Текст книги "Другое имя зла"

Автор книги: Роман Парфененко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Сейчас сниму с тебя оковы. Думаю, глупые мысли посещают тебя не часто? На всякий случай предупреждаю: если они появятся сейчас, гони их, прежде чем начнешь, что – то предпринимать. Просто, стой спокойно, а то твоя подружка пожалеет, что мы не познакомились с ней до вашей встречи.

Упоминание Наташи ничего существенно не изменило в мыслях. Я не собирался биться с ними. Они были карликами по сравнению со мной, но я чувствовал, что их сила значительно превосходит силу смертного. Говоривший наклонился к моим ногам. Немного повозился, я почувствовал, что ножные кандалы сняты. Он выпрямился и отомкнул наручники. Перекинул звенящую конструкцию через плечо.

– Все. Теперь жди. Тебя позовут. Помни, любая попытка к сопротивлению отзовется громким эхом боли у Наташи. Пока, прощай.

После этого предупреждения они развернулись и ушли обратно. Туда, откуда только что пришли. Повернулся и дернулся следом. С потолка упала толстая, кованая решетка преградившая путь назад. Я был заперт. Хотя.… Хотя была дверь с золотой ручкой. Возник извечный вопрос: открывать или нет? Эти уроды что – то говорили про Наташу. Самому тоже рисковать было не с руки. Не надо пытаться торопить события, они сами сделают это за меня. Сел на пол у стены и принялся ждать, когда это произойдет. Здесь не было времени. Но ведь что – то было?! И это что – то тянулось чертовски долго. Каких – либо конкретных мыслей не было. Голова, на удивление, чиста и легка. Опять вернулось ощущение, все события, которые произошли, произошли не со мной, и было ли это все на самом деле? Сейчас всего этого не было. Не было вообще ничего.

Вдруг ноздри забило такой вонью, что на мгновение потерял сознание. Отвыкшего от запахов, меня, словно, контузило. Обоняние вернулось, но в тот момент очень пожалел об этом. Вонь была такой густой, что если бы был нож, смог бы резать ее на куски. Она забивала рот и выедала мои глаза. Умершие запахи реанимировались и всем своим многообразием пытались расплющить. Это был запах загаженных всеми живыми существами подворотен. Многослойные пласты их испражнений, как кремом были щедро пересыпаны хлоркой. Пирог обильно пропитан мочой. К общему букету добавлялся запах гниющих органических отходов. Все это в тридцать шестой степени заполняло сейчас маленькое помещение, в котором находился я. Концентрация вони делала воздух здесь желеобразным. Она падала с потолка. Достигнув пола, заворачивалась краями и наползала на уже образовавшиеся наслоения. Толщина вони достигла плеч. С огромным трудом, опираясь на стену, поднялся. Что раньше делали люди в подобных случаях? Закрывали лицо влажной тряпкой. Платок был. На нем бурые пятна Наташиной крови. Болото вони увеличивалось. Оно вновь достигло груди. А как быть с жидкостью, что бы смочить платок? Жить захочешь и не так подскочишь. Выход один – моча. Быстро расстегнул ширинку и оросил платок. Не отжимая, расправил. Закрыл глаза и прижал платок ладонями к лицу. Платок был большой, все лицо спряталось под ним. Эта была ситуация, когда свое, действительно, не пахнет. Тугая вонища доползла тем временем до подбородка.

Неожиданно раздался какой-то звук. За ним до ужаса знакомый смех. Он опять раскатывался серебряными горошинами, отскакивал от стен и потолка, катался по полу. Веселый, заливистый, так не вяжущийся с вонью. Но она исчезла. Теперь вдыхал только запах мочи.

– Ну, и долго ты собираешься так стоять? Я знал, что ты эстет. Но не подозревал, что твой эстетизм простирается так далеко. До чего человека может довести любовь к прекрасному?! Неужели испытываешь, такое острое наслаждение от запаха собственной мочи?! Или может быть это новая форма религиозных обрядов? Как благоговейно прижимаешь этот платок к своему лицу! Или ты проходишь курс уринотерапии? Не стесняйся, я могу принести тебе стакан, что бы увеличить дозу. Давно не приходилось так веселиться!.. Ну хватит! Убери платок и посмотри на меня Человек!!!

Мне страшно не хотелось убирать платок от лица. Запах собственной мочи можно было пережить, а можно ли пережить взгляд на чудовище?

– Довольно! Слышишь?! Я сказал, хватит! В Гостином Дворе ты казался более мужественным. Убил четырех Других. Почти вырвался из кольца. Почти. Тебя подвела сентиментальность и влюбчивость. Вот и теперь, поддаешься эмоциям. Что может случиться, если ты просто уберешь вонючий платок от лица и откроешь глаза?

– Я не хочу видеть тебя, Малах Га – Мавет.

– Послушай! Я уже говорил и повторю еще раз, – в мои планы не входит причинить тебе вред. Стоило ли разводить такую канитель вокруг твоей персоны, всего лишь ради того, чтобы убить? Подумай! Ты ведь считаешь себя разумным человеком. Всегда так гордишься несокрушимой логикой. Ну, смелее! Перепрыгни через страх!

Отлепил платок от лица, скомкал и бросил на пол. Глаза не подчинялись мне. Пытался. Изо всех сил пытался, даже вспотел от напряжения. Но веки, вдруг налившиеся тысячетонным чугуном, не подчинялись титаническим усилиям. Попытка открыть глаза забрала последние силы. Я почти упал на пол. На лицо набежала тень. Ноздрей коснулся запах очень дорогого мужского одеколона. Что – то притронулось к моему лицу. Пальцы легли на веки и открыли их. Первое, представшее перед глазами, квадратные носки черных сапог. Сапоги были украшены квадратными серебряными пряжками. Я начал поднимать взгляд. Черные, прямые, кожаные штаны, подчеркивающие стройность и мускулистость длинных ног. Ремень с прямоугольной пряжкой из серебристого металла. Черный пушистый свитер, заправленный под ремень. Сильная грудь, широкие плечи. Из меленького треугольного ворота, немного длинноватая, жилистая шея. Тяжелый, гладкий подбородок. Узкие, алые, улыбчивые губы. Прямой нос с трепетными ноздрями. Они, казалось, пожирали воздух, бесшумно втягивая его внутрь. Черные прямоугольные очки, полностью закрывающие глазные впадины. Над оправой разлетелись черно – угольные брови. Черные, блестящие волосы до плеч зализаны назад. Оставляют открытым высокий лоб, лишенный намеков на возраст. Маленькие прижатые ушки с острыми мочками.

Он стоял, немного склонившись, улыбаясь. Улыбался нежно и светло, так улыбаются вновь обретенной, любимой вещи, которую считали потерянной. Но мускулистые руки находились в постоянном движение. Он дергал попеременно за каждый палец черной, прошитой серебряной ниткой перчатки. Большой, указательный, средний, безымянный, мизинец. И обратно. Движение завораживало. Взгляд скользил по черным, непроницаемым стеклам очков и постоянно срывался вниз, на его руки. Они все так же без лишней суеты и очень манерно высвобождались из черной кожи перчаток. Снял перчатку с одной руки. Обычная, человеческая рука. Сильная. Мужская, но в то же время изящная, с длинными пальцами. Вскоре справился со второй перчаткой. Я заметил, что ногти у него были черного цвета. Это был не маникюр, это был естественный цвет. Сняв перчатки, он уронил их на пол. Двумя пальцами вытащил из кармана штанов черный с серебром платок. Тщательно вытер холеные руки. Платок упал вслед за перчатками.

– Извини. Не хотел нанести тебе оскорбление. Я испачкался о тебя. Некоторые продукты жизни и деятельности человеческих организмов вызывают у меня рвотные позывы. Ну, что? Шок прошел? Все в порядке? Может пройдем в более располагающее для бесед место? Надо умыться, привести себя в порядок, переодеться. А то знаешь ли, от тебя попахивает. Я, так уж вышло, очень слежу за стерильностью своих владений. Встать сможешь, или позвать Другого?

– Смогу – буркнул я. С большим трудом оторвался от пола. Опять, прибегая к помощи стены, удалось выпрямиться в полный рост.

– Еще один раз попрошу у тебя прощения и больше не буду. Так вот, прости покровительственный тон. Этому есть несколько причин. Я старше тебя, старше всего человечества. Знаю ответы на многие твои вопросы. Не на все, подчеркиваю, но на многие. Наличие знаний выстраивает, сам понимаешь, покровительственную форму общения, с желающим эти знания обрести. Совсем как между учителем и учеником. Кроме всего прочего ваша литературная традиция определяет именно такие отношения между человеком и запредельными силами. Так будет проще…

– Ты Бог? – перебил его.

– Нет. Зачем так примитивно? Хочешь сразу все квалифицировать? Расставить по своим местам? Я, видишь ли, некоторым образом – демон. Сущность приближается к божественной, но все– таки я не Бог. Скорее, первый помощник. Правая рука. Даже обе руки. Но это не дает права перебивать меня. Это просто невежливо. Ты ведь интеллигентный человек, хоть и убийца. Ответив на вопрос, я назвал еще одну причину из длинного ряда тех, которые определяют мое снисходительное к тебе отношение. Однако пойдем. Надо привести себя в порядок, перекусить. Потом за сигарами, коньяком и кофе наступит время вопросов и ответов…

Мы пошли. У открытой двери он пропустил меня жестом руки вперед. Зашел в помещение, размеры которого были спрятаны темнотой.

Малах Га – Мавет грациозно обогнул меня. Сделал несколько шагов во тьму, остановился. Взмахнул рукой…

Глава 3. Время вопросов. Время ответов.

Вспыхнул ослепительно яркий электрический свет. Низкий потолок, далекие стены, изящная мебель. Эта мебель, словно, натаскана беспризорниками из дворцов, чтобы украсить свою берлогу, не подчинялась единому стилю и дизайну. Со вкусом у демона большие проблемы. Не уютно, не красиво, и как – то холодно.

– Ну, добро пожаловать в мои апартаменты. – Сказал Демон, обводя рукой огромный зал.

– Не люблю высоких потолков. Голова кружится. Да и неба не люблю тоже.

– На склеп похоже. – Сказал, еще раз оглядываясь вокруг.

– Согласен, – легко согласился он и засмеялся. Отсмеявшись, сказал:

– Давай, отправляйся мыться. Там найдешь все, что нужно. – Показал рукой не маленькую, неприметную, деревянную дверь справа.

Я удивился своей покорности, но спорить с Демоном не имело смысла. Существо, уничтожившее огромный город и людей его населявших, с капризным, пускай даже последним, горожанином миндальничать не будет. Может быть, и правда убить он, не убьет, но силу применить сможет. Его поведение было странным. Довольно убедительно разыгрывал роль гостеприимного и радушного хозяина. Пока…

Я направился к двери. На ходу расстегнул куртку. За дверью оказался предбанник. Напротив входа на обшитой деревом стене висело прямоугольное, большое зеркало в черной деревянной раме. Слева от входа у стены стояла простая, деревянная скамья. Псевдорусский стиль. Над ней, к стене прибиты причудливой формы бронзовые крючки для одежды. На скамье, в углу лежало аккуратно сложенное гигантских размеров махровое полотенце. На крючке висел черный махровый халат. Медленно разделся, развешивая предметы своего гардероба, как попало на крючках. Очень хотелось собраться с мыслями. Сосредоточиться. Никак не получалось. Решил попробовать сделать это умываясь. Открыл вторую дверь.

Помещение было огромным. Гораздо больше, чем резиденция Малах Га – Мавета. Оно было воплощением дискомфорта и неуверенности. Сделал два робких шага вперед. Почувствовал, что дверь исчезла. Неприятный, мутный свет обрушивался с невидимых высот на грязный, заплеванный пол общественного туалета на вокзале. Он был выложен метлахской плиткой, цветом напоминавшее засохшее собачье дерьмо. Стены в рост человека выложены белым кафелем. Кафель местами отвалился, обнажая серые раны стен. Он покрыт сколами трещинами и надписями. Надписи сделаны губной помадой, мерзкого темно – вишневого, но сочного цвета. То, что написано, прочесть невозможно, рисунки не разборчивы. Но был уверен, что те и другие были верхом непристойности. Стоял абсолютно голый, закрываясь руками. Все убранство этого помещения от меня и до неизвестности, бесконечного пространства составляли – душевые открытые кабины слева и перегороженные фанерой унитазы справа. Выше человеческого роста, выше белого кафеля, пытающегося оправдать мою обнаженность, стены. Они выкрашены в отвратительный, гнойно-зелено-желтый цвет. Меня расплющило это обезличивающее пространство. Буду идти, бежать, ползти, но слева всегда будут душевые, а справа унитазы. Попал сюда и останусь здесь навсегда!!! Откуда – то снизу хлынула вода. Желтая, но не потерявшая прозрачности. Она парила, как моча на морозе. Этот поток нес мусор, окурки, какие – то комки слизи, клочки и грязные обрывки. Он разбивался о стену, у которой стоял я. Обтекал мои ноги. Было холодно и страшно. Я был наг, слаб и беззащитен перед тем, что надвигалось на меня. Оно было похоже на тесто, выползавшее из огромной, синей кастрюли. Тесто хотело заполнить собой все, и все заменить. Ужас, переполнявший меня, нагонял новые и новые волны отвратительной желтой воды Что – то толкало, тянуло навстречу тяжелому кошмару. Я побежал. Плитка битыми краями резала ступни. Следы, которые оставались, были воронкообразными завихрениями бледно – розового, переходящего в бурый цвет. Вода за мной менялась. Впереди ждало жадное тесто…

– Ты что заснул там, что ли? – в голосе Демона угадывались нотки беспокойства. Я стряхнул остатки сна и обнаружил, что сижу в просторной душевой кабине. Сверху летел частый горячий дождь.

– Але! Алле! Отзовитесь! Да что там с тобой?!

– Нормально все. Сейчас выйду. – Медленно поднялся. Не выключая воду, направился к выходу. В предбаннике Малах Га – Мавета не было. Тщательно вытерся полотенцем. Вся моя одежда исчезла. Пришлось надевать халат. Под лавкой стояли, незамеченные раньше, турецкие, расшитые золотом тапки, красные, с загнутыми носами. Обулся и вышел в зал. Демон сидел в кресле – качалке. В одной руке держал пузатый бокал размером с небольшой аквариум. В другой, между пальцами, клубами дымила гротескных размеров сигара.

– О, вот и ты! Я уже начал волноваться…

– Может, хватит издеваться?! То вонь! То сны, какие то мерзкие! Что тебе надо!!!

– Так и прет из тебя атеистическое воспитание! С одним из самых могущественных Демонов разговариваешь без должного почтения и пиетета. Уж не говорю о страхе и трепете, который должно нагонять одно мое имя! Ну, да я тебя прощаю! Списываю все это на общую усталость и последствия тяжелых событий пережитых тобой. Тебе надо переодеться. Твою одежду я утилизировал. Она очень не стерильна. Предлагаю вещи из собственного гардероба. Есть несколько новых комплектов. Можно сказать, одежда предоставлена бутиком Ангела смерти. Размер у нас примерно одинаковый. И черный цвет будет тебе к лицу. Он прекрасно сочетаться со светлыми волосами и серыми глазами. Это я тебе как ведущий стилист мира говорю.

Он жестом пригласил меня следовать за собой. Прошли почти весь зал. Подошли к огромному платяному шкафу. Оттуда он извлек: кожаные джинсы, шерстяной свитер, черные длинные носки, сапоги с квадратными носами, но без пряжек и ремень.

– Какой у тебя размер обуви?

– Сорок третий.

– Значит, будут в пору. Вот, еще и куртка. Одевайся, не стесняйся, не буду подглядывать.

Он положил вещи на маленький кривоногий столик и, направляясь обратно, обронил:

– Нижнего белья у меня нет. Такая одежда, как вторая кожа.

Смеясь, он вернулся к столу. Я начал медленно одеваться. Вещи и вправду оказались в пору. Только штаны немного жали в паху. Не поворачиваясь, Демон спросил:

– Что ты, Юра, говорил, по поводу снов? Вонь, признаюсь, моих рук дело. Хотелось таким образом отметить возвращение к тебе обоняния. А вот сны? Ты заснул в душе? Что снилось?

– Заснул, но это когда я твой голос услышал, выяснилось. Там не было ни какого перехода от реальности ко сну. Снилась, всякая мерзость. Тесто какое – то, туалеты, вода желтая.

Демон явно напряженно размышлял.

– Нет, не я.

– А кто же тогда?

– После поговорим. Давай заканчивай одеваться. Прошу к столу.

Я оделся, посмотрел в зеркало. Остался доволен. Расчесал пятерней волосы. Пошел к столу. Он ломился от разнообразия яств. Здесь было все. В огромном количестве, способном удовлетворить самых требовательных и капризных гурманов – обжор. Но сервирован на одну персону. Хотя два стула стояли в ожидание. Демон поднялся с кресла.

– Присаживайся. Не могу разделить трапезу. У меня иной метаболизм, следовательно, и пищу поглощаю другую. От вида моей еды у тебя пропадет надолго аппетит. Так что законы гостеприимства превыше собственного голода, как говорил один людоед. Кушай, не стесняйся. Компенсирую голод настоящим французским коньяком. Да, чуть не забыл! Что бы ты насладился трапезой в полной мере, возвращаю тебе вкус!

Он щелкнул пальцами, не прерывая движения, указал рукой на мое место. Есть, так есть! Подумал и принялся набивать брюхо деликатесами. Пища восхитительна. Что было тому виной нормальное ощущение вкуса, или еда и вправду великолепна, не имело значения. Он снял очки. Я не смог определить цвет его глаз, он постоянно менялся. Изредка отрывался от еды, бросал на него косые взгляды. Демон ласково щурился на меня и маленькими глотками шумно прихлебывал коньяк. Наконец я набрался наглости и спросил:

– Что на твоем метаболизме спиртное не сказывается? – Даже не пытаясь скрыть издевку. Демон не обратил на это внимание и спокойно ответил:

– Нет. Жидкость испаряется через поры. Алкоголь остается внутри. Ощущение примерно такое же, как и у людей. Одним словом – опьянение. Отличие в одном, никогда не испытываю похмелье.

Ел до тех пор, пока ремень не врезался в раздувшийся живот. Дышать стало трудно.

– Наелся? – Заботливо произнес Демон.

– Да, наелся.

– А где спасибо?! – Обида и сожаление в голосе.

– Спасибо. – Ответил нехотя.

– Пожалуйста! – Демон был доволен. Внешне.

– Теперь кофе, коньяк, сигары. Или предпочитаешь сигареты?

– Я не могу курить. Не чувствую ничего.

– Опять ошибаешься. Я вернул тебе все ощущения. Предлагаю перейти к камину. Там очень удобные кресла.

Вытер губы и пальцы мягкой салфеткой, бросил ее в тарелку. Сыто отрыгнул и поднялся из-за стола. Пересели к камину. Огонь весело голубыми острыми язычками гулял по углю. Малах Га – Мавет приподнялся и бронзовым совком подкинул огню пищи – блестящего угля. Я сидел в низком кожаном кресле и почему – то наслаждался мнимым покоем. Закончив кормить пламя, демон отошел к сервировочному столику, заставленному разнообразными бутылками в картонных коробках и без них.

– Что будешь пить? У меня есть все! – Прозвучало с большой гордостью.

– Коньяк.

– И сигареты?

– Да.

– И кофе?

– Кофе не хочу.

– Вот и настало страшное время вопросов и ответов. – Протянул бокал, гораздо меньший, чем тот, из которого пил сам. Вот, тварь! Передал открытую пачку сигарет Парламент. Я вытащил одну, но пачку не вернул. Обойдется. Он любезно дал прикурить от платинового Ронсона. У Демонов тоже, оказывается, есть слабость к роскоши. Затянулся и с наслаждением заполнил легкие ароматным дымом. Ни с чем не сравнимое удовольствие! Меня удивляло и забавляло собственное спокойствие.

Курил, стряхивая пепел на пол. Хотя Демон предусмотрительно поставил рядом большую хрустальную пепельницу. Какая то маниакальная тяга к чистоте, это при его то работе?! Краем глаза внимательно наблюдал за его реакцией. Ему все это не нравилось, совсем как человеку. Но делал вид, что не замечает происходящего. Пока успешно гасил вспышки раздражения. Я развлекался. С удовольствием выкурил сигарету. Но не накурился. Слишком велик был никотиновый голод. От окурка прикурил следующую. Зубами оторвал от новой сигареты фильтр и выплюнул его на пол. Окурок аккуратно задавил в пепельнице. Демона, наконец, проняло. Первым нарушил молчание.

– Уважаю твое желание показаться крутым. Это почти удается. Тебе даже наплевать, что на тебе надеты штаны, которые выделаны из прекрасной женской кожи. Сапоги и ремень из кожи зрелых мужчин. Свитер и носки из натуральных волос молодых брюнеток. Причем носки сотканы из лобковых волос, этих самых брюнеток… О, да тебе плохо?!

Последнее, он произнес под звук оглушительных каскадов рвоты. Вместе с которой из меня исторгалась уверенность и самообладание.

– Эк, тебя развезло-то! Глянь-ка, штаны уделал! Сапоги забрызгал, их теперь, наверное, выбросить придется.

Он вскочил, быстро побежал к гардеробу. Вернулся оттуда и бросил мне на колени полотенце.

– Думаешь, существует человеческое достоинство?! – Теперь в голосе остался один звенящий металл.

– Сидишь, играешь в гордость, весь из себя такой неприступный! Да, у тебя в башке нет ни одной мысли! Тебя выхолостили! Тебе ни приходит в голову, ни что может случиться с Наташей, ни собственная дальнейшая судьба! Ты как свинья спокоен и благостен до тех пор, пока не пришло время забоя и придется становиться салом. Я хочу, чтобы ты ожил! К тебе должна вернуться жажда жизни! Сейчас нужен не только я тебе, но и ты мне. В тебе есть ответы на жизненно интересные для меня вопросы!

Слова хлестали меня плетью. Возвращался в себя, к своим проблемам. Слова разрывали благостную пустоту, переполняя ее болью. Сжал череп руками. Его просто бы разорвало от чехарды желаний, воспоминаний, вопросов и стремления узнать на них ответы. Закрыл глаза. Голова опасно трещала. Он толкнул меня в плечо. Я посмотрел. Демон держал перед моим лицом стакан с водой. Половину стакана занимал лед.

– Выпей, станет легче.

– Спасибо! – Искренне поблагодарил я. Двумя глотками осушил стакан до льда.

– Иди, умойся.

Я отрицательно помотал головой.

– Ты боишься? Понимаю! Хорошо. – Щелкнул пальцами обеих рук и у стены рядом с камином возник дачный умывальник. Не твердой походкой я подошел к нему и стал плескать холодную воду горстями в лицо. Это была живая вода. Она помогла прийти в себя. Малах Га – Мавет сделал вращательное движение кистью правой руки, и все следы недавнего происшествия исчезли сами – собой. В том числе и с моей одежды.

– Это правда?! То, что ты сказал по поводу одежды?

– Что это меняет? Другой все равно нет. Если тебя не смущает разговаривать со мной голым, милости прошу, ни мужская, ни женская обнаженность меня не трогает. Пойми! Ты сейчас единственный человек в этом мире, которому удалось сохранить здравомыслие. Это не просто удивляет, шокирует. Почему, как тебе это удалось? Мне необходимо знать, почему Атман проявляет к тебе такой интерес?

– Кто такой Атман? Это Бог, которому ты служишь? Какой бог мог сотворить такое!!! Зачем?!

– Ты что идиот! Что есть бог в твоем представление?! Слезливое изображение бородатого мужика? Бог – это большое, червивое дитя! Он един во всех лицах, других здесь нет! Он во всем, но ему на это наплевать! Мотивы его действий не то, что не понять, их страшно пытаться понять. Страшно даже для меня – Пыльного Ангела, возраст которого само время. Он безумный исследователь. Объектом изучения является все. Не буду лукавить. Если бы не он, ты и твоя подруга висели бы на ржавых крючьях, где – нибудь на Петроградской стороне. Сейчас я действительно в тебе заинтересован. За всем этим стоит Атман. Но почему ему настолько интересна эта игра?

– Что значит его имя?

– Давай сядем. Выпьем чего – нибудь, и поговорим обо всем по порядку. Что будешь пить?

– Воду. – Сказал, вновь устраиваясь в кресле. Он налил коньяку. Мне протянул воду со льдом.

– Насколько я понимаю у нас своего рода временный договор о сотрудничестве? Тогда скажи. Только правду! Что с Наташей?!

– Она жива. Пока. Пока Атман не давал никаких указаний на этот счет.

– Почему я должен верить? Покажи ее! Где она?!

– Стоит вам позвоночным дать маленькую слабину, как вы тут же норовите забраться с ногами на голову. Она в отстойнике. Все зависит от тебя. Насколько хорошо будет протекать беседа, удастся тебе ответить на вопросы и удовлетворить мое любопытство. Настолько быстро я организую с ней встречу.

– У меня есть еще одно условие. – Опять начал наглеть я.

– Не слишком ли это дерзко с твоей стороны?!

– Нет. Все равно завишу от тебя. Моя дерзость, это дерзость обреченного.

– Логично. Говори условие.

– Прежде, чем задашь свои вопросы. Я хотел узнать, как все это произошло и почему?

Малах Га – Мавет глотнул коньяку и пристально посмотрел мне в глаза. Попытался, не мигая ответить ему. Удалось узнать цвет его глаз. Обычные карие глаза, ничего демонического. Даже показалось, что стал жертвой идиотского розыгрыша, а передо мной сидит просто человек.

– Сомневаешься в моей демонической сущности? Действительно, Атман воспроизвел меня очень похожим на человека конца двадцатого столетия. Но к делу! На второй вопрос ответить не могу. Скажу то, что думаю. Червивое дитя, мне кажется, сам не знает почему. Но что хуже всего, я думаю, он не знает зачем? О том, как все это произошло, в двух словах не расскажешь. Это длинная история, готовься выслушать ее, не перебивая.

Я кивнул. Взял из пачки сигарету и закурил. Демон сделал большой глоток и начал:

– Я, Азазель, Аваддон, были задолго до того, как твои предки выбрались из пещер и у них появилось неравенство. Тогда мы не были демонами в том смысле, какой обрели позднее. Мы были необузданными проявлениями сильной природы. Засухи, ураганы, потопы, болезни, все, чего так боялся человек. Я был конкретным носителем смерти, во всех ее проявлениях, от старой смерти, до предумышленного убийства. Забирал жизнь и даровал облегчение, снимая ее бремя. Не был ни добрым, ни злым. Малах Га – Мавет выполнял свою работу. Впрочем, тогда меня звали иначе. Для людей, окружающий мир был соткан из тайн. Они не пытались постичь эти тайны. Спускали с поводка разума глупого пса воображения. Это воображение творило с ними забавные вещи. Но оно меняло не только их, оно делало другими нас. Я стал жестоким и злым, сверхъестественным существом. Естественно, для них я был сверх, да и для вас то же. За века для вас мерилом всего остался человек. Более нелепый эталон представить трудно! Они определили мою сущность. Но этого показалось мало, вечно голодной собаке необузданной фантазии. Они придумали мой внешний облик. Меняясь, подстраивался под человеческие представления обо мне самом. Люди постарались. Когда кому – то из них случалось видеть меня, это было самым ярким впечатлением их жизни, для них, неверное. К сожалению последнее…

Он замолчал. Неотрывно смотрел на огонь.

– Такова сущность, всех сверхъестественных созданий. Мы становимся такими, какими хочет видеть нас человек. Появились демоны. Жестокие, незнающие справедливости погубители рода человеческого. В противовес люди придумали богов заступников, покровителей. Человеческая фантазия нарисовала вечную борьбу между нами и богами покровителями. Люди думали, что добрые и злые боги находятся в постоянной конфронтации. И предметом этой войны, по их мнению, является такая вошь – как человек. Человечество всегда переоценивало себя. Все не так. Добро и зло придумано человеком. Древнегреческие боги не были ни добрыми, ни злыми. Они обделывали свои дела с помощью смертных. И когда человек переставал быть нужным, его убивали. Это единственная правда о Богах. Между нами не было войны. Мы и боги пантеона, именуемого человеком – добрым, просто выполняли работу. Схема проста, каждый делает свое дело. Один пытается погубить, другой спасти и все. Вы напридумывали себе неизвестно чего. А добро и зло это лишь слова, тоже, кстати, ваше изобретение. Они ни чего не значат для нас. А вы оправдываете борьбой добра со злом все мелкие, а других у вас и не может быть, амбиции. Жажду власти, жадность, пороки, и прочее и прочее и прочее. Эти два термина для вас действительно могли объяснить и оправдать все. Смерть, любовь, жизнь, страх. Так было.… Это всех устраивало. Но человек не может остановиться. Он жаден, патологически жаден до изменений. Люди начали меняться, вместе с ними менялся привычный миропорядок. Уходили одни Боги. Им на смену извлекались новые. Пришло время, уходить и нам. Мы исчезли, наше место заняли следующие. Неразрывно связанные для человека со злом. Ушедшие упали в микрокосм. Распались на мельчайшие частицы. Но каждая частица всегда помнила о целом. Нам не известно слово – надежда, мы ничего не ждали. Знали, что места заняты и возвращение наше невозможно. Не скажу, что там для нас было хорошо или плохо, там было пусто. Там нет ничего кроме самого себя разбитого на атомы и бесцельно летящего нигде. Так было. Пока не пришел Атман. Он изменил все. Атман является носителем божественного Я. Он един. Все прошлые боги исчезли в пустоте. Устранив их, он уничтожил основной стержень человеческого мировоззрения. Добра и зла больше нет. Атман стал единственным воплощением божественной воли. Эта воля проистекает от персонифицированной его сущности. Ни на верху, ни внизу больше ничего нет, все замкнуто на нем. Пространство сжалось до его представления о вселенной, все остальное исчезло. Оно стало этим городом. Время замерло, ожидая приказа Атмана, рвануть вперед, или поползти вспять. Он вытащил нас из ничто. Создал соизмеряясь со своими представлениями о том, какими должны быть демоны. Из тех, кто в прошлом мире был отребьем и изгоями создал Других. Я, Азазель, Аваддон, мы бесполы. Лишены возможности испытывать сексуальное влечение, любить, ненавидеть, сопереживать и сожалеть. Но Атман дал мне много других качеств присущих человеку. Хотя об этом его не просил. Мы носим в себе элементы нашей многотысячелетней сущности. Но иногда кажется, что это еще больше приближает нас к человеку. Другие и вправду другие. Атман полностью изменил этих бывших людей. Там не осталось ничего человеческого. В них этого меньше чем в демонах. На восходе времен люди и вправду были андрогинами, то есть гермофродитами. Они носили признаки обоих полов. Потом боги разделили их. С тех пор, до появления Атмана люди должны были искать свою половину. Атман, создавая Других опирался на то, что материал из которого он будет лепить новое население мира, насквозь эгоцентричный. Люди, из которых произведены Другие, в прежней жизни существовали, руководствуясь одним правом. Правом своей личности. Собственное право, получать все то, что захочет их личность. Перволюди были бессмертны, не имели возможности продолжить свой род. Другие смертны. Бог дал им возможность для воспроизводства. У них есть член и есть вагина. Каждый может получить удовольствие сам с собой. Могут рожать себе подобных. Процесс зачатия происходит тогда, когда Другой вдруг захочет родить. Вынашивать дитя не надо, оно появляется опять таки по воле самого беременного. Там на складе, кстати, ты убил одного такого.

Он сделал паузу. Вновь приложился к бокалу. Закурил сигару. Воспользовавшись перерывом, я осмелился встрять в монолог Демона.

– Эти штуки, что торчали у них между ног и которыми они парализовали нас, это и есть детородный орган?

Малах Га – Мавет кивнул.