Текст книги "Танец плащей (СИ)"

Автор книги: Роман Гётц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Не только это, – сказал Аргон. – Я хочу, чтобы его сердце было разбито. Ты должна ему разбить сердце. Дай ему бессердечие, которое никогда не заживет. Когда закончишь, встретимся с Сэнкэ в моей комнате. У меня ещё, есть для тебя работа.

– Как пожелаете, – сказала она, заглатывая обиду.

Он отпустил ее руки, оглядел комнату и вышел.

Лейла почувствовала, что у нее дрожат колени, и, когда дверь за ней закрылась, она разрыдалась. Страх длился недолго. Гнев взметнулся вверх. До нее доходило так много слухов об Ромуле, о том, кем он был и что сделал. Часть ее понимала, что многие из них, скорее всего, были правдой, и теперь она знала почему.

Она сняла серьги, положила их в карман и направилась в комнату Ромулу. Несмотря на то, что Ромул говорил о том, что отец обращается с ним, как с другими мужчинами, его комната была отделена от остальных, изолирована и уединена. Она постучала в дверь.

Выражение смешанного возбуждения и страха на его лице не помогло ей успокоиться.

– Можно войти? – спросила она, задаваясь вопросом, сколько фантазий его мальчика начиналось именно с этих слов. Он не ответил, только кивнул.

Она шагнула внутрь. Просторной, с высоким потолком и несколькими окнами, но убранство было скудным. У него была кровать, сундук для одежды, а остальное – оружие, учебное снаряжение и книги. Судя по ее быстрому взгляду, все это привлекло одинаковое внимание.

– Твои серьги, – сказал Ромул, сразу заметив их отсутствие.

– Вот, – сказала она, беря его руку и кладя их ему на ладонь. – Прими их обратно.

В его голубых глазах что-то дрогнуло.

– Почему? – спросил он.

Лейла открыла рот, готовая солгать. Она знала, что может, и, что более важно, знала, что должна. Она не часто беспокоилась о том, чтобы поступить правильно, но, глядя в эти глаза, задавалась вопросом. – Сначала ответь мне на этот вопрос, – сказала она.

– Ты действительно убил своего брата в возрасте десяти лет?

Он облизал губы и прикусил. Он смотрел на ее уши. Она провела по ним рукой, понимая, что они все еще кровоточат.

– Да, – сказал он.

Она почувствовала, как ее сердце слегка дрогнуло, но это не имело значения. Второй вопрос имел значение.

– Почему? – спросила она.

Ромул ответил без малейшего колебания.

– Потому что так хотел мой отец. Он был предателем. Он хотел убить отца, и у него это почти получилось.

Лейла кивнула. Конечно. Что еще имело значение в жизни Ромула? Он был постепенно создан, а произведение искусства, которое можно только Аргон Ирвинг найти красивые. Видеть, как такая родительская преданность искажается и превращается в убийство и братоубийство.…

– Послушай меня, – сказала она, понизив голос. – Я не могу любить тебя, Ромул. Я даже не могу относиться к тебе по-доброму, и моя причина та же, почему ты убил своего брата. Возьми серьги. Не скрывай свою боль. Не стыдись своих слез.

Она взяла его за подбородок и приподняла его голову.

– Но я могу любить Гёрн, – сказала она. – Я не знаю, кем может стать Ромул. Он может напугать меня, даже обидеть по просьбе собственного отца. Поэтому вы должны держать Гёрн скрытом и безопасном месте. Сохранить ему жизнь. Ты можешь сделать это для меня?

Слезы покатились по его щекам, но он кивнул. Она видела эту силу и чувствовала себя выше всякой гордости.

– Ромул никогда не должен любить меня, – сказала она, поворачиваясь к двери. – Но Гёрн может.

– Я запомню, – сказал Ромул. Когда Лейла ушла, он схватил один из своих многочисленных мечей и ударил по боку манекена. Он узнал ещё об одном уменьшении значения силы. Это означало сломить волю другого, чтобы встретить свою собственную.

Всё больше и больше молодой Ирвинг чувствовал, как в его сердце растет бунт при одной мысли о том, чтобы обладать такой же силой. Он подавился. Эти мысли не принадлежали Аргону. Они не были тем, кем он был.

Он разрезал пополам одно из своих одеял, просунул в него несколько глазниц и закутал лицо. Потерявшись в тренировках, он размахивал мечом по комнате, меняя позы. Он позволил своей злости и бунта расти, ибо он был теперь Гёрном, и эти мысли принадлежали ему.

Лейла вошла в комнату Аргона и опустилась на колени перед его столом.

– Моя задача? – спросила она.

– Вам это удалось? – Аргон спросил ее первым. Зная, что на кону ее жизнь, Лейла спрятала улыбку глубоко в груди.

– Сверх всяких ожиданий, – ответила она. – Ваш сын познал, что такое отказ девушки.

Глава 19

В том же обличье, что и накануне, Бернард вернулся в храм жрецов. Подойдя к воротам, он отпустил стражников, уверенный, что его угроз более чем достаточно, чтобы обезопасить себя. Его беспокоили головорезы и наемники, бродившие по улицам. Он не хотел представлять себе торжество, которое может вспыхнуть в подземном мире, если его найдут и убьют на открытом месте.

Неудивительно, что его приняли гораздо менее тепло, чем раньше. Его немедленно отвели в комнату Пеларака и заставили ждать. Вскоре прибыл Верховный Жрец.

– Вы поставили нас в неудобное положение, – сказал Пеларак, закрывая за собой дверь.

– Добро пожаловать в Тидарис, – сказал Бернард. – Никто не чувствует себя комфортно, пока паразиты притворяются королями.

– Когда люди выдают себя за богов, все так же ужасно, – сказал Пеларак. Бернард проигнорировал тонко завуалированное оскорбление.

– Я пришёл за ответом. Ты поможешь нам уничтожить Гильдии Воров или будешь цепляться за свой никчемный нейтралитет?

Пеларак обошел его, и сел за стол. Он постучал кончиками пальцев друг о друга, затем приложил указательные пальцы к губам.

– Ты должен понять, что я делаю то, чего хочет от меня Кораг, – сказал Пеларак. – Это решение не мое, а его.

При нормальных обстоятельствах Бернард на словах поддержал бы веру Пеларака. Поскольку его дочь пропала, а в поместье не было настоящего наследника, у него не было ни времени, ни терпения. Он закатил глаза.

– Не корми меня этой чепухой. Ты здесь, первосвященник, не какой-то голос в голове.

– Ты сомневаешься в силе Корага?

– Сомневаться в этом? – Сказал Бернард. – Разве я стал бы так настаивать, если бы сомневался в этом? Я просто не хочу слышать никакой чепухи о молитвах или неясных обещаниях и пророчествах. Мне нужен ответ. Правильный.

Пеларак улыбнулся волчьей улыбкой.

– Ты его не получишь. Не тот, который тебе нужен.

– Я выполню свое обещание, – сказал Бернард.

– И мы верим тебе, – настаивал Пеларак. – Послушай, что я тебе скажу.

Он указал на стул напротив себя. Бернард раздраженно сел. Часть его знала, что он должен успокоиться. Он был вспыльчив и опрометчив, что всегда отвергал в других. Однако жрецы раздражали его годами. Если дипломатия и взятки ничего для них не значат, то пора прибегнуть к угрозам и грубой силе.

– Посмотри на мгновение с моей точки зрения, – сказал Пеларак. – Допустим, я соглашусь с вами; негодяев нужно поставить в строй, и эта бессмысленная война закончилась. Но если я присоединюсь к вам сейчас, после того как вы поднимете меч над нашими головами, что помешает нам быть марионетками Ролэнга, а не слугами нашего Бога? Мы убьем королей за те же угрозы, что и вы.

Бернард чувствовал себя немного его вспыльчивость оставить его. Должно было произойти что-то очень опасное. Пеларак не шутил с угрозами, и его уверенность в собственной безопасности казалась высокомерной задним числом. Жрецы могли убить его взмахом руки. Вся его сила и золото ничего не значили, если Корагу нужна была его голова.

– Грубо говоря, возможно, – сказал Бернард, все глубже погружаясь в свою политическую сущность, – но вы говорите немного правды. Нам нужна твоя помощь, Пеларак. Ибо если ты не с нами, то я боюсь, что действия твоих женщин-убийц настроят тебя против нас.

– Я разберусь с ними вовремя, – сказал Пеларак. – Я же сказал, Они нас не представляют. Кораг – наш господин, а я его ближайший слуга. Он хочет, чтобы эта война закончилась. Но вот в чем мы с тобой не согласимся.

– Самонадеянно, – сказал Бернард. – Как мы можем не согласиться, если ваш Кораг хочет.

Пеларак встал, разглаживая свою черную мантию. Свободной рукой он потер лысеющую голову. Бернарду это совсем не понравилось. Верховный жрец редко колебался. Это было плохо. Очень плохо.

– Мы поможем вам, но только при условии, что вы дадите нам кого-то на хранение, кого-то, кто присоединится к нашему ордену. В следующий раз, когда ты взмахнешь мечом над нашими шеями, у нас тоже будет кто-то, кто взмахнет нашим.

У Бернарда упало сердце.

– Кто вам нужен? – спросил он.

Пеларак мог бы улыбаться или злорадствовать, но это был не тот человек.

– Две безликие сестры пришли ко мне прошлой ночью, чтобы сообщить о своих действиях. Я не стал делать им выговор. У них твоя дочь, Элисса. Она должна присоединиться к нашему ордену.

Бернард почувствовал, как его мир разрывается и хаотично вращается в его сознании. Элисса, жрица Корага? Возможно, она будет в безопасности, от Куллов и уж точно не будет угрожать его поместью. Но увидит ли он ее снова? Кем она станет, запертая в стенах, ежедневно терзаемая риторикой Корага о порядке и тьме?

И тут он увидел скрытую угрозу. Если у безликих женщин есть Элисса, они могут делать с ней все, что пожелают. Если он откажется… – Я должен согласиться, – сказал он.

– Хорошо, – сказал Пеларак, улыбаясь. – Я рад, что мы смогли прийти к соглашению. Мы помогаем друг другу, как друзья, а не как хозяин и слуга.

– Конечно. Ты говоришь очень мудро – сказал Бернард с горькой ложью на губах.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Пеларак остановил его.

– О, Бернард, – сказал верховный жрец. – Убедись, что она все еще наследница твоего состояния. Если вы сделаете ее бесполезной, мы сделаем то же самое.

Осколок льда вырос в его сердце.

– Я бы об этом не подумал, – сказал он.

– Хорошо, – сказал Пеларак. – Иди с благословения Корага.

Он так и сделал, хотя, если бы мог, он бросил бы любое благословение Корага в самую грязную открытую канализацию и оставил бы его гнить. Если бы он мог, Пеларака постигла бы та же участь.

– Прости меня, Элисса, – сказал он, выходя из храма и бросив последний взгляд на жрецов и жрицу, склонившихся перед гигантской статуей Корага. Он подумал об Элиссе, стоящей на коленях рядом с ними, и этот образ еще сильнее сжал лед в его сердце.

Когда Ирон проснулся, Элисса уже была одета и сидела у огня. Она ярко пылала, когда молодая женщина подбросила несколько веток, чтобы посмотреть, как они горят.

– Доброе утро, Любовь моя, – сказал Ирон.

– Доброе утро, – глухо ответила Элисса. Она могла говорить, только как холодный камень. Выдавливая из себя вежливость.

Почувствовав зов природы, Ирон вскочил, зашел за дерево и начал мочиться. Закончив, он отступил назад и с удивлением увидел, что Эллиса пристально смотрит на него.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Ничего, – ответила она, снова глядя на огонь. – Совсем ничего.

Он хмыкнул, но пропустил ее загадочные замечания мимо ушей.

– Оставайся здесь и поддерживай огонь, – сказал он ей. Он достал из палатки маленький лук и связку стрел и повесил их за спину. – Посмотрим, смогу ли я поймать нам на завтрак кролика или белку. Не делай глупостей, пока меня не будет.

Он поплелся в глубь леса, но прежде чем уйти, повернулся к ней.

– А если безликие вернутся, скажи им, чтобы тоже ждали меня, – сказал он. Потом он исчез.

Она играла послушную девочку, поддерживая огонь и даже собирая дрова. Когда ей становилось скучно, она сооружала над пламенем жалкое подобие вертела. Еще в поместье Пенсли она знала, что Ирон умеет охотиться не хуже, чем хвастается.

Он вернулся через двадцать минут, неся за задние лапы мертвого серого кролика. Он бросил его на землю у костра. Элисса взяла его без вопросов, и он, казалось, удивился.

– Мне понадобится нож, чтобы освежевать его, – сказала она.

Ирон помолчал, словно ища ловушку, потом пожал плечами и бросил ей тонкий кинжал, висевший у него на поясе. Она поймала рукоять меча в воздухе, изо всех сил стараясь не выказать раздражения на идиота, за то, что тот так небрежно бросил его в нее.

В любое другое время она почувствовала бы отвращение к крови и кишкам. Она неплохо играла сорванца в приемных семьях, но в основном это была игра. Как ни противно было это признавать, молодые люди часто обращались с ней лучше, когда думали, что она может держать нож и не визжать при виде чего-то мертвого. Но притворяться, что разбираешься с кровью, и на самом деле разбираться с ней – две разные вещи.

Она представила, что кролик – это голова Ирона. Это творило чудеса с ее желудком.

Когда кролик был готов, Ирон отдал ей большую часть мяса. Он снова разыгрывал из себя лихого поклонника, как будто время, проведенное ею, прижавшись к дереву, было лишь иллюзией. Его шутки вызвали у нее самую очаровательную улыбку. Ложь давалась ей легче, чем хотелось бы.

– Пойдем, – сказал он, когда они поели. – Похоже, нам придется довериться безликим сучкам, чтобы они нас нашли. Приведи себя в порядок, у тебя жир на лице.

– Куда мы едем? – спросила она, вытирая подбородок и губы краем платья.

– Встретиться с отцом.

Нахмурившись, он оглядел ее с головы до ног. На ней была простая одежда, которую ей дали, когда бросили в подземные камеры отца. Хотя она расчесывала волосы, как могла, пальцами, это мало помогло убрать грязь и повреждения. Она больше походила на изможденную девушку, чем на наследницу шахтерской империи.

– Так не пойдет, – сказал Ирон. – Ты должна выглядеть моей королевой, а не слугой. Где эти чертовы женщины? Наверняка они знают толк в прихорашивании.

– Да, потому что их красоту так часто видят, – ответила Элисса. Ее сарказм оказался сильнее, чем она ожидала, резкость ее замечания была настолько глубокой, что Ирон сузил глаза и усомнился в ее покорности.

– Не сомневаюсь, что все головорезы Бернарда ищут тебя в городе, – сказал он. – Иначе я бы отвел тебя в баню и заставил выглядеть прилично. Но, похоже, мне придется привести тебя к отцу таким, какой ты есть.

Он развел огонь и взял ее за руку.

– О, боже, – сказал он, улыбаясь жестокой улыбкой. – Придержи язык, или вместо того, чтобы быть моей королевой, я потащу тебя к отцу, как шлюху.

Ее рот дернулся, но глаза оставались мертвыми.

– Да, милорд, – ответила она, скрепя зубами она выдавила из себя покорность.

Он совершенно забыл о Кинжале, который должен был, быть надежно заткнут за пояс, о том, который выпотрошил кролика.

Та, которую Элисса спрятала под юбкой.

Когда Геранд приехал, король уже ждал его.

– Какие планы на сегодня, Кроулд? – Спросил Эдвин Вэлор Третий, делая пятую попытку правильно завязать пояс. Геранд нахмурился, глядя на его неуклюжие попытки, и, когда стало ясно, что король не справится со своей шестой попыткой, советник протянул руку и поставил ее правильно.

– Несколько ссор между фермерами и мелкими лордами с северных равнин, – сказал Геранд. – Неприятности из Энджел-порта будут немного сложнее.

– Энджел-порт? Что теперь беспокоит Лорда Мербэнда? У него нет соперников во всей стране, ни одного кровавого графа или дворянина, чтобы пререкаться из-за его территории.

– Но у него есть эльфы, – сказал Геранд. – И ты знаешь, как он любит говорить об их угрозах.

Король вздохнул и надел на шею яркое ожерелье из золота и рубинов. "Пампей" находилась далеко на юго-востоке Лилирэля, между лесом Эрзе, Квелланским лесом и горами Крестуолл. Лорду Ингрэму Мербанду принадлежало все, от океана Тулона до Кингстрипа, но он жаловался больше, чем любой другой Лорд. И всегда о проклятых эльфах.

– Они не настаивают, что они наши союзники? Конечно, я не доверяю их притязаниям. Никто не лжет, как эльф, верно?

– Совершенно верно, – сухо согласился Геранд. – Тем не менее, Инграм утверждает, что Квелланские эльфы начали стрелять по своим господам.

– Он ушел слишком далеко в лес? – с усмешкой спросил король. Геранда это не позабавило.

– Он просит разрешения объявить войну.

Король Вэлор усмехнулся.

– Ты хочешь сказать, что он будет самой тяжелой частью моего дня? Приведите старого козла. Я рассмеюсь ему в лицо и скажу, что, если он хочет вырубить весь Квелланский лес, он будет только рад, но в качестве приманки для стрел он будет использовать своих солдат, а не моих.

– Любая провокация на юге может заставить эльфов Лилирэля ответить тем же, – предупредил Геранд. – У нас много деревень, расположенных к северу от леса Эрзе. Тысячи акров земли могут сгореть.

Эдвин натянул плотную малиновую мантию с белыми голубиными перьями.

– Этого не случится, – сказал он. – Если Ингрэм пошлет войска, они будут мертвы через несколько часов, и тогда все его драгоценные земли будут уязвимы. Он не посмеет рисковать, если узнает, что я не буду защищать его идиотскую задницу.

– Твоя мудрость неоспорима, – сказал Геранд. Он прищелкнул языком, сразу же рассердившись на себя за то, что сделал что-то, что выдало его нервозность. Разговор зашел так далеко, как и ожидалось. Однако это было самое главное. Мербанд и его эльфы могут нырнуть в костяную канаву, ему все равно.

– И последнее, – сказал Геранд. – Я получил слово, что Аргон Ирвинг ожидает, чтобы напасть на Ролэнг во время Сбора Дани.

– Какой именно союз семей Ролэнга он собирается убрать? – Спросил Эдвин, разглядывая себя в зеркале и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, чтобы посмотреть, не покажется ли что-нибудь неуместным.

– Все, ваше величество, – ответил советник. – Главы всех трех семей умрут с разницей в несколько минут.

Король одобрительно присвистнул.

– Приятно знать, что старик не потерял яйца. Как он собирается это сделать?

Геранд объяснил план. Глаза Короля не отрывались от зеркала.

– Интересно, – сказал король. – Очевидно, мы не можем позволить ему пройти через это. Пошлите сообщение одному из них, может быть, Кеннинг, об их плане. Пусть они придумают какой-нибудь хитрый способ устроить это себе на пользу.

– Я не уверен, что это лучший способ действий, – сказал Геранд, осторожно затрагивая эту тему. Он хорошо знал о паранойе короля и собирался использовать ее в своих интересах. – Но ты ведь помнишь, каким был их последний Сбор Дани?

– Ты полагаешь, я вообще знаю, что такое чертов Сбор Дани?

Геранд мысленно выругался. В последний раз Ролэнг провел Сбор дани был, два года назад. В 17:59 году

– Сбор Дани – это собрание всех трех домов Ролэнга – советник объяснил. – Они встречаются в одном из своих поместий. Они хвастаются своими богатствами, сравнивают торговые соглашения, обсуждают падение конкурентов и в целом тратят пугающее количество золота. Это демонстрация богатства, власти и солидарности.

– Почему меня это волнует? – Спросил Эдвин. Он схватил свой золотой меч со стула рядом с собой. Геранд повернулся и закашлялся, используя предлог, чтобы закатить глаза. Король назначил меня своим наследником, когда взошел на трон в двенадцать лет.

Длинный меч не был золотым или покрыт золотом на рукояти. Вся эта чертова штуковина была сделана из чистого золота: тяжелая, громоздкая и совершенно непрактичная. Но при свете она сияла прекрасно, и это было все, что волновало Эдвина.

– Наемники из всех уголков Лилирэль хлынут, на вкус монеты Ролэнга будете тратить во время Сбора Дани. Сотни и сотни, некоторые даже с запада, с Кера и Мордана. В последнем Сборе Дани, по нашим оценкам, у них было более пяти тысяч слуг, не считая солдат их дома.

Король Вэлор посмотрел на Геранда как на сумасшедшего.

– Это почти семь тысяч человек, присягнувших одному Знамени в моих стенах.

– Да, в нескольких минутах ходьбы от дверей вашего замка, – не удержавшись, добавил Геранд.

– Геранд, как долго длится этот проклятый Сбор Дани?

– Всего одну ночь, – сказал Геранд.

Он уже видел страх в глазах Эдвина. Одной ночи было достаточно, чтобы убить короля. Одной ночи было достаточно, чтобы вытеснить иерархию монетами и торговлей.

– Мы должны остановить их, – сказал Эдвин. Он крепко сжал свой золотой меч, словно хотел выхватить его и ударить невидимого врага.

– Мы не сможем, – сказал Геранд, притворяясь побежденным.

– Есть. Изгнать наемников из нашего города. Избавиться от них. Они не смогут пройти сквозь наши стены, если мы им не позволим.

Геранд чуть не поперхнулся. Он надеялся, что Эдвин потребует резкого сокращения мощности Ролэнга. Массовое увеличение налогов, а также борьба с некоторыми из их более незаконных действий, сделали бы чудеса, чтобы подавить самодовольное щегольство власти Ролэнга. Однако запрет всех наемников был так же далек от того, чего он хотел, как бездна от Золотой вечности.

– Ваше величество, вы не можете, – сказал Геранд. Король нахмурился, и советник поправился. – Вы не должны, я имею в виду, если не хотите, чтобы гильдии воров полностью уничтожили Ролэнг. Без наемников они уязвимы. Стража их домов хорошо охраняет их поместья, но все остальное, от складов до торговых караванов, охраняется людьми, купленными на их деньги.

– С какой стати меня должна волновать их монета? – Крикнул Эдвин. Он повернулся и ударил по зеркалу мечом, довольный тем, как оно разбилось. – Я мог бы облагать налогом каждый клочок их богатства, если бы захотел. Если они так боятся паразитов нашего города, то пусть бегут в один из своих сотен домов, разбросанных по Лилирэлю.

Оставалась только одна карта, козырная карта с опасной ценой.

– Если ты это сделаешь, мой король, то подпишешь себе смертный приговор, – сказал Геранд.

Король вдруг притих. Он вложил меч в ножны и, скрестив руки на груди, уставился на своего советника.

– Как это? – спросил он почти шепотом.

– Потому что Аргон Ирвинг считает, что вы пытались убить его сына. Он не простит и не забудет. Как только с Ролэнгом будет покончено, он переключит свое внимание на вас.

– Он не посмеет напасть на короля! Кто он такой!? – рявкнул Эдвин.

– Будет, – сказал Геранд. – Он уже делал это раньше.

Глаза Короля расширились от понимания.

– Мой отец…

– Есть причина, по которой вы стали королем в столь юном возрасте, Ваше Величество. Аргон нужна нестабильность в замок, чтобы настроить свою войну против Ролэнга. Вы были достаточно близки по возрасту, чтобы сохранить власть, но достаточно молоды, чтобы не обладать полной властью в течение нескольких лет. Твоя мать умерла от яда, а отец-от перерезанного горла. И не забудьте, про вашу жену которую тоже отравили беременную вашим наследником.

Руки Эдвина дрожали.

– Почему ты мне этого не сказал? – спросил он.

– Потому что я не хотел, чтобы ты сделал что-то, что может стоить тебе жизни. Ваше величество.

Король ткнул дрожащим пальцем в сторону Геранда, кончик которого покачивался перед его носом.

– Проклятый дурак! – почти закричал он. – Вы сказали, что Риборт будет просто учить мальчика, а пока он будет это делать, он сообщит нам обо всем, что может подслушать. Как бездна превратилась в покушение на жизнь мальчика?

Геранд молчал. Одно неверное слово могло стоить ему жизни. Без сомнения, стражники, стоявшие по другую сторону дверей спальни, уже обнажили клинки.

– Ты ответишь мне, – приказал Эдвин.

– Да, ваше величество, – ответил Геранд, зная, что его судьба решена. – Я приказал схватить его сына Ромула. Мы потерпели неудачу. Я подумал, что, взяв его в заложники, мы сможем положить конец ссорам между Ролэнгом и гильдиями.

Король ударил его тыльной стороной ладони. Геранд упал на одно колено, в голове у него стучало от множества колец короля, оставивших глубокие отпечатки на его коже. Шрам на лице болел, и когда он дотронулся до него, то почувствовал на пальцах теплую кровь.

– С этим нужно разобраться немедленно, – сказал Король Вэлор. – Я могу спасти Ролэнг, их богатство и их наглости. Стены замка и стража защищают меня от наемников. Но я не позволю каким-то канализационным паразитам убить меня из-за твоей ошибки, особенно этому бессердечному ублюдку Ирвингу. Мы знаем их планы на Сбор Дани. Повернуть это против них.

– Да, ваше величество, – ответил Геранд.

– О, и если ты потерпишь неудачу… …

Геранд остановился и обернулся, все еще держась за дверь.

– Если я потерплю неудачу, я охотно пойду к трену, преклоню колени у его ног и объявлю о своей вине в покушении на его сына.

Король просиял, словно не мог быть более доволен.

– Видишь, вот почему ты такой великий советник, – сказал он, и это было правдой.

"Идиот", – подумал Геранд, выходя из спальни.