Текст книги "Венец из окровавленных костей (СИ)"

Автор книги: Сэд Сторибрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Вывели с десяток беременных девушек. Старейшина припал к их ногам, неожиданно резко.

– …благослови их, великая Летта! Благослови их плод! Благослови воздетую семенем Лунга нашу землю! – Он так же неожиданно вскочил.

Меньше чем за секунду в его руке оказался широкий кривой резак, он с волчьи воем, призывая богов, вскинул руки к небу. Это было сигналом! Первые ряды кольца начали неистово колошматить топорами, мечами, булавами по щитам. Сыны тана, хоть и с небольшим опозданием, но включились в этот поток. Барабанная музыка наполнила рощу, добавляя алому закату еще более кровавый вид. Старик взмахнул резаком по шее животного, бык задёргался, затоптался, дико замычал, но с веревки не смог сбежать. Кровь хлынула в подставленную чашу и когда она наполнилась, ухватом ее вырвали из-под шею зверя, а удар огромного топорища прекратил страдания.

Старейшина подставил миску под изрезанный ликами дуб.

– Это вам! – Поклонился он. Толпа завыла волком в небо.

Но на этом церемония еще не была закончена. Четверо перевернули быка на спину. Этим же резаком он разрезал тушу поперек. Две женщины оттащили потроха в сторону. Старейшины вырвал печень и сердце зверя, разложив в две миски. Он взял сердце в руку, проткнул. Кровь пролилас в небольшую деревянную миску. Подойдя к беременным невестам он каждой помазал кровью лбы и прикоснулся к их вздутым животам. На белых тканях оставались алые следы.

– Ваш плод благословлен! – Тихо сказал он, но толпа взбудоражилась радостным хохотом.

Позади старейшины появилась женская фигура. Заметив ее, толпа мигом зомолчала. «Скади» – прошелся по рядам шепот. Женщина склонилась над откинутыми потрахами и протянула туда руку. Второй она держалась за длинную палку. В отблеске костра Хаг смог разглядеть ее. Она не была старой, можно было ее даже назвать красивой. Ей от силы было лет 35. На лице красовался синий мазок. Скрывабщий ее гол и глаза. Хаг заметил, что один глаз ее полностью белый и бездвижный. Она обвела всех взглядом. Роща затаилась, словно чувствую напряжение собравшихся.

Прошло не менее пяти минут, но все, включая старейшину стояли бездвижно. Хаг уловил слезы на глазах некоторых девушек, ведь Скади славились тем, что могли навлечь порчу на девушку или на ее плод просто из-за того, что та могла показаться им через чур красивой, или через чур рыжей, или худой, или, наоборот, толстой. Наконец она вырвала руку из кишок и поднялась.

– Поля дадут добрые всходы, а леса наполняться зверями. – Проговорила она. Голос ее был похож на воронье карканье. – Я вижу, вы соберете хороший урожай…. – она начала шептать, что-то себе под нос.

Хагу показалось, что ее мертвый глаз дернулся.

– Ваши дети станут великими охотниками и великой добычей. – Она злорадно усмехнулась. – Сыны тана! – Резко вскрикнула она. – Вы соберете свой урожай. Ибо вижу я, ткать предстоит вам. – Она подняла голову к небу и полились стихи, злые и недобрые:

Вижу я ткань из кишок сынов человечества,

А вместо грузил на станке черепа.

А перекладины – копья в крови.

Гребень – клинки,

Стул ваш щиты.

Топоры и мечи – полотно тел подбивать!

Скади опустила взгляд с небес:

– Поля мертвецов и реки, полные потрохов, плывущих на поедание мертвым воронам! Леса сталью и огнем поглотятся. – Она швырнула часть длинной кишки под ноги братьев. Раздался стук о дерево и на щите Хага появилось красно-коричневое пятно. – Жатва крови для вас и для всего севера грядет! Наслаждайтесь последними всходами лета и осени! Ибо весна встретит вас… – она ткнула пальцем в потроха – этим.

Все вокруг зашевелилось. Толпа, потерявшая дыхание на несколько минут, вновь обрела его.

– Слава и кровь ожидает сынов тана Железнобокого! – Вскрикнул Старейшина. – Бессмертная слава и кровь павших врагов!

Толпа заколотила в щиты, Хаг бездумно включился в это, однако, смотря на недобрый взгляд Скади, понял, что далеко не это она имела ввиду. Но толпа была рада услышать трактовку старейшины и пропустила все остальное мимо.

А далее…далее по кругу пошли ковши с брагой. Пить Хаг любил, пожалуй даже больше, чем охотиться в лесах или читать по сотый раз единственный записанный свод сказаний об Артуре Рейне, взятый когда-то Хорном в каком-то рейнском монастыре. Бран пил не меньше, но помимо этого он еще ухлестывал за какой-то молодой конопатой девкой, чьи волосы скатывались ниже таза. Бран пытался ни отходить от нее, дабы никто иной не перехватил объект его вожделения, и поэтому, оставил брата одного. Однако, не надолго…

– Как ты? – Раздался тихий девичий голосок сквозь пелену туманных песней и радостных выкриков.

Хаг тряхнул головой и взглянул: перед ним стояла сутулая темноволосая девушка. Ее лицо утопало в падающих темным космах. В глазах у него рябило, но не смотря на темноту, он узнал Сирень – сирота, жившая со знахаркой.

– Все как на псе зажило. – Горделиво постучал он себя по груди.

– Ты работаешь топором, знахарка говорит, что все раны откроются и ты сгниешь заживо.

– Да, ей бы этого хотелось. – Хаг протянул свой кубок девушке.

– Ей не понравилось, что тан доверил твою жизнь чужаку. Не думай, что если бы твои раны поплохели, она бы тебе не помогла. – Сирень казалась обиженной, в общем, она всегда имела такой вид – невинно-печальный.

Она посмотрела по сторонам, и медленно взяла кубок. Постояла с ним с минуту, словно хотела, чтобы все увидели, из чьих рук она принимает напиток. Она поднесла раскрытую ладонь к нему, резко залезла под рубаху.

– Эй, ты чего? – Возмутился Хаг.

– Я раны просмотреть. Нужен ты мне. – Пробубнила она, надув маленькие щеки с рыжими пятнашками, очень неестественно смотревшимися на ее бледном личике.

– Действительно, все зажило. – Констатировала она, изучив раны.

– Как я и говорил.

Она присела рядом.

– Как тебе Скади? У меня от нее до сих пор тряска. – Ее худое вытянутое бледное лицо изобразило неловкую улыбку, в темных глазах отражался испуг.

– Довольно красивая. – Он залпом допил браги. – Проклятье, где еще? – Он схватил лежавший под ногой закрытый мех и выплеснул, содержимое в деревянный кубок.

– нас ждет война?

– Рейн всегда воюет, а мы его часть. – Вздохнул он.

– Нет, она говорила про что-то другое. Она сказала, что меня ждет соленая вода.

– Ты с ней разговаривала? – Изумился Хаг. – как? Когда?

– Она подошла ко мне, – голос дрожал – после жертвы. И сказала. Хотя я и сама хотела спросить ее.

– Спросить о чем?

Вопрос остался без ответа.

– Она до сих пор здесь. Может она и тебе напророчит что-нибудь. Ты же видел, как она кинула потроха вам под ноги. Наверняка, ей есть, что сказать тебе…наедине. – Она говорила как то отрывисто и неуверенно. – Вернее, я это знаю. – Из ее носа медленно скатилась струйка крови.

– Сирень… – обеспокоенно привстал Хаг.

– Ничего – девушка отпрянула от него, поставив ребро ладони к носу. – Она тебя ждет.

– Где она? – Хаг отставил кубок и пошатываясь, сделал пару шагов.

Скади сидела на берегу реки. Взгляд ее мертвого глаза был направлен на противоположный, рейнский, берег. Хаг увидел в лунном отблеске от воды. Казалось, что она что-говорит себе под нос, а может берегу. Он приближался медленно. Сначала он был полон решимости, но сейчас, все куда-то ушло.

– Здравствуй, сын тана? – Опередила она его.

Хаг собрал волю в кулак, присел рядом на расстоянии вытянутой руки. Его спутница осталась на пригорке и наблюдала издалека.

– Я не его сын.

– Разве? Разве он не кормил и не заботился о тебе и твоей матери? Разве он не взял вас голодающих с болот, когда твой отец ушел?

– Я благодарен Хорну, но он не отец мне.

– Идиот.

Хаг скрыл свое возмущение. Скади повернулась и уставилась своим мертвым глазом прямо в него. Этот взгляд пронизывал насквозь. Хаг хотел отвернуться, но что-то ему подсказывало, что не стоит. Зато он смог разглядеть провидицу получше. И еще раз убедиться в ее красоте. Ее лицо, не смотря на темно-синие рисунки и несколько шрамов, оставалось довольно красивым, а «живой» глаз блестел темным огнем из-под черных прядей. Ее лицо выглядело довольно молодо, оно было ни худым и не полным, можно было сказать, идеальным. Хаг, да и никто в волчьем угле не видел прежде кого-то из общин Скад, и они представлялись горбатыми старухами, но не она…

– Я знаю, зачем ты пришел…

– Ну, мне сказали… – он махнул рукой в сторону Сирени.

– …твой отец жив.

– Ты видишь это? – Выпитое подобралось к горлу.

– Я это знаю. Готовься к холодной зиме, – голос ее стал ледяным, а взгляд устремился куда-то в пустоту. – Дом тебя не согреет, братья не придут. Я читаю знамения для тебя…

– Боги тебе поведали?

Скади недобро улыбнулась:

– Не все говорят боги, не только они. Я вижу знамения для тебя, встречая их, поймешь, что ты на своей тропе – она уперлась в него единственных видящим глазом, которым ни разу не моргнула – я вижу стальную улыбку, что никогда не уходит с лица…я вижу меч, я вижу невесту, что предназначена богам…и я вижу отца, что отрекся от них. Три! – Крикнула она, – иди за троицей, это та тропа, что приведет тебя к желаемому. – Она умолкла, так же резко, как и начала.

– Три значит. Далекий путь. – Пошутил Хаг, неловко усмехнувшись.

– Это путь к смерти. Судьбы не избежать. – она резко схватила Хага обеими руками за голову и приковала к себе его глаза. – Иди за судьбой, сын тана. – И в следующий миг вцепилась в него губами. Хаг не успел ничего сделать. От неожиданности и навалившегося возбуждения он обессилел.

Наконец, она оторвалась от него и повернулась обратно к реке:

– Ступай, если они мне еще что покажут, я приду к тебе.

– А что ты имела ввиду, говоря о соленой воде Сирени? – Перед уходом решился спросить Хаг.

– То, что она услышала принадлежит лишь ей, а услышанное тобой, лишь тебе. Уходи, сын тана. Еще увидимся.

Сирень не дождалась его, и ему пришлось возвращаться одному, брата он не обнаружил. Отпив еще браги он направился к дому, из головы не выходили пророчества Скади.

Брата, а вернее братьев, Вейл тоже прибыл из замка, его конь свободно стоял встреноженым у дома тана. Из самого бома раздавался женский хохот и голоса братьев. Зайдя внутрь Хаг сразу же увидел сложенный треуголный щит и клинок в ножнах, над которыми висела длинная кольчуга – верный признак присутствия Вейла.

Несколько человек расположились за длинным столом – сыновья тановых ближних с подругами. Голос Вейла раздавался из пристроенной купальни. Там была уже налита огромное корыто теплой воды.

«И когда только нагреть успели».

Брен сидел уже по пояс голым в бочке, а Вейл, разводя руками что-то яростно рассказывал. Одна из девушек вливала кипяток в тару. Завидев Хага, она удалилась.

– А, Хаг, мы тебя н нашли. – Словно извиняясь, простонал Вог. Пьян он был мертвецки.

– Братец! – Вскрикнул Вейл, шатаясь и протягивая раскрытые руки.

Вейл рухнул на Хага. Попытался даже обнять. Это означало лишь то, что самым пьяным во всей округе был именно он.

– Ты даже не назвал меня ублюдком? – Неожиданно для самого себя вслух сказал Хаг.

– Не, ну ты ублюдок как и твой папаша, но все же ты мне брат, и я тебя люблю.

– Ого – усмехнулся Хаг.

– Да, ты не смейся. – Вейл прямо в одежде плюхнулся в теплую воду. – Отправляйся со мной на восток.

– Я?

– Ты же все равно уходить собрался. Вон, отец уже который год трындит об этом, что было у него три сына, а остался один.

– Я в другую сторону. – Коротко бросил Хаг.

– Будешь в моем копье. Корона дает освобождение от налогов на пять лет для тех дворян, что отвоюют себе новые земли на востоке, и сможет их удержать конечно же. А еще титул графа.

– И что же еще никто не берет?

– Берут, но умирают. Там сплошные дикари. Наподобие тех, кого привел твой отец.

– Да хватит тебе! – Не выдержал Воган.

– Ладно, ладно – развел руками пьяный рейнский рыцарь. – Больше не буду.

– Надеюсь.

– Давай к нам!

– Вы не очень похожи на молоденьких девиц, так что…

– От девиц ты бежал бы еще раньше. – Усмехнулся Вейл. – Серьезно, даже Вог уже покувыркался, а ты? Кстати, воспитанница той старухи-ведьмы достаточно мила, и неровно к тебе дышит. Она буквально не отходила от твоей койки.

– Да – подтвердил Воган.

– А сегодня как раз такая ночь… – мечтательно протянул старший брат. – Ты же понимаешь, что если не ты это сделаешь, то найдется другой…И уж он то не упустит.

Хаг взял стоящее у бочки ведро, медленно подчерпнул воды.

– Нет, нет! – Запротестовал Вейл, но опьянение не давало ему сил встать и вынырнуть из бочки, и он оказался облит мощной струей воды. – Проклятье, чтоб ты коровье дерьмо до скончания мира жрал!

Ругань вызвала у братьев лишь громкий смех.

– Ладно, ладно. – Он вытер глаза, запрокинул мокрые волосы за спину. – Я стерплю это. Но когда я стану графом…

– О-о-о! Ишь какой, графом! – Младший изобразил походку петуха.

– Да, я отвоюю себе место на востоке и стану графом! – Ударил по воде Вейл. – Вас в свой замок не пущу, будете сидеть здесь, в болотах!

«Снова он про свой замок» – вздохнул Хаг, укладывая ведро в сторону.

Вейлин никак не мог оставить эти мечты, как только он получил рыцарский титул, к слову, ничего не значащий вовсе, его мысли не покидал высокий собственный замок и обширный кусок земли восточных степей.

– Буду – поправил его Воган. – Вы же оба меня бросаете.

Хаг вздохнул:

– Я должен…

– Да знаю я… – раздраженно отмахнулся брат.

– Значится – Вейл встал, указал подать ему кубок. Он высоко, торжественно поднял его. – Один сын, тот, что рыцарь, – он горделиво ударил себя в грудь – будет править на востоке, младший на севере, ну а третий сгинет в землях Даннан! Ну… – брат-рыцарь икнул – за то, чтоб судьба благословила все наши дороги!

Молчание отмерялось глотками, как только кружки опустели, дом вновь сотряс спор братьев.

– …да ты даже читать не умеешь, как ты будешь графством своим управлять? – Воган уже с полчаса доказывал Вейлу тщетность его мечт о землях Рейна. Хаг все-таки забрался в бочку, правда вода уже поостыла и пришлось нанести еще воды.

– Умею, просто не люблю.

– Ну а считать…

– Монеты хорошо считаю, этого вполне хватит. И вообще, брага кончилась, сбегай.

– Ща, я крикну…

– Не кричи, а сходи!

Недовольно бурча, Воган повиновался брату. Вейл неожиданно схватил Хага за руку, прежний хмель будто бы исчез с его глаз.

– Я понимаю, почему ты хочешь найти отца. Мы все видели те тени, и то, на болотах. – Он сплюнул, отгоняя зло. Бога он может и сменил, но привычки не так просто выдернуть из человека. – Однако помни, твой отец связан с этим. Повязан, и крепко. Не дай ему вновь навлечь на наш дом беду. Обещай…обещай, что если он задумает вернуться со своими друидами ты убьешь его. Не приведешь ни к отцу, ни к Вогану. Не навлекай на них эту беду. Обещай!

– Вейл, я…

– Обещай, мать твою…

– Если он попытается навредить нашей семье, и нашему дому, я прирежу его без раздумий. – Хаг удивился, как легко смог произнести это.

С минуту Вейлин не сводил с него взгляда.

– Надеюсь, ты не нарушишь обещание, хотя бы во имя своей матери и брата, что тебя любит. – Он кивнул в сторону приближающего с кувшином браги Вогана.

– Я даже не знаю, жив ли он.

– Жив, такие не умирают, к сожалению.

– Вот смотри… – Вог явно немного протрезвел от свежего воздуха. – Вот ты собираешься становится рейнским дворянином, а Скади нам войну пообещала. А с кем воюет север, правильно, с югом. – Он самодовольно уставился на брата, словно победил.

– Есть еще два направления, про горцев забыл. – Буркнул старший брат. – Хочешь скажу, почему таны не поднимут топоры на хозяйскую корону?

– Ну и? Страшатся?

– Н в этом дело. Большинство имеет выгодные сделки с южными графами, я уж не говорю про наших щитов – береговых танов, что уже по собственной воли нацепили на себя графские титулы и детей своих отдали в монастыри бога – отца.

– Ну их не так уж много. – Буркнул Воган, – вот наш отец.

– Наш отец непреклонен, но и воевать с Таврусом он не станет. Да и сколько танов объединиться для похода, отец Хага смог только троих собрать. И чем это вылилось. – Он почесал розовое месиво, на месте которой должен был быть глаз. Хаг и не заметил, когда он снял повязку.

– Если война и будет, то явно на востоке. Возможно, ты и прав, что едешь туда. – Вмешался Хаг. – Выпьем, чтоб нам не пришлось встречаться на поле боя.

Это был последний тост в эту ночь. И последний разговор о войне. Вода уже стала холодной и братья переместились ко всей так называемой воинской элите в зал. Где уже брага заканчивалась а большая часть блевала или спала снаружи дома.

Хаг остался последним выжившим, хоть и пил, наверное, больше остальных. Однако встречать первые лучи на холме ему пришлось в полном одиночестве. В голове крутились все слова, сказанные ночью: предсказания Скади, разговор с братьями.

– Ты еще в состоянии мыслить, сын тана. – Совсем рядом раздался теплый женский голос.

Хаг испуганно обернулся, из-за этого в голове сильно стрельнуло. Провидица усмехнулась.

– Да, – обхватив руками голову, простонал Хаг.

Она присела рядом:

– Солнце встает, боги нагулялись, вкусили крови и похоти, теперь могут вновь отправляться на битву.

– И сколько же им еще биться?

– Пока мы отмеряем дни и даже после. – Она как-то глубоко и облегченно выдохнула. – Дай руку.

Хаг лениво протянул.

– Дом тана Железнобокого благословлен богами.

– А его дети?

– Для них тоже сплетены тропы, но не длинные, но великие.

Хаг напрягся, она это почувствовала и легонько сжала его ладонь.

– А моя?

– Когда все знаешь, жить становится скучно.

– Тебе, наверное, чудовищно тоскливо…

– На твоей тропе буду и я. Лишь это я открою тебе. Я пришла попрощаться. – Она придвинула его к себе.

Хаг все еще ходил в полудреме.

– И… – теплые губы одноглазой провидицы вновь коснулись его. – Тошнота и головокружение на время отступили. – Иди за знаками, и мы с тобой еще встретимся. Я прорицаю тебе: сохрани себя для меня и я укажу тебе путь. Я наставлю, не дам сбиться с тропы. Запомни это, запомни. Ибо я вижу тех, кого ждут за вереском, и тех, чье время еще не пришло. Но помни, не боги ускоряют твой приход за мост, а лишь ты, то, что ты сплетешь. Твоих братьев ждут, тебя ждут давно, но ты уводишь нить судьбы в сторону. Я в силах повести нить одного из братьев в сторону от смерти. Но поклянись, что сохранишь себя до следующей нашей встречи.

– Когда?

– Не хочу, чтобы тебе наскучила жизнь – усмехнулась она.

– А дядя?

– Его ждут за вересковым мостом, его не уберечь, никак.

– Но… – «Дядя умрет» – только и билось в голове. – Клянусь.

– Поклянись, что защитишь Сирень, но не тронешь тела ее.

– Что? А причем здесь она?

– Поклянись.

– Клянусь.

– Две клятвы за ночь. Выдержишь ли?

– Клянусь. – Поднатужил он.

Она вновь поцеловала его и выронила наземь. На несколько минут его глаза смотрели в рассветное небо, а голова пыталась отойти от головокружения. Когда он поднялся, Скади уже не было. Вот так Хаг за ночь отдал свою судьбу в руки древней, как лес, магии.

«Возможно, когда то что-то подобное сотворил и отец» – подумалось ему, и он наконец-то уснул.

Глава 9

Глава 9

Пир

замок Таврусов, южный берег Итина

Встреча свиты Эксмуров была омрачена последними кровавыми событиями. Таврусы попытались как-то смягчить царящее вокруг беспокойство, однако воины, напуганные резней в замке, буквально не убирали ладоней с клинков, а слухи об одержимой пленнице с сердцем стражника в руках дошла и до церкви. Из-за этого заметно увеличилось число священнослужителей из редких храмов Всеотца по всей округе. Стало доходить даже до того, что монахи заходили в молельные рощи северян, живущих на землях Таврусов, и устраивали там погромы, а на границе у реки решились даже на поджег. Дункану пришлось приложить не мало сил, дабы не допустить кровопролития, все обошлось парочкой разбитых носов и взаимных проклятий.

Дункан предупредил монахов, что если те спровоцируют резню, то он лично погонит их с севера плетками. В ответ на это глава священников рассмеялся графу в лицо и предупредил его о том, что отлученный от церкви может лишится и благой руки короны. И кто знает, что с таким дворянином может произойти такое несчастье. Еще никогда Дункану не приходилось так сдерживать себя в руках.

Не смотря на специальный «северный билль», который давал право танам и жителям просторов за северным Итином, исповедовать собственные верования, на южном берегу терпение подобных оккультных сооружений было сугубо личным делом феодала. Лорд Тирион терпел и не препятствовал. Многие соседи даже шептались о том, что граф Таврус с большей охотой заселил свои северные уделы лесными язычниками, нежели добрыми богобоязненными рейнцами.

Но на воскресших слухах и незваных гостях проблемы Дункана не закончились. Главная головная боль наследника заключалась в тех, кто жил в замке с рождения. В последние дни все, включая Оулдена и Анви вели себя мягко говоря, взбудоражено. Наверное, спокойствие сохранял лишь старый граф. Болезнь ненадолго отпустила его, словно давая насладится царившей вокруг суетой.

В этот день он смог даже выйти во двор замка, репетируя встречу гостей. Тирион Тавруснаблюдал, как молодые рыцари во главе с его первенцем под гордо реющим знаменем выезжают за ворота замка. Проводив их, он, опираясь на младшего сына, побрел от ворот назад.

Двор после уезда Дункана опустел, на удивление замок не был наполнен предсвадебной суетой, и казался чрезвычайно молчаливым и спокойным, как не должно перед большим празднеством. Однако то был обманчивый покой. Тирион Таврус не любил суету, поэтому все к торжеству было подготовлено заранее. Десятки бочек с вином и элем томились в подвалах, а кухня не слышно работала во всю. Замок был наводнен десятками слуг, которые, тактично не нарушали покой старого графа.

– Не сейчас – поняв, что Оулден ведет его в замок, Тирион указал на тренировочную арену, где сейчас было довольно пусто, лишь пара оруженосцев прибирали тренировочное оружие. – Пройдемся, я хочу еще походить. Знаешь, порой мне кажется, что именно это проклятое лежание меня и убивает. Я же ведь младше короля, да что там, даже младше треклятого графа Аррона! – Он сплюнул. – Не говори никому, что я его так назвал.

– Но он и вправду засранец.

– Это точно. Кстати, от него никаких вестей не было?

– Нет. Мы отослали к нему клинок и доспехи его сына с письменным и устным объяснением.

– Он может получить королевское благословление и заявиться на север для мести.

– Это нам угрожает?

– Это угрожает Хорну. И мне… – Граф закашлял, сплюнул. – Желчь, о Всеотец, как же я ненавижу это. Чувствую себя шутом-карликом. Так же беспомощен. – Он отдышался.

– Отец, прости за вопрос… – Оулден замялся, его губы превратились в нервно дрожащую нить, а глаза забегали по земле, словно чертили слова.

– Задавай любой, кто знает, может я последний день в уме.

– Порой мне кажется, что тебя слишком сильно беспокоит благополучие железнобокого тана.

– Он наш сосед, каким я буду правителем, если буду безразличен к соседям. Я должен по возможности пресекать ненужные склоки. Пламя от пожара соседа на твою крышу перекинется обязательно. А тушить тебе ее придется в одиночку.

– Умно, однако, мне кажется, твой интерес более личный. Вчера ты расспрашивал без малого несколько часов северянина.

– Да, это был член свиты белого знамени – совета танов.

– Я слышал об этом. Мне показалось, ты слишком живо расспрашивал его о причинах поездки на этот совет нашего северного соседа. Что между вами? Ты пощадил его после восстания, хотя следовало повесить. Ты оберегаешь его от священников Всеотца и прочих напастей. Кажется, ты готов принять удар Аррона на наш дом, лишь бы не подпустить их к железнобокому.

– Я никогда не подставлю под удар семью. – Тирион Таврус тяжело вздохнул. – Честь, вот что заставляет меня беспокоится о Хорне.

– И все?

– Такой ответ достаточен.

– Я его принимаю. Все же еще твоя голова держит нашу семью.

– Боюсь, что и ее я держу с трудом.

– Мы без тебя не справимся.

Это было чистой правдой. Оулдену было слишком скучно заниматься хозяйственными вопросами, как раннее, так и сейчас, с появлением пустоглазых на болотах. Вся семья подмечала, как младший Таврус стал запираться за книгами и свитками, свозимые ему университетскими друзьями все чаще. Да и этих писем от таких же, как он, потерянных в немыслимой череде сказаний давно минувших дней, что высокие умы, величали историей, стало больше. А Дункан брат был полностью углублен в военные дела и занимался лишь вооружением графского копья и грезил о новом походе хоть куда-нибудь.

Помимо земель у Воющего леса Таврусам принадлежал небольшой кусок земли на юге. И вот уже что там творилось, ведал только сам Тирион и его управляющий, присылавший отчеты каждый сезон. Сам Оулден хотел посетить это имение и не только для того, чтобы проследить за работами…И вскоре такой случай должен был преставится. Предвкушение поездки даже на мгновенья выдирали из него горечь по уходу сестры.

Тирион схватил тренировочный меч, покрутил его в руке. Прибирающие арену оруженосцы поклонились и поспешили убраться за спину графу.

– Тяжеловат…Эх… – он положил его обратно. – Мое время прошло.

– Не торопись, у тебя еще есть дела. Может ты и не скачешь с мечем наперевес, как граф Аррон, но ум твой все еще оберегает королевство. И втое имя.

– Да, имя. – Тирион причмокнул. – Да, рано мне еще, надо вас еще воспитать, а то так и будете: один в поле с копьем без наследника и очага, а второй – от пыли книжной задыхатся.

– Не очень уж и плохая смерть, если так подумать.

– Возможно. – Тирион присел на лавочку напротив мишеней для стрельбы. – Ты хочешь поехать в старое имение? – Словно угадав мысли сына, смотря в пустоту, проговорил Тирион.

– Да, думал проведать, ну и еще посетить монастырь, есть пара книг которые я хотел бы посмотреть.

– И это никак не связано с посланием, что тебе пришло?

– Это всего лишь университетский друг. Он ведет богословское исследование и прислал мне свои новые тезисы. И да, я хотел бы поучаствовать в его взысканиях.

– Вот как. Хорошо, я бы послал тебя к концу сезона, но если ты хочешь, можешь езжать в ближайшее время. Заодно, разберешься там со всем. Церковь подняла налог, а прибыли с земель все меньше и меньше.

– Это все из-за того, что Коннахт разросся. Раньше города платили налоги нам, графам, а теперь…Они забирают все больше и больше земель, а корона им это позволяет. Ты бы мог стать бургомистром Коннахта. Меня всегда удивлял твой отказ.

– Здесь мой дом. – Тирион вздохнул полной грудью. – Подальше от них. И ближе к корням. – Старый граф умолк на несколько минут. – Ты когда решил ехать?

– Я еще не решил.

– Разве?

– После свадьбы – сдался Оулден.

– Да, свадьба, мне даже грустно, что она покидает гнездо.

– Мы можем отменить или передвинуть свадьбу.

– Нет, нет, она должна вспорхнуть, пока еще жив старый орел, а осталось мне…увы…немного. Ты подготовил себе эскорт?

– Пары оруженосцев хватит.

– Нет. Возьми хотя бы еще Гасса. Он десятерых стоит. Сам знаешь, сейчас в дороге неспокойно.

– Это у нас неспокойно. Речные бандиты, еретики, пустоглазые, мертвецы. Интересное время наступает на севере.

– Н-да…

– Все самое интересное начинается. – Оулден по-доброму пошлепал отца по спине. – А ты уже про уход говоришь.

– Вот помогу вам с этим разобраться и уйду к вашей матери. Слишком долго она меня ждет. А женщин заставлять ждать нельзя, прими мою еще одну мудрость.

– Приму, но сперва помоги нам с Эксмуртами…

Свита въехала торжественнее самого короля, не менее. Впереди ехал Дункан, а рядом с ним сам будущий муж Анви. Позади символично развивались знамена Таврусов и Эксмуртов – алый орел с раскрытыми крыльями на черном полотне и голубая капля в красном щите на белом фоне. Капля – символ слезы Матери, пролитой за всех рыцарей Рейна, проливших кровь за веру и корону.

Анви присоединилась к встречающим, как только с башни донесли, что эскорт приближается. Дочь лорда выглядела непривычно для нее взрослой: волосы, обвитые тонкой серебряной цепочкой укладывались в плотную косу и откидывались назад. Ее синее строгое длинное платье с кучей разных поясков и лишних, на первый взгляд, деталей, делали ее строгой и, даже, немного старили. Оулдену показалось, что из ее взгляда исчезла какая-то детская смешливость, так ей характерна. Возможно, она убрала ее искусственно, словно воин, пытающийся скрыть страх перед битвой. Он отметил, что Ричард Эксмурт был одет по параду и в тон Анви, словно об этом они заранее договорились. На наследнике Плачущего пруда красовались серебряные, без единой царапины и вмятины стальные доспехи, голубой плащ пересекал нагрудник поперек и за спиной принимал темно-синий цвет.

Жених, довольно легко, для того, кто закован в железо, спрыгнул с коня, украшенного темно-синей попоной с изумрудным узором по краям. Анви осторожно взяла Оулдена под локоть. Брат почувствовал ее трепет, переходивший в легкую дрожь.

«Так это все-таки любовь» – грустно усмехнулся про себя младший Таврус.

Дункан на фоне разодетого Эксмурта выглядел неотесанно: высокий широкоплечий варвар в побитом стальном панцире, он всегда любил носить именно свой боевой доспех, подчеркивая свою принадлежность к «дворянству клинка». Этот грозный вид добавлял огромный полутораручный меч у пояса. Из парадного на нем был только новый плащ, раскрашенный в боевые красно-черные цвета.

На этом фоне Ричард Эксмурт выглядел мелким бордельным юнцом, особенно, в глаза бросались шлемы: закрытый круглый с торчащими синими и белыми перьями жениха и огромный ведрообразный Тавруса. Это вызывало ухмылку в сердце Оулдена.

– Отец, семья – Дункан торжественно поклонился. – Сэр Ричард Эксмурт и его дрожайший дядя Руэн Эксмурт и его почитаемая и красивейшая из всех женщин, графиня Маэрин.

Мать будущего мужа Анви вышла из разукрашенной синими цветами кареты и медленно совершила легкий реверанс перед графом. От леди Маэрин не веяло старческим холодом, а наоборот, она, не смотря на морщины и неуклюжую тяжелую походку, излучала некую легкость юной девицы, возможно, даже, вздорность.

Из-под шерстяного плаща, в который она была завернута, выступали края алого платья. Сопровождали графиню две молодые служанки. Оулден приметил их заинтересованные взгляды, кидаемые на Дункана.

– Прелестнейшая графиня. – Граф Тирион, опираясь на сына, поклонился даме. – Прошу, – он указал в поклоне на двери замка – не смотря на солнце, здесь все-таки холодновато.

– Да, тем более для нашего возраста.

– Ой, да бросьте, я бы еще мог так сказать, но вы, лет на 20 меня младше, насколько я помню? Не будь вы матерью моей невестки, я непременно бы попытался вас обольстить.

Маэрин засмеялась совсем по-девичьи, кровь прилила к лицу, отодвинув старческую бледность: