Текст книги "Рядом с нами"

Автор книги: Семен Нариньяни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

ОЧЕРКИ

Очерки, предлагаемые вниманию читателей, написаны в разное время. Одни – в годы первых пятилеток в Сталинграде, Магнитогорске, Донбассе. Другие – после войны. Но все они объединяются одной темой, все посвящены жизни, труду, быту советских людей.

КАК ЭТО БЫЛО

Для многих молодых строителей Магнитогорск начался еще в Сталинграде. Июль, 1930 год. Не успел первый трактор сойти с конвейера, а уже кое-кто из комсомольцев стал собираться в дорогу. И, что ни день, таких все больше и больше. Директор тракторного вызвал «путешественников» к себе.

– Вы куда?

– На Урал.

– Зачем?

– Так ведь здесь стройка подошла к концу, а на Магнитке только начинается.

Директор посмотрел на Редина, Козлова, Петунина, Левандовского и сокрушенно вздохнул. Все они люди деловые, квалифицированные, один к одному: плотник, бетонщик, такелажник, арматурщик. Отпускать таких молодцов с завода было не по-хозяйски. И не только в этом было дело. Директор за два года сжился, сроднился со своими «мальчиками» (так он называл ребят), которые приехали к нему по путевкам комсомола; директору по-отцовски было жаль расставаться с ними.

Два года ребята жили в бараках. Только-только поселили их в новые дома с балконами, ванными комнатами, паровым отоплением, и – на тебе! – «мальчики» добровольно отказываются от уюта.

– Имейте в виду, на Урале удобств не будет. Вам придется снова жить в бараках, без горячего душа.

Ребятам, конечно, не хотелось лишаться удобств. Они стали уже привыкать и к светлым, просторным комнатам и к вечернему чаю на балконе. Но что делать? Неужто изменить своей юношеской мечте и лишить себя из-за уютной комнаты и горячего душа удовольствия поехать на строительство самого крупного в Европе металлургического комбината!

– Эх, мальчики, мальчики!..

А «мальчики» входили во вкус. Они не только собирались в дорогу сами, но и пытались захватить с собой из Сталинграда на Урал строительные механизмы: экскаватор, транспортеры, бетономешалки. Директор запротестовал, а комсомольцы подали на него жалобу в партийный комитет.

– Образумьте нашего директора, он не хочет протянуть руку помощи Урало-Кузбассу.

Поднялся спор, в который вынужден был вмешаться В. В. Куйбышев. Председатель ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства) распорядился оставить механизмы в Сталинграде для постройки завода второй очереди, а большой группе комсомольцев было разрешено выехать в Магнитогорск.

Собрались, конечно, сразу. А как туда добираться? Где находится этот самый Магнитогорск? В 1930 году такого города на картах еще и не было. Люди, к которым обращались комсомольцы, неопределенно пожимали плечами:

– А кто его знает! Говорят, где-то далеко, под Белорецком, за башкирскими землями…

Такая неопределенность не остановила ребят. Они собрали свои сундучки, чемоданы – и на вокзал.

– Дайте нам сто билетов до Магнитогорска!

Ехать пришлось долго, с пятью пересадками. Через Москву, Свердловск, Челябинск, Троицк, Карталы.

И вот поезд останавливается прямо в степи, у одинокого товарного вагона. На вагоне висит небольшой медный колокол и виднеется надпись мелом: "Станция Магнитогорск". Из вагона навстречу комсомольцам выходит дежурный по станции. Комсомольцы – к нему.

– Далеко ли до города?

– Два года.

Все стало ясно: через два года на этом пустынном месте по планам первой пятилетки должны быть выстроены и город и комбинат. Ну, а пока нужно думать, где скоротать ночь. И мы пошли к центру будущего города. А в центре всякого города положено быть, конечно, и гостиницам, и ресторанам, и баням. Но ко дню нашего приезда на месте будущего Магнитогорска рос только вековечный ковыль. Вместо многоэтажных гостиниц вокруг стояли палатки, и на каждой – дощечки с названием городов, из которых прибыли добровольцы: Москва, Ленинград, Свердловск, Харьков, Златоуст… В день приезда сталинградцев молодежный городок увеличился на четыре новые палатки. Каждый новосел получил койку, чтобы не провести первую ночь под магнитогорскими звездами, и лопату, чтобы завтра пораньше приступить к работе.

До осени жить пришлось по-походному. Обедали у нарпитовских казанов, вмазанных прямо в землю, умываться бегали на берег реки Урала.

Представитель "Комсомольской правды" был первым корреспондентом в Магнитогорске, поэтому начальник строительства решил создать ему максимальные удобства. Чтобы корреспондент мог бывать на всех двадцати строительных участках и успевать сообщать в газету магнитогорские новости, к нему была прикреплена лошадь Катька. А чтобы корреспондент мог после долгих ежедневных скитаний по стройке отдохнуть, ему был выдан ордер на койку в комнате № 11, в бараке № 4, под Сосновой горой.

Корреспондент сразу же отправился с вещами к месту нового жительства. Вот наконец и Сосновая гора. Вокруг, куда ни посмотришь, пустырь. Где же барак № 4?

– А зачем он вам? – спрашивает подошедший прораб.

– Как зачем, у меня ордер!

– А-а-а… – многозначительно тянет прораб и ведет корреспондента к месту, размеченному колышками. – Вот здесь будет стоять барак № 4.

Затем прораб отмеривает от какой-то лунки три шага в сторону и добавляет:

– А здесь расположится комната № 11.

Прораб был человеком не без чувства юмора. Он посмотрел на корреспондента и спросил:

– Ну как, вы переедете на жительство в комнату № 11 сейчас или подождете до осени, когда закончится постройка барака?

Корреспондент улыбнулся и спросил:

– Мой ордер – это что, ошибка?

– Нет, зачем же! Это надежда на лучшее будущее.

И так как жилищный отдел Магнитостроя выдал таких «надежд» на три месяца вперед многим приезжим, то корреспонденту пришлось эти три месяца жить не в бараке № 4, а на стоге сена возле пожарной команды. Под стогом был спрятан чемодан с бельем и блокнотами корреспондента, а наверху спал он сам. Рано утром к этому стогу конюх подводил лошадь Катьку и тыкал в представителя прессы кнутовищем, напоминая, что трудовой день на стройке начался.

А день этот стоил того, чтобы рассказать о нем. Шутка ли, строительная площадка раскинулась в степи чуть ли не до самого горизонта. Глянешь с горы Магнитной вниз, и голова идет кругом. Пыль в полнеба. Земля разворочена. Всюду котлованы: под домны, мартеновские печи, прокатные станы, коксовые батареи, химические заводы. И все это строится собственными руками. Молодежной гордости не было предела.

Но если бы в те дни молодых строителей спросить, известно ли им, как будет выглядеть и работать этот комбинат, то оказалось бы, что очень многие имеют весьма смутное представление о выплавке чугуна и стали. Да и откуда им было знать об этом! Ребята ехали к горе Магнитной из мест, где не было ни домен, ни мартеновских печей. И хотя комсомольцам ни разу в жизни не приходилось видеть действующих домен, зато они хорошо знали: в домнах – сила молодого Советского государства. И чем больше построить домен и мартенов, тем крепче и непобедимей будет это государство. Работали поэтому молодые магнитогорцы, не жалея себя.

А работать приходилось нелегко. Строительных механизмов было тогда еще очень мало. Только-только начинали входить в обиход такие слова и понятия, как «соревнование», "встречный план", "ударная бригада", – в те годы все это лишь зарождалось, проверялось.

Вспоминается такой эпизод из истории строительства. Комсомольцы бригады Редина первыми в Магнитогорске ввели и стали перевыполнять сменно-встречные задания по вязке арматуры. Производительность труда выросла в три раза. Как сообщить об опыте арматурщиков всей стройке? Радио у нас не было. К выпуску "Магнитогорского комсомольца" горком еще не приступал. И тогда комсомольский комитет доменного участка отпечатал в типографии соседнего района несколько тысяч этикеток, с описанием работы бригады Редина. Пионеры наклеили эти этикетки в продуктовом складе на коробки папирос, на пачки с махоркой, на кульки с сахаром, солью. И на следующий день имя Редина стало самым популярным на стройке. Вслед за Рединым в число лучших попали бригады Рублева, Козлова, Петунина, Ишмакова, Чернова.

Магнитогорские ночи изобиловали всякими неожиданностями…

В 10 часов вечера внезапно прекращалась подача электроэнергии. Мрак затоплял котлованы, и люди, впотьмах, спотыкаясь, бежали к остановившимся бетономешалкам вывалить на землю еще не затвердевший бетон. В 10 часов 30 минут утра электроэнергия появилась так же внезапно, как и исчезла. Но пришла тревожная весть с эстакады: щебень кончается, а камнедробилка и не собирается готовить новую партию. К 2 часам ночи прибывал щебень, но прерывалась подача воды.

В 3 часа водопроводные трубы наполнялись водой, зато прекращалась подача электроэнергии, и домна вновь погружалась во мрак.

Ночные аварии изводили инженеров, возмущали ударников.

В августе 1930 года на Магнитострое было проведено сколько ночных проверок, как на участках борются с авариями.

Проверка обнаружила, что лишь на плотине по ночам дежурили комсомольцы, а на других участках таких постов не было. Дежурные же прорабы или безмятежно спали, положив себе под головы лопаты, или метались от телефона к телефону, тщетно моля о помощи.

В сентябре райком комсомола забил тревогу, и стройка была опоясана ночным молодежным дозором.

С 8 часов вечера и до 8 часов утра звонил телефон в прокуренной комнате райкома, и по гудящим проводам мчались приказы, сообщения, просьбы, напоминания, ругань.

В 10 часов вечера звонил дежурный с домны:

– Говорит Якубовский. У нас нет щебня, в котлованах приостанавливается бетонировка.

В 10 часов 2 минуты дежурный райкома комсомола, соединившись по телефону с камнедробилкой, кричал а трубку:

– Скандал! Почему домна без щебня?

– Щебень есть, да его некому грузить, – отвечала с камнедробилки Люда Калинченко.

– Как это некому? – возмущался дежурный.

– Рабочих нет.

– А ты поговори с молодежью.

И вот Люда бежит к баракам будить комсомольцев. А вскоре с камнедробилки сообщают в райком:

– Щебень грузится на платформы. Скорей высылайте паровоз.

В 10 часов 35 минут дежурный сортировочной станции уже извещен о вагонах со щебнем. Он бежит по путям и кричит машинисту паровоза:

– Давай, дружок, на камнедробилку! Состав на домну пригнать надо.

Паровоз дает гудок и трогается в путь. В полночь дежурный райкома проверяет посты и записывает, как движется маршрут со щебнем. В час ночи ему звонит дежурный домны:

– Прораб просит передать благодарность комсомольцам. Щебень прибыл, простоя не было.

В 1 час 7 минут опять звонок:

– Говорит дежурный горы Атач. У нас нет воды. Буровая остановилась, механические мастерские замариновали наш заказ на водопроводную муфту.

В 1 час 15 минут дежурный по механическому цеху Пронин уже сообщает в райком:

– Заказ действительно не выполнен. Людей нет, приходится самому делать нарезку.

В 2 часа 20 минут Пронин сдает готовую муфту.

Через 5 минут с насосной станции выехала на Атач комсомольская бригада слесарей. В 4 часа ночи буровая снова заработала.

Наступает утро. Телефон трезвонит по-прежнему, напоминая о бедах минувшей аварийной ночи.

7 часов. Утренняя смена принялась за работу. Телефон умолкает. Притихшим котенком дремлет на столе черная коробка аппарата. Дежурный в последний раз просматривает журнал происшествий и идет к двери.

Молодые строители набирались опыта, знаний. Прошло то время, когда на «Магнитке» насчитывалось с полсотни комсомольцев. Магнитогорская комсомольская организация выросла в могучий, двенадцатитысячный отряд. Наряду с плотниками, землекопами, монтажниками в этом отряде числилось уже несколько сот инженеров и техников. С такой силой можно было переходить от комсомольских бригад к созданию комсомольских смен. Так и сделали. Затем комсомольцы дерзнули взять на себя постройку домны № 2. Молодежь дала начальнику строительства торжественное обязательство строить и монтировать эту домну быстрее и лучше, чем строилась домна № 1. В соревнование строителей двух домен в скором времени включился весь коллектив.

Комсомольцы и молодые рабочие горы Магнитной разрабатывали один из горизонтов рудника, чтобы снабжать рудой комсомольского рудника комсомольскую домну. Комсомольцы центральной электрической станции монтировали собственными силами турбину под лозунгом "Ток комсомольской турбины – комсомольской домне!"

На коксохимическом комбинате комсомольцы собственными силами вели строительство восьмой батареи с тем, чтобы обеспечить коксом комсомольскую домну.

Так было на всех участках и во всех цехах: мартеновском, прокатном, на воздуходувной станции. Это был грандиозный строительный конвейер. Комсомольцы всей страны принимали участие в этом конвейере. Оборудование для Магнитогорского комбината изготавливалось больше чем на трехстах заводах. На одних делались турбины, на других прокатные станы, на третьих стальные конструкции для доменных печей, кауперов… И на каждом заводе существовал пост комсомольского контроля, который следил за тем, чтобы магнитогорские заказы изготавливались без задержек.

Все это, конечно, не могло не вдохновлять магнитогорцев на трудовые подвиги. Именно в эти дни комсомолец Ишмаков поставил замечательный рекорд на клепке кожуха домны, плотник Чернов – на опалубке, такелажник Рублев – на установке опорных колонн, бригада Тугушева – на бетонировании.

Вспоминается такой эпизод. Комсомольцы Нижнетагильского завода в эти дни выполнили срочный заказ и прислали на площадку долгожданные насадочные решетки для кауперов комсомольской домны. Но вот беда, платформы с этими решетками никак не могли пробиться к домне и третьи сутки простаивали на сортировочной.

Клепальщики сидели уже на пятнадцатом ярусе. Кладчики ежедневно устраивали скандалы: без решеток они не могли начать кладку кауперов.

Комсомольцы бегали в заводоуправление, в железнодорожный отдел и на сортировочную станцию. Они просили скорее перебросить к ним вагоны. И на все их просьбы железнодорожники отвечали:

– На путях образовалась пробка! Потерпите недельку, разгрузим составы, выгоним порожняк на магистраль, тогда и доставим к вам решетки.

Комсомольцы ругались, но брань не помогала. Транспортная пробка увеличивалась все больше и больше.

Слесарь Литвин, руководитель комсомольской бригады, подсчитал: если ждать неделю, пока пригонят вагоны, а затем неделю потратить на обрубку ячеек насадочных решеток, то кладка домны начнется с опозданием на полмесяца. Вместо того, чтобы ждать решетки, Литвин взял чертежи, зубила, молотки и отправился с ребятами к вагонам.

Прямо на платформах комсомольцы открыли мастерскую. Пока железнодорожники перегоняли вагоны, Литвин обрубал решетки. Иногда по утрам комсомольцы не находили вагонов там, где оставляли их вечером. Тогда ребята отправлялись в поиски.

Шесть дней Литвин путешествовал с решетками по участкам. На седьмые сутки, когда вагоны прибыли на домну, обрубка была закончена. Насадочные решетки сразу же поставили на капители.

Опыт Литвина быстро обошел комсомольские бригады. Через неделю монтажники ЦЭС уже собирали машинные части прямо на движущихся платформах.

И вот наступил день, когда строители перешли на третью и четвертую домны, уступив место на двух первых печах эксплуатационникам.

Было ясное весеннее утро, когда первую домну загрузили дровами. Горновой Королев подошел к летке, чтобы поджечь костер, а сменный инженер крикнул ему что-то над самым ухом, чтобы напугать.

– Это еще зачем? – спросил Королев.

– Так дедами завещано, чтобы печь дольше работала.

Первая домна стала на сушку.

Вместе с заводом в Уральской степи вырос и новый город. Поднялись многоэтажные дома, школы, гостиница, театр, институт. Магнитогорский вокзал размещался уже не в двухосном товарном вагончике, а занимал вместительное каменное здание. Жизнь в молодом городе налаживалась. Но не все шло в этом городе так гладко, как хотелось бы. Одна часть сталинградцев уже давно переехала в новые дома и баловала себя после работы, в зависимости от времени года, горячим или холодным душем, другая часть застряла в бараках на одиннадцатом участке. А бараки эти без всяких удобств, даже без водопровода. Много раз ребята просили начальника ЖКО подтянуть поближе колонку, а тот никакого внимания. Ничего, мол, страшного не произойдет, если лишний раз сбегаете с ведерком на речку.

Комсомольцы написали тогда письмо народному комиссару тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. И товарищ Орджоникидзе не оставил жалобы без внимания. В первый же свой приезд на «Магнитку» он пришел на одиннадцатый участок, вызвал туда начальника ЖКО и сказал:

– Комсомольцы пригласили меня в гости, а угостить чаем не могут. Нет воды.

– Это верно. С водой на одиннадцатом участке нелады.

– А почему нелады?

– Вредители виноваты, – попробовал оправдаться начальник ЖКО.

Товарищ Серго возмутился и сказал:

– А что ты дураком родился, в этом тоже вредители виноваты?

Войну с дураками, бюрократами, лодырями комсомольцы вели с помощью партийной организации смело, открыто, и это помогало закалять характеры, очищать город от всяких проходимцев.

С тех первых дней строительства прошло около трех десятилетий. Магнитогорск давно пережил свои детские, отроческие и юношеские годы и стал одним из крупнейших промышленных центров Советского Союза. Магнитогорские домны выплавили за эти годы десятки миллионов тонн чугуна, который помог нам победить в войне и помогает побеждать в мирном труде.

Но сегодня хочется говорить не о магнитогорском чугуне, а о строителях Магнитогорска. О людях, которым в 1930 – 1931 годах было по 17 – 25 лет. Для этого поколения «Магнитка» была замечательной школой разносторонней трудовой, государственной и общественной деятельности. Ваня Комзин, тот самый комсомолец, о работе которого рассказывалось в 1931 году на страницах "Комсомольской правды", сейчас начальник строительства Куйбышевской ГЭС. Прораб комсомольской домны Миша Заслав стал ведущим инженером одной из проектных организаций Москвы. Машинист паровоза Александр Авдеенко теперь писатель, автор нескольких хороших книг. Прораб мартеновского цеха Давид Райзер – сейчас министр строительства в Казахстане. Лена Джапаридзе, участница монтажа Комсомольском турбины, была начальником Главэнерго Министерства черной металлургии СССР, а сейчас работает в Госплане СССР.

Был в Магнитогорске самодеятельный ансамбль, который в долгие зимние вечера часто выступал в рабочих бараках с концертами. Музыкальным организатором этого ансамбля был М. Блантер, певцом – Н. Аввакумов, чтецом – секретарь комсомольского комитета рудника В. Лямов. Претерпели изменения и биографии участников этого ансамбля: В. Лямов – депутат Верховного Совета РСФСР, М. Блантер – автор замечательных песен, которые поет весь Советский Союз. Нет в живых только художника Н. Аввакумова. Но он оставил по себе прекрасную память – серию рисунков о первых днях Магнитогорска и его славных строителях.

Я рассказал о судьбе лишь нескольких человек, с которыми мне пришлось встречаться в первые годы строительства в Магнитогорске. Но их тысячи, этих строителей, и каждый вспоминает добром те незабываемые дни, когда он по заданию Родины и партии принимал участие в строительстве юного советского города на Урале.

ФРУКТОВЫЙ СОК

Нюра пришла со строительной площадки на лыжах. Сегодня опять не хватило леса, и оставшаяся на зиму артель плотников потребовала расчета. Хитрый артельный староста не поддавался на уговоры и на все доводы бубнил одну фразу:

– Нам дольше никак нельзя. Нас бабы заждались.

Нюра решила сегодня же вечером серьезно поговорить с начальником строительства о лесе. Нельзя же, в самом деле, заставлять ее, прораба, пусть даже комсомолку, агитировать за темпы, не давая ни гвоздей, ни бревен!

У дверей своей комнаты Нюра остановилась, постояла. Ей хотелось оставить в коридоре побольше холода, чтобы потом сразу прижаться к теплому тельцу своего Сашки. Но Сашка, видимо, не мог ждать.

Он плакал каким-то усталым, недетским плачем и звал к себе мать.

– Осторожней, – предупредила Нюру младшая сестра Варя. – Он болен.

– Доктор был?

– Был и снова говорил о витаминах. Один апельсин в день – вот все, что нужно Сашке.

Нюра отошла к окну, чтобы скрыть от сестры навернувшуюся слезинку. Нужно было смотреть в снежную даль, чтобы успокоиться. Белым пуховым полушалком лежала земля, но этот полушалок, увы, не грел.

"Мне надоело строить дома без бревен и слушать каждый день циничные разговоры бородатых сезонников о заждавшихся женах, – думала Нюра. – Сегодня же пойду начальнику строительства и спрошу у него, долго ли еще плакать моему Сашке".

– И ведь какую маленькую чуточку нам с тобой нужно! – шептала она над больным ребенком. – Один апельсин в день!

Этажом выше кто-то взял мягкий аккорд на гитаре:

 
…Спи, моя радость, усни,
В доме погасли огни,
Птички замолкли в саду,
Рыбки уснули в пруду…
 

Это пел слабым тенорком начальник строительства. Колыбельная песня Моцарта заполнила все комнаты одинокого щитового дома, и задремавший было Сашка испуганно открыл глаза.

– Разбудил, чудище! – сказала Нюра и побежала наверх ругаться.

 
…Месяц на небе блестит,
Месяц в окошко глядит.
Спи моя радость, усни,
Глазки скорее сомкни…
 

На последней ступеньке Нюра остановилась. Она представила себе усталое, небритое лицо начальника строительства, и ей стало жалко его. Нюра давно успела изучить привычки своего соседа. Она могла по мерным шагам, покашливанию и гитарным аккордам угадывать все, что делалось в душе начальника строительства. Дощатые полы, стены не держали тайн. Вчера днем почтальон принес синий пакет с московским штемпелем, и всю ночь в верхней комнате жалостливо скрипели половицы. Половицы рассказывали соседям, что письмо прислано той самой высокой блондинкой, которая отказалась летом жить в бревенчатом домике у горы Магнитной и уехала от мужа обратно, в Москву.

 
…В доме все стихло давно,
В погребе, в кухне темно.
Дверь ни одна не скрипит,
Мышка за печкою спит…
 

Было совершенно ясно, что сегодня пришла телеграмма из ВСНХ об отгрузке строительных материалов, и поэтому Моцарт ходил гостем по стандартному щитовому дому. Нюра знала, что через час начальник строительства отложит гитару в сторону и придет к ней в комнату поделиться своей радостью. Она наперед могла сказать, как он постучит согнутым пальцем в дверь и скажет ей, глядя на Сашку:

– А ведь вы, Анна Григорьевна, счастливейшая мать в мире. Вы родили ребенка, который был записан под первым номером в книге регистрации актов гражданского состояния будущего города Магнитогорска.

 
…Кто-то вздохнул за стеной,
Что нам за дело, родной?
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни…
 

Нюра решила не огорчать сегодня начальника строительства. Она тихо надела валенки и пошла на лыжах к станице Магнитной. Нюра решила стучать в окно каждого домика, чтобы вымолить для больного ребенка хоть несколько капель фруктового сока.

Сосновая гора остается позади, пройден деревянный мост через Урал, и Нюра останавливается у первого окна. Потом приходится останавливаться у второго, третьего, четвертого дома. Наконец где-то недалеко от края станицы старая женщина выносит Нюре пару яблок.

– Ты свари их да выжми в тарелку, – советует казачка, – а шкурку сама съешь – молоко здоровей будет.

У Сосновой горы ветер начал бить в спину. Холодные звезды скрылись за облаками, и впереди закурилась дорога. Нюра ускорила шаг, чтобы быстрее дойти до границы первого участка. Скоро должен быть поворот. До дома оставалось минут семь хода.

 
…Сладко мой птенчик живет:
Нет ни тревог, ни забот.
Вдоволь игрушек, сластей,
Вдоволь веселых затей…
 

Может быть, удастся опередить метель? Но буран не ждет. Он кружит снежную пыль и воет в ушах. Иногда он меняет направление, толкает в плечо, точно собирается сбить с дороги. Нюра часто останавливается. Она прощупывает лыжными палками сугробы, чтобы не увязнуть в снегу. Она знает, что начальник строительства давно отложил гитару и сидит сейчас в ее комнате над плачущим Сашкой.

"Вы, Анна Григорьевна, счастливейшая мать в мире…"

И ведь как мало ей нужно для счастья: всего две ложки фруктового сока!

Буран на минуту стихает. Рядом как будто бы слышится тяжелое дыхание.

– Кто здесь? – кричит Нюра и тотчас спохватывается. Ей показалось вдруг, что рядом, у дороги, стоит тот самый одноглазый волк, которого на прошлой неделе тверские плотники видели на Ежовке.

А ветер все сильней и сильней. Ветер бьет то в спину, то в бок. Но нужно идти все время вперед, только тогда наткнешься в этой пурге на щитовой двухэтажный домик. Нюра с трудом вытаскивает из сугроба вязнущие ноги и с силой опирается на палки, чтобы не упасть.

 
…Все принесла тебе мать,
Лишь бы не стал горевать,
Что будет после с тобой?
Спи, мой любимый, родной…
 

Впереди блеснул слабый огонь, раздался глухой выстрел, за ним второй. Это стрелял из своей двустволки начальник строительства. Нюра догадывается, что он стоит на крыльце, ожидая ее. Она с трудом добирается до двери и тихо плачет от радости.

Сашка спит. Варя с трудом стаскивает валенки с одеревеневших ног сестры. Начальник строительства наливает из термоса горячий чай и предлагает коньяк для растирания. Из розового жакетика Нюры вываливаются два яблока и катятся под кровать.

– Сумасшедшая мать! – говорит начальник строительства. – Апельсинов хотела купить! Да разве апельсинами в деревне торгуют? – И, растирая замерзшие ноги прораба, он ласково добавляет: – К весне у нас, в Магнитогорске, наверное, родится десятка два младенцев, и я, честное слово, построю здесь ясли. Вот увидите, Анна Григорьевна, ясли будут первым действующим цехом металлургического комбината!

1930 г.