Текст книги "Виктория - значит Победа. Каждому по делам его (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Что же, сын родился вскоре, и оказался не просто одарённым, но вполне воспринявшим нашу кровь. И отчего-то это оказалось неожиданностью для отца ребёнка – хотя на мой взгляд немного странно брать в жёны деву из Старших и удивляться, что сын от такой жены едва ли не с рождения может оборачиваться. Соланж рассказала, что муж начал с того, что обвинил её в измене, потому что у него, мол, никогда не могло быть такого сына. Сама она, конечно же, никогда при нём не оборачивалась, хотя и могла. А далее она осталась в замке с ребёнком, а муж её отправился ко двору, и возвращался редко и ненадолго, ребёнок рос без его пригляда и участия. Впрочем, многие дети растут именно так, но когда они входят в возраст, отцы интересуются ими, Фрейсине же своим сыном не интересовался.

Мы же – мой отец и я – прислушивались ко всему, что рассказывают о нашем зяте. О том, что его одарила своей благосклонностью принцесса, о том, что, возможно, были и другие люди. Но пока он не предпринимал ничего против своей жены, то все его интрижки не касались нас никак.

Но благосклонность дам заканчивалась так же, как и возникала – Жермон хорош собой, но при том не самый привлекательный человек, если узнать его ближе. Соланж уже много раз пожалела о том, что захотела за него замуж, и если бы не сын, то покинула бы мужа и вернулась к отцу. Но сын привязывал её к Фрейсине, о нуждах Арно необходимо было заботиться. Я навещал их в замке и учил Арно всему, что нужно знать в жизни мужчине и наследнику древнего рода – и магии, и обращению с оружием, и манерам. Но потом герцог приехал зимовать, посмотрел на наши с его сыном занятия и велел мне убираться, потому что, мол, нечего учить его сына быть ещё большей нелюдью, чем он уже есть. Мы крепко поссорились, и я пригрозил – чтобы не смел никак вредить ни Соланж, ни Арно.

И вскоре после этого Соланж заболела той самой зимней лихорадкой.

– Но ведь вы живёте долго и вас минуют людские немощи? – нахмурился король.

– Да, если наше тело в порядке и дух силён. А дух Соланж был слаб – она отчаянно переживала свою ошибку. Её сын внушал отвращение своему отцу одним своим существованием – что могло быть хуже? И поэтому тело её совершенно не сопротивлялось болезни.

Сама она никак не давала знать о своём состоянии, мне сообщил Арно, хоть отец и запретил ему это делать, да, прямо запретил. Но я всё же нагрянул к ним, и меня просто не пустили на порог. Попробовали.

Я не стал разносить замок и вызывать на поединок отца моего племянника, я проник в комнату Соланж. Увы, увиденное поразило меня до глубины души и опечалило – тело её не справлялось. Жар, какие-то пятна, затруднённое дыхание – и невозможность оборота, в зверином обличье она бы справилась, я думаю. Её заперли в этой самой комнате, и даже слугам запретили заходить – чтобы не подцепить заразу и не разнести её по замку, так объяснил свой приказ Фрейсине. Увидев всё это, я отчётливо захотел убить Фрейсине… но я пообещал своему отцу, что не стану этого делать.

Что ж, я забрал Соланж оттуда, потому что надеялся – дома мы её вытащим и выходим. Увы, мне не удалось. И никакие особые знания и силы не помогли. Наш отец тоже не справился.

Тогда мы переправили её доступными нам путями к дальним родичам, что живут… не вполне в этом мире. И те согласились помочь и вылечить Соланж, но поставили условие – она останется с ними, им нужна волчица-оборотень. Ради жизни Соланж мы согласились.

– Так что же, герцогиня Фрейсине жива? – снова нахмурился король.

– Да, но совершенно недоступна ни для кого из нас здешних. Мне довелось навещать её в новой жизни, у неё всё в порядке и родились другие дети, но она, конечно же, тоскует об Арно. Я передавал ей весточки от него, а когда ему исполнилось тринадцать – рассказал о том, что она жива. Арно очень хотел увидеться с ней… но тут его отец надумал улучшить его образование и привёл в дом некоего наставника. И как по мне – лучше бы не приводил, – усмехнулся господин Бернард.

В этот момент общество оживилось – потому что я, например, уже некоторое время ожидала рассказа о том, как наш великий уравнитель столкнулся со столь своеобразным молодым человеком. И судя по тому, как остальные переглядывались и что-то тихо говорили друг другу – ожидала не только я.

Король постучал по столу деревянной резной палочкой – как я поняла, ею показывали что-то на картах, когда были нужны карты, прямо школьная указка из моего далёкого прошлого. Все угомонились и снова внимательно смотрели на господина Бернарда.

– Знать не знаю, где Фрейсине нашёл этого человека – утверждал, что по хорошим рекомендациям от каких-то знакомых, – продолжил он. – Более того, я предлагал отправить Арно в столицу, там пригласить преподавателей из университета и магической академии, и пускай те подготовят его к поступлению в ту самую академию, потому что магу, наследнику герцогства, необходимо получить достойное образование. Но Фрейсине заладил про позор на имя его рода и что-то ещё, столь же осмысленное, и переспорить его было бесполезно. Пожалуй, в этот момент я был второй раз близок к тому, чтобы либо убить его, либо увезти Арно из этого дома против его воли. Это означало нарушить обещание, данное моему отцу – а тот не хотел тотальной войны людей против Старших. Увы, большинство людей не имеют не только магических способностей, но и какого бы то ни было образования, поэтому нет сомнений, на чьей стороне оказался бы перевес, и кому бы пришлось скрываться. Поэтому моему племяннику пришлось стать своего рода залогом мира между людьми и нелюдьми.

Этот господин назвался вымышленным именем, и по нему было отчётливо видно – лжёт, недоговаривает, может быть не напрямую обманывает, но вводит в заблуждение. Но когда я взял его за ухо и предложил рассказать, что он скрывает, он принялся ныть и утверждать, что готов дать любую клятву, только бы его не трогали, оставили в покое и позволили делать то, ради чего он прибыл – то есть обучать наследника герцога Фрейсине необходимым наукам. Он признался, что назвался не собственным именем, но по какому-то родичу, отбывшему в Другой Свет, которому нет дела до здешней жизни и здешних людей. Я некоторое время контролировал – чему этот человек учит Арно, но тот и вправду придерживался оговорённой программы и рассказывал о человеческих книгах, человеческой философии, истории Франкийского королевства и о чём-то подобном. Однако, иногда он позволял себе расслабиться, и тогда от него можно было услышать, что маги – это высшая несправедливость, что все люди рождаются равными, и то, что кто-то из них богат, а кто-то беден, и кто-то маг, а кто-то нет – это плохо и должно быть искоренено. Впрочем, мне было достаточно услышать подобное один раз, и я снова встряхнул его хорошенько и запретил говорить с Арно на эти темы.

Ещё я слышал, он пытался применить к племяннику какие-то свои вредные придумки, но Арно сказал, что способен справиться с ними сам, и помощь ему не нужна. И поэтому когда этот господин выполнил свою работу, то есть – подготовил племянника к дальнейшей жизни, я лично проследил за тем, чтобы он и не думал оставаться в доме Фрейсине. Правда, он выпросил у Жермона какое-то уединённо стоящее жилище, и намеревался в нём жить и заниматься там какой-то своей ерундой, и если Жермона это устраивало – то это его дело, как мне кажется. Для меня главным было то, что этот человек покинул дом, где живёт мой племянник, и не пытается заразить его своими весьма странными идеями.

– И вы не пытались переубедить его? – интересуется король.

– Один раз попытался, понял, что это бесполезная затея. Это даже не было интересно, потому что сей господин не мог похвастаться какими-то особо продуманными доказательствами, его идея была в том, что превосходство одного человека над другим – это плохо, и не так важно, в чём выражается то превосходство – в знатности рода, полученных знаниях, накопленном богатстве, магических способностях или чём-то ещё.

– И что же, это всё, что вы желаете сообщить, ле Лю? – поинтересовался король.

– Да. Я доволен, что высшие силы покарали Фрейсине за его отношение к семье, и что не дали ему другой семьи, тоже рад. Арно же представляется мне куда лучшим сеньором для этих земель, чем был Жермон. Но тут уже решение вашего величества.

И господин Бернард склонил голову, показывая, что сказал всё, что желал. А потом, повинуясь знаку короля, сел подле племянника.

Я выдохнула, когда поняла, что он не сказал ни слова обо мне, но желала расспросить его сама. И не перед королём, о нет. Нужно как-то извернуться и сделать это.

Тем временем король говорил о необходимости допроса Руссо. Теперь, когда благодаря изысканиям учёных есть некий список его открытий и изготовленных им артефактов, можно получать его признание.

– А нужно ли то признание, – усомнился высокий рыжий военный, которого, как я узнала, зовут Бенедикт, герцог Вьевилль. – Повесить, и дело с концом.

– Но ты же понимаешь, что его секреты не умрут вместе с ним? Мы нашли их слишком поздно, – пожал плечами Саваж.

– Будем следить, и если хоть где-то на территории королевства что-то подобное покажется – тут же уничтожать, – не сдавался Вьевилль. – И так упустили жирный заговор, и теперь снова будем мягкотелыми? Повесить, непременно повесить в назидание прочим. Мало ли, что ещё выдумает этот изобретательнейший человек, и как решит использовать свои придумки. Нечего, нечего.

В самом деле, если открытия Руссо попадут в руки желающим воевать с магами – они окажутся серьёзным подспорьем.

– Скажите, Арно, неужели этот сморчок и вправду подвергал вас воздействию антимагических чар? – спросил Вьевилль.

– Он попытался, – усмехнулся Арно. – Но он вроде герцога Фрейсине – тоже не всегда слушает, что ему говорят о Старших. Его предупреждали, полагаю, что Старшие так или иначе владеют всеми силами мира. И если использовать все силы и приложить их к его противомагической придумке – придумка перестанет существовать. Да, нужно большое усилие. Да, не всегда есть под рукой все возможные силы. Но если есть – то не страшны никакие сплавы и ножи из них. Он пытался надевать на меня браслеты, в которых я вовсе не мог ничего делать – чтобы, как он сказал, я сидел и слушал. Но я не мог слушать, потому что от тех браслетов ломило в висках, отчаянно чесалась кожа под ними и утекали силы. Однако, я придумал, как разрушить их, и он далеко не сразу это понял. И если нужно – я объясню. Более того, можно подобрать такое сочетание сил жизненных и смертных, что от самого сплава ничего не останется. Видите, я был прилежным учеником. И кое-что усвоил от учителя, правда, вовсе не то, на что он рассчитывал. Или не только это, – Арно усмехнулся.

В итоге допрос Руссо отложили на день, сегодня у короля было ещё что-то назначено. Мне же очень хотелось взять господина Бернарда за локоток и кое о чём спросить.

– Вы так хищно смотрите на этого волка, – заметила Агнесс.

Внимательная, надо же. Или я позволяю себе слишком много.

– О да, у меня есть к нему пара вопросов. Но я никак не могу задавать их здесь.

– Я с удовольствием послушаю ещё раз, как вы задаёте вопросы, мне нравится, – она улыбнулась.

А потом прямо подошла к господину Бернарду и спросила:

– Не желаете ли отобедать со мной в некоем узком кругу, господин ле Лю?

– С удовольствием, ваше высочество, – он поклонился. – Сейчас?

– Да, – кивнула принцесса. – Прошу следовать за мной.

И мы отправились за ней – господин Бернард, Эмиль и я.

52. Рациональное и чувственное

В своих покоях принцесса велела подавать обед на четыре персоны, нам же поднесли кувшины и салфетки – вымыть руки, и это было прямо хорошо, после всех, всех разговоров последнего времени хочется мыть руки, и не только руки, но и другие части тела тоже, и одежду стирать. Ничего, у Саважей есть купальня, одежду почистим магически, и как-нибудь справимся.

Агнесс расспрашивала господина Бернарда о владениях ле Лье – далеко ли от Фрейсине, насколько велики и что там растёт. Я прислушивалась краем уха, оказалось – ничего особо полезного не растёт, зато водятся овцы. Волки и овцы, да, волки пасут овец? Забавно.

Но овцы – это шерсть, нужно иметь в виду.

– Господин Бернард, вы продаёте шерсть каким-то обычным поставщикам, с которыми у вас давний договор? – интересуюсь между делом.

– Признаться, да, – кивнул тот. – Отчего же вас это интересует?

– Меня в целом интересует, кто чем занимается и на чём делает деньги.

– Думаю, я… не делаю деньги, я просто живу.

– И отлично, я думаю, – улыбнулась, чтобы сгладить впечатление.

И тут нас пригласили к столу. Впрочем, за обедом разговором снова рулила принцесса – о погоде, о грядущей весне, о премьере в театре. Божечки, здесь есть театр. Не только интриги, склоки и разбойники, а ещё и театр. Видимо, что-то такое было написано на моём лице, и Агнесс улыбнулась:

– Викторьенн, наверное, вас нужно сводить в театр, на пару концертов и на несколько балов. Когда кто-то думает лишь о делах и заботах, это плохо сказывается на лице, коже, жизненной и магической силе. Вам совершенно необходимо развеяться после всего, что уже произошло.

– А что уже произошло? – живо откликнулся господин Бернард. – Я знаю только часть истории – о моём родственнике по браку и о преступнике, которым оказался взятый им на службу простец.

– Ладно бы только преступник, – я позволяю себе вздох. – Гений, каким-то образом ухитрившийся повторить без магии то, что подвластно лишь магам.

– Понимаете, Виктория, всех магов с юности учат простому постулату: если вы чего-то не знаете, это не означает, что такого не существует и не может быть. Магия такова, что не поддаётся законам, точнее, поддаётся, но не вся, не всегда, не безусловно. Слышали вы такое?

– Да, граф Ренар, мой наставник в магических искусствах, именно так мне и говорил.

– Вам необыкновенно повезло с наставником, граф Ренар из тех, кто видит мир таким, каков он есть.

– Оттого, что он тоже из Старших? – смотрю недоверчиво, информации недостаточно.

– Именно. Старшие мир даже не сказать, что видят, скорее – ощущают. Именно ощущения дадут нам полную картину, никак не путь разума.

Всё, что я ещё помнила о земной философии восемнадцатого века, как раз было о споре рационального и чувственного познания мира. Значит, простецы за разум, маги за ощущения, а Старшие, как маги из магов – за гиперощущения?

– И какие же логические построения не дают вам покоя? – улыбается господин Бернард.

А я что, я ничего. Я озвучила ему идею, он улыбнулся, но в целом согласился.

– Викторьенн, вы ещё и философ, – улыбается Агнесс.

А я наконец-то набираюсь смелости и спрашиваю:

– И как же проще проникать меж мирами, рациональным путём или чувственным?

Эмиль и Агнесс переглядываются с неким, не побоюсь, восхищением. А господин Бернард смеётся.

– Я ждал, Виктория, когда вы спросите. Чувственным проще, поверьте. Я не знаю другого, но возможно, кто-то из людей и решал этот вопрос иначе.

– Иначе – это… – хмурюсь я.

– Это от разума, – улыбается он. – Я допускаю, что можно что-то рассчитать, но не представляю, как это сделать.

– Ладно, сейчас это не важно. Лично для меня важно другое – почему я? И вообще – зачем это было нужно?

Вот, я и спросила.

А он вздыхает.

– Вы поверите, что это была случайность?

– Не знаю, – говорю честно. – Чтобы поверить, мне нужно больше данных… сведений, – Вика, не заговаривайся, хоть здесь все и знают всё, но не заговаривайся.

– Понимаете, это сделал не я, – качает головой господин Бернард. – Это мой… дальний родственник. По человеческим правилам это… это называется прадед.

И замолчал.

– Рассказывайте, господин Бернард, – говорю. – Там, откуда я родом, говорят – сказавши А, говорите и Б, то есть – раз начали, то говорите всё. Если бы вы ощутили себя пешкой в игре кого-то намного более могущественного, вам бы тоже стало неуютно, уверяю вас.

– Хорошо, Виктория, я расскажу, что знаю. Но поверьте, всё это – чудовищная случайность. О нет, никто не полагал, что в результате всех предпринятых действий здесь у нас появится некая особа, юная наружностью, но со стальной сердцевиной и каким-то непостижимым жизненным опытом.

– А чего хотели? – я не свожу с него взгляда.

– Хотели героя, конечно же, – пожимает плечами Бернард. – Нужен был человек, человеческий маг, и мы бы подумали, как поссорить его с Фрейсине и извести того Фрейсине. Особенно когда он замешался в заговор простецов против магов, хоть и не с открытыми глазами, но – замешался же, прикормил эту змеищу на груди. Я уже говорил, что войны меж людьми и нелюдьми, открытой войны, не хотелось никому. Но ущемить этого заносчивого… – он затруднился со словом.

– Засранца, – продолжаю я как ни в чём не бывало и не обращаю внимания на Эмилья и Агнесс.

– Да, Виктория, пожалуй, вы правы, – улыбается он. – Так вот, положение нашего неприятеля достаточно высоко, и уж конечно не нашей семье указывать герцогу Фрейсине, в человеческом мире у нас и титула-то нет, он обычно не нужен. Но легенды о том, что где-то за гранью мира встречаются души, наделённые силой, мощью и магическими способностями, побудили нашу семью действовать. Другое дело, что, как я понял, бездельные души – редкость, а сильные и не просто желающие жить, но и готовые действовать души – редкость вдвойне. И уже после прадед говорил, что зацепленная им душа подходила со всех сторон… только неожиданно оказалась душой женщины, он даже и не понял этого сразу. А когда понял – очень удивился, я никогда не видел его столь обескураженным. А дальше… душу нужно было срочно определить в тело, и тут как раз весьма удачно умирает супруга некоего Гаспара де ла Шуэтта… которая, как потом оказалось, связана с Фрейсине, хоть и не напрямую. И несмотря на свою женскую природу, скромное положение и невеликие возможности, приложила руку к посрамлению этого бездушного чудовища.

– Ну вы и… – у меня не нашлось слов.

– Смею надеяться, что я, всё же, не столь плох, как Фрейсине, – господин Бернард по-прежнему улыбается.

– Нет, вы другой. А плохи вы или нет – пока сказать не могу, потому что не вы, как оказалось, тот персонаж, кому я иногда желаю от души высказать всё, что я думаю о здешней жизни.

– Моему родичу вы высказать не сможете – строго говоря, его нет в здешнем мире.

– Прячется? – сварливо спрашиваю.

– Нет, просто живёт. Но я готов передать ему ваши слова.

Вздыхаю. Мои, значит, слова.

– Я даже могу поблагодарить его, потому что некоторые здешние вещи дома были мне совершенно недоступны. Но – мог и объяснить. Что к чему, что меня ждёт.

– Что вас ждёт – этого он не знал. А открыть свои цели человеку, думаю, не был готов.

– Значит, привет ему, большой и горячий, – я развела руками.

Потому что – ничего тут больше и не скажешь. Случайность, значит.

Но если бы не эта случайность, я бы не ходила по земле, не дышала, не чувствовала запахи, не слышала звуки, не танцевала. Не встретилась с магией и не очаровалась ею, не получила множество уникальных способностей. Не ворочала делами и деньгами. И не встретила Эмиля. Поэтому… да, досада есть, но благодарности-то, пожалуй, будет побольше. И пускай господин Бернард так и скажет своему… прадеду.

53. Неотвратимая общественная жизнь

Дальше события снова понеслись на хорошей такой скорости.

На казнь Руссо меня не позвали, но я и не стремилась, честно говоря, не то зрелище, которое хочется посмотреть, вот честно. Я, как человек из сферы масс-медиа, отлично понимаю интерес людей к такого рода событиям, особенно – если не предлагают ничего другого, но поддерживать не имею не малейшего желания. Инфоповод можно сделать и из более позитивных событий, их тут достаточно.

Гости дома Саважей, впрочем, обсуждали это событие долго и многословно, и о том, в чём признался Руссо, я как раз слышала. Список его открытий граф Ренар утащил в Академию, и там в библиотеке его положили под тройной гриф «секретно», не иначе. Правда, он тут же сказал, что представить себе широту распространения этих открытий не удалось. Нашли некоторое количество других разбойников, и не только разбойников, которым достались противомагические технологии, но кто-то получал готовые артефакты, а кто-то – прямо и описание способов их изготовления. И поэтому несмотря на то, что арестовали и казнили некоторое количество людей, нет никакой гарантии, что эти знания не выплывут лет так… через двадцать, да. Потому что если тут свершится революция, вся эта антимагическая хрень им только в помощь, явно же маги в стороне не останутся. А Старшие, при всей своей мощи, помогать не придут.

Я прямо спросила у графа Ренара про тех Старших – отчего они до сих пор не захватили власть и не сделали всё, как надо, они ж такие разумные и вообще крутые. Но господин граф только вздохнул и сказал, что у них свои пути, и свои цели, и решать какие-то человеческие дела они не собираются.

Ну да, моя история тому наглядный пример – и какие пути, и какие способы, и что не собираются. Нет бы самим вмешаться и навалять идиоту, так нет же, чужими руками. И никакого представления о том, что будет потом делать в этом их мире человек, если не сможет в него вписаться. Я-то смогла, но бывает всякое, и мы это знаем.

К слову, Жермон Фрейсине признан невменяемым и неспособным далее управлять своими землями, а герцогство перешло к Арно Фрейсине. Новый герцог должен был принести присягу где-то на днях, наверное, будет какое-то большое событие. Или нет, я уже не вполне понимала эту их здешнюю логику.

А потом Саважи позвали поговорить нас с Эмилем. Только они и мы, и больше никого. И господин герцог сказал:

– Вы понимаете, что вам нужно поскорее обвенчаться? Представиться ко двору в новом качестве и…

– Уехать поскорее и подальше? – интересуюсь хмуро.

– Именно, Викторьенн, именно, вы схватываете на лету.

– И что для этого нужно? Можем мы прийти и сказать – обвенчайте нас пожалуйста?

– Можете, – смеётся Саваж. – Но я бы всё же хоть немного подготовился. Кого вы желаете видеть в свидетелях свершившегося?

– Друзей, – улыбаюсь я. – Эмиль, думаю, тоже.

– Я подозреваю, что изрядная часть друзей у нас общая, – улыбается мой драгоценный жених.

Подготовка заняла два дня. Здесь не требовалось белое платье и фата, можно было просто одеться торжественно, некая церковь нашлась неподалёку от дома Саважей и называлась Сен-Жермен-де Сьель, как мне объяснили – на площади, с которой можно попасть и на улицу Сент-Антуан, к дому Саважей, и на улицу Сен-Жан, к дому Роганов, да-да, у королей в городе есть дом, просто дом, сейчас в нём обосновался Монтадор – там живут его дети и тётушка, сестра их с королём отца, которая за ними смотрит.

Далее список гостей. Из Массилии доставили разве что всех детей, включая Алоизия, Жанетту Саваж и братцев Пьера и Поля, с остальными домашними отпразднуем там, как вернёмся. А все остальные здесь или в лёгком доступе – господин граф Ренар, де Риньи, Саважи, де ла Мотты, Монтадор, принцесса Агнесс. С королевским маршалом Бенедиктом де Вьевиллем и его супругой Анной меня тоже познакомили, сказали – нужно знать приличных людей нынешнего царствования, я полностью согласилась. И всё, да?

Госпожа Жанна с помощью камеристок ещё раз внимательно просмотрела мой гардероб и смеялась – мол, все платья рассчитаны на то, чтобы привлекать внимание, но все они не вполне свадебные. Я возразила – вот, у меня тут есть всякая роскошь под бриллианты, и достала то платье, на котором делала голографию. Госпожа Жанна изумилась, конечно, но сказала – это на представление ко двору. Вас непременно заметят в нём, дорогая Викторьенн, не смогут не заметить. А на свадьбу наденете вот это, оно достаточно хорошо – и разложила бальное платье цвета пепельной розы, то самое, которое Амедео когда-то сшил мне первым.

Приём после венчания тоже предполагался в доме у Саважей, и госпожа Жанна только рукой махнула – ничего страшного, сделаем всё, как полагается. И мне оставалось только смотреть за её кипучей деятельностью и улыбаться. Дома свадьбу организовывали мы сами, и как сделали, так и сделали. Викторьенн вовсе не спрашивали ни о чём – ни о том, хочет ли она замуж, ни о платье, ни о гостях, да и какие там у неё могли быть гости! Поэтому я решила просто смотреть и радоваться.

Всех детей тоже нарядили, Луиз, Жанетте и Камилле поручили неотложно находиться при мне, этакие девочки с букетами. Не знаю, что там они обсуждали меж собой и обсуждали ли вообще, но нам с Эмилем улыбались. Ладно, с Луиз и Луи поговорим позже, со всеми моими тоже. В принципе, в их жизни ничего не меняется, после свадьбы и представления ко двору мы возвращаемся в Массилию, это решено.

В тот самый день всё было очень насыщенно и оттого быстро – подъём, быстрые сборы, мне дали посмотреть на себя в зеркало – хороша, ничего не скажешь. И далее быстро в церковь.

Там нас поджидали все заявленные гости, а ещё неожиданно – Арно Фрейсине и его дядя, господин Бернард. Тоже поклонились и пожелали счастья.

Но самый изумительный гость появился за миг до начала службы. Прямо на ступенях открылся портал, и из него шагнул Луи де Роган собственной пафосной персоной. Молча кивнул – продолжайте, мол, всё в порядке.

И дальше господин граф Ренар вложил мою руку в руку Эмиля, и мы произнесли все положенные слова, и нас объявили мужем и женой, и поздравляли – все, начиная с короля. Правда, в конце тот сказал – жду завтра на большом приёме, и мы оба только поклонились молча – мол, слышали, будем.

Король сразу после того и отбыл, а мы отправились к Саважам – праздновать.

Поздним вечером, когда мы, наконец, отправились тенями в дом Эмиля и остались одни, мой теперь уже муж спросил:

– Не пожалела? – и улыбается ещё, паршивец.

– Сам смотри не пожалей, – усмехнулась я и поцеловала его.

На придворное мероприятие меня тоже собирали всем миром.

Несмотря на то, что я теперь уже была виконтессой Гвискар, и утром после свадьбы Эмиль представил меня всем обитателям его дома в этом качестве, вещи мои всё одно оставались у Саважей. Эмиль посмеялся и сказал – значит, пускай госпожа Жанна проследит. Меня доставили к ней, и она проследила – причёска, платье, бриллианты принцессы Антуанетты – раз она была крёстной Викторьенн, то это объясняло наличие её украшений на моей шее и в других стратегических местах. Камею я спрятала в кружевах на лифе, если сказали, что надо надеть, я надену. Ну и голографию я повторила, только было интересно, как надолго затянется мероприятие, не исчезнет ли она. Ладно, увидим в процессе.

Дальше оказалось, что нормальные люди на представление ко двору прибывают в приметной карете, но самые нормальные – порталом. И саважевский портал был к моим услугам, точнее – к нашим с Эмилем. Мы вышли как раз на ступенях дворца, и проследовали, и далее торжественно шли до большущего зала, в котором уже бродили разные люди во множестве. Но мы прибыли в приметной компании – Саважи, де ла Мотты, де Риньи – старый и молодой, а в самом зале уже поджидала принцесса Агнесс.

– Завтра я отправляюсь домой, – сказала она мне с улыбкой. – Будем держать связь, хорошо?

– Конечно. И если что – зовите, тени доведут.

Эту присказку про «тени доведут» я услышала от старшего де Риньи, который произнёс её как раз в связи с Агнесс и её домашней ненормальной ситуацией. И намеревалась дальше пользоваться. Мало ли.

На нас поглядывали, я ловила обрывки громких мыслей и сказанных вслух слов – кто это с Гвискаром, откуда взял, не знаем такую. Кто не побоялся выйти за некроманта, неужели совсем страха нет, неужели не знает, что первая его жена умерла в родах и что её скорее всего ждёт та же участь, потому что всем жёнам некромантов суждено умереть? Мне уже хотелось пойти и покусать за все эти глупости, но Эмиль крепко держал меня за руку и транслировал спокойствие и уверенность.

Где-то в голове зала нам поклонился Арно Фрейсине. Сказал – его сегодня тоже будут представлять в качестве герцога. И что отца его отправили домой – де ла Мотт выдал для того портал и сам проследил за тем, как доставили и кто будет за ним присматривать, и прогонять от него призрачных волков.

Собственно, больше мы и не успели ничего, потому что распорядитель объявил пришествие короля, и мы все склонились в приветствии.

Короля сопровождала дама – темноволосая и, я бы сказала, очень стильно выглядящая. Как будто её одевают не те же портные, к которым обращаются остальные дамы в зале, а кто-то поинтереснее. И на ней вместо бриллиантов – камеи. Ой, нет, не вместо, вместе. На шее у дамы сложносочинённая конструкция, в которой использованы и жемчуг, и бриллианты, и камеи, целых три штуки. На губах у дамы улыбка, она мягким рассеянным взглядом скользит по залу, замечает нас с Эмилем, усмехается. Следует с королём дальше в голову зала.

Впрочем, далее король ведёт мероприятие один – дама отошла в сторону и стоит там одна. О нет, не одна, ей кивнул Монтадор, она сделала ответный реверанс, но что-то мне подсказало, что эти двое – не друзья.

Сначала представляли Арно Фрейсине, и король утвердил его во владении всем, чем раньше управлял его отец. Далее ещё какие-то люди получали какие-то плюшки. А потом мы услышали:

– Виконт де Гвискар представляет свою супругу, урождённую де Сен-Мишель, – сообщил распорядитель.

Эмиль тихонько пожал мою руку, мы сделали сколько-то положенных по этикету шагов и вновь поклонились.

– Рад приветствовать вас в этом зале и в этой ситуации, Гвискар. Приветствую вашу супругу. Поздравляю вас со свадьбой и желаю благополучной жизни, – произнёс король, и по его кивку вынесли некую крупную шкатулку и вручили Эмилю, тот принял с поклоном.

– Благодарим ваше величество, – произносит Эмиль и мы снова кланяемся.

– И что же, госпожа виконтесса, вы готовы принять придворные обязанности? – интересуется король.

– Безусловно, – говорю с поклоном, – но прошу ваше величество об отсрочке.

– Ради чего? – король живо интересуется.

– Посевная, ваше величество. В Массилии сейчас от меня будет больше пользы, чем на любом придворном мероприятии. Его высочество Монтадор подтвердит, что есть важные задачи, которые я решаю легко. А когда будет снят урожай и поспеет молодое вино, я с радостью прибуду в столицу.

– А если нам потребуются ваши особые умения здесь? – посмеивается король.

– В таком случае вашему величеству стоит только сказать, и мы с супругом появимся, – я снова наклоняю голову.

– Значит, отправляйтесь и решайте ваши сложные задачи, – усмехается король.

Ещё один поклон, и можно, наконец, отойти. И перевести дух.

Далее происходит полный хаос – ожидается начало танцев, все бродят, без стеснения разглядывают друг друга и беседуют. К нам подходит Агнесс.