Текст книги "Танец плащей (СИ)"

Автор книги: Роман Гётц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Глава 12

Его не существовало, но если бы он существовал, храм Корага был бы самым впечатляющим сооружением, вырезанным из черного мрамора и облицованным колоннами. Над дверью висел бы ревущий львиный череп. У него не было жрецов, но если бы и были, то они были бы тихими, подавленными людьми в черных одеждах и с длинными волосами, туго стянутыми на затылке. Они владели бы могущественной магией жрецов и сделали бы все, что в их силах, чтобы способствовать делу их темного бога порядка. Они не играли никакой роли в политике короля, но если бы они это сделали, жрецы сообщили бы королевской короне об опасностях, связанных с их присутствием в городе. Если между жрецами Асмуда и Корага когда-нибудь разразится война, если предположить, что жрецы Корага каким-то образом существуют, то улицы скоро будут завалены мертвецами.

Переодетый Бернард Готфрид в сопровождении двух своих самых доверенных охранников прибыл в «несуществующее» здание. Ворота открылись, и они вошли внутрь.

– Пеларак скоро увидится с вами, Готфрид, – сказал им один из молодых жрецов, открывая двойные двери, ведущие в храм. Бернард не ответил. Некоторое раздражение от того, что его не называют "Лордом" в такой официальной обстановке, рокотало в его груди, но Первосвященник давно объяснил, что жрецы не будут называть Лордом никого, кроме Корага.

Час был поздний, но в храме все шло так, словно был полдень. Молодые люди, вернее, мальчишки, ходили из угла в угол, зажигая свечи с тонкими длинными панками. На потайных окнах висели пурпурные занавески. Следуя за своим проводником, они вошли в большой зал. Бернард никогда не считал себя религиозным человеком, но статуя Корага всегда заставляла глубоко спрятанную часть его сознания задуматься, не ошибся ли он.

Высеченная в древнем камне, статуя возвышалась над теми, кто склонялся перед ней. На нем был изображен красивый мужчина с длинными волосами, покрытыми боевыми шрамами доспехами и окровавленными поножами. В одной руке идол держал зазубренный меч, а в другой сжимал кулак, который трясся к небу. Два алтаря вспыхивали фиолетовым пламенем у его ног, но дыма от них не было.

Многие мужчины стояли на коленях у подножия пурпурного пламени, выкрикивая сердечные молитвы о прощении и искуплении. В любое другое время Бернард почувствовал бы, что этот шум раздражает и несколько смущает плакальщика, но перед статуей он казался совершенно естественным. Несмотря на благоговейный трепет, он был рад, когда Пеларак подошел к нему со среднего прохода и пожал руку. Когда его внимание было отвлечено, статуя, казалось, потеряла часть своей силы.

– Добро пожаловать, друг, – сказал жрец. Он распахнул двери.

– После прошлой ночи приятно слышать, что вы называете меня другом, – сказал лорд Готфрид. Он не знал, как отнестись к озадаченному выражению лица служителя Корага. Если первосвященник действительно был в неведении относительно действий безликих женщин, то их разговоры в ту ночь были бы не отрепетированы. "Козырь на моей стороне", – подумал Бернард. Я лучше использую его с умом.

– Не знаю, кем бы вы ещё, могли быть, – сказал Пеларак, уводя их в сторону, где находилась его личная комната. – Наша дружба предлагается каждую ночь, хотя я думаю, что это мы должны беспокоиться за тебя. Сердце мужчины и его золото спят в одной постели, а поместье Готфридов в последние годы было очень… бессердечным.

Упрек задел лорда, ярость подкатывала к горлу, но он сдержался.

"Пусть первосвященник думает, что контролирует ситуацию. Когда правда о его приспешниках всплывет на свет, эти жала будут забыты" – думал и успокаивал сам себя знатный гость храма мужчина.

– Времена тяжелые, – вслух произнёс он. – Поверь мне, когда разбойники будут побеждены, твоя казна наполнится золотом, которое больше не понадобится наемникам и ворам. За веру в бога, надо платит же, не так ли?

Пеларак закрыл дверь. Двое охранников лорда остались снаружи. Комната была маленькой и скудно обставленной. Бернард сидел в маленьком кресле. Слуга Корага скрестил руки на груди и встал рядом с кроватью.

– Вы говорите правду, Бернард, но вы пришли сюда в этом забавном парике и с бородой не для того, чтобы говорить со мной о десятине. В чем дело, и почему ты беспокоишься о дружбе нашего бога Корага?

"Вот и все, никаких танцев вокруг да около" – отметил для себя лорд. Не теряя времени, Готфрид сказал правду, что и как произошло у него в особняке, при этом внимательно наблюдая за реакцией верховного жреца.

– Прошлой ночью три ваши безликие женщины напали на мой особняк и похитили мою дочь.

Бернард был совершенно не готов к холодному гневу, вспыхнувшему в глазах Пеларака.

– Я бы спросил, уверены ли вы, но вы, конечно, уверены, – сказал священник. – Иначе тебя бы здесь не было. Женщины тьмы и тени, их тела окутаны пурпуром и чернотой? Кем еще они могут быть?

Лорд почувствовал, как к горлу подступает комок страха при виде того, как крепко священник сжал кулаки. Слишком много для того, чтобы думать, что он был под контролем, со всеми сюрпризами. По правде говоря, он очень мало знал о безликих женщинах, кроме того, что они существуют, и что они смертельно опасны. На самом деле он никогда не искал их помощи и не знал никого, кто бы мог.

– Вы знали об их участии? – Спросил Бернард.

– Знал? Конечно, нет! – сказал Пеларак. Его обычно спокойный голос был резким и резким. – Они шлюхи и прелюбодейки, рабы своего пола и не подчиняются приказам Корага. Они живут вне храма, чтобы искупить свои грехи. Я думал, что моего приказа оставаться нейтральным в вашей беспокойной войне достаточно, но, возможно, мне следовало вытатуировать его на их плоти, а не просто просить.

– Я потерял нескольких охранников, это обычное дело, скажем так. – сказал Бернард. – А моя дочь? Пеларак, моя дочь!

Первосвященник сел на кровать и потер подбородок. Его глаза, казалось, прояснились, как будто облака разошлись в его сознании.

– Ты знаешь, кто это сделал, – сказал священник.

– Думаю, что да.

– Тогда кто?

Если это и были воры, то Пеларак не видел смысла присоединяться к их нелепой войне. Вместо этого прозвучало другое имя, которое он смутно узнал.

– Куллы, – сказал Бернард, – У меня есть основания полагать, что это был один из Куллов.

– Простите, но я не знаком с этим именем, – сказал Пеларак. – Это меньшая семья в Тидарисе?

– Они не живут в городе, – объяснил Бернард. – И скоро будут владеть положением не хуже из Союза Роленгов. Тео Кулл-главный сборщик налогов в Ривессане. Он только и делает, что крадет у нас лодки, плывущих вниз по реке Киль к Затерянному побережью. Я контролирую большую часть земель там, и это было предметом спора между нами о том, кому я плачу налоги. Платя здесь, в Тидарисе, я избегаю тройной суммы, которую он берет в Ривессане. Он знает, что суды ему не друзья, по крайней мере те, которые имеют значение.

– Как ваша дочь вступила в игру? – Спросил Пеларак.

– Несколько месяцев назад Тео послал своих наемников забрать все мое имущество в Ривессане, чтобы выплатить мой предполагаемый долг. Однако у меня есть собственные наемники, и они гораздо более искусны и многочисленны. Кулл хотел, чтобы мои большие участки и изобилие земли вокруг города, плюс мои магазины драгоценностей. Они не могут добраться до них, не с моими охранниками, но если эти охранники внезапно поклялись моей дочери Эллисе, а не мне…

Священник установил связь.

– Они надеются использовать ее, чтобы вытеснить тебя, и когда это произойдет, через долг или преданность, получить то, что они хотят в Ривессане, а потом, и в Тидарисе.

– Это мои мысли, – сказал Бернард, – Я уже дважды сорвал их планы, хотя с помощью "безликой силы" не знаю, сколько ещё продержусь.

Пеларак возобновил своё хождение. Его пальцы постукивали по тонким губам.

– Я не знаю, почему безликие женщины решили помочь Тео Куллу в этом деле, хотя подозреваю, что причина в земле близ Ривессана. В любом случае, я накажу их соответствующим образом. Не бойся, руки Кораг не обернулись против вас Тидарис и Союз Ролэнг.

– Недостаточно хорошо, – сказал Бернард, выпрямляясь во весь рост. Он был на добрый фут выше священника и хмурился, глядя на него сверху вниз с такой силой, с которой боролся в своем сердце. – Вы слишком долго сохраняли нейтралитет. Ни разу я не слышал убедительного объяснения этому. Эти воры опасны для города, и они представляют собой полную противоположность Порядку, который Кораг утверждает, что любит.

– Ты говоришь о Кораге так, будто знаешь его желания, – сказал Пеларак. – Вы требуете от нас верности вашей войне. Что мы выиграем, Бернард? Предложите нам десятину, сделав нас не лучше наемных собак, которых вы нанимаете?

– Если вы не видите причины, – сказал Бернард, – тогда, возможно, самосохранения будет достаточно.

Он вытащил из кармана письмо и протянул мне. Бернард почувствовал, как его сердце колотится в ушах, но не позволил проявиться такому трусливому симптому. Вот оно. Он пересек мост, и это письмо было факелом, чтобы зажечь его.

– После моей смерти это письмо будут читать вслух семь раз в день жителям Тидариса, – сказал Бернард. – И не имеет значения, как я умру – от яда, или от клинка, от Кулла или Корага. Моя дочь! Вот, что для меня важнее. Ради неё я живу, и только ради неё не рвусь во власть. И мне далеко посрать кто там победить в войне, гильдии или Союз, Кораг или Асмуд. Мне нужна моя дочь, цела и невредима. Она моё самое главное богатство во всём Лилирэле.

– Ты хочешь объявить народу о нашем существовании? – спросил Пеларак, окинув взглядом слова. – Вы обвините в их бедах нас? Чтобы заставить нас повиноваться, ты угрожаешь городу ложью и полуправдой? Мы не боимся толпы!

– А следовало бы, – сказал Бернард. – Мои люди будут среди них, и я уверяю вас, они превосходно умеют подстрекать к насилию. Как только много людей умрут, король будет вынужден послать своих солдат. Скажи мне, как можно завоевать город, убив его жителей и охранников? Ещё лучше, как проповедовать городу после смерти?

Пеларак перестал расхаживать по комнате и с пугающей сосредоточенностью уставился в лицо Готфрида. Его голос был глубоким и твердым, как камень.

– Каждое действие имеет свою цену, – сказал священник. – Вы готовы заплатить?

– Гм, мы всегда платим всем. Но когда терпение заканчивается, каждый готов заплатить немного больше, – сказал Бернард, открывая дверь. – Мое терпение закончилось много лет назад. Эта война должна закончиться. Кораг поможет нам покончить. Я буду ждать вашего ответа завтра. Я молюсь, чтобы вы приняли правильное решение.

Пеларак отпустил его. Он потер пальцами лысеющую голову, холодный гнев уступил место хитрости.

– Возможно, вы правы, – прошептал он пустой комнате. – Возможно, мы слишком долго сохраняли нейтралитет в этом конфликте.

Он опустился на колени у кровати, чтобы помолиться, зная, что только наставления Корага могут удержать его на прямом и узком пути к победе.

– Да, прибудет с нами сила Корага! – возгласил Пеларак и его руки потянулись вверх.

Глава 13

Когда они подошли к стражникам, Габа откинула плащ и выпрямилась во весь рост. В ее темной одежде и белой ткани, закрывавшей лицо, не было никаких сомнений в том, кто она такая.

– Мы ничего не видим, – сказал один из охранников, повторяя фразу, которую ему велели произнести, когда один из безликих искал выход или вход в город.

Эллиса последовала за ней, все еще сжимая руку Габы. Она понятия не имела, почему они покинули безопасные стены, и безликая женщина не дала ей никаких объяснений. Даже если отец охотится за ней, в городе должны быть безопасные места, где можно спрятаться.

Но зачем прятаться? Эта мысль ударила ее, как мокрая тряпка. Ее претензии к линии Готфрид был определенно разорваны. Она отсутствовала так долго, что вряд ли кто-то из членов ее семьи будет рад видеть ее вместо отца. Возможно, ей удастся укрыться в одной из приемных семей, где она жила последние пару лет. Пенсли наверняка примут ее с распростертыми объятиями и, возможно, сообщат Бернарду, о ее местонахождении. И конечно, там были Куллы…

Они вышли из западных ворот. Дорога, ведущая на юго-запад, была плотно забита фургонами и караванами торговцев. В стороне от тропинки росла высокая темно-зеленая трава, доходившая Элиссе до колен. Потянув за запястье, Элисса последовала за Габой в широкие поля. Они двинулись на север, огибая стены и направляясь к королевскому лесу. По мере приближения к лесу трава становилась все короче, и к тому времени, как они миновали ряды толстых стволов, она уступила место коврам опавшей листвы.

– Почему мы здесь? – Спросила Эллиса, потирая плечо свободной рукой, как будто ей было холодно. Она провела много ночей, слушая рассказы своих служанок о королевском лесу, о неверных девах, потерянных навеки, о доблестных рыцарях, заблудившихся в лесу, и о множестве злых разбойников и негодяев, с нетерпением ожидающих человека, достаточно глупого, чтобы войти в него в одиночку. Конечно, эти истории были только для того, чтобы держать детей подальше от леса, где браконьерство было достаточно серьезным преступлением, чтобы заслужить смерть. Зная это, она не могла побороть холодок, от которого у нее мурашки побежали по коже.

– Не задавай вопросов, когда должен знать ответ, – сказала Габа. – А зачем еще нам идти в лес?

Они убьют ее, поняла Эллиса. Перережьте ей горло и спрячьте тело, чтобы, когда Ирон спросит, Что случилось, ему сказали, что она уже мертва, когда ее найдут, ее кровь прольется на пол, а крысы будут грызть ее внутренности.…

Элисса подождала, пока Габа потянет ее за запястье, а потом, споткнувшись, дернула рукой в сторону. Внезапный рывок удивил безликую женщину, и тонкая рука Элиссы выскользнула. Она бросилась в противоположном направлении, молясь, чтобы ее не развернули в лесу. Ветви хлестали ее по лицу, а кусты, по которым они так легко ходили, внезапно вздымались и цеплялись за ее ноги и лодыжки. Ее одежда была тонкой и шелковистой – слабая защита от цепких пальцев леса.

Она не слышала крика за спиной, но знала, что безликая женщина бросится в погоню. Она представила себе, как Габа держит в левой руке зазубренный Кинжал, а правой тянется к волосам или воротнику платья. Один рывок, всего один рывок, и она споткнется и упадет.

Ее сердце воспарило, когда она увидела опушку леса. Деревья стояли все дальше и дальше друг от друга, и она бежала легче. Когда она осмелилась оглянуться, безликая женщина исчезла. Затем она оглянулась, и на ее пути возникла крупная мужская фигура.

Элисса вскрикнула, и когда грубые руки схватили ее за руки, она почувствовала, как ее ноги слабеют при мысли о том, что ее изнасилует низкорожденный негодяй.

– Элисса? – она услышала крик мужчины и на мгновение перестала дергаться. Ее глаза открылись (она и не заметила, что закрыла их), а потом она увидела, кто держал ее: Ирон Кулл со свежими царапинами на лице.

Облегчение сняло напряжение. Она обвила руками его шею и зарыдала у него на груди, бормоча что-то бессвязное о разбойниках, призраках и безликих женщинах.

– Она убьет меня! – закричала Элисса, когда немного пришла в себя. Она повернулась и указала туда, где Габа приближалась из леса, больше не бегая, а обтекая кусты и деревья, как будто ее мышцы были жидкими.

– Убить тебя? Почему? – Ирон взглянул на безликую женщину, и его правая рука потянулась к рукояти меча.

– Не будь дурой, – сказала Габа. Она указала на Элиссу. – Я везла ее в ваш лагерь, но она убежала, как ребенок.

– Ваш лагерь? – спросила Эллиса. Ее щеки вспыхнули. Она чувствовала себя дурой.

– Да, мой лагерь, – сказал Ирон. Он улыбнулся ей, и она почувствовала, что краснеет еще больше. Она осторожно прикоснулась к царапинам и, не почувствовав крови, поцеловала их.

– Прости меня, – сказала она. Она высвободилась из его объятий и присела в реверансе в своем грязном, порванном платье. Ее волосы были в беспорядке, и никакое быстрое вытирание с тыльной стороны руки не могло скрыть ее слез.

– Нечего прощать, – сказал Ирон, притягивая ее к себе и целуя в лоб. – Теперь все в безопасности. Все в порядке.

Ее рыдания возобновились. После долгих дней и ночей, проведенных в камерах, дрожа от холода и отчаянно нуждаясь в разговоре, она не могла вынести утешения и беспокойства в его голосе. Если он и был смущен, то виду не подал. Она почувствовала, как его руки сжались вокруг нее. Уткнувшись лицом в его шею, она не заметила, как он бросил холодный взгляд на Габу, которая только убрала кинжал в ножны и скрылась в лесу.

Я ожидал, что вы вернетесь раньше, – объяснил Ирон, когда они углубились в лес. Элисса сидела рядом с ним, тепло божественного огня согревало ее холодную плоть. Габа сидела напротив, держась подальше от огня.

– Были осложнения, – объяснила Габа.

– Если Элисса здесь со мной, я могу себе это представить, – сказал Ирон. – Она должна быть правительницей поместья Готфридов, а не беглой изгнанницей. Расскажи мне, как ты допустил такую ужасную ошибку.

– Они были готовы, – сказала Габа. – Когда Элиоса и Кула вернутся, они скажут тебе то же самое. За стенами прятались сотни наемников. Ты никого не обманул своей просьбой, Кулл, только в выборе помощи. Мы все должны быть мертвы.

– Мне говорили, что ты никогда не ошибаешься, – сказал Ирон. Он завязал свои светлые волосы на затылке, придавая лицу напряженное, опасное выражение. – Мне говорили, что даже Аргон Ирвинг содрогнется, если узнает, что ты пришел за ним; так как же какой-то глупый купец смог так легко победить тебя?

– Если бы ты пришел, – сказала Габа ледяным голосом, – Ты бы сам увидел. Ты бы умер, но, по крайней мере, получил бы ответ.

Элисса подумала, что он потянется за мечом, но прежде чем он успел это сделать, появились остальные безликие женщины. Габа коротко кивнула остальным. Они сидели бок о бок у огня, лицом к Ирону и Элиссе.

– Почему ты здесь одна? – Спросила Элиоса, – Разве у вас не должно быть слуг и слуг? Это не условия для рождения Эллисы.

– А вы не подумали, что я здесь прячусь? – Спросил Ирон. – Я могу выжить сама. Только один охотник заметил мой костер, и я заплатил ему достаточно, чтобы он оставил нас в покое.

– Тогда он станет богаче только тогда, когда продаст твой секрет вдвое дороже, – ответила Элиоса. – Не будь дураком. Вы должны переехать в другое место.

И снова Элисса ожидала гневной реакции и снова удивилась тому, как послушно отреагировал ее возлюбленный.

– Если ты считаешь это разумным, – сказал он. Он крепче обнял ее, и, удовлетворенно вздохнув, она позволила ему уткнуться головой ему в подбородок. Ее дыхание коснулось его шеи.

– Может быть, еще не поздно, – предположила Габа. – Если мы убьем Лорда Готфрид до того, как он назначит нового преемника, по закону Эллисса унаследует его состояние и деловые сделки.

– Нет, – сказала Элисса, высвобождаясь из объятий Ирона. – Я не хочу, чтобы его убили. Что бы он со мной ни сделал, он этого не заслуживает. Я беспокоюсь за свою семью, включая отца. Эти воровские гильдии уничтожат все, ради чего работала моя семья. Я не могу этого допустить. Вот почему я должна взять дело в свои руки.

– Она последняя, – сказала Элиоса. – Бернард не может вычеркнуть ее из завещания, потому что, если он это сделает, линия Готфрид умрет от росчерка его пера.

– Прекрати, – сказала Элисса. – Каждый из вас. Я не позволю тебе убить его. Он не прогонит меня, не навсегда. Я знаю своего отца. Со временем он примет меня обратно.

– Времени у тебя может и не быть, – мрачно сказала Элиоса.

– Леди, я думаю, моей красавице нужно отдохнуть, – сказал Ирон. “Не могли бы вы оставить нас наедине? Возможно, завтра утром мы подготовим разумный план. Сейчас, я думаю, мы все немного расстроены тем, как все развалилось.

Безликие женщины скользили между деревьями, и только Элиоса оглядывалась. Она ничего не ответила, хотя Элисса чувствовала, что ее глаза смотрят на нее сквозь тонкую белую ткань.

– Извини, – сказала Элисса, снова усаживаясь у огня. Она не знала зачем, но чувство вины давило на ее плечи. Своими поступками или нет, она чувствовала, что подвела стольких людей. Ирон положил руку ей на плечо, и она была благодарна за его доброту.

– Все совершают ошибки, – сказал Ирон. Он шагал за ней, и молчание, которое, как она надеялась, закончится, тянулось все дольше и дольше.

– Я не вынесу, если он умрет, – сказала она. Шаги Ирона действовали ей на нервы. Что его так беспокоит?

– Иногда хорошие люди должны умирать, чтобы способствовать чему-то большему, – сказал Ирон.

– Да, но я….

Кто-то схватил ее за плечо. Прежде чем она успела закричать, другая схватила ее за горло.

Ирон поднял ее и швырнул на дерево. Она всхлипнула, звук был приглушен его пальцами в перчатках, когда ее спина прижалась к шершавой коре. Когда она посмотрела ему в глаза, то увидела тот самый огонь, который всегда возбуждал ее страсть и звал в постель. На этот раз гнев смешался с похотью. Ей показалось, что она смотрит в глаза незнакомцу.

– Слушай внимательно, девочка, – сказал Ирон Он старался сохранять спокойствие, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. – Мы все поставили на твое Вознесение. Ты понимаешь это? Ты изгой и дурак, если думаешь, что твой отец не вычеркнет тебя из завещания этой же ночью. Ты для него мертва. С таким же успехом он мог быть мертв для тебя.”

Он помолчал, словно ожидая ответа. Она слабо кивнула.

– Хорошо. Ты понимаешь. Раз уж ты в настроении слушать, давай кое-что проясним. Теперь ты служишь мне. Когда меня нет рядом, ты служишь моей семье. Мы сделаем все, чтобы вернуть тебя к власти, и я имею в виду все, глупая девочка. Я ожидаю, что наша преданность будет вознаграждена. Наши дети унаследуют состояние Готфридов. Наши внуки будут танцевать в шахтах, где твой отец давится топорами и рабами.

Он медленно убрал руку от ее рта. Все ее тело дрожало. Когда он поцеловал ее, она подавила позыв к рвоте.

– Ваш род обречено, – сказал он. – Мы Куллы. Всё ваше будет моим.

Он погладил ее по волосам. На лице появилась злобная улыбка.

– Все…и ты в первую очередь, и прямо сейчас!

Он быстро расстегнул брюки и прижал ее к дереву. Одной рукой он схватил Эллису за волосы, другой задрал ей подол платья. Грубо и сильно он овладел её. Она была ему и так отдаться, но не после того как Кулл посвятил её в свой план. Его прикосновения были настолько резкими и неаккуратными. Боль пронизывала её как физическая так и моральная. Пока ее спина кровоточила по коре дерева, а спина покрывалась ссадинами, она поклялась заставить его заплатить за это. Пока его руки шарили по ее груди, слезы текли по лицу, она проглотила гнев и стыд и позволила им сжечь свои иллюзии. Она не знала, как, не знала, когда, но когда она поднимется в поместье, которое по праву принадлежало ей, она не позволит такой собаке, как Ирон, ощутить вкус его власти.

"Ирон прав", – подумала она, когда он заворчал громче. – "Я такая глупая девочка. Но эта девушка умрет сегодня."

Младший Кулл умрет следующим, и, в отличие от нее, он не возродится мудрее и сильнее. Он просто останется мертвым. В голове начал возникать план как она оторвёт руками его хозяйство, и заставит его съесть и запить своей мочой. Да, именно так она и сделает.