Текст книги "Серебряное прикосновение"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
– Да Уильям же при первом удобном случае их в карты проиграет, – заметил он супруге, когда она намекнула, что неплохо было бы подарить брату часы.
– Не проиграет, – возразила Летисия. – Если этот урок пошел ему на пользу, я молю Бога, чтобы Уильям сделал соответствующие выводы, то не проиграет.
Летисия терпеливо ждала. Часы были у Джонатана. Она рассудила, что ему сподручней. Летисия даже не представляла себе, как это делается.
Огромные ворота начали открываться изнутри. Звуки труб и веселая дробь барабанов, что, впрочем, совсем не улучшало настроения, возвестили о приближении колонны. Толпа у ворот застыла в напряженном ожидании. Радостно носилась лишь детвора, они еще не знали, что такое разлука.
Впереди браво вышагивал знаменосец, за ним стройными рядами, чеканя шаг, замелькали шеренги новобранцев. Раз, два… Раз, два… Левой… – раздавалась команда. Толпа всколыхнулась и снова замерла, на этот раз в изумлении. Все новобранцы были как две капли воды похожи друг на друга, будто за плечами у них не шесть недель, а шесть лет армейской службы. Общие тяготы и невзгоды, общий котел сроднили их, как близнецов утробы одной матери. Все они теперь казались на одно лицо. Никаких бород, усов, причесок – все чисто выбриты, коротко подстрижены, кивера чуть набекрень, красные кители и белые бриджи, на левом плече тускло поблескивают мушкеты.
Несколько секунд над толпой висела паническая тишина. Вряд ли кто-либо из собравшихся родственников не представлял себе, как выглядит новобранец, но никто не предполагал, что форма изменит сына, брата или мужа до неузнаваемости. Впервые в жизни столкнувшись воочию с четкой и организованной военной машиной, сметающей различия, подгоняющей разные характеры под единый, угодный ей образец, люди оторопели.
По негласному армейскому закону новобранцы шли в середине колонны. Немало было уже в призывной практике случаев, что даже в самый последний момент новобранцы пытались скрыться или разъяренные родственники отбивали своего. Командиры не очень-то и рассчитывали на то, что суровое наказание или железная дисциплина, которую уже успели втемяшить в буйные головы новобранцев, надежно удержат их в строю, поэтому на флангах колонны вышагивали бравые ветераны. Они и с шагу сбиться не дадут, и строя не сломают, даже если новобранцы будут во все стороны крутить головами, разыскивая глазами близких, многих из которых им уже никогда не суждено будет увидеть.
Первой Уильяма заметила Энн.
– Смотрите, вон Уильям! Вон там!
Уильям шагал третьим в шеренге, которую замыкал дородный капрал. Заметив Энн, Уильям весело оскалил зубы и беспечно кивнул, словно не хотел, чтобы на его проводах кто-то печалился или плакал. Все нормально, говорил Уильям всем своим видом, не вешать нос. И не важно, что на душе скребутся кошки.
Вдоль всего строя родственники новобранцев пытались прорваться сквозь заслон поближе к своим, однако вдоль всей колонны сновали верховые офицеры. При малейшей попытке какого-нибудь смельчака пробраться в стройные отбивающие такт шеренги, сержанты горячили коней, наезжали грудью, заставляя оторопевших родственников отступать назад. Уильям подмигнул Джоссу и Элис, детям скорчил забавную рожицу. Ни на секунду не останавливался четкий и слаженный строй. Раз, два… Раз, два, левой… Гремят барабаны. Вот и Эстер, Уильям посерьезнел. Она держалась с достоинством, ни слезинки. Взгляды их встретились. Мать и сын – оба под стать друг другу, сильные и мужественные. Разлука страшна, но ты держись, ты же сильный, она улыбнулась одними глазами, держись, я с тобой. Раз, раз… раз, два, левой. Барабаны задают ритм… Защемило сердце, когда потерял из виду мать, но вот уже и Летисия… Левой, левой… раз, два… Удивленно взметнулись брови в дурашливом «кого я вижу! И вы здесь! Польщен! Весьма польщен!» Летисия в новой симпатичной шляпке… по случаю… машет расшитым платочком и отчаянно старается изобразить ямочки на щеках. Должно быть, этим же платочком и утерла слезу, когда он прошел мимо, но только когда он прошел мимо. Всхлипывания и причитания вокруг угнетающе действовали на нервы и без того подавленных новобранцев. Тем больше значили для Уильяма прощальные улыбки матери и сестер. Ни одна не сорвалась, ни единой слезинки не видел Уильям на их лицах. Раз, два, левой… сквозь мерную дробь барабанов звучит команда. Левой, левой… Где-то здесь должны быть и братья. Уильям знал, что они тоже здесь.
Питер и Джонатан, отчаявшись прорваться через конный заслон, готовили диверсию. Один затевает потасовку и отвлекает внимание, другой в это время врывается в колонну и передает деньги и часы Уильяму. Однако им не суждено было осуществить свой план, так как в этот момент произошло нечто невероятное. Поднялся такой переполох, на который Питеру и Джонатану даже и рассчитывать не приходилось. Из нерешительно мявшейся толпы родственников на дорогу вдруг выбежала Сара, без шапки, с растрепанными волосами, и бросилась к Уильяму.
– Не оставляй меня! – раздался ее безумный крик – Не уходи! Я люблю тебя! Я не могу жить без тебя!
– Сара?! – он не особенно надеялся ее увидеть. Шансы были невелики, хотя и мелькала такая мысль. Случилось почти невозможное! Ее не смогли задержать в оцеплении. И вот она уже льнет к нему всем телом, дрожит как осиновый лист, руками обхватила его шею и прижалась мокрым лицом к его щеке. Сара! Свободная рука привычно обхватила ее плечи, хотя краем глаза Уильям заметил, как капрал, сурово сдвинув на переносице брови, продирается к ним сквозь строй. У них было достаточно времени. Губы их слились в страстном поцелуе, длившемся до тех пор, пока ее не оторвали от него и не вытолкнули на обочину. Но ее поступок послужил примером остальным женщинам, и толпа ринулась вперед, сметая шеренги и нарушая порядок. Откуда-то вынырнул Джонатан, сунул в руку Уильяма деньги и часы:
– Держись, Вилл! – И снова исчез.
В скомканных шеренгах Уильям и его товарищи снова брали ногу и подравнивались. Вдоль всей колонны полетели команды. Кричащих и плачущих женщин, у многих на руках были дети, теснили все дальше и дальше от их мужей, братьев, сыновей… Уильяму так и не удалось увидеть Питера, это немного тревожило, но вскоре мысль о Саре вытеснила все остальные. Откуда-то из толпы доносился надрывный женский плач. Может быть, это она? Да, поздновато она отреклась от своего письма! Бог знает, что будет с ней, когда Торны узнают о том, что произошло. Уильяму стало жаль Сару и в то же время он вдруг разозлился на нее за глупую выходку. Уильям ничего не мог с собой поделать, но ему очень хотелось надеяться, что Сара не заметит раздражения во взгляде. Разве недостаточно того наказания, которое несет за их общее безрассудство Уильям? Зачем она добровольно делает очередную глупость? Ведь Торны не спустят, они накажут. И наказание Сары будет не менее ужасным, чем Божья кара, постигшая его, Уильяма. Любил ли он ее в тот миг? Уильям не знал. С той самой ночи, когда его взяли в таверне, в душе прочно поселились лишь два чувства – безысходность и отчаяние. Уильям не мог не признать, что потеплело в груди, когда он увидел ее и прикоснулся к ней. За эти несколько коротких мгновений ее запах, вкус ее соленых губ разбудили в его душе давнее чувство.
До Лондона было еще далеко, и у Уильяма было достаточно времени, чтобы подумать о Саре. Размышления о том, что произошло у ворот гарнизона, вскоре уступили место другим, более отдаленным воспоминаниям. Их встречи, размолвки… Она всегда была какая-то странная, никогда не знаешь, – чего от нее ждать через минуту. Вечные перепады настроения, то безумно весела, то так и веет холодом. Семь пятниц на неделе. А как раздражало его то, что она никогда не признается в любви, словно специально поддразнивает! Снова ссоры, отчуждение и неприязнь при расставании и потом целая неделя неопределенности и полного смятения, и так до их новой встречи. Уильям никогда не понимал ее и теперь уж и не поймет. Быть может, все к лучшему.
По мере того, как колонна походным маршем удалялась от Банхилл Роу, направляясь в порт для погрузки на корабль, толпа провожающих постепенно редела. Лишь одинокие фигуры все еще маячили в хвосте.
Все снова собрались у обочины. Помолчали. Эстер хотела уже было идти домой, но что-то остановило ее. Еще раз оглядев своих, она спросила:
– А где Питер?
– Кажется, он пошел за Сарой Торн, – ответил Джонатан.
Эстер досадливо поморщилась:
– Зачем? И так тяжело расставаться, тут она еще… Испортила нам проводы. А Уильяма уж точно накажут за весь этот шум, который она подняла, – Эстер горько покачала головой. – Бедный мой Уильям, и все-то ему не везет!
Бэйтмены возвратились домой все вместе. Не было только Питера.
Сара оросилась на землю и долго рыдала. Когда она, наконец, поднялась, на ней лица не было. Питер взглянул на нее и испугался: ее лицо выражало глубокое отчаяние, на глазах сверкали слезы. Такие глаза Питер видел только у обреченных животных. Сара изумленно уставилась вдаль, в ту сторону, где медленно таяла в дымке колонна новобранцев, казалось, она утратила способность понимать и воспринимать происходящее. Потом, ничего не замечая вокруг, Сара выбралась из толпы и как безумная бросилась прочь. Питер бежал следом. Он звал ее, но она, не останавливаясь, свернула на дорожку, ведущую не к дому Торнов, а совсем в другую сторону. Вдоволь попетляв по задворкам, дорожка спускалась к полям. Взбежав на пригорок, Питер огляделся. Сары нигде не было видно. Питер понял свою ошибку и, ускорив шаг, вернулся к развилке. По едва заметной тропинке он бросился к лесу. Становилось жарковато. Питер на ходу снял пальто и перекинул через руку. Питер спешил. Он не знал, куда направилась Сара. Страшная догадка обожгла мозг. Нужно было спешить. Главное не опоздать. Тропинка вывела его к пруду, в который впадала небольшая речушка. Чуть выше по течению перекинут был мост, по которому фермеры гоняли свой скот. Сара стояла на краю.
– Сара! – крикнул Питер. – Подожди!
Но было уже поздно. Она уже распрощалась с жизнью. Звуки и видения этого мира теперь не волновали ее. Сара бросилась в воду, широко раскинув руки, словно умоляла тонкие стебельки водорослей, поднимавшиеся со дна и тихо покачивавшиеся в прозрачной воде, расступиться и принять ее. Питер пулей влетел на мост, скинул башмаки… Вода вздыбилась, разметав вокруг холодные брызги. Сначала Питер ничего не видел. Вокруг таинственное зеленое марево. Длинные колышущиеся водоросли обвивались вокруг его тела, нежно пеленали, сковывали по рукам и ногам и выпускали неохотно из своих цепких объятий. Питер рванулся вверх, глотнул воздуха и снова ушел под воду. Он увидел серебряные нити, пляшущие вместе с водорослями, и понял, что это ее волосы. Крепко сжав в кулаке светлую прядь, он резко повел руку вверх, и ее бездыханное тело медленно, в такт его движениям, вибрируя, скользнуло вверх. Их головы одновременно показались на поверхности. Тяжело дыша, Питер ни на секунду не разжимал кулак, волоча ее за собой к берегу… Сара не подавала признаков жизни. Она лежала на земле бледная и недвижимая. Смутно припоминая, что когда-то читал, как утонувших моряков кладут поперек на перила, Питер подхватил ее на руки и положил на ствол упавшего дерева так, чтобы голова опустилась ниже тела, и начал ритмичными движениями давить ей на грудь.
Изо рта Сары струйкой брызнула вода и вдруг хлынула потоком. Сара дрогнула и от спазма в горле судорожно затряслась всем телом, выплевывая все новые и новые порции воды. Питер испугался, что она задохнется, если рвота не прекратится. Но все обошлось. Она ловила ртом воздух, хрипло втягивая в себя первые глотки, и заплакала. Питер облегченно вздохнул. Самое страшное позади.
– Все хорошо, Сара. Все хорошо, – успокаивал ее Питер. Он обхватил ее дрожащее тело и прижал к себе.
– Все прошло, Сара. Уже все позади.
Она склонилась к нему и, пряча свое мокрое от слез и воды лицо, опустила голову на его грудь.
– Почему, почему ты не дал мне умереть? Мне незачем больше жить.
– Мы еще поговорим об этом. Только чуть позже. А сейчас пойдем ко мне. Хорошо?
Питер накинул на нее свое пальто и понес. Ее тело мягким и безвольным комочком лежало у него на руках, казалось, она опять потеряла сознание. С ее одежды и длинных вьющихся волос все еще стекала вода. Это легкое и хрупкое создание вдруг напомнило Питеру об Элизабет. Острая саднящая боль тронула еще не зажившую рану. Элизабет была такая же воздушная и бесплотная. Впервые с тех пор, как она умерла, он нес на руках женщину, так же, как когда-то носил ее.
Питер шел переулками, чтобы избежать любопытных глаз. Он хотел избавить Сару от лишних сплетен. Ей и так достанется. Перемоют все косточки за то, что она успела натворить. В этом не было никаких сомнений. К сожалению, прежде чем Питер успел дойти до своего дома, его видели, по крайней мере, два раза. Мать и сестры ждали его, нетерпеливо расхаживая по гостиной.
– Что случилось? – спросила Эстер, помогая Питеру отнести Сару наверх. Впрочем, она и сама догадалась, а мокрая одежда Питера лишь подтвердила ее догадки. Не медля ни секунды, Эстер распорядилась:
– Летисия, принеси чашку чая. Энн, ты займись горячей ванной. Скажи слугам, пусть сейчас же приготовят воду. И быстро, быстро, а то Сара к утру сляжет. День очень холодный. После сегодняшнего купания можно и воспаление подхватить. Питер, тебя это тоже касается. Положи Сару в постель и марш домой, прими горячую ванну.
– Надо бы сразу известить Торнов.
– Я сейчас пошлю кого-нибудь. Джонатан в мастерской остался. Он, наверное, и пойдет, – Эстер хотела сходить за Джонатаном, но передумала. – Нет, лучше Джосс, он больше подходит.
Отдав последние распоряжения, Эстер позвала Энн и Летисию наверх. Втроем они быстро искупали Сару, вычесали из ее красивых длинных волос сухие стебельки водорослей и уложили в постель. Энн осталась наверху с Сарой, а Эстер и Летисия спустились в гостиную.
– Что за кошмарный день сегодня, – устало пожаловалась Летисия.
– По крайней мере, можно без сомнения сказать, что Сара не беременна, – деловито заметила Эстер и вздохнула с неподдельным облегчением. – Это была первая мысль, когда я узнала, что она хотела покончить с собой. – Эстер помолчала и выглянула в окно:
– Странно. Что-то Торны долго не идут. Должны бы уже появиться. Сколько времени прошло.
Вскоре вернулся Джосс. Он был один, без Торнов.
– Они не придут, – объявил он с порога и, кивнув на чемоданчик, который держал в руках, добавил: – Я тут принес кое-что из вещей Сары.
Питер к тому времени уже принял горячую ванну и вновь пришел к Эстер. В полном недоумении он подскочил к Джоссу и схватил его за руку:
– Да объясни ты толком, что происходит? Где они? Почему не пришли?
Джосс поставил чемоданчик.
– Они отказались от нее. Видимо, утром Торны с Сарой вышли прогуляться, а она убежала, когда услышала бой барабанов в гарнизоне. Так что они все видели. Вернулись домой и упаковали ее пожитки. Теперь она птица вольная: делай, что хочешь, и живи, как хочешь. У Сары нет дома, ей некуда идти.
– А ты рассказал им о том, что случилось на пруду? Неужели они не посочувствовали, не простили ее? – недоверчиво воскликнула Эстер.
– Что бы я им ни говорил, они все обращали против нее. То, что она хотела покончить с собой, в их глазах только усугубило ее вину. Они наотрез отказались принимать в свой дом грешницу. – Джосс оглядел всех присутствующих – Кто-нибудь знает, что Сара с Уильямом несколько месяцев тайно встречались в особняке Эшдейлов?
В гостиной повисло гробовое молчание. Эта новость всех словно громом поразила… всех, кроме Эстер. Она уже перестала удивляться всему, что говорил или делал Уильям. Эстер попросила Джосса рассказать все, что он узнал от Торнов. Когда Джосс закончил, Эстер тяжело вздохнула.
– Значит, ответственность за то, что Сара оказалась на улице, полностью ложится на плечи Уильяма.
– Зачем всю вину валить на Уильяма? Чтобы такую кашу заварить, нужно обоюдное согласие и совместные усилия, – вставил Джонатан. Он стоял, опершись плечом о дверной косяк. На его лице блуждала легкая усмешка. Было заметно, что все происходящее его немало позабавило.
– Я никого не виню, – резко ответила Эстер. – Речь идет об ответственности. Поскольку Уильяма с нами нет и отвечать некому, то я сделаю то, что должен был сделать он. Сара останется у меня.
Эстер настояла на своем, несмотря на их протесты и уговоры. Даже Энн, спустившаяся вниз, чтобы приготовить Саре горячего чаю, и та принялась отговаривать:
– Но ты не можешь оставить эту девушку здесь! Да что ни говори, из-за нее Уильям уже на плохом счету, а ведь еще и служить-то толком не начал.
Эстер строго посмотрела на Энн:
– Ни ради тебя, ни ради кого еще я не допущу, чтобы Сара очутилась на улице. Будь же великодушнее и благодари Бога, что сама не оказалась на ее месте.
Энн опустила ресницы, прячась от проницательного взгляда Эстер. По строгому выражению лица матери Энн поняла, что Эстер догадывалась о ее привязанности к Мэтью и о том, что он ее бросил. У Энн даже и мысли никогда не возникало, что мать осведомлена об этом ее любовном приключении, потому что Эстер ни разу, пи под каким видом – ни прямо, ни намеком, как сейчас, даже не обмолвилась об этом.
– Поступай, как знаешь, мама. Тебе решать, – тихо сказала Энн и отвернулась. В конце концов, теперь у нее есть Дик, и Мэтью ей безразличен. Конечно, ее замужество оказалось вовсе не тем волшебным чертогом, о котором мечталось, но за Диком чувствуешь себя как за каменной стеной, и он любит ее, чего же еще? Энн, чего доброго, еще покраснела бы от смущения, не выручи ее Летисия, которая до сих пор молчала. Заметив, что пауза затянулась, Летисия решила высказать свое мнение. Она встала на сторону Эстер, полагая, что ничего страшного не произойдет, если Сара останется в доме.
В это время Сара проснулась, и это одинокое под чужим потолком пробуждение испугало ее. Охваченная безотчетным страхом, Сара встала с постели и вышла в коридор. Снизу доносились громкие голоса. Когда Сара подошла к лестничному пролету, она уже все знала. С трудом осознавая, что делает, Сара подняла вверх свою дрожащую руку, сжала кулачок и изо всех сил ударила по перилам. Как сквозь сон слышала она чьи-то крики, какие-то слова… и смутно забеспокоилась, вдруг осознав, что кричит-то она сама.
– Не волнуйтесь! Никому не надо волноваться! Я сама не хочу оставаться! Я не хочу снова стать обузой!
Первым пришел в себя Питер.
После секундного замешательства он бросился наверх. Сара лежала на лестничной площадке и билась в истерике. Словно одержимая, она молотила по полу руками, головой и безудержно рыдала. Когда Питер попытался поднять ее и снова уложить в постель, она начала брыкаться, цепляясь руками за перила, и громко кричать. Эстер попросила Энн принести кувшин холодной воды и плеснула в пышущее жаром лицо Сары. Это возымело действие. Через несколько минут Сара совсем успокоилась, только все повторяла, всхлипывая:
– Я не могу, не могу без него жить. Он забудет, забудет меня… там, за океаном. Он и сегодня был другой, не такой, как всегда, – время от времени голос ее срывался, снова появлялись истерические нотки. – Я не хочу, не хочу оставаться одна!
Ее пришлось долго успокаивать. Наконец Сара, казалось, поверила, что они не оставят ее одну и она будет полноправным членом их семьи. Она затихла и совсем успокоилась.
В этот вечер Эстер призналась себе, что Энн, видимо, была права, и с Сарой будет нелегко. В дальнейшем опасения Эстер оправдались. Девушка оказалась своевольной и капризной. Неожиданное избавление от тирании опекунов, которые, кстати, быстро распродали все свое имущество и исчезли в неизвестном направлении, отнюдь не улучшило ее и без того вздорный характер. Все, что ни делала для нее Эстер, Сара воспринимала как должное, и Эстер ни разу не слышала от нее слов благодарности. Дурное настроение, казалось, было у Сары в крови. Порой она часами сидела, мрачно уставившись в пространство, ничего не замечая вокруг. Эстер уже и не пыталась заговаривать, зная, что Сара все равно не ответит. Иногда по ночам она плакала и звала Уильяма с такой тоской и отчаянием в голосе, что Эстер не выдерживала и посылала за Питером. Лишь при нем Сара становилась кроткой и спокойной, мир воцарялся в ее юной истерзанной душе. В эти редкие минуты проявлялись лучшие душевные качества, казалось, сквозь беспросветную мглу проглядывало солнце. И Эстер радовалась бы этой перемене, если бы в привязанности Сары к Питеру не было привкуса какой-то просто одержимой преданности. То же самое чувство Сара испытывала к Уильяму. И теперь ее невостребованная преданность проявлялась в отношении Питера не совсем обычным образом, а порой приобретая зловещие очертания.
Джеймс сразу предупредил Эстер, что пройдет несколько месяцев, а может, и больше года, прежде чем Уильям даст о себе знать! Эстер приготовилась терпеливо ждать.
И вдруг письмо свалилось на нее, как снег на голову. Месяца еще не прошло. Питер сразу узнал почерк Уильяма. Пригласили и Сару. Они с Эстер загодя решили, что дадут Саре прочесть письмо, о чем бы ни писал Уильям. Сара робко вошла в гостиную и села на краешек стула. Она была бледная и вся дрожала от нетерпения, когда Питер вскрывал конверт. Ее пальчики, словно неутомимые зверьки, то теребили что-то, то отстукивали нервную дробь. Наконец все было готово, и Питер густым и громким голосом начал читать:
«Дорогая мама, по счастливой случайности у меня появилась возможность послать тебе это коротенькое письмецо. Спешу сообщить, что я жив и здоров. К месту службы прибыл благополучно. После совершенно жуткой дороги, условия здесь в американских колониях довольно сносные. Сегодня меня послали с пакетом в штаб на другой конец города, и так случилось, что по дороге я познакомился с прекрасной женщиной, женой хозяина британского торгового корабля, который отплывает завтра с утренним приливом. Так вот эта великодушная женщина согласилась перевезти через океан мое письмо, а по прибытии в Лондон отправить его по адресу почтой. Ты знаешь, я здесь не один. Вместе со мной в нашу часть попали два моих земляка. Все веселее. Это братья Хаунсон из Ступе Фарм. Не могла бы ты передать их родителям, что братья живы-здоровы и проч. Хаунсоны будут тебе очень признательны. Заранее спасибо. Они очень забавные, эти братья. Говорят только о жатве и урожае будущего года. Страшно скучают по дому. Я уже понял, что к старой жизни возврата больше нет. Ее надо забыть. Но ты себе не представляешь, как я по тебе соскучился, мне даже трудно выразить это словами. Я просто стараюсь не думать, как долго мы с тобой еще не увидимся. А вообще, я тут осваиваюсь потихоньку, как могу, развлекаюсь. Местные жители не очень-то нас жалуют. Многие недовольны тем, что мы приехали, и косо на нас поглядывают. Одно утешает: есть довольно симпатичные девчонки, и они нас не чураются, даже совсем напротив, не прочь завязать знакомства с красномундирниками. Так что скучать, думаю, не придется. Заканчиваю писать, а то мало времени. Передавай привет всем нашим. С наилучшими пожеланиями, твой любящий сын, Уильям».
Сара вскочила со стула, лицо ее перекосилось, она задрожала и принялась раскачиваться, заламывая руки, мотая головой и громко причитая:
– Ни слова обо мне! Ни слова! Я для него больше не существую!
Эстер бросилась к ней, чтобы успокоить, но Сара оттолкнула ее и выбежала из комнаты. Ее тяжелые шаги послышались на лестнице. Питер бросил письмо и выбежал следом. Сара не остановилась у своей комнаты. Она поднималась дальше по лестнице. Выше и выше удаляется стук ее башмачков. Второй пролет. Миновала комнаты прислуги. Вот она уже на верхней площадке лестницы. Рука описывает круг по опорному столбику перил. Хлопнула дверь мансарды. Сара чувствовала, что Питер бежит по пятам. Щелкнул замок. Питер толкнул дверь. Так и есть. Заперто изнутри. Недолго думая, он делает шаг назад. Дверь с хрустом уступает под тяжелым ударом ноги и распахивается, хлопая по внутренней стене коридорчика. Последний узенький пролет. Сара стоит у окна в маленькой приплюснутой со всех сторон перекрытиями комнатушке под самой крышей и судорожно дергает за ручку. Створки окна не поддаются, накрепко спрессовавшись за долгую зиму. Сара всхлипывает бессильно, но продолжает дергать.
– Нет, Сара! Нет! – Питер оттаскивает от окна бьющуюся, словно рыба в его руках, девушку.
– Я все равно убью себя! Все равно!
Сильной рукой он повернул ее к себе и посмотрел в глаза:
– Нет, это не выход, Сара. Я знаю, я сам прошел через это. Когда умерла Элизабет, мне тоже было плохо. Но сейчас она живет, живет в моем сердце, и я бы потерял ее навсегда, если бы сделал то, что хочешь сделать ты.
– Ты сильный, ты можешь! А я не могу. С этим письмом угасла последняя надежда. Уильям никогда не вернется ко мне. Я не могу так жить! Я не хочу жить без него!
Питер крепко держал ее и нежно гладил по волосам, пока она совсем не затихла. Сара сникла и безвольно прижалась к его плечу.
– Помоги мне, – в голосе ее была мольба и безысходность.
– Да, я помогу тебе.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Питер не мог оставить ее. Он всегда питал слабость к маленьким и беззащитным, страдающее живое существо никогда не оставляло его безучастным. Для него Сара была жалким испуганным зверьком, вроде котенка, которого Питер как-то снял с высокой крыши, с той лишь разницей, что Сару было труднее успокоить. Он был уверен, что если она не поверит в его помощь, то покончит жизнь самоубийством. Она еще не набралась жизненного опыта и не понимает, что первая душевная травма еще не конец жизни. Поскольку Уильям – брат Питера, то, быть может, именно Питер должен взвалить на свои плечи эту ношу. Смерть Элизабет унесла с собой ту любовь, которая дается в жизни лишь раз, и теперь Питеру нечего терять, он уже никогда не будет любить. Если Сара будет по-прежнему доверять ему, Питер готов стать для нее той поддержкой и опорой в жизни, которая поможет ей пережить свою трагедию.
Эстер не одобряла действий Питера, пыталась отговорить его от безрассудного поступка.
– Ты ломаешь свою жизнь. Этот брак не принесет тебе счастья. Нельзя бросаться в омут, повинуясь лишь чувству жалости, Питер. Я сама позабочусь о Саре.
– Позволь мне поступить так, как я считаю нужным, – сурово сдвинув брови, отвечал Питер. – Мое счастье ушло вместе с Элизабет. Я верю, что поступаю правильно. Так будет лучше для всех.
Эстер опустила голову и принялась разглядывать свои руки. Где найти такие слова, чтобы он понял, что жизнь продолжается! Пройдут годы, и он встретит, быть может, другую женщину, которая войдет в его жизнь так же, как и Элизабет, и в его сердце будет достаточно места для них обоих. Как убедить в том, что его жертва никому не нужна. Эстер подняла голову, посмотрела на его окаменевшее лицо и поняла, что все ее попытки тщетны. Он так молод и неопытен. Смерть Элизабет лишила его душевного покоя. Горе словно занавесом отделило его от целого мира, овладело всеми помыслами, и мольбы Эстер не проникали в его сознание.
Вскоре после этого разговора Питер и Сара поженились. К тому времени Питер уже съехал из дома, где он жил с Элизабет, и обосновался буквально в двух шагах от Эстер. В этот дом он и привел Сару. Они не любили друг друга. Это был, что называется, брак по расчету. Питер спасался от одиночества, Сара от горечи неразделенной любви к Уильяму. Разумеется, ни о каких чувствах при таком положении дел и речи быть не могло. Эстер не могла не признать, что вновь почувствовала свободу. На душе стало спокойнее, когда Питер забрал Сару из ее дома.
Свои встречи с Джеймсом Эстер расценивала как подарок судьбы. С ним она отдыхала, забывала о семейных неурядицах и напряженной рабочей атмосфере мастерской. Часто появляясь в Лондоне, то обсудить эскизы на заказ, то еще по каким-нибудь делам, требовавшим ее присутствия, Эстер каждый раз обедала с Джеймсом. Она тщательно готовилась к таким поездкам. Одевалась всегда по моде. Вместо кринолина – широкой юбки на тонких стальных обручах, вставлявшихся каркасом у бедер, пришли простенькие платьица, форму которым придавали нижние юбки. Этот стиль считался теперь более женственным, что, впрочем, было не так далеко от истины – плавные линии, обтекаемые формы, еще более подчеркиваемые кружевными оборочками. Эстер предпочитала ткани цвета морской волны, они ей были к лицу, выгодно оттеняя ее роскошные волосы. Нужно заметить, что Эстер всегда гордилась ими. Правда, теперь уже никакие настои не помогали скрыть две широкие седые пряди. Даже когда Эстер собирала волосы в пучок, седина заметно пробивалась, и только модная шляпка с кружевами до некоторой степени скрадывала этот недостаток. Впрочем, Джеймс, казалось, его совсем не замечал. Для него Эстер оставалась все такой же прелестной женщиной тридцати семи лет, которую он когда-то увидел в садике меж грядок с лекарственными травами. И его совершенно не интересовало, что это «когда-то» произошло ровно двадцать один год назад. Джеймс и сам здорово переменился. Пополнел, она все смеялась: «вширь пошел», стал как-то представительнее. На этом, пожалуй, его перемены и заканчиваются, потому что все остальное ему удалось сохранить в целости и сохранности, а именно хорошее здоровье и искрометное чувство юмора. Джеймс, как и Эстер, очень редко болел, если он вообще когда-нибудь болел, и даже обычная простуда была не частой гостьей. Эстер знала, что волос у Джеймса поредел, появились залысины, но это ее мало волновало, да и незаметно было, так как с некоторых пор он начал носить белые парики с завивкой, которые ему очень шли. Одну из их встреч погожим октябрьским днем Эстер всегда вспоминала с особенно теплым чувством. Фортуна улыбнулась Джеймсу, и Эстер поспешила его поздравить. Они встретились в отдельном кабинете шикарного ресторана с восхитительной кухней и огромными запасами вина в погребах.
– Эстер, дорогая, ты прекрасно выглядишь. Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.
Он нежно поцеловал ее в губы. Когда они оставались вдвоем, все было легко и просто. С годами любовь Джеймса не угасла, но приобрела некоторую завершенность и сдержанность. Старые конфликты, возникавшие из-за его чересчур эмоционального проявления чувства, канули в лету. В отношениях между Эстер и Джеймсом царила полная гармония.
– У нас сегодня праздник, не правда ли? – улыбнулась она.
Они сидели друг напротив друга за маленьким уютным столиком.
Джеймс подмигнул ей:
– Ты уже знаешь? Откуда?
– Джосс прочитал в газете.
