Текст книги "Жена офицера"

Автор книги: Самсон Агаджанян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

За углом казармы оправился. На улице было морозно. Поеживаясь от холода, хотел вернуться в казарму, но в последний момент передумал. Рядом, в двухстах шагах, находилась колония особого режима. В этот день его подчиненные несли службу по охране зоны и ему захотелось поздравить их с Новым годом. Он направился к запретной зоне и решил сначала поздравить часовых на постовых вышках. Некоторое время, покачиваясь, с туповатым выражением смотрел на основное ограждение, поверх которого в несколько рядов была натянута колючая проволока. Недолго думая, полез на основное ограждение. Раздвигая колючую проволоку, он до крови поцарапал руку. Часовой, стоящий на тропе наряда, увидел тень на заборе, снял автомат с предохранителя, дослал патрон в патронник, побежал к тому месту. Ведерников, громко матерясь, пытался перелезть через забор. Часовой по голосу узнал своего командира отделения.

– Товарищ сержант, это вы? – спросил молодой солдат Петров.

– А кто же еще… – матерясь, прохрипел тот.

– Товарищ сержант, вам нельзя на тропу наряда…

– Заткнись, салага! – пьяно крикнул Ведерников и с грохотом свалился с забора.

Поднявшись, он подошел к часовому, кулаком сбил его с ног, вырвал автомат, стволом упирая в его живот, нажал на спусковой крючок. В ночной тишине прозвучала глухая автоматная очередь. Ведерников наклонился к мертвому часовому, из подсумка вытащил второй магазин с патронами, сунул за пазуху, пошатываясь, пошел по тропе наряда.

В караульном помещении начальник караула лейтенант Хамазов, вместе со свободной сменой слушая магнитофон, пил чай. Стрельбу они не слышали. Выстрелы услышал часовой соседнего поста. Он подбежал к столбу, где была телефонная розетка, доложил оператору, что в районе третьего поста слышал выстрелы. Оператор сообщил начальнику караула. Лейтенант Хамазов, выслушав его, произнес:

– Это, наверное, в поселке стреляют, – но на всякий случай вышел на улицу.

Он оказался прав: со стороны поселка, где жили офицеры роты и работники учреждения, раздавались беспорядочные ружейные выстрелы. В небо взметались сигнальные ракеты. Народ встречал Новый год. Хамазов вернулся назад, не подозревая о том, что смерть медленно приближалась к нему и его подчиненным.

Сержант Ведерников, спотыкаясь, продолжая ругаться, двигался по тропе наряда. Часовой второго поста рядовой Митин увидел, как из-за угла основного ограждения показался часовой с автоматом в руках. Он подумал, что к нему идет часовой соседнего поста, его земляк Петров, но по мере приближения понял, что ошибся. Часовой был в тулупе, а этот шел раздетый. В тусклом свете лампочек, горевших по периметру, он пытался понять, кто идет. Как положено по уставу, крикнул:

– Стой, кто идет?

В ответ последовал отборный мат. Митин узнал голос своего командира отделения. Сержант, продолжая материться, подошел к нему и со всего размаху ударил прикладом по лицу. Митин, с трудом удержавшись на ногах, отскочил в сторону, трясущимися руками попытался снять автомат с предохранителя.

– Ты на кого, падла собрался автомат поднять? – надвигаясь на часового, зло произнес сержант и в упор открыл огонь. Часовой свалился на землю. Сержант наклонился над ним. Ему показалось, что солдат жив. Упирая ствол в грудь солдату, нажал на спусковой крючок. Ногой повернув голову солдата к себе, он посмотрел тому в лицо. Убедившись, что тот мертв, он направился в караульное помещение. Возле караульного помещения спиной к нему стоял часовой. Он подошел к нему и с размаху опустил приклад автомата на голову. Часовой свалился на землю. Войдя в караульное помещение, Ведерников тупо уставился на офицера. Хамазов, увидев в его руках автомат и налитые кровью глаза, медленно поднялся, но не успел сделать и шага, как из ствола автомата брызнул огонь.

Ведерников стрелял до тех пор, пока в магазине не кончились патроны.

Наступила тишина. Ведерников тупо смотрел на мертвые зела и хотел выйти, но ему показалось, что кто-то из них пошевелился. Вновь нажал на спусковой крючок, но выстрела не было. Присоединив новый магазин, он вновь открыл огонь, потом ногой толкнул трупы и, убедившись, что все мертвы, вышел из помещения, направился в сторону поселка, который был в сотне метров от охраняемой зоны.

Он постучал в первый попавшийся дом. Дверь открыла молодая женщина. Увидев вооруженного сержанта, она испуганно вскрикнула. Оттолкнув ее прикладом в сторону, он вошел в комнату. За столом сидел хозяин дома. Пьяными глазами он уставился на военного.

– Чего вылупился? – садясь за стол, с трудом выговаривая слова, произнес сержант. – Наливай.

Хозяин налил.

Ведерников выпил стакан водки одним залпом и налитыми кровью глазами уставился на женщину.

– Раздевайся, – потребовал он.

Та беспомощно посмотрела на мужа. Сержант направил на нее автомат,

– Считаю до трех. Раз, два…

Женщина сбросила с себя юбку. Ведерников, ухмыляясь, встал и подошел к ней. Попытался с себя снять штаны, но мешал автомат. Он бросил автомат и стал валить женщину на пол. Муж, придя в себя, подскочил к автомату, поднял его и со всего размаху ударил прикладом сержанта по голове.

А поселок гулял. Гулял со своей женой и командир роты капитан Васильев. Когда из караула прибежал раненый солдат и доложил ему, что в карауле ЧП, капитан уже лыка не вязал. Он попытался подняться из-за стола, но тут же свалился на стул и что-то промычал.

Разморившись от тепла, жирной пищи и выпитого вина, в канцелярии, мирно похрапывая, спал и ответственный офицер.

«Уазик» с трудом пробивался по снежному бездорожью. В машине стояла гнетущая тишина, каждый думал о трагедии, которая произошла в карауле. Несколько раз «уазик» застревал в сугробе, и, чтобы его вытащить, всем, и генералу в том числе, приходилось помогать водителю. К вечеру они добрались до подразделения. Возле казармы стоял солдат. Увидев генерала, побежал в казарму. Через минуту выбежал командир роты капитан Васильев. Увидев генерала, от страха выпучил глаза, громко заорал:

– Рота… Смирно… – и пошел навстречу генералу. – Товарищ генерал…

– Капитан, твои товарищи вон там, – Латыпов рукой показал на зону. – За той колючей проволокой сидят.

С ненавистью бросив взгляд на пропитую физиономию Васильева, генерал направился в казарму. Солдаты при виде живого генерала испуганно замерли. Латыпов, хмуро окинув их взглядом, поманил пальцем сержанта. Тот подбежал к нему.

– Построй роту.

Когда солдаты построились, генерал, угрюмо окинув их взглядом, скомандовал:

– Выйти из строя тем, кто ночью не пил вина.

Из строя робко вышли несколько молодых солдат. Остальные, опустив головы, старались не смотреть в глаза генералу.

– Сынки мои, что же вы наделали? – дрогнувшим голосом тихо произнес тот. – Как мне теперь смотреть в глаза их матерям?

Согнув голову, старческой походкой генерал направился в канцелярию. Сел за стол и хмуро уставился на капитана. Тот, вытянувшись в струнку, красный как рак стоял не дыша. От чрезмерно выпитого накануне он еще не пришел в себя.

– Под суд пойдешь, – прохрипел генерал. – А сейчас убирайся, чтобы твоего духа здесь не было… Где заместитель командира роты по политической части? – поворачиваясь к командиру полка, спросил он.

– В отпуске, товарищ генерал.

– Отозвать из отпуска, сделать представление о снятии его с должности.

– Товарищ генерал, – подал голос полковник Кахно, – в этой должности старший лейтенант Кисляков всего два месяца.

Генерал ничего не ответил, встал.

– Где погибшие?

– В ленинской комнате, – ответил командир полка.

В ленинской комнате ровными рядами лежали трупы.

– Как в глаза матерям смотреть? Как? – снова тихо спросил себя генерал.

Старый вояка, за свою многолетнюю службу он не раз смотрел смерти в лицо и не раз приходилось хоронить своих боевых товарищей, но то было в Великую Отечественную войну, а здесь, в мирное время, от рук своего же сослуживца, такая бессмысленная смерть.

Полковник Кахно, стоя рядом с генералом, увидел, как позеленело его лицо. Он знал, что генерал уже дважды перенес инфаркт и, предчувствуя непоправимое, успел подхватить падающего генерала. Ни в роте, ни в поселке, состоящем из нескольких домиков, врача не было. Только в зоне находился дежурный фельдшер. За ним побежал старшина роты. Через десять минут фельдшер пришел. Сделав укол, он посоветовал срочно отвезти генерала в городскую больницу.

Прошло две недели. Генерал Латыпов, пролежав это время в Джетыгаринской больнице, потребовал у лечащего врача, чтобы его выписали. Врач не возражал, но сказал ему:

– Вы, товарищ генерал, с сердцем не шутите. У вас был последний шанс.

– Спасибо за откровенность, – тихо произнес тот. – Но последний шанс у меня был в окопах сорок первого. Как видишь, до сих пор живу.

Утром за генералом приехал командир полка, и когда они выехали за город, генерал спросил у него:

– У тебя в полку найдется толковый офицер, чтобы назначить на эту роту?

– Есть два толковых офицера, товарищ генерал, я уже беседовал с ними. Предложил роту, но, услышав, что надо ехать в Джетыгару, отказались. Сами бы они согласились, но их жены не хотят туда ехать.

– Их можно понять. Не каждая согласится менять город на такую дыру.

– Товарищ генерал, а что с Васильевым будем делать?

– Под военный трибунал отдадим.

На следующий день из Кустаная генерал полетел в Целиноградский полк.

Командир батальона майор Полагин сидел у себя в кабинете, когда из Целинограда позвонил командир полка полковник Завгородний. Майор коротко доложил обстановку в батальоне. Тот, выслушав его, предупредил:

– В субботу прилетает начальник войск. Готовь батальон к встрече.

Получив «ценные» указания от командира полка, на что надо обратить особое внимание при подготовке батальона к встрече генерала, майор Полагин задумался. Сам факт приезда начальника внутренних войск Казахстана и Средней Азии был большим событием и к нему надо было основательно подготовиться, чтобы не ударить лицом в грязь. Он позвонил начальнику штаба и отдал распоряжение собрать всех офицеров на служебное совещание.

Соколов, проинструктировав своего заместителя, собрался домой, но неожиданно поступила команда всем офицерам срочно собраться на служебное совещание. Он посмотрел на часы и понял, что на школьный концерт опоздает. Представив, как Настя будет ждать, ему стало не по себе. Сегодня ее пионеры давали праздничный концерт, и Настя хотела, чтобы он обязательно пришел. «Может, еще успею», – с надеждой подумал он и пошел в класс боевой подготовки, где обычно проводились совещания офицеров. Там уже сидел командир батальона и несколько офицеров. Алексей сел рядом с Карташовым и тихо спросил:

– По какому поводу нас собирают?

– Понятия не имею.

Майор Полагин посмотрел на часы, повернулся к начальнику штаба.

– Что-то медленно офицеры собираются. Даю вам тридцать минут. Все офицеры должны быть в сборе. Всех вызвать по тревоге. – Полагин встал и, окинув присутствующих недовольным взглядом, вышел.

Алексей подошел к начальнику штаба.

– Товарищ майор, отпустите, пожалуйста, мне в школу надо.

Тот недовольно посмотрел на лейтенанта.

– Ты что, не слышал, что комбат приказал?

– Слышал, товарищ майор, но надо. Меня жена ждет.

Такой наглый ответ взбесил майора. Он гаркнул:

– Тебя жена в школе ждет, а моя в больнице. Понял?

– Так точно, товарищ майор.

– А если понял, сиди и не рыпайся.

Через час собрали всех офицеров. Минут десять комбат возмущенно отчитывал тех, кто рано ушел домой. Немного успокоившись, сообщил им, что через два дня в батальон приезжает начальник внутренних войск Казахстана и Средней Азии.

– До приезда генерала все переходим на казарменное положение. В подразделениях навести идеальный порядок. Я сам лично буду контролировать вашу работу. Работать днем и ночью. Обратите особое внимание на прически солдат, на их внешний вид. Я вижу, многие из вас, особенно молодые лейтенанты, не понимают, что означает приезд начальника войск. Последний раз он у нас был два года назад. Тогда он батальону дал высокую оценку. Встретим хорошо – и нам будет хорошо. Но не дай Бог, если генерал сделает хоть одно замечание, тогда не обижайтесь. Вопросы есть?

Все молчали.

– Тогда за работу.

Карташов, выходя из кабинета, посмотрел на Алексея.

– Ты что такой кислый?

– А чему радоваться? – хмуро отозвался гот. – У Насти сегодня в школе концерт, ждет меня, а я здесь. Вот обидится.

– А ты махни через забор, я тебя прикрою.

– А если комбат узнает?

– Не узнает. Он сейчас домой поедет.

– Нет. Так не пойдет. Не хочу краснеть. Я лучше пойду к начальнику штаба. Может, и отпустит.

Но начальник штаба даже слушать не стал. Алексей, выйдя из кабинета, расстроенный пошел в роту. Проходя мимо расположения Карташова, увидел ротного. Тот проверял содержимое солдатских тумбочек. Капитан Боридько, сердито выговаривая Карташову, выбрасывал из тумбочек солдатский хлам. Увидев Соколова, хмуро спросил:

– А ты что болтаешься? Хочешь сказать, что у тебя не такой бардак?

Алексей молчал. Как только ротный отвернулся, быстро направился в свой взвод и стал проверять тумбочки. Пока ротный проверял порядок во взводе Карташова, он успел проверить все тумбочки, так что ротному у него нечем было поживиться.

Боридько хмуро посмотрел на довольное лицо лейтенанта.

– Ты что, хочешь сказать, что у тебя порядок?

– Так точно, товарищ капитан.

Капитан ладонью ударил по кровати. От одеяла поднялась туча пыли. Боридько, ухмыляясь, посмотрел на лейтенанта. У того с лица исчезла улыбка.

– Так говоришь, у тебя порядок?

Соколов молчал. Боридько подошел к следующей кровати, ударил ладонью и над ней поднялась туча пыли.

– Знаешь, почему у тебя во взводе пыль на одеялах?

Тот уже знал повадки командира: если он в гневе, во избежание неприятностей лучше молчать. И он, вытянувшись в струнку, молчал.

– А пыль, лейтенант, оттого, что ты плохо выполняешь свои функциональные обязанности…

– Товарищ капитан…

– Молчать! – рявкнул ротный. – А то с ходу влеплю взыскание. Когда последний раз был на отбое личного состава? Молчишь? Потому что тебе нечего сказать.

– Молчу, товарищ капитан, потому что вы не правы. Я вчера был на отбое.

– Чт-о-о? – удивленно глядя на лейтенанта, протяжно произнес Боридько. – А ну, повтори, что ты сказал?

Соколов нутром почувствовал, что взыскания не миновать. В душе кипела обида из-за того, что ротный несправедливо его обвиняет, хотел высказать, но усилием ноли заставил себя молчать.

– Не дай Бог, если генерал сделает замечание по твоему взводу, пеняй на себя. Знаешь, что я с тобой сделаю?

– Сгною, – опережая его, добавил Соколов.

– Лейтенант, не умничай. А то взыскание влеплю, ты у меня давно напрашиваешься.

Когда ротный ушел, к Алексею подошел Карташов.

– Что ты с ним пререкаешься? Отвечай, как я: «Виноват, исправлюсь». Пошумит-пошумит, остынет.

– Если он не прав, почему я должен молчать?

– Командир всегда прав и никогда об этом не забывай. Тебе надо выдержку иметь. Бери пример с меня.

Алексей хмуро посмотрел на него. Карташов, посмеиваясь, дружески хлопнул его по плечу:

– Пошли в каптерку, мои из столовой жаркое принесли. Три дня офицеры не выходили из казармы и наравне с солдатами чистили и красили все до блеска.

Батальон стоял на разводе, когда ворота открылись и въехал «уазик» с генералом. Майор Полагин громко подал команду:

– Батальон… Смирно…

Генерал Латыпов подошел к батальону, приложил руку к папахе:

– Здравствуйте, товарищи…

Батальон, заранее натренированный, дружно гаркнул. По лицу генерала пробежала довольная улыбка. Проходя мимо строя, генерал задержал взгляд на рослом лейтенанте. Остановился и, глядя на него снизу вверх, спросил:

– Сколько служишь, лейтенант?

– Лейтенант Соколов. Полгода, товарищ генерал. Генерал, о чем-то думая, молча смотрел на лейтенанта, потом с сожалением произнес:

– Молод.

В кабинете командира батальона генерал поинтересовался у комбата:

– Что собой представляет лейтенант Соколов?

– Училище закончил с отличием. Грамотный, волевой офицер. Мастер спорта по самбо, призер первенства СССР. За полгода отстающий взвод сделал отличным. Не пьет, не курит. Пользуется…

– Достаточно. – Генерал усмехнулся. – С такой характеристикой хоть к ордену представляй… А как ты думаешь, справится, если мы его поставим ротным в Джетыгару?

– Это в ту роту, где расстрел караула был?

– Да. Эта рота из года в год нам приносит ЧП, и почти каждый год мы вынуждены менять командира роты. Может, он справится?

– Справится, товарищ генерал. Но, честно говоря, на него у меня в будущем свои планы: планирую его поставить начальником физподготовки полка.

– Я понимаю тебя. Жалко расставаться с таким офицером, но надо. Он женат?

– Женат, товарищ генерал. Детей еще нет.

– Вот и прекрасно. Вызовите его ко мне на беседу.

Через пять минут лейтенант Соколов стоял перед генералом.

– Как служба?

– Нормально, товарищ генерал-лейтенант.

– Я хочу предложить вам должность командира десятой роты в Джетыгаре. Как вы на это смотрите?

– Положительно, товарищ генерал-лейтенант.

– А вы знаете, где находится Джетыгара и что собой представляет эта дорога?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. На Новый год там было ЧП.

– Не боитесь, что вам достанется такая рота?

– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант.

– А как жена на это посмотрит?

– Положительно, товарищ генерал-лейтенант.

– Вы в этом уверены?

Генерал увидел улыбку на лице лейтенанта.

– Уверен, товарищ генерал-лейтенант.

Такое быстрое согласие озадачило генерала. Он внимательно посмотрел на лейтенанта, словно хотел проникнуть в его душу, понять, что толкнуло его на такое быстрое решение. Взгляд лейтенанта был чист и смел. В глубине души генералу по-отцовски вдруг стало жалко этого молодого офицера и он уже пожалел, что предложил ему эту должность.

Но перед его взором встал огненный сорок первый. Генерал тихо произнес:

– В сорок первом немцы после артобстрела, прикрываясь танками, пошли на нас в очередную атаку. Мы вздрогнули, некоторые повыскакивали из окопов и стали убегать. Не выдержал и я, уже полез на бруствер, но увидел лейтенанта, нашего командира взвода. Во весь рост он поднялся на бруствер, по его лицу стекала кровь. Тоненьким голоском он крикнул: «Солдаты… в штыковую, за Родину… За мной!..» Первый же немец, бежавший ему навстречу, заколол его. А ведь ему было всего девятнадцать лет!

Опустив голову, генерал еще долго молчал. В кабинете было тихо, все ждали, когда первым заговорит генерал. А он грустно посмотрел на лейтенанта и вновь спросил:

– Рота трудная. Не испугаетесь?

– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант.

– С солдатами, я уверен, ты справишься, а вот с офицерами у тебя будут проблемы. Там два разжалованных офицера, мы на них сделали представления на увольнение, но министр не подписал. Если против тебя они начнут козни строить, минуя командира полка, разрешаю ко мне обратиться, переведем их в другие подразделения.

– Постараюсь обойтись без этого, товарищ генерал-лейтенант.

Генерал встал, подошел к нему.

– Лейтенант, другого ответа я от вас не ожидал. Желаю удачи. Если сумеете два года обойтись без ЧП и выпрямить положение дел в роте, с повышением заберу в Алма-Ату.

Алексей, выходя из кабинета, в конце коридора увидел Карташова. Тот пошел ему навстречу.

– Зачем вызывал?

– Командиром роты в Джетыгару предложил.

– И ты согласился?

– Да.

– Ты в своем уме? Знаешь, где находится Джетыгара?

– Знаю.

– А ты забыл, какое там ЧП произошло?

– Нет, не забыл.

– И после этого ты согласился туда ехать?

К ним подошел командир взвода старший лейтенант Панкратов.

– Саша, ты послушай его. Генерал предложил ему роту в Джетыгаре и он дал согласие.

Панкратов, покачивая головой, усмехнулся.

– Ума нет – считай, калека. Ротным захотел быть? Дурак ты. Менять Степногорск на Джетыгаринскую дыру может только идиот.

Когда Панкратов ушел, Карташов спросил:

– Ну что ты на это ответишь?

– А что он умного может сказать? Всю свою службу просидел на одном месте, дослужился до старшего лейтенанта и в таком же звании на пенсию уйдет.

– А ты что, мечтаешь генералом стать?

– Да, именно об этом и мечтаю.

– А Настя согласится ехать с тобой?

Алексей удивленно посмотрел на него.

– Конечно согласится, – без всякого сомнения ответил он.

– А моя ни за что не согласилась бы поменять новую квартиру в Степногорске на Джетыгару.

После отъезда генерала Соколова на беседу вызвал комбат. Увидев его расстроенное лицо, спросил:

– Если не ошибаюсь, тебе уже успели внушить, что ты зря согласился ехать в эту чертову Джетыгару. Не ошибся?

Соколов молча кивнул.

– А ты не слушай их. Я уверен в тебе, ты справишься. Если постоянно сидеть в теплом месте и держаться за квартиру, офицерскую карьеру не сделаешь. Для тебя Джетыгара должна стать хорошим трамплином. Пока молод и не обременен детьми, надо двигаться вперед. Командир полка не хотел тебя отдавать, думал забрать к себе в полк начальником физподготовки, но генерал есть генерал. Не подведи его, он очень на тебя надеется и переживает, что такого молодого лейтенанта назначил на такую роту. Завтра ты должен выехать в Джетыгару. Оружие и имущество взвода сдашь своему заместителю и старшине роты. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ майор.

Полагин поднялся из-за стола, подошел к нему и, крепко пожимая руку, произнес:

– Удачи тебе, лейтенант!

– Спасибо, товарищ майор.

После беседы с комбатом настроение немного поднялось. Сдав числящееся оружие и имущество взвода старшине и своему заместителю, он поехал домой. Настя обрадовалась его приходу. А он удивленно смотрел на новую мягкую мебель.

– Нравится? – улыбаясь, спросила она.

– Ничего, – ответил он.

– Ничего – это пустое слово, – обиделась Настя. – Я так старалась!

Он обнял ее, поцеловал в щеки.

– Садись, поговорить надо.

Они сели на диван. Алеша не знал, с чего начать. Настя видела, что он чем-то озабочен, что-то хочет сказать, но не решается.

– Что-то случилось? – с тревогой спросила она.

– Сегодня начальник войск предложил мне должность командира роты в Джетыгаре.

– А где находится Джетыгара?

– В Кустанайской области.

Некоторое время Настя, думая о чем-то, молча смотрела на него.

– А там есть пединститут?

– Нет.

– Когда надо ехать?

– Я уезжаю завтра.

– А я?

– Ты соберешь вещи, погрузишь в контейнер и приедешь.

– Одна не справлюсь.

– Тебе Карташов поможет. На эту тему я уже с ним разговаривал.

– Алеша, а нам квартиру там дадут?

– Конечно, дадут.

Она с тоской окинула взглядом свою уютную комнату. Алеша молча смотрел на нее, ждал отрицательной реакции, но та, вздохнув, произнесла:

– Чувствую, что это у нас была первая квартира, но не последняя.

Он обнял ее за плечи.

– Когда я стану генералом, будем жить в большом городе и в больших аппартаментах.

Утром Настя проводила Алексея до самого аэропорта. На маленьком самолете он должен был лететь в Кустанай. Когда объявили посадку, Настя обняла его за шею, тихо прошептала:

– Береги себя и не забывай, что я люблю тебя!

К вечеру самолет, в котором летел лейтенант Соколов, приземлился в Кустанайском аэропорту. В зале ожидания он поискал глазами военного, который должен был встретить его, но никто к нему не подошел. Алексей вышел на улицу, немного подождав, решил самостоятельно добраться в полк. Подошел к таксисту и попросил подвезти его. Таксист, окинув взглядом лейтенанта, заломил такую сумму, что Соколов поневоле усмехнулся.

– За такую сумму мне надо полмесяца служить.

Но таксист, не слушая его, отвернулся.

Соколов направился в здание аэропорта, решил дождаться утра. Сел на скамейку и, думая о Насте, незаметно для себя задремал. В полусне почувствовал, что кто-то к нему притронулся. Открыв глаза, увидел прапорщика.

– Товарищ лейтенант, – обратился прапорщик, – вы из Степногорска?

Соколов молча кивнул.

– Я прапорщик Зайнчуковский, старшина десятой роты, приехал за вами,

– А почему так поздно?

– Машина сломалась. Разрешите помогу.

– Сам донесу, – хмуро буркнул Соколов, поднял чемодан и последовал за прапорщиком.

Они приехали в расположение полка. Из командования там никого не оказалось. Надо было дожидаться утра. Утром приехал командир полка. Соколова вызвали к нему. Полковник Атангулов, придирчиво окинув взглядом атлетическую фигуру лейтенанта, остался доволен. Затем он кратко охарактеризовал положение дел в роте, которой придется командовать Соколову, дал характеристику офицерам и подробно рассказал о ЧП, которое произошло под Новый год. Потом объявил, что с ним поедет его заместитель подполковник Жуков, который поможет принять роту. После обеда, на «уазике», выехали из Кустаная. До Джетыгары доехали к вечеру. Прапорщик Зайнчуковский предложил переночевать в гостинице, а утром ехать в роту.

– Остался час езды, какой смысл оставаться в городе, – хмуро произнес подполковник.

– Товарищ подполковник, за час мы не доедем, можем и вообще не проехать. На дороге снежные заносы.

Подполковник, повернув голову, посмотрел на молодого водителя.

– Ткачев, пробьешься?

– Так точно, товарищ подполковник, – бодро ответил солдат.

– Раз «так точно», тогда жми. Остановишься, пеняй на себя.

Соколов молчал. Он был обескуражен, что рота стояла не в городе, а далеко за его пределами. Холод все сильнее пробивался сквозь шинель. Ноги, одетые в тонкие носки, окоченели. «Уазик», надрывисто гудя мотором, преодолевая снежные заносы, переваливаясь с бока на бок, медленно продвигался по заснеженной полевой дороге. Проехав километров десять, «уазик» залетел в сугроб. Сколько ни пытался водитель прорваться через сугроб, ничего не выходило, колеса все глубже уходили в снег.

– Стой! – не выдержал прапорщик. – Ты же сцепление порвешь! Надо дорогу почистить. Лопата есть?

– Никак нет.

– А почему нет? – поворачиваясь к водителю, хмуро спросил подполковник Жуков.

Солдат молчал.

– Идиот, я же тебя еще перед отъездом спросил, все ли взял. Вылезай и греби руками.

Солдат безропотно вышел, залез под машину и руками стал отбрасывать снег из-под колес. В машине было тихо. Соколов не выдержал, вышел, вслед за ним вышел и старшина. Дул пронизывающий до костей колючий морозный ветер. Соколов посмотрел на солдата. Тот, лежа на снегу, из-под машины голыми руками выбрасывал снег. Алексей опустился на корточки, заглянул под машину.

– Вылезай, мы ее толкнем.

Подполковник, укутавшись в полушубок, дремал. Соколов обратился к нему:

– Товарищ подполковник, помогите машину подтолкнуть.

– Ну и толкай, – не открывая глаз, недовольно буркнул тот.

Соколов, ни слова не творя, вместе с прапорщиком стал толкать машину, но у них ничего не получалось. Подполковник Жуков все-таки не выдержал, вышел из машины, заругался на водителя. С большим трудом «уазик» удалось вытолкнуть из сугроба. Они сели в машину.

– Товарищ подполковник, – обратился прапорщик, – давайте вернемся.

– Сколько осталось ехать?

– Еще тридцать.

Подполковник задумался.

– Нет, – резко произнес он, – только вперед.

– Замерзнем, – уныло подал голос прапорщик.

– В шубе и валенках не замерзнем.

– Да я не о себе.

Алексей догадался, что прапорщик имел в виду его. На душе немного потеплело. Жукову не хотелось возвращаться. Он спешил. Через два дня у него начинался отпуск, и он уже купил билеты на самолет: вместе с семьей он летел на отдых к родителям. Его задачей было представи ть нового командира роты офицерам и вернуться назад. «Если не поспешу с этим, – думал он, – то опоздаю на самолет».

А этого не хотелось. После недолгого колебания он посмотрел на водителя.

– Как ты думаешь, прорвемся?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Ты один раз уже ответил «так точно», – хмуро произнес он. – Смотри, как бы тебе не было «так тошно». Если еще раз застрянешь, арестую. Понял?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Ну, если так браво отвечаешь, поехали!

Проехав с километр, они вновь налетели на снежный завал. «Уазик», чуть не перевернувшись на бок, проскочил его.

– Идиот, – заорал подполковник. – Ты что, хочешь меня на тот свет отправить?

Но водитель, в душе разозленный на дорогу, не жалея машину, мчался по бездорожью. Глубокой ночью они подъехали к казарме. Выйдя из машины, Соколов чуть не упал. От мороза ноги задубели. Вход в казарму был завален сугробом до самой крыши. Только узкий проход соединял казарму с дорогой. Жуков хмуро посмотрел на прапорщика.

– Чтобы к утру снег очистил. Понял?

– Так точно, товарищ подполковник.

Они вошли в казарму. На посту дневального не было. В казарме стоял невыносимый холод. Подполковнику показалось, что на улице намного теплее, чем здесь. Он гневно посмотрел на прапорщика.

– Почему на посту нет дневального?

– Не могу знать, товарищ подполковник.

– Видно, из ЧП вы никакого вывода не сделали. Беспрепятственно сейчас можно всю роту, как баранов, вырезать и забрать оружие. Разыщи дежурного по роте. Хочу на этого идиота посмотреть.

Через несколько секунд появился сонный дежурный но роте, сержант с заспанным лицом. Подполковник, хмуро окидывая взглядом неряшливого сержанта, сквозь зубы процедил:

– Почему в неположенное время спишь?

Сержант, опустив голову, молчал. Подполковник подошел вплотную к нему и, тыкая пальцем в грудь, зло произнес:

– Из-за таких идиотов, как ты, сержант, мы прославились на всю страну. Старшина, – он повернулся к Зайнчуковскому, – поднять роту по тревоге.

Зайнчуковский что есть мочи закричал:

– Рот-а-а… Подъ-е-ем… Трево-га…

Но рота словно не слышала. Только несколько солдат, приподняв головы, посмотрели в сторону дневального. Увидев офицеров, стали молча одеваться. Остальные продолжали лежать. Зайнчуковский подбегал к каждому лежащему, матерясь, стаскивал с них одеяла. С большим трудом роту подняли. Солдаты, стоя в коридоре, хмуро смотрели на разбушевавшегося подполковника. Жуков был вне себя, наглое поведение роты его взбесило. Это была не рота, а бандитское скопище людей в военной форме. За свою многолетнюю службу не такое повидал, но чтобы рота в его присутствии по тревоге так медленно поднималась, такого не мог припомнить.

– У вас не рота, а банда! – кричал он на прапорщика. – Немедленно по тревоге вызвать всех офицеров роты!

Соколов, стоя рядом с подполковником, наблюдал за солдатами. Подполковник продолжал поносить их на чем стоит свет, а те равнодушно смотрели на разъяренного офицера. Отдельные с любопытством смотрели в сторону молодого лейтенанта, который без эмоций, молча наблюдал за происходящим. Сержант Кильтау, стоящий на правом фланге, толкнул локтем сержанта Горина.

– Наверное, новый ротный.

Подполковник Жуков, услышав разговор, быстрыми шагами подошел к сержанту.

– Ты что, сержант, болтаешь?

Кильтау, стараясь не смотреть на разгневанного подполковника, вытянулся в струнку.

– Фамилия и должность, – потребовал подполковник.