Текст книги "Повести и рассказы"

Автор книги: Семен Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

ПОГОВОРИМ О ДРУЖБЕ

– Странная штука жизнь, – задумчиво начал Серёжа. – Живёт человек, учится, дружит, работает, воюет. И вдруг нет его.

– А почему так? – спросил Юра.

– Да просто не стало, убили на войне.

– Ну, на войне, конечно, убить могут, – с видом глубоко осведомлённого человека, солидно произнёс Ваня.

– Я не об этом, – возразил Серёжа. – Ясно, на фронте убить человека – раз и готово. Я вот думаю сейчас о письме танкистов… Вот хожу который день и думаю. Когда Фёдор Тимофеевич читал, я видел, как у него тряслись руки. Он даже очки поднимал на лоб и вытирал глаза платком, волновался сильно. А сколько ребят плакало. А почему ты, Ваня, плакал, и Юра плакал, и я? Почему?

– Потому что нам товарища Бучковского жаль, танкистов жаль, вот и плакали, – ответил Женя.

– Хорошо. Тебе жаль товарища Бучковского, и ты плакал. А почему ты не плачешь, когда в сводке с фронта сообщают, что наши войска потеряли столько-то танков. Ведь в танках, наверное, были люди, и они погибли. А ты не плачешь. Почему? – спросил Володя и на всех по-очереди посмотрел, словно хотел подвести итог начатого Серёжей разговора.

– Ну и чудак ты, Володя, – улыбнувшись, наставительно произнёс Ваня, – Ведь тебе толком говорят, что жаль лейтенанта Бучковского, вот и плакали.

– А ещё потому, что они на нашем танке воевали, – добавил Юра.

– А я думаю, ребята, нам жаль их потому, что лейтенант Бучковский и его боевые товарищи были наши большие друзья, – возбуждённо заключил Серёжа. – Конечно, жаль каждого советского человека, которого убили фашисты. Но когда гибнет человек, которого ты хорошо знал, как своего близкого друга, тогда становится особенно больно. Вы помните последнее письмо танкистов, которое они перед смертью спрятали в стволе пистолета? Они писали: «Просим вас передать нашим юным друзьям, что их наказ и свою клятву уральцам мы выполнили»… Я наизусть знаю эти строки. – Он сделал паузу и повторил: – «Нашим юным друзьям», – вот как они писали перед смертью.

– Помним, – с тоской сказал Юра.

Ваня тоже хотел что-то сказать. Ему казалось, что вот сейчас, сию минуту, надо, наконец, сказать товарищам, что он поступил неправильно, не так, как поступают настоящие друзья. Но в последнюю минуту он снова заколебался: как сказать, как они это примут?

– Когда-то мы мечтали, – продолжал Серёжа, – купить танк, и купили. Все мечтали по-разному, а дело сделали общее. Ваня, например, мечтал уйти на фронт. Он, наверное, думал о героизме. Правда, Ваня? А танкисты наши мечтали о победе над фашистами.

– Я и сейчас думаю о героизме, – перебил Ваня. – Ух, как мне хочется сделать что-нибудь такое, ну, понимаете, героическое.

– Тоже герой, а из огорода драпанул, – вставил Юра.

Все засмеялись. Ване стало неловко, и мысль о душевном признании опять заглохла.

– Ну вот, у всех у нас свои мечты, – говорил Серёжа, – а подружила нас одна общая мечта: купить танк и помочь фронту. Теперь наш «Пионер» на войне и, может, дойдёт до самого Берлина. Вот что может сделать настоящая дружба. А без дружбы мы бы это могли сделать?

– Нет, – ответили товарищи, а Ваня возразил:

– Только насчёт Берлина ты загнул. Вон как до него далеко…

– Ничего не загнул! – горячо воскликнул Юра.

Серёжа предложил:

– Давайте проведём сбор. И так назовём его: «Поговорим о дружбе».

– Согласны, – враз ответили Юра и Женя. – Здорово будет!

– А что мы будем о дружбе говорить? – спросил Ваня.

– Вот, что я думаю: поговорим о нашей дружбе, вспомним всё, что она дала нам, – ответил Серёжа.

– А о нашей дружбе будет интересно? – вдруг спросил Володя. Он сильно переживал трагическую гибель танкистов и потому во время этого разговора был молчаливее других.

– Думаю, будет интересно! – заверил Серёжа, скрывая от ребят, что ему подсказали эту тему старшие товарищи.

Друзья обсуждали предложение долго. В памяти восстанавливалось многое. Каждому было что рассказать, найти хороший пример о дружбе в школе, в лагере, дома. Вспомнили о том, как собирали металлолом, как помогали Ване готовиться к экзамену, как работали на ремонте школы и охраняли огород стариков Зиминых, как покупали танк и многое другое.

Юра шёл домой полный всяких дум. Рядом с мыслями о дружбе возникали другие. О честности, смелости, отваге. О Серёже он думал так: Серёжа умеет дружить, помогать товарищу, быть смелым, даже отважным. Это, наверное, потому, что он всех старше на целый год и умный. И Ваня тоже смелый. Мог же он один решиться, пойти на фронт или броситься в воду и спасти Ленку. Конечно, Юра тоже может быть смелым, но не таким, как они. Он, например, не побоялся пойти ночью ловить вора. «Я же не убежал тогда из огорода, а Ваня убежал. Значит, я тоже смелость имею… Но как быть по-настоящему смелым, отважным? Вот бы на сборе поговорить не только о дружбе, но и о смелости, отваге».

Юра вспомнил рассказ Ивана Ивановича о разведчике Сухове, который попал в плен к белым, но не струсил, боролся с ними… Вспомнил о танкистах лейтенанта Бучковского, которые на танке «Пионер» воевали с фашистами до последнего снаряда. «А всё-таки интересно, страшно им было или не страшно? Вот бы об этом узнать. Но у кого узнаешь, ведь они погибли? Серёжа говорит, что им было страшно, но они сказали себе: «Не будем бояться». А по-моему, раз они герои, то им ничего не страшно. Мне бы, конечно, было страшно, я не герой».

Думая об этом, Юра решил, что когда-нибудь он тоже будет бесстрашным. Раньше он один без сестры боялся оставаться дома. Боялся он особенно ночью, когда мама работала в ночной смене, Ленка, ясно, трусиха, а всё-таки вдвоём было веселее. А вот сейчас он уже не боится оставаться дома совершенно один хоть на целую неделю…

Леночка вернулась из школы и застала брата задумавшимся. Он сидел на кухне у плиты, облокотившись на подоконник, и смотрел неизвестно куда. Погода стояла осенняя, улица казалась унылой. Только через дорогу, у леса, виднелись красивые аккуратные домики – новый посёлок для рабочих. А там, за посёлком, виднелся в осенней дымке лес: берёзы с жёлтыми листьями, почти красные листья осины и темнозелёные сосны. Юре хотелось сейчас уйти из дома, убежать в этот замечательный лес, остаться там одному на всю ночь и проверить себя, будет ему страшно или нет.

– Юра, я кушать хочу, – заявила Леночка.

– Давай, будем кушать. Я тебя уже целый час жду, – ответил он.

Они сели за стол. Леночка проголодалась, ела хорошо, но торопливо, потому что спешила – ей надо было бежать к подружке, готовить уроки.

– Ленка, ты могла бы одна ночевать в том лесу? – спросил Юра и показал ей в сторону леса.

Леночка выскочила из-за стола, подбежала к окну, посмотрела в него и, как бы взвесив обстановку, сказала просто:

– Нет, там холодно и сыро.

– Я бы ночевал.

– Не ври, Юрка, там ночью страшно.

– А вот ночевал бы. Понимаешь?

– Ну, иди и ночуй! – быстро согласилась Леночка с таким безразличием, что Юра подумал: «Ничего она не понимает. Куда уж ей, девчонке!..»

И опять Юра вспомнил Сухова. Ему представилась картина: лес, тёмная ночь, на станции белые, а Сухов идёт в разведку… Он высокий, сильный, смелый, а всё же его схватили и посадили в арестантский вагон, одного, избитого. Вот уж он, действительно, был смелым. Ему прочитали приговор, а он всё равно не испугался, не стал просить, чтобы его не расстреливали. И как он сидел в вагоне? Один, кругом враги, а он сидел и не боялся даже смерти. Вдруг Юре пришла в голову мысль: испытать одиночество где-нибудь в тёмной комнате, закрытым. И тут он вспомнил о чулане. Вышел в коридор, открыл дверь в чулан, оглядел его и решил, что попробует. Вернулся в комнату и сказал сестрёнке:

– Ленка, закрой меня в чулан.

– В чулан? Зачем?

– Закрой и всё.

– Не буду.

– Я же тебя по-хорошему прошу, закрой, – взмолился Юра.

– А скажи, для чего, тогда закрою, – пищала Леночка.

– Потом скажу.

– Нет, сейчас, – настаивала сестрёнка.

– Но имей в виду, Ленка, больше я не буду помогать решать задачки, так и знай, – угрожающе заявил Юра.

– Ладно, давай закрою, – согласилась Леночка и подумала: «Ну, и чудак. Юрка».

Закрыла и ушла. В чулане темно, неуютно, прохладно. Сначала Юра несколько минут пытался прохаживаться. Потом ему это надоело. В чулане было очень мало места, чтобы ходить. Чулан крохотный, неприятный. Пахло мышиным помётом. Когда Юра перестал ходить, прислушался, то в ушах зазвенело от жуткой тишины и где-то под полом начали пищать мыши, наверное, совсем, как в камере.

Юра не заметил, когда ушла Леночка. Он сидел в чулане, примостившись на ящике, в котором лежали какие-то старые вещи. Сидеть неудобно, места совсем мало. Юра взобрался на ящик, сел так, чтобы колени удобно обхватить руками, прижался спиной к стене, положил голову на колени и отдался размышлениям…

* * *

Серёжа тоже мечтал. Володя пошёл в магазин за хлебом, а он остался один, и те же мысли о танкистах, о их письме снова захватили его. Да, тяжело было примириться с мыслью о том, что экипаж танка «Пионер» погиб. Серёжа хорошо помнил всё: как они собирали деньги, ездили на завод выбирать танк, на встречу с танкистами, как провожали их на фронт. Но прошла та горячая пора, нет больше в живых весёлого, боевого лейтенанта Бучковского, важного и приветливого механика-водителя Агапова, добрых танкистов Русанова и Фролова. Именно такими запомнил их Серёжа.

«Бывает же так, – думал Серёжа, – когда наступают такие минуты, что ты сразу вспоминаешь всё. И, странно, всё приходит как-то само по себе. Как будто бы ты об этом и не хотел подумать, а мысли лезут в голову одна за другой и появляются всё новые и новые, как кадры в кино. Вот сейчас надо бы думать о сборе, как лучше его провести, так нет, не думается. Придумать бы такое, чтобы всем вместе делать и не скучать». Уж который день ему тоскливо, одиноко. Так одиноко, так почему-то пусто, что плакать хочется. Пока Володя дома – ничего, как уйдёт куда-нибудь – скучно, тоска гложет. А тут, как нарочно, от папы с фронта нет и нет писем. Может, и он как танкисты… «Но нет, не такой у меня папа, чтобы не вернуться домой», – решил Серёжа, а у самого щемило сердце от пережитого за последние дни.

Начали заниматься в школе хорошо, с настроением. Правда, легко, пока идёт повторение, но всё равно интересно – пятый класс. Утрами Серёжа вставал раньше Володи, часто будил его, чтобы скорее пойти в школу, встретиться с товарищами, поговорить о делах, играх, новых планах пионерской работы. Всё шло хорошо, пока не получили письмо танкистов.

По ночам, особенно с вечера, Серёжа долго не мог уснуть. Закроет глаза, нарочно замолчит, чтобы не разговаривать с Володей, и начинает думать. Интересно думать, думать и вспоминать хорошее, радостное, весёлое. Не раз думал Серёжа об отце и матери, о днях, когда был в Артеке. Как-то снова вспомнил мальчика-чеха, такого весёлого, белоголового с голубыми глазами. Уж больно он любопытно говорил по-русски. Но почему именно его, Яна, вспомнил Серёжа вот сейчас? Да, понял почему. Ему хочется рассказать на сборе именно о дружбе с мальчиком-чехом. Где всё-таки теперь Ян, что он делает, как живёт? Вот интересно бы узнать, встретиться… А когда-то он первый подружился с Яном. Старший пионервожатый сказал тогда: «Этот мальчик, ребята, из Чехословакии, он ещё не совсем выучился говорить по-русски, но кое-что умеет, и вы, как настоящие друзья, должны помогать ему, чтобы он не скучал, не чувствовал себя одиноким».

Только сейчас Серёжа понял, почему одиноким быть плохо. Ведь Ян мог только думать про себя, быть с самим собой, если бы они не дружили с ним, не учили его разговаривать по-русски, если бы они не окружили его настоящей дружеской заботой. Да, много у Серёжи мыслей о дружбе. Эту дружбу он испытал и на себе, когда приехал в город, встретился с Володей, с Юрой. Без их дружбы ему тоже было бы тяжело первое время, пока он не привык к новым ребятам, к новой жизни.

Серёже захотелось сейчас же пойти к Юре и поделиться с ним своими мыслями. Так захотелось, будто они неделю не виделись. Он написал записку Володе и ушёл.

* * *

Юра сидел на ящике долго. От прохлады, темноты и гнетущей тишины в чулане ему вдруг стало жутко, неприятно, и он начал стучать в дверь, звать Леночку. Вначале ему показалось, что сестрёнка спит, не слышит ни его стука, ни его голоса. Потом ему показалось, что он рассказал Леночке о причине самозаточения в чулан и она нарочно не открывает ему, чтобы проверить, боится он один быть в чулане или не боится. Наконец, Юра забарабанил в дверь так, что и мёртвый бы проснулся, но Леночки не было дома. Тогда Юра от обиды всплакнул немного, сел на ящик, задумался, пригрелся и уснул.

Во сне ему снилось необыкновенное видение. Будто он попал в арестантский вагой вместе с Суховым. Вот они двое сидят и думают, как им освободиться. Но кругом темно, жутко и охрана злая и строгая. Казаки страшные, стоят у вагона с винтовками. Юра думает, что скоро их поведут в лес, и всё кончено. Думает он и о Леночке. Ему жаль её. Как она будет без него? Мама на работе всегда, а Юры уже нет и вот живёт Леночка одна. Она плачет часто потому, что одна боится быть дома. И никто – ни Серёжа, ни Женя не помогают ей. Юре становится обидно. Ведь он всегда относился к товарищам хорошо, а вот они не очень, даже Леночку забыли…

Потом он видит, как появился танк. «Это, наверное, лейтенант Бучковский выручать нас решил», – думает Юра и плачет от радости. Ему так тяжело и в то же время так приятно. Вдруг он куда-то падает. Все думают, что Юры уже нет в живых, но тут прибегает откуда-то Дружок. Он такой хороший, по-собачьи ласковый, юркий. Он лижет Юре лицо, лоб, а Юра не может сам подняться, не может пошевелить ни рукой, ни ногой, и ждёт, что ему кто-нибудь поможет. Но тут нивесть откуда появляется страшный казак. Глаза у него большие, горящие. Он кричит на Юру: «Вставай, убью!» Но Юре безразлично, он никого не боится, только у него нет сил подняться. Тогда казак сильно стучит в пол прикладом винтовки и хватает его за плечи, хочет поднять, чтобы увести расстреливать… Юра пытается вырваться – и просыпается… Его, действительно, кто-то трясёт за плечи. Юра хочет кричать, ему страшно уже не во сне, а на яву, но в это время Серёжа мягко говорит:

– Ну, и спишь ты, Юрка, как сурок в норе.

– Где Ленка? – с обидой спрашивает Юра.

– Она во дворе, играет в классы. Увидела меня и говорит: «Юра в чулане, я его закрыла».

– Я ей покажу классы! – сердится Юра, и Серёжа, едва сдерживая смех, спрашивает:

– Ты уже выспался?

– Я не спал, – не сознаётся Юра.

– Хорошее «не спал». Да тебя с пушкой будить надо было. Я подошёл к двери, да как тресну по доскам кулаком. Аж сам испугался, как загудел ваш коридор, а ты всё спишь.

– Так я нарочно не отвечал, – упорствовал Юра.

Ему неловко было сознаться, как и почему он оказался в чулане, но Юра ничего не мог придумать, и его выручил сам Серёжа.

– Я пришёл в шахматы играть.

– Пойдём, – обрадовался Юра.

* * *

Ваня пришёл домой и расплакался. Один, всё время один. Мама приходит поздно вечером, отец ночью, а иногда и по неделям не ходит домой, всё на заводе да на заводе. Скучно Ване, а ещё хуже, что его до сих пор мучительно терзают мысли о своём поступке. Совсем уж будто забыл, а сегодня, как заговорили о сборе, так снова вспомнил всё…

Ничего Ване не хотелось делать. Даже уроки не стал учить, а лёг на свою кровать, закрыл глаза, да так и лежал один, пока кто-то не постучал в дверь. Ваня кинулся в переднюю, чтобы открыть. На пороге стоял отец.

– Па-па! – произнёс Ваня, будто целую вечность не видел отца.

– Что с тобой? – опросил отец удивлённо. Вид у Вани был усталый, измученный. – Ты здоров, сынок?

Вместо ответа Ваня захныкал.

– Что ты, что с тобой? – забеспокоился отец. – У тебя болит что-нибудь?..

– Болит…

– Ну вот, вместе, кажется, заболели. Я тоже, сынка, заболел.

«Вот почему папка пришёл так рано», – понял Ваня, и ему стало нехорошо от сознания, что он сказал неправду.

– Что у тебя болит, сынок?

– Сердце болит, папа, – сказал Ваня, и его губы задрожали, из глаз покатились слёзы.

Отец обнял Ваню сильными руками.

– Ну пойдём, сядем, сынок, да поговорим.

Они сели на диван. Хорошо стало в доме от того, что отец пришёл.

– Ну, рассказывай о своём сердце…

Ваня рассказал всё. Начал с разговора о дружбе, вернее о подготовке пионерского сбора на эту тему, потом рассказал всё по порядку: об истории на чистке картофеля, о том, как он спас Леночку, как ходили охранять огород Ивана Ивановича, и о том, как он удрал в трудную минуту от товарищей и как потом получилось с Дружком…

Отец слушал внимательно, не перебивая. Когда Ваня окончил, он спросил:

– Всё рассказал?

– Всё, папа.

– Ничего не утаил?

– Ничего, честное пионерское.

– Если так, – молодец! Конечно, нехорошо поступать так, как ты поступил, но это дело поправимое. Только ты по-честному, по-пионерски, пойди и скажи своим товарищам всё, как было.

– Мне стыдно, папа.

– Лучше пусть будет один раз стыдно, чем всю жизнь, – сказал отец.

Он тоже говорил о дружбе, о честности, говорил так много, что Ване показалось, будто он впервые узнал отца. Такой он у него хороший и умный. Вот, наверное, и у Серёжи такой же отец, потому что Серёжа сам умный. «Признаюсь ребятам, ведь отец меня понял и они поймут».

* * *

Ваня давно спал, но Ивану Кузьмичу не спалось, он задумался о сыне и его товарищах. Только сегодня он узнал от Вани, чем тот живёт, о чём думает. Давно отцу не приходилось говорить с ним, всё на заводе да на заводе. Домой приходит – сын спит, на завод уходит – сын тоже спит. А между тем у ребят свои заботы, свои дела и мечты. Энергии много, а куда её девать ни Ваня, ни его товарищи толком не знают. «Надо их занять чем-то увлекательным», – подумал отец.

Так у Ивана Кузьмича родилась мысль о мастерской для пионеров. Из разговора с сыном он узнал, что в школе нехватает столов и скамеек для целого класса. «А что если организовать ребят, дать им одного толкового столяра, инструменты, тогда они постепенно увлекутся трудом, да, пожалуй, и сделают столы и скамейки. Парты, конечно, им не сделать, а столы и скамейки сделают», – решил он.

На другой день, когда Ваня ушёл в школу, Иван Кузьмич поехал на завод. Он договорился с начальником модельного цеха и тот выделил одного столяра и дал необходимые инструменты для школьной мастерской. Конечно, в другое время заводу следовало бы сделать парты для школы, но сейчас, когда люди и без того день и ночь трудятся для фронта, когда на заводе нехватает людей, чтобы делать оружие, это была единственно возможная помощь. Кроме того, Иван Кузьмич преследовал самое главное: занять ребят, увлечь их полезным трудом. Он ещё не был в школе, не знал, как к этому отнесутся там, но затратил несколько часов, подобрал инструменты и отправил их пока к себе на квартиру.

* * *

Пионерский сбор о дружбе состоялся. Каждый рассказал всё, что он думал об этом в одиночестве. Но не менее интересным был рассказ Ивана Кузьмича Спицына о делах завода. А его предложение организовать мастерскую при школе вызвало у ребят такой интерес, что после сбора они только об этом и говорили. Фантазии их не было предела. Говорили о том, что сами сделают парты, будут строить модели самолётов, танков, а Юра уже почти как наяву видел красивый ящик для будущего радиоприёмника, о котором он давно и страстно мечтал. Ещё, собственно, ничего в школе не было: ни самой мастерской, ни помещения, ни инструмента, ни инструктора, которого выделил завод по просьбе Ивана Кузьмича. И всё же ребята уже загорелись этим делом. Получилось неожиданно. Никто и не подозревал, что отец Вани Спицына сам придёт на сбор пионеров. Даже Ваня удивился, когда увидел отца. Сначала он подумал, что отец пришёл, чтобы послушать, как его сын будет рассказывать товарищам то, что обещал отцу. Это его очень волновало, но, к счастью, случилось так, что сначала слушали Ивана Кузьмича, а когда он ушёл, начали решать свои вопросы.

На этом сборе Ваня рассказал всё, и даже то, о чём не хотел говорить, а именно, что на днях его приглашали в милицию. Там он видел задержанного вора…

Только Дружка так и не нашли работники милиции. Это волновало Ваню и не менее огорчило его товарищей, когда он сказал, что вор пойман, а Дружка нет смысла искать, так как этот «огородник» продал собаку, и сам не знает кому.

Больше других переживал за Дружка Серёжа, но сбор, на котором вдруг решили такой важный вопрос, как организация школьной мастерской, затмил всё остальное. Неясная мечта «придумать бы такое дело, чтобы всем вместе делать и не скучать» стала явной и увлекательной.

Только Ваня почему-то не очень увлекался мастерской. Он сказал:

– Понимаешь, Женька, мастерская, может быть, и хорошее дело, только мне это кажется не очень интересным.

– Почему?

– А так… Ещё ничего нет. Потом делать парты или там скамейки мне не хочется.

– А модели самолётов не интересно?

– Ну, это другое дело…

Ваня вспомнил при этом, как его отец говорил: «Научитесь, ребята, делать парты и скамейки, вот и будет ваша настоящая, большая помощь школе, да и в жизни это пригодится». Словом, всё Ване нравилось, но «делать парты и скамейки» не увлекало его.