Текст книги "Виктория - значит Победа. Каждому по делам его (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

26. Дознание

Эмиль единым шагом и единым вдохом вернулся в кабинет Виктории, где снова голосили её дурные родственницы. Точнее нет, голосила старшая, младшая отбивалась.

– Тереза, ты неплохо устроилась, я вижу! И даже не подумала о том, как там нам с Симоном! Ни на мгновение не задумалась! У тебя тут и денег в достатке, и платьев, и украшений, а я вынуждена продавать последнее, что осталось мне от матушки!

– Эдмонда, замолчи! Ты ещё не поняла, что сейчас с тобой будет? Сейчас придёт виконт Гвискар и вывернет тебя наизнанку, потому что нельзя отравить Викторьенн и остаться безнаказанной!

Эмиль удивился – надо же, понимает, не совсем глупая.

– Баронесса, замолчите немедленно, – сказал он негромко, и добавил совсем чуточку силы.

Баронесса уже успела раскрыть рот, чтобы начать заново для нового слушателя, но замолчала на вздохе. Так и осталась с разинутым ртом.

– Госпожа де Тье, помолчите тоже, – дальше Эмиль оглядел остальных и обратился к графу Ренару. – Не подскажете, где Саваж, господин граф?

– Собирает жителей этого дома вниз, в одно помещение.

– Замечательно, самое то, что надо, – обрадовался Эмиль. – Тогда я предлагаю всем, кто сейчас находится здесь, спуститься с нами туда же.

Снаружи за дверью обнаружился Шарло.

– Господин виконт, это правда? Что случилось с госпожой Викторьенн?

И вид у него – бледный-бледный и очень несчастный.

– Она уже вне опасности, за ней смотрит Луиз.

– Слава господу, – выдохнул мальчишка. – Я позвал господина графа, господина де Пьерси и господина де Ренеля. Господина герцога Саважа не осмелился, его позвал господин граф.

– Ты всё сделал совершено правильно, – Эмиль потрепал его по затылку. – Пойдём вниз, нужно узнать наконец, кто всё это затеял.

Внизу собралась толпа, все эти полсотни человек, которые прижились в доме под крылышком у щедрой Виктории. Она кормила этих людей, и полагала, что раз может, то и ничего страшного. А ещё люди где-то там на рудниках и фермах, и в поместье, и ещё дома в столице у неё есть. Честно, Эмиль про свой замок не знал так много, а замок у него один, и нет никаких ферм, виноградников и рудников. А Виктория всем этим отлично управляет. Глупцы те, кто говорит – женщины не способны к делам, ко всему они способны. Или они видели только таких, как баронесса и Тереза.

Сейчас же баронесса и Тереза вышли в зал и спустились к остальным. От баронессы тут же отодвинулись, она осталась с тем человеком, который известил её, кто он там? А, камердинер покойного де ла Шуэтта. И вот ещё к ней протиснулся молодой человек, дурно одетый и столь же дурно воспитанный – судя по тому, что не смог объяснить людям, что ему нужно, и в итоге расталкивавший их, чтоб добраться до маменьки. И пара слуг – видимо, прибыли с баронессой из поместья.

– Ты пришёл, отлично, – сзади стоял Саваж, когда только успел. – Как там госпожа де ла Шуэтт?

– Вне опасности, – повторил Эмиль.

– Под охраной?

– Да.

– Маг?

– Моя Луиз.

– Справится?

– Пришли Жанетту, – усмехнулся Эмиль. – Если вдруг что, есть шанс, что хотя бы одна из них не увлечётся и даст знать.

– Разумно, – Саваж отошёл вглубь коридора и взялся за зеркало.

Из других коридоров ещё подтягивались люди, и Эмиль ждал, пока соберутся все. Кроме камеристок Виктории – они нигде не засветились и никак не привлекли к себе внимания. Но даже если и там что-то не так, одолеть Луиз простецу невозможно, и история с собакой глупца-арендатора это только подтверждает.

– Господин виконт, я готова проследовать к госпоже де ла Шуэтт, – рядом появилась Жанетта де Саваж.

– Благодарю тебя, – поклонился ей Эмиль. – Шарло, проводи Жанетту. Оставайся там, если что – зови на помощь. Госпожу Викторьенн необходимо хорошенько сторожить, я не могу пойти туда сам, и все самые сильные маги мне тоже нужны здесь. Ты непременно узнаешь, что здесь произошло, обещаю тебе.

Шарло поклонился и убежал наверх. Втроём справятся, так?

И теперь можно было осмотреть всех и прямо ощутить, как они затихают под его тяжёлым взглядом. Саваж, Ренель, Пьерси и Ренар были тут, но отступили в тень, и на лицах их читалось – иди, это твоё дело.

Что ж, это и вправду его дело.

Эмиль ещё раз взглянул на собравшуюся толпу и спросил:

– Кто?

И хорошо спросил, правильно – дополнительных вопросов не возникло ни у кого.

– А мы разве знаем? – спросил повар Виктории.

– Здесь есть те, кто совершенно точно знают, – ответил Эмиль. – Вот их и спрашиваю. Дом заперт, уйти не выйдет. Я знаю о том, что вот он служил против госпожи де ла Шуэтт, – кивнул на камердинера.

Правда, тот стоял с видом мученика, высоко задрав подбородок и поджав губы.

– Жироль, тебе ж госпожа сразу предложила катиться на все четыре стороны, – громко и нахально заявил кто-то в толпе. – Что ж ты с баронессой не отправился? Или у госпожи сытнее и теплее?

Эмиль выцепил взглядом говорившего – парня лет двадцати в кухонном фартуке, тот потупился.

– Что знаешь, говори.

– Да ничего, – вздохнул тот. – Только то, что Жироль – дурак.

Сзади хихикнули, но под взглядом Эмиля увяли.

Что ж, придётся по одному. И Эмиль медленно переводил взгляд с одного на другого до тех пор, пока ещё одна служанка не завизжала и не забилась в истерике.

– Я не знала! Мне сказали – налить воды и насыпать соли, наверх требуют зачем-то, не то для дознания, не то для лечения! И соль сунули в руки! Кто ж знал, что это не соль!

И шёпот – а точно, кто ж знал, что не соль, а как похоже было, и что-то ещё.

– Кто сунул соль тебе в руки? – сощурился Эмиль.

– Вот он! А со стола взял или из кармана – я и не видела, он то и дело на кухне обретался, всё куски повкуснее из-под руки таскал, как по голове получил, вот его и жалели все, а выходит, не жалеть надо было, а второй раз голову проломить! – визжала служанка.

Эмиль видел – она правдива, так и было. Налила воды, насыпала из флакона… что-то, похожее на соль. И кто же ей дал флакон?

Тем временем ему под ноги швырнули человека изрядных лет с забинтованной головой. И был это пострадавший в нападении кучер Виктории.

В руке его блеснул в свете магических огней флакон – наверное, тот самый. Он вдохнул из него – и захрипел, и кучей упал к ногам Эмиля, прежде чем кто-то успел хоть что-то сделать.

– Вот ублюдок, – Саваж шагнул вперёд, схватил упавшего за шиворот, взглянул… и отбросил.

Эмилю же не было нужды браться за эту падаль – он видел, что тот мёртв. Это Виктории неожиданно повезло – её странные отношения со смертью не позволили умереть быстро, а его ещё более странная помощь оказалась вовремя и к месту. А скотина-кучер был всего-навсего простецом.

Но ничего, если он не понял, что сейчас будет, то он совсем дурак. Или ему уже всё равно, он просто хотел себе быстрой смерти? Но кроме смерти, бывает ещё и посмертие, отчего он об этом-то не подумал? Священников плохо слушал? Так зря.

Эмиль тоже шагнул вперёд и остановился над телом. Протянул руку и проговорил формулу. Толпу сразу же отнесло к стенам, вокруг образовалось свободное пространство. Вот и хорошо, не будут мешаться. И пускай смотрят.

– Кто ты? – спросил он.

Ему даже показалось на мгновение, что тело зашевелилось, но конечно же, нет, такого быть не может, если это не нежить, а это пока ещё не нежить.

– Пьер Люшё, – был ответ.

– Что ты делал в доме де ла Шуэтт?

– Служил кучером господина Гаспара.

– И кучером его жены?

– Которой жены? У него было много жён! Всем служил, от первой до последней!

– Почему ты хотел убить Викторьенн де ла Шуэтт?

– Потому что деньги, – отозвался тот мрачно и как будто неохотно.

– Для кого ты хотел эти деньги? Для баронессы Клион и её сына?

– Её должны были обвинить в смерти вдовы де ла Шуэтт. Она дала той выпить отравы!

– Она просто передала стакан, все это видели. И Жироль просто передал стакан. Я видел это своими глазами.

– Тебя не должно было там быть. Там был единственный маг – вдова господина Гаспара!

– А вот я подзабыл спросить, кому что должен, – усмехнулся Эмиль. – Я думаю, ты сделал ошибку наконец-то.

– Если бы не другой маг, я бы и в этот раз вышел сухим из воды, – упирался покойный.

– Возможно. Но маг был. И ты сейчас отвечаешь этому магу.

– Спросите о свечах, – тихо сказал сзади целитель Валеран. – С ними было неладно.

– Что за свечи принесли в кабинет? – повиновался Эмиль.

– Три обычные, а одна с ядом, но тот яд действует только на магов, и то пока свеча горит, яд раздражает им горло, они начинают кашлять и хотят пить. И если дышат долго, то отдают концы. А для верности – яд в воде. И то, и другое покупал у проверенного человека, и свечу, и яд. Она бы точно наконец подохла, а то очень уж живучая! Словно кошка, у тех, говорят, девять жизней, а у этой, поди, и поболее. Господин Гаспар не убил, когда его убили – она выжила, Гризо не убил, потом сколько раз её выслеживали – ничего не вышло, то с солдатами, то с некромантами какими, в поместье тоже идиот какой-то убивал и не убил, и похитить-то не удалось, даже когда она ехала одна!

– Ты навёл на неё похитителей? Тебя купили? – влез Ренель.

Эмиль только вздохнул – придётся ещё и об этом сейчас спрашивать, раз до Ренеля не дошло.

– Ты сам и завёз её в ловушку? – спросил он лежащего.

– Завёз, – кивнул тот.

– Что это за место? Ты договорился с Брассье или просто использовал пустой склад?

– Брассье разрешил его использовать, но только когда его нет в городе. И молчком, чтоб не узнали, ведь он обещал ей, что до весны её не тронет. А мне чего ждать до весны? Мне скорее надо.

– А кто тогда разбил тебе голову?

– Попросил – и разбили, – ухмыляется тот. – Я прямо сказал – чтоб кожу содрали да и всё, чтоб сильно бить не смели. И что если не послушаются, то им же хуже – их найдут и порешат, и дело с концом. Зато ни одного вопроса, и лекарь господский лечит, и на кухне кормят! А как я услышал, что вдова господина Гаспара вернулась, так сразу понял – надо успевать, а то мало ли, где она была всё это время! Как вылезла из ловушки и кто её прятал!

– Я её прятал. Некроманты могут найти хоть кого и вывести из любой ловушки. Почему ты хотел убить её, а свалить всё на баронессу Клион?

– Потому что нечего ей деньгами ворочать, будто так и надо! Будто баба что-то в этом понимает!

Где-то сбоку хрюкнул в кулак управляющий Виктории. О да, ничего не понимает.

– И ради кого же ты старался? Кто должен был поучить деньги?

– Так племянник же! Он бы потом королю в ножки поклонился, и король отдал бы ему все денежки и все дома и всё прочее имущество! Он чист, он своими ручками ничего не делал, и он единственный наследник! Он не убивал вдову господина Гаспара, его рядом не было!

Надо же. Племянник. Чем взял этого стервеца, интересно.

– А когда был убит сам господин де ла Шуэтт? – нервно спросил Ренель.

– Кто же тогда убил Гаспара де ла Шуэтта? – интересуется Эмиль.

– Так я ж и нанял, и так, чтоб чисто! Кучера купили, он согласился молчать за деньги, сбежать с места убийства, ну в лесу его и порешили, там и закопали. Жаль, вдову сразу не добили, думали, не выживет, живучая оказалась.

Дальше Эмиль расспрашивал о деталях – как готовили покушение на Гаспара де ла Шуэтта, кто ходил в подручных у кучера Люшё, и всё выходило, как он себе и представлял – много нанятых на один раз людей, часть которых знали только одно своё дело и не видели общей картины, а тех, кто знал больше, сразу убили и закопали. И выходило, что сначала ему удалось обмануть самого Гаспара и заполучить его кошель с золотом, а когда золото Гаспара закончилось, то нужно было добывать деньги.

– Кто давал деньги? Их ведь нужно много?

– Хватало. Сначала были, а потом добывали у сестры господина Гаспара, она безмозглая, ей сказали, что брат её мужа голодает, она и разжалобилась. А вдова господина Гаспара дура, была готова платить за подружку. Так что её убивали за её собственные денежки, вот так!

Если бы этот… этот не был уже мёртв, Эмиль бы убил его ещё раз. Задушил щупальцем. Он слышал, что это больно и мучительно. Потому что… ну да, большинство работавших на Люшё оборванцев он вычислил, и после вместе с Ренелем их переловили, но тех оборванцев в самом деле оказалось нездорово много, и каждый знал только о своей части всего дела. А о том, кто и как убивал Гаспара де ла Шуэтта, не знал никто – видимо потому, что всех, кто мог хоть что-то сказать, просто убили.

– Кто ещё участвовал в убийстве Гаспара де ла Шуэтта? Ты, те, кого ты убил, и кто ещё? Кто убивал?

– Никто, – отрезал Люшё. – Больше не убивал никто.

– Значит, ступай туда, куда положено, и пускай там тебе достанется по заслугам и по дороге, и на месте, – Эмиль сжал кулак и опустил руку, и только сейчас понял, что та рука ничего не чувствует.

Вообще не обязательно было её держать всё время, но он просто позабыл. Увлёкся.

Только он добавил пару слов к традиционной формуле. И увидел, да и прочие маги, наверное, тоже увидели – колеблющуюся тень, всё ещё связанную с телом Люшё, словно подхватили другие тени. Они выбирались откуда-то из-под него, видимо – проход открылся там. Схватили и поволокли. До него что-то дошло, он тихонько завыл… Эмиль на самой грани слуха различил этот полный небывалого страха вой. Тени втянулись обратно, вой затих. Эмиль запечатал раскрытый проход.

– Ренель, забирайте падаль к себе, – командовал меж тем Саваж. – Племянника, сдаётся мне, тоже нужно под стражу, мало ли?

Племянник, барон Клион-сюр-Экс, стоял столбом и как будто вообще ничего не понимал. Что, им управляли опытные кукловоды? Кажется, так. Баронесса попыталась по своему обыкновению кричать, но её никто не стал слушать. Тело забрали, барона увели, баронессу выставили за порог вместе со слугами и сундуками.

– Господин граф, господин Валеран. Взгляните на яд, что это за за дрянь? И на отравленную свечу.

Оба только кивнули – возражений не нашлось.

И можно наконец пойти и узнать, как там Виктория.

27. Инвентаризация воспоминаний и сил

Я проснулась, и сразу поняла, что – в родной своей постели. Нигде не в гостях, а у себя. Где нужно, мягко, где нужно, длинно, где нужно, прохладно. И что у нас тут было? И вообще было ли, или мне привиделось?

Честно сказать – ощущала я себя странно. Вообще я уже успела сродниться со своей здешней силой – почти за год-то, уж всяко время было. Теперь же мне отчего-то вспомнились самые первые дни после того, как я накормила Эдмонду жабами. Как будто внутри снова что-то гнездится и бродит, если закрыть глаза, так и голова слегка кружится.

Поэтому я чуть приоткрыла их, увидела, что свет мягкий, снаружи, очевидно, ночь, никаких свечей, только магические огни, и разные – золотистые и серебристые. И заодно вспомнила, как сама вытворила нечто странное не пойми какого цвета – и не обычное, и не некромантское. Ладно, сил мало, тратить не буду, закрою глаза.

Тихие голоса доносились откуда-то от дальней стены, и я с ходу не сообразила, что это за голоса. Не Мари с Жанной, кто-то другой. И вроде как их там много. Несколько. Ладно, если всё тихо, то и я пока шевелиться не буду. Не хочется, если честно.

Вдох, выдох – и я вспоминаю, что вообще было. Эдмонду и её претензии, свечу, от которой першило в горле, воду, в которой растворили яд. Что, я снова чуть не отдала концы? Не нужно превращать это в привычку, да?

А дальше воспоминания приходят и накрывают. Наш разговор с Викторьенн… в таким месте, куда не вдруг попадёшь, да и не нужно туда никому попадать, наверное. Её грустный рассказ о жизни – вот ведь, только пожалеть и поплакать, и ничего больше. Ладно я – мне много что довелось до болезни, и кое-что во время. А ей?

Я понимаю, что вопрос «за что» совершенно бессмысленный. Вспоминаю её слова – о том, что господин Валеран вернул бы её, да она сама не захотела. Устала? Не верила? Утратила надежду? Опасалась, что не справится? Уже не важно, наверное.

А дальше неожиданно пришли воспоминания… только это были вовсе не мои воспоминания, в смысле – не Вики Мирошниковой, прожившей год без трёх месяцев в теле Викторьенн де ла Шуэтт. И я смотрела и дивилась.

Вот Ор-Сен-Мишель и господин Антуан – молод и силён, он подхватывает на руки… меня? О нет, кроху Викторьенн. И несёт на улицу, показывать – какого пони он ей купил. Мельком вижу лицо дамы, одетой не как прислуга – суровое, с поджатыми губами. Наверное, это госпожа Аделин. Викторьенн привыкла к её суровости, а мне всё это видится совершенно ненормальным.

Монастырская школа – белые коридоры, спальня на десяток девочек, рядом Тереза – такая же маленькая, как я, то есть как Викторьенн. Смеётся совершенно так же, как сейчас, и плачет – тоже. Чаще смеётся.

Уроки у строгих наставниц, книги, стихи. Да, Тереза же говорила, что Викторьенн любила стихи. И читать чужие, и складывать свои. И у неё неплохо выходило… пока она оставалась в школе. Потому что жизнь её складывалась безоблачно, и самым большим горем оказывались плохие отметки, выговоры наставников – за то, что слишком много мечтает и не слушает урока, что зазевалась, что плохо застелила постель, что допустила помарку в письменной работе. Но это ж так, можно пережить. И улыбаться вместе с Терезой дальше.

Настоящим горем стала смерть отца – и Викторьенн долго плакала украдкой, потому что если вдруг горестные мысли одолевали её посреди занятия, то строгие наставники не ограничивались словами. Ей доставалось и линейкой по пальцам, и постоять в углу на коленях, и посидеть в запертой келье без обеда и ужина. Поэтому – украдкой. Но время шло, слёз становилось меньше, улыбок – больше, и жизнь представлялась в целом хорошей.

А потом за Терезой приехал её старший брат, который вместо отца, потому что отец тоже умер. Она делилась надеждами – скорое замужество, жених молод, и пусть он окажется хорош собой, и добр, и пусть у них сложится любовь, как та, о какой они читали в романах. Викторьенн радовалась вместе с ней и желала ей счастья… а потом случилась та встреча, изменившая всё.

Они сидели в монастырском парке на скамейке, и к ним в сопровождении наставницы подошёл мужчина… возраста господина Антуана, а то и постарше. Он увидел Викторьенн… и дальше всё смешалось в какой-то ком, из которого можно было вычленить только отдельные моменты – его торжествующее лицо, её слёзы, её разбитые надежды на будущее, и на семью, и на любовь, и на хоть сколько-то хорошую жизнь.

Но… теперь я точно знала всё о Викторьенн и Гаспаре, и о Викторьенн и Жермене знала тоже. И ещё одно воспоминание пришло и накрыло – уже моё собственное. Я вспомнила странного человека в Вишнёвом холме, от которого мне захотелось убежать. Тогда я не поняла, кто это и отчего бежать, а теперь понимала – это тот самый Луи Жермен, секретарь Гаспара и насильник. И может быть, убийца – потому что Викторьенн и вправду не знала, кто стрелял в Гаспара. Может быть, и он. Но почему? На что он рассчитывал? Ответа не было.

Кстати, тот бал, на котором Викторьенн увидела блистательного виконта де Гвискара, я тоже теперь помнила. О да, она была вынуждена надеть скромное и не самое модное платье, но платье это было новым – по меркам её жизни, уже праздник. И танцевала она неуверенно – потому что после пансиона не было никакой практики. И блистательный виконт разве что бросил на неё пару взглядов – и всё. И смотреть самой было страшно – потому что Гаспара сопровождал клятый Жермен, и он вправду сторожил. Поэтому эта встреча не вылилась ни во что.

Я прямо ощутила во всей себе ту горечь – когда Викторьенн поняла, что даже если она попробует найти себе какое-нибудь развлечение вне дома, ей никто этого не позволит. Запрут, отберут, изобьют.

А потом ещё и оказалось, что она беременна. И это был особый ужас – радость Гаспара и ухмылки Жермена. Хотелось убить обоих. И когда Гаспар собрался в Массилию, мелькнула было надежда – вдруг Жермен останется в столице? Но нет. Не остался.

Что же, мне достались воспоминания Викторьенн? Это хорошо. Я скажу всем, что вспомнила – после того, как снова чуть не умерла. И мне поверят – потому что я вправду помню, каким-то странным образом.

И теперь я понимала одно – когда я увижу этого Жермена, мне будет очень сложно не убить его сразу. А что увижу, сомнений не было. Я расскажу Эмилю, где он скрывается, мы достанем его оттуда, и он получит по заслугам.

Викторьенн, ты этого хотела? Я сделаю.

Инвентаризация воспоминаний заняла время… но после я открыла глаза. Посплю ещё, будет время. Пока же – вдруг нужно торопиться?

Вчера я не успела зайти в свой дом, как меня попытались отравить. Кто знает, что ещё в головах у людей, которые меня здесь окружают? Чего им неймётся?

Кто-то сидел у дальней стены, они были закрыты от меня кроватью и тихо разговаривали. Вроде бы знакомые голоса… но не хватало сил определить, кто же там. И вообще как будто с одной стороны я ощущала себя всемогущей – могла дотянуться едва ли не до любого человека в доме, расслышать, разглядеть, шагнуть. С другой стороны, я никак не понимала, что это за люди и кто теперь я сама.

Так, нужно шевелиться. Поворачиваемся…

– Госпожа Викторьенн проснулась! – возглас едва не оглушает меня.

Из-за полога кровати выглядывает Шарло, мой Шарло, и Луиз. Шарло ойкает и скрывается, Луиз осторожно подходит.

– Госпожа де ла Шуэтт, с вами всё хорошо? – осторожно спрашивает она.

– Ну как может быть всё хорошо, если госпожу де ла Шуэтт чуть не отравили, – хмыкает из-за спины Луиз Жанетта де Саваж.

И остальные тоже там – все трое оставшихся моих, Камилла и братцы Лаказ, Луи де Гвискар и Алоизий де Риньи. Не хватает только Раймона.

– А Раймона где потеряли? – спрашиваю у девочек.

– А он кого-то ловит в Песчаном конце, – поясняет Камилла из-за спин.

Вот как, ловит.

– Кого позвать, госпожа де ла Шуэтт? – спрашивает Луиз. – Ваших камеристок? Мы здесь потому, что батюшка велел вас охранять. Все старшие маги были ему нужны, а мимо нас простец не пройдёт никак, а если вдруг сильный маг, то мы бы позвали на помощь.

– Я благодарю вас, вас всех, и вашего батюшку тоже, – я растрогана.

Дотягиваюсь до Луиз – она стоит ближе всех ко мне – и пожимаю ей руку.

– Госпожа Викторьенн, – её брови так и взлетают, – вы что, теперь некромант? И мы не зря надели вам амулет?

Чего? Какой ещё теперь некромант? Какой амулет? Я ощупываю шею и в самом деле нахожу на шее неизвестный предмет на шнурке. Смотрю – подвеска в форме ангелочка.

К Луиз присоединяется её брат, он тоже берёт меня за руку и авторитетно заявляет:

– Очень похоже. Но видишь, ощущение совсем не такое, как от нашего отца, или от Раймона, или Алоизия, или господина Блана, или Марты?

– Да какой некромант, где вы увидели некроманта, – шипит Жанетта. – Госпожа де ла Шуэтт универсальный универсал.

– Давайте дадим госпоже де ла Шуэтт возможность одеться, – тем временем Камилла, умница моя, привела Мари и Жанну.

Те рыдают, бросаются ко мне и сообщают, что уже успели насмерть перепугаться – что с ними будет, если вдруг меня не станет, и пускай уж я остаюсь, они молились за меня, и всё хорошо, и пускай так дальше и будет. А кто не согласен – того вон из дома поганой метлой, как Жироля, гадёныша проклятого, и Люшё, он, сказали, паршиво помер, и если кто ещё только подумает причинить вред, то пускай туда же катится.

Я прямо ошарашена – оказывается, в доме меня любят и ценят, вот так. И из подслушанного в момент появления в доме тоже помнилось – что обо мне говорили хорошо. И госпожа Сандрин, и бесценный мой господин Фабиан. Что ж, значит – живём дальше.

Дети исчезают, оказалось – они на двух лавках сидели у входа и никого не пускали ко мне – до моего пробуждения или до появления Гвискара, так им было велено. Чудесные дети, просто замечательные, все. А Жанна с Мари помогают мне одеться.

– Вам бы полежать, госпожа Викторьенн.

– Но вы ж не усидите и не улежите тут в комнате, когда у вас в доме такие дела творятся.

Я спросила – какие именно дела, и мне рассказали. Оказывается, меня травил мой собственный кучер, тот человек, кого я ни за что бы не заподозрила. Потому что – ну зачем ему меня изводить, что он-то за это получит? Я бы поняла – Эдмонда, но комбинация явно была ей не по зубам. Или кто-то из конкурентов, тот же Брассье, который позволил поймать меня в своём складе. Но кучер Люшё? Чего ему не хватало-то в жизни? Служил и служил, ещё Гаспару служил. И оказалось, он был той дырой в моей безопасности? Или не только он? Опять всех трясти, а это ж более чем полсотни человек, да что такое-то. И Терезу так и не допросили – что она устроила и кого финансировала.

Я срочно захотела заползти обратно в постель и некоторое время не высовываться. И не знать ничего о злоумышленниках, убийцах, мошенниках, кого там ещё расплодил в своём доме Гаспар, а я не вычислила сразу, потому что ничего не знала, не понимала, не умела.

Так, стоп. Настоящая Викторьенн знала, умела и понимала ещё меньше, вот честно. Если бы она выжила, то её бы убил разбойник Гризо – ну разве только если бы у неё после всего случившегося пробудились магические силы, которые иначе не пробуждались никак. Поэтому… ты обещала Викторьенн, ты здесь хозяйка, и вообще, что это за настроения – поднимайся и вперёд. Тут пока ты спишь, за тебя бьются другие люди, и охраняют твой сон, и спасают тебя. Так что – вперёд, Вика.

Меня как раз одели и причесали.

– Там же обед-то так и не подали, – говорит Мари. – А он готов. Там на кухне его пытаются спасти. Сказать, вы поднялись, и чтобы подавали?

– Сказать. Всех, кто из гостей ещё остался в доме – звать за стол, больших и малых.

Поднимаюсь на ноги, ощущаю, что слаба, но – стою. Вот и славно, значит, пойдём в столовую, там всех и увидим.

Но мой прекрасный защитник Эмиль появляется из теней передо мной как раз, когда я уже собираюсь идти.

– Виктория, – выдыхает он и обнимает меня.

И я обнимаю его, и мне наконец-то хорошо и спокойно. Мы вместе, мы справимся. Что там, я сомневалась, нужно ли мне быть с ним? Нужно ли мне за него замуж? Глупая была, вот. Потому что если не с ним, то с кем вообще?

Мари и Жанна вытирают слёзы – одна передником, другая платком. А я улыбаюсь Эмилю.

– Говорят, там обед. Пойдём, что ли? А поговорим потом.

– Верно, поесть нужно. А поговорим потом.

И рука в руке мы спускаемся в столовую.