Текст книги "Серебряное прикосновение"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)
– Нет, так не пойдет. Ведь мне придется уезжать тайком, а Джек меня из-под земли достанет, я уверена. И тогда уже все наверняка раскроется.
Эстер помолчала.
– Есть, правда, еще один выход.
– Какой?
– Женитьба во Флит. Там даже не спрашивают имен у брачующихся.
В их ситуации это было единственное приемлемое решение. Флит – это долговая тюрьма. И среди заключенных там обязательно находилась пара-тройка священников, которые всегда были готовы соединить узами законного брака Святой Церкви кого угодно, лишь бы им оплатили. Они соглашались даже на чисто символическую плату, так как в их плачевной ситуации любые деньги были хороши. Наиболее предприимчивые из них умудрялись через кого-то распространять объявления о своих услугах по Лондону. Разумеется, никто не спрашивал у этих служителей церкви письменного подтверждения, что они имеют право совершать обряд венчания, поэтому долговая тюрьма Флит стала местом очень популярным среди пар беглецов, а также двоеженцев, аферистов, мошенников и других негодяев, использовавших заключение брака в корыстных целях. Туда приводили девушек, которых выдавали замуж насильно, предварительно накачав их наркотиками. Поэтому ни один добропорядочный гражданин, мужчина или женщина, не считали брак, заключенный во Флит, действительно законным, и Эстер совершенно не удивилась, когда Джон резко развернулся и с негодованием посмотрел на нее.
– Я знаю, знаю, что Флит – злачное место, и мы с тобой ни за что на свете не пошли бы туда, но в теперешней ситуации это единственный выход. Наш ребенок родится в законном браке, а о нашей женитьбе мы никому не скажем, пока ты не получишь свободу и не станешь самостоятельным мастером.
Джон сурово нахмурил брови.
– Ты что, хочешь, чтобы я позволил тебе пережить такой позор? Ведь когда станет заметна беременность и никто не будет знать, что ты замужем… Нет! Давай подумаем, что еще можно предпринять.
– Ничего.
Эстер была непреклонна.
– И не волнуйся за меня. Это мое личное дело, и сколько бы Марта ни брюзжала, Джек никогда не выгонит меня из дома.
Она понимала, что выиграла очень тяжелый бой, и была полна решимости стоять на своем до последнего.
– Подумай над этим, – посоветовала она Джону, – и не забывай о том, что мне ровным счетом все равно, кто и что будет говорить или думать обо мне в течение нескольких месяцев. В тот день, когда твоя проба «Дж. Б.» будет официально зарегистрирована в зале Почетного Общества Ювелиров, я поднимусь на крышу самого высокого дома в Лондоне и закричу оттуда, что я – миссис Джон Бэйтмен. Ну, как звучит?
И Эстер улыбнулась.
– Дорогая! – восхищенно ответил ей Джон. – Ты – единственная в целом свете, такой женщины, как ты, нет нигде в мире!
– Ну, и?
– Все решено, – твердо заявил он.
Эстер не стала больше убеждать его, так как была уверена: вскоре он и сам поймет, что она права.
День бракосочетания был назначен на субботу последней недели сентября. Эстер была уже на третьем месяце беременности, и до сих пор никто не заметил этого, даже Марта, от которой обычно ничего нельзя было скрыть.
В день свадьбы Эстер надела свое лучшее муслиновое платье с пелериной и широкополую шляпу, отделанную голубыми лентами. Самое сложное было выскользнуть незамеченной из таверны. Если бы ее увидела Марта, то наверняка начала бы спрашивать, что это Эстер вырядилась в такое время суток. Поэтому ей пришлось выжидать, пока Марта не удалится в контору. К счастью, у Эстер в запасе было достаточно времени, чтобы явиться к воротам тюрьмы Флит вовремя.
Это было мрачное, пугающее место, где заключенные должны были еще и платить тюремщикам за пищу и воду. Те, у кого не было родных или близких, зачастую умирали за решеткой от голода.
Джон уже ждал ее. Он был одет в свое выходное платье, которое его особенно красило. На воротник плаща он приколол белый цветок, а в руках держал маленький букетик, который, должно быть, купил у цветочниц, специально торгующих возле ворот Флит, поджидая молодые парочки. Эстер забрала у Джона букет и благодарно улыбнулась:
– Как это мило с твоей стороны.
Он улыбнулся в ответ:
– Ты чудесно выглядишь, Эстер.
Они взялись за руки и прошли внутрь тюремного здания через огромные ворота, открытые им сторожем. И сразу же оказались перед надзирателем, сидевшим за столом в маленькой комнатке.
– Протестанты? Католики? – спросил он скучающим тоном.
– Мы принадлежим к англиканской церкви, – ответил Джон.
– Ну и ладно. Пройдите через внутренний двор. Там подождите.
На внутреннем дворе пахло отбросами и помоями. Со всех сторон он был окружен блеклыми облезлыми стенами тюремного здания с маленькими зарешеченными окошками. По площадке слонялись еще несколько надзирателей. Как только Джон и Эстер достигли середины двора, в окнах появилось множество лиц, и вслед им понеслись крики, свист, издевательские просьбы подать милостыню. Эстер в ужасе схватилась еще крепче за ладонь Джона. Перед ними открылась маленькая дверца, и из нее выскочили с десяток священников-протестантов, раздавая на ходу друг другу пинки, тычки, ставя подножки, отпихивая друг друга. Их цель была как можно быстрее первым добраться до противоположного угла двора, огороженного цепью, чтобы быть выбранным для совершения бракосочетания. Большинство священников были в оборванных стихарях, на некоторых болтались едва прикрывающие тело лохмотья. И все они отчаянно ругались и спорили, кто будет совершать обряд венчания.
– Подожди здесь, – сказал Джон и направился к этой толпе, освобождая таким образом Эстер от решения задачи выбрать священника из этого загнанного в угол несчастного сброда. Она увидела, как Джон указал на низенького толстяка, которого оттерли назад, и еще двух для выполнения обязанностей свидетелей.
Эта странная небольшая процессия направилась в сторону Эстер. Священники, несмотря на свой жалкий вид, сразу же приосанились, на их лицах появилось благопристойное выражение.
Джон расплатился с толстяком пачкой табака и выдал по четвертинке свидетелям. Священник раскрыл засаленный молитвенник, и церемония началась.
– Мы собрались сегодня здесь, перед лицом Твоим, Господи, чтобы соединить узами священного брака этого мужчину и эту женщину…
Временами слова его было невозможно расслышать из-за непрекращающегося жуткого гвалта, свиста, шума. А когда зловоние тюремных камер перебивало нежный аромат букета цветов, который она держала в руках, Эстер чуть не падала в обморок. Однако, когда наступил момент молодым давать обет верности, Джон и Эстер посмотрели друг другу в глаза, и окружающая действительность померкла, исчезла для них. Джон надел ей кольцо на палец, и не имело никакого значения, что оно не было золотым. Ведь этим кольцом Джон признавал Эстер своей супругой.
Церемония завершилась. Джон был слишком щепетильным, чтобы целовать Эстер прилюдно, на глазах тюремного отребья, под вопли, свист и крики. Поэтому он дождался момента, когда они снова вошли в ту небольшую комнатку, где сидел надзиратель. Священник и оба свидетеля прошли туда вместе с ними, чтобы документально зарегистрировать брак.
– Ну, хватит, целоваться потом будете, – заявил им тюремщик, – подойдите сюда и распишитесь в брачном свидетельстве.
И он развернул перед ними на столе лист бумаги.
Джон поставил на нем свою подпись. Потом обмакнул перо в чернильницу и протянул его Эстер. Та застыла, словно изваяние, не в силах преодолеть охвативший ее панический ужас. Эстер совершенно забыла, что здесь от нее потребуется расписаться! Теперь-то Джон точно узнает, что она неграмотная! Лицо ее залила краска стыда. Эстер хотелось провалиться сквозь землю. Все вокруг стояли и ждали. И смотрели на нее.
– Я … – голос Эстер зазвенел на высокой ноте и сломался.
Тогда Джон вложил ручку в ее дрожащие пальцы и сказал ей особым, понимающим тоном:
– Дорогая супруга, разреши мне показать, где поставить крестик.
И Эстер поставила крестик напротив его подписи, сделав рядом небольшую кляксу. Эти маленькие чернильные пятна всегда будут напоминать ей о том, как Джон великодушно и деликатно повел себя, не выказывая неудовольствия или разочарования.
После этого свидетели также расписались на документе. Брачное свидетельство присыпали песком, чтобы высушить чернила, свернули, вручили Эстер. Она убрала его в специальный мешочек, думая о том, что эта бумага для них с Джоном более ценна, нежели все сокровища Королевской семьи, хранящиеся в Тауэре.
Выйдя за ворота тюрьмы Флит, Эстер и Джон расстались. Он – чтобы вернуться в мастерскую и продолжать притворяться холостяком подмастерьем. Она – чтобы вернуться в таверну и продолжать скрывать как можно дольше свою беременность. Они договорились о том, что некоторое время не будут встречаться вообще, если только им не представится исключительно благоприятный н безопасный случай. Но ни Джон, ни Эстер не питали особых надежд на такие обстоятельства.
Они долго еще держали друг друга за руки, не в силах расстаться. Потом они долго смотрели друг другу вслед, пока поток пешеходов не заслонил их удаляющиеся фигуры…
По дороге домой Эстер сняла нарядную ленту с букета цветов, подаренных ей Джоном, и убрала ее в карман. Надо было, чтобы букет выглядел как самый обыкновенный, а не свадебный. Она также сняла новые ленты со шляпы, наконец, медленно и неохотно стянула с пальца обручальное кольцо и тоже убрала его в карман.
Когда Эстер вернулась в таверну, никто не догадался, что ее выходной день прошел совершенно иначе, чем все остальные.
ГЛАВА 4
Эстер смогла хранить свой секрет еще месяц. Пышные юбки и крахмальные фартуки были хорошей маскировкой ее полнеющей талии. Однако Эстер знала, что помимо этого с ней происходят другие изменения, которые невозможно было скрыть: грудь увеличивалась буквально каждый день, и как она ни затягивала ее полосками полотна, скрыть это не удавалось. Кроме того, на лице появились характерные пятна, похожие на веснушки. Несколько раз она замечала на себе подозрительные взгляды Марты, хотя та ничего ей пока не говорила.
Эстер была очень рада тому, что чувствует себя вполне нормально, ведь ей приходилось работать больше, чем когда-либо. Марта будто пыталась заставить ее компенсировать то свободное время, когда Джек предоставил ей два выходных вместо одного. Ей совсем некогда было думать и мечтать о Джоне, но Эстер решила, что это даже к лучшему. Ведь они не могли встречаться, и ей было бы, наверное, гораздо хуже, если бы у нее было время предаваться размышлениям и воспоминаниям.
Перед сном Эстер запиралась в своей спальне, шила одежду своему будущему малышу и прятала готовые распашонки и пеленки в нижний ящик комода.
На заднем дворе возле прачечной была небольшая пристройка, служившая купальней для прислуги. Однажды, когда Эстер пошла туда вымыться и уже смывала мыльную пену с тела и волос, стоя в большой кадке с теплой водой, дверца в прачечную, обычно запертая на ключ, резко распахнулась, и в купальню ворвалась Марта. Она оглядела располневшую фигуру Эстер, ее увеличившийся живот, и заорала:
– Я так и знала! Ах ты, мерзкая шлюха! Немедленно одевайся и иди наверх, в нашу гостиную! Джек хочет поговорить с тобой.
Несмотря на такое бессовестное вторжение Марты и на скандал, учиненный ею, Эстер почему-то чувствовала себя гораздо спокойнее, чем предполагала еще до того, как была раскрыта ее тайна. Заправив все еще влажные волосы под чепец и закрепив их булавками, Эстер натянула на себя платье и фартук и направилась в дом. Поднимаясь по лестнице, она намеренно гордо выпрямилась и высоко подняла голову.
Джек уже ждал ее. Он схватил Эстер за плечо и вытолкнул на середину комнаты. Марта сидела в кресле возле окна.
– Кто он? – загремел Джек. Лицо его было перекошено от ярости. – Как его имя? Я с него шкуру спущу за то, что он надругался над тобой!
– Не могу представить себе, что это было изнасилование, – язвительно вставила Марта.
Джек вполоборота прорычал ей:
– Заткнись, когда тебя не спрашивают! Я видел достаточно распутников и негодяев, которые приходят сюда, и знаю все их штучки и трюки, которые они проделывают, чтобы растлить невинную девушку!
Он снова посмотрел на Эстер. Глаза его гневно сверкали, огромные красные ладони сжимались в кулаки, словно он уже сейчас был готов избить до смерти обидчика и соблазнителя Эстер.
– Ну, говори! Я клянусь, что размажу его по стене, и он уже никогда и ни с кем не сможет сыграть такую шутку!
– Джек, я сейчас не готова сказать тебе что-либо.
Он в изумлении открыл рот, не в силах поверить своим ушам.
– Что ты сказала?
– Ну, уж нет! – опять встряла Марта, поднимаясь с кресла. – Твой позор, твое бесчестье – это и наш позор гоже! Отвечай немедленно своему брату!
– Я не буду ничего говорить, – твердо ответила Эстер и крепко сжала губы.
– Может быть, ты вообще не знаешь, кто отец твоего ребенка? Так?
Эстер не удостоила Марту ответом, бросив в ее сторону презрительный взгляд. Джек сделал знак жене, чтобы она замолчала, и придвинулся поближе к Эстер.
– Ты ведь покрываешь преступника. Зачем? Если он не собирается поступить как честный человек и жениться на тебе, то ты – настоящая дура, что позволяешь ему просто так скрыться.
Голос Джека звучал грубовато-убеждающе.
– Позволь мне разобраться с ним. Он заслуживает наказания.
Видя, что Эстер не собирается ничего говорить ему, Джек потерял терпение и заорал:
– Хочешь, чтобы я вышвырнул тебя на улицу? Хочешь рожать своего ребенка под забором?
Эстер и бровью не повела, но щеки ее побледнели.
– Дядя Джек, ты волен принимать решения, так же как и я. Ты можешь сколько угодно допрашивать меня, но я все равно не скажу тебе имени отца моего ребенка. Могу лишь заверить тебя, что я это делала добровольно.
Джек чуть не ударил ее. Он занес над ней кулак, но рука его дрогнула и бессильно опустилась вниз. В душе его любовь к Эстер боролась с гневом и горечью позора.
Марта с недовольным видом наблюдала всю эту сцену. Джек никогда не раздумывал, прежде чем ударить ее, свою жену… Она шагнула вперед и дернула его за рукав.
– Спроси ее, может быть, ее любовник – женатый мужчина? Наверное, в этом все дело.
Джек пристально посмотрел в глаза Эстер.
– Ну? Что скажешь?
Эстер облегченно вздохнула.
– Да, он женат, – ответила она, отводя таким образом любую тень подозрения от Джона. – Это все, что я могу сказать. Больше ничего говорить не буду.
Джек тяжело перевел дух.
– В конце концов, ты – моя сестра, и здесь твой дом. И несмотря на угрозу полностью потерять свою достойную репутацию, я не могу тебя выгнать. Но твои слова убеждают меня еще больше в том, что я обязан найти мужчину, который является виновником твоего теперешнего состояния. И он не избежит ответственности, а уж тем более, не скроется от меня. Ты знаешь, что у меня неплохие связи в определенных кругах.
И, отпихнув Эстер, Джек выскочил вон из комнаты, громко хлопнув дверью.
Эстер оглянулась на Марту. Та смотрела на нее с каким-то злобным, садистским удовольствием, отчего ей стало страшно.
– Ну, что, переживаешь? – начала говорить Марта, – И правильно делаешь. Ты знаешь Джека не хуже, чем я. Уж если он вцепился во что-нибудь, то не выпустит, сколько бы времени ему ни потребовалось для достижения своей цели. Твой загадочный любовник получит хорошую взбучку, и гораздо раньше, чем ты думаешь. Это я тебе говорю наверняка.
Эстер решила не обращать внимания на ее издевательский тон и спросила:
– Что-нибудь еще хотите сказать?
– Хочу. Когда тебе рожать?
– Через пять месяцев.
– Так вот. С этого момента ты будешь работать только в кухне и прачечной. Ходить по черной лестнице. Никто из постояльцев гостиницы или посетителей бара не должен тебя видеть. На улицу ты не выйдешь. Никогда еще фамилия Нидем не была так опозорена, и я постараюсь скрывать это бесчестье как можно дольше. На свое благо и на благо Джека. Кстати, когда родится ребенок, для него здесь места не будет. Поэтому его нужно будет отдать кому-нибудь, но об этом мы поговорим позже.
– Все? – холодно спросила Эстер. Она-то знала, что никто не сможет разлучить ее с ребенком, как только Джон будет официально признан самостоятельным мастером.
– Пока все. А теперь пошла вон, с глаз моих долой, грязная сучка!
В кухне и прачечной работа была особенно тяжелой. Эстер приходилось прилагать вдвое, втрое больше сил, чтобы справиться с ней, поэтому по вечерам она валилась па постель совершенно изможденная. По мере того, как срок ее беременности увеличивался, Эстер все быстрее и быстрее уставала.
Часто она думала о том, что Джек наверняка пытается найти виновника среди богатых завсегдатаев таверны или в той компании молодых людей, с которыми Эстер общалась до возобновления отношений с Джоном. И она вновь и вновь благодарила Провидение за то, что никто ничего не знал об их примирении и встречах.
В начале января Марта, наконец, высказала Джеку свои подозрения, которые уже давно не давали ей покоя.
– А ты не думаешь, что Эстер опять сошлась с Джоном Бэйтменом? – спросила она его как-то раз.
Джек в этот момент был один в баре и пристраивал к стойке новый бочонок эля.
– Но она ведь сказала, что эго женатый мужчина, – ответил он, вытирая руки.
– Она могла соврать, чтобы направить тебя по ложному следу. Не забывай, что ты тогда загнал ее в угол.
Джек с минуту поразмышлял, а затем отрицательно покачал головой:
– Я предупреждал Эстер, чтобы она оставила в покое молодого Бэйтмена, и положил конец их встречам.
– Это ты так думаешь, – насмешливо ответила Марта, намеренно делая ударение на «ты» и «думаешь». – Как это часто бывает, она продолжала встречаться с ним после вашего разговора. Именно об этом я напрямую говорила с Харвудом, и он поблагодарил меня. Не сомневаюсь, что Харвуд приказал Джону покончить с этой историей.
Джек откровенно удивился тому, что его супруга предприняла подобный шаг без его ведома, а потом пожал плечами:
– Ну, тогда об этом можно вообще забыть. Ни один мало-мальски соображающий подмастерье не станет рисковать своим положением за месяц-другой до окончания учебы. Тем более после такого предупреждения.
Марта продолжала настаивать.
– А представь себе, что Эстер и этот юноша влюбились друг в друга до потери рассудка. Что, если они просто не смогли расстаться? Ты-то должен знать, насколько глупыми иногда бывают молодые люди.
Джек нахмурился.
– Но я с тех пор не замечал, чтобы этот парень появлялся здесь. К тому же я и видел-то его всего раз в жизни. Тогда, в баре, когда Эстер сидела рядом с ним и разговаривала. Напомни мне, как он выглядит.
– Ну, высокий, широкоплечий, стройный, светлые волосы, симпатичный…
Марта испуганно замолчала, увидев, как лицо Джека приобретает багрово-фиолетовый цвет, говорящий о наполняющей его ярости. Его огромный кулак обрушился на стойку бара, зазвенели потревоженные бокалы и бутылки.
– Черт возьми! С этим парнем ее видели недавно возле Тауэрского моста. Почему ты мне раньше о нем не говорила?
– Потому что ты не сказал, что следишь за ней. Откуда мне было знать? И вообще, что ты теперь намерен предпринять?
Джек отбросил в сторону тряпку, которой вытирал руки.
– Я собираюсь идти прямо к Харвуду и поговорить с ним до того, как об этом узнает Эстер. Я сам вытяну из Бэйтмена всю правду, и она уже не сможет выгораживать его!
Ворвавшись в контору, Джек схватил свой плащ, а Марта поспешно достала его лучшую шляпу, взволнованная такой несвойственной мужу активностью.
– Не забывай, что вина Бэйтмена еще не доказана, – посоветовала она Джеку.
Тот выхватил шляпу у нее из рук и напялил ее на голову.
– Если он невиновен, то мы с тобой ничего не теряем. А если виновен, то этот Бэйтмен проклянет день, когда впервые увидел мою сестру!
Оставшись одна в кабинете мужа, Марта, глядя в окно, наблюдала, как Эстер несет огромную корзину грязного белья в прачечную. Как только она скрылась за дверью, Марта вышла из конторы и направилась в спальню Эстер. Там она плотно закрыла за собой дверь и внимательно оглядела комнату. Марта была уверена, что где-то здесь она обязательно найдет доказательство связи Эстер с Джоном Бэйтменом, на случай, если Джек вернется от Харвуда ни с чем. Разумеется, она не ожидала найти любовные письма, так как знала о неграмотности Эстер. Но она помнила, что юные девушки любят хранить сувениры, небольшие мелочи, принятые в качестве подарков от возлюбленного, поэтому надеялась найти предмет или вещицу с инициалами, или что-нибудь в этом роде.
Марта начала тщательные поиски. Это был далеко не первый случай, когда она вторгалась в комнату Эстер и перебирала ее вещи. Последний раз Марте было достаточно открыть ящик комода и найти в нем стопку детского белья, чтобы все самые черные подозрения ее подтвердились. Тогда-то она и придумала план разоблачения Эстер в купальне.
На полочке лежал черный кожаный тубус, в котором Эстер хранила свои рисунки. Марта открыла его и вытряхнула содержимое на постель в надежде отыскать портрет мужчины. Однако там были только эскизы птиц, деревьев, цветов, да несколько старых, пожелтевших страниц из книги с изображением различных лекарственных трав и указаниями, как их использовать для приготовления настоев и микстур. Марта нашла высохший цветок розы, вложенный между двумя ящиками, но это не давало ей ровным счетом ничего. Она даже встала на табуретку и заглянула за полог кровати, отодвинула занавески, чтобы убедиться, что за ними ничего нет. Там не было даже пыли. Эстер всегда тщательно убирала свое жилище.
Слезая с табуретки, Марта вдруг каблуком наткнулась на половицу, под которой явно была пустота. Поразмышляв немного, она опустилась на колени и приподняла ее. «Тайник» был пуст, но это не охладило ее пыл. Она принялась методично и последовательно простукивать все половицы в комнате…
Притащив в прачечную корзину с грязным бельем, Эстер вдруг вспомнила, что еще накануне собиралась простирнуть и свое белье вместе с очередной партией из гостиницы. Мальчишка-помощник уже разводил огонь под большим медным котлом, и Эстер, оставив корзину под его присмотром, вернулась в таверну. Ничего не подозревая, она открыла дверь в свою спальню и увидела там Марту, которая, стоя на коленях возле открытой половицы, изучала свидетельство о браке Эстер и Джона.
– Что вы здесь делаете? – ошеломленно спросила Эстер. – Как посмели вы трогать мои вещи?
И она ринулась вперед, пытаясь отнять у Марты документ. Та поднялась с коленей и быстро спрятала бумагу за спину.
– Почему ты не сказала, что вы поженились? – зашипела она на Эстер. – Ведь этим ты спасла бы своего брата от унижения и позора!
Эстер подняла с пола небольшой мешочек, который хранил ее обручальное кольцо и из которого Марта вытащила свидетельство о браке.
– Сколько можно совать нос в чужие дела? – с невыразимым презрением сказала она. – Ну почему, почему вы не оставите меня и Джона в покое? Мы договорились пока никому не говорить о нашем браке. И это был единственный способ сохранить все в тайне.
Марта пренебрежительно швырнула лист бумаги на постель.
– А почему ты думаешь, что я не умею держать язык за зубами, когда это нужно? – язвительно спросила она.
Эстер вскинула голову и неуверенно, с опаской взглянула на Марту.
– Вы действительно никому не скажете обо мне и Джоне, пока он не закончит учебу?
Марту забавляло сначала обнадеживать, а потом вновь расстраивать Эстер, поэтому она злорадно объявила:
– Теперь уже я ничего не могу поделать. Четверть часа тому назад мы с Джеком наконец-то догадались, что твой любовник – Джон Бэйтмен. И теперь Джек уже, наверное, на полпути к дому Харвуда. Ему не терпится поговорить с ним обо всем этом!
Вскрикнув от этой ужасной новости, Эстер поспешно сунула свой мешочек в карман фартука и сдернула с крючка накидку.
– Я должна остановить его!
– Ты его не догонишь.
– Я постараюсь.
Эстер закутала шею шарфом.
– Господи, только бы найти возможность задержать его! А может, мистера Харвуда нет дома? Ведь все, что мне нужно, это несколько минут, чтобы убедить Джека выслушать меня!
Марта проследовала за ней на лестничную площадку и смотрела, как Эстер торопливо спускается вниз. Она покачала головой, подумав, что при таком темпе ходьбы, который могла позволить себе Эстер в ее положении, Джек, вероятно, вернется домой до того, как она дойдет до мастерской Харвуда.
Джон сидел на своем рабочем месте и занимался украшением церковного серебряного блюда для пожертвований. Он держал резец почти вертикально между большим, указательным и средним пальцами левой руки, а правой сжимал молоток. Этим молотком Джон аккуратно, с точно рассчитанной силой стучал по резцу. Инструмент постепенно наносил изящный рисунок по краю блюда.
Неожиданно его сосредоточенную работу прервали. Мастер Харвуд желал видеть Джона немедленно. Он снял с себя кожаный фартук, надел на сорочку жилет, чтобы выглядеть солиднее, и пошел в контору.
Когда Джон постучался в дверь кабинета, голос Харвуда приказал ему войти. И он сразу же понял, что случилось нечто ужасное, как только увидел Джека Нидема, сидящего в кресле рядом с хозяином. Он догадался обо всем, что ему сейчас будут говорить. Джек, с выражением сильнейшего гнева на лице, вскочил с кресла и угрожающе двинулся к Джону, но Харвуд сделал ему знак, чтобы тот вернулся на место. Джек повиновался, что-то бормоча себе под нос.
– Бэйтмен, – серьезно заговорил Харвуд, – против тебя выдвинуто чрезвычайно тяжелое обвинение. Я надеюсь услышать, что оно абсолютно беспочвенно, однако предупреждаю, что не потерплю лжи. Говори правду и только правду. Тебе понятно?
– Да, сэр.
Джон догадался, что последует за этим. Будущее его повисло на волоске, и волосок этот был готов вот-вот оборваться.
– Я должен был напомнить тебе, когда мы говорили о правилах поведения для подмастерьев, что внебрачная связь сурово карается. Ты меня понимаешь?
У Джона не было выбора. Он крепко сжал челюсти, собираясь с силами, а потом заявил:
– Я – отец ее ребенка.
Казалось, что слова его эхом откликаются в этом огромном кабинете. У Джека Нидема вновь угрожающе засветились глаза, и он вновь привстал со стула, но Харвуд заставил его сесть. Выражение лица хозяина стало каким-то диким и враждебным.
– Из того, что мне сказали, я делаю вывод, что ты, Бэйтмен, бросил девушку. Это верно?
Джон ощутил, как злость заполняет его. Злость на случайный поворот обстоятельств, заставивший Эстер нарушить обет молчания, данный ими друг другу.
– Эстер – моя жена. Три месяца назад мы обвенчались во Флит.
Оба его собеседника были сначала поражены, но последующая реакция их сильно отличалась. Джек, видимо, сразу же смягчился и до некоторой степени успокоился, а вот Харвуд, услышав эти слова, заговорил дальше в том холодном, угрожающем тоне, который, как уже знал Джон, не предвещал ничего хорошего.
– Бэйтмен, для мистера Нидема это меняет дело.
И, обращаясь к Джеку, добавил:
– Извините, но я вынужден порекомендовать вам вернуться в Хиткок немедленно. Со своим новым зятем вы еще успеете побеседовать. В настоящий момент мне необходимо продолжить разговор с Бэйтменом с глазу на глаз. Он пока еще мой ученик.
Джеку Нидему ничего не оставалось делать, кроме как уйти. Он встал, неуверенно посмотрел на Джона, поклонился Харвуду.
– Я надеюсь, что эта история не повлияет на ваше доброе отношение к моему заведению, и что вы…
– Всего хорошего, Нидем.
– Э-э-э… До свиданья, сэр.
Как только дверь за Нидемом закрылась, Харвуд дал волю своему возмущению:
– Бэйтмен, ты не только ослушался меня, но и обманул мою дочь! Ты злоупотребил моим гостеприимством, ты, уже будучи женатым, продолжал играть чувствами моей девочки, ее привязанностью к тебе, заставив ее поверить, что у тебя к ней честные, искренние намерения! Что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Каролина не питает иллюзий в отношении меня. Мы просто друзья, и я очень ценю ее дружбу.
– Черта с два ты ее ценишь! По крайней мере, теперь всему этому конец, и Каролине будет только на пользу, что она избавилась от тебя!
Харвуд вскочил и, отшвырнув стул, подошел к бюро. Он извлек из него документ, в котором Джон узнал контракт о его учебе в мастерской.
– Но мне ведь осталось совсем чуть-чуть доучиться! – воскликнул Джон.
Харвуд развернул лист бумаги и взглянул на него.
– Точнее, три месяца, две недели и один день, – сказал он и медленно разорвал документ на две половины.
– Нет! – протестующе крикнул Джон.
Харвуд швырнул ему половину листа.
– Своей женитьбой ты сам навсегда лишил себя права стать настоящим мастером! И я обещаю тебе, что прослежу за уничтожением всех записей и документов, в которых упоминается твоя учеба в моей мастерской. Более того, я сам, лично занесу твою фамилию в «черный список» по мастерским, и тебя не примут ни в одну в этом городе! А теперь собирай свои пожитки и убирайся из моего дома, пока я тебя не вышвырнул отсюда своими руками!
До этого момента Джон никогда не испытывал ненависти к кому-нибудь. Даже в такой момент он мог признать, и признал, что, в конечном счете, сам виноват во всем. Однако он не мог вынести оскорблений и дополнительных наказаний, наложенных на него, так как считал их грубой несправедливостью и даже местью властного, влиятельного человека более слабому, зависящему от него. Поэтому Джон, в котором неожиданно для него самого проснулось благородство происхождения, с гордостью и глубочайшим достоинством поклонился противнику, всем своим видом показывая, что честь его совершенно не пострадала от грубости и невежества оппонента, и удалился с гордо поднятой головой.
Когда он проходил через мастерскую, всем, кто лишь раз взглянул на него, становилось ясно, что случилось несчастье. Подойдя к своему месту, Джон открыл коробку для инструментов и принялся укладывать в нее все свои принадлежности для работы.
Личный инструментарий всегда был священным для каждого рабочего, его передавали по наследству преемникам. В свое время набор инструментов для ювелирного дела был подарен Джону его дедом, когда он только начинал свою учебу в мастерской. И, как у всякого талантливого ремесленника, инструменты стали частью его рук, продолжением его пальцев, источником его мастерства… Теперь Джон на всю жизнь останется обыкновенным наемным рабочим, каких тысячи и тысячи. Он сможет зарегистрировать свою пробу только в том случае, если накопит достаточно денег для основания собственной большой мастерской. Престиж независимого мастера он потерял навсегда. И ради чего? Ради всплеска страсти к девушке, которой он всегда смог бы обладать в любой момент, месяцем-другим позже… Джон подумал, что почти не помнит, как выглядит Эстер. Ведь они не виделись уже почти три месяца…
