Текст книги "Венец из окровавленных костей (СИ)"

Автор книги: Сэд Сторибрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Не сойти с ума.

– Верно! Совершенно верно!

– Я не хочу играть в загадки, – напиток был на винной основе, из-за чего Оулден почувствовал небольшое опьянение. – Скажите прямо, вы сохраните мне и моему другу жизнь.

– Это зависит от вас. Как я уже и сказал. Вам Эйнслин многое о нас рассказал?

– То, что знал сам.

– И что вы думаете?

– О чем?

– О нас, разумеется.

– Вас называют «воронята». Вы – как я предполагаю – голова всего, ворон. Вы воскресили старый культ короля, что жил после угасания династии Рейнов и построения нового королевства, и довольно ловко этим манипулируете толпу. Переворот ваша цель, а значит, для этого вам нужны средства. А мой отец может заплатить за меня выкуп…

– Ой, ей, ей – закачал головой собеседник Оулдена, – не в ту степь размышлений вы полезли не в ту. Деньги нам не нужны.

– Для любого переворота нужны деньги.

– Вот видите…от одного неверного суждения вытекает другое, а из следующего третье.

– Так что вам нужно от меня? Хотите перед смертью показать мне свою святыню?

– Я хочу, чтобы вы заменили погибшего Эйнслина.

– Что это значит?

– Ваш друг очень долго был связан снами, больше чем он полагал. Я, к слову, даже привязался к нему через наше, так сказать, незримое знакомство. И готов был даже принять его, но…Получилось так, как получилось.

Оулден сделал последний глоток напитка и невольно засмотрелся на своего собеседника. Замысел его пленителя начинал вырисовывается. Но что ему было на это ответить. Он понимал, что его не отпусття, не за просто так.

«Соври, просто соври…Сейчас важно лишь выжить…выжить и выйти из этой пещеры».

– А Орсо?

– Ваш друг не такой как вы. Боюсь, он не способен постичь нашего замысла. Слишком глуп, слишком развратен, слишком жесток.

– Вы убьете его?

– Не хочу вам врать, такое не исключено. – На лице старика вдруг возникла недобрая ухмылка. – Видите, я с вами абсолютно честен. Что нельзя сказать о вас.

– Я ничего еще не знаю, чтобы лгать.

– Разве?

На лице Оулдена нарисовалась гримаса упорного мыслительного процесса, на которую легла тень зарождающегося страха.

– Ваш ответ на один из моих прошлых вопросов был пронизан ложью. Вы прекрасно знаете, кто мы, и явно ваши знания не могли вас к тому выводу, который вы озвучили. Ваш брат встретился с нашими отщепившимися братьями на одном из святых мест. А после…после, в замке благородного графа Тавруса кое что произошло. Об этом весь север полнит слухи. Ваш брат рассказал о том, кого он там увидел?

– Безумцев, что сами лезли на клинки. – Попытался соврать Оулден, но что-то побудило его высказать все остальное. – Я видел то, что произошло в замке после всего.

– Вот ведь? И какие чувство у вас родились?

– Любопытство…

– Это хорошо – добродушная улыбка пересекла лицо старика.

– Ну что они решили? – Первое что услышал Оулден от своего сокамерника, когда его вновь выбросили в яму. На этот раз, осторожно, со всем уважением.

– Им не нужен выкуп.

– Вот как?

– Я говорил, кажется, с их друидом, или вождем, не знаю, как они его называют. Есть новость хорошая – нас пока не собираются убивать, но…

– Но это касается лишь тебя, я понял. Надеюсь, меня хотя бы накормят перед тем как резать, – Орсо метнул в стену камешек, от отскочив, ударился о землю.

– Спасибо за то, что не рассказал Эйнслину про мой проступок.

– О, парень, – наемник засмеялся, – ты сом ной простится уже решил.

– Просто поблагодарить.

– Ну да. Твоего здоровяка…с которым я дрался, того, Крунда, тоже убили?

– Вроде еще нет, ему удалось вырваться, пока что.

– Значит, надежда есть.

– Слабая, их десятки, а он один.

– Десятки оборванцев и один здоровенный рыцарь с медвежьими лапами. Я бы поставил на него. В чем, в чем, а в кровопролитии я разбираюсь.

Свет от факелов вновь начал освещать каменный округлый потолок, а в месте с ним до пленников доносился запах еды.

– Все-таки покормят… – протяжно прокомментировал Орсо.

Через минуту над камерой появилось четверо человек, в руках у одного находилось несколько свертков, от которых и расходился запах приготовленного мяса.

– Держите – раздалось сверху совершенно благодушным тоном.

Оулден взял в руки медленно и заботливо спускаемые на веревке свертки. В певом оказался еще теплый закрытый горшочек, с двумя мисками и ложками, во второй теплый кувшин с напитком. По запаху он уже угадал недавно им выпитое.

– смотри как на, прямо таки по-графски кормят. А могли бы и хлеба кинуть, ну и без всей этой посуды. Неужели мы такие ценные. – С довольной ухмылкой причитал Орсо, жадно запивая куски горячего мяса. – .. крепкое варево, – мечник поднял кувшин, сделал несколько крупных глотков, – опьяняет сразу.

Оулден тоже почувствовал легкое опьянение сразу же, как пригубил напиток, и подтвердил сказанное кивком, продолжая пережевывать жесткий жилистый кусок.

– …видел бы ты свою рожу, когда меня с Эйнслином увидал, – уже изрядно захмелев начал Орсо. – Я думал, ты обмочился…ой, сильная штука – он вновь поднес кувшин.

– Я просто не ожидал тебя увидеть.

– Ага, – наемник передал кувшин сокамернику, – испугался, что твой добрый друг поймет, какой ты на самом деле жестокий мясник.

Оулден сделал несколько крупных глотков:

– Я не мясник.

– Когда ты резал глотку тому парню, было видно другое.

– Не было выбора.

– Разве?

«Был, был выбор, но другой выбор привел бы к унижению».

– …но ты не хотел унижения, понимаю.

Сделав еще несколько объемных глотков, Оулден отложил опустошенную миску. Голова довольно неожиданно помутнела, и наружу вырывались затаенные мысли. Язык сам, без воли хозяина, начал выкладывать:

– Ты прав…

– Ты о чем?

– Мне понравилось, когда я резал глотку тому наглому парнишке, и когда мы скинули его в воду, и когда я добил его тринадцатилетнего пажа, когда ножом пробил его худую шею. Может быть, я и правда мясник. Может быть из-за этого я и не боюсь этих «воронят», возможно, потому что я сним в чем-то схож. Меня не пугают их ритуалы…Ты же знаешь, что они делают с трупами.

– По слухам. – Глаза Орсо неожиданно быстро расширились, а взгляд уперся в пустую миску, – то есть, возможно, мы сейчас…

– Скорее всего – Оулден рассмеялся продолжительным смехом.

– Ты не шутишь.

– Я видел трупы, кажется, они их разделывать собирались.

– И ты мне не сказал, ублюдок?

– Ну, ты хотел есть…

– Проклятье – Орсо принялся плеваться и пытаться вырвать рвоту, но выходил лишь воздух. – Проклятье, не выходит.

– Не глупи, силы нам нужны.

– Да ты и правда мясник, или даже хуже.

– И я это слышу от наемника.

– Да, а это повод задуматься.

Оулден уснул после Орсо. Напиток и сытый желудок довольно быстро уморили пленников. Проснулся он уже не в камере, а вновь в той пещере, в который вел беседу. Судя по слабому свету снаружи, ан улице вечерело. Голова после пробуждения все так же наполнялась туманом, а мысли путались. Перед глазами он видел, то пещеру, воронят, окруживших его, то совершенно иные картины: реку, наполненную кровью, шею, с перерезанным горлом, кровь, что стекала из раны, превращаясь в алых ворон, взлетающих в темное, освещаемое огнем костра небо, и тела, сотни, тысячи тел, мертвых, выпотрошенных, и над всем этим развивающееся знамя дома Таврусов.

«Наркотик…они напоили меня, нас…этим».

– Взгляни в костер, Оулден, вглядись в пламя. – Голос проник во все уголки разумы. – Вглядись. Его силой наклонили к пламени. Жар огня обжег лицо, он почувствовал его на глазах.

– Вглядись…

Сперва, он видел лишь свет, от которого хотелось закрыть глаза. Но постепенно пламя стало рассасываться, давая место тьме. В этом просвете он увидел фигуру: это был человек, с него стекало что-то густое, он почувствовал запах крови. На голове фигуры, словно корона, торчали рога.

– Что ты видишь?

– Человека, весь в крови.

– Что еще?

– На его голове рога, оленьи рога, ветвистые, на них кровь.

– Да, да… – протяжно завопил голос. – Ты видишь короля. Он готов принять тебя к себе. Готов…

Пламя вспыхнуло, обдав лицо новой порцией жара и искрами.

– А теперь…

Теперь было синие небо. Небо и трон, располагавшийся на возвышенности.

– Трон…вместо метала кости.

– Да, ты видишь небесный трон, стоящий на плоти и костях человеческих. И трон этопуст, боги, все боги покинули его. Мы одни, и вольны выбрать себе любого бога, любого короля. И мы выбрали…

– Чудовище с оленьими рогами. – Эта фраза тяжело слетела с языка, что то внутри не давало ему этого сказать.

– Ты поймешь почему…вглядись.

Трон постепенно удалялся. Небо растворилось и его место вновь заняло пламя, в этом огне сотни черных сгорбленных фигур, что несли золотой трон и золотую фигуру на нем, что освещала сильнее огня. Фигура опустила руку во тьму человеческую и зачерпнув с десяток кинула в свою темную пасть Золотой великан поедал десяток за десятком, сотню за сотней. Но из черного океана человеческих фигур вырос он, тот кого он видел ранее, и кого воронята назвали королем. И вот…удар! Золотая круглая голова отлетела вниз и трон опустел. Но люди продолжали гнуться и бормотать что-то ввысь. Это был плачь, плачь всего человечества, он заполнил все окружение, этот вой. Казалось, разорвет голову Оулдена.

– Он освободитель. – Раздался сквозь вой знакомый голос.

Оулден упал, в голове все еще слышался плачь. Ему неожиданно стало холодно. Он задрожал, при этом почувствовал холодный пот по всему телу.

– Ты заглянул по ту сторону небес, – продолжил голос. – Голос мольбы людской не каждый бог выдержит, что тут говорить о человеке.

Вой и плач нарастал.

Оулдена подняли и куда-то потащили. Он чувствовал узкие проходы, ноги, что цепляются о камни.

– Я исполню свое обещание. – Вновь раздался голос старика. – Ты узреешь ее, могилу той, что услышала зов первой.

Перед выходом краем глаза он увидел голову на скелете позвоночника – все, что осталось от Эйнслина.

– Ваш друг поделился с вами плотью, дабы вы напитали свое тело и дух силой, благородно. Благородно. – Сопроводил его из пещеры голос.

Оулдена привели в пещеру, слабо освещаемую факелами. У дальней стены пробивался слабый огонек от обложенной каменной кладкой огня. На камне на синей тряпице лежало что-то.

– Вот здесь – прокомментировал старик.

Оулден уже мог самостоятельно стоять, однако неразбериха в голове все еще подкашивала ноги. Он медленно сделал первый шаг.

– Голоса, проклятущие голоса. – Послышался шепот справа. – Я принес жертву, принес, почему вы не прекратитесь.

Оулден обернулся, под одним из факелов на коленях стоял высокий плечистый человек. Под ним лежали свежие кости с ошметками крови и плоти. Он обернулся к пришедшим и взглянул совершенно пустыми глазами.

– Марк – узнал его Оулден. – Марк!

Ему захотелось кинутся, обнять рыцаря, что практически стал ему вторым отцом.

Обезумевший рыцарь встал:

– Оулден, это ты? Я слышу тебя, ты пробился сквозь этот бесконечный вой!

– Марк! – Слеза скатилась по лицу юноши, и он тут же кинулся обнять старого друга.

Марк продолжал стоять сутулившись, безжизненно.

– Что ты тут делаешь? Они привели тебя сюда?

– Да.

Безумный громкий смех разразился на всю пещеру:

– Вот как, – обезумевший рыцарь посмотрел пустыми лазами на ошметки трупа в углу. – Значит, я должен принести еще одну жертву, чтобы голоса утихли, чтобы я смог заглянуть на ту сторону неба.

– Что? Нет, я…

Смех перебил его.

– Я уже принес им в жертву своего сына.

– Ты убил своего внебрачного мальчика? Но, зачем?

– Все мы должны заплатить, чтобы приблизится к королю.

– Я растил тебя, как собственное дитя, Оулден. И время пришло тебе оплатить долг передо мной.

– Марк, ты что? Ты же обезумел?

– Я прозрел…

Удар пошатнул и до того некрепко стоящего Оулдена, он упал. Марк навалился сверху, сцепив руки на шее противника.

– Я убью тебя, и отведаю плоти, и король прекратит мои страдания, выведет из тени.

Слюни пузырились на его губах, словно у бешенного пса. Оулден судорожно хватался ладонями за землю, пытаясь найти что-то. Дыхание перехватило, стук сердца раздавался в голове, уводя все мысли прочь. Наконец пальцы нащупали камешек. С последним вздохом он размахнулся камнем.

Раз…два – из виска полилась кровь. Три – хватка ослабла. Четыре, пять – кость пробита и Марк окончательно ослабил пальцы, упав навзничь. Оулден поднялся над ним и вбил окровавленный камень пятью ударами в череп старого верного друга своей семьи.

На грудь рыцаря, блеснув в свете факела, упал тонкий нож.

– Заверши начатое. – Сказал старик.

«Заверши, заверши…вкуси, вкуси его». – Голоса стали отчетливыми.

Руки Оулдена взяли нож, надрезали кусок на шее. А его зубы тщательно пережевали кусок сырого жесткого мяса. Ноги подняли его и подвели к каменному алтарю, а пальцы прикоснулись к кости, лежащем на нем.

– Это ее ребро. Священнейшая часть человеческого скелета. – Прокомментировал старик. – Знаешь муровингскую легенду: когда Хульдарф, укротитель морей сражался в последней битве с великанами Орлунга выбился из сил, он отступил в пещеру, и вырвав из себя ребро создал себе деву-воительницу Хильдру, что окрасив волосы в его крови сразила великанов. Именно в ребре в нашей культуре концентрация силы и души.

– Ребро?

– Чуствуешь, как исходит тепло. Ее душа все еще здесь. Морриган одна их первых, что заглянула на небесный трон. И сила короля все еще с ней, и с нами.

«Все ради этой костяшки».

– Все ради силы, что она дает. – Старик вновь угадал его мысли. – Ты поймешь, со временем.

Оулден неожиданно ощутил под собой коня, ветер сбибавший сильным потоком его волосы, с которых стекает кровь. В его ладони зажат клинок, а сам он несется на копья испуганных воинов, иза ним такие же всадники, одетые в волчьи и оленьи шкуры поверх кольчу, их волосы пропитаны кровью. Враги трясутся, они готовы бежать. И он обрушивает свой клинок на них, вгрызается в их плоть, потрошит, режет, отрубает кровь, и все во имя королевы, во имя Морриган. И сердце от этой мысли вырывается из груди, затмевает все, усталость, боль. Он видит ее, гарцующей на вороном коне в окружении врагов. Он видит ее…его сестра гарцует на этом коне, его любовь.

Бой окончен, он хватает Анви, стаскивает с коня. Сердце играет с кровью, доставляет ее в чресла. Наконец он это делает: хватает свою маленькую сестру, свою позорную тайну. Кожа ее мягче и нежнее шелка, губы, груди…он жадно впивается в каждый дюйм тела Анвин. Наконец, миг блаженства, миг, столь долго ожидаемый. И он готов убить тысячи тысяч, лишь чтобы повторить это.

– Господин, вы живы? – Хриплый шепот выводит его из мечты.

Оулден открыл глаза, повинуясь знакомому голосу:

– Шепот, эт-то ты?

– Вставайте. Быстрее.

Оулден обнаружил, что находится в другой пещере. Вокруг разворачивалась настоящая резня, воины возглавляемые Крундом рубили смеющихся под их сталью культистов. Орсо тоже был здесь, бодрый и при оружии.

– Слава богам, мы нашли вас. А то бы мне дядя голову открутил бы быстро. – Крунд взял в охапку шатающегося графа. – Вы целы?

– Да.

– Вы нашли то, что искали? – Добив очередного вороненка, Орсо подошел к нему.

– Да, нашел.

– Ни слова про то, что мы здесь съели. – Шепотом проговорил Орсо. – Ни слова.

Это вызвало смех у Оулдена. Услышав этот хохот, воины даже отвлеклись от своей кровавой работы. А он все продолжал и продолжал смеяться.

Глава 20

Глава 20.

Костер для тана

Весть о черных щитах Дунланг принял весьма благосклонно, хоть, казалось, и не очень то и обрадовался. Еще меньше он обрадовался дарованному противником вину. Проклял его, но выпил все до последней капли. Хагу, как и тану, связали руки, вновь подняли на ноги, впереди еще день пути по каменистым горным тропам.

Вождь каменных воронов, казалось, совсем не спал. Хаг обнаружил его на первых лучах, уже со вздетой маске и на коне при оружии. Горцев стало еще меньше. Кони мчались по опасной горной дороге быстрее, чем в предыдущие дни. Видимо, сказывалась погоня.

– Гильмерих, может нас и не спасает вовсе – пробубнил Дунланг. – Он лишь хочет подороже нас продать, а вот кому… – многозначительно хмыкнул тан.

Горцы не подавали виду обеспокоенности, хоть и неслись во весь опор. К полудню вереница всадников вышла к ущелью, с двух сторон возвышались, сжимаясь высокие, почти гладкие возвышенности. Всадники еще не успели заехать туда, а Хаг уже почувствовал как эти природные нерукотворные стены сдавливают его. От этого перехватывало дыхание. Поставь на каждую возвышенность по паре десятков стрелков и никто не пройдет дальше. Как то он видел, как упавшее с телеги бревно сломало ногу лесорубу, упавшее бревно с такой высоты не оставило бы от лесоруба и мокрого места.

Неожиданно, всадники один за другим остановились, прямо перед въездом в ущелье. Половина приложили ладони ко лбу, обеспокоенно вглядываясь ввысь, словно, кого-то ожидая. Наконец, на вершине появились неразборчивые фигуры. Хаг насчитал семь расплывчатых черных фигур. И одна, как то неестественно брыкалась, словно связанный бычок. По реакции горцев, он понял, что это не то, что они ожидали. Неожиданно, брыкающаяся фигура, повинуясь пинку стоящего позади с огромной скоростью полетела вниз. Хаг воочию увидел, что случилось бы с лесорубом на которого с такой высоты упадет бревно. Кровь, мясо и мелкие кости разлетелись на десятки шагов, и казалось, даже достигли копыт стоящих впереди.

– Друид, это был друид – прокатилось по рядам всадникам.

– Гильмерих – прошипел Дунланг.

– Мы спасены – глупая улыбка сама собой надвинулась на лицо Хага.

– Будь готов, им легче нам глотки перерезать, чем отдать. Волк охотнику свою добычу не отдаст.

Дунланг оказалось прав, Йемен подскочил к пленным, которых сгрузили с коня на землю, с обнаженным клинком.

– Выбирай – махнул он Хагу. – Примешь мою сторону, я поведу тебя по пути твоего отца, и ты увидишь его истину, а может быть, и его самого. Выберешь Дунланга – разделишь его судьбу. – Над пленниками нависло несколько клинков. – Оставь гордость, вас прирежут как овец, хоть мне и больно от этого.

– Прости вождь в железной маске, – Хаг поднялся на колени – служи и дальше моему отцу, а встретишь, передай, что его сын отказался от его истины.

– Прощай – кивнул вождь горцев.

Хаг зажмурил глаза под безумный смех Дунланга, ожидая пронзающей стали. Но вместо нее на парня упала туша. Хаг поднял глаза – стрела торчала из шеи горца.

По всюду слышался свист стрел и крики горцев. Хаг отодвинул, издающие предсмертные конвульсии тело. Дунланг уже добивал горца. В руках у него был кривой нож, которым он быстро разрезал собственные путы.

– Лови!

Хаг, поймав нож, немедля разрезал путы, и ползком подобрался к тану.

Черные щиты, выросшие как будто из-под земли, окружили ватагу горцев.

Каменные вороны не смогли организоваться и вместо стены щитов, Хаг наблюдал вокруг разрозненные стычки. Всадники падали вместе с конями. Вороньей банде пришел конец.

– Все равно вы сдохните! – разразилось совсем рядом.

Над пленниками нависла тень с топором. Хаг кинулся с ножом, но удар древка опрокинул его. В глазах поплыло небо. Когда он вновь поднял глаза, Дунланг лежал на земле, а горец кажется, делал второй замах. Хаг не мешкал, ладонь сама нашла топор застреленного горца. Северянин поднялся за долю секунду и взмахом всадил лезвие топора прямо в бедро противника. Над головой просвистел топор горца. Навалившись всем телом, Хаг спихнул горца на землю, но и сам, не устояв на ногах покатился, ударившись о парочку трупов. Горец вставал медленно, опираясь на каменную глыбу, под которой лежал раненный тан. Хаг подхватил меч мертвеца и понесся снова, яростной бурей ударов он обрушился на истекающего кровью врага. Один безумный, наполненный слепой злобой широкий удар разрубает пальцы, в милостыне выставленной руке и несет клинок дальше, разрубая меховую куртку на предплечье. Косая рана проходит до груди и меч застревает в кости.

Хаг, еще не отдышавшись, ринулся к раненному тану. Дунланг выглядел бледнее серых камней. Левой могучей ладонью, он прикрывал рану на правой руке.

– Тебя ранили, тан, дай посмотреть – Хаг в панике отодвинул ладонь Дунланга, и его затрясло еще сильнее – там, где должна была кисть, обливался кровью тупой обрубок.

Хаг сделал все, что смог, дрожащими руками, под вой умирающих горцев, он перетянул обрубок ремнем, прижал рану тряпкой и поднял тана на ноги. Пленники стояли в окружении черных щитов, а где-то вдали, следи отступающих всадников, Хаг разглядел железную маску вороньего вождя.

– Ты Хаг, названный сынок Железнобокого? – Раздался голос подошедшего воина, одетого в кольчугу и черный плащ.

– Тану нужна помощь. – Лишь выдавил он из себя.

– Ну, так помоги.

Дунланг выглядел непривычно…он выглядел жертвой. Его тело покрылось неестественной синевой. А сам он трясся из-за жара. На глаза то и дело наплывала влага. Хаг чувствовал, как все внутри него сжимается, когда он бросал короткие взгляды на тана. Северный медведь был повержен. Немилосердная смерть пощадила его, отдав растерзания самому себе. Хаг как никто другой понимал, о чем думает тан. Повержен, оставленный на потеху гнить собственной гордости. Смерть была ему предпочтительней, чем невозможность даже поднять топор.

Сам Хаг хоть и чувствовал себя паршиво: все тело переломано, раны продолжали кровоточить. Но глядя на тана, свою боль он запихивал как можно глубже. Среди черных щитов оказался один лекарь, его настойки хоть и выручали от боли, однако голову унять были не в силах.

– Черная кровь – коротко бросил лекарь, осматривая обрубок Дунланга. – Ты молодец, что остановил кровь, но, клянусь штормом, он умрет в конце недели.

«Яд – крутилось в голове – ну конечно же».

Горские ублюдки частенько таким промышляли, немногие конечно, ибо самому можно было пострадать от собственного же коварства, однако некоторые по рассказам былых рубак, обмазывали свои клинки и ядах. А то и в дерьме. Рвныт заражались и приводили, порой даже к нескорой смерти. А может и просто слишком много ран, каким бы человек не был храбрым и крепким, а Дунланг был самым крепким, кого видел Хаг, предел есть у всех. И возможно, это был его предел.

Воины Гильмериха не отличались особой тягой к разговорам и к спасенным пленникам, казалось, у них не было никакого интересса. Благодарность за спасение они ответили неодобрительными смешками. Однако даже на лицах этих беспринципных разбойников. Что-то темнело, когда они видели страдания Дунланга. Все знали о великом лесном медведе, но никто не видел его таким. И такой вид тана, казалось, веселил их спасителей

Из разговоров воинов, Хаг понял, что именно черные щиты перерезали посланный вперед железной маской отряд горцев. И узнав, кого именно они пленили, помимо награбленного, отнятого у горцев, они решили спасти и тана. Сын Дунланга заплатил бы любую сумму, а Хаг…его не брали в расчет, просто, приятное дополнение. Хоть и его отцу действительно нечем было заплатить, тан Железнобокий славился порядочностью и честью, а не завалявшимися в закромах серебром или огромными стадами.

Самого Гильмериха Хаг увидел лишь на следующее утро после их спасения. Это был высокий чернобородый, широкоплечий волк. Серые хищные глаза, черная борода, закрывающая большую часть лица, выразительный нос. Он был весь в черном, помимо серо-белого плаща, сильно констатирующих с его одеянием. Даже камень в навершии меча был черным.

– Он дотянет? – Голос его был подстать Дунлангу.

– Должен, я делаю все возможное. – Не отрываясь от смешивания очередного зелья, ответил лекарь.

На лице Гильмерихаь заиграла искренняя улыбка. Хага это взбесило. Он готов был накинутся на ублюдка, вцепится в горло и задушить. Но каждое движение отдавало болью во всем теле, и особенно в ребрах и плечах.

– Ты, значит, Хаг? – Теперь вождь черных щитов обратился и к нему.

Хаг молча кивнул.

– Твой дядя не осилит ту цену, которую я ему выставлю за тебя.

– Тогда установи поменьше.

Гильмерих рассмеялся:

– Может быть вообще тебя не продавать. – Он сделал задумчивый вид. – Точно, я продам тебя друидам, они хорошо платят за родовитых мальчишек, а уж за сына волка…может быть тебя даже отец выкупит.

Эта фраза ударила молотом в голову парня. Он не смог появившееся на лице удивления.

– Хотя, его уже давно не видели. И это хорошо, мы с ним не ладили.

– Почему же?

– Предпочитаю кабанятину человечине. – Новая порция смеха.

Гильмерих присел рядом с Хагом и лежащим Дунлангом.

– А может быть, я отдам тебя даром.

«С чего такая щедрость?» – хотел спросить Хаг, но предпочел молчание.

– Да, – продолжил вождь, – задаром. А ты запомни это: что когда-то тебя спас Гильмерих Черный.

– Запомнить?

– Да, когда задумаешь утопить наш край в крови.

– Я об этом не думаю.

– Желуди от дуба не далеко падают. А у Скади было пророчество.

– Скади?

– Ты с ней виделся, да?

– Да, она приходила на праздник.

– Она предсказала великую войну, а кто как не сын волка ее возглавит? Так что, помни мою доброту. – Усмехнувшись, Гильмерих отправился к своим воинам.

Гильмерих еще часто заглядывал к раненному пленику, но на Хага не обращал никакого внимания. Порой они стояли долго на одном месте, разбивали лагерь на вершине склона, иногда переходили ночью. Хаг не переставал ощущать себя пленником, хоть теперь его не били и руки ноги были развязанными.

– Торгуется – Дунланг даже полумертвый был умнее Хага.

Гильмерих ждал лучшего предложения, и вот, на вторую ночь их знакомства предложение видимо пришло. Черные щиты спустились с гор. За короткое время пребывания среди воинов Гильмериха, Хаг смог узнать их получше. По рассказал Дунланга, и по редким упоминаниям дяди черные щиты были скорее пиратами на суше. Они не принимали ни чью сторону, если им хорошо не заплатить, жили торгуя с муровингами, а то и вовсе селились на и остовах и приплывали набегами на север, отдельные поселение были у северных склонов, но по мнению Железнобокого там жили только рыболовы да пастухи, а сами черные щиты либо прятались в вершинах, либо в море. Рейнски рыцари не дошли до склонов, поэтому они могли называть себя последними вольными.

Хаг неожиданно для себя вспомнил странный слушок, о том, как Гильмерих пару лет назад принес в жертву в костре с десяток пленников, якобы чтобы задобрить бурю. Так же, ходили ужасающие слухи об этом и прошлым летом. По слухам земли Гильмериха не были потоптаны моровым поветрием. Да и припасами они обделены не были, все это время, Хага пичкали жаренной кровяной колбасой, и настолько богато сдобренной мясом кашей, насколько это возможно. Да и сами черные щиты не отставали по яствам. Жилось им, лучше чем другим.

Странный мор. Болезнь властвовала на дальних, почти нелюдимых берегах. А слухи доносили недобрые вести об исчезнувших, возможно, это были жестокие заслуги черных щитов, лишь они грабили в тех местах. Никто бы и не позаботился о тех местах, если бы Рейн не поставил там свои форты в защиту от муровингов и кинул на те земли переселенцев, обещав им, как слышал Хаг от дяди, освобождение от уплаты дани на три года.

«Теперь, видимо, с некого плату будет брать». – Он посмотрел на север, где-то там, в днях пути этот мор, принесенный возможно, его отцом убивал. Тут же в голову прилетела еще одна мыль: все это время они шли на север…

Черные щиты спустились с гор. Хаг спустился с телеги со стонущим Дунлангом, тот мирно спал, как ребенок. Он отвернулся, слишком больно на это смотреть. Лекарь все это время не отходил. Телегу спускали аккуратно, казалось, что ни единого лишнего раза раненный не шелохнулся. Наконец, когда склон остался позади, а ноги не шли по вертикали вниз. Он все таки решился задать, раздирающий его вопрос:

– А мы где?

– На севере – многозначительно оскалился всадник с черным щитом на спине. – А едем на юг.

– Нет, я имею ввиду, где? Далеко ли форты рейнцев, земли Дунланга?

Всадник промолчал. Остальные лишь усмехнулись. Заглянув в лица десятков воинов, Хаг вдруг понял, что среди них не было ни единого его возраста, всем на вид было минимум по тридцать-сорок, обветренные заросшие лица, умудрённые зрелые глаза, особая размеренная неторопливая походка, что появляется у человека с приходом жизненного опыта.

Ответ о своем местонахождении он начал складывать сам. Через пару часов езды на пути оказалась, уже покинутая кем то деревушка: совсем свежий сруб, несколько хат и больше сараев: новопоселенцы не иначе. Он заглянул под копыта выданного ему коня: черного жеребчика. Его копыта ступали по сухой, а местами и вычернившей траве. Он шел по больной земле, земле мора.

Кажется, его реакцию прочитали на лице.

– Да, парень, мы идем по моровой земле – Гильмерих оказался рядом совсем неожиданно. – Вернее, здесь он был, но ушли люди ушел и мор. А форты от нас совсем в полтора-двух днях пути.

– А рейнцы?

– А, ваши союзнички, о нас не знают, так что если хочешь, чтобы Дунланг выжил, поторапливайся и слущай во всем меня. Понял?

Хаг промолчал.

– Они не союзники.

– Вот как? А разве не по их приказу Дунланг пошел бить горцев?

– Мне кажется, он пошел сугубо по своей воле кого-нибудь убить.

– А умрет сам – язвительно дополнил Гильмерих. – Жаль только, что так, в слюнях и моче. – Как ты выжил?

– Что?

– Ну, вас там явно не щадили, раз от стольких пленников остались только вы двое? Дунгланг, тан, он им нужен был, а ты, при всем уважении к твоему дяде, вряд ли настолько нужен каменному престолу.

– Их вожак, в железной маске, он оставил меня в память об отце. Хотел, чтобы я пошел к нему

– И что он предложил?

– Повидать отца

– Вот как? – На обветренное лицо Гильмериха пала тень обеспокоенности и сомнения. – Он с ним виделся?

– По его словам, да.

– Что же, возможно, я ошибся и совсем не сын волка возлавит нашу последнюю войну, а сам волк.

Наконец, они выехали к реке, на противоположном берегу Хаг заметил большую вереницу всадников, не менее полусотни. Ехавший впереди Гильмерих поднял руку и все черные щиты, как один встали на месте. Сам вождь направился вперед с тройкой приближенных всадников. Хаг привстал на стремени, приглядываясь к происходящему впереди. С той стороны отъехало так же четыре всадника. Он обернулся на Дунланга, тан уже пришел в себя и даже поел. Он наконец-то перестал постоянно впадать в беспамятство.

«Ты выживешь тан, как всегда».

Хаг был этому рад, но не Дунланг. Он грозно смотрел на делающуюся внизу сделку. Он не привык быть «девицей в беде» и уж тем более предметом торговли.

Вот черные щиты возвращались обратно, уже с грузом. Телега с Дунлангом пошла вперед, Хаг робко поехал за ней.

– Коня дарю! – Усмехнулся Гильмерих. – Не забывай, тебя я вернул бесплатно.

– Благодарю – неуверенно сказал Хаг. – Не забуду.

– Вот и не забывай, боги не любят неоплаченных долгов, тем более твои боги.

Хаг понял последнюю фразу лишь отъехав на приличное расстояние от вождя черных щитов.