Текст книги "Жена офицера"

Автор книги: Самсон Агаджанян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Доклады были неутешительные: командиры взводов не досчитались пятнадцати десантников. Соколов через связного попытался связаться с командиром батальона, но связи не было. Неожиданно раздался оглушительный грохот. Все невольно присели. Ощущение было такое, что школа взлетела в небо. Раздался еще взрыв. Подумали, что по ним из пушек бьют дудаевцы. Десантники попытались проникнуть в подвал, но вход от взрывной волны был завален железобетонными балками. От снарядов каждый спасался, как мог. Артналет продолжался в течение часа, потом наступила тишина. Десантники еще долго лежали в своих укрытиях, боясь выйти, чтобы вновь не очутиться под обстрелом. Под утро во дворе школы появился БМП. Из него выскочил майор и, пригибаясь, побежал в сторону школы. Соколов узнал начальника штаба батальона майора Митрофанова и несказанно обрадовался. Майор с ходу спросил:

– Потери большие?

– Да.

– Сколько?

– По дороге потерял пятнадцать человек. При обороне школы от бомбежек пятеро убитых и двадцать раненых.

– Многовато. Тяжелораненых в машину, а остальные пусть своим ходом добираются к своим. На все это тебе даю десять минут, через десять минут выдвигаемся.

– Понял, товарищ майор.

Соколов отдал распоряжение офицерам, а сам вернулся к майору. Тот некоторое время молча смотрел на Соколова и неожиданно спросил:

– Страшно?

– Да.

– Мне тоже страшно. В Афганистане такого страха не испытывал.

– Товарищ майор, кто нас бомбит?

– Дудаев, – буркнул тот.

– А разве у Дудаева есть авиация?

Майор оставил его вопрос без внимания. Из планшета достал карту, разложил на столе.

– Подойди.

Соколов увидел план города Грозного.

– Смотри, – Митрофанов ткнул пальцем в квадрат. – Вот школа, где мы находимся. Твоя задача – двигаться по улице Фирсова, захватить вот этот объект и держать оборону, пока не подойдет вторая рота. Задача ясна?

– Так точно.

– Тогда действуй.

Не успел Соколов дойти до двери, как над головой раздался оглушительный грохот, и его словно кто-то поднял и выбросил в коридор. Придя в себя, он вскочил и побежал к майору. Из-под плиты виднелся раздавленный затылок. От увиденного он невольно сел на пол, закрыл глаза. В ушах стоял сплошной шум. К нему кто-то притронулся. Открыв глаза, увидел солдата.

– Товарищ старший лейтенант, вы ранены?

Соколов отрицательно покачал головой, тихо произнес:

– Надо вытащить майора.

Солдат побежал за помощью. Немного погодя в разрушенный кабинет прибежал лейтенант Пивоваров с солдатами.

С большим трудом приподняв плиту, они вытащили майора и вынесли из кабинета. От бомбежки, кроме майора, погибли еще двое и четверо были ранены. Соколов окончательно убедился, что по ним бьют свои. Нельзя было мешкать, надо было как можно быстрее выводить личный состав из школы. Рота двинулась к намеченной цели. Без боя они проскочили два квартала, вышли к зданию института и там напоролись на кинжальный огонь дудаевцев. Десантники залегли. Соколов прислушался. По количеству автоматных очередей понял, что дудаевцев немного. Подозвав к себе лейтенанта Пивоварова, отдал приказ:

– Возьми несколько солдат, обойди вот с той стороны и забросай гранатами.

Пивоваров, пригибаясь, побежал к своим подчиненным. Между десантниками и дудаевцами периодически шла перестрелка. Соколов с волнением всматривался в сторону института. Томительно проходили минуты. Наконец до него донеслись глухие взрывы гранат и стрельба из автоматов. Потом стало тихо. Кто-то из солдат возбужденно крикнул:

– Товарищ старший лейтенант, наша взяла!

Соколов вскочил и побежал. За своим командиром побежала рота. Соколов увидел Пивоварова. Тот, стоя возле убитых дудаевцев, неподвижно смотрел на их мертвые тела. Соколов подбежал к нему.

– Молодец!

Но тот как-то странно посмотрел на командира и молча отошел в сторону. Сел на корточки, закурил. Соколов подошел к нему. Он увидел, как у лейтенанта тряслись руки. Соколов присел рядом, понимая его состояние, решил утешить:

– Женя, идет война, если ты не убьешь, убьют тебя.

– Командир, я человека убил! Вы можете это понять?

– Ты не человека убил, а врага.

– Да какое это имеет значение, даже если и враг? Я человека убил!

Соколов хотел грубо отчитать его за то, что он, боевой офицер, распустил сопли, но понял, что и у самого на душе муторно. В военном училище их учили искусству стрелять в мнимых врагов, сделанных из фанеры, а здесь приходилось стрелять в настоящих живых людей.

Рота заняла оборону. Спустя несколько часов к ним присоединилась вторая рота. К вечеру на их позиции пришел командир батальона подполковник Чумаков. Рука у него была перевязана. Выслушав доклад Соколова о боевых потерях среди личного состава, комбат недовольно сказал:

– Вы, старлей, еще по-настоящему не вступали в бой, а потеряли уйму людей.

Слова комбата задели Диму, и он, не сдерживая себя, произнес:

– Товарищ подполковник, мои солдаты погибли не от рук дудаевцев, а от своей артиллерии, которая накрыла школу, где мы, согласно плану, держали оборону.

Тот, нахмурив брови, посмотрел на ротного.

– Меньше болтай языком и думай, что говоришь.

– Я, товарищ подполковник, не болтаю. Я написал рапорт, в котором подробно все это указываю.

Некоторое время подполковник молча смотрел на Соколова.

– Где рапорт?

Соколов из нагрудного кармана вытащил лист бумаги, протянул комбату. Тот прочитал, вернул его обратно.

– Добрый тебе совет: разорви и забудь про это. Идет война, а на войне всякое бывает.

– Я, товарищ подполковник, с вами не согласен.

– В твоем согласии, старлей, я не нуждаюсь. Для тебя будет лучше, если будешь держать язык за зубами. Я принял решение представить тебя к награде. Если ты умный человек, думай.

Соколов не послушался и нарочным отправил рапорт командиру полка. На следующий день его вызвали к командиру дивизии. Генерал одобрительно отозвался о его действиях во время штурма Грозного, сказал, что он представлен к правительственной награде и что его рапорт отправлен по инстанции. Не знал Соколов, что его рапорт лежал у генерала в папке, и тот, во избежание неприятностей, решил это дело замять.

Стремительной победы над дудаевцами в новогоднюю ночь не получилось. Дудаевцы яростно защищали свой город. На центральной площади Грозного они устроили настоящее танковое побоище. Война за Грозный принимала затяжной характер. Днем и ночью город подвергался массированной бомбардировке. Беженцы, спасаясь от снарядов, покидали горящий город.

Постепенно рота капитана Соколова (уже капитана) научилась воевать. Научился воевать и сам капитан Соколов. Он понимал, что жизнь его подчиненных во многом зависит от него самого и делал все, чтобы не допустить гибели солдат, как в ту новогоднюю ночь. Но как бы он ни старался, этого невозможно было избежать. Дудаевцы каждый дом, каждое административное здание и предприятие превратили в крепость. Выбить оттуда их удавалось лишь тогда, когда в бой вступали артиллерия и танки. После того, как десантники занимали позиции дудаевцев, Соколов замечал, что противник не оставлял на поле боя своих товарищей. Мертвых они уносили с собой.

Командование дивизии разрабатывало операцию наступления в направлении площади Грозного «Минутка». Было решено провести разведку, чтобы выявить оборонительные позиции дудаевцев. Выбор пал на капитана Соколова.

Под покровом ночи Соколов с пятью десантниками, пробираясь через завалы разрушенных домов, с напряжением вглядываясь вперед, двигался к центру Грозного. Над городом периодически проносились самолеты и сбрасывали бомбы, неумолчно работала артиллерия. Незамеченные дудаевцами десантники вышли к площади «Минутка». Прижавшись к стене, Соколов с напряжением всматривался в здания вокруг площади. Черные разрушенные дома безмолвствовали. Но вот рядом стоящий десантник толкнул в бок командира и шепотом произнес:

– Дудаевцы.

Соколов увидел, как из здания, которое находилось на противоположной стороне улицы, вышла большая группа. Она пересекла площадь и исчезла из виду. Спустя несколько минут из того же здания вышли две небольшие группы. Одна направилась в их сторону. Десантники плашмя легли на землю. Затаив дыхание, они стали наблюдать за врагом. Не пересекая улицу, где лежали десантники, дудаевцы пошли вдоль домов и скрылись в темноте. Группа была небольшая, Соколов насчитал восемь человек. Его привлек шум машины. Приподняв голову, он увидел два «уазика». Они остановились напротив того же дома. Из машин вышли люди и направились в дом, из которого выходили дудаевцы. «Наверное, там штаб», – подумал Дима. Возникло желание поближе подойти и убедиться в этом. Но для этого предстояло проскочить улицу. Он приглушенно произнес:

– Садыров, Крахмалев, остаетесь на месте. Прикройте нас. Остальные, с интервалом в десять шагов, бегом за мной.

Он вскочил и, пригибаясь, побежал через улицу. За ним по одному побежали остальные. Дудаевец, сидевший в дозоре, в приборе ночного видения уловил одиночный силуэт человека, который бежал через улицу. Вначале он подумал, что это свой, но когда увидел еще несколько человек, перебегавших через улицу, понял, что это русские. По мобильному телефону он доложил об этом своему командиру. Появление русских так глубоко в их тылу для дудаевцев было полной неожиданностью.

Соколов, перебежав улицу, махнул через искореженные железные ограждения, побежал к зданию. За ним по пятам бежали трое десантников. На углу Соколов, прижавшись к стене, подождал, когда подойдут остальные.

Когда все подошли, он махнул им рукой и стал продвигаться к дому. Дойдя до угла дома, осторожно выглянул, в полсотне шагов от себя увидел небольшую группу дудаевцев. Перед ними стоял их командир и на чеченском что-то говорил. У входа в дом стояли два дудаевца. Туда постоянно входили и выходили люди. «Точно штаб! – промелькнула мысль. – Пора возвращаться». Он повернулся к солдатам и приглушенно произнес:

– Возвращаемся в таком же порядке.

Но не успел он оторваться от стены, как их осветили фарами машин. Это было настолько неожиданно, что первые секунды ослепленный светом Соколов растерялся, но тут же, придя в себя, отскочил к стене, лег. Его примеру последовали солдаты. Они ждали выстрелов, но вместо них раздался голос:

– Сопротивляться бесполезно, вы окружены. Бросьте оружие и поднимите руки вверх.

Соколов понял, что им не прорваться, и принял решение отойти назад, в надежде скрыться за угол здания.

– Отходим назад. За мной, – приглушенно скомандовал он и побежал вдоль здания.

На углу лоб в лоб они столкнулись с большой группой дудаевцев, которые поджидали их. Завязался рукопашный бой. Сметая всех на своем пути, Соколов прокладывал себе и своим подчиненным дорогу. Чеченцы не стреляли. Соколов отбросил от себя чеченца, который пытался вырвать у него автомат. Стрелять было невозможно, боялся попасть в своих солдат. Кто-то прыгнул ему на спину. Перекинув его через себя, подножкой сбив впереди стоящего чеченца, увидел проем в здании, разбросал всех, кто стоял на его пути, с разбега прыгнул туда. Пролетев в темноте, обо что-то ударился, упал на бетонный пол, быстро вскочив, направил автомат в проем, готовый открыть огонь, если чеченцы полезут за ним, но их не было видно. Соколов прислушался, до него доносились крики чеченцев, между солдатами и ими шла жестокая борьба, При мысли, что бросил солдат, ему стало не по себе, и он решил идти им на выручку, но не успел высунуть голову, как что-то тяжелое опустилось на нее. Перед глазами запрыгали разноцветные круги, кто-то пытался вытащить его. Он вырвался, прыгнул назад и открыл огонь. Раздался вопль и вслед за ним чей-то голос:

– Кинь гранату…

– Не надо, – последовал другой голос. – Он мне нужен живым!

Постепенно голоса стихли. Соколов не боялся за себя, знал, что живым в руки врага не сдастся, думал о своих подчиненных: «Неужели ребят взяли?» Мозг лихорадочно искал спасительный выход. Он оглянулся, но в темноте ничего не увидел. Вытянув руки вперед, стал продвигаться вдоль стены, в надежде найти выход. Его рука коснулась металлической двери. Попробовал открыть, но дверь была закрыта на замок. Он понял, что находится в подвале. Единственным выходом из него оставался тот же проем. Прислушался, было тихо. Он понимал, что возле проема его подкарауливают, но другого выхода не было. Пока темно, надо было вырываться. Стараясь не шуметь, осторожно приблизился к проему и, затаив дыхание, прислушался. Было тихо, иногда до него доносилась артиллерийская канонада. «Раз они хотят меня взять живьем, надо этим воспользоваться», – подумал он и в надежде, что в темноте сумеет от них отбиться и уйти, руками цепляясь за выступ проема, резко подтянул тело вверх, но тут же сверху на него навалились.

– Попался, сволочь! – раздался злобный голос.

У него вырвали автомат. Краем глаза Соколов увидел группу чеченцев, которые стояли в нескольких шагах от него. Кто-то из них направил на него фонарь.

– Вытаскивайте его! – раздался голос.

Соколов, руками упираясь в кирпичи, не поддавался. Кто-то сапогом ударил по его рукам. Чеченцы вытащили его, но тут же были сбиты с ног, их пленник вновь прыгнул в проем.

– Ахмед, что ты возишься? Отойди, я сейчас брошу гранату.

В ответ тот что-то зло по-чеченски крикнул. Соколов окончательно убедился, что его хотят взять живым. «Ну что ж, попробуйте!» – подумал он и отойдя от проема, опустился на пол.

Медленно наступал рассвет. Соколов мучительно думал о солдатах, которые попали в руки чеченцев по его вине. «Как я мог такую оплошность допустить? Как?» – мучительно спрашивал он самого себя.

Когда стало светло, он осмотрел подвал. В углу громоздилась старая канцелярская мебель. Его взгляд остановился на двери. Подойдя к ней, плечом ударил по ней, но она даже не зашаталась. Дверь была железная. С улицы раздался голос:

– Капитан Соколов, выходи…

Он понял, что кто-то из солдат выдал его. Для него это было хуже смерти: его предали солдаты, в которых верил.

– Капитан, что молчишь? Выходи.

Соколов разломал ножку стола, подошел к проему и стал ждать, кто первым сунется в проем.

– Капитан, выгляни! – раздался рядом голос. – Не бойся, мы тебя не тронем. Ты только посмотри на своих гвардейцев.

Соколов продолжал стоять на месте, понимая, что они заманивают его.

– Капитан не хочет смотреть на своих подчиненных, – раздался тот же насмешливый голос. – Солдат, позови своего командира. Может, он тебя послушается?

Было тихо. Потом раздался дикий вопль. Соколов понял, что чеченцы пытают кого-то из солдат. Тот от пыток продолжал громко кричать.

– Капитан, неужели тебе не жалко солдата? Ты только выгляни. Клянусь Аллахом, я тебя не трону. Я отхожу в сторону.

После долгого колебания Соколов выглянул. В нескольких шагах от него, в окружении чеченцев, связанные по рукам, стояли солдаты. У Коростылева из глазниц стекала жидкость. Ухмыляясь, стояли бородатые чеченцы. Один из них, улыбаясь, поманил Соколова пальцем.

– Капитан, вылазь. Гостем будешь.

Соколов молча смотрел на него. Чеченец что-то сказал на своем, и два чеченца повалили одного солдата на спину и крепко прижали к земле. Бородач вытащил нож, присел возле солдата, посмотрел на капитана.

– Считаю до пяти. Если не вылезешь и не поднимешь руки вверх, я его как барана зарежу. Раз, два, три, четыре, пять…

Лезвие ножа прошло по горлу солдата. Фонтаном ударила кровь. Тело солдата билось в судороге. Бородач, ухмыляясь, посмотрел на капитана.

– Вылазь…

Соколов, замерев от увиденного, смотрел на мертвое тело солдата. Бородач, повернув голову, крикнул:

– Давай еще одного! Капитану это понравилось.

Чеченцы повалили на землю второго.

– Товарищ капитан! – умоляюще закричал солдат.

– Не любишь ты, капитан, своих подчиненных, – покачивая головой, произнес бородач. – Когда я служил в армии, у меня был командир роты капитан Федотов. Вот он нас по-настоящему любил. А ты не любишь. Считаю до пяти. Раз, два, три…

Соколов резко подтянулся и выбросил тело наружу. На него набросились чеченцы. Разбрасывая их, он пытался дойти до оставшихся в живых солдат. Огромный великан, словно малых детей, топтал и разбрасывал вокруг себя чеченцев. Один из них со всего размаха опустил приклад автомата на его голову, деревянный приклад разлетелся на мелкие щепки. Соколов, хватаясь за голову, качнулся и медленно опустился на землю. Били его жестоко, но он уже не чувствовал ударов.

– Хватит! – закричал бородач. – Убьете. Наденьте наручники, а ноги обвяжите цепью.

Полуживого капитана и двух оставшихся солдат потащили в здание, где в полуподвальном помещении размещался штаб Басаева.

Соколов медленно приходил в себя. Голова разламывалась. С трудом открыв заплывшие глаза, он увидел солдат. Те, сидя на земле, молча смотрели перед собой. Соколову стало больно за них, хотел сказать им утешительные слова, но не смог открыть опухший рот. За дверью были слышны голоса чеченцев. Дверь открылась. Вошли чеченцы. Соколов здоровым глазом узнал Шамиля Басаева, которого не раз видел по телевизору. Рядом с ним стояла женщина. Басаев некоторое время молча смотрел на капитана. К Соколову подошел чеченец и ногой пнул в бок.

– Капитан, по уставу, перед генералом надо стоять по стойке смирно. А ну встань.

Соколов даже не пошевелился. Басаев присел около него на корточки. Глаза их встретились.

– Мне сказали, что ты здорово дрался. Молодец, люблю сильных людей. Капитан, предлагаю тебе три выбора: первый – лишиться своего члена, второй – лишиться глаз и третий – выступить по телевизору и покаяться перед нашим народом. Что выбираешь?

Соколов, не мигая, в упор смотрел на него. На бородатом лице Басаева появилась злая улыбка.

– Капитан, ты мне нравишься. Отбросим последнее условие, оставим в силе два первых. Выбирай.

Соколов молчал.

– Значит, быть первому, – вставая, произнес Басаев.

Он подошел к солдатам. Те, стоя с опущенными глазами, старались не смотреть на него. Басаев сквозь зубы процедил:

– Их тоже кастрировать, чтобы у русских было меньше приплода. И отпустите. Пусть своих мамочек порадуют.

Басаев направился к двери. Женщина остановила его и что-то стала ему говорить по-чеченски. Тот, выслушав ее, одобрительно закивал головой. После их ухода в комнату вошли два чеченца, увели солдат. Соколов понял, куда их увели. Время шло, а солдаты не возвращались. Вместо них пришла женщина. В руках ее был поднос с едой. Соколов узнал в ней ту, которая была с Басаевым. Она подошла к нему, ключом открыла замок на наручниках, поставила перед ним поднос.

– Ешь.

Она ушла. Есть не хотелось. Да и при всем желании это было невозможно: рот настолько опух, что даже пошевелить языком капитан не мог. Спустя немного времени вошли два чеченца. Подошли к нему, снова надели наручники, сняли цепь с ноги и черным платком завязали глаза.

– Пошли, – произнес один из них.

Его вывели из здания, посадили в машину. Когда машина тронулась, он услышал женский голос и безошибочно узнал голос той женщины, которая приносила еду. Он пытался понять, что это значит, почему и куда эта женщина его везет. Ехали долго. В машине было тихо. Никто не разговаривал. По звуку работы двигателя Соколов понял, что они поднимаются в гору. До него дошло, что его хотят сделать заложником, чтобы продать или обменять на кого-нибудь из чеченцев. Он почувствовал облегчение. У него появилась надежда на побег.

Машина остановилась. Соколов услышал, как хлопнула дверца. Опять темнота и молчание сопровождавшего чеченца, который сидел рядом. Прошло много времени. Дверца открылась. Женщина по-чеченски что-то сказала. Раздался мужской голос. Тот что-то быстро говорил. В ответ женщина стала кричать на него. Мужчина пытался что-то ответить, но женщина не давала ему и слова произнести. Потом стало тихо, немного погодя тронулись. Ехали недолго, вновь остановились. Соколова вывели из машины и, поддерживая под руку, повели. Завели куда-то, посадили на землю, на ноги надели цепь, сняли повязку.

Соколов увидел что находится в сарае, увидел своего сопровождающего. Чеченец был молод. Он вышел и закрыл за собой дверь. Соколов оглянулся, сарай был без окон. Дневной свет падал из расщелин двери и потолка. В углу лежало сухое сено, при виде его неожиданно захотелось спать. Добрался до сена, лег, но не прошло и нескольких минут, дверь открылась. Молодой чеченец занес длинный стол и, ни слова ни говоря, вышел. Немного погодя с подносом в руках вошла знакомая женщина. Она принесла еду, поставила ему на колени.

– Будешь кушать в наручниках.

Она ушла. Неожиданно Соколов почувствовал голод. Двумя руками потянулся к куску мяса, но переборов себя, решил к еде не притрагиваться. Незаметно для себя он уснул. Проснулся от разговоров. Открыв глаза, увидел ту же женщину и мужчину. В руках последний держал небольшой чемоданчик. Поставил его на стол и стал выкладывать содержимое. Увидев инструменты, Соколов без слов понял, что тот будет его кастрировать. Мужчина подошел, опустился рядом. Глаза их встретились, но не успел тот поднести к лицу Димы масочный наркоз, как от сильного удара по голове отлетел в сторону. Чеченец вскочил и что-то крикнул женщине. Она вышла и немного погодя вернулась с двумя молодыми парнями. Они навалились на Соколова и придавили к земле. Мужчина сделал масочный наркоз и внутривенный укол. Соколов почувствовал легкое головокружение, вслед за ним странное облегчение и немного погодя полетел в черную бездну.

Приходил он в себя с трудом. В голове стоял сплошной шум. Несколько раз проваливался в темноту. Нестерпимо болела нога. В сарае было темно, попытался приподняться, но ему это не удалось. Он боялся руками притронуться к паху. Переборов страх, сделал это. Все было на месте. Попытался понять, что это значит, но не мог. Правая нога по-прежнему нестерпимо болела. Он пошевелил ногами и к своему удивлению обнаружил, что снята цепь. Потянул на себя правую ногу, но перед глазами запрыгали разноцветные круги и он полетел в черную бездну. Без сознания он пролежал долго. Несколько раз в сарай заглядывала женщина. Русский по-прежнему был без сознания. Это ее стало беспокоить. В ее планы не входило, чтобы он умер. И когда тот открыл глаза, на ее лице появилась улыбка. Соколов с трудом приходил в себя. Женщина вышла и скоро вернулась с едой. Она опустилась рядом, приподняв его голову, сунула кусок лепешки в рот. Соколов с трудом прожевал ее. Раны во рту давали о себе знать. Та, накормив его, вышла. Глядя на потолок, Соколов пытался понять, что это все значит? Почему не отрезали половой орган, как обещал Басаев? Боль в ноге давала о себе знать. Приподняв голову, он посмотрел на ноги. Они были закрыты одеялом. Он стащил его. Некоторое время, не веря своим глазам, смотрел на обрубленную ногу. Постепенно вышел из шокового состояния. «Отрезали, чтобы я не убежал», – промелькнула мысль и, скрежеща зубами, он глухо застонал.

Женщина приходила к нему каждый день и кормила его. Постепенно боль в ноге стала отходить. Несколько раз приходил чеченец, который отрезал ему ногу. Стараясь не смотреть на русского, делал перевязку. Постепенно раны на ноге зарубцевались, и чеченец снял повязку. Спустя двое суток он пришел в сопровождении двух молодых парней. Вновь в его руках был тот самый чемоданчик. Вновь молодые парни придавили Соколова к земле…

Как и первый раз, после наркоза, с трудом приходя в себя, Дима почувствовал боль уже в левой ноге.

К вечеру в сарай вошла женщина. Соколов с ненавистью смотрел на нее. Она, не обращая на него внимание, села рядом и попыталась сунуть ему в рот мясо. Он выплюнул.

– Если не будешь кушать, буду кормить через трубку.

Соколов плюнул ей в лицо. Та молча вытерла его платком, вышла. Немного погодя вернулась с теми же молодыми парнями. Соколов увидел у нее в руках шланг и пластмассовую бутылку, наполненную жидкостью. Чеченцы прижали его голову, в рот сунули деревяшку и вставили шланг. Вылив содержимое бутылки в рот, она вытерла его губы и будничным голосом произнесла:

– Запомни: умереть я тебе не дам.

– Чего ты добиваешься?

– Потом узнаешь.

Рубцы на ноге заживали медленно. Прошло больше месяца. И когда в сарай зашел все тот же «хирург» и стал доставать свои инструменты, Соколов понял, что его опять будут резать и с безразличием посмотрел на него. А когда после наркоза пришел в себя, то первым делом посмотрел на свои руки. Они были целы. Некоторое время он неподвижно смотрел в потолок. Потом до него дошла боль, исходящая из паха. Дверь открылась, вошла его мучительница. Увидев неподвижные глаза русского, опустилась на корточки, похлопала по щеке. Соколов с ненавистью смотрел на нее.

– Сегодня я тебя отвезу к твоим. Ты мне больше не нужен. Однажды ты спросил у меня, чего я хочу. Сейчас ты поймешь, чего я хотела.

Она вышла и тут же вернулась, неся на руках девочку лет пяти-шести, завернутую в простыню. Девочка, обвив ручонками шею матери, воспаленными глазами испуганно смотрела на незнакомого дядю. Женщина откинула с нее простыню и он увидел концы обрубленных ножек.

– Теперь ты понял, почему я с тобой так сделала?

Соколов молчал, он был шоке.

– Я хочу, чтобы и твоя мать так же плакала кровавыми слезами, как и я. Хочу, чтобы каждый день, глядя на тебя, она страдала и мучилась! Будьте вы прокляты!

Громко рыдая, пошатываясь, она вышла. Соколов смотрел им вслед. Перед взором стояли концы обрубленных ножек девочки. Ненависть, которую он питал к этой безжалостной женщине, неожиданно исчезла. Он понял, что она хотела и на минуту представив встречу с матерью, глухо издав стон, прохрипел:

– Нет! Только не это!

На лбу выступил холодный пот. Какое-то время он неподвижно смотрел в потолок, мозг лихорадочно искал выход. И нашел. Отстегнув брючный ремень, сделал петлю, примерил на шею, потом стащил брюки и связал с ремнем. Посмотрел на потолок в поисках места, где можно было бы прикрепить самодельную веревку. Найдя бревно, перекинутое поперек сарая, пополз к стене и, хватаясь за каменные выступы, попробовал приподнять тело, но не смог. Наручники да и ослабевшие руки не позволили ему подтянуть тело вверх. После нескольких попыток, обессиленно опустившись на землю, лихорадочно думал, что делать. Спешил, боялся, что не успеет. Его взгляд остановился на доске, которая лежала в углу сарая. Он подполз к ней, приставил к стене, на шею накинул петлю, животом лег на доску, осторожно, чтобы не перевернуться, цепляясь руками и помогая подбородком, медленно стал проталкивать тело вверх. Добравшись до бревна, он перекинул веревку и стал ее привязывать. Крепко привязав, сбросил с доски тело вниз…

Женщина, стоя у веранды, поглядывала на дорогу, откуда должна была появиться машина, чтобы отвезти русского в Грозный. Со стороны сарая услышала грохот. Стремительно вбежала в сарай. Русский, лежа на полу, хрипел. Подскочив к нему, увидев затянутый ремень на шее, она поняла, что он хотел с собой сделать. Освободив ремень, стала делать ему искусственное дыхание и, когда он открыл глаза, наклонившись к нему, она произнесла:

– Умереть я тебе не дам! Хоть на одну минуту, но твоя мать должна видеть тебя!

Она не отходила от него. Через час в сарай вошли два бородатых чеченца. Они завязали ему глаза и, подняв за руки, вынесли из сарая, посадили в машину. Под утро его привезли в Грозный.

К позициям русских приближался русоволосый мальчик. Он подошел к офицеру.

– Дяденька, там за углом дома ваш офицер сидит.

Майор подозрительно посмотрел на мальчугана.

– А что с ним?

– Он без ног.

– Не обманываешь?

– Нет.

– А кто тебя послал?

– Тетенька.

– Какая тетенька?

– Не знаю. Она мне дала буханку хлеба, чтобы я пошел к вам и сказал про офицера.

Из-за пазухи у мальчика действительно что-то выпирало.

– Что у тебя за пазухой?

– Хлеб.

– Покажи.

Мальчик вытащил хлеб. Майор повернулся к прапорщику.

– Возьми пару солдат и носилки. Пойдем проверим, может и правду говорит.

За углом разрушенного жилого дома майор увидел военного. Тот лежал на боку. Он был без ног. Майор опустился на корточки и посмотрел в изможденное лицо. Его поразил отсутствующий взгляд. На погонах были звезды капитана.

– Капитан, ты можешь отвечать?

– Да.

– Как ты здесь очутился?

– Майор, просьба к тебе. Пусть все отойдут, нам надо поговорить.

Майор махнул рукой, все отошли в сторону. Соколов некоторое время молча смотрел на майора, потом тихо произнес:

– Я был в плену…

Выслушав капитана, майор покачал головой.

– Сволочи…

– Майор, теперь ты понял, что мне нельзя жить. Положи рядом пистолет, а сам отойди на минуту.

Майор отрицательно покачал головой.

– Прости, браток, но такой грех на душу не возьму.

– Я прошу тебя… будь человеком…

– Не могу.

Майор встал и, не глядя на капитана, подошел к прапорщику.

– Несите его в расположение полка.

Спустя три часа капитана Соколова доставили в Моздок. Его положили в госпиталь. Хирург, осматривая капитана, посмотрел в его отрешенные глаза, спросил:

– Ты читал Полевого «Повесть о настоящем человеке?»

Соколов отсутствующим взглядом смотрел в потолок.

– Если и читал, то я тебе еще раз напомню. Когда в сорок втором году в воздушном бою немцы подбили его самолет, раненый, с перебитыми ногами, истекая кровью, он восемнадцать суток полз к своим. Ему ампутировали голени обеих ног, ему сделали протезы. Непомерным упорством освоил протезы, перед врачебной комиссией устроил настоящую пляску, чтобы доказать, что у него есть ноги. Врачи разрешили ему летать, и он не просто летал, а сбивал немецкие самолеты. Это к чему я тебе говорю? Чтобы ты не упал духом. Наденешь протезы и будешь ходить добрым молодцем.

Соколов по-прежнему отсутствующим взглядом смотрел в потолок. Хирург с сожалением решил, что капитан не понял его, еще раз пальцами пощупал рубцы на голенях ног и хотел отойти, но его взгляд случайно остановился на пахе, где из-под члена виднелась веревочка. Приподняв член, он удивленно вздрогнул.

– Капитан, что же ты молчал?

Глава девятая. В ОБЪЯТИЯХ ЧЕРНОГО ВОРОНА

Настя с мужем смотрела новогодний праздничный концерт, а сама с нетерпением ждала звонка от сына. Время проходило, а звонка не было. Она посмотрела на мужа.

– Алеша, почему Дима не звонит?

– Наверное, линия перегружена. Желающих поздравить друг друга с Новым годом сотни тысяч. Потерпи немного, позвонит.

Прошел час, а звонка не было. Она посмотрела на часы. Было три часа утра нового 1995 года. Не дождавшись звонка, она сама позвонила. К трубке никто не подходил.

– Алеша, его нет дома.

– А почему он должен быть дома? Он сейчас где-нибудь с друзьями гуляет или на дежурстве находится. Лучше пойдем спать. Я что-то себя неважно чувствую.

Лежа в постели, Настя продолжала ждать звонка, но так и не дождалась. Спать не хотелось. Она посмотрела на мужа. Тот лежал с открытыми глазами.