Текст книги "Американец"

Автор книги: Роже Борниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

XVII

Белоснежный «кадиллак» подчеркивал загар Рокко Мессины, который и без того усиливался розовой рубашкой и костюмом бежевого цвета. Он выглядел как молодой преуспевающий бизнесмен, один из тех, которых уважали в Америке… Что же касается его клички Американец, то не он присвоил ее себе, ее дали ему в Париже! Он с трудом соблюдал ограничение скорости, направляясь по национальному шоссе 535 из Хайстоуна в Нью-Джерси. Часы показывали уже четырнадцать часов тридцать пять минут! Он потерял много времени, проезжая через Вудбридж, потому что оказался за колонной машин туристов, направляющихся в Еврейский мемориальный парк. Педаль газа жгла – ему ногу, но лучше не связываться с дорожной полицией. Однако некоторые участки он прошел на большой скорости: дон Гвидони не любил ждать.

Красавец Рокко обожал свой новенький «кадиллак» с открывающимся верхом. Это была прекрасная машина! Впрочем, он любил все американское. Ни одна машина, пожалуй, не могла превзойти «кадиллак» по комфорту и звукоизоляции салона. На поворотах он был, правда, несколько тяжеловат, но на всей Сицилии ни у кого не было такой машины. Достаточно было легкого движения ноги, чтобы мотор всего за несколько секунд развил максимальную скорость. Иногда у него было впечатление, что машина сейчас взлетит под ровный гул восьми цилиндров. Рокко откровенно рассмеялся, когда увидел кучу металлолома на колесах, иначе нельзя было назвать то, на чем Лангуст отвез его в аэропорт Орли… Как же солидный Франсис позволил себе сесть за руль этого допотопного «рено»? Конечно, это его личное дело, но Рокко бы на его месте… Однако Лангуст был неплохой малый и мотался на своей старой тачке, наверное, чтобы не привлекать внимания полиции. Главное то, что Рокко, срочно вернувшийся из Медана, наскочил на него в подземном гараже здания на улице Сюше. Он появился так внезапно, что Франсис, несмотря на полноту, славящийся хорошей реакцией, был застигнут врасплох.

– Черт возьми, что ты делаешь здесь?

Увидев его испуганное лицо, Рокко не удержался от улыбки:

– Ждал тебя. Хотел узнать, что произошло…

– Что произошло! А то, что я только что вырвался из полиции. Они вызывали меня в связи с убийством в Нели. Я этого не перенесу… Где Лилиан?

– У себя…

– А ты, что ты собираешься делать?

– Я сматываюсь. Сегодня вечером в двадцать два часа у меня самолет. Ты будешь ждать меня в девять часов вечера на улице Армайе перед домом номер 18.

– Где?

– В конце проспекта Карно. Восемнадцатый номер – это как раз около перекрестка Дуази. Если будет «хвост», то я ухожу по улице Терн… Приедешь с новым паспортом, потому что Мессина прогорел!

– Но…

– Никаких но… Мне нужен паспорт. С американской визой. Все. Остальное – твои проблемы.

От страха Франсиса Суберту прошиб пот. Рокко не шутил. Убийство в Нели висело над ними как дамоклов меч. Если бы можно было предвидеть такой конец. «Как в мясной лавке», – сказал ему недавно Помаред.

– Что же я сделаю без фотографии?

– Возьми вот эту: ты сам рассказывал, что знаешь умельцев, способных, если нужно, спереть ксиву у самого президента! Немедленно езжай к ним. Вечером не опаздывай. Я не люблю ждать.

Браво, Лангуст! И инспектор службы паспортного контроля, и потом его американский коллега из иммиграционной службы без малейших сомнений поставили свои печати на паспорте на имя Джино Черини, промышленника.

Сразу же после прибытия в Бруклин, Рокко позвонил в Париж, чтобы сообщить разбуженному им Франсису о благополучном приезде. Он показался ему слишком озабоченным. Да, он постарел, Франсис. Ему нужно выходить из дела и заниматься в своем имении в Солоне разведением фазанов. И чем раньше, тем лучше!

Он бросил взгляд на часы: все в порядке, он прибудет вовремя. Его «кадиллак» аккуратно объезжал все выбоины и ямы на грунтовой дороге, проходящей по окраине богатого дачного поместья дона Гвидони. Но вот с какой целью оно было обнесено проволочным забором, по которому шел электрический ток? Чтобы дичь не убежала изнутри или чтобы чужой не проник снаружи? Рокко уменьшил скорость. Было ровно четырнадцать часов пятьдесят минут, когда он остановил машину перед внушительными, как крепостные, воротами, за которыми виднелся охотничий домик, скромно названный «Лисья нора». На назначенную ему встречу Рокко прибыл точно в срок. Его встретил мафиози, не имеющий ничего общего со сторожем охотничьих угодий. Карман брюк был явно отягощен кольтом. Он проводил Рокко, не отходя от него ни на шаг, до украшенного музейными редкостями салона. Этот охотничий домик и окружающее его поместье принадлежали почтенному миллиардеру, личному представителю дона Калоджеро Пуццоли в штате Нью-Йорк дону Гвидони.

Дон Гвидони заслуженно славился тем, что ему удавалось все, за что бы он ни взялся. Со дня вступления в преступную организацию он провернул массу самых различных и самых незаконных дел, не зная поражения. Подобную удачу можно было объяснить данным ему от Бога даром наводить ужас, который он успешно использовал в своих целях. Его деятельность была прекрасной иллюстрацией всемогущества мафии. Свою карьеру он начал в качестве скромного продавца оливкового масла в бедной деревне Виллалба недалеко от Палермо. Благодаря упорной работе и смекалке, он смог сколотить приличный капитал, который вложил сначала в одну компанию, затем в другую. Обе эти компании имели солидную репутацию. Через четыре года он стал монополистом по импорту в Соединенные Штаты оливкового масла и томатной пасты всех сортов. Позже он встал на преступный путь. Фиктивное закладывание под залог позволило приобрести через подставных лиц огромную недвижимость, среди которой охотничье имение в Хайстоуне с частным аэродромом, на котором встречали самых почетных гостей, было каплей в море.

Дон Гвидони был на десять лет моложе дона Кало Пуццоли, крестного отца, главы мафии. Они были давними друзьями. У них было одинаково бедное детство и бурная юность. Обоим досталось в свое время от карабинеров и тюремщиков. Как и дон Кало, дон Гвидони свято соблюдал Омерту – закон молчания и, с другой стороны, действуя от имени этого ужасного закона, карал болтунов, завистников, упрямцев… Многие его конкуренты допустили большую ошибку: они недооценили этого маленького брюнета с наметившейся лысиной и квадратной челюстью. Они не обратили внимания на жестокий взгляд из-за очков в черепаховой оправе. Да, многие из них слишком поздно поняли, что нельзя было пренебрегать предупреждениями бывшего торговца оливковым маслом, козьим сыром, черным хлебом. Это был достойный сын своей любимой Сицилии…

В сентябре 1922 года Джузеппе Гвидони в компании Витторио Мангано, родного дяди Рокко Мессины, взошел на борт парохода «Провиданс», отправляющегося в Нью-Йорк. Оба итальянца считали, что Чикаго был самым подходящим местом, чтобы сколотить там состояние. Поэтому они объединили свои скромные сбережения и открыли бакалейную лавку. Однако из-за недостатка клиентов их честное дело прогорело. После этого они решили заняться рэкетом и вооруженными ограблениями. Они сделали свой выбор…

Спустя шесть лет Джузеппе Гвидони был, ни много ни мало, компаньоном Чарли Лучиану, по прозвищу Счастливчик, контролирующего тайные публичные дома и торговлю наркотиками. В этом качестве Гвидони присутствовал на съезде преступных организаций в Кливленде, где был избран главой мафии в Бруклине. Это было только началом его головокружительной карьеры. Небольшого роста итальянец так успешно противостоял действиям полиции и козням судов, что завоевал уважение в преступном мире. Уже в 1946 году он был столь влиятелен, что правительство было вынуждено отказаться от высылки его из страны и лишения гражданства США. Более того, почтенный дон Гвидони не смог отказать себе в удовольствии выдвинуть в руководство одной из своих многочисленных компаний известного прокурора, который до этого безуспешно пытался привлечь его к суду. Никто и ничто не могло остановить его…

Используя рэкет, шантаж и насилие, сицилиец сколотил состояние, оцениваемое в несколько миллионов долларов. Одним из самых доходных видов его тайной деятельности, наряду, впрочем, и с официальной торговлей оливковым маслом, которой он занимался только ради удовольствия, был подпольный тотализатор. По закону, в Соединенных Штатах тотализатор был разрешен только на ипподромах. Джузеппе Гвидони поступил по-своему. В кварталах, где проживали бедняки, он развернул сеть тайных брокерских контор. Система действовала просто, но четко: играющий выбирал номер из трех цифр и вносил деньги в одну из контор. Затем ждал публикации в газетах результатов последних бегов. Если он угадал первую цифру, то надеялся, что в ходе следующих бегов ему выпадет вторая цифра и затем таким же образом третья. Цифры ставок, не совпадавшие с результатами бегов, изымались. Подобная игра была очень популярна, потому что в случае успеха можно было получить сумму, в пятьсот раз большую суммы сделанной ставки, а в случае неудачи проигрыш был незначительный. Джузеппе Гвидони, получивший к тому времени титул дона, лично контролировал работу подпольного тотализатора. Ежедневный оборот этого дела был от двух до трех миллионов, всего на-всего…

Конечно, это была не дармовая манна небесная. Необходима была безжалостная власть дона Джузеппе, чтобы удержать в руках всех служащих в конторах, сборщиков денег, контролеров, банкиров. Малейшая попытка неповиновения означала только смерть. Излишняя болтливость, которая могла навести полицию или конкурентов на подпольный банк, каралась смертью. Любая растрата или намеренная ошибка во время сбора денег исправлялась смертью! Но, если соблюдались все правила игры (особенно ценилось умение держать язык за зубами), то это дело было доходным: служащие в конторах получали десять процентов от суммы зарегистрированных ставок; контролеры – двадцать пять процентов; банкиры – шестьдесят пять процентов, из которых они должны были оплачивать выигравшие номера. Но какова бы ни была сумма, выпавшая на долю удачных игроков, дон Джузеппе был уже в выигрыше!

Необходимо сказать, что он обеспечивал безбедную жизнь многих и многих людей. Он любил оказывать поддержку своим талантливым соотечественникам. Хьюго Батталиа, уроженец, как и дон Джузеппе, деревни Виллалба, был прирожденным телохранителем. Он быстро стал доверенным лицом и исполнителем самых деликатных поручений. Этот Хьюго стрелял быстро и без промаха. Чтобы оплатить его многочисленные услуги, дон передал в его распоряжение один квартал, в котором был организован тотализатор. Хьюго блестяще справился с делом, значительно увеличив свой доход. Он вовремя укротил нескольких рьяных плутов и, перескочив через одну ступень, сразу занял желанную должность контролера, единственного лица, который знал не только хозяина тотализатора и сумму ежедневной выручки, но и постоянно меняющееся местонахождение самого банка. Но однажды утром «кадиллак», в который он только что сел, взорвался. Буквально перед этим дон Джузеппе обещал ему прекрасное будущее… Но намерения дона Джузеппе, как пути Господни, были неисповедимы…

Рокко с трудом сдерживал удивление. Он не мог представить дона Джузеппе таким, каким он предстал перед ним сейчас. Он вспомнил дона Кало, солидного сицилианского патриарха, вспомнил, как с трепещущим сердцем целовал ему руку. Сейчас перед ним была другая картина. Медленным шагом в гостиную вошел старый уставший человек с резкими чертами лица. Он был в жилете без пиджака. Правая рука была заложена за пазуху на уровне желудка и, казалось, поддерживала его. Однако в этом жесте не было ничего наполеоновского, это, скорее, было выражение боли. Уже в течение нескольких лет старый мафиози страдал от язвы и поэтому характер его изменился. Он стал нервным, агрессивным и капризным.

Увидев гостя, дон Джузеппе несколько повеселел. На лице появилось подобие улыбки. Левой рукой он обнял Рокко за шею. Поцеловав, показал ему на стул перед полированным дубовым столом.

– Рад, сынок. Я люблю точность. Точность – основа любого дела. Я захотел увидеть тебя здесь один на один, потому что хочу поговорить с тобой о серьезных вещах. Ты знаешь поговорку: «Бог помогает хранить тайну, если ее знают двое. Если знают трое – знают все»… Наш разговор должен остаться между нами.

– Я последовал вашим советам, – ответил Рокко. – По пути к вам я ехал по проселочной дороге и несколько раз останавливался посреди поля…

– Хорошо, очень хорошо.

Медленное движение век за стеклами очков в черепаховой оправе выразило удовлетворение дона Джузеппе. Он пересек комнату и опустился в кресло. Рокко повернулся к нему вместе со стулом. Над камином на стене висела голова белого медведя, а по бокам от нее две лисьи головы. Дон Джузеппе внимательно и задумчиво рассматривал Рокко. Затем произнес:

– Тебя мне порекомендовал дон Кало. Если ты можешь быть верным и умеешь держать язык за зубами, то я сделаю тебя богатым. Вот так. В Сан-Франциско объявился молодой волк с длинными-предлинными зубами. Его зовут Франк Ботелли…

Произнеся это имя, Джузеппе ударил с неожиданной силой кулаком левой руки по подлокотнику кресла.

– Он хочет занять мое место… Скоро состоится национальный съезд нашей организации. Именно на нем он надеется сместить меня. Он говорит, что я старый и что моя болезнь не позволяет крепко держать вожжи в руках… Он обвиняет меня в серии убийств с целью сведения счетов, которые потрясли почтенную организацию, заявляя, что я не способен навести порядок. При этом он ссылается на погибшего Батталиа, который бездумно решил следовать его советам и хотел разорить и уничтожить меня. К счастью, Бог не допустил этого…

Губы дона Джузеппе судорожно сжались от боли. Он сильнее прижал руку к животу. Помолчав некоторое время, он продолжил:

– В мыслях я даже не мог допустить, что Хьюго пойдет на такое! Обмануть меня почти на миллион! Он закончил так же, как Баг Сиджел, создавший Лас-Вегас… Ты знаешь эту историю? Он положил себе в карман часть средств, которые организация выделила ему для работы казино. Он был во главе империи ночи, а стал королем царства небытия! Что касается этого Ботелли, то с ним будет то же. Этот сукин сын немало поработал, чтобы провалить меня во время голосования. Он разлагает профсоюзы, скомпрометировал их представителей, он уничтожает моих друзей… Все, он проиграл! Я выставлю его на всеобщее посмешище, этого коротышку Ботелли! Меня услышат в штаб-квартирах профсоюзов. Я покажу им, что на самом деле он глупец, не способный защитить собственные интересы… Теперь обо мне, точнее о том, чтобы заменить меня – дона Джузеппе Гвидони…

Дон гордо расправил плечи, сжал челюсти. Он поднялся из кресла и принялся ходить по комнате. Он уже не был старым больным человеком. Перед Рокко был сильный, жестокий, безжалостный хищник. Он вытащил из-за пазухи правую руку и погрозил невидимому противнику.

– Что я могу сделать для вас? – спросил Рокко.

Дон Джузеппе резко остановился напротив него.

– Ты поможешь мне, сынок. Покажи мне, что ты достойный племянник моего бедного компаньона Мангано. Мне нужна светлая голова. Братья Гаэта, увы, только исполнители. Батталиа был умен, но деньги вскружили ему голову. Умен так же, как и ты. Мне говорил об этом дон Кало. Сейчас место Батталиа свободно. Если ты успешно справишься с заданием, а нет, кстати, никаких причин, чтобы помешать тебе сделать это, ты станешь моим самым доверенным человеком.

Рокко молчал. Это был решающий поворот в его жизни. До этого дня он был как бы на подхвате. Конечно, он обладал своего рода талантом; безусловно, он был смелым и решительным, но, несмотря ни на что, он был прежде всего индивидуалом и работал без прикрытия со стороны организации, живя с вечной заботой о завтрашнем дне. Дон Джузеппе предлагал ему войти в организацию. Более того, он предлагал ему пост своего заместителя, ответственного за организацию легальной и нелегальной деятельности группы, за соблюдение дисциплины подчиненных ему людей и выполнение ими условий контрактов. Такую степень доверия нужно было заслужить и такое нельзя было сразу отбрасывать.

– Целую руку, дон Джузеппе.

Он смиренно опустился на колени и прильнул губами к запястью правой руки своего благодетеля, как раньше он сделал это в Виллалбе у дона Калоджеро Пуццоли. Патриарх мафии помог ему подняться с колен, открыл крышку секретера из красного дерева и положил на стол какой-то план, развернув его с торжественным видом крупного военачальника.

– Это план Лас-Вегаса…

Рокко наклонился над развернутым листом. Он улыбнулся, прочитав название города. Оно скрывало в себе массу денег, быстро выигранных и так же быстро потерянных…

– Посмотри, это банк. В него поступает вся выручка из игорных заведений. Затем деньги переправляют в Сан-Франциско.

– Сколько? – спросил Рокко, внезапно заинтересовавшись.

– Сумма непостоянна. Каждую неделю она разная. Единственное, что я могу сказать, она значительно больше, чем ты можешь представить… Эту массу долларов в опечатанных мешках под усиленной охраной доставляют в аэропорт Мак Кэррен непосредственно перед отлетом. В последнюю минуту все мешки впихивают в люк самолета. Только управляющий банком знает день и время отправки денег, а также численность и состав охраны. Он может по своему усмотрению ускорить или задержать перевозку денег. Это делается, конечно, чтобы избежать нападения с целью ограбления. Больше никто не знает этих деталей… Итак, ты видишь, что тебе достаточно добраться до Лас-Вегаса и ждать моего звонка, чтобы действовать с максимальным успехом…

Дон Джузеппе достал из кармана листочек бумаги и расправил его большим пальцем.

– Теперь посмотри вот это, сынок… Это список авиакомпаний… Слева время вылета. Справа указаны наименования авиакомпаний, соответствующие дням недели, за исключением субботы и воскресенья, потому что в эти дни банк закрыт. Итак, понедельник, четверг – «Вестерн»; вторник, пятница – «Ридженел»; среда – «Дельта». Самолетом одной из этих компаний и нужно заняться. На земле все проще. Лас-Вегас находится посреди пустыни…

Рокко вдруг осенило. В голове у него уже появился план операции, призванной подставить Ботелли под удар: похитить банковские мешки с выручкой из Лас-Вегаса. У него возникла, кажется, неплохая идея, и если дон ответит утвердительно, то он готов идти за ним хоть в ад.

– В Сан-Франциско после приземления тоже будет охрана, – сказал он задумчиво.

Дон Джузеппе улыбнулся:

– Самолет не приземлится в Сан-Франциско… Во всяком случае, ты будешь работать не один. Это возня, которую затеял Ботелли, уже привлекла внимание: Брайнд из манхэттенской штаб-квартиры полиции и Бейкер из ФБР предприняли определенные меры, кроме того, твои похождения в Париже находятся под контролем: оттуда прилетел французский сыщик, некий Борниш…

– Брайнд, Бейкер, Борниш… Серия из трех Б! – со сдержанной непринужденностью пошутил Рокко.

– Придется мне, сынок, прервать цепочку! – заключил дон, болезненно улыбаясь.

XVIII

Водитель такси, в котором я ехал, довольно странно управлял машиной. Было полное впечатление, что он дальтоник: он решительно путал красный и зеленый цвета, а желтый для него вовсе не существовал. Я со страхом смотрел, как он пересекал поток машин на перекрестках. Причем делалось это с таким безрассудством, что у меня душа уходила в пятки. Чтобы не смотреть на дорогу, я разглядывал его сильно оттопыренные уши, похожие на капустные листья. Наверное, они всегда держались по ветру. Может, они и помогали ему двигаться в потоке машин, выбирая маршрут, как это делается при помощи радара? Тем более, что время от времени нервный тик дергал его голову справа налево, как будто это был сигнал внутреннего голоса. Он стремительно промчался по Парк-авеню, затем по Лафайет-стрит, лавируя между машинами и, наконец, навострив уши, остановил машину точно напротив Управления полиции на Сентр-стрит, 240. Его цирковой номер вполне заслуживал повышенных чаевых, которые я ему и вручил с чувством радости за успешное окончание поездки. Я прошел через внушительные входные двери темно-серого здания и попал в бюро пропусков.

Я напрасно тряс перед носом дежурного своим полицейским жетоном. Это не вызвало у него никаких эмоций. В отличие от таксиста, у него были совсем маленькие уши, скрытые под торчащими ежиком волосами. Он с остервенением чистил уши спичкой, запихивая ее так глубоко, что мог, по-моему, проткнуть себе барабанную перепонку. Наконец, он абсолютно равнодушно взглянул на мой жетон. Только убедившись в том, что мое присутствие не соответствует статусу помещения, он наклонился ко мне. Мои знания английского языка были более чем скромные, но кое-что я все же понимал.

– У вас проблемы?

– Я хотел бы видеть комиссара, – ответил я.

От неожиданности он уронил спичку, потом, откинувшись на спинку стула, удивленно посмотрел на меня, скрестив на животе волосатые руки.

– Всего лишь? А вы уверены, что не хотели бы увидеть президента Эйзенхауэра, раз уж вы в Штатах?

Мой растерянный вид явно доставлял ему удовольствие. Я снова показал ему мой золотистый жетон, болтающийся на цепочке. Он начинал раздражать меня своей улыбкой, но я старался сдержать себя. С другой стороны, я старался говорить по-английски точнее и убедительнее, чтобы у него создалось впечатление о серьезности моих намерений.

– Французская полиция! Доложите о прибытии инспектора Борниша из Парижа.

– А я сержант Эндрю, – усмехнулся он, по-прежнему раскачиваясь на стуле. – Ежедневно, вот уже на протяжении шести лет, я вижу, как комиссар входит вот в этот лифт напротив меня. Но ни разу я не позволил себе побеспокоить его…

Он еще раз внимательно осмотрел меня с головы до ног, перестал качаться и, нахмурив брови, спросил:

– Фамилия?

Я более четко повторил свою фамилию, затем для пущей доходчивости произнес по буквам:

– Борниш… Би, о, эр, эн…

Он остановил меня:

– О’кей, о’кей… Садитесь.

Я присел на небольшой диван недалеко от дежурного, и поэтому слышал, как он сумасшедшей скороговоркой произнес кучу слов в телефонную трубку. Несмотря на то, что после возвращения из Венесуэлы я три месяца добросовестно посещал ускоренные курсы английского языка в школе Берлица, я с трудом уловил в его разговоре несколько фраз. Темп его речи был более ускоренным, чем мои курсы! Единственное, что я понял: речь шла обо мне… Закончив доклад, он достал из коробки новую спичку и снова погрузил ее в глубину теперь левого уха…

Первая ночь в Нью-Йорке была ужасной: то мне снились кошмары, то я внезапно просыпался и долго не мог понять, где я. За прошедший день я страшно измотался: я не чувствовал ног, измочаленных пешей ходьбой по улицам, ныли почки, сотрясенные сильными толчками вагонов метро, из которого я просто чудом вышел живым и в нужном месте. То, что я успешно добрался до «Кардиелло Таверн» еще ничего не означало. Нужно было извлечь из этого какую-то пользу. Этот бар я нашел не сразу. Пришлось долго идти пешком по длинной 4-й авеню. Наконец, я отыскал его в квартале Гованус между двумя трехэтажными домами. Парикмахерская в доме номер 254 была закрыта, а в витрине магазина по продаже телевизоров в доме номер 258 висела табличка «Закрыто. Отпуск». Перед баром стоял серый «крайслер» модели «империал». Другие хромированные монстры, блестящие в свете фонарей, были припаркованы вокруг соседних домов.

Дверь бара была приоткрыта. Внутри я чуть не свернул себе шею, пытаясь разглядеть публику. Но все было напрасно, так как большой зал был погружен в полумрак. Совершенно невозможно было разглядеть лица присутствующих. Видны были лишь силуэты мужчин, подходивших к стойке бара, которая находилась слева от меня. Лучше всего с любого места было видно телевизионную программу, поскольку телевизор стоял над стойкой бара на специальной полке, сделанной из какого-то темного дерева и за которой время от времени мелькал маленький толстяк, напоминавший Петрушку в кукольном театре. Единственное, что мне удалось здесь разнюхать, был сильный запах табачного дыма, перемешанный с затхлым запахом пива и томатного соуса.

Около двух часов ночи я вышел из бара и, жуя резинку, несколько раз прошел перед «Кардиелло Таверн». У меня было больше шансов быть задержанным полицейским патрулем, чем увидеть красавчика Рокко, но охотничье чутье вытеснило чувство опасности и голода…

Когда я нашел вход в метро и снова встретился с его постоянными обитателями: наркоманами и бродягами, в моем кармане лежала бумажка с номерами десятка автомобилей. Может, это никогда и не пригодится, но, как говорит Вьешен, капелька с капелькой сливаются в море. А у меня в кармане была лишь одна «капелька»…

– Инспектор Борниш? – произнес надо мной голос с сильным американским акцентом.

Я поднял голову. Передо мной стоял человек в сером костюме и нейлоновой рубашке, и худой как скелет. На шее у него болтался галстук с отпущенным узлом. Возраст этого человека определить было трудно. Скорее всего – около пятидесяти лет. Я встал и пожал худую руку.

– Заместитель комиссара по административным вопросам. Именно я получил телеграмму о вашем прибытии. Следуйте за мной…

Я старался не отставать от него. Мы поднимались по ветхой лестнице со скрипящими ступеньками. Видно было, что американские коллеги были так же обездолены, как и французские сыщики. Внутри витал запах обветшалости и старых вещей. Это было мне хорошо знакомо. Так пахнет логово полицейских. Навстречу нам попадались парни высокого роста, в сапогах и полицейской форме, с револьверами «смит-вессон» на поясе. Дикий Запад, только не хватало широкополых шляп…

Мы зашли в кабинет на третьем этаже. Я попал под внимательный взгляд секретарши, блондинки, как Мерилин, в больших очках. На боковой стене висела большая карта Нью-Йорка, покрытая блестящей защитной пленкой. Я снова увидел, но в меньшем масштабе, панораму города, как вчера, когда я пролетал над островами, бухтами, полуостровами… Черт побери, какой огромный город! Заместитель начальника полиции объяснил мне, что у них в Штатах звание «капитан» соответствует званию комиссара во Франции. Я делал вид, что внимательно слушаю его урок, но в душе мне было смешно. Прибыл-то я сюда не на курсы переподготовки американской полиции. Бейкер уже опередил его. Из его объяснений я понял, что капитан возглавляет комиссариат с входящими в его состав инспекторами и детективами. Инспектор ниже комиссара по положению. А обычный детектив – сыщик, как я, находится на самой нижней ступеньке служебной лестницы.

– У вас, наверное, довольно высокое звание, поскольку вы занимаете соседний кабинет рядом с начальником управления полиции в главной штаб-квартире, – с уважением произнес я.

Готово! Его начало распирать от гордости.

– Сначала я был помощником инспектора, затем инспектором и помощником старшего инспектора, ну, а потом был назначен заместителем старшего инспектора, старшим инспектором и, наконец, начальником службы личного состава! Мой коллега Брайнд, которому я вас представлю, начальник всех наших сыщиков, то есть он возглавляет управление по расследованию убийств.

Вот это да! Оказывается, «скелет» был начальником службы личного состава, тем лицом, перед которым ходят на задних лапках все начальники нашего родного Управления полиции, чтобы получить очередное повышение. Управление кадров – это государство в государстве. Именно начальник этого управления навязывает свои взгляды и предложения генеральному директору управления, префекту-политику, а не полицейскому, который поставлен на эту должность министром внутренних дел и который чаще всего совершенно не разбирается в этом деле. Именно начальник Управления кадров назначает, перемещает, награждает или наказывает служащих в зависимости от настроения, не обращая внимания на обиженных и недовольных… Бюрократической формулировкой «в интересах службы» прикрываются любые административные решения.

– Для раскрытия какого дела вы прибыли в Нью-Йорк?

Итак, нужно рассказывать все, не опуская ни одной детали. Убийство Батталиа. Пребывание Ричарда Бейкера в Париже. Убийство двух женщин в Нели. Возвращение Рокко Мессины в Бруклин. Он слушал меня очень внимательно, делая по ходу рассказа заметки. Потом покачал головой, положил на стол ручку с золотым пером, его тонкие губы скривились в неодобрительной улыбке:

– Это для начальника. Он приносит свои извинения, но он очень занят и не может встретиться с вами сейчас. Просит принять пожелания успешной работы.

На мгновение он замолк, чтобы я смог переварить сказанное им. Затем продолжил:

– Рокко Мессина хорошо знаком нашим службам. Он принадлежит к мафии. Это серьезный противник. Вам не страшно?

Страшно? Наверное, на моем лице появилось выражение удивления, потому что он быстро пояснил:

– Я хотел сказать… Не думаю, что вы хорошо знаете мафию в Нью-Йорке и в целом в Соединенных Штатах… Она действует чертовски эффективно! Брайнд объяснит вам это лучше меня, поскольку он занимается делом Батталиа-Роббинс… Я позвоню ему, чтобы он принял вас сегодня во второй половине дня. Пятнадцать часов вам подходит?

Я молча кивнул головой, подумав, что здесь не разводят канитель по полдня. На часах было всего одиннадцать часов! Начальство везде разное…

– Хорошо, если я вам буду нужен, я остановился в гостинице «Коммодор».

– Я знаю, – сказал мой коллега, поднимаясь и огибая стол. – Вы указали это в регистрационной карточке в аэропорту Айдлуайлд.

Чем же заняться, ожидая послеобеденной встречи? Побродить по городу. Пешком я пошел по Лафайет-стрит, которая тянулась вдоль квартала, в котором проживали итальянцы. Здесь витал уже знакомый запах пиццы и кофе, между домами на веревках висело сохнувшее белье… Я снова почувствовал себя почти как в Сицилии! Правда, здешняя архитектура отличалась от архитектуры Палермо… Стрит и авеню, обозначаемые цифрами, пересекались под прямым углом, образуя подобие огромной шахматной доски. Конечно, такая планировка не была особо живописной, но была очень удобной для ориентирования в городе. Я пересек Бродвей и оказался в сквере, расположившемся между кирпичными домами, несущими отпечаток старины. Подошел двухэтажный автобус зеленого цвета. Я вскарабкался по ступенькам и оказался между обнимающимися парочками влюбленных. Меня охватило чувство счастья, покоя и добродушия. Теплый ветер обдувал лицо… В таком состоянии я и проехал по 5-й авеню, а достигнув Брайнт-парка, заколебался: вернуться в гостиницу, находившуюся справа, или продолжить прогулку? Красивая панорама уходящей вдаль улицы рассеяла мои сомнения: только вперед. Автобус подъезжал к огромному серому зданию, вершина которого исчезала в облаках.