355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Саймон Скэрроу » Кровь Рима (ЛП) » Текст книги (страница 18)
Кровь Рима (ЛП)
  • Текст добавлен: 28 декабря 2021, 14:30

Текст книги "Кровь Рима (ЛП)"


Автор книги: Саймон Скэрроу



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Он зашевелился и тяжело поднялся на ноги. – Пора двигаться дальше. Пусть прозвучит сигнал сбора.

– Да, господин. – Макрон встал, перекинул ремень фляги через плечо и пошел искать буцинатора когорты среди деревьев. Мгновение спустя сквозь негромкий гомон разговоров прорезалась серия медных нот, и раздался гул стонов и охов, когда преторианцы и вспомогательные войска поднялись на ноги, взяли в руки свои походные фурки и зашаркали обратно в строй вдоль дороги. Катон подошел к солдату, державшему его лошадь, и вскочил в седло. Дальше по дороге Радамист и его последователи только-только зашевелились, и их предводитель сделал паузу, чтобы допить кубок вина в вялом темпе, после чего поднялся на ноги и направился к своим лошадям. Римские солдаты и иберийские копьеносцы нетерпеливо наблюдали за ними, пока все они не сели на коней и не направились в голову колонны. Когда они наконец заняли позицию, Катон указал на буцину.

– Подай сигнал к выступлению.

***

На следующий вечер, когда укрепления лагеря были завершены, на валу собрались солдаты с любопытством, желая осмотреть оборону армянской столицы, расположенной менее чем в пяти сотнях шагов. Артаксата была построена в русле небольшой реки, достаточно широкой и глубокой, чтобы обеспечить полезную естественную защиту с двух сторон города. Хотя это и облегчало защиту Артаксаты, это также означало, что защитников было легче запереть. Макрон и Катон взобрались на платформу над воротами, выходящими на город. Солнце еще стояло над горизонтом, и длинные тени от крепостного вала тянулись по открытой местности к стене, окружавшей Артаксату.

Вокруг города виднелись конные патрули Радамиста, высланные для пресечения любых попыток бегства из столицы. Как и многие города, она переросла свои оборонительные сооружения, и горстка кварталов сгруппировалась вдоль главных путей, ведущих из нее. Были предприняты некоторые попытки снести ближайшие к стенам здания, чтобы лишить нападающих возможности укрыться в радиусе выстрела из лука от стены, но укрытий все равно было предостаточно, отметил Катон, указывая на некоторые строения возле главных ворот.

– Сегодня вечером мы направим туда людей и укрепим их. Оттуда пращники смогут держать врага на мушке, пока мы начнем осадные работы.

Макрон кивнул.

– Должен сказать, я удивлен, что парфяне, похоже, предоставили нам возможность установить наши укрепления так близко к стене. А учитывая высоту городских укреплений, мы легко сможем построить наши на том же уровне и очистить стены от защитников до начала штурма. Заставляет задуматься, что за дурак там командует. Если только это не какая-то ловушка.

Катон внимательно осмотрел здания и землю вокруг них, прежде чем ответить: – Я не понимаю, как это может быть ловушкой. Но мы узнаем это, когда пойдем на вылазку сегодня вечером.

– Я полагаю, это означает, что ты будешь возглавлять отряд?

Катон резко посмотрел на него. – Да, и что из этого?

Макрон был недоволен тем, что поднял эту тему, и втянул воздух сквозь зубы, прежде чем продолжить. – После Лигеи будет лучше, если ты останешься в тылу. Ты нужен людям, господин.

– В Лигее я был не в себе, – тихо сказал Катон. – Меня обманули, я...

– Обманули?

– Это не имеет значения. – Катон поспешно собрался с мыслями. – Как я уже сказал, я был не в себе. Но теперь я выздоровел и готов снова повести своих людей в бой. Учитывая то, что случилось с Глабием, я думаю, мне необходимо оправдаться в их глазах.

Макрон покачал головой.

– Тебе нечего доказывать. Это правда, что они обсуждали ту злостчастную казнь, но для тебя это просто солдаты. Они оставили все это позади. Ты видел, какими они были в последние несколько дней. Готовыми взяться за дело. И им нужно знать, что человек, который ими командует, – лучший для этой работы. Это ты, парень. Я был бы плохой заменой.

Катон улыбнулся.

– Нет, мой друг. В любом случае, я решил. Я буду возглавлять отряд. Мне нужно увидеть их оборону вблизи.

– Как пожелаешь, господин, – согласился Макрон. – Это будут твои похороны.

– Поверь мне, я буду осторожен.

Лестница под сторожевой башней скрипнула, и мгновение спустя Нарсес, тяжело дыша, взобрался на платформу. Катон холодно посмотрел на него, на мгновение задумавшись, насколько он был замешан как соучастник в действиях своего господина.

Нарсес склонил голову, прежде чем заговорить.

– Его Величество просит вас принять участие в сегодняшнем пире в честь нашего прибытия в его столицу. Ты и центурион Макрон, господин.

– Пир? – Макрон потер руки. – А почему бы и нет? Я всегда говорил что пир, лучший способ отметить конец долгого похода.

– Правда? – Катон выгнул бровь, затем обдумал приглашение. – И на который час?

– На закате, господин.

«В это время лета дни были длинными, так что оставалось достаточно времени, чтобы поесть, а затем организовать людей для ночной операции», решил Катон. Но ему нужно будет убедиться, что он не выпьет лишнего и не переест. А если он откажется от приглашения, то рискует нанести обиду.

– Передай Его Величеству, что мы с радостью примем участие.

Нарсес почувствовал облегчение и быстро кивнул.

– Я немедленно передам ему, господин.

С этими словами он вернулся на лестницу и поспешил вниз, прежде чем Катон успел бы передумать.

***

В иберийском лагере было оживленнее, чем когда-либо прежде. Некоторые солдаты достали деревянные инструменты, которые они называли дудуками, и играли парами: один мужчина почти постоянно выводил низкую ноту, а его товарищ выдувал ноты основной мелодии, а другие присоединялись к ним, напевая вместе с ними, пока они делили еду и вино у костров. Катон с любопытством отметил, что это совсем не похоже на неистовый смех и грубую болтовню, доносившиеся из римских палаток. Может быть, пока они и союзники, но их язык и культура были столь же чуждыми, как у любого варвара из дальних стран.

Где-то, во время перехода недалеко от реки, Радамист сумел раздобыть более роскошное укрытие и мог с комфортом разместить в своем большом шатре не менее пятидесяти гостей. Когда Катон и Макрон вошли, он приветствовал их широкой улыбкой и указал на подушки на почетном месте справа от себя.

– Добро пожаловать, друзья мои! Добро пожаловать. Присаживайтесь.

Катон склонил голову, Макрон последовал его примеру, а его друг ответил формально: – Мы благодарим вас, Ваше Величество, за приглашение и...

– Избавьте себя от формальностей, друзья мои. Мы все здесь товарищи по оружию. Сегодня вечером мы обедаем как братья накануне битвы. Когда эти парфянские псы будут уничтожены, Артаксата станет моей, и моя возлюбленная Зенобия снова будет рядом со мной. Идите, садитесь и ешьте с нами.

Два римских офицера сделали то, что им было предложено, и уселись на мягкие подушки из тонкого материала. Катон догадался, что это очередное недавнее «приобретение», и они были почти неприлично удобны по сравнению с тонкой подстилкой, набитой конским волосом, которая лежала на его походной кровати. Слуги поспешили через боковую створку и поставили перед ними множество блюд и две фляги с вином. Макрон голодным взглядом окинул все это, затем потянулся к блюду с бараньими котлетами и с чувством вины задержал руку, в ожидании пока его командир не начнет есть первым. Катон, помня о своих планах на вечер, взял из корзины небольшую глазированную булку и откусил уголок.

Радамист рассмеялся.

– Трибун, кто-то может подумать, что ты боишься, что я пытаюсь тебя отравить! Если ты хочешь, чтобы мой дегустатор попробовал твои блюда перед употреблением, я буду рад помочь.

Катон покачал головой.

– Я прошу прощения, Ваше Величество. Просто римские солдаты не привыкли к такой изысканной пище во время похода. Мы считаем, что наши солдаты идут дальше и сражаются лучше на простой пище. Не так ли, центурион?

Макрон с сожалением посмотрел на баранину и корзину с инжиром, затем взял булку из той же миски, из которой выбрал Катон, и согласился по-гречески, чтобы понял хозяин пиршества: – Верно, господин. Хотя, конечно, пока мы в Армении, и все такое…

– Очень здоровая позиция! – Радамист кивнул. – Вижу, вы заметили баранину с пряностями. Настоящий деликатес этого региона. Вы должны попробовать его.

Макрон весело ухмыльнулся, но при этом упорно отказывался встретить суровый взгляд Катона. – Обязательно попробую, Ваше Величество!

Он положил в рот один из больших кусков баранины и некоторое время энергично жевал, после чего его челюсть перестала работать, а затем отвисла, и он пробормотал.

– С пряностями? Да, эта долбанная штука просто горит.

Макрон без тщательного пережёвывания проглотил кусок мяса, затем налил в кубок вина и быстро выпил его, а затем налил еще, при этом пот выступил у него на лбу.

Катон неодобрительно прищелкнул языком.

– Центурион Макрон только что продемонстрировал, почему римские солдаты должны придерживаться простой диеты, Ваше Величество.

Радамист усмехнулся, наклонившись вперед, он взял кусок баранины и с удовольствием прожевал, глядя Макрону прямо в глаза.

– Возможно, наша еда иногда слишком сложна для тех, у кого более тонкий вкус. Не бери в голову, центурион. Налегай на хлеб, как трибун Катон, а?

Макрон слегка нахмурился, отвернувшись и втянув холодный воздух губами, которые все еще пощипывало.

– Как ты собираешься начать осаду завтра? – Радамист направил свой вопрос на Катона.

Катон проглотил кусок хлеба, который он задумчиво жевал, и прочистил горло. Он уже решил не информировать иберийца о ночных действиях, поскольку не доверял хозяину вечера в том, что тот будет осторожен с полученной информацией. Если слухи распространятся и дойдут до врага, то у парфян может появиться возможность устроить ловушку или, по крайней мере, произвести сокрушительную контратаку. Лучше было захватить дальние здания под покровом темноты, а утром сообщить об этом Радамисту.

– Ваше Величество, первым шагом будет послать вперед глашатая, чтобы потребовать сдачи города. Я предлагаю, чтобы вы предложили жителям Артаксаты помилование в обмен на то, что они откроют вам ворота.

– Помилование? Я скорее поступлю с ними так же, как мы поступили с этими вероломными псами в Лигее. Жаль, что я не могу убить всех своих врагов.

Катон подавил свой гнев при воспоминании о том, как им манипулировали, чтобы разрушить Лигею, и заставил себя ответить нейтральным тоном. – Согласно общепринятым принципам, лучше, чтобы царь пощадил хотя бы некоторых из тех, кем он собирается править. Поэтому лучше всего было бы предложить помилование.

– А если жители Артаксаты откажутся воспользоваться моим великодушием? Что тогда?

– Тогда мы поступим так же, как в Лигее. Используя осадные механизмы, мы ворвемся в город. Затем мы убьем Тиридата и его парфян и восстановим вас на троне.

– Ты говоришь об этом очень просто, трибун.

– В принципе, это достаточно просто, Ваше Величество, но, конечно же, это потребует немалых усилий: придется много копать, чтобы возвести укрепления для наших метательных орудий. К счастью, это то, в чем римские солдаты хороши, даже если они не особенно любят тяжелую работу и опасности, которые с ней связаны.

– Могу себе представить.

Катон сделал небольшую паузу, прежде чем вернуться к вопросу, который он хотел задать Радамисту.

– А вы, Ваше Величество. Каковы ваши намерения после того, как вы вернете себе трон? Что вы намерены предпринять, чтобы укрепить свое положение?

Радамист проницательно посмотрел на римского офицера.

– Я полагаю, что мои друзья в Риме предпочли бы, чтобы я проявил умеренность, чтобы завоевать расположение моего народа. Мы уже обсуждали это, ты и я, и моя позиция ясна и неизменна. Народ нужно заставить подчиниться, чтобы он повиновался моей воле так же быстро и бездумно, как выпоротый пёс повинуется своему хозяину. В Армении есть много тех, кто плохо ко мне относится. Тех, о ком я уже знаю, и тех, чьи сердца еще не известны мне. Первых я выслежу и убью, а вторых пощажу, если они научатся на примере первых. Если же нет, то и они будут уничтожены.

– Понятно, – задумчиво ответил Катон. – А как Ваше Величество определит, что в сердцах других? То есть, если у них есть достаточно здравого смысла скрыть свои истинные чувства. Как вы узнаете, что человек плохо к вам относится, если он не признается в этом? Конечно, есть риск, что вы можете казнить верного подданного.

– Это правда...– Радамист поджал губы. – Но это риск, на который я готов пойти.

Катон надулся.

– Ты не одобряешь, трибун?

– Не мне одобрять или не одобрять действия царя. Я просто выполняю приказы, продиктованные мне вышестоящим командованием.

Радамист слегка улыбнулся. – Тем не менее, я чувствую, что ты не одобряешь. И все же. Даже после твоих действий в Лигее? Тогда мне показалось, что ты поддерживаешь идею карательного примера, примененного к горожанам.

Катон почувствовал, как его внутренности переполняет гнев и внезапная горькая ненависть к иберийцу, и ему потребовалось напрячь все силы, чтобы скрыть свои истинные чувства. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем он заговорил ровным тоном: – То, что произошло в Лигее, было прискорбно. Я не позволю этому повториться, Ваше Величество.

– Ты хочешь сказать, что мы поступили неправильно?

– Я признаю, что это, кажется, произвело определенное количество положительного эффекта по дороге сюда... Но я бы призвал вас очень тщательно обдумать свои действия, когда трон снова станет вашим.

Радамист с трудом сдерживал себя, пока составлял свой ответ. Когда он заговорил, в его голосе нельзя было не заметить холодного презрения. – Рим – мой союзник. Ваш император – мой друг. А тебя, трибун Катон, я уважаю. Однако твой совет кажется мне несколько самонадеянным. Ты всего лишь командир когорты, солдат. Ты не правитель царства, как я. Государственное устройство – это моя область знаний, а не твоя, и я был бы благодарен, если бы ты помнил об этом в будущем, прежде чем предлагать мне подобные советы.

– Ваше Величество, вы спросили мое мнение о том, что произошло в Лигее. Я просто высказал мнение солдата, но впредь, как вы прикажете, я воздержусь от высказывания мнений по таким вопросам. – Катон смахнул крошки со своей туники и поднялся на ноги. – Я благодарю вас за гостеприимство, но мне нужно подготовиться к началу осады с рассветом. С вашего разрешения? – Он жестом указал на вход в палатку.

Выражение лица Радамиста на мгновение стало мрачным и зловещим, и Катон подумал, не откажется ли он позволить им уйти. Затем ибериец пренебрежительно махнул рукой, обратил внимание на вельмож, сидящих подле него, и поднял золотой кубок в знак тоста.

– Давай, Макрон, пойдем.

Макрон поднял бровь на Катона, а затем, с жалобным выражением лица, жестом указал на еду, разложенную перед ним.

– Вот дерьмо… – Бросив быстрый взгляд на Радамиста, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают, Макрон поспешно запихнул в рот маленький пирожок с медовой глазурью, затем схватил баранью ножку и сунул ее в боковую сумку, вскочил на ноги и вслед за Катоном вышел из шатра.

*************

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Острием своего меча Катон набросал на земле у костра возле палатки примерный план зданий, главных ворот города и участка стены по обе стороны от них. Сигнал к третьему часу ночи прозвучал незадолго до этого, и солдаты, отобранные для выполнения задания, в темноте пробирались к воротам со стороны лагеря, обращенной в сторону от Артаксаты. Несмотря на то, что ночь была безлунной и тонкие нити облаков прокладывали себе путь по звездному небу, Катон стремился принять все меры предосторожности, чтобы его отряд не был замечен раньше времени. Он выбрал центуриона Игнация в качестве своего второго командира, а Ликий, опциона из когорты ауксиллариев, – в качестве командира тридцати пращников, которые должны были защищать здания после того, как преторианцы их захватят. Макрон и его центурия должны были стоять за главными воротами лагеря на случай, если у отряда возникнут проблемы и потребуется подкрепление или спасение.

Катон вложил гладий в ножны и отошел в сторону, чтобы его грубая схема была хорошо видна остальным. Он указал на коробки, которые нарисовал на земле.

– Эти здания, похоже, лучше всего подходят для наших нужд. Поскольку враги снесли дома между ними и стеной, мы будем хорошо видеть стену с первыми лучами солнца, а дальность стрельбы подходит для твоих пращников, Ликий.

Опцион уставился на диаграмму, затем заговорил. – Если бы мы могли установить пару метательных орудий на вершинах зданий, было бы еще лучше, господин. Тогда парфяне не посмеют даже выглянуть из-за стен.

– Я согласен, – сказал Катон. – Я уже отдал приказ, чтобы две баллисты были выдвинуты вперед, как только мы захватим и укрепим здания. Ты будешь командовать ими. Центурион Игнаций будет командовать всеми отрядами, когда позиция будет готова. – Он сделал паузу, наклонившись вперед, чтобы нарисовать еще один квадрат с одной стороны от зданий, прямо перед воротами. Затем он нарисовал зигзаг, ведущий от коробки к контуру лагеря.

– Центурион Николис, ты будешь командовать рабочей группой. Пока мы занимаем здания, я хочу, чтобы ты наметил линии для подходной траншеи и метательных механизмов. Мы начнем копать до рассвета. К тому времени, когда будет достаточно света, чтобы враг мог видеть, я хочу, чтобы у них не было сомнений в наших намерениях. Они уже знают, что у нас есть осадные орудия, и будут знать, что мы будем использовать их на главных воротах. Они также увидят, что укрепленные здания позволят нам смести защитников со стены напротив и прикрыть людей, копающих подходную траншею и наши механизмы. Я дам им осмыслить это в течение часа или двух, прежде чем пошлю глашатая потребовать их капитуляции.

– Ты действительно думаешь, что они сдадутся? – с сомнением спросил Макрон.

– Они были бы дураками, если бы не сдались, – ответил Катон. – Радамист уже показал им, что бывает с теми, кто бросает ему вызов. И когда они поймут, что мало что могут сделать, чтобы помешать нам взять главные ворота, тогда, я надеюсь, они образумятся и сдадутся, пока у них есть шанс. Это их лучший шанс выйти из осады живыми. И наш лучший шанс убедиться, что нам не придется больше терять людей из обеих когорт. – Он оглядел своих офицеров, чтобы убедиться, что они прислушались к его следующим словам. – Мы должны удивить и шокировать их сегодня ночью. Когда они увидят, чего нам удалось добиться к рассвету, я хочу, чтобы они осознали, что это всего лишь вопрос нескольких дней, когда мы ворвемся в Артаксату и спустим наших людей и людей Радамиста с цепи. Мы сделаем это правильно и напугаем их, заставив сдаться еще до того, как начнем обстреливать их стены... Командирам все ясно?

Макрон и остальные кивнули и пробормотали свое согласие.

– Хорошо. Возможно, сегодня мы сможем взять здания без единого звона меча. Но если мы столкнемся с врагом, мы будем действовать жестко и не дадим ни единого шанса. А теперь, присоединяйтесь к своим людям и ждите приказа выдвигаться. Да, пребудет со всеми нами Фортуна.

***

Катон вывел людей из форта и отошел от стены на милю или около того, а затем повернул к едва различимым очертаниям городских ворот, возвышающихся на фоне чуть более тусклого ночного неба. Его план заключался в том, чтобы подойти к зданиям под непрямым углом, на случай, если парфяне ожидают какого-либо нападения со стороны лагеря. Преторианцы захватят здания и разберутся с защитниками до того, как их займут пращники. Затем бойцы обеих когорт укрепят свои опорные пункты, как смогут, в оставшиеся часы темноты. Кроме оружия, им выдали паек на следующий день и приказали наполнить бурдюки с водой на случай, если враг попытается захватить здания или отрезать их.

Пробираясь по темной земле, Катон не мог не вспомнить ночную атаку на Лигею, и ему приходилось останавливать себя, думая о том, что за этим последовало. На этот раз, если все пройдет так, как он надеялся, жизни будут спасены. Как армянские, так и римские. У Радамиста не было бы повода для того, чтобы народ Артаксаты и сам город предали смерти и разрушению. Конечно, для Тиридата и его сторонников все будет иначе. Катон не сомневался в том, какая страшная участь уготована Радамистом для его врагов. Но он ничего не мог сделать для их спасения.

Он остановил своих людей в ста шагах от ближайшего из зданий и, взяв с собой пятерых человек, отправился на разведку, а остальным тихо приказал сесть и молчать. Катон приближался полу приседая, неторопливо, следя за движением и часто поглядывая вниз, чтобы не споткнуться о какое-нибудь препятствие. Прямо впереди стояло низкое здание, запах навоза выдавал его назначение, но из конюшни не доносилось ни звука движения, и Катон догадался, что животных, должно быть, завели за городские стены. Они миновали проход во двор и, держась ближе к стене, направились к скоплению зданий, которые враг еще не успел снести. За амбаром был участок открытой земли вокруг колодца, а дальше – двухэтажное строение, самое большое, с навесами по трем сторонам. Трактир, догадался Катон.

Повернувшись к остальным, он шепотом приказал.

– Я возьму это здание. Каждый из вас проверит одно из других поблизости. Тщательно обыщите их и следите за любыми признаками врага. Затем доложите мне под навесом на углу, вон там.

Они двинулись по открытой местности и разошлись веером. Когда Катон приблизился к выбранному им зданию, он увидел скамейки и столы под навесами. На некоторых столах еще оставались глиняные чашки. Он направился к арочному входу в таверну, напрягая слух в поисках голосов или движения, но все было тихо. Остановившись у входа, он заставил себя дышать как можно тише, а затем шагнул внутрь.

Хотя его глаза привыкли к ночи, он смог разобрать лишь самые незначительные детали интерьера. Вдоль одной стены тянулся прилавок, напротив него стояли скамейки и столы – все это, как он с удовлетворением решил, даст достаточно материала для укрепления здания. Он пошарил рукой вдоль прилавка, пока его рука не наткнулась на липкое пятно. Он уловил безошибочный запах гарума и вытер пальцы о тунику, прежде чем продолжить путь. В дальнем конце комнаты, за прилавком, находилась узкая лестница. Опираясь одной рукой на грубую штукатурку стены, он поднялся на второй этаж.

Перед ним простирался коридор. С одной стороны находились кладовые, в которых теперь не было ничего ценного, а с другой – несколько маленьких комнатушек обставленных простыми кроватями, где под окнами без ставней промышляли проститутки. Лестница вела на плоскую крышу, где Катон присел, оглядываясь вокруг. Вокруг крыши шел низкий парапет, не выше пояса. Не идеально, подумал он, но вполне подходящая основа для возведения защитных щитов. Другие здания, которые он выбрал, находились достаточно близко друг к другу, чтобы можно было легко возвести соединительные стены, и в целом это был именно тот бастион, на который он рассчитывал: достаточно близко к городским воротам, чтобы подавить защитников, пока осадные орудия пробивают брешь.

Внизу что-то громыхнуло, и Катон замер. Шум повторился, на этот раз с тихим скребущим звуком. Выхватив свой короткий меч, он подкрался к лестнице и стал спускаться по каждой ступеньке, пока не оказался на половицах второго этажа. Звук был уже громче, но все еще доносился снизу, с первого этажа. Он прислушался, нет ли других звуков, но ни голосов, ни шепота, ни шагов не было слышно. Если в трактире и был кто-то еще, то, похоже, он был один. Осторожно продвигаясь к лестнице, Катон опускал вес на каждую ступеньку и низко наклонялся, чтобы заглянуть в самое сердце трактира. Все было спокойно, а потом снова раздался скрежет. Теперь он слышал его достаточно отчетливо, чтобы определить, что это скрежет глиняного горшка по каменному полу, и доносился он из-за стойки. Едва смея дышать, он обогнул конец прилавка, держа меч наготове. Из тени выскочила фигура, низкая и быстрая, и, прежде чем Катон успел среагировать, бросилась ему на грудь. Удар отбросил его назад, он потерял равновесие и рухнул на пол, а нападавший навалился на него сверху, вжимаясь в грудь. Меч выскользнул из его пальцев, и Катон инстинктивно поднял руку, чтобы защитить лицо. Горячее, зловонное дыхание обдало его щеку, затем что-то влажное и теплое обхватило его пальцы, а другая рука потянулась к тому, что он принял за меховой плащ, но оказалось на самом деле мехом. Катон попятился назад и сел, пока собака продолжала лизать его пальцы, а потом он снова уловил запах гарума и не смог удержаться от нервного смешка. Похоже, этот пикантный соус ценился в собачьем мире так же высоко, как и в человеческом. Он нащупал свой гладий и вернул его в ножны.

– Полегче, – мягко сказал Катон и погладил свободной рукой широкую голову собаки. Он смог разглядеть пропорции животного, крупные и массивные. На шее у собаки висел веревочный ошейник с поводком небольшой длины, который заканчивался истертыми лохмотьями. Похоже, собака была оставлена на привязи и прогрызла себе путь на свободу. Катон встал и на мгновение дал собаке облизать пальцы, и она радостно завиляла хвостом.

– Ты напугал меня до смерти, мой волосатый друг, – сказал Катон низким голосом, похлопывая собаку по боку. А теперь, если ты не возражаешь?

Он убрал руку и осторожно направился ко входу в трактир, опасаясь, что звук его падения мог насторожить какого-нибудь врага, затаившегося поблизости. Но тревоги не было, и он сел на скамейку, чтобы подождать возвращения остальных людей. Собака последовала за ним на улицу и села рядом, а затем опустила голову на его бедро и подталкивала его руку, пока Катон снова не погладил ее. В горле собаки раздался тихий, блаженный стон. Затем она вскинула голову, и раздалось низкое рычание. Катон оглянулся, когда один из его людей подошел.

– Один из наших, – сказал он собаке и похлопал ее по боку.

Солдат замешкался, услышав рычание. – Это вы, господин?

– Да, забери тебя фурии! Не шуми. Здесь оставили собаку. Вот и все. Есть что сообщить?

– Здание пустое, господин. Но оно хорошее, прочное и подходит для наших нужд.

– Превосходно. Хорошо, вернись к Игнацию и прикажи ему привести остальных людей.

Солдат рысью направился прочь от зданий, а через мгновение появился еще один. Один за другим они подходили и докладывали, и каждый раз собака настороженно рычала, пока Катон не успокаивал ее. Когда последний человек сделал свой доклад, Катон решил осмотреть подступы к городским воротам, пока не появились остальные его люди. Он легонько подтолкнул собаку.

– Давай, скотина. Иди...

Животное отступило на шаг, затем снова вышло вперед и потерлось мордой о его руку.

– Иди, я сказал. – На этот раз Катон настаивал более решительно, заставив животное отступить на несколько шагов. Оно осталось стоять в темноте, неуверенно склонив голову на одну сторону. Катон жестом подозвал остальных. – За мной.

Они отправились по улице к дому, стоящему в конце. Через мгновение собака поплелась за ними, затем прошла небольшое расстояние перед Катоном, прежде чем он успел схватить конец привязи.

– Проклятое животное, – пробормотал он. Лучше бы это был тот вид обиженных бродячих животных, которые знают, что лучше не подходить близко к людям.

Собака была уже недалеко от угла, когда остановилась и издала низкий рык. Затем Катон услышал бормотание голосов и скрип сапог по гравию улицы, быстро выхватил меч и прошептал через плечо: – Мечи наизготовку.

Из-за угла выскочила тень – крупный мужчина с дубиной в одной руке, и свертком в другой через плечо. Сначала он увидел собаку и остановился, когда она снова зарычала. Затем он увидел римлян вдоль стены. Все замерли, затем мужчина бросил сверток и взмахнул дубинкой, чтобы нанести удар, когда из-за угла появились новые люди.

– Хватайте их, ребята, – быстро шипел Катон. – Пока они нас не выдали.

Он бросился вперед, когда фигура врага замахнулась дубинкой на собаку. Животное вовремя увернулось и отбежало на безопасное расстояние. Катон нанес удар в то место, где, по его мнению, находилась рука мужчины, и почувствовал, как острие прорвало ткань, прежде чем мужчина отпрянул назад. Остальные преторианцы бросились вперед, когда из-за угла появились еще несколько человек, бросая свои свертки и готовясь к бою с дубинками и кинжалами. Становясь в устойчивое положение, Катон направил острие на ближайшего противника, который все еще держал сверток под одной рукой, а другой дико размахивал дубиной. Острие меча зацепило противника высоко в грудь и проникло на несколько сантиметров до кости. За мгновение до того, как булава ударила выше локтя руки Катона с мечом, раздался вздох боли. Удар был сотрясающим, а затем агония пронеслась вверх и вниз по руке. Он сумел удержать оружие, но рука онемела и затекла, и Катон понял, что это не поможет ему в бою. Из разорванной плоти сочилась кровь, и он понял, что оружие его противника должно быть утыкано шипами. Он переложил меч в левую руку и бросился на того, кто его ударил, нанося дикие удары и чувствуя, как его удары снова и снова попадают в лицо. Его противник попятился назад и, пошатываясь, скрылся за углом из виду.

Катон прижался к стене, его правая рука бесполезно повисла, а левую он держал поднятой, готовой нанести новый удар. В темноте было трудно различить, кто римлянин, а кто нет, разве что в яростной схватке, которая велась без единого голоса с обеих сторон, он улавливал проблеск короткого меча. Одна фигура лежала на земле, свернувшись в клубок и слабо шевелясь. Другая, шатаясь, удалялась в сторону городских стен. Прямо перед Катоном человек поднял дубину и со всей силы обрушил ее на череп своего противника, от чего тот рухнул. Нападавший тут же повернулся к Катону и снова поднял дубину. Времени на то, чтобы среагировать, почти не оставалось – дубина обрушилась вниз. Катон вскинул меч, и раздался тупой звон, когда прочное дерево столкнулось с плоским лезвием. Неуклюжее парирование спасло Катона, так как головка булавы потеряла импульс и нанесла скользящий удар по его правому плечу.

Почувствовав свое преимущество, мужчина нанес новый удар. Катон увернулся, и удар пришелся в стену позади него, осыпав его осколками штукатурки. Но теперь он стоял на коленях и знал, что если следующий удар придется в голову, то он выбывает из борьбы, даже если удар не будет смертельным. Раздалось горловое рычание, и темная фигура прыгнула на нападавшего Катона, рыча и огрызаясь, она вгрызлась в руку мужчины и сомкнула челюсти, жестоко тряся головой. Мужчина закричал в панике, но внезапно оборвал звук. Он попятился назад, борясь с собакой, нанося удары своим кулаком, но сначала безрезультатно. Затем удачный удар пришелся животному по морде, и оно с резким воем разжало хватку и сползло на бок Катона.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю