Текст книги "Виктория - значит Победа. Каждому по делам его (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

32. Может и к лучшему

Я смотрю на Жермена, прищурившись. Очень интересно, что он сейчас скажет.

– Случилось, как я понимаю, нападение на экипаж, в котором ехали господин Гаспар, его жена и я. Господин Гаспар пал жертвой сразу же, в его жену выстрелили чуть позже, а как только стрельба утихла, я тут же выбрался наружу, посмотреть, что происходит. Но никого не увидел. Потом мне показалось, что я вижу кого-то в лесу, я побежал догонять, не догнал, но заблудился. И вышел снова на то место уже в сумерках, все кареты уехали, никого не осталось, видимо, продолжили путь в Массилию. Вот и всё. Мне нужно было куда-то деться, я добыл коня в ближайшей деревне и отправился в сторону Массилии. Но уже на следующий день узнал, что меня ищут, и испугался, просто испугался. Кто бы знал, что подумают люди, ведущие следствие? Я их не знаю, они меня – тоже, у них нет повода быть благосклонными ко мне. А раз убийц не нашли, то моё поведение выглядело очень подозрительным, я понимаю. И я решил схорониться от греха. И выйти из укрытия только тогда, когда найдётся истинный виновник смерти моего благодетеля.

Мне снова захотелось… впрочем, я сдержалась. Пускай болтает. Пока.

– А теперь рассказывай то, о чём умолчал, – заметил Эмиль, не сводя с него глаз.

– Как же, я рассказал! – вытаращил на него глаза Жермен, только что ресницами не захлопал.

– Не всё. Хорошо, обсудим детали. Какое оружие было у тебя с собой?

– Никакого, – покачал тот головой. – Я и обращаться не обучен.

– И что же, безоружным побежал наружу из экипажа, в котором мог спрятаться и переждать?

– Так стрелять-то перестали, – Жермен смотрел наивно, будто и впрямь впервые слышал, и никогда не задумывался.

– И кого увидел снаружи?

– Да никого, разбойники убежали, а все наши не показывались из карет. Попрятались.

– Если разбойники убежали, то за кем ты побежал в лес?

– Да мне показалось, спина мелькнула.

– Какого цвета была та спина?

– Коричневого… нет, серого. Определённо серого.

– В какую сторону удалялась спина?

– Ну как – в лес.

– В лес с какой стороны от кареты?

Я поняла, что хочет сделать Эмиль – он задавал миллион вопросов, вроде бы сходных по смыслу, но постоянно уточняющих ту или иную деталь. Куда светило солнце? Какие звуки были слышны? Кричали ли? Кто и что кричал? Звали ли на помощь? Кто? Каким образом? Пришёл ли кто-нибудь на крики? Или наоборот, ушёл? В какую сторону?

Когда я поняла, что Жермен уже три раза ушёл в разную сторону и не заметил этого, то выдохнула. Господин маркиз тоже позволил себе улыбку – довольно зловещую, на самом деле. А Жермен отчего-то подумал, что провёл Эмиля, и завершил с довольной улыбкой:

– Вот, вы ведь убедились, что я не обманываю?

– Как раз наоборот, я убедился, что врёшь. Сейчас выясним, о чём ты врёшь.

Тот нахмурился, не понял.

– Да нет же, я правдив!

– Поклянёшься? – спросил маркиз.

– Конечно, – закивал Жермен. – Клянусь богом, я невиновен в смерти Гаспара де ла Шуэтта, пальцем его не тронул и никогда не собирался! У меня было отличное место, я не хотел его терять! Зачем бы мне убивать моего благодетеля?

– А вот сейчас мы и спросим, зачем, – откликнулся Эмиль. – Точнее, так – мне известно, кто стрелял. И я знаю, где был и что делал Пьер Люшё. А ты мне сейчас скажешь, что тебе было нужно получить в результате всей этой истории. Скажи-ка для начала, почему ты умолчал, что возвращался в экипаж и беседовал с госпожой де ла Шуэтт, которая была ранена, но жива?

– Неправда, не возвращался, – тут же откликнулся Жермен.

– Ложь, – сказали мы с маркизом разом.

– Ты только что говорил, что выходил из кареты в левую сторону, а потом – что в правую, и солнце светило тебе то в спину, то в глаза. Могу предположить, что ты неумело врёшь. Но думаю, нет, умело. Просто дело в том, что в первый раз ты и вправду вышел в одну сторону, и солнце светило тебе в спину. А во второй раз ты не мог выйти туда же, потому что тебе помешало успевшее упасть тело Гаспара де ла Шуэтта. И пришлось выйти в другую дверцу, и тут уже солнце било в глаза. Так зачем ты возвращался?

– Я не… – начал было он, но я прервала.

– Не ври. Мы слышим, что ты врёшь, все трое.

Я собралась и взглянула ему в глаза. Он нахмурился, сощурился, встряхнулся.

– Не можешь ты ничего слышать, ты не маг!

И тут я понимаю, что он просидел под столом всё время нашего героического противостояния и не видел, что и как мы делали. А щупальце моё что, всерьёз не принял? Подумал – я так, развлекаюсь неведомым ему образом?

Я поднялась, шагнула, сформировала щупальце потолще и дёрнула его тем щупальцем в тени.

– Я сейчас его верну! – крикнула оставшимся.

– Сумасшедшая! Что ты творишь! Перестань немедленно! Ты не можешь, не можешь! – вопил Жермен.

Очевидно, ему было страшно. А мне – нет. И нисколько не жаль его. И что уж, хотелось ещё и отпинать. Но он вдруг захрипел и стал какой-то синеватый, впрочем, может быть, это эффект теневого пространства? Или правда помрёт сейчас? Нельзя, чтобы помирал.

Рывок – и я возвращаю его обратно. И впрямь бледноват и растерял всю свою уверенность. Кашляет, лежит на полу и кашляет, сворачивается, пытается уползти от меня подальше.

– Говори, что скрывал, – велит ему Эмиль.

– Ну да, зашёл, хотел дуру эту с собой взять, она не согласилась. Думал спасти её, а она скривилась, будто я не жизнь ей пришёл спасать, а церковь обнёс в праздник, так и ушёл без неё!

– И что ты сделал, когда она не согласилась?

– Ничего! Ничего я не сделал! Ничего! – завопил он, но потом снова поперхнулся. – Ну, толкнул её, она и завалилась. А потом-то ушёл! Я не убивал никого, и господина Гаспара не убивал! Я не мог его убить, никак! Он мой отец, как я могу его убить? – прошептал он и закрыл глаза.

Честно, у меня немного голова пошла кругом от этих родственных связей. Кто он кому и кто ему кто.

– Что же ты, паскуда, ему секретарём служил, а в семью он тебя не брал? Нашёлся тут сын, как же, три раза, – завелась я.

– Погодите, Викторьенн, – маркиз дотянулся и тронул меня за руку. – Он ведь верит в то, что говорит, видите?

– Да мало ли, вот что он там верит! Я вот напридумываю сейчас тоже, что я принцесса, и что от того изменится? – я никак не могу успокоиться.

– Пусть расскажет, – говорит Эмиль, берёт меня за руку и усаживает рядом. – А мы послушаем.

– Моя мать – сестра дядьки Люшё, младшая сестра. Они остались без родителей, дядька пошёл служить в дом господина Гаспара, а мать мою пристроил комнаты убирать. Господин Гаспар тогда только в первый раз женился, но жена ему скоро надоела, и тогда он приметил мою мать. Ясное дело, спросить не спросил, но когда узнал, что она девицей оказалась, то дал ей денег, а потом и замуж выдал в дом компаньона, вестимо, когда она в тягости оказалась. Она ему потом письмо написала, что у него сын родился, но он передал через Люшё, что знать не знает, с кем она того сына нагуляла, а ему пускай даже не пытается того сына навязать. Она крепко обиделась тогда, нет, вы не подумайте, она даже не надеялась, что меня возьмут в семью. Хоть бы деньгами обеспечил, что ли, одеть-обуть да выучить. Но всё это сделал совсем другой человек, торговец проезжий, и сильно не сразу. Мать моя осталась вдовой через год после замужества, так тот человек увёз её, и Жермен – это его фамилия на самом деле. А мне какая разница, как называться, если не по родному отцу? И ведь он меня даже не признал, когда мы случайно столкнулись, ну ладно, не случайно, а когда я приехал дядьку навестить. Господин Гаспар и спросил – кто таков, а я отрекомендовался – что, мол, человек образованный, ищу службы. А ему нужен был секретарь, прежнего удар хватил незадолго до того, вот он меня и взял. Сказал – испытает сначала, ну да я ни словом не возразил – пускай испытывает, всё одно поближе к нему, а там будет видно. Я верил, что представится случай сказать ему, кто я на самом деле. И он ещё сто раз обрадуется и счастлив будет без памяти, потому что других наследников ему бог-то и не дал. Наверное, оттого, что он мать мою тогда оттолкнул. Но её уже в живых не было, просить прощения не у кого, если что.

Вот я и начал ему служить, и дядька тоже служил. Кормил-то господин Гаспар сытно, и жалованья не жалел. Я скоро и вовсе стал ему незаменимым, всё знал про его дела, понимал, где что надо делать. Потому что верил – откроюсь ему, покажу материнское письмо, он меня и примет, других-то детей тю-тю, а он не молодеет, и даже от того, что жён берёт всё моложе и моложе, не молодеет, и те жёны ему не рожают, что с ними не делай. И всё, что он накопил, отписать-то и некому. Племянника он не любил, потому что тот безмозглый бездельник. Сестёр кормить тоже не собирался – мол, выдал замуж, дал приданое, и достаточно. Значит, ему был нужен родной сын, а кто у него родной сын, как не я? Кровь – не водица, не устоял бы никак, признал бы, как миленький.

Правда, тут его жена последняя понесла, и он как с ума сошёл, даже уму-разуму её учить перестал. И потащил с собой в Массилию. И завещание, говорят, новое написал. Ну, тут дядька понял, что мне ловить нечего, вот и предложил это дело, сказал – выгорит непременно. Пускай помирает, и жена его туда же, а потом, как всё утихнет, прийти к королю и попросить о милости – и письмо матери моей показать. И чтобы быть тем наследником, я и пальцем господина Гаспара не трогал, потому что как иначе-то? Убийца не наследует убитому. И по справедливости так надо!

– По справедливости надо, чтобы господину де ла Шуэтту наследовал тот ребёнок, который не выжил после нападения, – отрезал маркиз.

– А это не его ребёнок, того ребёнка вот она нагуляла, – кивнул Жермен на меня с ухмылкой.

Я взлетела со скамейки, руки мои всё равно что сами поднялись и с них сорвалось… что-то, сгусток силы. Мне показалось, что меня сейчас разорвёт в клочья. Но Эмиль и маркиз не позволили, схватили, усадили, и Эмиль глянул на меня и обещал позвать господина Валерана, если мне нужна помощь. Я только вздохнула.

– Ты, падаль, в следующий раз я не буду мешать ей, понял? И она наконец-то сделает с тобой всё, что захочет, что полагается таким, как ты, – сказал он Жермену.

– Да пожалуйста. Всё одно ребёнка нет, и наследовать должен я.

– Кому? – смеюсь. – Гаспару наследовала я, а наследовать мне ты не сможешь никак.

– Почему это? – не понимает он.

– Сам сказал – убийца не наследует убитому. А ты меня один раз уже убил, – говорю ему. – Поэтому – извини, не выйдет.

– Когда это? – вскинулся Жермен.

– Тогда, в карете. Ты толкнул меня, разбил мне голову… и всё, это было всё. Это было бы всё, если бы не случай и высшие силы. Поэтому молчи и не сопротивляйся.

– Ты не посмеешь, – заявил он с пробудившейся уверенностью. – Ты никак не сможешь мне навредить. Потому что иначе я расскажу, о том, какой верной женой ты была. И чей был тот ребёнок.

– Ну, положим, чей – то тебе неведомо. Он мог быть Гаспаровым точно так же, как и твоим, понял, тварь? Тебе надо было на руках меня носить, понимаешь? Холить и лелеять. Чтобы я захотела остаться с тобой. Тогда бы ты женился на вдове, и получил всё то, на что пускал слюни. Но ты мало того, что такое же дерьмо, как Гаспар, так ещё и дурак, твой дядька намного умнее. Не был бы дураком – получил бы всё. А теперь никогда уже не получишь, никак.

– А я и сейчас могу на тебе жениться, – хохотнул Жермен. – Ты кому сдалась-то такая?

Я глянула на Эмиля и истерически захохотала. Да, никому не сдалась. Только герцогу Фрейсине, Огюсту де Тье и вот ему, Эмилю де Гвискару. И ещё некоторым, кто мостил ко мне мосты поначалу, да кого я быстро отвадила.

– Я записал его признание, – сказал маркиз. – И предъявлю его королю, если в том возникнет надобность, – он продемонстрировал нам какой-то кристалл. – И я думаю, он нам дальше не особо-то и нужен.

У меня улыбка поползла на лицо всё равно что сама собой. Правда? Не нужен?

– Как не нужен? А показания? Против дядьки? Я всё-всё расскажу, что он знал и делал! – заверещал Жермен. – И про артефакты расскажу противомаговские! Я нужен! Я очень нужен! Вы не посмеете!

– И кто из нас не посмеет? – поинтересовался Эмиль. – Маркиз де Риньи, по-твоему, может чего-то не посметь? Или я? А у госпожи де ла Шуэтт нет причин оставлять тебя в живых, никаких.

– А если я его всё же убью, он потом нам про артефакты расскажет? – спрашиваю, как ни в чём не бывало.

– Ты не решишься! – взвизгнул Жермен. – Ты не сможешь взять грех на душу!

– Уже смогла, – говорю ему с улыбкой. – Эмиль? Господин маркиз?

– Да расспросим, забирайте, – маркиз машет рукой.

– Только вот мне кажется, что лёгкая смерть – не для него, – говорю раздумчиво.

– Смотри, мы можем запустить сюда немного теней. Они сами его заберут. Тело сожрут, а душу… мы немного задержим, – Эмиль усмехается.

– Вы не можете! Нет! Так нельзя! – вопит Жермен, лицо его делается красным и каким-то больным.

Я медленно поднимаю руку, затем вторую… он издаёт странный звук и снова валится на пол, и я вижу – как оставляет его жизнь. Но я не успела! Кто опередил меня?

Смотрю растерянно на мужчин.

– Второй раз в жизни вижу, как человек умер от страха, – качает головой маркиз. – И думаю, что для нас всех оно и к лучшему. А расспросить – ещё расспросим, теперь уже расскажет нам всё, и без этих своих ужимок.

Закрываю глаза, выдыхаю. Вот так рассудили высшие силы, Викторьенн. Может, и к лучшему.

33. Я больше ее не люблю

Следующий день начался как-то очень поздно. В окно моей спальни в Массилии пробивалось солнце – нахально лезло в щель между шторами. И судя по его яркости, день перевалил за середину.

Вчера я в конце концов просто попросилась домой. Мужчины ещё решали миллион важнейших вопросов – о том, что делать с окопавшейся в Вишнёвом холме шайкой, о том, куда девать дохлого Жермена – вот ведь скотина, как только земля-то здешняя носила его такого! Нет, мне и дома попадались подобные гниды, но ни разу ещё до вчерашнего дня жизнь не сводила меня с ними лицом к лицу. И ведь я в самом деле была готова его убить – и не случайно, не рассчитав силы, а с позиции холодного рассудка, как наставлял меня господин маркиз. Тьфу!

В общем, они остались там сводить концы с концами – Эмиль, Саваж и оба де Риньи, а нам с господином Валераном был открыт портал домой. Я желала пойти тенями, но Эмиль с господином маркизом оба хором сказали – нечего, нахожусь, мол, ещё. А пока – есть портал, значит, пользуйся.

Ещё Эмиль обнял меня, сказал, что появится, как только это окажется возможным, и велел господину Валерану проследить, чтобы дома я сразу же легла спать. Тот обещал, а я только вздохнула про себя – вот, ещё не поженились а уже моими людьми командует, паршивец. Правда, тут же подумала – что ладно, ему можно.

Нас тут дожидался господин граф, он подрёмывал в гостиной в обществе некоей книги на неизвестном мне языке, и мы отпустили его домой, я даже организовала для того портал. И обещала всё-всё рассказать потом, как посплю немного.

Потому что в целом всё было ясно… но предстоял ещё разговор с Терезой. Она спала у себя, но я подозревала, что проснётся, не сможет выбраться, и что там ещё бывает, и попросила Эмиля что-нибудь с этим сделать, ну там – снять магические запоры и поставить живую охрану, чтобы хоть еды ей туда принесли, что ли. Он посмеялся и обещал позаботиться.

А потом я упала спать и проспала… долго. Вот она, могучая сила юности и здоровья! Что бы ни свалилось, а спишь, как младенец. И потом имеешь достаточно сил, чтобы подняться и идти дальше сворачивать очередные горы.

Правда, мне уже не очень-то хотелось идти и сворачивать что бы то ни было. Хотелось в отпуск, в тепло, в лето, вдвоём с Эмилем. Перезагрузиться. Но тут, наверное, такого не бывает, да? Ладно, разберёмся.

Пока же Эмиль не отзывался – но если я верно понимаю, он лёг спать ещё позже меня, так что – пускай спит. Найдётся ещё.

Мари и Жанна причитали – где это я пропадала-то всю ночь, едва оклемалась, и снова куда-то, да что это за жизнь такая и как так можно. Насчёт что за жизнь и как так можно я была с ними полностью согласна, но – это всё нам нужно докопать до конца, верно ведь? Так что вперёд, не ной, не страдай, но – делай, что должно. И так победишь.

В столовой я нашла Шарло, Раймона, Луи и Луиз, Жанетту и господина Валерана, который уже успел подняться. Мне сообщили, что Камилла, братцы Лаказ и Алоизий караулят Терезу – Камилла внутри, братья снаружи, а Алоизий в тенях. А потом, если ещё будет нужно, они поменяются. Да, Терезу кормили и поили, она сидит внутри и плачет. Также я узнала, что Эмиль домой не возвращался, и герцог Саваж не возвращался тоже, поэтому молодёжь пробудилась и отправилась к нам сюда всем коллективом. Что ж, значит, я пойду, отпущу ту молодёжь расслабиться и поесть, а сама поговорю с Терезой.

Тереза как поднялась, так даже и не одевалась и не расчёсывалась. Ну да, камеристки у неё сейчас нет, а отправить кого-то из своих я, честно говоря, подзабыла. А нужно, потому что это я могу что-то сама сделать, если не корсет шнуровать, а она-то не может. Ни волосы прибрать, ни платье домашнее надеть.

Я отправила в столовую Камиллу и сама заперла дверь – мало ли. И села на лавку рядом с Терезой. Откровенно говоря, мне было её жаль… снова было её жаль.

– Тереза, почему ты не рассказала всё сразу? – собственно, это единственное, что я хотела сейчас знать.

– Что… всё? – тихо спросила она, подняв заплаканные глаза.

Кажется, после разговора надо присылать сюда Валерана, и пускай даёт ей какое-нибудь успокоительное.

– Всё, что ты знала – о нападении на Гаспара, о том, кто и зачем это сделал, о том, что все эти люди делали в твоём поместье. Ты понимаешь, что ты – хозяйка, и спросят в первую голову с тебя? Выходит – ты прикормила банду, которая нападала на людей там поблизости.

– Но я ничего не знала, – шепчет она и снова ревёт. – Если бы я только знала! Мне же никто не сказал!

– Что тебе никто не сказал? Для чего нужны деньги?

– И это тоже, да, – она подняла голову и решилась посмотреть на меня. – Скажи, ты теперь презираешь меня? Ненавидишь?

Да, так ненавижу, что сижу тут и сопли тебе вытираю.

– А я должна? Мне есть, за что ненавидеть тебя? – ну так, на всякий случай.

– Наверное, ты должна отдать меня де Ренелю, – швыркает носом.

– Зачем ты ему? Кажется, он любит попышнее, ты не в его вкусе, – вздыхаю, но она не ценит мои попытки шутить.

– Он посадит меня в темницу.

– Понимаешь, я ведь не знаю пока ещё твоей версии всего, что случилось. Расскажи уже, что ли? Кстати, ты поняла, что в тот день, когда Люшё завёз меня к чёрту на кулички, я ездила к Орвилям договариваться в том числе о твоём замужестве?

– Что? – она смотрела на меня и как будто не понимала, о чём это я.

– Ты сказала Люшё, что я еду к Орвилям одна. Чтобы уж точно он, а не Ксавье, повёз меня, да? А я не только отдала твои долги, но и договорилась о браке, Люсьен был готов сделать тебе предложение, а господин Орвиль-старший дал своё согласие. Мне казалось, это хороший вариант для тебя.

Она смотрела расширившимися глазами… кажется, не верила.

– Но его отец был против… всегда против, совсем против. Как ты убедила его?

– Как-то убедила. И вечером они должны были прийти на ужин и на помолвку.

– Они пришли, но… ничего не сказали. И виконт Гвискар отправил их обратно. И теперь наверное я им уже не нужна-а-а, – вот, она снова зарыдала.

– Так, Тереза, – говорю я сурово. – Ты сейчас поднимаешься, умываешься, садишься и рассказываешь мне всё, что знаешь. Про Жермена, про Сазана, про Люшё, про камердинера Жироля и про кого ты там ещё можешь что-то знать. Понимаешь, мне было очень неприятно понять, что ты за моей спиной предпринимала что-то против меня. Ладно деньги, я их снова заработаю. Но скажи на милость, почему ты взялась помогать моим убийцам?

– Я не знала, не знала!

Она продолжала реветь, и тогда я просто взяла её за руку, стащила с кровати и повела к столику, на котором стоял умывальный кувшин. Полила на руки, усадила, расчесала волосы и выдала свежую сорочку, на которую уже можно было надевать платье. Но это потом, поговорить можно и так.

– Вот и расскажи, чего именно ты не знала. Начни со столицы. Или нет, даже раньше. Кто такой Сазан и почему он считает, что ты должна его содержать.

– Это… это молочный брат Жана. У него что-то не удалось в жизни, и он жил в Вишнёвом холме. Давно уже жил, ещё до нашей с Жаном свадьбы там поселился. Я его и видела-то пару раз всего! До того, как он осенью приехал в Массилию и сначала передавал мне записки через Франсин, а потом, когда ты уехала в Ор-Сен-Мишель, Франсин сказала, что нам надо бы съездить в лавку, а вместо лавки мы приехали в какой-то плохо обставленный дом, где был Сазан. И он потребовал денег, сказал, у него нет ничего, ни постоянной работы, ни семьи, и пускай я помогу ему. Я не хотела ему помогать, у меня и свои нужды были тоже. Он хотел, чтобы я его жалела и кормила-поила, а мне самой хотелось и арро с пирожными, и новое платье, и новое колье! И тогда он сказал, что я должна ему помогать, потому что иначе он скажет, что я всё знала о покушении на Гаспара и не созналась, когда шли розыски.

– А ты знала? – спрашиваю как бы между прочим.

– Нет, нет, – она испуганно качает головой. – Да откуда бы, мне никогда никто не доверит ничего серьёзного! Я сказала, что могу дать денег, когда мне пришлют из банка доход за год. И чтоб раньше даже и не показывался. А потом ты приехала, и ты рассердилась, когда узнала о долгах, и ругала меня, – снова хлюпает носом.

– А ты думала, я обрадуюсь, когда мне прислали все эти счета из лавок?

– Я… я не думала, – она не смотрит на меня. – Я просто… ну… жила.

Жила она, значит.

– И как ты додумалась просить денег у старшего господина Орвиля?

– Ну Люсьен же просил у тебя, вот я подумала, что если попрошу у его отца, то вдруг он даст. А не просить было нельзя, потому что Франсин постоянно приносила мне весточки от них от всех – что меня непременно или убьют, или просто изобьют, или напишут про меня письмо, что я тоже из их компании и помогала убивать Гаспара, а я ничего, ничего об этом не знаю, но кто бы мне поверил!

– Де Ренель маг, будто не знаешь. Он бы отличил ложь от правды. Даже если бы эта ложь была написана на бумаге.

– Знаешь, когда на тебя вот так насели, уже не помнишь, кто маг, а кто – нет. И какая польза может быть от того, что де Ренель – маг. Вдруг он бы обрадовался ну хоть какому подозреваемому, у него ж никого не было?

– Вот чтобы не мучиться, нужно было подойти и всё рассказать. Просто рассказать, понимаешь?

– Так ты ж и вовсе перестала со мной разговаривать, у тебя теперь виконт для разговоров, и герцог Фрейсине к тебе сватается, и вообще ты теперь такая важная, что к тебе не подойти.

– А ты пыталась? – интересуюсь, надо же знать, вдруг я где-то что-то пропустила.

– Я… я хотела несколько раз. Но ты всё время была чем-то занята. Я думала, ты больше меня не любишь, раз рассердилась на меня за долги. А потом ещё господин Огюст де Тье, который сделал тебе предложение.

– А я разве его приняла?

– Нет, но почему тебе?

– Ну и спросила бы у него самого, – так, что там ещё копится? – Тереза, понимаешь, если не говорить о своих мыслях, то о них никто не узнает. Если не рассказывать о своих бедах и не просить помощи, то никто и не поможет. Люди не умеют понимать, что думают другие люди, – я в последний момент сообразила, как сказать, что люди не телепаты.

– Как же, ты же маг! Ты же всё про всех понимаешь! И всех видишь насквозь!

Божечки, ещё и местные суеверия про магов. Дорогое мироздание, дай мне сил.

– Я недавно маг, и я неумелый маг, не веришь – спроси господина графа, он тебе объяснит про магов. Маг слышит, когда ему лгут, да и только. Когда о чём-то умалчивают – слышит далеко не всегда. Особенно о том, о чём сам маг не имеет никакого представления. Остальное нужно… специально понимать. Силой нужно учиться пользоваться, и в некоторых вопросах Жанетта де Саваж и дети виконта Гвискара умеют больше меня, просто потому, что их учат с самого раннего возраста, а меня до господина графа не учил никто. Нет, я не знаю всего про всех, и про тебя тоже. Нет, я не понимаю, о чём ты думаешь, если взгляну на тебя. И сейчас не понимаю. Зачем ты сказала Люшё, что я собираюсь ехать одна?

– Он просил меня сказать, если ты куда-нибудь поедешь одна, – она не смотрит на меня. – И угрожал, что если я не скажу, то он расскажет тебе, что я даю деньги людям, которые разбойничают на большой дороге. Я отругала его, ну, то есть я хотела так сделать, но он был такой страшный, что не смогла сказать ему ни слова об этом. А он добавил – мол, если я только заикнусь кому-нибудь, то он сдаст меня де Ренелю, или новому господину судье, или ещё кому-нибудь, кто в этом понимает. Или даже сам меня убьёт. Он был такой страшный, что я не посмела ослушаться его. И сказала ему, что ты собираешься ехать одна… И теперь ты никогда меня не простишь.

Ну вот, снова слёзы и швырканье носом. Терпи, Вика, терпи.

– Я не могу обещать, что смогу относиться к тебе, как раньше, понимаешь? Сложно дружить с человеком, который помогал тебя убивать. И тебе придётся рассказать всё то, что ты сейчас рассказала мне – де Ренелю или виконту, они должны это знать. Но я могу позвать Орвилей, и если они всё ещё не против – то пускай приходят свататься. А после свадьбы вы отправитесь в Вишнёвый Холм. И будете учиться жить самостоятельно. Это неплохое поместье, и оно приносит реальный доход. На него можно жить семьёй, я думаю, вы справитесь.

– Викторьенн, ты так добра, – теперь она обнимала меня со слезами… а я не могла обнять её в ответ.

Вот не могла, и всё. И не осуждайте меня, хорошо?

– Я сейчас позову Мари или Жанну, они помогут тебе одеться. И выходи к столу. А я пошлю кого-нибудь к Орвилям.

Я и впрямь позвала Жанну помочь, а потом написала записку и отправила с ней Шарло. Но тот вернулся довольно скоро и сообщил, что господа Орвили покинули Массилию – кажется, господин Орвиль-старший отправился по делам в столицу, и взял сына с собой.

Что ж, значит – Орвили не вариант. Ничего, я постараюсь найти вариант, другой и подходящий, и выселить Терезу в Вишнёвый Холм. И поскорее.