355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Розалинда Лейкер » Серебряное прикосновение » Текст книги (страница 26)
Серебряное прикосновение
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 18:13

Текст книги "Серебряное прикосновение"


Автор книги: Розалинда Лейкер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– И сколько тебе надо на это времени? – голос Эстер прервал его размышления.

– Завтра утром все будет готово, – он ткнул пальцем в эскиз. – Думаю, сэр Джеймс будет очень доволен этой штукой.

Работа доставляла Эстер неизъяснимое наслаждение. Хотя она и раньше выполняла заказы Джеймса, но ощущение было не то, за его заказы сполна уплачено. Сейчас же совсем другое дело – это будет подарок, замечательный подарок! Не один час просидела Эстер, продумывая детали орнамента. Подставка должна быть выполнена в классическом стиле – богатство красок и украшений, и в то же время – простота и изящество, свойственные всем работам Эстер. Питер и Джонатан в нее пошли – неплохие эскизы делают, и навык есть, и чутье, а вот Джосс всем мастерам мастер был, но своих идей не было, просто воплощал в жизнь чужие. Да… вроде одна кровь, но все же… За мастерскую Эстер не беспокоилась: придет время уходить – правда, пока она не собиралась, но когда наступит, то смело можно идти на покой – мастерская в надежных руках. С тех пор, как Джонатан стал с ней работать, он никогда даже не заикался о том, что хочет отделиться и начать свое дело, хотя возможностей у него было хоть отбавляй. Конечно, ей не трудно догадаться, почему. Пройдет не так много времени, и они с Питером останутся единственными представителями славного рода Бэйтменов. Джонатан хочет почестей и славы. Ох, и долго же ему придется ждать – у Эстер еще есть порох в пороховницах!

Наступил ноябрь. Близился день вступления нового лорда-мэра Лондона в должность. Сдавались дела, в городе царила предпраздничная суматоха. Накануне Эстер специально поехала в Лондон повидать Джеймса. Она хотела собственноручно вручить ему свой подарок. Как всегда он пригласил ее в смежный с кабинетом зал. Они не обмолвились ни словом, пока он открывал ящичек красного дерева, в котором лежал подарок. Работа была чудесной, Джеймс даже головой замотал от восхищения.

– Эстер, дорогая, ты превзошла самоё себя.

Словно совершая ритуал, Джеймс с благоговением вытащил подарок из ящика. Приглядевшись повнимательней, он понял, наконец, что это такое, и его лицо расплылось в довольной улыбке.

– Вот это подарок! Гениально! Ну, теперь пусть только подадут мне холодную картошку!

Джеймс поставил крестовину на стол и обнял Эстер. Серебряное великолепие так и заиграло, заискрилось, отражаясь от полированной поверхности.

– Я тронут до глубины души, – растроганно проговорил Джеймс, целуя ее.

В огромном зале собралось много народу. Со своего места Эстер прекрасно видела весь торжественный ритуал посвящения. Джеймс вступал в должность нового лорда-мэра Лондона. Это была так называемая Безмолвная церемония. Свое название она получила потому, что вся процедура проходила в полном молчании. Джеймс молча, с достоинством кланяется своему предшественнику, молча принимает атрибуты лорда-мэра. Гулкая тишина, словно голос веков, звучит громче всяких слов. Здесь и клятва быть достойным преемником, и торжественное обещание оправдать оказанное доверие, и еще многое из того, о чем может рассказать пятивековая история этой доброй традиции. Воздух в зале напоен ароматом трав. Между рядами специально ходят служащие с маленькими пучками в корзиночках. Эту меру предосторожности принимают всегда при большом скоплении народа. Раньше таким образом спасались от чумы, теперь от других болезней – и это тоже уже стало традицией. Эстер всегда будет вспоминать этот знаменательный для Джеймса день с щекочущим обоняние привкусом розмарина и лаванды, лепестков сухого клевера и мяты, жимолости и тонкого аромата роз, исходящего из невидимых ниш в зале. Не раз во время церемонии у Эстер возникала мысль, что травы странным образом вплетаются в их многолетнюю дружбу с Джеймсом.

Торжественная часть закончилась, и новоиспеченного лорда-мэра Лондона окружила толпа друзей и влиятельных членов муниципалитета. Все спешили засвидетельствовать ему свое почтение, лично поздравить и высказать добрые пожелания. Эстер одиноко стояла в сторонке. Она даже не пыталась приблизиться к Джеймсу, потому что рядом с ним была его жена. Это был и ее день. Мэри приехала в город всего на несколько дней, лишь за тем, чтобы занять свое место подле него на Безмолвной церемонии, а на следующее утро проводить его из резиденции лорда-мэра в Высокий суд, где Джеймсу предстояло принести присягу на верность королю Англии и в то же время отстоять независимость муниципальных властей в решении внутренних городских вопросов. Этот выезд, как всегда, сопровождался пышной процессией. Вереница празднично украшенных карет колесила по улицам Лондона, чтобы горожане своими глазами могли увидеть человека, которого они выбрали на столь почетный и ответственный пост. А Мэри сильно сдала. Г оды не пощадили ее: она очень похудела, как-то осунулась. И кожа стала дряблой, и талия куда-то подевалась, и восхитительно-плавный налитой изгиб груди, от которого в свое время занимались жадным пламенем глаза Джеймса, тоже канул в лету. Одевалась она как-то уж очень подчеркнуто по-мужски, словно выехала на прогулку верхом. Единственное бриллиантовое украшение, и то в форме подковки.

Эстер с удовольствием осталась бы на ночь у Летисии с Ричардом, но из-за Сары пришлось ехать домой. Она хотела отправиться в Лондон с детьми Джонатана посмотреть на городские торжества и главное – на праздничную процессию, но в то же время наотрез отказалась составить компанию Энн-Олимпии. У Питера с Джонатаном не было времени – завалены заказами, из мастерской сутками не выходят. Пришлось Эстер возвращаться домой специально для того, чтобы с наступлением утра сопровождать Сару в город. Эстер всегда поддерживала Сару, приглашала на семейные торжества, праздники, жаль было, если она пропустит такое зрелище. Утром со двора Бейтменов выехали две кареты. Маленький Вилли выбрал ту, где ехала бабушка с тетей Сарой, его сестрички и братики предпочитали путешествовать с мамой. Вилли не сиделось на месте, он был страшно взволнован, его темно-каштановая головка (в молодости у Эстер волосы были точно такого же цвета) мелькала то у одного окна, то у другого.

– Бабушка, бабушка, как здорово! Мы едем в Лондон, тетя Сара!

Джеймс снял для Эстер огромную комнату на самом верхнем этаже дома, расположенного неподалеку от собора Святого Павла. Отсюда хорошо была видна улица, по которой должна была пройти карета лорда-мэра. Когда экипажи Бэйтменов подъехали к дому, их встретила Элис, чуть позже подошла Летисия. Надо сказать, что она последнее время похорошела, что называется, расправила крылья. Дело в том, что в ее отношениях с Ричардом наступило заметное потепление, забыты были старые обиды и размолвки, исчезла холодность и отчужденность. Дети их уже выросли и разлетелись кто куда: дочери вышли замуж, ребят отдали в учение, но Летисия особенно не скучала. Она жила полнокровной жизнью. Свое примирение с мужем Летисия расценивала как подарок судьбы и была бесконечно довольна. Она, казалось, излучала дружелюбие: открытая улыбка, добрый взгляд – Эстер никогда не видела ее такой счастливой.

После замечательного легкого завтрака, заказанного предусмотрительным Джеймсом, Летисия предложила:

– А не занять ли нам места у окон? Боюсь, пропустим все на свете. Уже время. Скоро военный оркестр пойдет.

– Я уже сейчас его слышу, – крикнул Вилли, наполовину высовываясь из открытого окна.

Эстер быстренько втянула его обратно и погрозила пальцем.

В комнате было три окна. Взрослые и дети разделились на примерно равные группки. Летисия села рядом с Сарой, которая держала на руках двух самых маленьких. Внизу вдоль всей улицы толпился народ, особенно много людей собралось на ступеньках собора Святого Павла. От парадной двери двумя параллельными шеренгами выстроились полицейские, следя за тем, чтобы толпа не загромождала проход, по которому вниз по ступенькам спустился настоятель собора в сопровождении священников и хора певчих. Живописная группа в сутанах остановилась на нижних ступенях. Чуть поодаль расположился хор, во главе которого замер в напряженном ожидании хормейстер с серебряной палочкой в руке.

Веселым блеском отсалютовали трубы на изготовку и, медленно нарастая над гомоном толпы, креп гул литавр, возвещая о приближении нового лорда-мэра Лондона. Вслед за марширующим военным оркестром потянулась бесконечная вереница экипажей членов муниципального совета и прочих важных сановников, пока, наконец, не показалась великолепная золоченая карета в алых лентах, запряженная шестеркой дивных лошадей с кучером в красной ливрее на козлах. Под окнами, возле которых сидели Бэйтмены, грянуло дружное «Ура!». Два десятка лет тому назад городской умелец специально смастерил эту карету как служебный экипаж лорда-мэра Лондона. Словом, денег не жалели, и карета вышла замечательная.

– Смотрите! Смотрите! Вон сэр Джеймс! – взволнованно вскрикнула Элис. Карета медленно катила по улице, играя на свету, как бриллиант, и тяжело покачивалась на рессорах, словно тянули вниз золоченые инкрустации богатого сверкающего декора.

Наконец они увидели Джеймса. На его широком скуластом лице расплылась добродушная улыбка. Горожане высыпали на улицы, восторженно приветствуя нового лорда-мэра, и Джеймс искренне радовался тому, как тепло и восторженно принимает его город, служение которому он считал своей самой почетной обязанностью. Джеймс был в красной мантии, на ее фоне сверкающей змейкой извивалась золотая цепочка – знак лорда-мэра Лондона. Высунув в окно кареты свою треуголку, новый лорд-мэр энергично махал рукой в знак признательности за бурные приветствия, которые неслись со всех сторон. Когда карета поравнялась с окнами Бэйтменов, вся процессия остановилась. Отсюда, согласно традиции, лорд-мэр, дабы показать свое богопослушание и уважение к церкви, должен был пешком идти к ступеням собора Святого Павла. Потому-то Джеймс и снял комнату для Эстер именно в этом доме. Всего на какие-то мгновения, большего он себе не мог позволить в столь торжественной обстановке, Джеймс остановился и обратил взор туда, откуда, он был в этом уверен, она сейчас следит за ним, затаив дыхание. Эстер едва заметно махнула ему рукой, он улыбнулся в ответ и кивнул. Затем один, без провожатых, Джеймс подошел к Епископу испросить благословения и, склонив голову, стал на колени.

«Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и вовек. Благословляем вас именем Господним, и да снизойдет благодать его на вас и на Лондон. Аминь», – звучно разнеслось в морозном осеннем воздухе, и сразу без паузы торжественно вступил хор. Священники преподнесли Джеймсу библию и, держа ее обеими руками перед собой, он медленно вернулся к карете. Процессия тронулась и поплыла дальше, оставляя позади толпы, бредущие в след. Народ начинал потихоньку расходиться. Каждый спешил побыстрее возвратиться к своим обычным занятиям, оставленным ради незабываемого зрелища. Жизнь снова входила в привычную колею.

Эстер провожала взглядом праздничный поезд до тех пор, пока последняя карета не скрылась за поворотом. Наконец улица опустела. Эстер вздохнула и, полуобернувшись, шагнула было к своему креслу, как вдруг застыла на полпути, поймав на себе чей-то взгляд. Внизу, в гомонящем людском круговороте, ей показалось, мелькнуло знакомое лицо. Эстер насторожилась и облокотившись одной рукой на подоконник, высунулась в окно. Так и есть, подняв глаза, снизу на нее смотрел Уильям. Эстер схватилась за сердце, от радости оно, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В ту же секунду, вспомнив, что Сара рядом, Эстер сжалась от страха и опасливо покосилась в ее сторону. К счастью, в этот момент Сара возилась с детьми и ничего не заметила. Видимо, ее взгляд встревожил Уильяма, потому что когда Эстер снова посмотрела в окно, сына на прежнем месте уже не было. Она поискала его глазами и нашла неподалеку. Уильям стоял рядом с какой-то женщиной примерно его возраста. Поняв, что Эстер заметила его, он сунул палку под мышку и, взяв что-то у женщины, поднял на вытянутых руках над головой, чтобы ей лучше было видно из окна. Это был младенец в чепчике с пучком разноцветных ленточек. Эстер молитвенно сложила на груди руки, порываясь захлопать в ладоши от удовольствия. Только присутствие Сары удержало ее. Уильям передал ребенка обратно и что-то сказал женщине. Она обернулась и посмотрела вверх на окна. На ее веснушчатом живом лице с миловидными ямочками на щеках заиграла легкая улыбка, когда она присела в неуклюжем реверансе.

В этот момент к Эстер с криком подбежал маленький Вилли. Он увидел на улице солдат в малиновых кителях и хотел показать их бабушке. Уильям сразу заторопился прочь. Он положил руку на талию своей спутницы и увлек ее за собой в толпу. В самый последний момент он не удержался, оглянулся и бросил прощальный взгляд на Эстер. Потом они бесследно растворились в людском потоке.

– Это был Уильям! – тонкий срывающийся вопль прозвенел над самым ухом Эстер. Она вскочила с кресла, но было уже поздно – Сара бросилась к двери.

– Подожди!

Хлопнула дверь, и послышался быстрый звук шагов, удаляющихся вниз по лестнице.

– Ради всего святого, остановите ее! – взмолилась Эстер.

Элис бросилась вслед за Сарой. Она, как, впрочем, и все остальные, ничего не слышала. Не понимая, что происходит, Элис решила, что это очередная выходка Сары, к которым все уже успели привыкнуть. Наверное, бросилась догонять карету лорда-мэра, а города не знает, и велика вероятность, что заблудится – вот Эстер и всполошилась. Между тем, когда Элис выбежала на улицу, Сара уже скрылась из виду. Элис металась из стороны в сторону, но безуспешно. Конечно, в другое время Сару не трудно было бы заметить, она выбежала, в чем была. Простоволосая, в одном платьишке, даже не взяла накидку, но вокруг было столько народу, что не протолкнешься.

Элис вернулась минут через десять. Сару она так и не нашла. Детей, которые подняли было крик, к этому времени уже успокоили. Эстер сидела верхом на стуле, положив руки на спинку. Увидев, что Элис вернулась одна, она устало уронила голову на грудь и уткнулась лбом в ладони. Летисия и Энн-Олимпия мрачно расхаживали по комнате. Поскольку отпала необходимость хранить возвращение Уильяма в тайне, Эстер все им рассказала. Утаила только, что, испугавшись за Питера, сама настояла на том, чтобы Уильям не показывался Саре на глаза и никому не говорил о своем приезде. Теперь уже все позади, и благополучию семьи ничто не угрожает. Очевидно, Уильям женился на вдове, в мастерской которой работал. Сколько Эстер его помнила, Уильям всегда приносил одни огорчения, от него можно было ждать все, что угодно, но не подлости. Он никогда не поступит как последний негодяй, в этом Эстер была твердо уверена, и эта женщина, конечно же, его законная жена.

– Элис, ты присаживайся, – посоветовала Летисия со вздохом. – В ногах правды нет, а разговор предстоит долгий.

На всякий случай, прихватив с собой пальто Сары, они битый час искали ее в близлежащих кварталах. Дети, уставшие от лихорадочного возбуждения начала дня, начали капризничать. Они не желали, чтобы их постоянно оставляли одних в запертой комнате, самые маленькие хлюпали носами, заражая остальных. Энн-Олимпия уже подумывала о том, чтобы уехать с ними домой, пока они совсем не расклеились. Один Вилли не унывал. Он сооружал из стульев карету лорда-мэра, оставались последние штрихи – не было ленточек, и Вилли озабоченно огляделся, где бы их достать? Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла Сара. У нее была растрепанная прическа и отчаянный вид. Мертвенная бледность покрывала ее щеки. В решительности ее взгляда было что-то страшное, движения лихорадочны. Она отыскала глазами Эстер и, пристально глядя ей в лицо, подошла ближе.

– Я не догнала его, – подавленно сказала Сара, – я его видела близко, но потом снова потеряла. Это был Уильям.

– Так оно и к лучшему, – печально ответила Эстер.

– Как же к лучшему? – Сара схватилась обеими руками за голову. – Что вы такое говорите? – она отчаянно замотала головой. – Я хочу знать, когда он вернулся.

– Давно. Он уже заново прошел обучение и теперь работает. У него ювелирная мастерская под Лондоном.

Сара втянула голову в плечи и неуверенно показала пальцем на Эстер, словно обвиняя ее во всех своих несчастьях.

– Вы не хотели, чтобы мы с Уильямом встретились, из-за Питера, да?

В ее словах и в звуке ее голоса была такая неизъяснимая грусть, что Эстер почувствовала невольную жалость к ней.

– Уильям сам сделал выбор. Ты разве забыла, почему вышла замуж за Питера? Между тобой и Уильямом было все кончено.

– Для меня ничего не было кончено, – простонала Сара, в отчаянии ломая руки. – И никогда не будет кончено.

Жалкий вид Сары никого не оставил равнодушным. Дети испуганно притихли, а маленький Вилли, который был искренне к ней привязан, подошел к Саре и обнял ее. Он не понимал, что случилось, но чувствовал своим маленьким сердечком, что происходит что-то нехорошее.

– Не плачь, тетя Сара. Пожалуйста, не плачь.

Сара положила руки ему на плечи и посмотрела на него сверху вниз.

– Ты так похож на моего Уильяма. Тебе это говорили? – Сара осторожно отстранилась от Вилли и сделала шаг в сторону Эстер.

– Мне нужен адрес Уильяма. Я должна встретиться с ним и все ему рассказать. Он меня поймет, и мы больше никогда не разлучимся.

– Слишком поздно. Уильям женат, и у него ребенок, – сказала Эстер с сочувствием.

Сара побледнела как полотно, она хотела проговорить что-то, но губы не слушались. Сара качнулась. Элис и Летисия, боясь, что она сейчас потеряет сознание, бросились ей на помощь, но Сара удержалась на ногах. Глаза ее наполнились слезами. Все еще силясь что-то сказать, она с мольбой смотрела на Эстер, словно ждала, что та откажется от своих слов, но не дождавшись, Сара беспомощно развела руками. Эстер схватила ее за плечи и притянула к себе.

– Жизнь продолжается, Сара. Мы все поможем тебе. Не отчаивайся. Мы все одна большая семья. И Питер поддержит тебя. Он ведь всегда был с тобой рядом.

Сара, кажется, не понимала, что ей говорили. Она просто закрыла глаза, словно ничего не хотела даже слышать, и бессмысленно закивала головой. Летисия накинула ей на плечи пальто и отдала шляпу.

– Тебе нужно отдохнуть. Отправляйся домой.

Сара протянула маленькому Вилли руку и сказала:

– Отведи меня к карете. Я не помню, где она.

Малыш вопросительно посмотрел сначала на маму, потом на бабушку. Они обе знаками ему показывали, что он должен сделать так, как она хочет. Вилли взял Сару за руку, и они пошли вниз.

– Скажи дворецкому на входе, чтобы подогнал все наши кареты, и с тетей Сарой подождите нас внизу, – крикнула Эстер вдогонку.

Все вместе спешно принялись одевать детей. Кому-то, как всегда, захотелось в туалет в последнюю минуту. Пришлось отвести детей вдоль по коридору в смежную с ванной комнату. Тем не менее, сборы были недолгими. Эстер уже застегивала пальтишко последнему, самому маленькому из детей, как вдруг дверь отворилась, и на пороге появился Вилли. Он был растерян и несколько озадачен.

– Тетя Сара села в коляску и сказала кучеру, чтобы отвез ее домой. А меня с собой не взяла.

На секунду все оцепенели, словно не вполне осознавая смысл сказанного. Первой сорвалась с места Эстер. Она подбежала к окну: экипаж уже скрылся из виду. Эстер разволновалась и засуетилась. Летисия напрасно пыталась ее успокоить.

– Она просто хочет немножко побыть одна, чего же тут беспокоиться. Кучер довезет ее до дома, а там экономка присмотрит.

– Да в том-то и дело, что не присмотрит, – говорила Эстер через плечо. Оборачиваться было не удобно: все спускались по лестнице вниз, и Эстер держала за руки двух малышей.

– Питер и Сара сегодня собирались ужинать у меня, поэтому всех слуг с утра отпустили. Сара так редко выезжает в город, мы хотели отпраздновать, ведь для нее это целое событие. Питер еще в мастерской, в доме нет ни одной живой души.

Эстер не помнила еще такого долгого и утомительного путешествия. Экипаж был переполнен, кроме Эстер и Энн-Олимпии в нем были все шестеро детей – было страшно тесно. Домой заезжать не стали. Эстер приказала гнать сразу в дом к Питеру. У ворот они с Энн-Олимпией вышли из кареты и наказали кучеру отвезти детей к няне, а потом позвать из мастерской Питера.

Эстер взбежала по ступеням на крыльцо и несколько раз громко стукнула в дверь медным кольцом. Тихо. Эстер боялась высказывать вслух свои опасения, но судя по серьезному виду невестки, та уже обо всем догадалась. Обе молчали. Эстер постучала еще раз. Ответа не было. Тогда она приникла губами к замочной скважине и крикнула:

– Сара, это я. Открой мне.

– Я посмотрю, может, сзади дома какое окно открыто.

Энн-Олимпия обежала вокруг дома. Все окна были закрыты. Не раздумывая, она схватила первый попавший под руку камень и высадила стекло. Дальше уже было проще: она сунула в дыру руку, убрала задвижку и распахнула обе створки. Подоткнув юбку, чтобы не мешала вскарабкаться на подоконник, Энн, наконец, очутилась внутри. Первым делом она открыла входную дверь и впустила свекровь, затем заглянула в гостиную – на шахматном столике лежал кухонный нож, рядом шляпа Сары с цветастыми лентами, чуть дальше, на самых ступенях лестницы – ее пальто.

– Слава Богу, мы вовремя! – выдохнула Эстер, торопливо вслед за Энн поднимаясь наверх.

Сару они нашли быстро. Она забилась в самый угол огромного шкафа, в котором хранили белье. Эстер стала рядом с ней на колени и тихо сказала:

– Давай, я отведу тебя в постель, Сара. У тебя был трудный день сегодня. Тебе надо отдохнуть. Вот поспишь, и станет легче.

Сара не отвечала. Эстер осторожно взяла ее за подбородок и наклонила голову к себе. Сара открыла глаза и тупо уставилась в одну точку пустым и бессмысленным взглядом.

Эстер почувствовала, как по спине пробежали мурашки:

– Нет, только не это! О, бедная моя девочка! Неужели я тебя не уберегла!?

Она, наверное, хотела перерезать себе вены и нож уже приготовила, думала Энн-Олимпия, помогая Эстер поставить на ноги вялое и безвольное тело Сары. Однако судьбе угодно было распорядиться иначе, и спасительное забвение обволокло воспаленный мозг Сары, отгородив ее плотной стеной неведения от смертельного ножа, а заодно и от всего остального мира. В то время как с Сары снимали одежду и надевали ночную сорочку, она ни разу не шелохнулась, стояла, словно большая кукла, без движения, без слов, без эмоций. Эстер была скупа на слезы, но и у нее глаза были влажными – она даже не замечала этого. Энн-Олимпия быстро прибралась в комнате, стараясь повернуться спиной к Эстер, которая расчесывала Саре волосы. Наконец они уложили ее в кровать и укрыли одеялом. Неожиданно для обеих вдруг раздался стук в дверь.

– Это не Питер, – сказала Энн-Олимпия. – Я точно помню, что оставила дверь открытой.

– Я схожу посмотрю, кто это, – сказала Эстер и, вытирая слезы, спустилась в гостиную. За дверью стоял кучер, которого отослали с детьми.

– Господина Питера нет, мэм. Он уехал к своему клиенту еще утром и пока не возвращался. Господин Джонатан обещал сразу же послать его к вам, как только вернется.

Эстер закрыла дверь и бессильно прислонилась к ней спиной. В дом пришла беда. И, кто знает, какие еще удары судьбы предстоит вынести! Эстер почувствовала страшную усталость, кружилась голова, подкашивались ноги. Силы, казалось, оставляют ее. Эстер решительно выпрямилась, расправила плечи и медленно пошла к лестнице. В гостиной бросила мимолетный взгляд на шахматный столик. Ножа уже не было. Энн-Олимпия унесла его на кухню. Эстер хотелось верить, что у Сары только шок – она отоспится хорошенько, придет в себя, и они опять заживут по-старому. Однако здравый смысл подсказывал, что этого никогда больше не случится. Так захотелось заплакать, излить душу, но нельзя. Она должна быть сильной. Как всегда в трудную минуту помочь остальным, а не самой ждать помощи. Она теперь глава семьи вместо Джона.

Энн-Олимпия сидела на краешке кровати.

– Сара заснула.

– Слава Богу.

Эстер тяжело опустилась рядом с Энн-Олимпией, пожалуй, слишком тяжело, и тут же поймала на себе сочувствующий взгляд невестки. Неожиданно волна благодарности к этой молодой женщине, которая разделила с ней весь ужас и всю тяжесть этого последнего часа, захлестнула душу Эстер.

– Не знаю, что бы я без тебя делала, Энн-Олимпия.

– Не я, так Элис или Летисия были бы с вами.

– Не в этом дело. Сегодня ты мне ближе любой дочери, – самый родной на свете человек. У нас с тобой были какие-то ссоры, разногласия. В чем-то и я была неправа. Надеюсь, теперь это все в прошлом.

Энн-Олимпия опустила голову и долго смотрела на свои руки, сложенные лодочкой на коленях. Казалось, она колеблется, сомневаясь, стоит ли говорить? Наконец, невестка снова подняла голову и посмотрела на Эстер:

– Я знала, что вы боитесь за Питера. Он меня любит, и ни к чему хорошему это не приведет. Я все понимаю. Мой гнев, мое раздражение – это все так – вспыхнуло, и нет его.

– Не думала, что ты догадаешься. Я так старалась, чтобы никто ничего не заметил, да и Питер, кажется, прятал свои чувства за постоянным раздражением.

– А я долго ни о чем не догадывалась, может, потому что все еще любила Джонатана и надеялась, что он тоже любит меня. Но все мои надежды рассеялись как дым, и тогда я посмотрела на Питера уже другими глазами. Ни один влюбленный мужчина не может постоянно скрывать свои чувства, обязательно чем-нибудь да выдаст себя.

– Он догадывается о том, что ты знаешь?

– Не уверена. Хотя, кто знает. Я пускалась на всяческие хитрости, чтобы скрыть от него свои собственные чувства, так что, может, и догадывается.

Последовала долгая пауза.

– Ты хочешь сказать, что тоже его любишь?

– Да, – просто ответила Энн-Олимпия. – Но я отдана другому и перед алтарем поклялась быть ему верной женой. Такой уж я человек, если обещала, то ни за что не нарушу своего слова. И не важно, что Джонатан изменяет мне с самого первого дня нашей совместной жизни.

– Тебе тяжело.

– Джонатан хороший отец своим детям, – уверенно сказала Энн-Олимпия. Казалось, словами она пытается укрепить себя в мысли, что ее союз с Джонатаном крепок и незыблем, что эго и есть та тихая пристань, в которой она мечтала укрыться от жизненных бурь и неурядиц. – Дети для меня – самое главное в жизни.

Сара вдруг зашевелилась и неожиданно села на кровати, озираясь по сторонам. Взгляд ее был пуст и невыразителен. Энн-Олимпия мягким и быстрым движением уложила ее обратно и, едва голова Сары коснулась подушки, как она туг же заснула. Эстер встала. Она чувствовала огромное облегчение от того, что между нею и Энн-Олимпией установилось взаимопонимание. Она всегда уважала невестку, а после этого разговора стала уважать еще больше.

– Наверное, я пойду вниз, встречу Питера, когда он вернется. Надо подготовить его к тому, что случилось. Понимаешь, Сару нельзя оставлять одну.

– Я посижу с ней, Эстер.

На сердце потеплело, когда Энн-Олимпия назвала ее просто по имени вместо обычного – госпожа Эстер. Спустившись в гостиную, Эстер взяла кочергу и пошевелила угли в камине. Едва тлеющие сучья вновь занялись, выбрасывая вверх яркие языки пламени. Вечерело. Ранние сумерки осели серыми тенями по углам гостиной. Эстер зажгла свечи и решила немного отдохнуть. Только она присела на ящик, в котором держали трут, как дверь с шумом распахнулась, и в дом влетел запыхавшийся Питер с перекошенным лицом. Эстер встала ему навстречу.

– Что с Сарой? – хрипло спросил он, срывая с головы шляпу и расстегивая пальто. – Она…

– Нет! – Эстер не дала ему договорить. Она догадалась, что Питер хочет знать – ведь он всю жизнь этого боялся.

– Нет, – Эстер положила руки ему на плечи. – Выслушай меня, прежде чем пойдешь к ней. Сначала я должна рассказать тебе, что произошло.

Питер снял пальто и сел рядом с Эстер. Пока она рассказывала, он не проронил ни слова, сидел мрачнее тучи, скрестив на груди руки.

– Бедная Сара! – наконец вырвалось у него. – Я когда-то надеялся, что мы поможем друг другу залечить страшные раны – преодолеть горе, что хоть поддержим друг друга, в конце концов. Я думал, что из двух разбитых жизней можно склеить одну. Как я ошибся! Она всю жизнь только и ждала, чтобы он ее поманил. Все, что мы с Сарой создавали с таким трудом, рушилось вмиг, если у нее появлялась хоть какая-то надежда на его возвращение. Она чувствовала, что это случится. Особенно последние несколько месяцев. – Питер тревожно посмотрел на мать и встал со стула. – Я сейчас схожу наверх, потом спущусь сюда и провожу тебя домой. Неприлично говорить женщине, что она плохо выглядит, но у тебя утомленный вид. Я думаю, в данных обстоятельствах такое замечание простительно.

Энн-Олимпия сразу засобиралась, когда Питер вошел в спальню. Она подумала, что он, может быть, хочет остаться с Сарой наедине, но Питер знаками попросил ее остаться. Он сел на кровать. Поверх простыни лежала бесчувственная рука Сары. Питер осторожно прикоснулся к ней пальцами и нежно сжал.

– Сара! Это Питер! Я здесь, рядом с тобой.

Она открыла глаза, но по-прежнему никого не узнавала, и Питера встретил все тот же холодный и бесчувственный взгляд. Энн-Олимпия посмотрела на Питера с участием. В эту минуту она почти физически чувствовала его боль, его горечь и уныние. Наконец Питер оставил свои бесплодные попытки поговорить с женой. Он встал и направился к двери, однако на полпути остановился.

– Завтра я приглашу из Лондона лучших докторов, которые занимаются психическими расстройствами. Спасибо тебе, Энн-Олимпия, за все. Я сейчас только провожу маму домой и сразу же подменю тебя.

– Ничего, ничего. Я не устала. Позволь мне посидеть, пока не вернется ваша экономка, а утром найдем сиделку.

Питер вернулся домой почти одновременно с экономкой и слугами. Энн-Олимпия слышала, как они разговаривали внизу. Вскоре в спальню торопливо вошла экономка в своем черном фартучке. Она уже все знала, и Энн-Олимпия молча встала и спустилась в гостиную пожелать Питеру спокойной ночи.

Он был так погружен в свои мысли, что не слышал, как она вошла. В камине пылал огонь. Тихо потрескивали дрова. Питер их только что подбросил. Неверные языки пламени, едва занявшегося костра, кружили в непонятном диком танце. Питер стоял, облокотившись на мраморную каминную доску и закрыв лицо руками. Во всей его фигуре, неосознанном положении рук, головы было столько трагизма и какой-то даже обреченности, что ее пронзило острое желание подойти к нему сейчас и приласкать руками, губами, телом, хотя она и понимала, что это невозможно. Питер поднял голову и увидел ее отражение в зеркале над камином. В комнате повисла звонкая тишина. Никто не проронил ни слова, порой молчание бывает красноречивее всяких слов. Разговор сердец не требует звуков.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю