез из путешествия Тамаркиному дяде, и что она по-дружески принесла мне похвастаться. С каждой пройденной саженью он нарастал, как нарастает снежный ком, катящийся с горы по липкому снегу. В воздухе висела почти осязаемая влага, и неожиданно тоннель вывел нас на каменный уступ, резко обрывающийся в пяти шагах от стен.
– Это что? – изумленно вопросила я.
– Выход, – отозвался Ладмир.
– Это если и выход, то явно вперед ногами. Это же водопад! – объявила я, решив, что все сошли с ума и явно этого не понимают.
Река, каким-то немыслимым образом закованная в каменную кишку, протестующе ярилась, бурлила внизу. Падать до нее с этого уступа, подточенного снизу трудолюбивым потоком, было где-то с пяток аршинов. Саженях в семи вправо, в том месте, где потолочный свод кромкой подходил к поверхности воды очень низко, оставляя щель, похожую на щербатую пасть, река обрывалась в непроглядную темноту, возвращая обратно лишь гулкий грозный рокот. Своды грота в месте выхода тоннеля к реке были немыслимо высокими. Акимарх усилил свет, и мы разглядели, что потолок был неровным, похожим на кривой купол, и был выше, чем в пещере, в которой мы оставили Мазвия. Уступ, впрочем, был вовсе не так прост. Вдаваясь влево довольно широким перешейком, он плавно перетекал в глубокую нишу, существующую в скальной стене, этакую полупещеру с видом на буйную реченьку. В нее-то мы зачем-то и перебрались. Мы, посовещавшись с Акимархом, как коллеги по цеху, его силами установили на каменной перемычке непрозрачный щит-экран, чтобы сбить с толку возможную погоню в виде демонов, кридоев и всяких прочих ритиэкри и Эм Зэ с ними. И развернулись к остальным. Я лично намеревалась как следует поспорить и объяснить мужчинам, что я в отличие от них еще хочу жить, и поэтому нужно поискать другой выход.
– Все, здесь я вас покину! – неожиданно вскричал эльф и остановился, сбив всех с толку. – Я должен забрать камень!
– Какой еще камень? С ума сошел?! – заорала я, пытаясь перекричать гул рокочущего водопада.
– Куйату! У него остался куйату моего народа! Идите без меня!
– Какой, к хвосу, куйату? – потрясла я Ладмира за рукав, видя, что от таура внятного ответа не добиться.
– Этот камень – их реликвия! Именно из него Мазвий намеревался сделать артефакт! – объяснил мне Ладмир и обернулся к эльфу. – Это опасно, вы можете погибнуть!
– Я сделал меньшее из того, что мог, чтобы отблагодарить вас за свое спасение! – Аэссиниэль по очереди серьезно посмотрел в глаза нам троим. – Но сейчас, во имя своего народа, я обязан считать, что отдал вам долг чести тем, что показал выход!
– Это главное! – серьезно кивнул Акимарх.
Куйату. У меня перед глазами встала картина парящего Аэссиниэля и светящейся, такой неземной дорожки от камня к его телу. Потом перевела взгляд в реальность – на мужчин, которые вели разговор и солидарно понимали, что это святой долг правителя-эльфа пойти за реликвией. Уговоры Акимарха и Ладмира были не более чем условностью. С суровым выражением на лицах они явно прощались с боевым товарищем на случай, если больше никогда не свидятся. Я была в шоке и не понимала такой глупости и всех этих жеманностей. Не для того мы его спасали, чтобы он сейчас вернулся и погиб в пастях всех этих чудовищ, что бегут за нами по пятам. Как может быть какой-то камень ценнее жизни? Что вообще может быть более ценным и уникальным, чем жизнь?
– Как не понимаешь! Этот камень уби... чуть не убил тебя! – вскричала я зло и с непонятно откуда взявшейся яростной силой толкнула гибкого эльфа в воду, позабыв про всякую вежливость. – Прыгай, остолоп!!
Тот явно не ожидал от меня такой подлости, нелепо взмахнул руками как птенец, учащийся летать, и с безмерно оскорбленным выражением на лице рухнул в бурлящие воды.
И тут стена дрогнула под напором извне и на сцену действия выволокся окровавленный и страшный, как умертвие, неугомонный Мазвий.
– Врешь, не уйдешь! – прокаркал он и попытался злодейски засмеяться, но в горле у него что-то забулькало и изо рта на и без того слипшуюся от юшки бороду хлынула алая кровь. По всему было видно, что он не жилец, однако глаза выдавали безумие, продляющее бытие, а порой и исступленным зверем вырывающее клоки у Времени.
Над его плечами плавали белесые тени. Я почувствовала, как цепенеют ноги, руки, шея до бесчувствия немеет на плечах.
– А я перенастроил ритиэкри под ваш маленький секрет, – размеренным хвастливым тоном поведал Мазвий.
Сознание металось в теле как в клетке, всеми фибрами взывая скорее убегать отсюда, спасаться, но даже пошевелить пальцем сейчас было равносильно тому, что ссакушине сдвинуть с места гору.
И бездна не спасала.
И выхода не было.
Веки наливались свинцовой тяжестью...
Я убеждена, что в мире есть если не Судьба, то, по меньшей мере, ее воздающий Перст, который заставляет нас платить по счетам наших деяний. Человек может влиять на ход событий и, наверное, именно то, что нас с самого детства учат веровать во всепобеждающее Добро, заставляет где-то в самой глубине души верить и надеяться на спасение даже в последнюю секунду жизни. Именно это исповедание живет в сердце отважных рыцарей, отчаянных и порой безрассудных ратоборцев. Истина, правда и доблесть оберегаются кем-то там, наверху. И зачастую цепочка событий, побочно сплетаемая Провидением, оказывается отнюдь не петлей висельника, а путеводной нитью. Правда, иногда эти события принимают совсем уж необычную форму...
За следующее мгновение произошло несколько событий. Позади Мазвия, упивающегося своей победой, из прохода вынесся красноглазый и просто уже вконец озверевший от всего рогатый демон, который, занеся огромную когтистую лапу, наотмашь взрезал по шее первого, кто попался на его пути. А позади демона из коридора на уступ, стелясь, выползало что-то темно-серое, клубящееся, похожее на туман, пробующий хаотичными отростками, будто змея языком, пространство перед собой. Раздел «Живые туманы» имеющийся в настольной книге классификаций каждого мага-боевика, рьяно выделяемый особым почерком и красными чернилами, из которого порой нам перепадали в виде рассказов на ночь целые куски, был, пожалуй, одной из тех страшных старшекурсниковских баек, которым верили до конца всегда и все. Веки до конца опустились... Я почувствовала, как от всего происходящего и понимания ужаса, что сейчас случится с нами, внутри у меня зарождается крик и вырывается наружу, как будто приглушенный кляпом и поверх еще парочкой одеял. И он постепенно усиливался, пока я не заорала, как того страстно желала в тот момент, во все горло...
То ли я совершила чудо, сумев сотворить широкий (по крайней мере, на еще одного хватило точно) временной канал невероятной скорости. То ли духи, контроль Мазвия над которыми был выпущен, освободившись от связи с хозяином через амулет и заново распределяя свои силы, буквально на секунду ослабили свое воздействие на нас. Но Ладмиру хватило и этой секунды. Он, распахнув руки, одним движением упал в ярящуюся темную воду, опрокидывая заодно меня и Акимарха.
Сильная рука Ладмира держала меня все время падения с неизвестной высоты вкупе с лавиной ледяной жидкости. Я захлебнулась собственным визгом, затем водой. От удара о кипящий бурунами водный массив верх и низ, небо и земля перепутались местами. Мою ладонь с неистовой силой вытянуло из цепкого рукопожатия... А потом все перестало быть.
Я пришла в себя оттого, что кто-то насильно загонял мне воздух в легкие.
– Давай, Варя! Ты должна жить!
Я попробовала стукнуть нахала, но предательница-рука была раз в десять тяжелее обычного и даже не шевельнулась, только палец какой-то дернулся. Я выдохнула. В носу и в горле оказалась вода, которая хлынула то ли наружу, то ли внутрь нескончаемым потоком. Закашлялась, стараясь вдохнуть. С трудом открыла глаза, борясь со слабостью, овладевшей всем телом. Надо мной склонились три расплывчатые фигуры.
