Текст книги "Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2"

Автор книги: Семен Бабаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

Глава IX
Слушали – постановили

Олег и Ленька хотели в тот же день повидаться с Ярошенкой. Но он уехал в поле. Говорили, что отправился в четвертую бригаду Ивана Рясного. Олег побывал у Ярошенки дома. Но и там ему сказали, что Кузьма Кузьмич приедет только завтра. А Олегу не терпелось. Поздно вечером он забежал в правление – а вдруг Ярошенко там?

В правлении пусто. Горит тусклая лампочка. Сторож покосился на Олега и сказал:

– Пора, парень, спать! Кузьма Кузьмич будет завтра. Ежели хочешь его застать – приходи пораньше. Он в кабинете не засиживается.

Ночь друзья спали тревожно и проснулись рано, только-только начинало рассветать. Может быть, Ярошенко еще спал, а мальчики, сдерживая учащенное дыхание, уже входили в правление. Осторожно открыли дверь в председательский кабинет, босыми ногами неслышно переступили порог… Здесь Ярошенко! Сидит за столом и что-то пишет.

Ярошенко писал распоряжение бригадиру Ивану Рясному. Оно начиналось так:

«Иван Терентьевич! Побывал я у тебя в бригаде и тебя, как на грех, не застал. И по какому делу ты ездишь в такую горячую пору в город? Или у тебя там теща? Так я хотел тебе сказать не о теще, а о том, что уборка хлебов не за горами, а в твоей бригаде тока не готовы, дороги не отремонтированы. И вот я приказываю…»

В это время и вошли Олег и Ленька. Ярошенко сделал вид, что занят письмом и не заметил вошедших. Еще ниже нагнул бритую голову и про себя подумал: «Рано заявились, рыболовы! Не звал, сами прибыли. И что я им скажу?» И начал писать еще прилежнее, даже голову склонил набок: так удобнее было косившим глазом поглядывать на ребят. Ленька, глотая слюну, шепнул:

– Олег, начинай, чего ты мнешься!

Олег шмыгнул носом, подтянул штаны.

– Погоди, куда спешишь? Да и нельзя так сразу. Можно все дело испортить. Видишь, он же что-то пишет! – И вдруг по-петушиному охрипло крикнул: – Здрасте, Кузьма Кузьмич!

– Тю на вас, пострелята! Напугали! – Ярошенко удивленно посмотрел на ребят. – А кто вы такие? А-а… Постой, постой, узнаю молодцов! Ты Олег Гребенков, а ты Алексей Завьялов?

– Верно, мы, – подтвердил Олег. – Узнали!

– Вот вы мне, друзья, как раз и нужны! – Он запнулся, кашлянул. – Я тут писал для вас решение и хотел было посылать за вами рассыльного.

– Мы, Кузьма Кузьмич, слыхали и вот сами…

Ярошенко встал, взял лист, на котором писал письмо Рясному, и сказал:

– Я буду зараз читать, а вы слушайте и на ус мотайте.

Смотрел на листок и читал:

«Протокол заседания правления. Слушали: посылка юношей в чабанскую бригаду в помощь чабанам на летний период. Постановили: командировать, как лучших и надежных, Олега Гребенкова и Алексея Завьялова, направив их в полное распоряжение товарища Корчнова в Сухую Буйволу…» Понятно, ребята?

Олег тихонько толкнул Леньку и сказал:

– Понятно, Кузьма Кузьмич! Когда выезжать?

– Торопитесь?

– А чего медлить? Мы такие: ехать так ехать!

– Может, сперва подумаете?

– Чего тут думать!

– Дело это, ребята, не пустяковое. Не на лодке кататься по Егорлыку. Сумеете пасти овец? – спросил Ярошенко.

– А что там хитрого? – смело отвечал Олег. – Положи… это, как его… такую палку на плечо и гуляй себе по вольному воздуху.

– Какую палку? Как же эта палка называется?

– Позабыл! Помнил, и вот вылетело из головы.

– Забыл? – Ярошенко рассмеялся. – Беда! Нет хуже, когда не знаешь и забудешь. Запомните: ярлыгой та палка называется. – И строго: – Предупреждаю: за овцами ходить нелегко! Это со стороны кажется, не жизнь у чабанов, а курорт – ходи себе по траве, природой наслаждайся. А на деле, хлопцы, не так. Чабану надо иметь собачьи по крепости ноги. Сила чабана в ногах. Да и погода бывает разная. То днем жара, небо над головой раскалено, печет как в пекле, а кругом одна степь. Ни тебе кустика, ни деревца, ни речки, ни родника. Ноги ломит, сон одолевает. То ночью, глядишь, гроза разыграется, ливень на отару свалится. Овцу в любую непогоду надо сберечь. Кто сберегает? Чабан с подпасками. Бывает, мокнешь всю ночь. Или волки отару подкарауливают. Так что, ребята, заранее не радуйтесь, а то как бы опосля плакать не пришлось. Но правление вам доверяет, мы верим вам и ручаемся за вас. И комсомол за вас поручается и дает вам путевки. Так что собирайтесь.

– А когда выезжать? – снова спросил Олег. – Завтра можно?

– Можно бы, но все машины зараз в Псебае, уехали за лесом, – спокойно ответил Ярошенко. – Недельки через две вернутся, и тогда мы вас переправим в Сухую Буйволу.

– Документы когда получим? – спросил все время молчавший Ленька. – Сегодня можно?

– Приходите через час, – ответил Ярошенко, с улыбкой глядя на серьезные лица ребят.

Глава X
Последняя ночь в Грушовке

Какие это хорошие слова: «Получите документы»!

С виду будто обычные, простые, а сколько в них теплоты и какую гордость они вселяют в сердце!

Не подавая виду, что их это сильно обрадовало, Олег и Ленька из правления вышли не спеша, степенно, а на улице побежали наперегонки. Олег так разогнался, что не мог остановиться и наскочил на Леньку, толкнул его в спину.

– Сумасшедший! – обиделся Ленька. – Чего толкаешь?

– От радости, Лень! Документы! Ты это понимаешь?! Замечательно получилось! Вот какой хороший у меня дядя Гриша! Но почему он нам в ту ночь ничего не сказал? Наверно, решил сперва с Ярошенкой посоветоваться, кого взять. Это дело не шутейное. Абы кого не пошлют. «Придите через час и получите документы». Здорово! И поедем мы по путевкам. Так что, Лень, надо оправдать доверие.

– Оправдать надо, согласен, а только радоваться нам рано. – У Леньки помрачнели глаза. – Еще неизвестно, когда из Псебая вернутся машины. Может, и через месяц. До Псебая отсюда тысяча километров. Так что жди. А я знаешь как не люблю ждать!

– Смешно! – И Олег рассмеялся. – Ты не любишь? А ты думаешь, я люблю ждать? У меня этого терпения меньше, чем у тебя. Я хоть и тренирую себя на выдержку, а толку из этого пока мало. А мы, Лень, не будем ждать машин. Зачем нам машины? У нас же есть «Нырок». Он давно в полной готовности стоит в пещере. Так что пошли побыстрее. Будем весь день готовиться к отплытию, а ночью отчалим от грушовских берегов. Это наша последняя ночь в Грушовке! Как получим документы, так и уплывем.

– Почему ночью? – удивился Ленька. – С документами – и ночью! Есть решение, а мы будем прятаться? От кого?

– Оно-то так, – рассудительно ответил Олег, – и документы есть, а все ж таки тайно лучше. Красивее получается. Ты только подумай! Были мы в Грушовке, и нет нас в Грушовке – исчезли. А куда? Один Егорлык знает! – Олег обнял Леньку, понизил голос: – Смотри, дома не проболтайся! Скажешь, что уедем машинами недели через две. Будут машины через неделю или через две – это еще неизвестно. А мы уплывем сегодня ночью и дня через три заявимся в Сухую Буйволу.

– Это что ж, – спросил Ленька, – опять врать родителям?

– Зачем же? Скажи им правду, как есть. Скажи, что нас вызвал к себе Ярошенко.

– Не вызвал, а сами пришли!

– Ну, пусть сами. Какой ты, Лень, во всем точный! И сказал Ярошенко, что правление и комсомол доверяют. «Слушали». «Постановили». И все! А когда и на чем мы отправимся в Сухую Буйволу, это наше личное дело.

Так они, обнявшись, подошли к навесу. И сразу же начали переносить в «Нырок» продукты и одежду.

Крадучись, ходили через огороды, по балке. В середине дня Олег сбегал в правление и получил документ.

В нем говорилось:

«Заведующему Сухобуйволинской овцеводческой фермой Г. А. Корчнову. Правление и комсомольская организация колхоза «Власть Советов» направляют в ваше распоряжение школьников Олега Гребенкова и Алексея Завьялова. Правление и комсомольская организация выражают уверенность, что тт. Гребенков и Завьялов с порученной им работой справятся и наше доверие оправдают.

Председатель К. Ярошенко».

К вечеру «Нырок» полностью был снаряжен в дорогу. Олег и Ленька пришли в Грушовку, когда начинало смеркаться. Олег поджидал мать с фермы. Ему было грустно. Все же как-то странно и непривычно было уезжать из дому. Когда мать вошла в хату и сняла халат, Олег подошел к ней, насупив брови. Он показался Анастасии и подросшим и повзрослевшим.

– Ты чего такой хмурый? – спросила она. – Или рыбы не поймал?

– С рыбой, мамо, все покончено. Есть, мамо, новость.

– Что еще?

– Меня и Леньку сегодня утром вызвал Ярошенко.

– И что? Отругал?

– Не-е… Наоборот! – Олег мялся, не зная, что сказать. – Меня и Леньку, как самых надежных, правление и комсомол посылают в Сухую Буйволу в распоряжение дяди Гриши. Все документы готовы.

– И ты согласился?

Голос у Анастасии дрогнул. Олег понял, что мать не одобряет его поездку. Будут слезы. Он посмотрел матери в глаза и сказал:

– Как же я мог не согласиться? Дисциплина, мамо, тут ничего не поделаешь.

– Кто тебя этому научил? – сквозь слезы говорила Анастасия. – Ты еще дите, какая в тебе дисциплина? – Она обняла сына, прижала к себе. – Не поедешь! Ни за что не отпущу! Пропадешь в той степи. А ты у меня один-единственный. Это я знаю, чьи тут хитрости! Не правление и не комсомол тебя туда командируют, а братушка мой, твой дядя. Это его затея. Захотел-таки забрать тебя, вот и дисциплину придумал. А я не отпущу, и все! Тебя, Олежка, не отдам! Зараз же побегу к Ярошенке. Почему тебя? Разве нету в Грушовке других мальчуганов?

– Есть, конечно! – согласился Олег, тихонько освобождаясь из материнских объятий. – Но не всем можно доверять. – Тут Олег пошел на хитрость: – Мамо, ты не волнуйся и не ходи сегодня к Ярошенке, Его нет в Грушовке. Уехал в шестую бригаду. Да и сказал он нам, что отправит в Сухую Буйволу недели через две, когда машины придут с лесозаготовок.

И Анастасия согласилась пойти к Ярошенке не сегодня, а завтра.

В доме Завьяловых разговор был короче. Ленька сказал, что его и Олега колхоз посылает к чабанам в Сухую Буйволу. Мать улыбнулась.

– Молодец! Давно пора! – сказала она. – Нечего бить баклуши в Грушовке. В комсомол записался, а бездельничаешь!

Трифон привлек к себе сына, спросил:

– Плакать там не будешь, орел?

– Сын я ваш, а плохо, батя, вы меня знаете.

– Это как же так: плохо знаю?

– А так. Я терпеливый и выносливый.

– Ну, тогда поезжай. Да смотри, будь во всем примерным, послушным.

И Ленька ушел, сказав, что и сегодня будет спать с Олегом под навесом. Олега там еще не было. Ленька сел на рядно и задумался. Вот и пришел конец жизни в Грушовке. И как-то странно было сознавать, что скоро они с Олегом покинут родное село. Тут родились, тут выросли, дальше Егорлыка не бывали – и уедут.

Не заметил Ленька, как к нему подошел Черныш. Потерся возле коленки.

– Что пожаловал? – спросил Ленька, подсаживая Черныша на колени. – Ну, садись так, посиди в последний раз. Скоро мы попрощаемся.

– Лень! С кем ты рассуждаешь? – Олег сел возле Леньки, погладил песика. – Что ты его уговариваешь? Смотри не вздумай брать с собой! – И уже по-деловому: – Ну, как там у тебя с родителями? Обошлось благополучно?

– Полный порядок! Мать говорит: езжай, дескать, давно пора. Молодцом назвала.

– Да, хорошая у тебя мать.

– А твоя?

– Слезливая, плакала. Собирается пойти к Ярошенке. Но она опоздает. А отец твой как?

– Он только спросил: «Плакать там не будешь?»

– А ты что?

– Говорю, не бойтесь, не заплачу.

– Правильно, – одобрил Олег. – Но удивительный народ, Леня, эти родители! Почему мы должны непременно плакать или погибать в степи? Да из нас и слезы не выжмешь. И вообще надо было сказать, что мы уже не дети. Да, Лень! Чуть не забыл! Ты свою красную рубашку взял?

– Нет… А может, и без нее?

– Вот чудак! На «Нырке» должен быть флаг? Обязательно! Как же так: плыть без флага? Так что беги и бери рубашку. Она у тебя как раз вместо флага: за десять километров видно!

Глава XI
Поплыли!

В Грушовке тишина. Даже не лаяли собаки. Ребята шли по пустой улице. Волновались, торопились. Вблизи пещеры не шли, а бежали. Запыхались, дышали тяжело. В пещере, как в норе, было темно и страшно. Посидели, отдышались и осмотрелись. Зажгли спичку. «Нырок» стоял тут же рядом. Взяли его, чуть приподняли и толкнули. «Нырок», шурша, сполз и лег на воду. Ленька уселся у «Нырка» на носу. Олег, стоя одной ногой в лодке, а другой упираясь в берег, оттолкнул «Нырок», и он, покачиваясь, поплыл.

Черный козырек пещеры отодвинулся назад. Впереди под покровом ночи плескалась река.

– Поплыли!

– Видишь, Лень, как все просто, – говорил Олег, наклоняясь и опуская деревянную лопату глубоко в воду. – Плывем, и еще как! Красота!

– Мне даже как-то не верится, – сознался Ленька. – Чудно!

– Эх ты, Фома неверующий! – Олег взмахнул лопатой, и брызги полетели Леньке в лицо. – А теперь веришь?

– Чего брызгаешься? – Ленька вытер полой рубашки лицо. – А еще капитан!

– Теперь-то веришь, что мы плывем?

– Верю!

– Плохо, Лень, что темно. Действительно, трудно поверить. Ни воды, ни берегов как следует не видно. Ночь какая черная!

Олегу тоже не верилось, что они плывут по Егорлыку и что мечта их наконец сбылась. Но Олег – не Ленька, он не сознавался в этом даже самому себе. Да и зачем сознаваться? Олег умолчал и о том, что ему было немного страшно. Нет, он не трус, но и у него по телу нет-нет да и пробежит неприятная дрожь. И река в степи, и ее низкие голые берега, и тишина, и темная ночь, и «Нырок» качается под высокими звездами – все это ново и странно. «Я малость замерз, – решил Олег, работая лопатой. – Кругом же вода, прохладно. Надо согреться».

Небо над головой такое безбрежное, как степь. На нем столько звезд, что от них темнело в глазах. Ленька не смотрел вверх: нельзя, кружилась голова. Лучше глядеть на реку. Темная полоса воды, как полотно, тянулась без конца и края, и на этом полотне подплясывал «Нырок». Вода, мутная, под цвет мазута, плескалась и плескалась за бортом, и Егорлык то кружил лодку, то заворачивал, делал петли или выписывал букву «Г».

На берегу не было видно ни кустика, ни деревца, изредка темнели камыши. Вдруг промелькнуло что-то живое. У Леньки екнуло сердце. Может, это волк? Тощий, злой, бежит по берегу и не сводит своих горящих глаз с «Нырка». Страшно! Ленька вспомнил: отец как-то говорил ему, что волки боятся огня. А воды? Умеют ли они плавать!

– Олег, как ты думаешь, – заговорил Ленька, поглядывая на берег, – волк в воду может сигануть?

– Вполне! – беспечно ответил Олег. – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Да так. Спросил. Пришло в голову. А если расстояние от берега широкое?

– Еще как сиганет! У него лапищи и сила. – Олег рассмеялся. – Боишься, как бы нас волк на воде не сцапал?

– Что ты! – обиделся Ленька и ухарски присвистнул. – Нашел чего бояться! Просто подумал о волке. Ночь, вот и лезет всякое в голову.

– Все-таки медленно течет вода. – Олег гребнул лопатой, направляя лодку на середину реки.

– Хоть бы скорее день наступал!

– Леня! Это просто удивительно! – Олег шумно работал лопатой. – Веришь, я тоже про волков подумал. И чего, скажи, заполняют голову эти волчьи мысли?

– Олег, ты заметил там, на берегу? – таинственно заговорил Ленька. – Я видел, как что-то прыгало. Скачет по траве.

– Я тоже заметил, – сознался Олег. – Но это не волк. Наверно, заяц. Эти косые на зорьке приходят к Егорлыку воду пить.

– Пусть бы пил, а чего он по берегу скачет?

– Может, берег выбирает поудобнее?

День нарождался незаметно. Берега постепенно светлели. Вода из черной, похожей на мазут, делалась бурой, будто в ней растворился кирпич. С берегов клонилась трава, унизанная капельками росы. Вдали, на повороте, показались гривастые заросли камыша. Все так же на носу лодки сидел Ленька, белея чубом, а сзади с лопатой в руках – Олег. Капитан зорко всматривается в даль. Он опускает в воду лопату то слева, то справа от себя, и лодка плывет ровно, почти не качаясь. Она нагружена изрядно. Тут и мешок с харчами, и одежда, и удилище, и ведро, и котелок. Два весла пока лежат без дела. Их заменяет старая лопата с короткой ручкой. Олег выпросил ее у конюха.

Проплыли еще два поворота, и наступило утро. За холмами, в неожиданном для мальчиков месте, пожаром вспыхнуло солнце. Заблестела, заиграла всеми цветами река, покраснели глиняные кручи. И тут Олег и Ленька увидели на берегу маленького песика. Он бежал по круче во всю прыть. Солнце слепило, смотреть было трудно, и путешественники сперва подумали, что это скачет волчонок. Но почему у волчонка такие короткие ножки, да к тому же они еще и кривые? Или такая порода?

Вдруг в лодке раздался крик и смех. Да и как же тут было не смеяться? Это же не волчонок, а Черныш! Это он сопровождал «Нырок» от Грушовки. Бедняга бежал и не сводил глаз с лодки. И сейчас взгляд у него был печальный, рот открыт. Черныш тяжело дышал. Леньке жалко стало Черныша. Почему животное должно так страдать?

– Вот, оказывается, кого мы приняли за волка! – сказал Олег. – Стыд! Позор на наши головы! Принять такого паршивого недоросля за настоящего волка! Хорошо, что в лодку к нам не сиганул. Мог бы насмерть перепугать.

– Вот она, Олег, настоящая верность! – мечтательно сказал Ленька. – Безъязыкое существо, а смотри какая преданность! Позавидовать можно. Сколько километров Черныш бежал по берегу? Умнейший пес, я тебе давно говорил…

– Замолчи! – перебил Олег. – «Умный, преданный»! Горе с этим твоим умником. Что мы с ним теперь будем делать? Это он так будет мчаться до самой Сухой Буйволы? А в Сухой Буйволе, это я тебе не раз говорил, есть и волкодавы… Вот и конец твоему Чернышу! И если ты говоришь, что он сильно умный, то зачем же он как настоящий дурак сам лезет в пасть волкодавам?

– Значит, Олег, судьба… – Ленька тяжело вздохнул. – Что тут объяснять? Эх, беда! Грушовка далеко. Куда теперь его? Эй, Черныш! За каким дьяволом бежал? Погибели своей захотел?

– Чего он хочет и чего не хочет, теперь не важно, – серьезно сказал Олег. – Важнее всего подумать, что нам делать с этой чересчур умной собакой. Убить?

– Да ты что?

– Испугался!

– Останови лодку! – крикнул Ленька. – Причаливай к берегу! Ой, бедный Черныш, какой он мокрый! Мчался по траве, под ноги не смотрел.

Олег привстал, усиленно загребая лопатой воду. Накренившись, «Нырок» поплыл наискось и легонько поцеловал носом глиняный берег. В ту же минуту Черныш пулей влетел в лодку. Его кривые лапки, усатая морда – весь он намок от росы. Дрожа и скуля, Черныш забрался Леньке на колени и виновато, как воришка, посматривал на своего хозяина. Глаза у него были грустные, усталые.

Ленька, поглаживая беглеца, улыбался. Олег злился. Он покосился на друга и сказал:

– Тебе весело? Улыбаешься? Давай лучше обдумаем и решим, как быть с Чернышом.

Ленька помрачнел. Олег задумался. Он рассуждал так: взять Черныша с собой – плохо, не взять – тоже плохо. Как же поступить? В Грушовку его не отправишь – далеко. Высадить на берег и уплыть? Это было бы жестоко… Кругом пустынная степь и река. Черныш будет бежать и скулить, потом уморится, отстанет и погибнет голодной смертью. Ленька умрет от горя, глядя на Черныша. А если все же взять? Тоже жить ему недолго – до первой встречи с волкодавами…

Глава XIII
«Мы веселые, нас на борту трое…

Так они молча простояли возле берега минут двадцать. На Черныша не смотрели: стыдно было. Ленька даже не гладил его: рука не поднималась. И вдруг Олег встал и торжественно, как это он умел, сказал:

– Лень! Капитан принял решение!

– Какое?

– Поступим по-человечески! Возьмем Черныша. Сделаем это на свой страх и риск. Пусть эта умная голова прокатится с нами до Журавки, а там на своих кривых ножках доберется и до Сухой Буйволы. – И грустно, задумчиво: – Да, трудно ему придется в Сухой Буйволе! На смерть идет бедный Черныш! Ну ничего, может, все-таки спасем от гибели.

Ленька засиял и заулыбался. Он черпал рукой воду и поил из ладони своего дружка. Он смотрел, как Черныш жадно лакал воду, и сожалел о том, что сразу не взял его с собой.

– Вот только с харчами у нас будет трудновато, – рассуждал Олег. – Об этом я как-то не подумал. Все расчеты были на двоих, а теперь прибавился третий едок.

Ленька наклонил голову и молча поглаживал притихшего Черныша.

– Ну ладно! Не горюй! – сказал Олег. – Харчами поделимся. Собака – друг человека. Так что как-нибудь прокормимся и до Сухой Буйволы доберемся. А теперь слушай мою команду! Расстанься с Чернышом, бери вахтенный журнал и пиши.

Ленька безропотно подчинился.

– Приготовился? – спросил Олег. – Пиши. Я буду диктовать медленно: «Первый день мчимся по Егорлыку. Настроение отличное. Кубанская вода легко несет нас к журавским берегам. Егорлык полон сил. А раньше, как рассказывают старожилы, Егорлык был рекой-времянкой. По весне вешние потоки наполняли его сухие берега. В стоячей воде плодились раки и мелкая рыбешка. Летом, когда дули суховеи, Егорлык пересыхал и умирал. Раки хитрые, они заползали в мокрый ил, а рыба гибла. Теперь иное дело…» Записал «теперь иное дело»?

– Зачем ты про раков? – спросил Ленька. – Раки к нашему плаванию не относятся.

– Относятся. Твое дело писать. Дальше так: «Кубань вселила жизнь в Егорлык, и он заиграл. Так что фактически мы плывем по Кубани. Мы покинули Грушовку ночью. Плыли по темной реке. Без приключений. На берегу заметили что-то живое. Не придали особого значения…»

– Погоди, – перебил Ленька. – Как же это «не придали значения»? Лучше сказать правду.

– Я и записываю правду. Может, ты испугался, а я не придал никакого значения. Пиши дальше: «Когда наступил день, увидели Черныша. Удивились. Бежал за нами по берегу. Куда его? Думали-гадали, решали… Решили: берем на борт «Нырка». Задача: прокормиться в дороге и спасти Черныша в Сухой Буйволе от верной гибели. Солнце светит сильно. Припекает. Скоро можно будет искупаться. День ясный. Плывем дальше. Мы веселые. Нас на борту трое…» Написал? А теперь снова в путь!

Толчок лопаты о мягкий берег. «Нырок» дрогнул и закачался. Плыли молча. Смотрели на Черныша. А день и в самом деле разгорался яркий, солнце пылало. Берега, укрытые травой, цветами и озаренные светом, уходили назад без конца и края. Изредка попадались строения. Вот к берегу подошла овечья кошара с покатой, почти до земли, соломенной крышей. Рядом – обнесенный плетнем опустевший базок. Овец нет даже поблизости: сюда они приходят только на водопой.

– Видал овечье жилье? – спросил Олег. – В Сухой Буйволе кошары есть похлеще.

– Ты откуда знаешь?

– Догадываюсь. Это же Сухая Буйвола!

Ленька кивнул головой. «Да, конечно, в Сухой Буйволе все есть», – думал он, не отрывая глаз от берега. А кошару уже сменил бригадный стан. Два дома – один под черепичной крышей, другой под камышом. Женщины поливают огороды. Им нет дела до того, что кто-то плывет по Егорлыку. На пригорке водокачка. Простуженно кашляет моторчик. Вспыхивает голубой дымок. Из широкой пасти трубы клокочет желтая вода.

– Видел, Лень? – снова заговорил Олег. – Интересно тут Егорлык подымают на огороды. Вода сама вверх не идет, так ее этим моторчиком в спину толкают, и моторчик ей говорит: «Иди, иди, быстрее, быстрее…»

И снова Ленька молча кивал головой. «Да, точно, – думал он, – вода вверх не идет, и ее толкают…»

Стан, водокачка с моторчиком уплыли назад. Навстречу двигался хуторок – хатенок десять, не больше. Он стоял в низине, улочка его почти подступала к воде. Людей не было. Наверно, все в поле. Только одна женщина, повязанная яркой косынкой, пришла к Егорлыку с ведрами на коромысле. Она зачерпнула воду, выпрямилась и улыбающимся взглядом проводила странных путников с собачкой.

– Лень, как у тебя в животе? – спросил Олег.

– В общем, терпимо, – ответил Ленька, – но что-то сосет.

– У меня такая же картина. Доставай мешок. Тут Егорлык как стрела, течение спокойное, можно смело позавтракать на ходу.

Лопата легла рядом с веслами. «Нырок» несло течение. Ребята, вынув из мешка хлеб и сало, начали завтракать. Черныш запрыгал в лодке.

– Ну-ну, ты! – прикрикнул на него Олег. – Не вольничай! Это тебе не дома! Сиди смирно!

Путешественники ели, как всегда, охотно, с завидным аппетитом. Ленька кусал то хлеб, то сало. От Черныша отворачивался – не мог смотреть на голодного пса. Он же не виноват, что находится не в Грушовке, а на лодке! Черныш сидел в стороне и подплясывал: то становился на задние ланки, то семенил ими, то садился и замирал, глядя на Леньку просящими глазами. А Олег ел и не замечал Черныша. Что ему Черныш! Он думал о том, что хорошо, оказывается, вот так плыть по Егорлыку и завтракать на воде! Хочешь напиться – пожалуйста! Протяни руку – и вот она, водичка, пей сколько влезет.

– Не могу я есть в таких условиях! – сказал Ленька. – Кусок в рот не лезет! Да и как же можно спокойно есть? Ты посмотри на Черныша. Он скоро заплачет. Его мучит голод. В глазах у него слезы.

– А ты не будь таким жалостливым, – поучал Олег, с трудом выговаривая слова. – Ешь и не смотри на Черныша, что у него там в глазах.

Пока они завтракали, «Нырок» незаметно почти причалил к берегу. Олег спохватился, взял лопату и, повернувшись спиной к Леньке, выровнял лодку и вывел ее на середину реки. Улучив минуту, чтобы не заметил Олег, Ленька сунул Чернышу кусок хлеба и немножко сала. Сало Черныш не съел, а проглотил. Быстро покончил и с хлебом. Облизывался и снова глядел просящими глазами.