Текст книги "Танец плащей (СИ)"

Автор книги: Роман Гётц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Этот человек явно был жрецом Корага. Только одна вещь пришла ему на ум, которая могла бы объяснить цепи, и почему он думал, что они его собственное творение: Асмуда.

– Я молился Асмуд, – Ромул кричал. Он почувствовал, как его сводящее с ума желание бороться медленно отступает. Его дыхание дрожало, когда он повис на невидимых цепях.

– Очень хорошо, – сказал Пеларак. – Ты делаешь успехи. Посмотри на свои руки и ноги, Ромул.

Цепи больше не были невидимы. Хотя на ощупь они казались железными, казалось, что они сделаны из белого мрамора. Замочные скважины украшали золотые горы. В комнате медленно темнело, хотя цепи оставались яркими, почти светящимися.

– Символы, – прошептал Ромул. – Они лгут так же легко, как и мужчины.

Лицо Пеларак, казалось, темнеют на это.

– Смотри в оба, – сказал он. – Я хочу тебе кое-что показать.

Он отступил назад. В комнате стало совсем темно, хотя и цепи, и Пеларак были хорошо видны. В центре комнаты вспыхнул огонь. В его центре он увидел мельчайшее изображение глаза. Огонь вспыхнул снова, потом разгорелся. Он взревел до потолка, огромный, но без тепла. Его жизнь была быстрой, и когда он умирал, перед ним стояла молодая девушка, ее огненно-рыжие волосы были спутаны и неопрятны.

– Ромул? – Спросила Делисия. Ромул почувствовал, как его тело задрожало при звуке ее голоса.

Просто ложь, подумал он. Еще одна ложь.

Но в это трудно было поверить, когда она коснулась его щеки. Ее рука была холодной, но прикосновение было настоящим. По его щекам текли слезы. Ее платье обуглилось, как от огня.

– Они лгут, – сказала девушка. – Бездна холодна. Огонь не дает тепла. Асмуд не хотел меня, так что теперь я здесь. Я не любила Корага, и он не любит меня.

– Ты не настоящая, – сказал он. Это прозвучало как мольба. – Ты с Асмудом. Ты отправилась в лучшее место. Ты была хорошей. Ты была невиновна.

Пеларак рассмеялся. Делисия плакала. Ее тело растворилось в неощутимом ветре.

– Невиновных нет, – всхлипнула Делисия. – Но я поклонялся чему-то ложному. Неважно, как я молилась. Я молился глухим ушам.

Ромул бросился на свои цепи, отчаянно желая прикоснуться к ней. Она исчезала, как призрак. Тьма овладевала ею, въедалась в ее плоть, становясь прозрачной. Пеларак махнул рукой, рассеивая ее образ, как дым.

– Ты пошел к ней, – сказал священник. – Я говорил с твоим отцом. Я знаю, что вы сделали. Разве вы не видите, как глупы? Девушка. Молодая, глупая девушка, и все же ты думал, что у нее есть мудрость?

Ромул обмяк, и его глаза уставились в пол без текстуры и глубины.

– Ее молитвы были такими реальными, – сказал он. – Она имела в виду их. Она чувствовала их. Вот чего я хотел.

Пеларак схватил Ромула за волосы и дернул вверх, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза.

– Безумцы бормочут, что в них живут демоны и что их голоса мучают их ежедневно. Разве они не верят так же глубоко, как та маленькая девочка? Почему бы не обратиться к ним за советом?

Ромул не знал, что ответить, но Пеларак знал.

– Потому что ей приснился сон, о котором ты мечтал, – сказал священник, отпуская волосы Ромул. – Тебе понравилось то, во что она верила. Это звучало мило. Но единственное, что имеет значение, это правда. Стал бы ты сознательно жить во лжи только потому, что тебе это нравится? Должен ли я сказать тебе, что твоя девушка в порядке, и что мир прекрасен, и что никто никогда не причинит тебе вреда? Я бы хотел жить в этом мире, но это не делает его реальным. Что реально, Ромул? Что ты знаешь о реальности?

Он подумал, что Риборта Гёрне мертв, который убит руками своего ученика. Своими руками.

– Я знаю, что убил тех, кого любил, – сказал он.

– Ах да, а почему? – Спросил Пеларак. – Что привело к их убийствам?

В глазах Ромула вспыхнул огонек. Он знал. Он видел свою любовь и преданность, видел, кому он ее посвятил. Его вина и стыд слились в твердую стрелу, больше не нацеленную на него. Был один человек, который заслуживал всего этого. Тот, кто душил его душу и извращал его желания. Тот, кто использовал свою любовь для убийства и разрушения. Его собственный отец.

– Я молился Асмуду, – сказал Ромул. Это не было ложью. – Из-за этого погибли люди.

– Вот именно, – сказал Пеларак. – Это сила Асмуда? Преданность ведет к смерти? Кораг – это сила, мальчик. Он – Лев. Он царь всех, и все будут дрожать перед его ревом, и кланяться, целуя его когти.

Вдруг Пеларак исчез. Цепи треснули и разорвались. Ромул рухнул на землю, дрожа в темноте. Ему было холодно. Его зубы стучали.

А потом подошел Лев. Он шел издалека, слишком далеко, чтобы быть внутри маленькой комнаты. Его мех был огнем, горящим поверх кожи, сделанной из расплавленного камня. Глаза, полные ненависти и дыма, остановились на его дрожащем теле. Когда он открыл пасть, зубы размером с Кинжал блестели свежей кровью.

– Узрите Льва! – раздался голос, невероятно низкий и гулкий из каждого угла комнаты. – Узрите силу Его Величества.

Лев зарычал. Глубоко в его глотке Ромул увидел тысячи плачущих жизней. Они потянулись вверх и завыли, их крики смешались с могучим ревом Бога. Ромул почувствовал, как его душа затрепетала. Он прижался лицом к холодному темному камню. Слезы потекли из его глаз. Он не мог думать. Он мог только дрожать от удивления.

Вы сомневаетесь в моей власти? – спросил Лев. Кто ты для меня, смертный? Когда твоя жизнь закончится, я буду истиной, которая ждет тебя. Где ты будешь стоять в моей вечности? Будете ли вы поклоняться рядом со мной, или Я сожгу вас в огне и перемолю ваши кости в моих зубах?

Ромул бесстыдно зарыдал. Он никогда не испытывал такого ужаса. Он был обнажен перед Богом, жалкий и беспомощный. Он стукнул кулаками по полу. Пот покрывал его, как холодная простыня. Лев снова зарычал, его дыхание превратилось в огонь и зубы. Его одежда порвалась, а плоть порвалась. Кровь лилась во все стороны, словно законы мира не имели никакого отношения к священной комнате Корага.

– Ты поклянешься мне жизнью? – спросил Лев.

Глубокая часть Ромула хотела подчиниться. Он хотел, чтобы террор закончился. Тьма поглотит его, и разумнее всего будет сдаться. Рядом со Львом было лучше, чем вой, который он слышал внутри. Бесконечно лучше.

Ромул подумал о том, что сказал Риборт. Асмуд был всем хорош в человечестве. Со слезами на глазах он посмотрел на Льва, ища в нем ту же доброту. В огне он ничего не увидел. Смерть, чахотка, гнев и осуждение смотрели на него, тлея в физической форме. Ни одна любовь, наполнявшая молитвы Делисии, не могла жить в этом ужасном существе. Он чувствовал, что его разум раскалывается, как будто перед ним два пути, и он наполовину хочет спуститься по одному, наполовину-по другому.

– Поклянись! лев зарычал. На коленях поклянись мне жизнью. У меня не будет другого выхода. Смерть – твоя судьба, дитя. Я вижу это яснее, чем вы видите солнце и Луну. Ты умрешь от руки друга, если будешь сопротивляться моей милости. Рядом со мной, ты будешь править Нелдарк как полубог.

Два пути. Два существа. Два ума. Его отец желал этого первого пути, легкого пути, пути кровопролития и убийства. Но Того, Кого зажег Риборт Гёрн, того, кого защищала Лейла и воспитывала Делисия, увели в смертельный свет. Каждый из них наполнял его страхом. В глубине души он знал, что правильно. Он знал, какой выбор должен сделать. Но он боялся.

– Выбирай! – лев зарычал. – Теперь, или Я сожгу все, что делает тебя тем, кто ты есть, и отдам священникам пустую оболочку.

Он не мог выбирать. Его охватил ужас. Звезды кружились в темноте вокруг Льва, как будто само небо окружало воплощение Корага. Из его ноздрей валил дым. Его глаза вспыхнули от нетерпения. Лев открыл пасть и зарычал. Его время истекло. Момент был упущен. Ромул почувствовал, как его захлестнул рев, более сильный, чем прежде. Казалось, мир вот-вот рухнет под его напором. Его уши никогда больше не услышат. Его глаза горели от слез. Дыхание в легких остановилось. Его сердце бешено колотилось. В его сознании бушевал огонь, пожирая все. Выбор. Был только один. Ромул знал это. Огонь был алтарем, и он положил свою жертву.

Все, что должно было стать Ромулом, сыном Аргона Ирвинга, убить без вины и посвятить все кровопролитию и убийству, он бросил на этот алтарь. Он открыто приветствовал рев, теперь уже очищающий огонь. Он позволил ему уничтожить свой страх. Он позволил себе забыть о раскаянии. Она разрушила его стены. Посреди этого рева он рассмеялся.

– Пусть Ромул умрет, – сказал он. – Гёрн живёт.

Новые призрачные порезы хлестали его по рукам и груди. Кровь теперь текла в правильном направлении. В легкие хлынул дым. Голова у него кружилась – легкая, кружащаяся и свободная. Его шея поникла. Он закрыл глаза. Все еще смеясь, он потерял сознание, когда Лев победно зарычал.

– Сказал Пеларак, открывая дверь. Еще два жреца вошли внутрь и присоединились к нему в маленькой квадратной комнате. Голые серые стены, холодный каменный пол.

– Вам это удалось? – спросил один из жрецов.

– Он видел Льва, – сказал Пеларак. – Никто, кроме самых верных и жили. Когда он проснется, его сердце будет принадлежать Корагу. В этом я уверен.

– Хвала Корагу, – сказал другой.

Они вынесли мальчика из комнаты. Пеларак смотрел им вслед, слегка нахмурившись. Что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Он не слышал слов Льва, не видел его видения, но чувствовал его устрашающую силу, наблюдая, как Ромул рыдает и плачет на коленях. Было что-то тревожное в том, как Ромул смеялся в самом конце.

Решив расспросить Ромула, когда тот проснется, Пеларак вышел из самой священной комнаты. Он посвятит час молитве, а затем отправится спать, в чем отчаянно нуждался. Возможно, утром все покажется лучше.

Глава 33

– Ты не должна останавливаться – настаивала Кула, пока они бежали. – Паладин последует за нами. Он всегда будет следовать.

Эллиса кивнула. Ее дыхание стало прерывистым, а левый бок болел так, словно в него вонзился Кинжал. Они бежали на Запад, прочь от лагеря и от стен Вельдарена. Несколько раз они меняли направление, но только для того, чтобы избежать холмов, окружавших местность.

– Где? – спросила Элисса, чувствуя головокружение и не в силах закончить вопрос.

– Река близко, – сказала Кула. – Мы используем это, как должны.

Элисса изо всех сил старалась не отставать, но они бежали уже почти час после того, как покинули лагерь Кул. Она никогда не чувствовала себя не в форме, но это было выше ее сил. Она начала спотыкаться, но Кула крепко держала ее за запястье.

– Не далеко, – Кула настаивал. – Спешить. Совсем недалеко.

Река Кинель текла на юг от гор, проходя к западу от Королевского леса и петляя в четверти мили от Вельдарена, прежде чем отправиться на юг, отмечая Западный край королевской полосы. Несмотря на боль в боку, слабость в ногах и прерывистое дыхание, Элисса сумела добраться до края.

– Мы должны попасть на другую сторону, – настаивала Кула, – Река широкая, но не глубокая. Паладин пройдет, но медленно. Платная почта ему помешает.

– Пожалуйста, – сказала Элисса. – Дай мне немного отдохнуть.

– Отдохни на другой стороне, – сказала Кула, – Он может быть здесь в любой момент. Жизнь или смерть, девочка. Выбирать.

Она поднялась на ноги и схватила Кулу за плечо.

– Жизнь, – сказала она.

Вода доходила им до шеи, и было ужасно холодно. Губы Элиссы посинели, зубы застучали. Кула потащила ее за собой, хотя Элисса уже не чувствовала, как ее рука сжимает запястье. Она боялась свежего воздуха, но в глубине души была уверена, что он все еще теплее, чем вода.

– Огонь приведет его к нам, – сказала Кула, даже ее скрипучий голос немного дрожал. – Но у нас нет выбора. Я могу сразиться с паладином. Я не могу бороться с морозом.

Через минуту они появились с другой стороны. Элисса сделала несколько шагов, прежде чем упасть на колени и согнуться пополам, скрестив руки на груди. Она попыталась заговорить, но дрожь была такой сильной, что она не могла произнести ни слова.

Кула встал на колени перед Элиссой. Тени вились вокруг ее тела, двигаясь медленно, как будто они тоже были затронуты холодом. Руки Кулы коснулись травы, пальцы зарылись в землю.

– Нурута, – Кула зашипел. Пурпурный огонь вспыхнул между ними. Она ярко вспыхнула, а затем стала размером с человеческую голову.

– Держись к нему поближе, – сказала Кула. – Тепло слабое, но оно сохранит тебе жизнь.

Кула оглянулся на реку. Элисса проследила за ее взглядом. Она ничего не видела в тусклом свете звезд, но, очевидно, глаза безликой женщины видели в темноте гораздо лучше.

– Паладин приближается, – сказала она. – В полумиле отсюда, а может, и дальше. У нас есть время для тепла.

Они сгрудились у костра, чувствуя, как жар борется с влажностью их одежды.

– Кораг бросил меня, – сказала Кула, когда огонь вспыхнул. – Моя душа уже обречена на бездну. Какое значение имеет еще один нарушенный закон?

Элисса смотрела, как она снимает с головы мокрую повязку. В глубине души она была красива, возможно, даже красивее Элиосы. Ее глаза сверкали зеленым, губы были бледными и податливыми. Ее щеки были гладкими и круглыми, как будто Кула была вырезана из камня по образу богини. Короткие черные волосы прилипли к щекам, но она собрала их в хвост и завязала одной из своих повязок.

– Если Кораг скрывает такую красоту от мира, то он глупый, ревнивый Бог, – сказала Эллиса. Она посмотрела на реку. – Ты можешь убить его паладина?

– Мы увидим, – сказал Кула. Она взглянула на свои обертки, все еще мокрые от воды. Пожав плечами, она сняла их и бросила рядом с огнем. Похожая на обнаженную лесную нимфу, Кула поцеловала Кинжал и подошла к воде. Элисса подумала было сделать то же самое, но потом решила подождать. Если Кула умрет, ее судьба тоже будет решена. Она не умрет голой.

– Ты полон решимости, слуга Корага, – крикнула Кула через реку. Стоя спиной к огню, Элисса наблюдала за происходящим, ее глаза достаточно привыкли, чтобы разглядеть человека, стоящего по другую сторону. Его доспехи были еще темнее ночи. Он выхватил меч, и вокруг него вспыхнуло черное пламя.

– Меня зовут Этрик, и моя вера горяча, – крикнул в ответ паладин. – Но ты сбросил свои одежды, ослушавшись приказа нашего Бога. Ты будешь драться со мной, как голая шлюха, или ты надеешься отвлечь меня, пока будешь резать мою плоть своим кинжалом?

– Когда ты умрешь, я брошу твое тело в реку, – крикнула Кула. – Рыба будет кусать твои глаза, а черви будут питаться твоими кишками. Ты все еще хочешь перейти?

Этрик рассмеялся.

– Желание? Мои желания ничего не значат. Кораг приказал убить тебя и вернуть Элиссу Готфрид. Я перейду, сожгу твою голову и оставлю тело волкам.

Он шагнул в воду. Кула пригнулся, ее Кинжал провел перед ее глазами. Эллисе она казалась какой-то странной одичалой, опасной, спокойной и безумной. Она придвинулась ближе к огню, впервые в жизни испытывая желание помолиться. Какова бы ни была ее судьба, она хотела, чтобы темный Паладин не принимал в ней участия. Но кому, кроме Корага, она могла молиться в своем желании умереть? Конечно, Кораг не примет молитв, направленных на уничтожение его собственного защитника.

– Еще один шаг, – сказала Кула. – Еще один, и я убью тебя. Вода – твоя смерть, паладин. – Этрик пробрались в реку. Сначала она доходила ему до пояса, потом поднялась выше груди. Он держал меч высоко, его темный огонь поглощал свет звезд, так что казалось, будто над его головой проплывает глубокая пропасть. Кула оставалось по-прежнему, ее тело скрючило. Шепот слетал с ее языка. Тени росли вокруг нее, скрывая ее наготу.

– Защити ее, – молилась Эллиса, хотя и не знала, кому. Возможно, она этого не заслуживает, и я тоже, но все равно защити ее.

После Этрик был в центре реки, Кула скакнули. Казалось, цепи мира покинули ее, потому что она высоко подпрыгнула. За ней последовал темный плащ, хотя она была обнажена. Мгновение она парила, словно на крыльях, а затем свернулась калачиком и нырнула вниз, как хищная птица. Этрик наклонил свой меч, но его движения были затруднены глубокой воде.

Столкновение было жестоким. Элисса ахнула, когда тени столкнулись с тенями. Вода хлынула, как будто земля выбросила ее содержимое и сдвинула реку. В ушах у нее раздался резкий звон стали. Когда река успокоилась и ее глаза снова смогли видеть, она не увидела ни одного из сражающихся. Ее сердце затрепетало. Она решила бежать. Замерзнуть до смерти казалось гораздо лучше, чем та судьба, которую темный паладин уготовил ей.

По воде пробежала рябь, и Кула ступила на берег, вода капала с ее стройного тела.

– Я предупреждала его, – сказала она, и на ее лице появилась улыбка. – Он утонул. Освободите место у огня.

Кула села рядом с ней, скрестила ноги и наклонилась к пурпурному пламени. Не веря своим глазам, Элисса сбросила с себя мокрую одежду и прижалась к нему. Обнаженная, мокрая и замерзшая, Элисса рассмеялась, представив себе, как они выглядят.

– Я думаю, многие мужчины с удовольствием наткнулись бы на наш лагерь этой ночью, – сказала она.

– Один, – сказала Кула, глядя на реку. – Я молюсь, чтобы ему понравилось то, что он увидел.

Они прижались друг к другу, чтобы согреться у огня, который никогда не угасал.

Элисса вздрогнула и подняла глаза. Ирон подошел к их лагерю и перешел реку, как призрак. Когда он приблизился, то схватил один из ее сосков и сжал его так сильно, что стало больно.

– Я скучал по тебе, – сказал он, улыбаясь. Его зубы, уже не золотые, превратились в крошащийся пепел. Она закричала. Он поцеловал ее, его язык проник в ее горло, как будто это была змея. Внезапно это оказалась змея, которая заползла ей в живот и свернулась там кольцом. Ей показалось, что ее сейчас вырвет, но он зажал ей рот рукой и заставил проглотить.

Когда наступило утро, Элисса застонала и потянулась за одеждой. Огонь погас, кожа побледнела и покрылась мурашками. Кула лежала рядом с ней, проснувшись, но все еще раздетая.

– Твои сны были плохими, – сказала Кула.

– Да, – ответила Элисса, натягивая платье, которое, к счастью, было сухим, если не считать тонкого слоя росы. – Надеюсь, это не предзнаменование.

– Мне тоже снился сон, – сказала Кула. – Кораг послал мне предупреждение о моем пути. Я шла по огненной дороге, и каждый шаг обжигал мне ступни. В конце концов мне пришлось ползти, а когда я не смог ползти, я упала. Но огонь меня не убил. Это только причиняло мне боль. Что тебе снилось?

Элисса объяснила свой сон. Глаза Кулы казались такими печальными, когда она смотрела на нее.

– Ты беременна семенем Ирона, – сказала она. – Признаки очевидны. Он будет управлять вашим домом через вашего ребенка.

– Ты вернешь меня к нему? – Эллиса спрашивает. – Я не хочу быть их рабыней.

– Даже без тебя они будут двигаться, – сказала Кула. – Они хотят убить Лорда Готфрида как конец их проблем.

– Тогда что же мне делать? – спросила она.

– В миле к югу отсюда есть паром, – сказала Кула, накрываясь одеялом. Добравшись до шеи, она остановилась и игриво улыбнулась. Она отбросила остальное, оставив лицо и волосы открытыми.

– Мы поговорим по дороге, – сказала Кула. – Мы идем по опасному пути, и ты не найдешь помощи ни у Куллах, ни у Готфридах. Вы в ловушке между гадюками и ямой.

Ее глаза блеснули.

– И все же даже гадюки могут служить своей цели.

Глава 34

Ромул проснулся на простой кровати набитый соломой. Его укрыли одеялом. Порезы на его теле были перевязаны, и каждый из них жгло, как только что открытые раны. В комнате было темно и без окон, но свет из коридора проникал через щель в двери, позволяя ему видеть.

Глаза его наполнились слезами Ромул сдерживая дикий смех. Он выжил. Он столкнулся лицом к лицу со Львом и остался жив. Отец придет в ярость…если узнает. Ромул не собиралась позволить ему. Его дни в качестве наследника Трена закончились. Он освободится или умрет, пытаясь это сделать. Какой бы ни была его судьба, он сделает все, чтобы смерть Делисии что-то значила.

– Пожалуйста, – взмолился он. – Я в логове Львов. Береги меня.

Он соскользнул с кровати. Его серая одежда была изорвана в клочья, но порезы были тонкими, а ткань почти целой. Однако он пожалел, что у него нет маски. Без него у него все еще было лицо Ромул. Его улыбка стала шире, когда он понял, что у него лицо мертвеца. Кто из вас действительно знает, что это так?

На подушке было одеяло, поэтому он снял его и быстро обыскал комнату. Его шаги не производили ни малейшего шума, а пальцы, словно перышки, ощупывали все вокруг. Он не нашел оружия ни в единственном ящике, ни под кроватью, ни у двери. Разочарованный, он завязал рот повязкой, как будто был бандитом. Пока этого достаточно.

Ромул подкрался к двери и лег плашмя на пол. Насколько он мог видеть через щель, коридор был пуст. Напротив мерцал одинокий факел-источник света. Теперь настоящее испытание. Он встал и осторожно проверил дверь. Она не была заперта.

– Спасибо, – прошептал он в ответ на свою молитву. – Продолжай в том же духе, ладно?

Он не слышал ни звука – ни шагов, ни скучающего шарканья охранника, ни Тихого дыхания спящего человека. Зная, что все зависит от удачи или веры, Ромул приоткрыл дверь и выскользнул в коридор.

Она была пуста. Ромул аккуратно закрыл за собой дверь на всякий случай. Ковер был толстый и мягкий. Лучшего и не могло быть. Через каждые двадцать футов на железных петлях в стенах горели факелы. В их центре мерцали пурпурные огоньки. Они не выпускали дыма.

Столкнувшись с очередным выбором, Ромул посмотрел налево, потом направо. Коридор заканчивался резкими поворотами в обе стороны. Он понятия не имел, где находится в храмовом комплексе. Один путь может привести к выходу. Другой может вести дальше. Он решил пойти направо, и если это не выглядело многообещающе, он поспешил в другую сторону.

Путь оказался верным, но все же далеко не многообещающим. Перед ним возвышалась огромная открытая комната для поклонения. Перед ним возвышалась статуя Корага, пугающая даже в профиль. Пурпурные огни горели у его ног, единственный видимый свет. На скамьях плясали тени. Двое мужчин преклонили колени перед алтарем. Третий медленно кружил по комнате, тихо напевая что-то похожее на погребальную песнь, а не на молитвенный гимн. Его руки были подняты к потолку, а глаза полузакрыты.

Двое молились, чтобы он проскользнул мимо, но кружащий священник – другое дело. Ромул откинулся в коридор, зная, что его время, чтобы побег был скоротечным. Он не мог позволить троим остановить себя. Он был бывшим сыном Аргона Ирвинга. Он не позволит трем тысячам человек остановить себя.

– Продолжают кружить, – Ромул прошептал. Когда священник оказался в противоположном конце комнаты, Ромул побежал так быстро, как только мог, пригнувшись. От этого движения у него заболели ноги и спина, но он произнес мысленную литанию против боли, которой его научил один из наставников. Когда он был на полпути к первому ряду скамей, один из молящихся откинулся назад и закричал, издав крик боли и торжества.

Инстинкт Ромул было заморозить, но он не слушался его. Это было что-то еще, что он давно научился игнорировать. Он перекатился за первый ряд и обернулся. Один священник стоял перед статуей, с ножом в руке. Из другой руки хлынула кровь, отрубленная рука лежала на гладком обсидиановом алтаре. Глаза Ромул заперта на нож. Он был немного украшен, без сомнения, предназначался для жертвоприношения, а не для битвы, но сойдет.

Другой молящийся священник встал и обнял окровавленного человека. Третий продолжал кружить и петь, как будто ничего необычного не происходило.

– Не борись с болью, – сказал невидимый. – В темноте мы истекаем кровью, чтобы не дать тьме распространиться на других. Мы должны отдать все, чтобы бросить вызов хаосу этого мира. Ваша боль ничто по сравнению со страданиями тысяч людей.

Ромул пополз по правой стороне скамьи. Время истекало. Коридор, ведущий к центральному проходу между скамьями, явно выглядел как выход, но если он не доберется до него раньше, чем жрец подойдет сзади, его заметят.

– Кораг быть хвалили! – крикнул первый жрец. Ромул почувствовал, как его желудок затянуть на еще один крик боли. Он не осмеливался посмотреть, но было похоже, что один из них всхлипывает. Зловещий гимн продолжался в своей низкой маниакальной последовательности.

Наконец Ромул был на последний ряд. Он опустился на землю, ища ноги кружащегося жреца. Однажды он был на противоположной еще раз, Ромул побежал к центру.

Увидев, что его ждет, он тотчас же бросился бежать: двое жрецов стояли, прислонившись к двери, склонив головы и скрестив руки на груди. Он не видел их глаз за долю секунды до того, как перекатился на другой ряд скамей. Капюшоны были низко надвинуты. Может, они спят…а может, заметили его сверток.

Из дверей не донеслось ни одного предупреждающего крика. Он остался незамеченным.

– Спасибо, Асмуд, – прошептал он. Он не мог ни проскользнуть мимо них, ни подчинить их голыми руками. Оставался только один вариант.

Он направился к выходу. Окровавленный священник перестал плакать, вместо этого тяжело дыша. Другой начал читать серию Писания, которые охлаждают кровь Ромул.

Только в смерти возрождается жизнь. Только в крови отрицается грех. Только во тьме – мир спасен. Только в абсолютной пустоте есть порядок. Хвала Корага.

– Слава богу, – пробормотал другой священник.

Жрец, круживший вокруг, сменил гимны, его голос стал глубже, а слова – медленнее. Ромул не понимаю, но песня, которая дала ему дрожь. Два священника впереди тоже не помогали. Судя по песне, мужчина стоял у двери. Времени было мало.

Ромул посмотрел вокруг скамьи к статуе. Первый жрец положил Кинжал на алтарь, его рукоять и лезвие были покрыты кровью. Рядом лежала отрубленная рука. Другой сжимал раненого священника, повторяя его Священное Писание, в то время как кровь просачивалась в бинты, обернутые вокруг культи.

– Прости мне мою кражу, – пробормотал раненый священник, его кожа побледнела, а глаза закатились. Его слова смешивались с писаниями, сливаясь в совершенной гармонии. – Прости меня за кражу, господин. Раненый, я войду, но войду.

– Только в крови отрицается грех.

– Прости мне мою кражу, господин. Весь согрешил, но ранен вошел.

– Только во тьме этот мир спасен.

– Прости мне мою кражу, господин. Я отказываю себе в хаосе.

– Только в абсолютной пустоте есть порядок, – повторили оба как один.

Ромул выбрал именно этот момент для удара. Первого он ударил ногой под колено, головой ударив по алтарю. Посадка его фирма ноги, Ромул протаранил его тело против другой, локтем в кровавый обрубок. Священник закричал, шатаясь на слабых ногах.

Не дав времени ответить, Ромул схватил кинжал, развернулся и перерезал горло первому жрецу. Когда его тело содрогнулось, он повернулся к другому и сделал выпад. Кинжал пронзил грудь мужчины.

– Только кровью, – прошептал умирающий жрец. Болт тень пораженной стороне Ромул. Он вскрикнул, оглушенный невыносимой болью. Казалось, что каждый нерв в этой области излучал ощущение боли. Прокатки, чтобы избежать следующего, Ромул сжал Кинжал обеими руками. Рукоять была скользкой от крови, и он мог потерять ее, если не будет осторожен.

– Убил на фоне поклонения! – крикнул третий жрец, и его низкий голос загремел в большой комнате. – Ты будешь страдать за такое богохульство!

Из рук жреца вылетели еще два луча, расколов дерево и расколов камень. Ромул пробежал между скамьями, используя дерево как укрытие. Священник был на полпути к центральному проходу. Достаточно близко. Ромул ступил на скамью и прыгнул со всей силы. Его тело вытянулось, Кинжал метнулся вперед. Священник, ошеломленный внезапным нападением, попытался защититься. Заклинание замерло на его губах, когда кинжал полоснул его по лицу.

Затем их тела столкнулись. Ромул кричал, как его плечо протаранил груди священника, выворачивая все его тело яростно. Он повернулся и неуклюже приземлился на скамью, задрав ноги и прижавшись животом к сиденью. Священнику стало лучше, и он сел на скамью.

– Страдать! – закричал священник. Слово несло силу. Ромул скатился на пол, его сознание было белым от боли. Его раны от Льва бушевали от ярости. Кровь пропитала его одежду, часть – его, часть-нет. Он почувствовал, как кинжал выскальзывает из ослабевшей руки.

– Ты не можешь сопротивляться силе Корага – сказал жрец, протягивая руку, чтобы забрать Кинжал. – Как такой простой мальчик мог убить двух своих…

Ромул подсунул под него ногу и толкнул священника на колени. Кинжал повернулся и ударил в спину. Руки мужчины вцепились в него, словно в поисках объятий. Ромул крутанул лезвие, а затем дернул его из. Кровь брызнула на рубашку.

– Кораг – это ничто для меня, – Ромул сказал, чувствуя себя больным радость на лишение темный человек, Бог даже как он умер.

Но у него не было времени. Два священника бежали по длинному коридору. В отличие от остальных троих, их не застали врасплох. Темная магия потрескивала вокруг их пальцев, когда они призывали силу своего бога.

Ромул нырнул под скамью, вытер рукоять о рясу мертвого жреца и глубоко вздохнул. Под звуки битвы остальные жрецы скоро проснутся и присоединятся к ним. Однажды у него был шанс спастись, и для этого потребовалось лобовое столкновение с двумя разъяренными жрецами.

«Защити меня, или убедиться, что я умру», – Ромул молился. Как бы то ни было, он больше не собирался здесь оставаться. Крепко сжимая кинжал в правой руке, он бросился в атаку.

Стрелы теней ударили по скамьям, разорвав их в щепки. Они ударили по обе стороны от него, потому что Ромул перепрыгнул через первый ряд, используя сиденье, чтобы подбросить его в воздух. Он полетел пятками вперед, грациозно изогнувшись, чтобы приземлиться на самом последнем ряду. Еще несколько стрел погнались за ним, но он сделал еще один прыжок, Кинжал вспыхивал с каждым вращением, отражая свет алтарного огня.

Приземлившись, он не стал вступать в бой, а побежал между ними, выставив вперед Кинжал. Тот, что справа, закричал, когда сухожилия под его рукой порвались, кровь хлынула по боку. Ромул пошли резать других, но священник хлопнул в ладоши. Волна силы прокатилась наружу, отбросив мальчика в сторону, как насекомое перед бурей.

– Отойди, – сказал священник своему раненому другу, который неохотно повиновался. Хэрн сделал два шага к двери, словно собираясь убежать, и рухнул на землю. Вспышка Красной молнии пронеслась над его головой, сломав толстый засов на дверях. Ромул свернутый в коленях и ногами. Вместо того чтобы броситься на жреца, он отскочил в сторону, ударившись плечом о стену. Еще одна тень ударила в землю, промахнувшись на несколько дюймов.

Оба священники начали свои молитвы за еще одно заклинание, но Ромул был слишком близко. Их руки двигались как во сне, тела были окружены патокой. Ромул ногами от стены, один раз развернулся, и полоснул его кинжалом в ближайшую груди священника. Не замедляя шага, он развернулся вокруг тела, нанес еще один удар и прыгнул к другому. Его нога раздавила трахею, Кинжал пронзил легкое.