Текст книги "Жена офицера"

Автор книги: Самсон Агаджанян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– Заместитель командира первого взвода сержант Кильтау.

– За сколько минут по тревоге ты должен был построить свой взвод и доложить о его готовности к боевым действиям?

– За три минуты, товарищ подполковник.

– А через сколько минут ты доложил?

Кильтау молчал. Соколов почувствовал, что подполковник сержанта сейчас или снимет с должности, или арестует. Ему стало жалко опрятно одетого сержанта и, чтобы уберечь его от гнева подполковника, подошел к нему.

– Товарищ подполковник, если вы не против, с ним разберусь сам и приму меры.

Жуков не стал возражать.

– Спасибо скажи новому ротному, он тебя выручил.

В казарму вернулись солдаты, посланные за офицерами. Подполковник, окинув их взглядом, спросил:

– Где офицеры?

Те, опустив головы, молчали.

– Вы что, глухие или вопроса не поняли?

– Они сказали, что придут, – ответил худощавый солдат.

Подполковник посмотрел на часы. Шли минуты, а офицеры не появлялись. В казарме стояла гробовая тишина.

Подполковник, заложив руки за спину, заглядывая каждому солдату и сержанту в глаза, медленно прошел вдоль строя. Вернулся назад и тихо произнес:

– С вами в бой, солдаты, я не пошел бы! Вы посмотрите на свой внешний вид. На кого похожи? Грязные, заросшие, не солдаты, а огородные пугалы…

Вслух он говорил одно, а в душе ему было жалко этих солдат. Нет, он не их обвинял, а обвинял и себя, и офицеров роты, которые довели подчиненных до такого состояния. Он видел обращенные на себя безразличные взгляды солдат и прекрасно их понимал. Очутись на их месте, он сам неизвестно как бы повел себя.

Входные двери приоткрылись, показался замполит роты лейтенант Кутышев. Но, увидев заместителя командира полка, он снова прикрыл дверь. Подполковник этого не видел, видели солдаты, на лицах которых появились улыбки. Спустя несколько минут лейтенант все-таки вошел. Он подошел к подполковнику и доложил:

– Товарищ подполковник, заместитель командира роты по политической части лейтенант Кутышев по вашему приказанию прибыл.

Не обращая внимания на солдат, больше не в силах сдерживать накопившуюся злость, Жуков набросился на него.

– Где ваши офицеры? Почему они до сих пор не прибыли по тревоге?

– Не могу знать, товарищ подполковник.

– А ты, лейтенант, обязан знать! – рявкнул Жуков и, поворачиваясь к старшине, скомандовал: – Личному составу отбой.

Подполковник пошел в канцелярию, за ним офицеры. В канцелярии, недовольно окидывая взглядом лейтенанта, скомандовал:

– Даю вам десять минут. Если к этому времени офицеры роты не прибудут, за невыполнение приказа пойдут под трибунал. Так и передайте им. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ подполковник.

– Тогда свободен.

Когда замполит ушел, подполковник посмотрел на Соколова. У того лицо было мрачное.

– Наверное, проклинаешь себя, что согласился на эту роту?

– Я об этом не думаю.

– Трудновато тебе будет, но ты должен выдержать. Главная опасность не в солдатах, а в офицерах. Уже час прошел, а их нет. Видел, как солдаты волчьим взглядом на меня смотрели? Дай им волю, они бы меня растерзали и правильно сделали бы. Солдаты не виноваты, такими их сделали офицеры этой роты. Главное, чтобы ты не струсил перед офицерами и выдержал. Уже десять лет я в этом полку и не припомню, чтобы в этой роте хоть один командир выдержал бы. Спиваются, мародерствуют. Тебе, молодому лейтенанту, доверили эту роту в надежде, что ты сумеешь поломать плохую ее репутацию. Как говорил мой покойный дед, штабс-капитан его величества, у офицера должна быть или грудь в крестах, или голова в кустах. Лучше первое. Начинай работу с офицеров. Из них только один замполит еще не испорченный. Двое других – бывшие командиры рот, разжалованы за пьянку и провал в работе. А третий, старший лейтенант Жидков, по вине которого накануне Нового года произошло ЧП, лодырь высшей категории. Своим коровам больше внимания уделяет, чем солдатам.

– Каким коровам? – удивленно спросил Соколов.

– У него целая ферма коров, бычков и всякой живности. Когда в прошлом году об этом мне офицеры сказали, я подумал, что они шутят. Даже увидев его хозяйство, не поверил своим глазам. Одних дойных коров у него десять.

– А как он с ними справляется?

– Сам работает да жена помогает. Это она его и надоумила хозяйство завести.

– А зачем таких офицеров сюда присылают?

– Чтобы мозги им выпрямить.

– А заменить их нельзя?

– Если бы можно было, мы бы не только их заменили, а с треском выгнали бы из армии.

Он замолчал. В канцелярию вошли офицеры. Они молча встали в одну шеренгу. Жуков подошел к старшему лейтенанту Лукьянову.

– По-прежнему продолжаешь пьянствовать?

– Я не пью, – угрюмо ответил тот.

– Да от тебя за полкилометра несет! Придется командиру полка доложить. Раз вывода не делаешь, надо с тебя еще одну звездочку снять.

– Вы лучше бы меня уволили, а не держали на этой каторге.

– Ты вначале искупи все свои грехи.

– У меня грехов нет.

– Ты так думаешь?

Лукьянов с наглой улыбкой молча смотрел на Жукова, а тот, не обращая внимания на это, сел за стол командира роты.

– Я хочу представить вам нового командира роты лейтенанта Соколова. Более подробно вы с ним сами познакомитесь. Добрый вам совет: хватит дурака валять. Возьмитесь за ум, у вас еще не все потеряно.

– Лично у меня все потеряно, – хмуро отозвался старший лейтенант Сергеев. – Самое разумное решение примет командование полка, если перед начальником войск будет ходатайствовать о моем увольнении.

– Ты офицер и должен выполнить свой долг, а не думать об увольнении. Тебя государство четыре года в училище кормило, одевало не для того, чтобы уволить.

– Выходит, я раб?

– Ты, старший лейтенант, много болтаешь. Никто не виноват, что три года тому назад тебя сняли с должности. Меньше надо было пить. Твой сокурсник, капитан Цакупов, в этом году едет в академию поступать, смотришь, и генералом скоро станет, а ты в пьянку ударился. Я помню, когда ты из училища пришел, так хорошо начал, за два года стал ротным, а потом что с тобой произошло? Молчишь? Да потому что тебе нечего сказать.

– А я и не собираюсь оправдываться. Один раз попался, а политотдел сразу на суд чести офицеров выставил, – хмуро отозвался Сергеев.

– Ты зря политотдел не вини. По твоей пьяной милости тогда солдат погиб. Спасибо скажи, что еще так легко отделался. А на чьей совести гибель офицера и пяти солдат вашей роты? Опять молчишь? Надо человеком быть, а не скотиной.

– По-вашему, я не человек, а скотина?

– А ты посмотри на свое испитое лицо и дай себе ответ: человек ты или собачье дерьмо?

– Сравнение у вас, товарищ подполковник, неудачное. Да к тому же это унижение моего личного достоинства.

– О каком достоинстве ты говоришь? Свое достоинство ты своими руками в дерьме утопил.

– Своему достоинству, товарищ подполковник, точную оценку могу дать я, но не вы!

– Ну и демагог же ты, – покачал головой Жуков.

Но Сергеев, задетый за живое, не унимался.

– Товарищ подполковник, можно один вопрос?

– Задавай, но мнение мое не изменится.

– Допустим, я начну работать. Через год сделаю взвод отличным. Какая перспектива меня ждет?

– Восстановят в воинском звании, смотришь, и ротным поставят.

– Не поставят, товарищ подполковник, у меня партбилет отобрали, а без него офицер никто!

– Ну и что ты хочешь этим сказать?

– Да, собственно говоря, и нечего говорить, а если я скажу, толку-то…

Это Жукова задело.

– А ты скажи, может, толк и будет.

– Никакого толка не будет, товарищ подполковник, и вы сами прекрасно понимаете, что и вы бессильны чем-нибудь мне помочь. Да, я допустил пьянку, виноват, но зачем в знак наказания меня прислали сюда? Почему разрушили мою семью? Моя жена со слезами ходила к командиру, к вам, просила, чтобы вы меня оставили в Кустанае, у нее там работа была, а как вы с ней поступили? Чего вы этим добились? Мы развелись, и вы хотите, чтобы я после этого работал? Почему вы здесь меня держите в заложниках? Почему не увольняете? Я же написал рапорт на увольнение, я здесь уже три года. Даже баб поблизости нет, чтобы как мужчине душу отвести. Изо дня в день передо мной одна и та же картина: зона и солдатские морды. Не пора ли ее поменять?

Жуков сердито спросил:

– Ты все сказал?

– Толку-то, что я сказал, – буркнул тот.

– Красиво говорить ты мастер. Слушая тебя, плакать хочется. А почему бы тебе и твоим товарищам не встать на колени и не просить прощения за все пакости, которые вы наделали?

– Никаких пакостей мы не делали, – подал голос Лукьянов.

– Говоришь, не делали? – вскакивая с места, зло прохрипел Жуков. – А ты забыл, как месяц тому назад мать солдата бесчувственная упала возле цинкового гроба? Я бы на вашем месте в дерьме утопился. Демагоги! Видишь ли, их обидели, на каторгу прислали! Командование полка с трудом уговорило Начальника войск не отдавать вас под суд военного трибунала. Но вы ничего не поняли и продолжаете безобразно выполнять свои обязанности… Ровно в десять построение роты. Личному составу буду представлять нового командира роты. А сейчас убирайтесь, чтобы вашего духа здесь не было. Меня от вас тошнит.

Когда они ушли, Жуков опустился на стул.

– Между прочим, они правы: зря министр их не увольняет, толку от них все равно не будет.

– А почему их тогда не увольняют?

– Наивный ты, лейтенант. Уволь их, другие пачками начнут уходить.

– Ну и пусть уходят. Вы же сами говорили, от них вреда больше, чем пользы.

– Офицеров по войскам и так не хватает, а начнем увольнять, кто будет солдатами командовать?

– Товарищ подполковник, замените этих двоих, Лукьянова и Сергеева, а вместо них дайте мне молодых лейтенантов.

– Когда тебя назначали на эту должность, мы с командиром думали об этом. Но было бы несправедливо по отношению к другим офицерам этих бездельников и алкоголиков перевести в хорошие подразделения. Пока не исправятся, их место только здесь! А если начнут тебе вредить, звони, мы их на суд чести офицеров вызовем.

Жуков замолчал, разглядывая значок мастера спорта на груди Соколова.

– Ты каким видом спорта занимался?

– Самбо, товарищ подполковник.

– Будь осторожен с офицерами, на провокации не поддавайся!

В десять часов Жуков представил личному составу лейтенанта Соколова, пожелал ему удачи и тут же уехал. Вечером в кабинет вошел старшина роты Зайнчуковский.

– Товарищ лейтенант, вы где будете спать?

– Пока в кабинете. Командир полка мне сказал, что я буду жить в бывшей квартире Васильева. Она пустая?

– Да.

– Может, посмотрим?

Они пошли в поселок, который находился в нескольких сотнях метров от роты. Деревянный дом, куда они подошли, был разделен на две семьи. Обойдя квартиру, которая состояла из трех комнат, Алексей расстроился. Печка наполовину была развалена, в некоторых окнах не было стекол. Впечатление было такое, как будто здесь давно никто не жил. Соколов посмотрел на старшину.

– Здесь невозможно жить.

– Товарищ лейтенант, вы не переживайте, я ее за неделю отремонтирую. Дрова и уголь из роты привезу.

Соколов задумчиво посмотрел на печку и на минуту представил, как Настя выгребает из нее золу… Ему стало не по себе. Попрощавшись со старшиной, Соколов пошел в роту. Проходя мимо караульного помещения, он решил зайти посмотреть, как солдаты там обустроены. Начальник караула сержант Кильтау доложил ему, как идет служба. В караульном помещении было холодно и грязно. Соколов с укором посмотрел на сержанта.

– И тебе нравится нести службу в такой грязи?

Сержант неопределенно пожал плечами.

– Ты какой нации?

– Немец.

– Что-то не похож на немца, если миришься с этим. Насколько я знаю, немцы народ культурный и педантичный в вопросах чистоты и порядка. Лично я в таком карауле не захотел бы служить.

– Я не офицер. Где мне приказали, там и служу.

– А что, надо обязательно быть офицером, чтобы в карауле навести порядок?

Кильтау, опустив голову, молчал.

– Мыслишь ты, сержант не как командир, а как рядовой солдат. У того в голове одна думка: «Солдат спит, а служба идет», а тебе, как командиру, так не положено думать. И если ты привык нести службу в такой грязи, тебя надо снять с занимаемой должности. Посмотри, в каком состоянии наволочки, простыни? Как можно на таком грязном белье спать? От одного их вида тошнит. Когда последний раз меняли?

– Не помню,

– А помнить надо. Ты плохо знаешь свои обязанности. Простыни и наволочки в карауле согласно уставу меняются вместе со сменой караула.

– Я говорил старшине, что пора их менять, но он…

– Не смей валить на старшину! – резко оборвал Соколов. – Может, старшина виноват, что у тебя такой неряшливый внешний вид? Ты же заместитель командира взвода! С тебя солдаты пример должны брать, а ты на кого похож?

Сержант, опустив голову, молча выслушивал упреки командира. Соколов, выходя из караульного помещения, направился в роту. Дневального на посту не было. Услышав шаги, тот выскочил из спального помещения, стал на пост. Соколов хмуро посмотрел на него.

– Солдат, выслушай, запомни и передай следующему, кто будет заступать на пост дневального: с сегодняшнего дня, если хоть на полшага отойдете от тумбочки, роту подниму по тревоге. Соображай мозгами, что потом с тобой сделают твои же товарищи. Думаю, им не понравится. Понял?

– Так точно, товарищ лейтенант.

– Что это за внешний вид у тебя? Где дежурный по роте?

– Не знаю, товарищ лейтенант.

– Сколько служишь?

– Два месяца.

– А почему в старой шапке? Старослужащие отобрали?

Солдат, опустив голову, молчал. К ним подошел дежурный по роте, его внешний вид не отличался от внешнего вида дневального. Соколов недовольно окинул его взглядом, резко скомандовал:

– Сержант, свой внешний вид приведите в порядок и зайдете ко мне. На это я вам даю десять минут.

В приемной канцелярии за столом сидел писарь роты, он что-то писал, но, увидев ротного, вскочил. Солдат был высокого роста. Соколов и сам был не маленького, но солдат был выше его.

– Какой у тебя рост?

– Два метра четыре сантиметра.

– Сколько служишь?

– Два месяца.

– Образование?

– Высшее.

– В карауле у сержанта техникум, у тебя высшее, а ЧП в роте допустили. Когда на Новый год рота устроила пьянку, ты принимал участие?

– Никак нет, товарищ лейтенант.

– Это честно или?..

– Честно, товарищ лейтенант. Молодые в тот день не пили.

– Почему?

– Нам сержанты не разрешили.

– А деньги молодые солдаты на вино сдавали?

– Так точно. Сдавали.

– Я что-то не понял. Деньги сдавали, а пить не пили. Наверное, сержанты не захотели вас вовлечь в общую пьянку. Так?

– Нет, товарищ лейтенант. Когда вино привезли, сержанты подумали, что если и молодые будут пить, то им самим мало достанется. Тогда они нас построили и предупредили, что если хоть один к фляге подойдет, ребра пересчитают. Вот поэтому мы и не пили.

– А если бы они разрешили, ты бы выпил? Только без обмана.

– Выпил бы, товарищ лейтенант.

– Желание к алкоголю или что-то другое?

– Никакого желания пить, товарищ лейтенант, нет. Если не выпьешь, солдаты не поймут.

– С таким ростом и ты кого-то боишься?

Солдат, опустив голову, молчал.

– А до этой пьянки какая дисциплина в роте была?

– Никакой, товарищ лейтенант. Офицеры пьют, сержанты, подражая им, пьют тоже да еще и издеваются над нами.

– А кормят как?

Солдат молчал. Алексей заметил, как по его лицу проскользнула ироническая улыбка. Во время разговора он уже понял, что солдат довольно грамотно и толково рассуждает. Это его заинтересовало.

– Откуда призван?

– Из Москвы.

– Из самой или из области?

– В центральной части Москвы живу.

– И много вас, москвичей, в роте?

– Сорок два.

– Как твоя фамилия?

– Толстиков.

Соколов, открыв дверь в канцелярию, увидел заправленную кровать. Он повернулся к солдату.

– Заходи, поговорим.

Соколов сел за стол. Солдат стоял возле двери. Соколов молча указал ему на стул.

– Вот ты мне посоветуй, что надо сделать, чтобы в роте навести уставной порядок и из отстающих вывести ее в передовые?

– Не знаю, товарищ лейтенант.

– Это не ответ. Ты видел, как родители приезжали за цинковыми гробами?

– Так точно.

– А тебе бы хотелось, чтобы и твоим родителям досталась такая же участь?

Толстиков, опустив голову, смотрел перед собой. Алексей вспомнил слова генерала Латыпова: «Если в роте хочешь добиться успеха, советуйся с рядовыми солдатами, они все знают. В армии у солдат две жизни: одна при офицерах, вторая при сержантах. Они видят то, что офицеры не видят».

– Толстиков, я хочу, чтобы тебе и твоим товарищам здесь жилось хорошо, чтобы вы чувствовали себя как дома. Я обошел роту, был в карауле, видел лица солдат. Так, как вы живете, это не жизнь. Поэтому от тебя жду не просто ответа, но и помощи. Можешь не сомневаться, я наведу железный порядок. Придет время и в адрес нашей роты скажут доброе слово!

– Пока эти офицеры будут в роте, вы ничего не сделаете, – не поднимая голову, тихо произнес Толстиков.

– От них я никуда не денусь. Здесь я бессилен. Мне придется работать с ними и я попробую найти общий язык.

Постепенно между ними завязалась непринужденная беседа. Солдат оказался на редкость умным и рассудительным. Для Соколова стало полной неожиданностью, что отец Толстикова – дипломатический работник. Не выдержав, он спросил:

– Как же твой отец согласился послать тебя в такое место?

– В знак наказания.

– Если не секрет, чем ты ему не угодил?

– Семейная тайна, товарищ лейтенант.

– Если так, вопросов нет.

Много интересного Соколов узнал от солдата. После беседы с ним он, словно на ладони, увидел жизнь роты и уже мысленно начал планировать свою работу. Время было позднее и, отпустив солдата, он лег в постель, сверху одеяла накрылся тулупом. В канцелярии был такой же холод, как и в казарме. «Завтра первым делом займусь отоплением», – решил он и, закрыв глаза, словно наяву, увидел Настю. «Здравствуй, любимая! Как ты там без меня?». Думая о будущей встрече, с улыбкой на лице заснул.

Глубокой ночью Алексей проснулся от женского плача. В дверь постучали. Соколов понял: что-то произошло. Быстро оделся, включил свет.

– Войдите.

Вошел дежурный по роте.

– Товарищ лейтенант, жена старшего лейтенанта Лукьянова пришла. Просится к вам.

– Пусть войдет.

С грудным ребенком на руках вошла совсем молодая женщина. Лицо у нее было в ссадинах.

– Помогите! – плача взмолилась та.

Он усадил ее на стул.

– Пожалуйста, успокойтесь. Что случилось?

Женщина захлебывалась слезами. Соколов терпеливо ждал, когда она успокоится, подал стакан воды. Немного погодя она стала рассказывать, что произошло. Вечером к ним домой пришли Сергеев и Кутышев и вместе с мужем стали пить. Изрядно выпив, те ушли, а когда она сказала, что ей не нравится все это, в ответ муж набросился с кулаками на нее.

– Больше так жить не могу! Я уеду домой.

– Он дома?

Она кивнула.

– Вы подождите меня здесь, я скоро приду.

В коридоре он подозвал к себе дежурного по розе.

– Быстро подними сержанта Кильтау и рядового Толстикова.

Через минуту, одетые, они стояли перед ним.

– Мне нужна ваша помощь. Предупреждаю: что бы я ни приказал, выполнять не задумываясь. Ясно?

– Так точно, товарищ лейтенант, – одновременно ответили они.

В поселке нашли дом, где жил Лукьянов. Тог сидел за столом, на котором горою стояли пустые бутылки. Налитыми кровью глазами уставился на вошедших. Узнав ротного, злорадно улыбнулся.

– Неужели моя дура себе защитника нашла?

– Одевайся, – подходя к нему, потребовал Соколов.

– Ты, салага, не забывай, что я у себя дома, а не в канцелярии. Приказывать будешь там. Понял?

– Я все понял. Вот там и хочу с тобой поговорить. Одевайся, да побыстрее.

– А ты попробуй одеть меня, – беря бутылку в руки, прохрипел Лукьянов.

Соколов повернулся к сержанту.

– Свяжите его и волоките на гауптвахту. Пусть до утра протрезвеет.

– Чт-о-о? – вскакивая, заревел тот и замахнулся бутылкой.

Соколов молниеносным движением выбил у него бутылку, скрутил руки за спину и придавил к полу.

– Кильтау, дай свой ремень.

Сержант быстро снял ремень с брюк, подал командиру. Лукьянов, матерясь, пытался вырваться. Связав его, Соколов скомандовал:

– Берите его за руки и за ноги и тащите на гауптвахту.

Кильтау и Толстиков нерешительно посмотрели на командира. Для них было в диковину тащить связанного офицера. Офицер в любом виде для них был неприкосновенной личностью.

– Выполняйте! – надвигаясь на них, угрожающе произнес ротный.

Они, подхватив Лукьянова, потащили на улицу. Тот, матерясь, орал как резаный. От его крика в некоторых домах зажглись окна.

– Стойте! – скомандовал Соколов.

Он достал платок и, наклонившись к Лукьянову, сунул ему в рот. Тот, мотая головой, замычал. В подразделении они втащили его в помещение гауптвахты, которое находилось в торце казармы. Заперев дверь на замок, положив ключ в карман, Соколов вернулся в канцелярию, где его ждала женщина с ребенком.

– Можете идти домой, вас писарь проводит.

– Нет, – мотая головой, испуганно произнесла она, – я не пойду, он убьет меня.

– Не бойтесь, он сидит на гауптвахте. До утра поспит, а утром я с ним разберусь.

Когда она ушла, Алексей разделся, лег и попытался заснуть, но сон не шел.

Утром между солдатами уже шли разговоры о том, что произошло вечером. Они не верили, что ротный мог посадить старшего лейтенанта Лукьянова на гауптвахту, для них это было что-то новое. Бывший командир роты пил вместе с офицерами, а новый ротный офицера, словно рядового, посадил на солдатскую гауптвахту. Первым об этом узнал замполит роты Кутышев и пошел к командиру роты. Войдя в кабинет, не здороваясь, с ходу потребовал:

– Немедленно выпусти Лукьянова с гауптвахты! И прежде, чем его посадить, надо было посоветоваться со мной. Ты что наделал? Ты же подрываешь авторитет офицера. Не позволю на посмешище солдатам выставлять офицера.

– Вы все сказали? – с трудом сдерживая себя, стараясь, как можно спокойнее, спросил Соколов.

– Нет, не все… Ты много берешь на себя…

– Хватит! – со злостью стукнув кулаком по столу, приподнимаясь, резко оборвал Соколов. – Вы, товарищ лейтенант, не знаете устава. Он взял со стола устав и с силой опустил перед замполитом. – Покажите статью, где командир при наказании подчиненных должен советоваться со своими заместителями? Запомните, товарищ лейтенант, сюда я приехал не для того, чтобы вновь цинковые гробы матерям вручать, как это вы делали. Пока я ротный, этого не будет! А что касается этого алкоголика, которого вы вздумали защищать, вам не мешало бы знать, что после вашего ухода, где вы вместе с ним пили, он избил свою жену, и та ночью вынуждена была прибежать в роту, чтобы найти защиту от него. Добрый вам совет: если не хотите распрощаться со своей должностью, прекратите пить и беритесь за работу. А работы у вас непочатый край. Начните с воспитания солдат. Вы для них должны стать отцом и матерью. Не забывайте, что вы замполит роты, а не командир взвода, и отвечаете за политико-моральное состояние личного состава роты. Все, разговор окончен! Ровно в десять часов служебное совещание офицеров. Можете идти.

Лейтенант Кутышев, хмуро окинув взглядом командира, повернулся, чтобы выйти, но Соколов резко остановил его.

– Отставить! Товарищ лейтенант, из кабинета выйдите, как по Уставу положено.

Кутышев угрожающе произнес:

– Ты много на себя берешь.

– Я беру столько, сколько мне по Уставу положено. И впредь, товарищ лейтенант, попрошу не тыкать и не угрожать. А для начала за организацию коллективной пьянки вам объявлю выговор.

Алексей заметил, как забегали у замполита глаза. Кутышев был в растерянности. Явно такого начала не ожидал.

– Коллективную пьянку я не организовывал. Я в гости ходил.

– Это не имеет значения. Где бы ни были, вы не должны забывать, что вы заместитель командира роты по политической части. Вы, как никто, обязаны подчиненным личный пример показывать. А у вас выходит наоборот, вы идете на поводу у этих алкоголиков. Они вас как замполита не признают, и в этом виноваты вы. Лично мне такой помощник не нужен. Мне нужен честный, порядочный и работоспособный замполит, а не такой размазня… Все. Вы свободны. Можете идти…

Когда Кутышев вышел, Соколов опустился на стул. Его беспокоило поведение замполита, он догадывался, что, прежде чем тот зашел к нему, офицеры успели его обработать. Ему было жалко молодого замполита и он не терял надежды, что со временем сумеет его перетянуть на свою сторону.

В десять часов в кабинете собрались офицеры, не было только старшего лейтенанта Лукьянова, который продолжал сидеть на гауптвахте. Старший лейтенант Сергеев, развалившись на стуле, ухмыляясь, смотрел на ротного. Соколов хмуро одернул его.

– Может, сядете, как подобает офицеру?

Сергеев однако не торопился менять позу.

– А если мне так нравится?

– У себя дома, товарищ старший лейтенант, будете делать так, как вам нравится, а в служебном кабинете садитесь, как положено.

Но Сергеев продолжал сидеть в той же позе. В кабинете установилась гробовая тишина. Первым не выдержал старшина роты Зайнчуковский.

– Николай Петрович, зря вы так с командиром.

Сергеев, повернув голову, с презрением посмотрел на него.

– Когда офицеры разговаривают, тебе положено рот закрыть.

Все понимали, что назревает конфликт. Соколов хладнокровно смотрел на Сергеева. Возникло желание выбросить его из кабинета, но неожиданно в разговор вступил Кутышев.

– Сергеев, командир тебе сделал замечание, а ты пререкаешься. Садись, как положено.

– Это что-то новое! Надо же, замполит заговорил, – ехидно посмеиваясь, произнес Сергеев. – Ты еще салага, чтобы меня учить.

– Товарищ старший лейтенант, прежде, чем говорить такие слова в адрес замполита роты, который для вас является прямым начальником, посоветовал бы подбирать выражения. Я бы на его месте за оскорбление должностного лица объявил вам взыскание, – резко произнес Соколов.

Сергеев хотел огрызнуться, но его удержал старший лейтенант Жидков.

– Николай Петрович, хватит языком молоть, командир прав. Садись, как положено, пора совещание начинать.

Чего-чего, а этого Сергеев не ожидал. Соколов попросил старшину, чтобы с гауптвахты привел Лукьянова. Когда старшина вышел, Соколов обратился к Сергееву.

– Вчера вечером вы у Лукьянова были дома?

– Какое тебе до этого дело?

– Самое прямое.

– Был в гостях и пил водку. Что дальше?

– Из-за пьянки от тебя ушла жена. Хочешь, чтобы и жена Лукьянова ушла от него?

– А я при чем?

– А при том, товарищ старший лейтенант, что ваш собутыльник жену избил и грозился ребенка убить. И вы после этого смеете так нагло вести себя? Я бы на вашем месте от стыда в рот набрал воды и молчал бы, а вы здесь из себя героя строите. У вас, товарищ старший лейтенант, ни стыда, ни совести нет. Вы их давным-давно пропили. И если вы действительно такой герой, берите свои манатки и уезжайте в полк. От вас, кроме вреда, пользы не будет.

– В училище, наверное, у вас по психологии была пятерка, – нагло посмеиваясь, произнес Сергеев.

– Вы не ошиблись, у меня диплом с отличием.

– Надо же! – Сергеев продолжал издеваться. – В такую дыру отличника прислали. Наверное, захотел досрочно старлея получить? Как бы младшим лейтенантом не стал…

Он не договорил, в кабинет вошли Лукьянов и Зайнчуковский. Лукьянов, хмуро окинув всех взглядом, без разрешения сел. Соколов хотел сделать замечание, но передумал. Он посмотрел на замполита.

– Докладывайте, товарищ лейтенант.

Кутышев встал.

– Товарищи офицеры, – скомандовал он.

Все встали.

– Товарищи офицеры, – произнес Соколов.

Все, за исключением Лукьянова, сели. Соколов вопросительно посмотрел на него.

– Я плохо себя чувствую, пойду домой.

Он повернулся, чтобы выйти, но Соколов резко произнес:

– Товарищ старший лейтенант, я вам не разрешал выходить.

Лукьянов сверкнул глазами.

– Я что-то не расслышал, может, повторишь?

– Лукьянов, не дури, – подал голос замполит, – садись.

Не обращая внимания на замполита, Лукьянов подошел вплотную к столу командира, упираясь руками о стол, и с наглой ухмылкой спросил:

– Если не секрет, по какому виду у тебя значок мастера спорта? А может, на толкучке за четвертак купил?

Соколов, не реагируя на его слова, как можно спокойнее произнес:

– Сегодня в вашем взводе согласно расписанию занятий рукопашный бой. Если не струсите, вы и Сергеев будете нападать на меня, а я буду защищаться. Вот и узнаете, за сколько я купил значок мастера спорта.

– А может, не будем откладывать, прямо здесь начнем? – предложил Лукьянов.

– Здесь служебный кабинет, а не спортзал, – хладнокровно ответил Соколов.

– Согласен, – Лукьянов выпрямился. – Только без жалоб. Бой мужской, Коля, – он повернулся к Сергееву, – согласен?

– Третий лишний, ты и без меня управишься.

– Пожалуй, ты прав. Мне и одному делать нечего.

– Не советую так легкомысленно поступать, вам и двоим меня не одолеть, а одному тем более.

– Чт-о-о?.. – поворачиваясь к нему, протяжно произнес тот. – Да ты знаешь, что в училище я был…

– Чемпионом по боксу, – с улыбкой произнес Соколов.

Лукьянов удивленно посмотрел на него.

– И ты после этого не боишься?

– А кого мне бояться? По-моему, вчера вы убедились, что со мной лучше не связываться.

Лукьянов замешкался.

– Садитесь, – спокойным голосом произнес Соколов, – уже час прошел, а мы еще о деле не поговорили.

Лукьянов сел. Командир своим хладнокровием обескуражил его. Соколов в основном говорил о быте солдат. Совещание подходило к концу. Алексей в душе был доволен, что сумел избежать конфликта, и был рад, что его поддержали трое. В ходе совещания он несколько раз посмотрел на старшего лейтенанта Сергеева, тот с интересом слушал его и только один Лукьянов, нагнув голову, смотрел себе под ноги. Алексей решил после совещания оставить его одного и поговорить по душам. Когда совещание закончилось, все встали, чтобы выйти. Неожиданно для всех и для самого Соколова Лукьянов, не размахиваясь, нанес хлесткий удар в челюсть Соколову. Тот, не удержавшись на ногах, упал. Все замерли. Это было настолько неожиданно, что никто вначале не понял, что произошло. Лукьянов, как ни в чем не бывало, с ухмылкой смотрел на ротного, который, сидя на полу, мотал головой, пытался сообразить, что же произошло. Первым в себя пришел замполит.

– Ты зря это сделал. За это под трибунал можно угодить.

– Заткнись! – бешено сверкая глазами, прохрипел Лукьянов и с силой толкнул его в грудь.

Замполит отлетел к стенке. Жидков трусливо придвинулся к двери. Сергеев с улыбкой смотрел на ротного, который продолжал сидеть на полу. Старшина хотел подойти к нему, но Лукьянов преградил ему дорогу.

– Ты, прапор, не суй нос, когда офицеры между собой выясняют отношения. Уходи.

Старшина, не обращая на его слова внимания, попытался обойти, но тот, схватив его за грудки, угрожающе прохрипел:

– Я же тебе сказал: не суй нос, куда тебе не положено. Может, дать по мозгам, чтобы дошло?

– Попробуй. Возьму автомат, расстреляю.