Текст книги "В Школе Магии Зарежья"
Автор книги: Сенкия Сияда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Сенкия Сияда
В Школе Магии Зарежья
Люди, творите добро
Часть 1. Мы с Тамарой бегаем парой.
– Осужденный, каким будет ваше предсмертное желание?
– Не казните меня, а?
Инквизиторская байка, услышав которую, инквизиторы благодушно посмеиваются.
Ефросинья Семеновна, подоткнув свои многочисленные юбки, в спешном порядке надраивала лестницу. Она с залихватской расточительностью, буквально горстями сыпала дорогущий заряженный порошок, позволяющий натирать пол до блеска одним сеющим взмахом руки, и выданный таки прижимистым завхозом ввиду случившейся оказии. Я пронеслась мимо нее, перескакивая через две ступеньки, будто мне угольями в зад стреляли.
– Варвара, ты осторожнее, я на этаже только что пол натерла, там скользко, – сказала она мне вслед, приподняв голову.
– Хорошо-о, – пропыхтела я, и понеслась к нашей двери, но не оценила, насколько сильно блестел пол. Затормозила слишком поздно, проехала в сторону, и хлопнулась набок. – Все нормально, – чересчур бодро заверила я теть Фросю, с тревогой наблюдавшую за мной издали. И на четвереньках доползла до двери.
– Афанасий, сколько раз говорить! – возмутилась я, глядя на разбегающихся с писком домовых, и растерянно, думая о своем, пригрозила – Я тебя накажу, но не сейчас. Где же они, где? – и зашарила по комнате, вороша стопки тетрадей и учебников. Полезла в шкаф, думая, что могла засунуть их в карман экзаменационной одежды, из вороха одежды на меня смотрели два глаза.
– Еще здесь? А ну кыш! – я сердито свела брови, ворох одежды зашевелился и просел. В карманах ничего не обнаружилось, то есть обнаружилась-то куча всего, только не то, что нужно.
– Варька! Давай быстрее!! – с круглыми глазами заскочила внутрь Тамара, судя по звуку падения до этого, она тоже успела свести тесное знакомство со скользким полом.
– Уже пришли?!! – я ужаснулась и безо всякой надежды напоследок сдернула покрывало с кровати. – Ага! Вот они! – и, схватив подругу за руку, потащила из комнаты, – Бежим скорее! Вот хвос, переодеться-то не успела!
– Некогда! – теперь уже подруга тащила меня вперед. – Тем более что никто не успел!
– А куда теперь их прятать? – я потрясла трофейной стопочкой шпаргалок.
– Дай мне! – подруга перехватила мелко исписанные бумажки и стала шептать наговор, периодически тыкая в них волшебной палкой, то есть палочкой, а еще точнее, крупной зубочисткой, потому что «ученикам не положены рабочие инструменты, обладающие полной силой, до достижения ими степени высшего ученика во избежание несознательного причинения вреда здоровью своему и окружающих, а также любого иного морального или материального ущерба» [1]1
Глава третья, статья четвертая, пункт первый Школьного Устава
[Закрыть].
Не успела она дочитать заклинание на имитацию, мы, напрочь забыв, что лестница теперь тоже скользкая, побежали вниз. Моя нога предательски оскользнулась, я упала, сшибла Тамарку, и мы как по гигантской стиральной доске съехали на первый этаж, пересчитав задами все ступени. Я, в последний момент некстати зацепившись ногой за перекладину перил, кувыркнулась, как заправский скомороший медведь, и шмякнулась на живот, Тамарка рядом на спину. Не до конца превращенные шпаргалки рассыпались фейерверком вокруг и поверх нас.
– Вот и заколдовали, – пробормотала я. Секунду мы лежали, а потом увидели, как из-за угла выворачивает толпа людей.
– Комиссия! – дрожащим от ужаса голосом прошептала подруга.
– Тикаем! – мы споро подскочили и по-ящеричьи переползли в учебный коридор, благо пока от опасности были скрыты огромными гипсовыми подставками под цветы. Я походя схватила пару шпаргалок, собирать все просто не было времени. Оказавшись вне поля зрения комиссии и учителей, с натянутыми улыбками изображающих искреннюю радость от встречи с инспекторами, мы, сверкая подметками, понеслись в аудиторию, которая, как назло, располагалась в дальнем конце коридора.
– Уф, кажется, успели, – мы заскочили в аудиторию и в изнеможении привалились к двери, но тут же подскочили.
– Что вы так долго, Варвара? У вас живот разболелся? – с искренней заботой спросила Линель Ивановна. – После экзамена обязательно сходите в знахцентр. А сейчас, скорее, садитесь за парты.
В классе захихикали, я, повернувшись спиной к куратору, погрозила всем кулаком и состроила зверскую рожу.
– В следующий раз надо не в туалет отпрашиваться, а куда-нибудь еще, – шепнула я Тамарке.
– Надеюсь, больше вообще отпрашиваться не надо будет, – округлив глаза, прошептала подруга.
Последние парты все, как это бывает на экзаменах, были давно заняты. Я со вздохом села за третью парту, чувствуя себя крайне неуютно, как невинная жертва, отданная на откуп чудовищу – передо мной не было никого, только куратор экзамена. Подруга села на соседний ряд. Я быстренько пролистала подобранные листочки.
– Тамар, есть общий вопрос по силе, потом сила потоков, треугольные проекции и символика, но только вторая часть. Надо будет – проси, – шепнула я.
– Хоть бы мне попалась общая сила, я из всего этого ее практическую часть хорошо делаю, – ответила подруга.
– Я тоже, – я согласно кивнула.
В классе стоял небольшой гул – заняться в ожидании комиссии было нечем, ученики переговаривались, впрочем, как и всегда на уроках у Линели Ивановны. Сбоку от меня Вихор судорожно читал под партой учебник. Я удивилась:
– Вихор, откуда учебник? Ты что ли знал заранее? – и предусмотрительно добавила: – Поможешь, если что?
– Я сам ничего не знаю, – и, не отрываясь от чтения, отмахнулся от меня: – Все, не мешай.
– Ну и ладно, вот только попроси потом у меня ответы по плетениям, – мстительно пробурчала я.
– Тома... – начала было я, намереваясь спросить, какую имитацию она накладывала на шпаргалки, но тут двери распахнулись и внутрь стремительным клином вошли инспектора и учителя. Впереди всех, грозно оглядывая учеников, стоял незнакомый мне мужчина в синем костюме, видимо, главный инспектор. Увидев, что зажато у него в руке, я сглотнула комок, встрявший в горле, и немного сползла под стол. Рядом те же действия произвела Тамарка.
– Чье это? – нехорошим вкрадчивым голосом поинтересовался он, помахивая рукой с ворохом шпаргалок и обводя взглядом голодного василиска всех сидящих в аудитории, даже нервную Линель Ивановну, которая уж точно была ни при чем, но все равно побледнела.
Народ безмолвствовал. Я испуганно посмотрела на нашего директора, который в свою очередь почему-то посмотрел на меня. Я еще более испуганно посмотрела на директора, он сузил глаза, и я даже порадовалась, что сейчас в аудитории присутствует комиссия. Не будь ее, директор не только беззвучно шевелил бы губами, призывая всяческие кары на мою головушку, а, может, и превратил бы в кого-нибудь сгоряча. Впрочем, то ли еще будет.
Дотошный инспектор, не добившись ответа, отправился по рядам наводить шмон у учеников. Приказывал вывернуть карманы, обнаружилась куча всего интересного, даже ручка от двери в школьную столовую, которая таинственно пропала еще на той неделе, заглядывал под бумаги, выданные для экзамена, пронзительно глядел каждому в глаза, надеясь спровоцировать кого-нибудь слабонервного на чистосердечное признание... пока не обнаружил у Вихора гениально спрятанный на полу под стулом учебник.
– А это что? – спросил он, поднимая толстенный талмуд. Учителя напряглись. – Это так у вас проходят экзамены?
Я невольно выдохнула, потому что очередь до меня пока не дошла, а куда надежно спрятать оставшиеся шпаргалки, кроме как съесть их, я еще не придумала.
– Но экзамен же еще не начался, – попробовала протестовать Линель Ивановна, однако надолго ее боевого задора не хватило, и под обратившимися к ней взглядами целой толпы пискнула: – Мы же вас ждали.
Инспектор помрачнел лицом, Линель Ивановна то краснела, то бледнела под его взглядом, а потом рявкнул:
– И это вы называете дисциплиной?! – весь класс вздрогнул и отшатнулся, а Линель Ивановна, закатив глаза, сползла под стол. И я ее в принципе понимаю: если грозный голос еще и магически усиливать, тут любому поплохеть может.
– Тихон Петрович, – развернулся инспектор к директору. Тот встрепенулся и изобразил живой интерес. – О таких грубейших нарушениях я просто обязан доложить господину Гордею.
Он сунул кучу бумажек в руки стоящего рядом господина, развернулся и вышел из кабинета. Этот господин, в свою очередь обратился к директору:
– Тихон Петрович, я думаю, комитет не будет отстранять всю школу, но надеюсь, вы понимаете, что этот класс лучше не задействовать. И еще я искренне верю, что вы сможете разобраться со своими подопечными и виновник этого, – куча шпаргалок перекочевала в руки директора, – понесет заслуженное наказание.
– Все сделаем! – тут же спохватился директор.
Фипс Бригсович с грустью посмотрел на наш класс, мол, эх вы, не оправдали оказанного вам высокого доверия, молча взвалил бесчувственную учительницу на плечо и, топая сапогами, вынес вслед за обсуждающей что-то толпой взрослых. В кабинете остались только мы и экзаменатор.
– Ну-с, почнем, – недобро сверкнув стеклами очков, предложил Лепий Цикирович. И разве что руки зловредно не потер. А я поняла, что гораздо лучше не сдать экзамен, чем воспользоваться остатками шпаргалок, из-за которых теперь учителя носом землю будут рыть, чтобы найти виновника позора школы.
– Тихон Петрович, вызывали? – тоненькими голосочками спросили мы, как можно незаметнее просачиваясь в кабинет.
– Варвара и Тамара, – констатировал директор, оглядывая нас так, будто примеривал к нам разные способы казни и выбирал самый болезненный. – Входите-входите, есть у меня к вам пара вопросов.
Мы двумя изваяниями скорби застыли перед массивным столом, на котором кучкой лежали злокозненные и, в общем-то, уже сильно мятые и потрепанные шпаргалки.
– Вам знакомы эти предметы? – очень уж невзначай поинтересовался директор.
Я судорожно замотала головой. Тамарка, решив, что отпираться бесполезно, всхлипнула и закивала, глядя в пол.
– Так да или нет? – чуть повысив голос, медленно спросил директор. Я под давлением его авторитета тут же угодливо закивала, а Тамарка, наоборот, пошла на попятную и замотала головой.
– Вы что мне тут цирк устраиваете? – не выдержав, вскричал директор и хлопнул ладонью по столу. Все-таки у него сегодня был сильно напряженный день. – В глаза смотреть! Говорить!
– Я, – услышала я со стороны сип своего голоса.
– Что – ты?! – ноздри директора раздувались, как у дракона – того и гляди полыхнет.
– Я писала, – всхлипнула я, а Тамарка тоненько завыла:
– Мы же как лучше хоте-эли, чтобы не ударить в грязь лицом перед комиссие-эй!
– Не ударить в грязь? – удивленный директор несколько сбавил тон. – Да вы не только ударили, вы сидите в целом озере грязи. Вы и весь ваш класс. А я-то! – он встал и начал ходить вдоль стола, – Я-то хорош! Рекомендовал! Мол, лучшие в этом семестре! Всего три троечника! О горе мне! Нет, признайтесь, – он остановился и посмотрел на нас, – вы это специально сделали?
– Что? – мы перестали всхлипывать, поняв, что основная опасность, кажись, миновала.
– Неужели в других школах ни разу шпаргалок не находили? – Тамарка обнаглела и даже задала вопрос директору. – Обычное ведь дело!
Директор помолчал, посмотрел на кучу бумажек на своем столе, и у него вдруг сделалось глупым лицо:
– Обычное дело? А вы сами-то видели свою имитацию?
– Ну, – смутилась Тамарка, почуяв по тону директора какой-то подвох. – Я делала под кожу, чтобы в руке незаметно было.
Директор задвигал плотно сжатыми губами, хрюкнул, и неубедительно попытался замаскировать поперший хохот под внезапный приступ кашля.
– Снимай запрет на имитацию, – откашлявшись, приказал директор, а потом в сторону фыркнул, – «под кожу»!
Тамарка пробормотала для нас заклинание рассеивания. Хоть и хотелось повидать интригующую имитацию поскорее, но присутствие директора явно давило на психику не только мне – расколдовывала подруга по науке – аж с особливыми визуальными эффектами. Бумажки медленно зашевелились, постепенно выросли в размерах, и...
– Ты где такое видела? – у меня глаза поползли на лоб.
Тамаркино лицо и уши пылали ярче парадной мантии Императора. Директор молчал и довольно улыбался, явно отыгрываясь нашим позором в его глазах за свой позор в глазах комиссии.
Мы увидели то же, что должны были видеть все остальные. На столе лежала куча цветных картинок с крайне неприличным содержанием. Я конечно уже не ребенок и знаю, откуда дети берутся, но чтобы люди могли выделывать такое...
– Я...это..., – сипела подруга, пытаясь взглядом высмотреть в полу дырку и провалиться в нее.
– Ну-ну, – подбодрил ее директор, довольный, что поставил нас в неудобное положение, – мы вас слушаем.
Опа! Это что значит «мы», я уже ни причем? Так нечестно, я тоже виновата. Хочу справедливости!
– А-а-а-это я их рисую, – я решила спасти подругу. Директор не поверил своим ушам и медленно повернул на меня голову. – На досуге, – добавила я, округлив глаза, и замерла от страха, что с директором что-то не то произошло.
Он замер и немного удивленно смотрел куда-то вдаль. Наверное, не знал что делать: одно дело ругать нас за подсмотренные где-то картинки, и совсем другое, если мы сами думаем о всяких непотребствах, все-таки обсуждать с учениками подобные вещи он не привык, да и не в его это юрисдикции.
– Ну мы, это, пожалуй, пойдем, – я пихнула подругу локтем в бок и мы медленно попятились назад.
– Всего хорошего, – попрощалась Тамарка, без остановки делая меленькие поклоны, будто курица над просыпанным зерном.
И только мы схватились за ручку двери, Тихон Петрович ожил.
– Стоять, – негромко приказал он. Мы как две мыши замерли у двери. – А вы ничего не забыли?
– Нет, – пискнула Тамарка. А я молча развернулась, готовясь к самому худшему.
– Наказание, дорогуши, наказание, – как-то философски протянул директор. – Вы хоть задумывались о том, почему к нам вдруг нагрянула комиссия? – и, не дожидаясь нашего ответа, пояснил. – Нашей школе выпала честь предоставить учеников для усиления охраны во время коронации Императора. – Посмотрел на вытянувшиеся лица и подтвердил все наши худшие опасения. – И теперь вы и весь ваш класс не будете до этого допущены. А вы в наказание за, – он мельком взглянул на похабные картинки, – проступок, после уроков на месяц попадаете в ведение завхоза. Всё, свободны. Приступать сразу после сессии.
Тамарка снова повернулась к двери, а я в нерешительности топталась, глядя на кучу, которая все-таки была моими шпаргалками и которую я хотела забрать. Директор в недоумении посмотрел на меня, затем на свой стол:
– Ах да! – он достал свою палочку, сделал пару пассов, и куча вспыхнула и за секунду сгорела.
Я тоскливо посмотрела на стол, попрощалась с директором и последовала за Тамаркой в коридор.
– Ужасно! – стонала я, пока мы еле передвигали ноги, следуя в свою комнату. – А ведь нам еще пересдавать Лепию энергетику, к тому же я обещала потом отдать эти шпаргалки Павру с боевого. У меня рука отпадет опять все это карябать! – кошкою, у которой хвост защемили, взвыла я, осознав весь спектр последствий от кремации шпаргалок.
– Это-то ладно, – подхватила Тамарка. Мы играли в «Угадай самое плохое, что нас ждет». – А представь, как все наши «обрадуются», когда узнают, что не попадут на коронацию? И что они сделают с теми, из-за кого они туда не попадут?
Я ужаснулась и даже приостановилась.
– Вот-вот, – подтолкнула меня вперед подруга, – я уж молчу про отработку у Труля Шлисовича. У него даже после одного дня бывало ученики пропадали, и, как говорится, больше их никто не видел, а тут целый месяц.
Какое-то время мы молчали, думая каждый о своем. Лично я на всякий случай прокручивала перед глазами картины всей своей недолгой жизни. А-то вдруг потом не успею?
– Знаешь, мне интересно, – нарушила молчание Тамарка, заходя в комнату, – а как они нас все-таки вычислили-то?
Я поправила покрывало на кровати и плюхнулась сверху.
– Тут и думать нечего! Допросили свидетелей и все. Фрося-то Семенна когда лестницу додраивала, никаких ведь бумажек еще не видела, а Линель Ивановна, добрая душа, хорошо помнит, что последними мы с тобой в аудиторию прибежали. Дедукция, однако! – я постучала себя по голове, звук получился гулкий.
– Сами же нас не предупредили о переносе экзамена! Прямо из столовой выдернули! И мы после этого виноваты! Они что, полагали, что мы должны все были выучить по ходу занятий и выполнения заданий в течение семестра?! – воскликнула Тамарка, не уточняя, кто эти таинственные «они» (У стен тоже есть уши! Но что самое ужасное, у них, то есть, все-таки, не совсем у них, есть весьма болтливые рты, а также некое неявное подчинение, помимо того, которое официально прописано в последних главах Устава), но подразумевая, разумеется, профессорско-преподавательский состав, и грустно вздохнула: – Несправедливость как всегда восторжествовала.
– А кстати о бумажках... – я с прищуром посмотрела на подругу, – давай, развратница, колись!
– А что колись-то? Когда по лестнице поехали, я же не успела толком дочесть, вот и вышло черти что, – подруга опять покраснела, но только слегка.
– Не это, – я, чувствуя себя экзекутором, с улыбочкой сложила руки на груди. – Где ты такое видела? Или, может, ты не только видела?
– Ты за кого меня принимаешь?! – вспыхнула подруга. В меня полетела подушка, я схватилась за палочку и отправила пухлую летунью обратно. – Мы с Натлой у Вадика с боевого в комнате их видели, – приглушенно из-под подушки ответила Тамарка.
Я расхохоталась:
– Вот он развратник!
– Ну. Мы ему также и сказали, – улыбнулась подруга, поняв, что я уже не ее обвиняю в распутстве.
– А он что?
– А что он? Парень и есть парень – и ухом не повел. Это, говорит, искусство! – она, подражая Вадику, задрала подбородок и взмахнула рукой.
– Что искусство: рисовать или в такие узлы завязываться? – заинтересовалась я.
– Не знаю, мы не переспрашивали.
Я села заново писать осточертевшие шпаргалки. А что делать? Хочешь – не хочешь, пересдача уже послезавтра, а по энергетике написать шпаргалки для нас с Томкой должна была я.
– Знаешь, чего-то у меня от этих переживаний такой аппетит разыгрался, – вспомнила я о пропущенном из-за похода к директору обеде.
Тамарка кинула взгляд во двор на башню с часами:
– Так мы уже не успели, там другая смена. Придется терпеть до ужина, – она немного помолчала. – Надо обновить заклинание от наледи на окне, а то по углам уже куржа появилась, – проговорила Томка, не выказывая меж тем желания встать и сделать последнее.
– А у нас продуктовые запасы закончились, да? – на всякий случай спросила я, прекрасно зная, что ни картошки, ни морковки уже давно не осталось. А одними столовыми приборами сыт не будешь. – А-то б пожарили чего-нибудь на общественной печке, – как назло мне сразу же пригрезилась жареная картошечка.
– Угу, – уныло ответила подруга.
Ветер как на заказ пахнул в окно вкусным запахом жареных клубней.
– Ну вот, у меня уже обонятельные галлюцинации на почве голода, – вслух пожаловалась я.
– У меня тоже, – мечтательно протянула подруга.
Мы медленно переглянулись и проворно подскочили к окну.
– Интересно, откуда это? Не похоже, чтобы с комнат, – принюхалась я в открытую форточку.
– По-моему, из города, – неуверенно предположила подруга, поведя носом.
– По-моему тоже, тем более кто из учеников будет готовить в пору экзаменов?
– Прогуляемся? – сверкнула глазами подруга.
– Давай! Давай только подсчитаем бюджет, – педантично предложила я.
– Дык, у меня еще с начала месяца полная стипендия, – похвасталась Томка.
– Дык, у меня тоже, – передразнила я ее, доставая из-под матраса худенький кошель, – нам просто повезло, что с начала месяца всего четыре дня прошло. Пошли!
Мы оделись в модные ватные фуфайки, отороченные мехом и кусочками парчи, залезли в валенки, накинули платки и пошли на первый этаж к выходу. На нашем этаже было пусто – все уже пообедали и старательно корпели за учебниками. Во дворе играли в снежки младшекурсники. Счастливые! На первом году вообще нет экзаменов – одни зачеты. Мы, стараясь сохранить достоинство, но и не попасть под обстрел, прошли к воротам. Однако нас все равно вываляли таки в сугробе.
– Что за невоспитанная молодежь пошла! – возмущалась я, выковыривая снег из валенка.
– И не говори, – поддакнула Тамарка, бурча под нос и орудуя палочкой. Я взвизгнула – снег шипящим паром взвился в воздух, и через секунду резвящиеся во дворе парни обнаружили себя растерянно стоящими в огромной луже.
– Наша месть, – удовлетворенно кивнула подруга.
– Эх, надо было на обратном пути, а то когда будем возвращаться, они нам тоже могут отомстить, – спохватилась я.
– А вдруг их уже не будет, когда мы пойдем обратно? Кому тогда мстить? – удивилась Тамара.
Я подумала и согласилась:
– Это правильно, что будет, то будет, – и приложила вслед за Тамарой свою палочку к двери в воротах, та распахнулась, и мы вышли в город.
– Ну и куда направим наши стопы? – спросила я, радостно вдыхая свежий зимний воздух. – К «Маме Зое»?
– А давай! – согласилась Томка.
И мы бодро зашагали по улочке, оглядывая дома и прохожих, пока не дошли до знакомого деревянного трактира. Возле него суетились вокруг стремянки два мужика.
– Ой, глянь, вывеску меняют! – дернула я Тамару за рукав.
– Старую сняли что ли? – удивилась она.
– Пошли внутрь, спросим.
– Нормальная была вывеска, – удивленно бормотала подруга, – и «мама Зоя» там на себя почти походит.
Мы бесстрашно поднырнули под с трудом удерживаемую мужичками деревянную конструкцию и шмыгнули в дверь.
Внутри было тихо и пусто.
– Эй, «Мама Зоя», есть кто? – сложив ладошки рупором, зычно крикнула я.
– Странно как-то, где все? – негромко удивилась подруга.
Я хотела было заглянуть на кухню, но вовремя вспомнила, как однажды за это досталось от поварихи половником по лбу одному нашему знакомому, и раздумала. Мы недоуменно присели на лавку, спиной к столу, как вдруг скрипнули ступеньки лестницы и сверху, с жилых комнат хозяйки трактира, к нам спустился... эльф. Он обладал классической эльфийской внешностью: стройный, высокий, остроухий, длинные белые волосы забраны в хвост. Вот только одет был почему-то не в напыщенный костюм, а в обычные, как у горожан брюки и рубашку, дополнял комплект фартук до колен. Но и в этом нехитром наряде он умудрялся выглядеть изысканно.
– Э, здрасьте, – мы сразу встали.
– Чего нужно? – недружелюбно поинтересовался он, отставив ножку и вытирая руки о кожаный фартук так, словно разглаживал на нем складки.
– Дак это..., – заробела подруга.
– Поесть мы пришли, – сказала я и, заметив удивленный взгляд эльфа, пояснила, – к «маме Зое».
– А, – расслабился эльф. – Да это, закрыто, ремонт здесь.
– Как ремонт? – расстроились мы одновременно с Тамарой.
– А разве не отсюда недавно так вкусно пахло жареной картошкой? – взгрустнула подруга и, по-моему, даже пустила слезу голодного отчаяния.
– Э-э, вообще-то отсюда, – удивился эльф.
– А когда снова откроют? – спросила я, а потом удивленно спохватилась: – Как отсюда? Вы же сказали – здесь закрыто.
– Ну... я себе пожарил на обед, – смутился эльф.
– А разве эльфы едят картошку? – изумилась подруга.
– А что, не должны? – еще больше изумился эльф.
– Вам лучше знать, – пробормотала Томка и зарумянилась, стушевавшись.
Меня от этого странного и бессмысленного обсуждения вконец охватило голодное безумие, и мой язык сам собой ляпнул:
– А у вас еще картошка осталась? – до меня дошло, какую наглость я сказанула, и я как-то попыталась выкрутиться: – Мы заплатим.
Тамара согласно кивнула. Я уже приготовилась, что нас сейчас погонят взашей за нахальство, но эльф пожал плечами и сказал:
– Пойдемте, – и ушел на кухню. Я насторожилась – больно легко согласился. А ну как заломит за картошку по-эльфийски цену, что нам и двух стипендий не хватит? Ладно, если что будем агрессивно напирать на обычно некусачую ценовую политику сего заведения. Тамарка пошла следом и осторожно засунула голову в проем, видимо, тоже не брезгала байками нашего общего знакомого. Она вошла внутрь, я за ней. На кухне ничего особенного, за что можно заработать черпаком по голове, не было.
Огромная печка, шкафы с посудой, ящики, столы. Эльф подошел к печи и вытащил сковороду.
– Тарелки берите, – кивнул он на шкаф. Я послушно притащила две тарелки, которые эльф щедро засыпал все еще горячей и ароматной картошкой.
Мы с Тамаркой вернулись в зал, сели за стол, азартно глядя на парок, поднимающийся над тарелками. Из кухни, гремя кувшином и бокалами, вышел эльф. Я, чтобы он видел, положила на стол четыре медяка. Эльф сделал вид, что не заметил.
Бокалов оказалось три и он, фривольно подпихнув Тамарку бедром, уселся с нами за стол. Я, не понимая, чего это он, на всякий пожарный решила выведать подробности ремонта:
– Уважаемый... э... извините, а как вас зовут, а то как-то неудобно, вломились тут к вам и все такое, – я поводила вилкой по кромке тарелки.
– Адамант, – сверкнул зубами эльф, провожая взглядом картошку, направляющуюся в мой рот. – А вас?
– Варвара. Тамара, – представились мы с набитыми ртами.
– Позвольте заметить, вы очень вкусно готовите, – рассуждала я, размахивая вилкой с насаженным на нее золотистым кружочком, – вам надо в «Маму Зою» поваром попроситься, когда ее отремонтируют.
– Спасибо за комплимент, – опять улыбнулся эльф, – только «Мама Зоя» больше не откроется.
– Ка-ак? – я даже перестала жевать от удивления и не заметила, что картошка с вилки шмякнулась на столешницу.
Тамарка же подавилась, закашлялась, и эльф заботливо постучал ее по спине. Она, продолжая кашлять, закивала, мол, спасибо, и схватилась за стакан, в который предусмотрительный сосед по столу тут же налил молоко.
– Так, мама Зоя продала свое заведение, – спокойно пояснил эльф.
– И что же здесь будет? – упавшим голосом спросила я, вспоминая, сколько шумных ученических гулянок здесь было, и как вкусно и недорого здесь кормили.
– И кто же его купил? – одновременно со мной спросила Тамара.
– Я, – сказал эльф, – купил его я.
Мы потрясенно замолчали.
– Чтобы эльф держал трактир, да никогда в жизни я не поверю, скорее я в полнолуние на чердак залезу, – шепнула мне Тамарка, впрочем, Адамант все равно все слышал, а я оценила степень ее недоверия: в полнолуние на школьный чердак полезет только самоубийца.
Эльф лишь загадочно улыбался.
– Так как? – взглянула я на эльфа. – Вы и вправду откроете трактир?
– Можно тогда нам постоянную скидку как первым посетителям? – повернулась к нему с горящими глазами ушлая подруга, которая сама только что усиленно не верила, что эльф может открыть трактир.
– Нет, здесь будет не трактир, – ответил эльф, а Тамарка, по-моему, даже приуныла от таких его слов, поняв, что надежда на желанное послабление растаяла. – Здесь будет... э... в некотором роде постоялый двор.
– В каком таком роде? – заинтересовалась я. Из-за увиденных намедни картинок в голове почему-то вертелось одно лишь неприличное. Я округлила рот: представить эльфа владельцем публичного дома было еще более немыслимо, чем владельцем трактира. – Я надеюсь это не то, о чем я подумала?
– А о чем вы подумали? – заинтересовался эльф.
Тамарка, пьющая молоко, вдруг поперхнулась, обдав меня кучей молочных брызг, и закашлялась, эльф привычным движением похлопал ее по спине. А я догадалась, что от увиденного сегодня похабщина во всем мерещится не мне одной. Как-то там наш бедный директор? Хотя с таким опытом работы его уже ничем не проймешь...
– Да так, – покраснела я, – вам еще рано знать, – и шлепнула себя по лбу, поняв какую чушь я несу.
У эльфа после таких моих слов глаза азартно запылали:
– Да-а? Так какие ваши предположения? – и он даже подался вперед. – А то вдруг они покажутся мне более заманчивыми, и я перепрофилирую это заведение согласно вашему совету?
Я сделала вид, будто крайне заинтересована отделением двух слипшихся ломтиков картошки друг от друга.
– Ну-у, – опустив голову я думала, как же выйти из ситуации, избежав позора, и бросила на эльфа быстрый взгляд из-под ресниц, – мы приличные девушки и о таком не разговариваем.
И гордо подняла подбородок, довольная, что так ловко выкрутилась. Адамант захохотал:
– По-настоящему приличные девушки о таком даже не думают!
«Вот хвос, все ведь он понял, просто издевается», – подумала я и бросила укоризненный взгляд на подружку, намекая, что вот если бы не эти ее картинки!..
– Так все-таки, объясните поподробнее, что за двор будет? – пискнула Тамарка, запоздало передавая мне платочек. Я взяла и стерла несколько капелек молока, которые еще не высохли или не стекли с моего лица.
– А вы сами-то кто будете? – ни с того, ни с сего поинтересовался он.
– Вот, – Тамарка будто этого и ждала и с гордостью выложила на стол ученическую палочку с таким видом, будто это и не палочка вовсе, а сам Великий скипетр.
– Хоть бы не позорилась, – пробурчала я под нос.
– С Магической школы, что ли? – эльф недоуменно смотрел на палочку, которая была чуть ли не в два раза меньше вилки.
– Ага, ученицы мы, – подтвердила я, гоняя последние ломтики картошки по тарелке.
– И будущие бытовые маги, – не преминула уточнить подружка.
– Тогда ладно, – сам себе кивнул эльф и задал нам риторический вопрос. – Вы ведь знаете, что скоро состоится коронация Императора?
Мы с Тамаркой переглянулись и чуть не взвыли: «И здесь она! А ведь мы специально вышли прогуляться и расслабиться, нервишки успокоить». А эльф тем временем продолжил:
– Ну так вот, вскоре понаедет много важных гостей и всем им надо будет где-то останавливаться. Я готовлю места для размещения, ну и ремонт делаю, не в простой же халупе им жить, – Адамант оглядел довольно уютную деревянную атмосферу бывшего трактира.
– Да ладно, – не поверила я, – неужели делегации эльфов не выделят места в Императорском дворце?
– Выделят-то выделят, да только не всем, – пожал плечами эльф.
– А почему вы просто не наняли рабочих? Почему ты сам здесь возишься? – Тамарка не заметила, как перешла на «ты».
– Я же говорю, гости очень важные, никому нельзя доверить ответственность, – недовольно отмахнулся эльф, – Ладно, лучше расскажите, что интересного происходит в городе. Слухи там, или еще что, а то я недавно приехал, хочу быть в курсе событий.
– О! Тогда ты попал по адресу!– мы азартно потерли ручки. – Нам Фрося Семенна столько сплетен выбалтывает, с непривычки закачаешься!
Эльф как послушный ученик приготовился внимать. Но мы успели только рассказать, что во рве с водой вот уже второй год не могут поймать неуловимого и таинственного каркадила, которого видел пару раз нищий Вася после двух– и соответственно трехнедельного запоев; что на речке завелся дух-баловень, который любит задирать бабам подолы юбок во время стирки; и что в городской бане вот уже целую неделю живет самый настоящий черт, который стенает в подполье, отчего в бане резко упала посещаемость, несмотря на то, что зима, и в речке в виду холода запросто не искупнешься.
