Текст книги "Повести и рассказы"

Автор книги: Семен Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Ян Шпачек сидел дома, ожидая дядю Вацлава, но тот где-то задержался. Солнце уходило на запад. В открытое окно маленькой комнаты тянуло пьянящим ароматом сирени и лопнувших почек тополей. Воздух был неподвижен. В мягкой дымке голубого неба на горе виднелись башни Градчан. Ян смотрел на золотые от солнца башни, на утопающие в зелени кварталы родного города и думал о себе. Он остался совершенно один. Умер дед, не стало отца. Как ему плохо одному. Чем дальше его отделяло время от часа разлуки с отцом, тем чаще и чаще Ян думал: когда же, наконец, придёт хоть маленькая весточка? Неужто он забыл, забыл Яна? Нет, отец не мог забыть. Только он где-то так далеко, что и письма прислать не может.

Грустно Яну. Всегда грустно, как только он остаётся без товарищей. И Зденек не приходит, и Франтишек пропал, а ведь они собирались на Влтаву, в садик, где проводили тайные сборы. В этом году они ещё не были там. Хорошо бы, если дядя Вацлав дал какое-нибудь поручение. С тех пор как Ян помог ему добыть портрет, отношения у них наладились совсем по-деловому. Дядя Вацлав поговаривал о скорой победе, а недавно, между прочим, сказал, что фашисты скоро «уберутся из Праги».

У Яна с новой силой вспыхнула надежда на скорую встречу с отцом. Но когда это будет? Когда, наконец, враг «уберётся» из Праги? Говоря об этом, дядя Вацлав добавил:

– Наместник Гитлера в Чехословакии Франк объявил, что «если немецкие фашисты будут вынуждены уйти из Праги, то они громко захлопнут за собой двери».

– Как «захлопнут двери»? – спросил Ян.

– Э, мой мальчик, они это умеют. Грозят уничтожить Прагу так же, как в своё время деревню Лидице.

Ян сразу вспомнил газету и сообщение про Лидице, читанное когда-то. Тяжело стало Яну от таких мыслей. Что будет с Прагой? И он снова смотрел на купола и шпили Градчан, и ему казалось, что дядя Вацлав пошутил. Разве может рука человека подняться на такой город!

Зденек влетел в комнату первым. Долговязый, худой, возбуждённый. За ним тихий, но весёлый Франтишек. Ян бросился навстречу им. Друзья были возбуждены до крайности. Зденек сказал:

– Пал Берлин!

– Как «пал»? – спросил Ян.

– Красная Армия столкнула, – спокойно пояснил Франтишек.

– Красная Армия в Берлине?

– В Берлине!

– Вы откуда узнали?

– А вот и узнали. Понял?

– Значит, двери не захлопнутся, – машинально сказал Ян.

– Какие двери?

– Двери Праги…

– Ты чего нам голову морочишь? – сказал Зденек, глядя на Яна непонимающими глазами.

– И совсем нет, – ответил тот.

Друзья бойко разговаривали, обсуждая на свой лад неясные вести о Берлине и о своей Праге.

А между тем, в подвале одного дома шло совещание подпольщиков. В довольно большом, полутёмном помещении было тесно и душно. В зарешеченные окна едва-едва пробивались лучики заходящего солнца. Они играли на сосредоточенных лицах рабочих, на их простой одежде, золотились на сырых стенах. Здесь очень сыро – точно весь подвал под прессом, который выдавил из стен всю воду, и она ползёт струйками вниз. Люди сидели, устроившись, кто как сумел. Многим пришлось стоять.

Невысокий плечистый человек с усталым мужественным лицом говорил тихо и твёрдо. Каждое его слово всё увеличивало тревогу и заботу собравшихся.

– Товарищи! Мало надежд на скорую помощь. Красная Армия далеко на севере, у стен Берлина. На её пути огромное пространство и почти непреодолимые Рудные горы, через которые не так-то легко дойти до Праги… Но Красная Армия, только она, способна преодолеть этот невероятно тяжёлый путь. И мы будем надеяться…

Оратор сделал паузу, посмотрел на суровые, сосредоточенные лица людей и продолжал так же спокойно:

– Англичане ближе, но кто знает, помогут ли, придут ли?..

– Пока нам надо самим действовать, а там видно будет, – вставил кто-то.

– Горячиться не надо, – спокойно продолжал докладчик. – Для того и собрались, чтобы решить, как действовать. Но как? Вооружить людей нам почти нечем… Правда, рабочие Кладно прислали взрывчатку. Мины и гранаты мы готовим сами. Есть винтовки… Будем надеяться, что в арсенале мы сумеем захватить пулемёты. Там они есть, но будут ли боеприпасы? Однако всё это против танков эсэсовцев, против пушек и пулемётов – капля в море. Мы ещё, конечно, попытаемся связаться с Москвой, но для этого нам нужно прежде захватить Радиодворец и прилегающие к нему районы… Каждый должен ещё и ещё раз проверить всё, чем мы располагаем, и быть готовым к выступлению. Выступать решено пятого мая утром…

Докладчик подробно рассказывал план вооружённого восстания рабочих Праги, указывал, кто откуда должен начинать действовать. Всё было предусмотрено, но дело упиралось в недостаток оружия.

Заканчивая свою речь, докладчик сказал:

– Положение тяжёлое, скрывать нечего, но мы должны действовать, чтобы спасти Прагу от судьбы Лидице…

Ночные сумерки спустились на город. Внешне он как будто бы был спокоен. Всё было так же, как и неделю назад. Гудели сирены немецких машин, спешили прохожие, звенели трамваи, но там, в подполье, шла кропотливая, бессонная, тревожная и боевая работа. Люди из подвала – штаба повстанцев выходили по одному, по два, и скрывались в ночкой мгле. Это расходились командиры повстанческих отрядов.

Вернулся домой и дядя Вацлав. Он шёл усталый и тревожный. Забот ещё много. Верно, значительная часть работы уже выполнена. Осталось вручить товарищам ещё несколько маленьких пачек с воззванием. Их надо забрать на Парижской, пятьдесят девять, квартира три. Это с успехом выполнит Янек. Ему легче будет проскользнуть всюду. На детей не так обращают внимание эсэсовцы, как на взрослых.

– Дядя Вацлав, хотите я вам потрясающую новость скажу? – громко произнёс Ян.

– А ну, потрясай, потрясай, – добродушно улыбнулся дядя Вацлав, поправляя свои очки в металлической оправе.

– Берлину капут!

– Что ты говоришь?

– Да, я узнал от ребят.

– Да, мой мальчик! Берлин пал, это верно!

– Вот здорово! Значит, папа скоро вернётся?

Ян не заметил, как лицо дяди Вацлава сразу стало грустным. Он давно собирался рассказать Яну страшную правду, но всё откладывал… А сейчас тем более нельзя омрачать его радости – решил он и сказал:

– Янек, ты помнишь адрес на Парижской улице?

– Дом пятьдесят девять, квартира три, представитель фирмы «Батя», – отчеканил Ян.

– Точно. Молодец!

– Завтра, рано утром, пойдёшь туда и скажешь: «Я из магазина «Верке». Заказ готов?» Тебе ответят: «Готов». Там ты получишь пакет. Но будь с ним осторожен… Если вдруг попадёшься, говори: «Нашёл на дороге». Понял?

– Как не понять, дядя Вацлав!

Ян обрадовался поручению. Теперь бы только дождаться утра. Он решил завтра даже не ходить в школу, но дяде Вацлаву об этом ничего не сказал.

* * *

В ночь с 4 на 5 мая 1945 года отряд повстанцев решил захватить Радиодворец на улице, названной фашистами именем Бисмарка.

У подъезда, где стоят охранники, полумрак, тускло светят электрические лампочки. Несколько повстанцев пробираются у стены огромного здания. Из репродукторов слышна речь на чешском языке. Диктор читает приказ коменданта Праги о запрещении ходить по улицам в ночное время. За нарушение – расстрел.

Люди идут друг за другом, сливаясь с серыми стенами Радиодворца. Вот она, задняя стена, где другие товарищи уже разобрали кирпичи, чтобы попасть во внутренний двор. У входной двери стоит часовой, как бы прячась в дверном массивном выступе. Косые лучи света падают на его каску, на серозелёный мундир. Эсэсовец стоит с автоматом, висящим поперёк груди, и смотрит куда-то в темноту, на противоположную сторону улицы. Вдруг от стены быстро отделяется человек, бросается на часового, завязывается короткая схватка.

Эсэсовец оказался здоровым. Второй повстанец, подоспевший на помощь первому, ударяет эсэсовца, и тот медленно опускается на холодный асфальт.

– Готов, входите! – тихо говорит первый человеку в форме немецкого генерала. Это один из повстанцев. «Генерал» проходит коридор. Там второй часовой. Он отдаёт честь, но «генерал» неожиданно и сильно бьёт его рукояткой пистолета. Входят ещё трое: двое мужчин и женщина.

Задача повстанцев нелегка: захватить Радиодворец, передать обращение в Москву и объявить всем патриотам Праги, что в городе началось восстание.

Во внутреннем дворе уже началась стрельба. Семиэтажное здание Радиодворца крепко закрыто изнутри. Все фашистские посты уже ликвидированы, у дверей охрана повстанцев. Они решили драться за этот дом до последнего дыхания. Среди эсэсовцев паника. Где-то внизу уже трещат двери. Их ломают навалившиеся фашистские солдаты. На улице стрельба. Внутри здания, у входа в студию, троим повстанцам преграждает путь часовой. Человек в гражданской форме в упор стреляет в часового, но вместе с ним падает сам.

Женщина и «генерал» торопливо входят в студию. Женщина очень взволнована. Прядь её светлых волос выбилась из-под шляпки и прилипла к мокрому от пота лицу. Она тяжело дышит от нервного напряжения и от быстрой ходьбы по лестнице. Человек в военной форме обращается к ней:

– Можете начать?

– Одну минуту, мне бы глоток воды.

На круглом столике графин с водой. «Генерал» наливает стакан, подаёт.

Зубы женщины дробно стучат по тонкому стакану. Женщина жадно делает несколько глотков и, немного успокоившись, говорит:

– Я готова…

На улицах Праги, затаив дыхание, слушают взволнованный голос женщины на чешском языке, потом на русском…

– Внимание, внимание! Говорит Прага, говорит Прага! Дорогие русские братья! В Праге восстание, в Праге восстание. Мы обращаемся к вам, доблестные русские солдаты, мы обращаемся к тебе, Москва, мы обращаемся к маршалу Сталину… Помогите нам… Помогите восставшей Праге! На улицах нашей столицы на баррикадах, на площадях начались бои. Фашистские войска решили разрушить наш город, залить мостовые улиц и площадей кровью нашего народа. У нас почти нет оружия, у нас нехватает боеприпасов…. Русские братья! Прага ждёт вашей помощи! Над Прагой нависла смертельная опасность, помогите!

* * *

Город наполнился орудийными раскатами, пулемётным и оружейным треском, лязгом танков… На Староместском Намести горит древняя городская ратуша. Пламя бросает блики на шпили Тынского храма, на бронзу памятника Яну Гусу. Высеченные на бронзе слова гласят: «Знаю, что владения твои вернутся к тебе, народ чешский». Эти слова призывают всех честных чехов поднять оружие во имя спасения любимого города. В подвале, за гранитными стенами ратуши, работает штаб патриотов.

В другом районе Праги эсэсовцы на броневиках, вооружённые пулемётами, гонят впереди себя детей и женщин на баррикады повстанцев. Они собрали детей из школ, женщин из квартир и пустили их впереди себя. Офицер эсэсовец приказал своим молодчикам: «Гоните их впереди себя! Пусть расстреливают их собственные отцы!»

В первом ряду Зденек Кворжик и Франтишек Марек со своими школьными товарищами. До баррикады осталось метров триста. Зденек уже несколько раз смотрел по сторонам пустой узкой улицы, чтобы найти открытые ворота или калитку. Но восставший город на замках. Каждый двор, каждый подъезд закрыты наглухо – убежать некуда.

Среди смертельно перепуганных ребят многие плачут, едва передвигая ноги. Франтишек и Зденек, взявшись за руки, идут молча. Постепенно весь первый ряд связался цепочкой рук. Легче стало итти, прибавилось сил.

Зденек, собрав всю волю, какая у него могла быть в эту трагическую минуту, сказал Франтишеку:

– Давай остановим всех.

Франтишек только кивнул головой и покраснел от напряжения. И тогда первый ряд, по команде Зденека, остановился. Офицер охраны сразу увидел это. Он ловко соскочил с остановившейся бронемашины, бросился в гущу ребят.

– Почему остановились, свиньи? – рявкнул эсэсовец.

– Мы больше не пойдём! – твёрдо, хотя и с дрожью в голосе, сказал Зденек, высоко подняв голову.

– Молчать! – ещё громче рявкнул офицер и подумал, глядя на ребят, державшихся за руки: «Соединить бы им руки навечно смертью».

Офицер знал, что в 1939 году, в первые дни оккупации Чехии и Моравии, группа чешских ребят преградила путь немецким танкам. Тогда сам Гитлер приказал сделать детям пластическую операцию сращивания рук. Это было сделано для устрашения чешского народа. Но сейчас у этого офицера не было времени для такой потехи, как он называл трагический случай 1939 года.

За баррикадами – напряжённые суровые люди. Повстанцы видели, что кто-то смело остановил толпу, но не знали кто. За этой баррикадой был и дядя Вацлав. В одной руке он держал винтовку, в другой самодельную гранату, подарок горняков Кладно.

– Марш вперёд! – по-чешски скомандовал эсэсовский офицер и пригрозил расстрелом. По голосу Зденек сразу узнал пана Краузе и подумал: узнал ли его бывший учитель. Среди ребят произошло замешательство. Видимо, многие узнали пана Краузе. Но нет, ребята не тронутся с места.

Пан Краузе бросился к бронемашине. Застрекотали пулемёты. Поднялся истошный крик, плач, стоны детей. Из-за баррикады выскользнуло человек пятьдесят. Повстанцы с оружием в руках кинулись к машине врага. Теперь эсэсовцы стреляли в повстанцев через головы ребят и женщин. Дети стали разбегаться. Зденек лежал рядом с Франтишеком, делая вид, что мёртв.

У него сильно билось сердце, во рту всё горело, в глазах мелькали лихорадочные огоньки. Он хотел кричать, издать хотя бы какой-нибудь звук, но не мог. Он лежал так, что видно было голову Франтишека. Из виска друга сочилась алая кровь и струйкой стекала в ямку на асфальте. Франтишек был мёртв.

Зденек закрыл глаза, когда увидел, что прямо на него ползёт бронемашина. Ему хотелось вскочить и побежать или хотя бы позвать кого-нибудь на помощь, но он ничего не мог сделать…

Пулемётно-оружейный огонь немецких бронемашин и повстанцев слился в один общий гул. Повстанцы отступали за баррикады. Впереди немецких бронемашин уже никого не было. Одним удалось убежать, другие были мертвы, а кое-кто, притаившись, продолжал лежать на мостовой. Машины эсэсовцев ползли на баррикады.

Дядя Вацлав поднял гранату, чтобы бросить её в бронемашину, но вдруг почувствовал, как его грудь обожгло. Рука с гранатой опустилась, винтовка выпала. Он неловко присел, хотел снова поднять руку, но уже не смог. Он умирал, смертельно раненный…

Ян Шпачек вернулся домой, но дяди Вацлава не было. На столе лежала записка:

«Янек! Отнеси посылку по адресу: Нерудова улица, дом четыре. Кому – ты знаешь».

Ян пожалел, что он опоздал, но по улицам восставшего города так трудно было пробираться. Всё же он надеялся объяснить дяде Вацлаву своё опоздание и побежал по пустынным улицам Градчан, чтобы скорее выполнить его просьбу.

Как раз на углу Нерудовой он столкнулся лицом к лицу с рыжеусым господином. Цепкий субъект больно схватил его за руку и строго спросил:

– Куда идёшь, шельма? – А свободной рукой принялся обшаривать растерявшегося Яна.

Восстание разрасталось. Прага была в огне.

ПУТЬ НА ПРАГУ

Хмурые синевато-зелёные Рудные горы громоздятся под голубым небом. Дорога извивается среди скал, обрывов и густых хвойных лесов. Она то поднимается вверх, то падает вниз, то описывает головоломные зигзаги, но в конце концов ведёт всё выше и выше к вершинам гор.

Вторые сутки идут танки безостановочно. В них жарко, нечем дышать. Местами дорога завалена огромными деревьями. Эти завалы устроены в таких местах, где танкам нет иного пути.

Остатки фашистских войск вооружены излюбленными фаустпатронами. Местами, в лесах и скалах, замаскированы «Тигры», «Пантеры», пушки.

Впереди идут танки «Гвардия», «Богдан Хмельницкий», «Пионер». Но к половине пути от дорожной пыли и грязи зелёные боевые машины превратились в чёрно-серые и надписи на башнях почти не видно.

Уставший от бессонных ночей гвардии лейтенант Мягков открыл люк башни танка «Пионер» и зорко смотрит на ушедшие вперёд танки «Гвардия» и «Богдан Хмельницкий». Из-за поворота дороги он увидел, как яркая вспышка огня полыхнула у танка «Гвардия». Впереди из-за завала враг открыл огонь. Поворот дороги как раз такой, что Василию Мягкову хорошо виден завал. Он делает знак механику-водителю, чтобы тот сбавил скорость.

– Осколочным, по завалу, огонь! – приказывает лейтенант.

Ловко и слаженно действует Котов и Зуев. Первый выстрел отозвался эхом в густых лесах и скалах.

Снова выстрел… Лейтенант видит, как вздыбились брёвна завала от точного попадания, но по вспышкам он замечает другое – нацисты ведут огонь по передним машинам, откуда-то сбоку. Сзади, за танком «Пионер», кто-то тоже стреляет, но не по завалу, а именно в том направлении, где только что показались вспышки вражеских выстрелов. Танки только на некоторое время сбавили ход, открыв дружный огонь по затаившемуся врагу. Воздух мгновенно наполнился пороховой гарью, серой пылью и грохотом канонады. Но первые машины уже минуют завал и набирают скорость.

«Да, надо спешить, – думает командир «Пионера». – Нас ждут в Праге. Танкисты идут вперёд и вперёд, оставляя позади свеже-развороченные укрепления, исковерканные танки и пушки врага, приближаясь к чехословацкой земле. Местами, где можно, уральцы обходят завалы и засады, а где это не удаётся, боем открывают путь на Прагу.

На предельной скорости ведёт «Пионера» гвардии сержант Смирнов. Он чертовски устал, да и глаза уже плохо видят. Гвардии лейтенант чувствует это и, стараясь пересилить звон гусениц, кричит Зуеву:

– Подмени его, браток.

Зуев пробирается к Смирнову, но тот отказывается от замены.

– Доведу до Праги сам!

Зуев передаёт Мягкову слова механика. Командир снова громко кричит:

– Тогда жми, гвардия, на полную!

Лицо у командира усталое, шрам на щеке раскраснелся, но глаза горят радостным блеском за своих боевых друзей, которые чаще понимают его не по громкой команде, а по одному взгляду.

…«Пионер» ведёт танковую разведку. Минуя Рудные горы, танкисты спустились в долину. Приятно сознавать, что невероятно трудный путь пройден. Теперь и до Праги не так далеко. Но местами ещё приходится вступать в бои с остатками фашистских войск. В одном населённом пункте нацисты встретили уральские танки огнём орудий и миномётов. Лейтенант Мягков приказал механику Смирнову итти в обход. Но как только они свернули с дороги и спустились в небольшой овраг, вокруг танка начали рваться снаряды.

Пришлось атаковать противника. Каждая минута дорога в бою. Когда с «Пионера» открыли огонь по прилегающему лесу у населённого пункта, подоспели другие танкисты. Бой был коротким, но тяжёлым. Уральцы потеряли два танка, но враг бежал, оставив на поле пять танков, несколько противотанковых пушек, много автомашин и трупов своих солдат.

– Далеко ещё до Праги? – спросил механик Смирнов у своего командира на коротком привале.

– Один Суворовский переход! – шутя ответил тот.

– А я думал, один уральский! – вставил добродушный Зуев.

– Что же, дружище, правильно, по-суворовски это значит по-нашему, по-русски, стало быть, и по-уральски.

…Русские чудо-богатыри протаранили фашистскую оборону в районе Дрездена и, преследуя отступающего врага, приближались к Праге.

* * *

…Ян думал, что противный субъект с рыжими усиками отнимет у него листовки с воззванием, а его отведёт в гестапо. Он сделал попытку вырваться от шпика, но тот крепко держал его. Тогда Ян закричал, сколько хватило сил. И, к счастью мальчика, из-за угла вышло двое рабочих. Один из них был с винтовкой.

Субъект с рыжими усиками бросился бежать. Он раньше Яна сообразил, что это повстанцы, Ян уже держал листовки в руке, показывая их рабочим. Вооружённый рабочий понял, в чём дело, он приложил винтовку к плечу и выстрелил. Шпик как-то неловко взмахнул руками и упал на мостовую. Рабочий выругался и сказал:

– Давно мы за ним охотимся, а он вот где попался.

Повстанцы взяли листовки и сказали Яну:

– Листовки давай нам, а сам быстро домой. В городе ходить опасно.

Ян покорно отдал листовки и побежал, но совсем не домой. Он ещё не представлял себе всего, что происходило в Праге, и кинулся к школе, чтобы встретиться со Зденеком и Франтишеком.

На углу одной из улиц Градчан Ян увидел, как группа рабочих корчевала мостовую. Выворачивая камни, они складывали их стеной, перегораживая улицу. Там, где образовалась каменная стена, стояли разные ящики, наполненные песком и землёй. «Баррикады», – решил Ян и остановился у дома. Калитка была открыта, он заглянул туда и увидел Грубека, ученика их школы. Трое рабочих и какой-то господин в шляпе и приличном костюме ломами кантовали останки грузовой машины. Грубек, помогавший им, увидел Яна и крикнул:

– Ян, помогай!

Ян бросился помогать.

– Ты куда пошёл? – спросил Грубек.

– В школу.

– Что ты, с ума спятил? – А что?

– Эти паршивые жабы всех учеников погнали куда-то.

– Всех? – спросил Ян и вспомнил в первую очередь Зденека и Франтишека.

– Поголовно, а я тягу дал.

– Вот оно что, – протянул Ян и решил, что в школе ему делать нечего.

– Оставайся здесь, с нами, будем бить фашистов. В это время на улице затрещали выстрелы.

– Началось! – с любопытством бросил Грубек.

– Лезут, сволочи! – сказал господин в шляпе, и группа рабочих вышла с ним на баррикаду, унося оружие.

– Ох, что-то будет… – вздохнул Грубек.

– Эй, ребята, несите ящик!

Ян и Грубек подхватили ящик и понесли.

– Гранаты из Кладно рабочие прислали, – пояснил Грубек, точно ему тут всё ведомо.

Когда они поднесли ящик к баррикаде, стрельба уже была такой, что кто-то крикнул ребятам:

– Живо! По домам!

Ян и Грубек кинулись во двор, но господин в шляпе с пулемётом в руках, взбираясь на чердак дома, бросил им на ходу:

– Пока не началось, уходите, ребята.

Яну и его соученику по школе ничего не оставалось делать, как покинуть двор. Они выбежали на улицу и, прижимаясь к стенам, кинулись бежать всяк в свою сторону. Стрельба поднялась такая, что казалось, перепонки в ушах лопнут. Ян, изрядно перепуганный, не помнил, как оказался дома. И только он вошёл, как из репродуктора донеслось:

– Внимание! Внимание! Говорит Пражская радиостанция! Граждане Праги! Все патриоты, все солдаты, все полицейские, все честные чехи! В Праге восстание! Спешите все сюда, на Староместское Намести, здесь льётся кровь ваших братьев! К оружию, чехи! Смерть оккупантам Праги!

Словно волшебная бомба разорвалась в комнате Яна. Он смотрел в репродуктор и ловил каждое слово. Когда передача кончилась, он вдруг заплакал и бросился к хозяевам дома, жившим во второй половине. Но там никого не было. Квартира была на замке.

Яну стало жутко от одиночества. Сейчас же мелькнула мысль бежать к Зденеку, но теперь это было невозможно, там шла стрельба. В эту же минуту он вспомнил о дяде Вацлаве и понял, почему не застал его дома. Голос из репродуктора призывал:

– Стройте баррикады! Бейте фашистов насмерть. Настал час расплаты с врагом! Смерть оккупантам!

На улицах уже развернулся настоящий бой. Звенели разбитые стёкла, грохотали пушки. Чехи, вооружённые самодельными гранатами, присланными из Кладно, бутылками с горючей смесью, винтовками, добытыми с боем в арсенале, и пиками, сделанными рабочими завода Шкода, шли в бой…

Восстание длилось несколько дней, но силы были слишком неравны. И хотя вначале восстание быстро распространилось почти на все кварталы города, плохо вооружённые повстанцы были бессильны против танков, артиллерии и пулемётов эсэсовцев. К исходу третьих суток восстание начало угасать. Наступили трагические дни Праги. Город был на волоске от катастрофы.

* * *

Труден бой на узких улицах города, но советские танкисты имели богатый опыт уличных боёв. Фашистские войска в Праге совсем не предполагали, что русские танки могут появиться у стен города так скоро. Советская Армия пришла на помощь восставшей Праге в ночь с 8 на 9 мая 1945 года. Утром 9 мая танки уральцев-добровольцев ворвались в город. Первым к Пражскому Граду вышел танк «Гвардия», за ним «Богдан Хмельницкий» и «Пионер». После коротких боев, первых два танка прорвались через Карлов мост, минуя церковь Крестоносцев, на Староместское Намести, прошли к ратуше, где находился штаб повстанцев.

Следом за ними на площадь Святого Вита ворвались ещё три танка. Бои за город развернулись стремительно. Русским танкистам указывали путь повстанцы. Они садились на танки и вели их туда, где был враг…

В районе Пражского Града на танк «Пионер» вышло сразу несколько вражеских самоходок. Гвардии лейтенант Мягков приказал открыть огонь, как только первая самоходка противника показалась из-за угла огромного дома. Самоходка сначала задымила, потом начала ярко гореть. Однако прямо на танк «Пионер» шло ещё три самоходки. Маневрировать на узкой улице не было возможности, укрываться от противника некуда. Василий Мягков приказал:

– Полный, на таран!

Танк «Пионер» врезался в левое крыло фашистской самоходки И перевернул её. Но у «Пионера» лопнула правая гусеница. Танк не мог двигаться. Фашисты, покинув самоходки, бросились бежать.

Танк «Пионер» вёл огонь по врагу с места. Но скоро снаряд противника заклинил башню. Другим снарядом, словно ножом, обрезало пулемёт. Тогда Василий Мягков приказал бить по врагу из пушки. Отступавший враг понял, что советский танк поражён. Уже бежали к «Пионеру» несколько эсэсовцев с автоматами. Танкисты стали отстреливаться из автоматов, а когда враги подбежали близко, начали забрасывать их гранатами…

* * *

Ян Шпачек уже второй день был у постели больного Зденека. Он ещё ничего не знал о судьбе дяди Вацлава, но догадывался, что с ним что-то случилось. Иначе он бы обязательно дал знать Яну о себе. События восставшего города, смерть Франтишека и много других переживаний потрясли Яна. Он сильно изменился, похудел и сразу почувствовал себя старше своих лет.

В семье Зденека ничего не знали о русских танкистах, как и во многих других домах чехословацкой столицы. Утренний орудийный грохот, необычайный шум на улицах разбудили в доме всех. Людям казалось, что пришла смерть, конец жизни. Но, к счастью Праги и её жителей, это было избавление от фашистского ига.

* * *

Пражцы хоронили погибших героев. Гвардии лейтенанта Мягкова, его боевых товарищей Смирнова, Котова и Зуева, погибших смертью храбрых у Пражского Града, люди на руках пронесли по улицам Праги к месту похорон у здания парламента на берегу красавицы Влтавы. Тысячи жителей города пришли проводить в последний путь своих освободителей. Пожилые женщины плакали у холмиков сырой земли, принявшей героев, так, как плачут матери о погибших сыновьях. Мужчины и юноши крепко сжимали челюсти, давая себе клятву: «Фашизму больше не бывать!»

Холмики могил быстро покрывались живыми цветами. Чьи-то заботливые руки уже зажгли светильники. Бесконечным потоком мимо могил шли люди. Многие, роняя слёзы, шептали слова клятвы на вечную дружбу чехов и русских.

…К вечеру радио принесло из Москвы весть, которую ждал весь мир – закончилась война, повержена в прах и поставлена на колени фашистская Германия. Сталин поздравил народы с днём Победы…

Ликует Прага. Улицы города в цветах. На лицах людей тёплая улыбка и слёзы радости. Из уст стариков, мужчин, женщин, юношей, девушек и детей вырываются слова:

– Слава русскому народу-победителю!

– Да здравствует Красная Армия!

Плещутся кумачовые флаги Советского Союза, трёхцветные Чехословакии.

Льются звуки национальных гимнов, звучат гордые, весёлые и свободные песни на русском и чешском языках. Танки и машины русских солдат окружены толпами приветливых людей. Мальчишки давно забрались на танки и в кабины автомашин. Девушки улыбаются и весело беседуют с загорелыми мужественными солдатами. Танки, которые легко пробивали броню хвалёных «Тигров» и «Пантер», крушили оборону врага, закованную в железо и бетон, стоят на улицах освобождённого города и кажутся беспомощными перед морем цветов и людей.

Это торжество мира. Здесь невозможно отличить русского от чеха. Ещё утром они вместе орошали своей кровью мостовые Праги, и, как кровь, пролитая в совместном бою, слилась воедино, так они сейчас представляют единый монолит братства и дружбы.