Текст книги "Предчувствие опасности (СИ)"

Автор книги: Самат Сейтимбетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 41

23 день 7 месяца 879 года, Альбанд, столица Тарбада

Мелькали магические светильники, выхватывая из темноты куски гладких стен туннеля, едва заметно покачивалась перевозочная вагонетка. Марена неожиданно вспомнила, как отец объяснял ей, почему вагонетки: потому что когда-то по этим туннелям вручную толкали тележки с рудой – вагонетки. Теперь вместо руды возили пассажиров, а тележки по обустройству практически не уступали дилижансам, но традиционное название сохранилось.

Гномы вообще любили традиции, неизменность и постоянство.

– Остановка девятой шахты! – раздалось из переговорного устройства, мини-кристалла связи, закрепленного в каждой вагонетке.

Марена вдела руки в лямки, подняла Моростона и сама поднялась, потому что им нужна была именно эта линия. Бран поднялся следом, шагнул вперед. Хлынувшие в вагонетку гномы, вкусно пахнущие углем и металлом и бурно обсуждавшие какой-то поединок, огибали Брана с двух сторон, словно скалу посреди реки. Марена, с черепахой за спиной, удостоилась лишь нескольких мимолетных взглядов.

Они вышли и оказались в большой подземной зале, также освещенной магическими светильниками. В центре находилась та самая девятая шахта – вертикальный туннель в теле горы, по которому вверх-вниз ходили подъемники.

Гномы деловито ожидали прибытия свободных подъемников, в их толпе возвышался на две головы, словно зеленая гора, какой-то орк. Марене даже показалось на мгновение, что это Гатар, но она тут же поняла свою ошибку.

– Что-то мне нехорошо, – пожаловалась она Брану.

– Выйдем на свежий воздух, – ответил тот, указывая в сторону выхода.

Удивляться, пожалуй, не стоило – Бран, несомненно, неоднократно бывал в Альбанде и знал, как все тут устроено. Сама Марена появлялась тут два раза, первый – еще младенцем, второй – после того, как отец начал учить ее профессии Кузнеца. От той поездки у нее осталось впечатление чего-то захватывающего, огромного и немного страшного, но деталей она, конечно, не помнила.

– Выйдем, – согласилась Марена.

В животе крутило, голова болела, в груди словно засел комок. Казалось, что не хватает воздуха, а в глазах темнеет. Глупости, конечно, светильников вокруг хватало, вентиляция и приток свежего воздуха ощущались, но все равно Марену мутило.

Они прошли небольшим туннелем и оказались на террасе, вырезанной в склоне скалы. Марена опустила Моростона на пол, благо на балконе было пусто, подошла и оперлась руками на небольшое ограждение. Вдохнула глубоко, разглядывая окрестности Альбанда, бросила взгляд наверх, на виднеющийся там кусочек неба.

По слухам, когда-то здесь была огромная гора, набитая рудами, и гномы жадно вгрызались в нее, пока не выбрали все. Оставшаяся пустая корочка скал то ли рухнула, то ли сами гномы ее убрали, и в результате получился такая вот чаша, огромное пустое пространство, сужающееся по мере приближения к поверхности, словно перевернутый конус. Сужающееся, но не останавливающееся на уровне земли, потому что пустое пространство уходило ниже.

Обычно поселения гномов располагались под горами и, как и города людей, были связаны с подземельями. В Альбанде все произошло иначе – раз уж гора сверху отсутствовала, гномы продолжили долбить скалы и добрались до Источника. Уничтожили подземелье, разбили кристалл, приставили охрану, не давая ему возродиться, а ману пустили на нужды своей столицы.

Мана источника двигала вагонетки и подъемники, подавалась в светильники и толкала насосы орошения террас, и попутно расходовалась, снижая риски выбросов, омонстрения и зарождения кристаллов. Несмотря на это, примерно на уровне земли стояли кристаллы щитов – они должны были, в случае выброса, автоматически активировать заклинания щитов, не давая мане выброса накрыть столицу, особенно террасы внутреннего конуса.

Несмотря на откачку маны, в подземной части столицы никто не жил – там располагались склады, шахты, манопроводы, разные лаборатории и полигоны. Конус скалы в надземной части делился на горизонтальные штреки (или ярусы) – по ним, в кольцевую, ходили перевозочные вагонетки. По вертикали ярусы связывали шахты (или линии) с подъемниками, и их пересечением обычно обозначали примерный адрес: «на третьем ярусе, вправо от седьмой шахты», например.

На трех нижних ярусах, из-за их ширины, были проложены дополнительные кольца с вагонетками и поставлены отдельные подъемники, но сейчас путь Марены и Брана лежал наверх, по центральным шахтам.

Снаружи – чуть ниже жилья в ярусах – были устроены каменные ступени – террасы, тоже кольцом. В паре мест были устроены дома – например, для посольства эльфов – но в остальном на этих террасах, как правило выращивали разное съедобное, тут же потреблявшееся Альбандом. Кое-где на склонах виднелись выступы, с установленными на них метательными машинами.

– А почему другие так не делают? – спросила она задумчиво.

Бран покосился на нее, но промолчал. Марену взяла неожиданная злость – ведь сам навязался, чуть ли не силой, все бубнил о заботе, а сам на вопрос ответить не может! Вечно смотрит, не моргая, словно не понимает, о чем ему говорят! Да, помог с Моростоном, ну так что с того?

– Неважно, – зло бросила она, разворачиваясь.

Коса привычно скользнула по спине, Марена подхватила импровизированный мешок для переноски Моростона. Какая разница, почему другие города не используют источник маны подземелья для своих нужд?! Захочет узнать, так спросит у кого-нибудь другого, кто способен на нормальное общение!

Спрашивать, стало ли ей лучше, Бран тоже не стал и это дополнительно злило.

– Пятый верхний ярус, – бросила она, вступая на подъемник.

Сейчас они находились на третьем верхнем. Какой-то особой иерархии ярусов и шахт в Альбанде не было, потому что столица отличалась от других поселений, в основном из-за отсутствия горы и подземелья.

– Пятый ярус, – повторил гном, управлявший подъемником. – Две медные монетки с живого.

Подъемники и вагонетки в столице, равно как и порталы по Тарбаду, находились под управлением королевской службы. Поэтому цены были дешевы, а если кто не мог найти медной монетки, то сидел на своем ярусе или топал к Большой Лестнице.

– Монеты Стордора пойдут? – спросил Бран.

– Пойдут, по курсу полтора к одному.

Бран нахмурился, а Марена еще чуточку разозлилась. Ну чего жадничать из-за медяшек?! Тут она вспомнила, что король Стордора забрал все деньги ее бабушки и потерла лоб. Деньги надо было вернуть. С деньгами ее охотнее примут в клан, с деньгами она сможет нанять Гатара, с деньгами проще будет мстить. Но как их вернуть? Будь здесь Альф Кассель или хотя бы верный Нимрод, уж они подсказали бы!

– И давно курс изменился? – спросил тем временем Бран.

– Пару дней назад, – ответил гном. – Один и один к одному, вообще-то, но ломать медяшки я из-за этого не буду, а брать оплату меньше не могу.

Он постучал зачем-то по поясу.

– Сходите разменяйте, – посоветовал гном, – тут как раз менялы есть неподалеку от портальной залы.

– Только они свою разницу возьмут и мы все равно потратим столько же, – опять начал жадничать Бран.

– Тогда вам в банки, но они на четвертом ярусе.

Четвёртый ярус, повторила Марена. Не так уж далеко от пятого. Только Брана с собой брать не надо, опять начнет жадничать. Да и вообще, чего она его терпит? Навязался чуть ли не силой, так что теперь она вправе… нет, это будет неправильно, все же помог. Влиться в родной клан Барганент, туда Брану ходу не будет и он уедет.

– Понятно, – ответил Бран, протягивая монетки.

И чего, спрашивается, жадничал?

Пока Марена злилась, подъемник уже добрался до пятого яруса. В самой шахте не было окон или отметок, только каменные стены, и Марена подумала, что стоило бы устроить подъемники снаружи, на склонах. Не просто скучно стоять, а любоваться видами Альбанда! За такое можно было бы дополнительно пару монеток брать.

– Пятый ярус! – прозвучало объявление.

Здесь было еще меньше живых, чем на третьем, и Марена с Браном спокойно вышли в зал. В принципе, они могли подняться и по четвертой шахте, а потом приехать на вагонетке по пятому ярусу, цена и скорость от этого практически не изменились бы.

Теперь им предстояло пройти одним из туннелей вглубь горы, на юго-запад, где они оказались бы уже на территории клана Барганент. У каждого клана был свой «кусочек горы» в пределах столицы, в зависимости от профессий, истории – кто чем владел ранее – и прочих факторов.

Марена дернула плечами, словно поправляя лямки, попыталась проглотить ком внутри и нарочито широко, решительно пошла к туннелям. Встречные гномы – самых разных профессий и уровней – поглядывали на нее, кто с любопытством, кто недоуменно. Затем взгляды уходили ей за спину и выше, в сторону Брана. Марена не оглядывалась, но ощущала спиной, как старый Торговец топает сзади, с таким видом, словно родился здесь, вырос и обзавелся семьей из двадцати детишек.

Позлорадствовать по поводу низких туннелей тоже не вышло бы, туннели были высокими, даже Гатар в них поместился бы. Ну, может задел бы пару раз потолок макушкой, и все. Моростон за спиной заворочался, по эмпатической связи с ним пришло ощущение «вкусный камень!» Стоило бы остановиться и высадить черепаху, но Марена засомневалась. Вряд ли тут разрешено всем подряд грызть туннели и портить переходы.

Они вышли на перекресток и Марена остановилась.

– Клан Барганент – туда, – указал Бран на правый туннель.

– Откуда…, – Марена осеклась.

К камню были прибиты таблички – с вязью гномьих букв. Марена не знала гномьей письменности – отец пытался научить ее, но она так и не освоила толком. Везде хватало всеобщего, даже в других частях Альбанда таблички были на гномьем и на всеобщем! Чего тут вдруг почти уже родной клан решил так поступить? Обиднее всего было, конечно, не знание Браном гномьего, а то, что он понял – Марена его не знает. Сам Бран молчал, даже не думая обвинять в чем-то Марену, но ей почему-то казалось, что внутри он злорадствует. Мол, смотри, тебе здесь не выжить без моей заботы, давай, вернись, чтобы я мог еще показать своего превосходства над тобой, глупая юная дева!

– Неважно, – буркнула она, поворачивая в туннель.

Впереди мелькнуло что-то знакомое и Марена остановилась. Туннель перегораживала зачарованная решетка, такая же, как делал отец. В правом глазу почему-то защипало.

– Это владения клана Барганент, – прозвучал голос молодого гнома. – Какое дело привело вас сюда?

Затем Марена увидела владельца голоса. Гном, в тяжелой даже на вид кольчуге, с ярко начищенным шлемом, выглядывал из-за укрытия – массивной каменной тумбы-стола. В руках у него виднелся взведённый арбалет, судя по деталям отделки и исполнения – зачарованный арбалет.

– Я – Марена Кладис, – выступила она вперед, – дочь Старина Кладиса из клана Барганент и Азалии Электраны! Я вернулась в родной клан, дабы просить убежища и приюта по праву крови!

Арбалет в руках гнома чуть дрогнул, сам он высунулся на мгновение из-за тумбы и тут же скрылся.

– Ты бы убрал арбалет, – посоветовал ему Бран, – да доложил старшему.

– Не положено! – огрызнулся тот.

По коридору прокатился тягучий гул удара в гонг.

– А что, клан с кем-то воюет? – спросил Бран.

– Не положено! – последовало повторное огрызание.

Бран не стал ничего говорить, но Марена и так поняла, что перед ними какой-то новичок. Возможно, даже поставленный сюда в наказание и просто растерявшийся при виде двух незнакомцев.

– Что случилось, Морон? – появился еще один гном.

Без шлема, чуть всклокоченный и недовольный, Гравёр 89-го уровня, с каким-то инструментом в руках.

– Девушка говорит, что она из клана, а дед хотел меня разоружить! Думаю, это ловушка, чтобы усыпить бдительность и прокрасться внутрь!

– Это не ловушка! – возмутилась Марена. – Я – Марена Кладис, дочь гнома Старина из клана Барганент!

– Марена? – переспросил гравёр, вглядываясь. – Ты сильно изменилась. Не помнишь меня? Я – Свирон Брадис, друг твоего отца. А где сам Старин?

– Почти никого не помню, – покачала головой Марена. – А отец… он пропал. Мертв, скорее всего. Если надо, снимите Статус, вы увидите, что я не вру!

– В этом нет нужды, – ответил Свирон, – я и так чувствую в тебе кровь клана!

Радость вспыхнула в Марене, разливаясь в груди теплом. Ее помнят, ее признали своей! У нее будет новая семья, целый клан, в котором ее выслушают, поймут, разделят горе. Возможно, даже пойдут мстить за гибель одного из своих, за отца Марены! Конечно, короля Стордора не напугать одним кланом, но разве не стояли гномы всегда горой за своих? Если поднимется весь Тарбад, Джерарду Третьему не поздоровится!

– А вот в вас…

– Так я и не гном, – ответил Бран. – Просто сопровождал госпожу Марену, выполняя обещание позаботиться о ней.

– Я не могу поклясться за руководство клана, – ответил Свирон, склоняя голову, – но буду свидетельствовать за Марену Кладис.

– Благодарю. Я еще навещу вас, дня через три, вдруг госпожа Марена передумает.

После чего развернулся и пошел прочь, как ни в чем ни бывало.

– Можешь не возвращаться! – крикнула ему Марена зло в спину. – Я не передумаю!

Бран не стал оборачиваться.

Глава 42

23 день 7 месяца 879 года, Альбанд

– Куда мы идем? – спросил мрачный и хмурый Минт, зябко ежась и оглядываясь по сторонам.

На утренних улицах Альбанда было пусто. Почти пусто. Несколько гномов спешили в ту же сторону, что и Гатар с Минтом, возможно, на утреннюю молитву.

– В храм Узианды, – коротко ответил Гатар.

– Ради этого ты меня вытащил из постели? – возмутился Минт. – Посещения какого-то сраного храма? Так шел бы и молился своему этому сра…

– Не богохульствуй! – рыкнул Гатар, кладя руку на плечо барда и придавливая.

Нет, он давно уже не был тем наивным зеленым юношей, что сбежал из нищего кочевья, мечтая разбогатеть, прославиться и приехать обратно на огромном шестиногом белом коне. Но слушать хулу на своего бога?

– Началось, – скривился Минт, пытаясь стряхнуть ручищу орка. – Дед все куда-то тащил да нудел, теперь вы взялись? Кстати, где Ираниэль?

– Пошла в банк, – коротко бросил орк.

– О! Деньги – это хорошо, деньги, – это выпивка, – оживился Минт, но тут же скривился от боли, приложил руку к голове. – Слышь, давай уже в кабак свернем, помолимся богу вина, вознесем не менее двух бутылок!

– Нет.

Для молитв не нужны храмы, это Гатар понял уже давно. Но в храмах и при них обитали жрецы и священники, обладавшие специфическими навыками. Вначале следовало убедиться, что Бран не влиял на них, не подрывал боевой дух, а потом уже браться за найм и воспитание Минта.

– Блин, я думал – вы мои друзья, а вы не лучше деда! – поморщился Минт.

– Лучше, – возразил Гатар. – Мы на тебя не влияем тайно.

– Ага, только открыто, например, берете и вытаскиваете из постели ни свет ни заря, – ворчал Минт.

Храм Сайроса, бога мастеров и ремесел, словно выдвинулся им навстречу, занимая собой половину огромной пещеры. Гномы входили в храм, оживленно переговариваясь, сновали служки, доносилось постукивание молота, под аккомпанемент чьего-то могучего баса. Гатар и не сомневался, что Сайроса гномы будут ставить первым из тринадцати, славить больше всех. В его родных степях точно так же выделяли, выдвигали на первое место из пантеона тринадцати Алианну, богиню зверей и птиц. Будь здесь Ираниэль, рассказала бы о почитании Филоры, богини лесов и растений.

– Если ты хочешь работать в команде, – указал Гатар, – то тебе следует изменить свое поведение, а не вести себя как капризная певичка!

– Уже не уверен, что хочу, – огрызнулся Минт. – И я – бард, человек искусства, мне по профессии положено быть капризной певичкой! Певцом.

– Боевой бард! – многозначительно вскинул указательный палец Гатар. – В бою не на сцене – хочешь жить, помогай напарникам, и они помогут тебе.

Минт скис, бормоча что-то себе под нос, возможно, взывая к Гаросу – богу смерти или Эммиде – богине справедливости и возмездия. Или он просто ругался с похмелья, такое Гатару тоже встречалось. Торговец Бран, которым все это время прикрывался юный бард – даже величал дедом, не имея кровного родства – относился к своему «внуку» непозволительно мягко, по мнению Гатара. Не реагировал на его выходки, спускал с рук слова, вместо перевоспитания просто смотрел, думая явно о своем.

Теперь все это должно было измениться!

Не прямо сейчас, конечно, после найма, во время длительного перехода с караваном. Сражения и сближение, осознание ценности напарников, прикрывающих спину, прелести Ираниэль – как повод тянуться выше, получать уровни. Все это Гатар проходил на своей шкуре и был уверен, что немного суровости, воспитания и тягот походов пойдут Минту на пользу, сделают из него правильного живого.

– Помогут, – донеслось ворчание Минта. – Тут из штанов выпрыгиваешь, поешь, прикрываешь, новые песни на лету сочиняешь, а концерта так никто и не организовал.

– Так сам выступи, в чем проблема? – удивился простодушно Гатар.

Если он хотел славить Теруна – то славил Теруна, и тот, как правило откликался, уделял частичку своей мощи и благодати. Бард молился… ладно, не молился и не взывал к Узианде, но разве песня не молитва? Пой, прославляя своего бога, кому от этого будет хуже?

– А играть я на чем буду? – огрызнулся Минт. – На собственной губе?

Он даже попробовал изобразить, как именно, но получилось нечто непотребное. Проходившие мимо гномы покосились неодобрительно, ворча под нос о распутстве людей и орков. Гатар только ухмыльнулся – такое в свой адрес он слышал часто, правда, никогда от молодых девушек. Подумаешь, ходит в расстегнутой безрукавке на голое тело – это чтобы все видели мышцы и татуировки! А вот приехали бы гномы к нему в степь, он им и слова бы не сказал! Пускай ходили бы по степи в чем захотят и как захотят.

Потому что орки – добрые и щедрые, широкие – как сама степь, до бескрайнего горизонта. А гномы узкие и зажатые, как их туннели в горах.

– Лютню отобрали, губную флейту сломали, мандолину изъяли силой, – перечислял Минт. – Конечно, барда обидеть каждый может, раз песни поет, так чего стесняться, бери, применяй силу!

– Чего ты ворчишь? – удивился Гатар. – У нас в степи знаешь, как поют? Захотел и запел, никакого инструмента не надо!

– А я пою с инструментом! На который у меня денег нет!

Они как раз проходили мимо храма Антрума, бога торговли, и Гатар задумался, нет ли в этом какого-то знака? Боги зачастую тайно помогают своим избранным воинам, шлют знаки и подсказки, надо только суметь увидеть. Те же, кто проявил себя достойно, вообще становятся их паладинами, а то и чемпионами, которым боги являются вживую!

Это была заветная мечта Гатара – стать настолько великим воином, чтобы сам Терун сошел с небес, явился вживую, сделал своим чемпионом и предложил место в небесной тысяче. Поэтому приметы приметами, а над мастерством и умением биться Гатар трудился до седьмого пота – в дружину Теруна лентяев и неумех не берут!

– Слушай, ты же говорил, что надо прикрывать напарников, да? – вдруг оживился Минт.

– Ну, – буркнул Гатар, уже чувствуя подвох.

– Так я же теперь ваш напарник! Чтобы я мог прикрывать ваши спины – мне нужно оружие, а какое оружие у боевого барда?! Его верный и надежный инструмент, чтобы песня лилась на просторе, хватала за душу, повышала атрибуты, вела в бой!

Гатар мечтательно улыбнулся. Да, с хорошей песней жить и воевать было легче. Вторая его мечта – стать бардом и петь в бою, пока еще была далека от осуществления, но вот он, Минт! Он поможет! Станут братьями по мечу и тобызу! Ну или мандолине, неважно, подумаешь, число струн отличается.

– Будет тебе твое оружие, – пообещал Гатар, – сразу после посещения храма Узианды.

Минт повеселел, приободрился и ожил.

– Только не забывай, – нарочито мрачно сказал Гатар, снова кладя ему руку на плечо, – что напарничество работает в обе стороны, иначе оно зовется иначе. Мы прикрываем тебя, ты прикрываешь нас.

– Да не волнуйся, все будет в лучшем виде! – заверил его Минт, ударяя себя кулаком в грудь.

Последователи Пентрока, бога хитрости и проныр, тоже любили так уверять, а потом обманывали. Был у Гатара печальный опыт, еще до того, как он встретил Ираниэль. Вот ее, хоть эльфийка и молилась Филоре, было не провести. Но как быть, если Терун поощрял честность и прямизну воинов?

– Особенно, если Ираниэль согласится, чтобы я прикрыл ей спину, ну, ты понимаешь, – подмигнул Минт.

Нет, пожалуй на последователя Пентрока он не тянул. Ему любили поклоняться действительно хитрые личности, особенно те, что занимались темными и незаконными делишками. А Минт же, скорее тянул на простофилю, лишь мнящего себя хитрецом из-за недостатка Интеллекта и Мудрости. Но это было поправимо. Суровая школа жизни, со стороны Гатара, и хитрость с коварством, со стороны Ираниэль.

Но и орк был способен на хитрости – например, он собирался приступить к тренировкам и перевоспитанию уже после того, как Минт подпишет контракт о найме.

– Все в твоих руках, – наклонил голову Гатар. – Сотый уровень – не предел, особенно для того, кто поставил себе цель и упорно к ней идет.

– Вот не надо этой дедовской ерунды, а? Мы же напарники! Знаешь, как я упорно над песнями и вдохновением тружусь?! Чтобы слова за самое это, чувствительное место цепляли! Ну да, есть еще огрехи, но ты попробуй сочинить песню прямо в бою! Слушай, а говорят, что после боев герои обычно того-этого, ну, для снятия стресса, друг с другом. Правда?

Озабоченность Минта любовью женщин была немного непонятна Гатару. Возможно потому, что ему никогда не приходилось ни за кем бегать, девушки сами подходили и сообщали о своих чувствах. Как в родной степи! Он сообщал в ответ, потом они любили друг друга и все были довольны.

– Думаю, неправда, – ответил Гатар, подумав. – После боя какая любовь? Если после боя на такое силы остались, это и не бой был, а так, избиение.

– Но бывало, а?

– Предлагаю тебе проверить, – решил схитрить Гатар. – Подучу тебя драться, а после крупной заварушки подойди к Ираниэль.

Если сможешь, закончил он мысленно.

– Вот это дело! – обрадовался Минт. – Ты – настоящий напарник, клянусь тринадцатью!

Гатару это не понравилось, слишком свободно и вольно бард клялся богами. Пускай он даже не поминал их персонально, но тринадцать богов – в честь которых названы месяцы – это вам не какое-то мелкое божество ручья.

Как Минт вообще дожил и дорос до таких уровней, с таким вольным обращением с клятвами?

– Даже голова прошла! Ты там случайно Ордалии молитву не возносил? Шучу, шучу, знаю, ты поклоняешься Теруну, но все же? Хм, надо бы нам целительницу в команду, а? Или может мне в целители податься, как думаешь? Буду вас лечить песнями, Бард-Жрец Ордалии и Узианы, Серебряный Голос Стордора, звучит же? Правда, профессию жреца придется повышать, а я птица вольная, куда хочу, туда пою.

– Спроси у жреца Узианды, – посоветовал Гатар, указывая кивком головы на храм. – И не забудь спросить о воздействиях и проклятиях!

– Да, да, помню, дед страшный колдунец, скисший от своей магии, наверное, поэтому он такой угрюмый был и ко мне прицепился, чтобы мою жизнерадостную натуру украсть! Но вы ему не дали, потому что вы настоящие напарники! Надо будет сложить об этом песню!

И Минт упорхнул, наигрывая на невидимой лютне и напевая под нос «Охотница и бард, девятого размера, длиною в целый ярд!»

Гатар только покачал головой, затем подумал, не отправиться ли ему в храм Теруна? Насколько он видел, в храмовом квартале были представлены все 13 высших богов и еще нескольких, рангом помельче. Наверное те, кому молились только гномы Хребта, тогда как храмы Теруну стояли повсюду и не поклонялись ему только дикие монстры.

Эти вообще никому не поклонялись, только убивали и жрали.

Гатар заметил какую-то картинку на стене, словно детские каракули, от скуки подошел и вгляделся. «Грядут Кровавое Безлуние!» было начертано красной краской, словно засохшей кровью. Оставалось только покачать головой, вздохнуть и начать оттирать рисунок. Не то, чтобы это было богохульством, но к чему заранее поминать Бездну?

Год делился на 13 лунных месяцев, по числу высших богов. И затем, после месяца Гароса наступал особый день, отделяющий один год от другого – день безлуния, когда на небе не появлялись ни Мос, ни Бос. После месяца бога смерти – ночь отсутствия двух лун, словно они умирали, и Ночь Безлуния знаменовала собой окончательную смерть старого года. На следующий день Мос и Бос появлялись на небе, и начинался, рождался новый год.

Но раз в сколько-то лет (вроде бы 13 по 13, но Гатар не помнил точно) в Ночь Безлуния на небе продолжали сиять обе луны. Но не своим обычным золотистым и зеленым цветами, а красным, насыщенным, словно кровью, и поэтому такая ночь именовалась Кровавым Безлунием. Считалась, что год после них будет особенно богат на катаклизмы, провалы в бездну, выбросы маны, появление Ужасов Ночи и Лордов Нежити.

Гатар, оттирая краску, лишь покачал головой. Знаки и приметы от богов – это одно, а глупые суеверия – другое. Но он все же положил себе спросить о Кровавом Безлунии у жреца Теруна, когда выпадет шанс зайти в храм. Может, потом, в другом городе, в другой стране, в том же вольном Занде, где всем плевать на твою расу и уровни, лишь бы деньги водились.

В Занде поклонялись Антруму, богу торговли, и Занд процветал.

Вера +1.

Гатар оглянулся, словно собирался увидеть того, кто добавил ему веры. Не от мыслей же об Антруме она возросла? Или из-за того, что он рисунок оттер? Какая, в сущности, разница? Главное, что боги зрили с небес, видели и вознаграждали своих последователей.

– Благодарю тебя, Терун, – пробормотал Гатар, продолжая счищать рисунок. – Да не ослабнут руки твоих последователей, да будут острым их оружие!