Текст книги "Черная татуировка"

Автор книги: Сэм Энтховен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

ИСПЫТАНИЕ

Ник провел мальчиков по винтовой лестнице к квартире с двойной дверью. С каждым шагом Джек все сильнее нервничал, но тут дверь отворилась, и он вдруг увидел самую красивую девушку, какую только встречал в жизни.

На ней был красный топ с капюшоном и зеленые брюки в военном стиле. Ее густые кудрявые волосы были схвачены на затылке в плотный пучок, на висках они закручивались в крохотные завитушки. Острые скулы, правильные черты лица, кожа – цвета чая с молоком, глаза – удивительного янтарного цвета. Девушка перевела взгляд с Джека на Чарли, потом посмотрела на Ника, вопросительно подняв брови. Мальчики ее явно не впечатлили. А Джек уже решил, наверное, пойти с Ником – в конце концов, не такая уж плохая идея.

– Эсме, – начал Ник, – я хочу познакомить тебя с Чарли…

– Привет, – сказал Чарли.

– И с… Прости, пожалуйста, забыл, как тебя зовут?

– Джек, – обиженно сообщил тот.

– А это Реймонд, – представил Ник здоровенного волосатого мужчину весьма устрашающего вида, стоящего около длинного стола в центре комнаты. – Ну вот, с представлениями покончено, пожалуй, можно приступать.

– Постой, – сказал Реймонд. – Это и есть те новые добровольцы, которые были тебе нужны? Двое малявок, которых ты нашел на улице?

– А вот это, – отчетливо выговаривая слова, произнес Ник, – мы сейчас и выясним.

Эсме поглядела на мальчиков, нахмурив брови, пожала плечами и закрыла дверь. Джек и Чарли стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Комната, в которой они оказались, была довольно большая. Широкие стены плавными сводами уходили к потолку, они были разрисованы орнаментом, представлявшим собой что-то вроде повторявшихся через равные промежутки клякс. Свет в комнату проникал через единственное круглое окно в дальней стене, поэтому Джек с трудом различал детали.

– Мои коллеги и я, – сказал Ник, повернувшись спиной к столу, – принадлежим к небольшой, но древней организации под названием Братство сна. Мы, можно сказать, тюремщики. Наш узник – демон. Мы называем его Скордж.

Джек сразу перестал глазеть по сторонам и уставился на Ника.

– Простите, – сказал Чарли. – Не уверен, что правильно расслышал. Вы сказали, демон?

– Именно так, – подтвердил Ник. – Демон. Существо, целиком состоящее из тьмы и ступившее на путь разрушения.

Джек поднял брови.

– Много тысяч лет назад, – продолжал Ник, – Скордж был побежден с помощью мощного заклятия. Заклятие держало демона взаперти там, где он никому не мог причинить вреда, и задача Братства состояла в том, чтобы он там и оставался. Однако проходили годы, и наш орден начал сдавать позиции: нас стало меньше, а те, кто остался, ослабли. И однажды – это случилось больше десяти лет назад – один из членов Братства предал нас.

Ник медленно обошел вокруг стола и, остановившись у его дальнего края, положил руки в черных перчатках на спинку стула.

– Одержимый жаждой власти, этот человек – его звали Феликс – позволил Скорджу завладеть им. Демон после этого стал очень силен: нам с трудом удалось снова схватить его. В сражении погиб один из членов Братства – Белинда, мать Эсме.

Джек посмотрел на Эсме, но та сохраняла спокойствие. Только сверкали ее странные янтарные глаза. Она внимательно слушала Ника. Джек решил, что Эсме все-таки необыкновенно хороша собой.

– За годы, миновавшие после той ночи, – продолжал Ник, – я путешествовал по миру в поисках новых добровольцев, чтобы вернуть Братству силу, но безуспешно – до сегодняшнего дня, – добавил он, чуть заметно улыбнувшись Чарли. – И вот теперь, когда Братство по-прежнему слабо, я узнаю, что нас снова предали.

Он вздохнул. Этот вздох показался Джеку наигранным.

– Скордж снова обрел свободу, – сказал Ник. – Тысячи лет он таился и ждал того мгновения, когда снова сможет осуществить свои страшные планы. И теперь, боюсь, он может в этом преуспеть. Если только вы нам не поможете.

Ник сделал паузу.

– Мне нужны вы трое, – сказал он, взглянув на Эсме, после чего перевел взгляд на Джека и Чарли, – чтобы устроить небольшое испытание. После этого будет решено, кто из вас станет следующим главой Братства.

– Но, Ник! – взорвался Реймонд. – Ты ничего не говорил, что это испытание предназначено ради выбора главы Братства!

– Честно говоря, Реймонд, – сказал Ник, – я думал, это и так ясно. Ни у тебя, ни у меня уже нет сил, пора передать эту должность новому поколению. Тот, кто лучше всех пройдет испытание, получит от меня столько силы, сколько я смогу передать, и станет новым лидером группы.

– Но лидером должна стать Эсме! – возразил Реймонд. – Она обучалась всю жизнь.

– Так ты мне все время говоришь, – кивнул Ник, но, увидев испуганные лица Реймонда и Эсме, вздохнул. – Послушайте, – сказал он им, – я понимаю, вам это может показаться странным. Но Братству нужны новые силы, а время поджимает. Прежде ты всегда мне доверял, Реймонд. Доверься мне и сейчас. Доверься мне, – повторил он. – Это все, о чем я прошу.

Реймонд и Эсме переглянулись, но промолчали. А Ник уже пристально смотрел на Чарли.

– Итак, мы вам предложим нечто вроде настоящего приключения. Шанс сразиться с древним злом и – вполне возможно – спасти мир. А от вас пока требуется только одно: сказать «да» или «нет». Ну, каков будет ваш ответ?

Наступило молчание.

Джек всегда обожал научную фантастику и ужастики – фильмы, игры и книжки. Он слышал истории и пострашнее, и получше, но никто никогда от него не ждал, будто он в такое поверит. Он был совершенно ошарашен и не знал, как реагировать. Он повернул голову и посмотрел на Чарли.

К его изумлению, Чарли даже не улыбнулся. Он не спускал глаз с Ника, а тот ждал его ответа. Джек думал, его приятель ответит «нет», расхохочется или сделает хоть что-то, но только не это, но Чарли просто пожал плечами:

– Ладно. Конечно.

– Прекрасно, – сказал Ник и подошел ближе к мальчикам.

Джек, вытаращив глаза, смотрел на друга.

– Подождите! – воскликнул он пискляво. – А-а-а… что это за испытание такое? – спросил он самым грозным голосом, на какой только был способен.

– Я вам покажу, – сказал Ник.

Медленно, морщась от боли, он начал стаскивать перчатки – поочередно с каждого пальца. Потом он повернул руки ладонями к Джеку. Все ахнули.

Кожа на ладонях Джека была жутко обожжена, покрыта толстыми рубцами – красными, блестящими, воспаленными.

– Не могли бы вы втроем встать рядом? – вежливо спросил Ник. – Это ненадолго.

Джек даже не заметил, как Чарли встал слева от него, а Эсме – справа. Лица у них были серьезные и мрачные. Джек все сильнее удивлялся: похоже, кроме него, остальные все воспринимали всерьез. Он посмотрел на Ника. Тот зажмурился и сосредоточился. Джеку стало совсем не по себе.

Происходило что-то страшное и ужасное.

Воздух над изуродованными ладонями Ника начал колебаться и дрожать. Это было похоже на жаркое марево, но длилось всего одно мгновение, ибо тут же возник туманный силуэт и сразу стал обретать очертания и плотность. В следующий момент в руках Ника появилось нечто длинное и серебристое. Джек еще не успел понять, что же он увидел, а Ник уже держал в руках какой-то длинный металлический стержень. Стержень Ник держал горизонтально.

– А теперь, – сказал он, – возьмитесь за жезл.

Первой вперед шагнула Эсме и взялась за правый конец стержня обеими руками. Чарли тоже сделал шаг вперед и взялся за левый конец. «Ну ладно», – подумал Джек и последовал их примеру. Стержень оказался гладким и прохладным – было полное ощущение, будто он абсолютно реален, если забыть о том, что он возник из воздуха.

– Готовы? – прошептал Ник.

Его обожженные руки сжимали жезл по обе стороны от рук Джека.

– Начали, – прохрипел он.

Джек сразу почувствовал острую боль. В его ладони словно вонзились раскаленные иглы.

Он не совладал с собой и разжал пальцы.

Ник открыл глаза.

– Простите, – промямлил Джек, – Я был не готов.

– На этот раз – на счет «три», – процедил Ник сквозь зубы. – Держите так долго, как только сможете. – И он опять зажмурился. – Один… два… три!

И все началось снова.

Боль была просто жуткая. Джеку казалось, будто с его ладоней сдирают кожу раскаленными докрасна щипцами, а его руки облеплены злобными муравьями, впивающимися в кожу. Джек выдержал, сколько смог, около двух секунд, и, охнув, опять разжал пальцы.

Но на этот раз Ник не прервал испытание.

Джек оторопело посмотрел на собственные ладони. С ними ничего не случилось. Он даже покалывания не ощущал. Джек взглянул на Чарли. Он ожидал, что его друг тоже разожмет пальцы.

Но Чарли этого не сделал.

Руки Чарли так крепко сжимали жезл, что костяшки пальцев побелели. Он стоял, зажмурившись и стиснув зубы, но не разжимал руку. Вот тут Джеку стало по-настоящему страшно.

Он перевел взгляд с Чарли на девушку, стоявшую справа от него, Эсме. Она тоже стояла с закрытыми глазами, но при этом выглядела более спокойно. Ее лицо было сосредоточенным, сдержанным, и Джек понял: она не собирается в ближайшие секунды отпустить жезл. Но похоже, этого не собирается делать и Чарли. И это его пугало.

В большой, тускло освещенной комнате воцарилась тишина. Джек вдруг услышал еле слышное гудение – вроде жужжания электрической аппаратуры. Он перевел взгляд на жезл и увидел, как под руками Чарли и Эсме его поверхность приобретает блеск ружейной стали, а потом, сначала едва заметно, потом сильнее, начинает светиться. Губы Чарли разжались и растянулись, он еще сильнее зажмурился и стиснул зубы.

«О чем он сейчас думает?» – мелькнуло в голове у Джека.

Сознание Чарли обволокла мягкая, бархатная темнота.

Когда тьма рассеялась, он оказался у себя дома, в кухне. Они сидели за столом с отцом.

Все выглядело точно так же, как в то утро, когда отец сказал ему, что уходит, вот только освещение было каким-то странным, мерцающим. И глаза у отца были немного другие. Они стали темными, почти черными.

– Выслушай меня внимательно, Чарли, – сказал отец. – Тебе пора узнать правду.

Голос отца звучал немного ниже и громче, чем обычно, и каждое слово отзывалось крошечными вспышками в глазах Чарли.

– Ты ведь понимаешь, что означает мой уход? – начал отец.

Чарли молчал и слушал.

– Он означает следующее: все, что тебе известно, – ложь.

У Чарли противно засосало под ложечкой. Он замер и пристально уставился на отца.

– Я не жду, будто ты поймешь меня, в конце концов, ты еще слишком мал, – сказал отец, – Но думаю, даже ты способен уяснить мои слова: почти все то время, пока ты рос и пока мы жили вместе одной семьей, я… мне хотелось находиться в другом месте.

Он умолк и дал Чарли несколько секунд, чтобы обдумать его слова.

– Но… – промямлил Чарли.

– О, – сказал отец, подняв руку, – не говори ничего. Ты скажешь, будто ты не имел об этом ни малейшего понятия. Тебе казалось, будто я счастлив. Да?

Чарли промолчал.

– Ты знаешь, каков ответ, сынок, – сказал отец.

– О нет… – пробормотал Чарли.

Под ложечкой у него засосало еще сильнее.

– Я делал это ради тебя, – медленно сказал отец. – Четырнадцать лет, четырнадцать лет я прожил во лжи, я терпел ради тебя. Вот так. – Он растянул губы в улыбке. – Кое-что в нашей семейной жизни было замечательно. И я люблю тебя, Чарли. Ты мой сын.

– О, папа… пожалуйста.

– Однако факт остается фактом: какие бы добрые воспоминания у тебя ни сохранились о нашей жизни, сколько бы ни было в ней хорошего, теперь все изменилось.

Он немного помолчал.

– С этих пор, всякий раз, когда ты будешь вспоминать о том времени, когда ты жил со мной, когда будешь вспоминать свое детство и все, что в нем было хорошего, ты будешь гадать, – он наклонился к столу, – были ли мы счастливы.

– О нет, – прошептал Чарли.

– Были ли мы в самом деле так счастливы, как тебе казалось?

– Пожалуйста, папа, не надо…

– Или один из нас просто притворялся?

Руки Чарли стали черными на фоне сияющего желто-оранжевым светом жезла. Он низко опустил голову, сгорбился. Джек беспомощно смотрел на своего друга. Чарли вдруг начал негромко стонать.

Сначала этот звук был едва слышным. Джек никогда не слышал, чтобы люди издавали такие звуки. Это скорее даже был не стон, а негромкий вой. Губы Чарли были слегка приоткрыты. Он чуть-чуть покачивался из стороны в сторону. Казалось, сам звук заставляет его делать это, словно этот вой или стон был каким-то отдельным существом, чем-то таким, что таилось и нарастало глубоко внутри его и только ждало возможности вырваться наружу.

– О-о-оххх-о-о! – произнес Чарли. – О, папа.

Его лицо покраснело, стало мокрым и липким, в свете, исходившем от магического жезла, засверкали слезы. Джек смотрел на друга как зачарованный.

– О-о-о-о-о-о, папа, – простонал Чарли громче. – О нет.

Он судорожно вдохнул, расправил плечи, запрокинул голову и завыл!

Это был ужасный, неописуемый звук, сухой, скрежещущий, нечеловеческий, словно одновременно вели мокрым пальцем по стеклу и рвали бумагу. Вой не прекращался, он становился все громче и громче. Джеку хотелось зажмуриться, но он не мог, он не мог оторвать глаз от друга. А жезл неожиданно стал ослепительно белым, жужжание сменилось гулом, заполнившим комнату целиком и почти заглушившим страшный крик, срывавшийся с губ Чарли.

Эсме сильно сжала губы, побледнела от напряжения и усилия.

– Это неправильно, – вдруг сказал кто-то. Это был Реймонд. – Ник, это неправильно. Так не должно быть!

– Отпусти это, – произнес голос в голове Чарли. – Отпусти все это, открой свое сердце и впусти меня. Да!

Все случилось одновременно.

Эсме с криком разжала пальцы.

Послышался жуткий треск, похожий на удар грома.

И жезл – чем бы он ни был на самом деле – исчез.

Долго-долго было тихо. Ник, вытянув перед собой руки с изуродованными ладонями, стоял пошатываясь и часто моргая.

– Что? – выдохнул он, обведя взглядом комнату и окружавших его людей, в испуге глядящих на него. Он словно увидел всех впервые в жизни. – Где я? Подождите, – сказал Ник, опустил глаза, посмотрел на свои ладони и вдруг страшно побледнел и широко раскрыл глаза. – О нет, – сказал он. – О господи. Это… Подождите! Ты не можешь! Это…

Но он не успел договорить фразу до конца. Его глаза закрылись, колени подкосились, и он без чувств рухнул на пол. Эсме и Реймонд бросились к нему.

Чарли посмотрел на свои руки.

Кожа на них от кончиков пальцев до запястья стала совершенно черной, блестящей, похожей на отполированное черное дерево. У него на глазах чернота на пару мгновений дрогнула, замелькала, а потом устремилась вверх по его рукам и исчезла под рукавами рубашки. Мальчик медленно опустил руки.

– Чарли, – услышал он тихий голос.

Это был Джек.

– Чарли, что случилось?

Чарли ответил не сразу. Его глаза, покрасневшие от слез, странно сверкали. Он моргнул, посмотрел на Джека и улыбнулся.

– Все в порядке, дружище, – улыбнулся он. – Все будет хорошо.

Эсме, вставшая на колени рядом с Ником, сжала его запястье и посмотрела на Реймонда. Она долго молчала, а потом сказала:

– Он мертв.

– Завтра в три часа! – рявкнул Реймонд, глянув на Чарли, когда мальчики уже стояли у двери подъезда.

– А что же будет с этим человеком? – пролепетал Джек. – Он же умер!

– Это не твое дело, парень, – сказал Реймонд. – В три часа ровно, – подчеркнул он, не спуская глаз с Чарли.

– А как же я? – спросил Джек, когда Реймонд закрывал дверь.

Реймонд, прищурившись, уставился на него.

– Не знаю, – буркнул он, – А при чем тут ты?

– Он тоже придет, или не приду я, – заявил Чарли.

– Как хотите.

Реймонд повернулся и хлопнул дверью.

Джек и Чарли несколько секунд стояли как вкопанные и таращились на закрытую дверь. Потом они переглянулись и обвели взглядом улицу.

На небе не было ни облачка, послеполуденное солнце светило все еще ярко и жарко. Тротуар неприятно блестел. В обе стороны дороги двигалось множество машин, по противоположной стороне улицы длинной змейкой шла очередная туристическая группа.

Чарли повернул голову к Джеку.

– В метро сейчас слишком жарко, – сказал он. – Пошли на автобус.

– Ну ладно, – согласился Джек.

Они сели на автобус и вскоре уже благополучно держали путь на север, где оба жили.

Как обычно, они забрались на верхний этаж автобуса и сели на переднее сиденье – так, словно все было как всегда. Джеку казалось, будто все, что с ними произошло, было сном. Он долго сдерживался, но потом все же спросил:

– Чарли, ты в порядке?

– А? – отозвался тот, рассеянно постукивая ладонями по коленкам.

– Ты в порядке? – повторил Джек.

– У меня все отлично, дружище! – ответил Чарли. – Даже лучше, чем отлично. Классно. Просто фантастика! Блеск!

Джек внимательно посмотрел на друга. Глаза Чарли сияли, он весело улыбался. Действительно, он, похоже, прекрасно себя чувствовал.

– А как твои руки? – спросил Джек.

– Что? А-а-а, – понимающе кивнул Чарли, перестал стучать по коленкам и показал Джеку свои руки. – И с руками все отлично. Ни царапинки!

Так и было. Руки Чарли выглядели совершенно нормально. Страшное испытание не оставило на них и следа. С Чарли вроде ничего не случилось, будто не было ни сцены в ресторане, ни того, что произошло в странной квартире на задворках театра.

– Ладно, – сказал Джек. – Позволь мне говорить прямо.

Чарли взглянул на него и улыбнулся еще шире.

– Демоны существуют по-настоящему, – начал Джек.

– Наверное, – сказал Чарли.

– И один из них вырвался на волю.

– «Весь сплошь из непроницаемой тьмы, вставший на путь разрушения», – с усмешкой процитировал Чарли. – Бла-бла-бла.

– И ты, – сказал Джек, против воли улыбнувшись, – теперь стал новым лидером древнего Братства, единственная цель которого – сразиться с этим… как его… Скорджем и снова заточить его туда, куда положено.

– Ну, что-то в этом духе, да, – кивнул Чарли и опять ухмыльнулся. – Классно, скажи?

Джек изо всех сил старался держать себя в руках. Веселость Чарли, как обычно, действовала заразительно. И все же Джек не мог избавиться от сомнений и понимал: он должен что-то сказать.

– А как же все-таки насчет этого человека? – спросил Джек. – Того, который только что умер прямо у нас на глазах?

Чарли перестал усмехаться.

– Джек, ты только не будь таким занудой, ладно?

Джек обиделся и замолчал.

То, что его называли занудой, было ахиллесовой пятой Джека. А тут его занудой назвал Чарли, и это было особенно обидно. Джек не любил, когда его так называли, ибо порой он опасался, будто это так и есть. Джек восхищался способностью Чарли рисковать, очертя голову бросаться в разные приключения. Отчасти поэтому они и дружили.

Чарли, похоже, заметил, что друг обиделся, и снова улыбнулся.

– Джек, это же то, о чем мы всегда мечтали, – вздохнул он. – Настоящее приключение! Разве ты не понимаешь? Хм, – хмыкнул он, улыбнувшись, – а как тебе Эсме?

– Девчонка как девчонка, – ответил Джек небрежно.

– Да ладно тебе, – сказал Чарли. – Ты же там был.

Джек посмотрел в глаза Чарли и прищурился.

– Ну, она нормальная.

– Нормальная? – насмешливо переспросил Чарли. – Да нет, друг, она лучше, чем нормальная. Она просто офигенная. А ты заметил, как она на меня смотрела?

Этого Джек не заметил, но его молчание не остановило Чарли.

– Вот-вот, – кивнул он торжественно. – Очень даже многообещающе, я бы так сказал.

Они замолчали.

– Ну, – сказал Джек, отказавшись от попыток все разложить по полочкам. – А как насчет той «силы», которую этот мужик тебе передал? Ты теперь, выходит, вроде супергерой?

– Думаю, завтра мы это выясним, – весело отозвался Чарли.

– И тогда ты наденешь трико поверх штанов? – спросил Джек. – Может, тебе еще и капюшон раздобыть?

– Ладно тебе, – буркнул Чарли и, отвернувшись, уставился в окно.

ТЬМА

Люди привыкли видеть в Уэст-Энде бездомных. День был на исходе, а Джессика по-прежнему неподвижно сидела внутри очерченного ею круга, и мало кто обращал на нее внимание. Большинству не было до нее никакого дела. Ночью, когда Скордж явился к ней снова, он сначала просто немного постоял рядом и попытался прикоснуться к защитному кругу, сложенному из окурков сигарет и обломков сигар, своими длинными, скользкими, черными пальцами.

– Ты веришь в Бога, Джессика? – спросил Скордж.

Джессика уже целые сутки неподвижно сидела, скрестив ноги, на мокрой бетонной дорожке. Она не удостоила демона ответом.

– А знаешь, я ведь с ним встречался, – доверительно сообщил демон. – С твоим Богом. И он совсем не такой, каким ты его себе представляешь. Но все равно мне не терпится снова свидеться с ним. Хочется сказать ему, что я о нем думаю.

Джессика молчала.

– Ты молодчина, что все это время подозревала Ника, – продолжал Скордж как ни в чем не бывало. – Больше никто не догадался, что ему так и не удастся завершить ритуал и снова пленить меня. Хотя он и думал, будто достаточно силен, чтобы сопротивляться до самого конца.

Джессика так удивилась, что не выдержала и подняла голову.

– Да-да, – издевательски произнес Скордж, – Ник мертв. А я наконец разыскал подходящий сосуд.

Джессика промолчала.

– Он идеален, – сказал демон. – Юный, горячая голова, а внутри у него – боль и злость, и они… – Скордж поежился, – просто раздирают его. Когда он поймет, что я могу предложить ему, он ни за что не откажется. Видишь ли, я не просто сделаю его Богом. – Он наклонился ближе. – Я сделаю его могущественнее Бога.

Скордж шагнул ближе к женщине.

– Я заберу твою жизнь, Джессика, – пообещал он. – Я впитаю всю твою суть, выпью тебя всю, до последнего вздоха. Я сделаю то же самое с каждым из вашей маленькой шайки, пока не уничтожу всех вас. А потом, когда этот мальчишка станет моей марионеткой, я открою Разлом, и…

– И что? – прервала его Джессика, скорчив гримасу. – Каков твой безумный план покорения мира? Уж лучше не паясничай, скажи прямо.

– Милая моя, – протянул Скордж, – хотя мне пока приходится торчать здесь, в рамках этого тупого маленького научного проекта, но уверяю тебя: мои горизонты намного шире. Когда я вернусь в ад, я разбужу Дракона, и Дракон уничтожит все. Ну? Что ты на это скажешь?

– Ты не мог бы говорить потише? – спокойно отозвалась Джессика. – Видишь ли, я пытаюсь сосредоточиться.

Демон замер, услышав ее ответ.

– Все уже началось, Джессика, – тихо сказал он. – И никто ничего не может сделать, чтобы помешать этому.

Джессика промолчала и зажмурилась.

Эсме была слишком сердита и не могла уснуть, а когда она не могла уснуть, она всегда тренировалась. И вот теперь она тренировалась с досками макивара.

Доски макивара были единственным вещественным оборудованием для тренировок, которое ей позволял иметь Реймонд. Пять крепких дубовых досок, закрепленных в форме креста на дальней стене тренировочной комнаты. Их предназначение было очень простым. Эсме била по этим доскам кулаками, ступнями, коленями, локтями – всеми частями тела, какими только могла, начиная со лба и заканчивая пятками. Этим она занималась так часто, как только получалось, и старалась наносить удары как можно быстрее.

Люди, обучающиеся боевым искусствам, пользовались досками макивара или чем-то подобным уже много веков. Эти доски применяются для того, чтобы у человека загрубела кожа, чтобы онемели и в конце концов отмерли нервные окончания в тех частях тела, которыми наносятся удары, и в результате тело бойца должно само стать таким же прочным и непробиваемым, как древесина. Однако тренировки с досками макивара имеют отношение и к сознанию человека. За несколько лет работы с этими досками Эсме научилась терпеть боль.

Она уже почти целый час наносила удары по доскам. Реймонд вошел в комнату, остановился позади дочери и с испугом заметил, что на каждой из пяти темных дубовых досок остались красноречивые алые отметины.

– Эсме?

Дочь не ответила. Она продолжала тренироваться.

Реймонд стоял позади Эсме и наблюдал за ней. Он видел, как напрягаются мышцы ее спины, как она движется – грациозно и ловко. Смертельно опасно. «Ведь это странно, – подумал он, – как же можно гордиться ею и так бояться за нее».

– Прости, лепесточек, – негромко сказал он и опустил глаза. – Я не знал, что испытание окажется таким.

– Не надо извиняться, – буркнула Эсме, не глядя на отца и не прекращая тренировку.

Бум! Трах! Бах! Удар коленом, локтем, кулаком. От последнего удара одна из досок треснула.

– Ты же сам мне всегда так говорил, правда? Не надо никаких извинений.

Сказать было нечего. Реймонд беспомощно смотрел на нее. Должен ли он сказать ей, что он был изумлен тем, как повел себя Ник? Как горько он был разочарован, что после стольких лет, после тяжких трудов, предпринятых им и Эсме, Нику вздумалось отдать должность лидера какому-то новичку? Нет. Все это были просто сомнения. Ник сказал, чтобы они ему верили, и поскольку Скордж гулял на воле, сомнения стали роскошью. И все же…

– Эсме, я хочу сказать тебе, – он уставился в пол и глубоко вдохнул, – я не притворяюсь, я действительно мало знаю о магии, – осторожно сказал он. – Это лучше оставить тем, кто наделен даром, и я из-за этого не переживаю, ты знаешь. Но в свое время я был знаком с некоторыми очень могущественными людьми. Я видел Ника в деле в молодости. И твою маму. И я… – Он вдруг запнулся и снова глубоко вдохнул. – Ну вот, это я и хотел сказать. – Он пристально посмотрел на дочь. – В тебе есть кое-что особенное. Я это знаю. – Он немного помедлил. – Ладно, если этот Чарли будет новым лидером – так тому и быть. Но я тебе так скажу: у нас нет шансов снова пленить Скорджа без твоей помощи – никаких шансов. Это по-прежнему остается той целью, ради которой мы работали и тренировались, – горячо убеждал дочь Реймонд. – Для тебя это по-прежнему тот самый момент, когда нужно воспрянуть духом и расправить крылья. Поэтому, может быть, ты все-таки сейчас остановишься и отдохнешь немного? Пожалуйста.

Он умолк и стал ждать ответа, не переставая улыбаться.

Прошло несколько долгих секунд, и наконец Эсме опустила руки. Кровь на разбитых костяшках пальцев уже успела подсохнуть и постепенно исчезала: телесные раны магическим образом таяли, как всегда. Оставались только душевные. Эсме повернулась к отцу, шагнула ближе, уткнулась лицом в его широкую грудь, обхватила его руками.

Реймонд глубоко вздохнул, обнял тоненькую, натянутую, как струна, дочку и стал гладить своими большущими руками ее хрупкие плечи.

– Спокойной ночи, папа, – приглушенным голосом сказала Эсме.

– Спокойной ночи, лепесточек, – откликнулся Реймонд.

Почувствовав, что руки дочери разжались, он отпустил ее и ушел к себе.

Феликс Миддлтон – тот человек, который первым предал Братство, – стоял у себя в квартире и ждал. Квартира в Алембик-хаус была одной из самых прекрасных и дорогих в городе, и Феликсу это не нравилось. Его не слишком радовали роскошная мебель, толстые темные ковры. Открывавшаяся из окон панорама Темзы и половины Лондона даже в свете всех ночных огней, как сейчас, не доставляла Феликсу никакого удовольствия. В громадном окне помимо залитого огнями города Феликс видел и собственное отражение. Он не был расслаблен. Он не был весел, не был грустен, но он был спокоен. В конце концов, он сделал все, что мог.

Оказалось не так-то просто устроить все таким образом, чтобы после его смерти одна девушка получила немаленькое его состояние – без страха и без вмешательства властей и налоговых органов. Но Феликс и сам был не таким простым человеком. За четырнадцать лет, прошедших с тех пор, как он выбрал для себя этот путь, Феликс изрядно потрепал мировые финансовые рынки. Его битвы происходили тихо, но от этого не стали менее опустошительными. И вот теперь он ждал Скорджа и гадал, не суждена ли ему гибель. Но возможно, он мог бы искупить вину.

Феликс горько усмехнулся. Нет-нет, конечно.

Он совершил это. Он сделал немыслимое. Дав свободу Скорджу, он впустил в мир ужас. Этот ужас можно было приостановить, но одолеть окончательно – нет. Кроме того, он разрушил семью. Ему не было ни искупления, ни прощения. Он мог делать только то, что мог, старательно используя то, в чем он достиг совершенства в полную силу. И он не должен был больше совершать ошибки. Никогда.

А он и не совершил больше ни одной ошибки. Его жизнь была пустой, сухой, как песок. Но ни одной ошибки он ни разу не допустил. И извлекал из этого для себя все, что только мог.

Он смотрел на отражение в стекле: приглушенный свет зеленых стеклянных плафонов, крылатые силуэты стульев, обитых темной кожей. Дорогие красивые игрушки. Он смотрел на отражение и сквозь него – на город. Смотрел до тех пор, пока кубики льда в его стакане с виски не растаяли. И вот вдруг в одном из дальних углов комнаты зашевелилась и задвигалась сама по себе тень. Феликс стал пристально наблюдать за ней. Тень разбухла, приобрела очертания.

– Наконец-то, – сказал Феликс.

Он допил остатки виски. Обжигающая жидкость проникла в желудок. Феликс поставил стакан на стол. Скривив губы в горькой и мрачной усмешке, он повернулся к своему страшному сну.

– Уже почти пятнадцать лет ты мне снишься, – сказал он. – Каждую ночь – один и тот же сон. И каждое утро, просыпаясь, я понимаю, что никогда не освобожусь от тебя и от того, что мы сделали. Ну же, давай. – Феликс поманил демона пальцем. – Давай покончим с этим. Честно говоря, терять мне больше нечего.

– Нет, – ответил Скордж.

Феликс нахмурился и непонимающе уставился на демона. Он не ожидал такого ответа.

– Нет – что? – спросил он.

– Нет, я пока не намерен тебя убивать, – ответил Скордж. – Нет, тебе еще есть что терять.

Феликс изумленно смотрел на демона. На его человекоподобное тело из жидкой черноты, на его сверкающую, непроницаемую, темную физиономию.

– Ты ведь говоришь не об Эсме? – спросил он.

Демон молчал.

– Но я для нее никто и ничто, – с горькой улыбкой сказал Феликс. – Пожалуй, даже меньше чем ничто. Она ведь знает только одно: я дал тебе свободу, через меня ты…

Он запнулся и зябко поежился.

– Вот именно, – сказал демон и, немного помедлив, продолжил: – Феликс, ты никогда не задумывался об Эсме? О ее даре, ее силе, ее ловкости и быстроте? Ты никогда не спрашивал себя, откуда у нее такие способности?

Феликс побледнел.

– Нет. Никогда. А что?

– Феликс, Феликс, – укоризненно произнес демон. – Ты никогда не умел лгать мне.

Некоторое время они оба молчали.

– О боже, – пробормотал Феликс. – О, пожалуйста, только не это. Нет.

– Боюсь, эту тайну тебе не удастся унести с собой в могилу. Она никогда не поверит мне на слово.

– Ну пожалуйста, – взмолился Феликс. – Почему бы тебе просто не…

– Тихо.

И стало тихо.

Через некоторое время демон замер над распростертым на ковре телом Феликса.

Вот и славно. Феликс не проболтается до тех пор, пока не придет время. Демон встал, сделал два шага и испарился.

У себя дома на постели в тревожном сне заметался Чарли. Тьма разливалась по его жилам, будто крепкое вино.