Текст книги "Венец из окровавленных костей (СИ)"

Автор книги: Сэд Сторибрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Вы – проповедник Хармон, первый муж Первосвятой Адуи? – Ровным голосом спросил канцлер. Так было положено по распорядку.

– Й..я…я – он затряс головой, из-за чего слюны на стол упали большим комком.

Канцлер поморщился:

– Вы знаете почему вы здесь?

– Нет, клянусь богом, нет. Наша община не запрещена, конечно, мы ругаемся иногда со святыми отца, но по законам короля мы чисты, мы ничего не делали…

– Мужеложство запрещено по королевским законам.

– не знаю, что вам наплели, все это ложь. Ложь и клевета! – Хармон даже оскорбленно воспрял. – И вообще скажите, кто вам это наплел, и я вам сам могу кое-что рассказать! Про кого угодно!

«Олично, даже долго раскалывать не пришлось. Вот то, что мне нужно».

– Ворон.

– Ч..что?

– Мне нужен ворон.

– В…в…в. в каком смысле?

– Вы считаете меня идиотом?

– Что? Простите, я не знаю вашего имени…я…

– Весь город растерзает банад безбожников – воронят, а вам ничего не известно?

– А, вы про это. Я никак к ним не отношусь. Клянусь. Готов голову на отсечение отдать.

– Это мы еще успеем.

– То есть…нет. Я не это. – он затрясся еще сильнее.

– Перестаньте скулить! – Канцлер ударил по столу. – Целостность вашей головы зависит от того, сколько вы расскажете. Так что, пока ваш рот раскрыт, голова остается на шее. Вы меня понимаете?

– Д-да, конечно.

– Итак, как вы помните. Наверняка, это событие не обошло вас стороной. – Эревард позволил себя расслабленную ухмылку, от которой вынужденному гостю стало только хуже. – Меньше месяца назад был зверски убит первосвященник.

– О, да. Конечно, ужасно…но…

– Не перебивайте. – Злобно бросил канцлер. – Как это пережила ваша община?

– Что, я…я не понимаю. Конечно же, мы были устрашены подобным.

– Вот как? Почему?

– Ну…такое – он тщательно подбирал слова. – Такое могли сотворить лишь чудовища. Это бы напугало любого.

– Понятно, мне это надоело.

– Нет! – Вскочил толстяк, но цепь не дала ему подняться. – Я…я. не знаю! Клянусь! Но…но…

– Что «но»!? – Канцлер ударил по столу. Мердок непонимающе наблюдал за этим: было весьма очевидно, что этот тип понятия ни о чем не имел.

– После… уже после драк в столице, этих ужасных беспорядков, несколько моих подопечных…

– Любовников?

– Подопечных…единоверцев, они говорили о том, что это знамение и пора действовать.

– Действовать?

– Ну, понимаете, храм не всегда относился к нашим молитвам благосклонно и некоторые, особенно из молодняка, очень на это обижались. Но это всего лишь разговоры, клянусь, они никак не связаны с ужасными убийствами. Мы сами живем в страхе перед ними…

– Держите – он протянул кусок пергамента и перо. – Напишите имена всех молодых дворян, пришедших к вам накануне и после убийства.

– З-зачем?

– Делайте, что велено, и чем больше имен будет вписано, тем больше вы продержите голову на своей жирной шее. Вам понятно!

– Д-да. да! Я сейчас. Сейчас!

Имен было не много – 14 человек, все из мелких и средних дворян. Было, конечно и несколько знатных имен – двоюродные племянники лордов-советников.

– Вас отпустят, отныне вы будете сообщать о каждом новоприбывшем и о том, что они говорят. Какие у них мысли, какой длинны у них члены. – Канцлер вложил в руки трясущегося толстяка мешочек монет. – Пока ваш рот раскрыт, голова остается на плечах, помните об этом.

Следующим привели жреца языческой общины – бородатый сутулый северянин. Мердок хлопнул в ладоши про себя – вот он-то точно что-то знает. Однако, на удивление, канцлер разговорил с ним куда добрее и его даже не приковали, не смотря на то, что от этого-то исходила реальная опасность.

– Вы многих спасли во время беспорядков.

– Как и корона – жрец взглянул на Мердока и поклонился, как только позволяла его сидячая поза. – Принц.

– Вы знаете, зачем вы здесь?

– Догадываюсь. Либо вы решили всех убрать, либо из-за канибалов.

– Из-за второго.

– Они не с нами. Поедание плоти карается смертью. Даже у наших мертвых богов.

– Но не у Дананн.

– У меня только полукровки, и они напуганы больше всех.

Канцлер развернул пергамент с изображением криво нарисованного тонкого силуэта с вороном над головой:

– Морриган и ее вестник. – Коротко бросил жрец.

– Ворон? – Чуть ли не вскрикнул Мердок. – Так вот значит!

– Ворон – ее вестник.

– Морриган проповедовала вечную войну, не так ли? – Спросил Канцлер.

– Вы знаете богов Дананн. Что похвально, но вот только ей не поклоняются. Ей поклоняются лишь изгнанники, а их орды на севера, за хребтом и в восточных степях. Среди моих прихожан их нет.

– И никто не упоминал, что надо бы начать войну, пришло время вернуться к старым богам?

– Постоянно.

Мердок чуть ли не лопнул:

– Так вот кого надо было ловить, а я вас защищал.

– Мы это помним, милорд, и все мы в долгу перед вами. Об этом говорят лишь пьяный молодняк, но дальше мордобоя у них дело никогда не заходит.

– Но…

– Верно! – Резко перебил канцлер. – Поэтому, во имя вашей памяти и благодарности прошу вас доложить, если кто-то все – таки возьмется за нож.

– Конечно.

– Вот так просто! – Вскрикнул Мердок, когда жреца вывели. – Одна беседа и все вам докладывают.

– нет, они были поставлены мной, по приказу вашего отца еще, ну и вашего брата. Не напрямую, конечно же, но мы следили, чтобы сектами руководили нужные люди.

– Тогда зачем все это?

– Хотел посмотреть, все ли еще они такие какими были. Не поддались ли на власть более сильного.

– Ворон не сильнее нас…

– Разве?

– Он хитрее.

– А это не сила?

– Ваша, но не моя.

«Слишком горяч, горяч и безрассуден».

На удивление Мердока с глашатаями бунтовщиками канцлер даже разговаривать не стал, лишь отдал приказ от имени принца выпороть прилюдно и пропустить через позорную тропу. Он признал, что это было довольно умно, закидав дерьмом и грязью, развеселевшая толпа потеряет всякое уважение даже к тому, кому они доверяли еще вчера как собственному отцу. А вот от глашатая восточных беженцев канцлер, видимо, решил спросить по полной. Двое сержантов усадили дергающеюся тело за окованный стул, с силой приковали руки. Один даже на последок двинул кулаком под дых. Пленник плюнул в след, но тут же получил пощёчину кожаной перчаткой от самого канцлера.

– Итак, ваше имя Лиф…

– Лиф сын Леннета, восьмого всадника вождя Нордха. – гордо вскинул голову пленнник. Выглядывающие маленькие голубые глаза под сенью трещин и шрамов на обветренной коже глядели песьей ненавистью на своего тюремщика. – Лиф лишь для друзей.

– Ну так, сын Леннета, как поживают степные гости?

– Шутите, вы же гоните нас из города.

– И вы, наверное, злы.

– Ты издеваешься, ублюдок!

– Ходят слухи, что вы готовили бунт?

– Не было такого.

– Разве? Несколько нападений на стражников, нападение на добропорядочного купца Эльсвейта, воровство.

– Ублюдок Эльсвейт изнасиловал нескольких беженок со своими людьми!

– Вот как?

– Раз мы остались без дома, то можно нас пинать.

– Почему же без дома? Степи, восточный скелет остался не тронутым.

– Вы там были? Мор все пожрал. Мор и те, что с ним.

Мор добирался через восточные ветра и в Рейн. Парвда, только с севера, что странно. Как знал канцлер, эпидемии распространяются лучше в городах, когда люди гадят друг другу на голову.

– Те, что с ними? Вы имеете ввиду орду?

Он рассмеялся:

– Орда так же передохнет…те, кто пирует на костях. – С его лица пропала ухмылка. – Стервятники, вороны, пожирающие мертвечину.

– Кто они?

– Боги. – коротко бросил он.

«Ясно, радикальная секта с востока» – понял Эревард.

– Они пришли сюда с вами?

– За нами и за вами.

– Их люди среди вас! – Ударил по столу Мердок. – Если вы их боитесь, выдайте!

– Вы меня не услышали! Они не снами, мы бежим от них.

– Поэтому вы стали покидать столицу.

– Я видел, что бывает после их нашествия. От города не останется ничего, только залитые кишками и кровью улицы.

– Ты имеешь виду резню в Кроне?

Он молча кивнул:

– После этого мы двинулись в Рейн. Мы готовы примириться даже с вами и стать вашими рабами, лишь бы быть подальше от них! Но они идут. Нам не уйти. – Он замолчал, на глазах появились слезы.

«Больше от него мы ничего не добьемся» – подумал канцлер.

Канцлер даже не подкупил его, он был самым бесполезным для него и в то жде время самым информативным за весь вечер.

– Так что же мы узнали? Этими пустыми расспросами?

– Не пустыми. – Возмутился канцлер. – Теперь мы точно знаем, что наши враги пришлые, и что против них весь город.

– Но так и не узнали кто они?

– разве? По-моему сын Леннета ответил нам на этот вопрос – боги. – Усмехнулся канцлер.

Мердок протянул старику стакан с вином:

– Вы еще можете шутить?

Канцлер сделал глоток:

– Это секта, очень старая и очень жестокая, пришла с востока. Видимо они пользовались благосклонностью орды, что и позволило учинить ми резню в Кроне. Вы о ней слышали?

– О кроне? Да…

– Город табунщиков и шахтеров далеко на востоке, в марке Вольных. Почти год назад…год назад там были заброшены шахты, до Рейна дошли ужасные слуши о демонах, вырвавшихся из подземелья. После чего табунщики и воины орды прирнесли слухи о жестоком воинстве, что вырезает все на своем пути, что дружим с демонами, ну или богами, это как посмотреть. – Канцлер осушил стакан. – Корона послала туда своих шпионов.

– Видел их, хорошие ребята, умелые. – Поднял наполненный кубок Мердок.

– Да…Город был вырезан подчистую, все шахтерские семьи перебиты, даже лошади были выпотрашены и объедены. А самое значимое, что город не брался штурмом. Видите ли, прочие города вольных обычно не окружаются крепостями, в основном небольшой вал или частокол, но Крон был обнесен каменной стеной, вернее, его центр. Жители восточного скелета частенько бились с ордой, хоть и были в основном союзниками, когда дело касалось о набегах на наши или Иллирийские границы. И старнность в том, что крепость не штурмовали. Всех перерезали внутри, перерезали и обгладали.

– Проклятье! И вы об этом знали?

– Это всего лишь слухи. Наши мечники прибыли туда через месяц после предполагаемой даты резни. Все тела ращложились, их не убирали, никого не хоронили и никто не вернулся. Шахты теперь в том месте пустуют.

– Нужно выловить их. – Мердок встал, допил. – Сыро здесь, вы уходите?

– Да. Как можно выловить богов. – Прошептал он, допивая вино.

– И еще, все это представление, долгие допросы невиновных, все ради сведений о которых вы уже знаете? И чтобы приструнить всех, показать свою силу.

– Силу короны, милорд.

– Я был сегодня в районах беженцев, они и так бояться корону.

– Да, они платят все подати, что им поручены, некоторые даже занимаются достойным ремеслом, однако они все забывают…

– Что?

– Они все подчиняются королевским законам, что, как они полагают, должно защитить их от гнева короля, от гнева короны. И да, закон все еще мерило справедливости, однако, они должны понимать, что воля короны выше.

– Выше закона?

– Выше справедливости.

***

Принц Редманд как обычно сидел с увесистым томом, правда, после приезда брат он вышел из своего далеко не королевского кабинета и находился практически всегда рядом с братом в большом зале. Его брат – принц Гластейн суетился, уставившись вниз, через открытые вставни. Взглядом он бурил опустевшие городские улицы. Наполненные лишь алыми плащами стражников. Город погрузился в молчаливое уныние, были спущены королевские и религиозные штандарты. По всем фабричным районам начались массовые поиски. С дальних районов слышалось недовольное гудение. Над городом, в такт общей атмосфере, тянулись низкие серые облака.

– Странно. Город как в осаде, вот только вражеское войско не стоит под воротами. – Прошептал Редманд.

– Что? – Гластейн поднял глаза на брата.

– Я говорю: город-то в осаде, хоть и войска нет.

– А, ну да. Справимся, выкурим.

– Канцлер еще в башне?

– На сколько мне известно да. У него много работы. К нему еще Мердок пошел, а следовательно, работы у него в два раза больше.

– Как думаешь, это поможет?

– Должно помочь, в конце концов они не призраки, а вполне из плоти и крови. Я бы сказал, что следует искать среди полукровок, но это было бы слишком просто.

– Почему именно у них? – Гластейн сел напротив брата.

– Провидение Морриган, ну или проклятие Морриган. – Он кинул вперед огромный том. – Этот самый точный. Пистель сам пребывал в рядах Дананн, и не наших дружных полкукровок, а чистокровных. На севере, в Перволесье.

– Да, да, знаю – люди падут, их города станут тлесами перворожденных. Я это знаю.

– Какой краткий пересказ легенды.

– Половина этого тома – разночтения монолога самой Морриган.

– слышал, она была бешенной сукой. Даже Дану ее такой считают.

– Большинство – да. Но есть и группы, которые сделали ее богиней.

– И ты хочешь сказать, что ее последователи нас кошмарят.

– Вполне вероятно. Но интересен сам миф, само проклятие.

– Мне некогда читать.

– Ну да, – Редманд усмехнулся. – Куда уж вашему высочеству. Я тебя просвещу. Морриган, ее последователи прозвали ее вечной воительницей.

– Помнится, провоевала она лет пять. Ее же еще до Альфреда прикончили? В чем смысл искать что-то в войне трехсотлетней давности.

– Да. Послушай, не перебивай. Как ты помнишь, после падение Рейнов настал темный век, ну, так мы его называем.

– Боги, ты мне лекцию прочесть решил.

– Да, ты будущий король, слушай. Королевства Рейна распалось, сотня лет войны, мрака, преклонения демонам, как говорит наша любимая церковь. И в этот период возвышаются оттесненные на север Даннан. Тут м проявляется Морриган. Она в составе небольшого войска проносится по северным лесам и достигает перешейка. Центра нашей с тобой страны, на сегодня. И люди вынуждены вновь объединится, чтобы дать ей отпор. Хлодвиг объединяет племена юга и дает отпор. Мы выгоняем даннан обратно на север. До земель, где сейчас живут таны.

– Чьи предки сражались на стороне Морриган, я это знаю. – Буркнул Гластейн.

– Да, не перебивай. После победы Хлодвига он стал единоличным правителем и ведет войну с севером и Даннан. Последние не хотят участвовать в войне, это отражается в том, что Морриган изгоняют, но она забирает самых молодых соплеменников и воюет с неизвестным для нас врагом на Восточном скелете, а кто-то пишет, что и перешла его. И тут переходим к самому интересному и важному для нас: после возвращения с востока, Морриган, не пустили в Первый лес и она отправилась на юг, объединив и северных правителей.

– И войска Хлодвига ее сокрушили, и она покончила с собой. Я это знаю.

– Перед смертью она прооизнесла клятву, или проклятие. Ее речь ты знаешь в сокращенном виде. Но она шире. – Он взял том, перевернул достаточно быстро на нужную страницу. Прокашлялся. – «Мое воинство станет воинством очищения, очищения мира и душ, как перворожденных, так и наших младших братьев. Их короны падут, их власть станет пылью, лишь великое воинство, освобождающее от оков лжебогов и лжецов станет править, и власть эта вернет былое величие и справедливость. Армия эта, и муж, станет достойным именем Артура Рейна – избранного богами меча. Только эта армия покончит с проклятием Ренйа. Я ухожу к нашим истинным королям, к нашим отцам, что дремлют и я вернусь и приведу воинство и мужа, что достоин стать королем. Ждите меня, и верьте. Но помните, лишь кровь и страх неверных привлечет отцов наших вернутся. Сражайтесь, пугайте и изничтожайте проклятое семя нечестивого Рейна. Я вернусь! И лживые короли падут. Мы восславим истинный Рейн, и истинные леса и чистые народы наполнят весь мир. Расчистите путь нашим отцам: сжигайте и истребляйте неверных, пожирайте их детей! И ждите, ждите последней войны!» На этом заканчивается пламенная речь. По крайней мере, в этой версии.

– Ты уцепился за слово пожирайте?

– Не только. Повстанцы, что воевали во время уже Альфреды=а, сына Хлодвига воевали под вороньими знаменами.

– И рожи так же размалевывали. Но они никого не ели. Монахи не писали об этом, вроде.

– Да, не писали, но может, именно мы «дети нечестивцев», коих следует поедать.

– Отравятся. – Буркнул Гластейн. – Пойду к отцу, а ты сиди, и читай свои сказки.

– Хорошо. – Редманд усмехнулся.

Гластейн медленно подошел к королевской опочивальне. Монахи все облепили кровать, бубнили молитвы, воняли благовониями.

«Когда же они его оставят» – раздраженно подумал принц. Если бы вокруг него день и ночь болтались священники, он бы предпочел умереть, а не проснуться. Жестом указав разойтись, он сел рядом с отцом. Тело могучего короля медленно вздымалось.

– У него был приступ. – Тихо шепнул на ухо один из монахов. – Но сейчас дыхание стало ровным.

«Пора бы тебе уже, старик» – сердце Гластейна обливалось кровью. Видеть отца в таком состоянии он не мог, но так же и не мог оставить его одного, среди всех этих святош. Ему казалось, что от этого отцу было только тяжелее, тошнотворная серость на лицах могла свести в могилу не хуже любой болезни. Порой Гластейн размышлял, что придушить отца во сне было бы намного лучше, чем заставлять его мучиться в постоянных припадках. И даже больше, старый король бы сам пожелал бы так уйти – умереть тихо и быстро, а потом пышные похороны с пьянкой на месяцы. Но ему приходилось лежать, страдать и гадить под себя. Он взглянул на бессильное лицо короля: безжизненное, но все еще хмурое.

«Прости меня. Простить? А за что? За то, что не дал тебе достойную смерть, смерть воина, коим ты был всю жизнь». – Мысли путались в голове, но слезы уже не застилали глаза. Кажется, он начал смирятся. Он сжал отцовскую руку.

– Отдыхай. – Прошептал Гластейн и встал. – «Мы справимся» – добавил он про себя.

Пройдя сквозь кольцо монахов, он уловил какой-то нарастающий ропот. В комнате неожиданно все пришло в движение, все засуетилось, закружилось. Раздался громкий, как раскат грома кашель и принц повернулся: король раскрыл глаза и протянув руку, смотрел на своего сына.

Глава 11

Глава 11.

Поход.

Тан вернулся на второй день после празднования. Помимо своих знамен с ним приехало несколько всадников под алым треугольным стягом с атакующим черным бараном, с огромными круглыми рогами. Это знамя смотрелась особо яростно на фоне миролюбивого зеленого цвета Железнобокого. Хорн выглядел озадаченным. Когда Брен и Хаг застали его, он молчаливо сидел в зале, всматриваясь в карту, в обеих руках, словно на подношении, он сжимал родовой меч и непроизвольно водил большим пальцем по поножам. Жестом он указал сыновьям сесть рядом.

– Нас ждет война. – Он бросил это коротко, но емко, таким уставшим, темным тоном, что можно было узреть только лишь в интонации всю картину кровавых сражений, всю боль и смерть.

– Наконец-то, – хлопнул по столу Воган, его, кажется, тон отцовых слов его нисколько не смущал.

Хаг молча уставился на дядю, не обращая внимания на взбудораженное поведение брата, хоть оно его немного и раздражало.

– ты не оставишь меня за стенами, отец! – Молчание Хорна начало действовать младшему сыну на нервы. Он даже немного привстал, показывая всю серьезность намерений.

– Я и не собираюсь! – Коротко но громко утихомирил сына тан. – Тебе уже пора…Где Вейл?

– У графа, у него же служба. – Печальную новость Хаг взял на себя.

Тан выдохнул:

– Пускай служит своему господину. Вы отправитесь оба на север, я вверяю своим сыновьям своих щитоносцев, я рассчитываю на ваше благоразумие и честь.

Хаг отвел взгляд, Воган, казалось, готов был подпрыгнуть от счастья.

– Горцы? – Хаг знал уже ответ.

– Да, большое войско. Совет танов решил выступить общими силами, даже прибрежные, что теперь зовут себя графами и милордами присоединятся. Вы пойдете на север и присоединитесь к тану Дунлангу и его людям…

– Постой… – Воган утратил улыбку, – мы на север, а ты?

Хаг усмехнулся про себя, осознав, что предыдущую фразу отца он пропустил мимо ушей. Видимо, брат перестал слушать сразу же после того, как понял, что он идет на войну, остальное не важно.

– Я отправлюсь к восточной границе с основными силами танов, горцы раскинули там почти трехтысячное воинство. Они идут под знаком вороньего трона. Я полагаю, каменные вороны, взяли верховенство у кланов.

– То есть, ты идешь биться с армией, а мне добивать мародеров! – Воган готов был ударить по столу. Лишь уважение к отцу останавливали его от этого жеста.

– Ты идешь защищать наши северные границы…

– Отец, позволь мне идти с тобой…Я выдержу в стене щитов! Я готовился к этому!

– Все решено! – Хорну не требовалось никаких лишних жестов, чтобы выразить всю полноту чувств.

– Разреши мне идти собираться…бить разбойников по лесам…

– Обожди. – Отец встал, не отрывая взгляда от спокойно сидевшего Хага.

Воган повинуясь собственному чутью, встал вместе с отцом. Хорн кивнул чернобородому щитоносцу у выхода, и тот выбежав во двор, вернулся с дюжиной воинов, личных щитов тана, самых старых и опытных бойцов. Они окружили Железнобокого и его сына полукругом, выставив вперед щиты.

– Это меч моего деда, он был обагрён кровью рейнских всадников, муровингских пиратов, и врагов нашей семьи. Эта сталь наполнена кровью, силой и несет честь нашего рода. – Хорн вздохнул, не отрывая взгляд от клинка. – Как своему сыну и единственному наследнику, – пауза, – я передаю родовой меч тебе, прими его и помни о чести и крови рода. Не опозорь Воющий простор, не просрами память предков.

Меч медленно лег в руки Вогана. Младший из сыновей тана почти минуту не отрывал взгляд от темных ножен.

– Я не нарушу законов чести, законов северных родов. – Наконец выпалил он.

Щитоносцы застучали в щиты. С клинком в руки Вогана передавалась власть. Это чувствовалось во всем окружении, во всем зале. Даже у Хага побежал холодок по спине. Наконец, щитоносцы уселись за стол, на военный совет.

– Собрать фирд несколько дней. – Начал Хорн, – мы пойдем к восточному хребту отдельными отрядами. – Тан водил пальцем по карте. – Таны возьмут их в кольцо, чтобы армия горцев не смогла переместится на север, и уйти от нас. Им останется только путь домой.

– А нам когда выдвигаться? – Спросил Воган.

– Завтра же, я уже распорядился. Фирд вам не нужен, полтора десятка конных щитоносцев и три десятка ополченцев хватит. Подойди ко мне, – поманил отец сына к себе, и они склонились над картой. – Встретитесь с таном Дунлангом здесь, он будет ждать вас пару дней, дальше пойдет на север. К нему присоединятся пару фирдов прибрежных танов.

Щитоносцы при их упоминании состроили нахальные не доверительные рожи. Все в зале знали об отношении береговых танов, часть которых уже приняла графские титулы Рейна, к должности защиты границ, да и к своим восточным соседям.

Тан Дунланг Железнобокий был не чета прибрежным правителям, он не принял власти Рейна, но сопротивлялся ему, как бы скрытно, официально не поднимая знамен, но если муровинги прибудут пограбить границы королевства, парочку алых щитовсего земель на корабле точно будет. И такая разношерстная компания обещала детям Хорна веселую прогулку.

– Общими вашими силами вы найдете отряды горцев, их найти будет легко, они будут резать и жечь не скрываясь. Главное, усмирите сердца и не дайте заманить вас в ловушку. – Тан ударил сына по плечу. – Особенно ты…

– Да я буду само благоразумие…

Уже после того, как все разошлись, Хорн подловил Хага на крыльце:

– Присмотри за братом, не дай ему увязнуть в кровавой ярости.

– Это будет сложно…

– Будет сложней вдвойне. Дунланг Железностопый безумен, по настоящему безумен. Война – его любовь. Так что тебе придется совладать с двумя горячими сердцами, жаждущими искупаться в смерти.

– Может послать весточку Вейлу? Он поможет с ним.

– Вейлин и так все уже узнал, Таврус уже небось расспросил своих людей среди танов. Если твой брат сочтет нужным, он придет. Может быть, он еще не до конца рейнец.

– Вы выступите с людьми Дунланга, что пришли со мной. Завтра мои сыновья отправятся на первую настоящую войну.

– Ты же сам, сказал, дядя, что нам с Воганом достанутся только разбойничьи шайки.

– В первую очередь эти шайки горцы, каменные вороны. Даже твой отец вряд ли бы смог разгромить армию племен. Я надеюсь, что ты не недооценишь врага…

– Эти займется мой брат. – Хаг ухмыльнулся.

– А ты не допустишь этого…

Хаг покинул дядю в раздумьях, направившись к брату.

Весь день Воган провел в подготовке к походу – наточил и без того острый меч, проверял и вычищал кольчугу, проверял тетиву, готовил стрелы, ходил к старцу за благословением на поход. Тот полил кровью оружие и лбы братьев, уверил их, что сила Лунга с ними и отпустил. И все это время младший сын тана не переставал улыбаться. Хаг понимал бурю внутри него, хоть и никогда подобное не испытывал.

– Может уже сотрешь долбанную улыбку с рожи! – Не выдержав, уже под вечер, прорычал Хаг.

Брат же, нагло ухмыляясь, рассматривал прибывших ополченцев. Лесорубов и хлебопашцев. Половина из них была неплохими стрелками, но с довольно паршивыми луками и стрелами, годящимися лишь для охоты. Вооружены были лишь длинными пиками, топорами, некоторые недлинными клинками, да круглыми широкими щитами. Собирающиеся рядом воины тана на их фоне выглядели настоящими богами войны: хмурые обветреные лица, толстые плетенные кольчуги и железные панцири, свисающие до земли мечи и широкие секиры, разрисованные мордами диких зверей щиты. И он будет во главе их, как тут можно было за не улыбаться.

– Отстань, – отмахнулся он от брата. – Ты хоть представляешь! У меня…я как будто заново рождаюсь! Только теперь не слабым младенцем, а мужчиной. – Он выхватил клинок из ножен и покрутил его на солнце.

– Держись рядом со мной, как сказал отец.

– Ой, нашелся, великий воин, зарубил парочку на болотах, и теперь великий воитель и защитник.

– Нет, но пущенный в тебя топор на себя приму.

Лицо Вогана вмиг стало серьезным. Наконец-то сошла глупая ухмылка:

– Ты действительно готов будешь погибнуть…за меня?

– Естественно. – Отмахнулся Хаг, обдирая мясо с голени пропаренной курицы. – Ты же наследник теперь. Тебе править всеми этими прекрасными людьми.

– А я за тебя. – Вскинув подбородок, спокойно проговорил Воган. – Вот увидишь, я не струшу.

– Я и не сомневаюсь. – Хаг улыбнулся. – «Только не уверен, что я не струшу». – Только сейчас Хаг осознал, что желание найти отца и отыскать его истину превышало любовь к брату. А для выполнения этого завета требовалось остаться в живых.

***

Воган не спал. Это было по его бессонному, но все еще, каким-то чудом бодрому лицу. Еще до восхода солнца он облачился в длинную кольчугу. Нцепил пояс с мечом, повесил за спину кожаный колчан, поупражнялся с луком. Проверил, как натягивается в облачении: сложнее. За этим занятием его и застали просыпающиеся воины, в том числе и Хаг. Он, в отличии от брата, спал прекрасно и не спешил облачатся. Хаг наблюдал, как Брен нацепляет круглый шлем со стрелочкой-наносником, закидывает круглый щит за спину, натягивает тетиву. Секунда и стрела попадает в самое сердце мишени. Еще пара секнд и следующая стрела попадает прямо в глаз нарисованой углем рожицы.

– Отличный выстрел. – Раздалось над самым ухом. – Не смотря на сковывание движений. Из него получится хороший воин.

Хаг посмотрел на стоявшего рядом тана:

– Да, и хороший вождь.

– Я готовил к этому Вейла. – Взгляд Хорна ушел куда-то вдаль. – Думал даже о тебе, но Воган…Он слишком добр, по-хорошему горяч и глуп. В Вейле есть жестокость – взращённая убийством матери и тобой. В тебе есть жестокость – взращённая моим братом, твоим отцом. Возможно, в тебе ее даже больше. А жестокость есть сила. Власть должны брать жестокие, иначе ее отберут. А то, что грядет…Впрочем, я еще не умер, может и смогу ему помочь. Проследи за ним. – Наказ прозвучал сто первый раз за этот день.

Воины Дунланга уже стояли во дворе в полном облачении. Хаг нацепил кожаную толстую куртку, сцепляющейся железными пуговицами. Поверх толстой кожи на груди были нашиты железные чешуйчатые бляхи. Этак крепкая куртка служила ему полновесным доспехом, хоть она и защищала слабее, но одевать что-то тяжелое в поход он не видел смысла. Как-то он уже отправлялся в те края, пару лет назад, во время очередного набега горцев. Своими глазами он видел, как тяжело было огромным мордоворотам, одетыми в железе пролезать по лесистым холмам и предгорьям. Тогда он лишь мельком видел Железноногого, и он производил впечатление огромного могучего гиганта, способным с секирами в обеих руках разбить всю горскую армию. Но к сожалению, или счастью, горцы не пришли, и битвы не случилось. Хорн тогда был расстроен, говорил, что если им не удалось загнать горцев на сое поле битвы, то они загонят их на свое. Что и произошло вскоре, через пару месяцев горцы сожгли несколько шахтерских поселений, охраняемых рейнскими солдатами.

Хагу подвели коня, он возложил на него круглый широкий щит, походный широкий плащ. Из вооружения он нацепил на себя короткий клинок, заточенный с одной стороны, которым было удобно колоть в плотном пехотном строю и топор, найденный ими у коня мертвого егеря из оврага – напоминание о стычке на болотах. Он вложил его в специальное кольцо на седле и тут же подумал, что у прошлого хозяина он лежал там же. По спине от осознания этого пробежал недобрый холодок. Перед глазами встал образ окровавленного коня рейнского егеря, шатающегося одиноко по лесу, ища спасения от пустоглазых пожирателей. Где-то ряддом бродил силует дважды убитой рыжеволосой красавицы, только сейчас Хаг смог ее рассмотреть: ее красивое конопатое лицо, узкую талию, скрывающуюся под бесцветными лохмотьями. Вот она скидывает одежду и Хаг устремляет глаз на огромный шрам от его клинка. Не в силах оторваться он закрывает глаза. Но тьма не спасает, в ней предательски рождается огонь и они – танцующие в пламени последнего костра. Фигуры почти неразлечимы, невидимы. Но страх и ужас исходящий от них разрывает голову. «Борись, они уйдут, они уйдут».

– Хаг! – Из тьмы его вызволил голос брата. – Ты чего? – он удивленно и обеспокоено смотрел на него, его рука сжимала плечо. – Не спи, мы все.

Хаг огляделся и действительно, пока он пялился на бок скакуна ополченцы и воины уже встали неровным строем. Их копья и секиры возвышались вверх, а над ними зрело изумрудное знамя. Хорн спустился с крыльца, обнял Брена:

– Люди волчьего предела, принесите домой весть о смерти горцев или не возвращайтесь вовсе! – Прокричал он. Толпа отозвалась громогласным воем. – Удачи, сынок. – Тихо шепнул Хорн наухо сыну.

– Сохрани его, – прошептал тан, обняв Хага.

Отряд волчьего предела вышел из крепости почти ровной змейкой. Головой этой змеи были всадники, хвостом пешие ополченцы. Хаг и брен ехали впереди рядом со старым воином отца – обильно лысеющим Кехтом. Тот, протиснувшись между братьями, завел старые боевые байки. В первую очередь, конечно же, о тане Дунланге. Ехавшие позади люди тана активно поддакивали.