Текст книги "Другое имя зла"

Автор книги: Роман Парфененко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Глава 2. «Если друг оказался вдруг…»

Опять один.

Проснулся. Идут сорок восьмые сутки со дня смерти Наташи. Если сложить всех убитых мной Других получится ровно пятьдесят голов!!! Жаль, что только к Малах Га-Мавету подобраться не удалось. Но при всем этом пятьдесят собственноручно убитых Других, совсем неплохой повод, что бы устроить небольшой праздник.

Начались волнительные приготовления. Нарезал колбасы, хлеба. Открыл банку венгерских, маринованных огурчиков. Постоянно пополнял запасы твердокопченой колбасы и маринованных огурцов. Это, как наркотическая зависимость.

"Завтра, быть может, попробую пробиться поближе к Дому. Отслежу Пыльного Ангела. А сегодня буду пить и отдыхать".

Но праздник, есть праздник. А какой праздник без гостей, – неполноценный! Притащил из прихожей средних размеров круглое зеркало. Прислонил его к стене и закрепил. "Ну вот, вроде все и готово".

Налил по первой. Перемигнулся с отражением. Чокнулся. Высадил залпом. Одновременно с двойником выхватил из банки красивый огурчик и закусил. Объективно, должен испытывать к Малах Га-Мавету некоторую благодарность за возвращенный мир запаха и вкуса. Теперь могу пить, нормально есть, и главное курить! Достал зажигалку и сигареты. Отражение воспользовалось своими. Наслаждаясь, курили.

Итак, я один. Существенно ни чего не изменилось, если сравнивать сегодняшнюю жизнь, с той, прошлой жизнью Юрия Юзовского. Тогда тоже был одинок. Только удавалось это, находясь среди людей. Считал, что одиночество среди людей возвышенно и утонченно. Чушь!!! Выживи одиноким в настоящем одиночестве! Попробуй!!! Здесь не было людей Я последний. Нет здесь и той, которую любил, в первый и абсолютно точно в последний раз. Мало того, что не смог ее спасти. Мало того, что она погибла. Это еще можно выносить с большим трудом. Убивая Других, выпивая немереное количество водки. Но, как жить с тем, что предал ее! Предал, чтобы спасти свою никчемную жизнь! Ее убили, разве что не моими руками, зато с помощью моего ножа. Реки крови уродов не смоют ни предательства, ни ее крови с моего ножа! Что-то на высокий стиль потащило! Надо остановиться и выпить, не ровен час начну писать стихи. Действующих сумасшедших домов не осталось. Так что лучше не рисковать.

Налил по второй. Подмигнул. Чокнулся с отражением.

– За тебя, дерьмо!!! – Махнул, закусил. Ритуал.

Часто думаю, что бы случилось, если бы Демон заставил убить Наташу собственноручно?! Сейчас выпью еще и правду скажу! Третья не чокаясь, без закуски.

– За Наташку! Да и за весь мир канувший в лету!!!

Я мог бы придумать красивый конец этой истории. Если бы меня заставили убить мою любимую, собственной рукой, убил ее, потом убил бы себя! Оставил всех уродов с носом. ВРАНЬЕ!!! Ее бы убил. А себя не смог. Никак, ни при каких условиях. Пугала ни боль, ни смерть, а то, что все для меня, абсолютно все кончится. И ничего уже не будет. Страшна неизвестность. Думая о которой склоняюсь к мнению, что за ней полная самодовольная пустота!!! Верующие люди сильнее любого атеиста! Они верят в жизнь. А я верю в смерть. Верить в смерть, худшее из извращений!!! Жизнь для меня, это вечный поиск смерти. Вечный теперь в прямом смысле!

– И представь мой дорогой друг, – улыбнулся своему отзывчивому отражению,

– Что такое вечная смерть!

Водка начала распластывать образы и слова. Дабы ни на мгновение не прерывать этот процесс налил еще по одной.

– Любви, – НЕТ!!! Жизни, – НЕТ!!! Ни кого – НЕТ!!! Итого: за мою вечную, одинокую смерть!!! Будь здоров. Не кашляй!..

Я, в зеркале кривляясь, повторял все движения.

– Думаешь, что для меня являешься лучшим собеседником?! Нет. Глаза мои на тебя не смотрели бы! Единственным, что могу пожелать тебе – поскорее сдохнуть. И этот мир сдохнет если не с тобой, то, по крайне мере, для тебя. Может это не и мало! Проваливай на хрен!!! Надоел!

Неловко махнул рукой. Зеркало зарядилось необходимым ускорением. Оно крутанулось и свалилось со стола рассыпаясь на кучу мелких острых осколков.

Налил еще. Выпил. Из литровой бутылки поглотил уже более двух третей. Глупо ухмыляюсь. Даже пьяным чувствовал, насколько глупа улыбка. Вытащил нож и пошел по квартире, методично плюя в отражения, после чего, разбивая его ножом вдребезги. Такая форма самоуничтожения скоро принесла плоды. Вернулся и осушил оставшееся в бутылке тремя глотками.

Охмелевший мозг желал действия. Тело тоже находилось в согласии с разумом. Его переполняла веселая, мрачная активность. Зачехлил нож. Изрядно штормя, выбрался на улицу. При сумрачном дневном освещении заметил, что в ходе войны с зеркальными двойниками получил легкое ранение. Порезался. На ребре ладони была неглубокая, длинная царапина. Машинально поднес руку к губам и облизал рану. Кровь слизнул, но она тут же выступила. Однако пока фокусировал на ране взгляд, она начала срастаться и исчезать. Я заживлял свои раны!!! Этот случай, тот, в магазине "Диета"!!! Как молнией пробило:

– Другие, они так же быстро регенерируются. Так это, что, значит? Я становлюсь Другим?!!

Пока в экстазе разрушения убивал двойников, мое лицо, кажется, было прежним. В ужасе излечившейся рукой ощупал: лоб, глаза, уши, нос, – все на месте! Но может это не такой быстрый процесс, может быть превращение происходит медленно?! А и черт с ним!!!

Стряхнул оцепенение и прямиком ушел на Московский проспект. Дошел до ближайшего магазина. В виноводочном отделе разбил пару бутылок, неаккуратно доставая с полки поллитровку Синопской. Со второй попытки удалось поймать пластиковый стакан, стоявший на прилавке. Свернул голову бутылке. Не примеряясь, плеснул в стакан. Хватанул. В голове, словно, пятитонный фугас разорвало. Но картинки остались по-прежнему четкими. Закрыл бутылку. Сопя, запихал в карман. Проклятая жадность вытянула руку и схватила еще одну поллитровку. Пританцовывая на качающемся полу, я направился к выходу. Все еще остававшееся трезвым чувство самосохранения непререкаемым тоном потребовало избавиться от второй. Развернулся и запустил бутылкой в стеллаж. Попал. Сверкающий каскад посыпался на пол оглушая окрестности праздничным перезвоном. Изобретение новой игры, удачный бросок переполнили гордостью. А я то думал, что она сварилась в кипящей смоле! За это надо выпить! На улице отметил три события двумя глотками из горлышка. Первый, за стеклянный боулинг. Второй за возрожденную из праха гордость. Последний глоток пошел не впрок. Поперхнулся. Откашлявшись и отплевавшись, направился на середину Московского проспекта.

Где-то в маленькой, очень маленькой, нетронутой алкоголем части мозга прозвучало:

– Забрало упало! Сейчас понесет…

И понесло…

Следующая картинка. Стою на середине пешеходного перехода, через проспект. Тело самопроизвольно приняло позу достаточности и неприступности. Стояло, пытаясь избежать аритмичных покачиваний. Удавалось это с колоссальным трудом. Зато я орал, компенсируя слабость тела, как раненый кит. Громко и не запинаясь:

– Я не хочу умирать! Умереть, раствориться в космосе. Космос и есть небытие! Забыть все и все вспомнить! Вспомнив, родиться вновь, прожить и кануть в вечность. Пора менять тело. На другое. На женское!!! Вокруг вакуум, – нового нет и не будет!!! Все ограниченно. Все повторяется! Бег по кругу…

Глоток.

– Я повелитель муравьев! Они приносят мне сладкую кашицу, которую отбирают у тлей. Кашица светло-зеленая. Когда проглотишь ее, во рту остается горечь. Я веду войну с двукрылыми, жалящими насекомыми! У моей империи нет ресурсов для этой войны! Она не стала быстротечной. Затяжной характер войне придали осы! Они нарушают коммуникации. Экономика государства подорвана…

Большой глоток.

– Если война продлится месяц! Всего один только месяц. Вне зависимости от ситуации я найду в себе силы и мужество разбить зеркало!!! Я должен выйти из войны с честью!!! Я стану алтарем на котором в смертельных клубах диклофоса закончат мгновения своего существования малярийные комары. Они сдохнут!!! Решением всех проблем является триста семьдесят девятый осколок старого венецианского зеркала…

Еще глоток и еще один. Несколько плавных, танцевальных движений. Земля, наконец, обрела равновесие. Ненадолго.

– Им, именно, им, перережу себе ременную жилу и все сухожилия! Я смогу воспарить над временем и упасть в зловонную пропасть соблазна! Там, в жиже, состоящей из испражнений целых поколений кровососущих, мне будет тепло и уютно. Там обрету вновь свою сущность!!! Оттуда поведу своих подданных на новую вершину бытия!

Разворот вокруг себя. Вынужденный. Зрителей не прибавилось. Новый глоток. Маленький, гораздо больше впитала в себя земля. Ей хватило. Планету стало качать, как утлую лодчонку в шторм.

– Я повелитель муравьев! Возвратись к своим истокам! Опусти корни в землю, а ветви в воду. Услышь голос предков!!! Раствори свое я в сущности других, давно забытых!!!

– Муравьи! – Простер руку в сторону ожидаемых муравьев. Они задерживались. Это не смутило:

– Я ваш вождь!!! Я родил вас! Я сотворил вас рыжими и злобными! Я позвал вас за собой, дав надежду! Я ваша гарантия на будущее существование! Я Агамемнон, и не я от вас, а вы от меня, вступили на эту землю всеми шестью лапами! Разожмите жвала! Воспойте славу Вашему Императору!!! Идите за ним, куда бы он ни повел. Идите и будьте прокляты на все времена!…

Огляделся. Муравьи, если они и были, уже ушли. Сделал глоток. Водка плескалась внутри, где-то под горлом. Двинулся было вслед за муравьями. Не догнал.… Зато меня обрела пьяная земля, неожиданно оказавшаяся под всем телом. Особенности русского пьянства. Даже планета не могла устоять перед моим обаянием

– Что-то все происходит не так. И то, как оно происходит, совсем мне не нравится!

Пытаюсь подняться. Земля не отпускает. Рывками, притягивая к себе. Щелчок! В правой руке горлышко от разбитой бутылки. В голове приемник переключен на другую программу.

– Атом наползает на атом. Падает! Снова ползет. Черный, холодный космос. Брызги алмазных звезд в пустом, обволакивающем бархате. Я лечу, слизывая горячие капли огромным оранжевым языком. Я комета. Я символ разрушения!!! Я уничтожаю! Мне надо, надо попасть в черную дыру. Не хочу разрушать, я должен исчезнуть!

Опять попытка отрыва от земли, но та не хочет отпускать, продолжая трахать меня. Все плотнее и плотнее вталкивает меня в себя. Больше не сопротивляюсь…

– Вокруг меня земля. Мое тело сокращается. Я ем землю. Потом она исходит из меня. Все черное, я розовый. Я не воспринимаю цветов. Слеп, слеп от рождения. Я дождевой червь!!! Я должен прорыть туннель. Я рою его, обволакивая стены слизью, которую выделяют поры моего тела. Я должен рыть и делиться. В делении мое продолжение. Меня рвет "буквально", но чем больше кусков моей плоти, тем больше меня. Моя сущность заполняет мир! Всю вселенную!!! Повсюду сокращающиеся куски моей плоти. Они роют туннели, обволакивают стены слизью, делятся и заполняют собой все. Я первородный червь! От меня проистекает жизнь "крайне не уверенно". Я суть всего!…

Суть не замедлила показаться. Она появилась на свет кусками плохо прожеванных огурцов и полурастворившейся в водке колбасы. Моя суть заливает большое расстояние. Аплодисментов не слышно. Проваливаюсь в небытие…

Вторая и один.

Очнулся с ощущением. Со странным. Хмель еще присутствовал. Никак не мог отыскать запропастившуюся часть сознания. Четко помню, когда пил сознание раздвоилось. Одно, слегка покачиваясь в стороне, с пьяным благодушием взирало на алкогольные выкрутасы второго. Наконец удалось схватить, убежавшую было первую и запихать в себя. Объединение сделало похмелье невыносимым. Память бережно сохранила все, что сопровождало безудержный разгул. Оторваться от удовлетворенной земли было нетрудно. Тяжело дались первые шаги. Но, придав инерции тела нужное направление, стал перемещаться в пространстве гораздо быстрее. Путь лежал в сторону магазина. Стеклянные осколки, разбитых во время пьяного куража бутылок, продолжали отравлять воздух запахом водки. Вдохнув отравленного воздуха, стало совсем паршиво. Казавшаяся спасительной мысль об опохмелке, на поверку оказалась невозможной. Любая жидкость, содержащая, даже небольшой процент алкоголя вывернула бы наизнанку. Но есть вода! Вода утолила жажду, выгнала изо рта мерзкий привкус, вымыла лицо и почистила одежду. Немного оправившись, послал свои мысли по следу возможных способов лечения похмелья. Погоня давалась с трудом. Постоянно брал ложный след, как-то – водка, пиво, вино. Наконец на горизонте забрезжил отсвет искомого. Слово из той, прежней жизни, – «Алказельцер»!!! Не панацея, конечно, но за отсутствием другого и рак свиснет. Завершив мыслительный процесс, вышел из магазина с бутылкой минеральной воды под мышкой. Направился на поиски ближайшей аптеки. Забавно, раньше никогда не приходило в голову, многие жизненно важные вопросы отступают тогда, когда тобой движет святая цель, – избавления от похмелья. Тело опять побеждает в борьбе с духом.

Аптека, как сияющий храм, как оазис среди мертвой пустыни. И двери храма открыты и предлагают спастись. Страждущий, содрогаясь, вошел под сень обители. Его вера не обманула надежду.

Искомое нашел сразу. Гораздо больше времени заняло сотворение целебного зелья. Оно возродило меня, как феникса из пепла. Вначале растворился огромный кусок железобетона в желудке. Потом ушла голова. Похмелье притупилось. Захотелось забиться в берлоге и заснуть, еще один кардинальный способ восстановления подорванного здоровья. Набил полиэтиленовый пакет упаковками Алказельцера. Не потому, что собирался много пить, скорее двигала жадность и кулацкая расчетливость. Мало ли, что…

Есть пока не хотелось, но организм через некоторое время захочет. Значит, надо зайти в магазин и выбрать чего ни будь диетического. Потом можно провести долгое время в норе, никуда не выползая. Спрятаться от мира. Шел, не прячась. Другие отколбасив меня, превратили в фаталиста. Опять поразило несоответствие Московского проспекта остальному городу. Его фасад почти не тронули бури последнего времени. Конечно, если немного углубиться в сторону, там все вставало на свои места. Но, на самом проспекте не было даже трупов. Дома носили следы разрушений, но эти следы с первого взгляда заметить было очень не просто. Они не бросались в глаза. Если не вглядываться, Московский остался прежним, просто убрали потоки машин и людей. То, что местом обитания выбрал именно его, укладывается в схему. Здесь было несколько мест, с которыми связаны не самые неприятные воспоминания. Да и сейчас это едва ли не самое нормальное место в городе. Размышления прервала афиша: "Внимание розыск…" ну и далее по тексту. Подошел к ларьку, к которому была прилеплена бумаженция, поковырял угол ногтем. Старались на славу, фигу отдерешь. Плюнул, пошел дальше.

До железнодорожного моста через Московский проспект, рядом с почтамтом, было рукой подать. Какое-то движение, в тени, под мостом. Здесь любое движение было противоестественным, как в былые времена стоять в час пик на середине Невского, с закрытыми глазами.

Под мостом происходила размытая расстоянием возня. Не стал прятаться и не повернул обратно. Как шел, так и шел. Наверное, сказывалось, приходящее в себя после Алказельцера, похмелье. До моста оставалось метров пятьдесят. Другие. Двое. Что они делают?! На таком расстояние никак не мог разобрать. Словно танцевали, лишенный ритма танец, на одном месте. Еще была странность в этом танце, если это был танец. Они совершали резкие движения мордами к опоре моста. Когда подошел ближе понял, уроды не танцуют, а кого-то бьют ногами. Но вот кого? В этом мире у них был единственный враг, – я. И если они бьют не Юрия Юзовского, значит, пинают его возможного союзника. Кроме всего прочего, что за моду взяли заниматься на моей территории черт его знает чем!!! Может быть, воинственность объясняется окончательным освобождением от действия таблетки?! Аккуратно поставил мешок с медикаментами у столба. "Разберусь с уродами, заберу". Достал нож и по стеночке, тихонечко двинулся к мосту. Другие, увлеченные занятием, совершенно потеряли связь с реальностью. В моем лице. Оборзели!!! Из-под моста доносились удары по чему-то мягкому. Как ковер выбивают.

Прислонился спиной к главной опоре моста, несколько раз глубоко вздохнул, выскочил из-за укрытия.

Один из Других сразу среагировал на мое появление. Прыгнул, но попал на мой нож. Однако Другой успел вцепиться руками в горло. Я вздернул нож вверх и в сторону, что-то внутри у него затрещало. Хватка ослабла. Урод отшатнулся от меня, освобождая достаточно пространства для рубящего удара в голову. "С этим все!".

Второй скакнул, намериваясь ногой выбить нож. Я увернулся и отступил на пару шагов. Трудно драться с противником у которого нет глаз. Определить направление очередного удара невозможно. Убивать в спину гораздо легче. В этом пришлось убедиться очень скоро, когда второй удар ноги достиг цели, – моего живота. Живот и так был болен, а теперь вот еще и это! Ноги подкосились. Падая, инстинктивно закрыл глаза, чтобы ни видеть, как будут бить ногами по лицу. Глупость, конечно, лезть на рожон с похмелья. Совсем не то же самое, что драться пьяным.

Прошло мгновенье, третье. Уже стою на коленях, на земле, пытаюсь унять боль. А ударов все нет и нет. Потерял терпение и открыл глаза. Другой был в паре метров, но до меня ему не было никакого дела. Урод пытается оторвать от горла, какой-то большой, черный мешок. Крыса!!! Другому это удалось. Он отодрал крысу от глотки, со всего маху швырнул о каменную опору моста. Та со шлепком врезалась в стену, упала на асфальт не шевелясь.

Она дала мне возможность оправиться. А вот Другому не предоставила никаких шансов. Он стоял, качаясь, руками зажимал раненую шею. Видимо, раздумывал, как поступить! Я прервал размышления ударом ножа поперек лица. Черепная крышка, врать не буду, отлетела метра на четыре! Другой свалился, как старый дуб от урагана. Пару раз дернулся и умер. Я вытер нож и зачехлил его. Сколько новых навыков приобрел в этом мире?!!

Я подошел к крысе. Она рискуя собственной жизнью, спасала меня. Откуда она могла знать, о моем бессмертие?! Крыса совершила подвиг. Для меня, будь бой менее удачным, все осталось бы только в памяти. Тело излечит следы поражения.

Судя по всему, били ее достаточно долго и самозабвенно. Из последних сил она кинулась на Другого и убила его. Я просто помог упасть уже мертвому. Изо рта крысы, размером с приличного кота, сочилась очень яркая, алая кровь. Яркость была нестерпимой, кровь блестела на черной шкуре крысы. Шкура была мокрой от крови ее и Другого. Крыса лежала на боку, один глаз вытек. Длинный, сантиметров пятидесяти хвост, в нескольких местах сломан, лежит на земле, образуя зигзаг. Несмотря на все тяжелые повреждения, крыса еще дышит. Едва заметно, но дышит.

Большой любовью к животным никогда не болел. Мало того, часто раздражался от сладкого сюсюканья людей со своими любимыми питомцами. Сейчас из всех братьев меньших остались только крысы. Раньше их боялся, панически. Но все в этом мире изменилось. Смотрел на умирающую крысу, испытывая к ней жалость и сострадание. И еще удивление. Смог бы я так бороться с врагами, на последнем издыхании?! В голову пришла мысль облегчить страдания моего внезапного союзника, ударом ножа. Рука даже дернулась к застежке на чехле. Понял, что не смогу. Жалость пересилила и былой страх, и брезгливость к израненному существу.

Присел рядом на корточки. Она дернула головой и попыталась зашипеть. Вызрела решимость отнести в свое обиталище и попытаться выходить. Хотя ветеринар из меня тот еще. Представления о том как лечить больную израненную крысу не имел ни малейшего. Надо попытаться как-то успокоить. Не хватало еще, чтобы цапнула на последнем издыхании.

– Ну, все, все, успокойся. Я помогу. Сейчас возьму на руки, и мы перейдем в безопасное место.

Не скажу, что легко удалось перебороть отвращение и взять ее на руки. Если бы проявила, хоть какую-нибудь агрессию, просто оставил ее и пошел бы своей дорогой.

Был еще и корыстный интерес в милосердии. Если удастся вылечить и приручить, животина, в дальнейшем может очень пригодиться. Зачем? Ну, это пока смутно представляю. Где-то читал, крысы бывают очень преданными. Кроме всего последнее время, крыша у меня съезжать начала все отчетливей и отчетливей. Подобное разнообразие жизненных приоритетов не будет лишним. Все равно, как на курорт съездить, дабы излечиться от стресса. Да и совсем не обязательно, что она выживет. Если помрет, похороню со всеми воинскими почестями, как верного, боевого соратника.

Подобные доводы помогли взять крысу на руки. Она была тяжелая. Единственное, свидетельство того, что она жива, – тихое, прерывистое дыхание. Бережно нес на руках. Вскоре были уже дома.

Держа крысу одной рукой, второй сдернул покрывало с кровати и постелил в угол. На него очень аккуратно опустил крысу. Как лечить? Кровь изо рта и из носа, кажется, идти перестала. Дышала тяжело, но ровно. Надо раздобыть какой-либо еды. Из скудных познаний о крысах и мышах знал, что они едят сало, сыр, яйца, молоко. Сыр и сало не проблема, а вот что там с молоком?

Вышел из дома и направился к ближайшему магазину, повторяя про себя список продуктов. Как и предполагал сыр, сало, колбаса нашлись быстро. Яйца, были тухлыми. Те пять, что разбил и понюхал. Они напомнили о похмелье. Продолжать издеваться над обонянием не стал. Обойдется мой раненый союзник без яиц. Молоко тоже было все свернувшееся. Не прекратил поисков, но тщетно. В конце концов, надоело. Остановил выбор на сметане и кефире. Пора возвращаться. Роль брата милосердия захватывала меня все больше. Видимо, заботиться о ком-то в крови у людей. Даже таких ненормальных, как я. Ведь предметом моей заботы была раненая крыса. Размышления скоротали путь до временного пристанища. Там, очень хотелось надеяться, ждало и верило в мою помощь живое существо. Последний лестничный пролет преодолел бегом.

Когда вошел, крыса спала. Стараясь не шуметь, добрался до кухни. Выложил приобретения. Мелко порезал сыр и сало. Налил в блюдце кефира и слегка разбавил водой. Разложил на втором блюдце крысиные деликатесы. Отнес и поставил на пол рядом со спящей.

"Может, нужны какие-нибудь лекарства? И какие? Подойдут ли те, что в несметных количествах потребляло погибшее человечество?". Решил не рисковать и все пустить на самотек. Пусть идет, как идет. Если умрет, то не от голода и не от недостатка внимания с моей стороны. Выживет, в этом будет и моя заслуга. Будем надеяться, что она это отметит. Покурил. На середине сигареты тошнота вновь напомнила о том, что и сам я не вполне здоров. Было удивительным, что страдания крысы отодвинули на второй план мои собственные. Плотно перекусил. Особенно хорошо ложился кефир, просто на "Ура!!!". Вернулся в комнату. Крыса спала, не меняя положения, на боку. Пожал плечами и в очередной раз сказал себе: "Пусть идет, как идет". С этой мыслью упал на кровать. Отметил в блокнотике этот длинный, событийный день. Еще две палочки поставил на предпоследней страничке. Две смерти Других. Они закончили путь с моей и крысиной помощью. Засыпал долго. Но гору осилит идущий. Перетерпел бессонницу, уснул.

Третье и двое в нем.

Проснулся от странных, чавкающих звуков. Первая реакция, – испуг. Потом вернулись воспоминания о событиях вчерашнего дня. Повернулся и открыл глаза. В углу сидела крыса и умывалась. Все приготовленное было съедено. Крыса вылизала шерсть. Она оказалась антрацитово-блестящей. Из всех последствий вчерашнего избиения на морде присутствовал, вернее, отсутствовал выбитый глаз. Но сил у нее было еще немного. Скоро опять легла. Смотрела на меня одним глазом. Показалось с интересом.

Поднялся с постели, почесываясь, пошел на кухню. Крыса проводила половинчатым взглядом. Приготовил еды и отнес крысе. Поставил новые блюдца. Она не отреагировала.

Вышел из квартиры и поднялся наверх. В туалет приходилось, из-за отсутствия воды, ходить в другие квартиры. Иногда, казалось, что загадил половину офисов и квартир Московского проспекта. Жизнь, есть жизнь, с прошлым миром сорвало и унесло остатки интеллигентской шелухи. Не так уж медленно, но все более верно превращался в дикого, кровожадного дикаря. Попытки обрести место в жизни, тем более желание отыскать смысл, этой самой жизни я вначале отложил напотом. Теперь подобные вопросы, почти не беспокоили меня. Единственной целью жизни стало грохнуть Малах Га-Мавета и посмотреть, что будет дальше.

Закончив дела, вернулся в квартиру. Решил позавтракать. Устроился напротив крысы. Та смотрела на меня, не меняя положения. Появилась, по крайней мере, возможность обоснованно говорить в слух.

– Ну что, подруга? Или друг? – С набитым ртом начал диалог. Как же у них определяют пол? Не под хвост же заглядывать? Не к столу будет подумано!

– Ладно, какая разница, какого ты пола. Спать с тобой не собираюсь. Я гетеросексуал, был, по крайней мере, прежде. Даже если ни чего не изменилось в моей ориентации и если ты по счастливому стечению обстоятельств окажешься женского рода. Так что интимных отношений у нас не будет. Предлагаю тебе искреннюю мужскую дружбу.

Крыса вполне осмысленно таращилась.

– Итак, меня зовут Юрий Юзовский. Для тебя просто Юра, ну, а ты… назовем тебя лишенным половой принадлежности именем, например, – Шура. У тебя, ведь, в отдаленной родне была, кажется, какая-то Шушера? Поэтому сокращенно у меня будешь Шурой. Или Шурой, был такой певец беззубый, песни мне его нравились. У тебя ведь тоже зубов после вчерашнего не хватает? Не знаю, как тебе, а мне, кажется, что это имя очень подходит. А то все крыса, крыса… Очень приятно познакомиться! Ладно, ты пока здесь полежи, сил набирайся, выздоравливай. А мне надо прошвырнуться по делам.

Крыса или Шура не возражала. Поточил нож и собрался на охоту. В дверях из комнаты обернулся и совершенно искренне сказал:

– Шура! Только не уходи никуда. Дождись меня, пожалуйста! Лады?!

Что-то в выражение одноглазой морды сказало, что она поняла. Или мою крышу продолжало сносить в пропасть?

Сегодня решил подобраться поближе к резиденции Пыльного Ангела. В самом деле, хватит искать поводы для того, чтобы откладывать встречу. Может, каждый этот повод придуман не мной, а подпихнут все тем же Демоном. Пора, так же выяснить, кто такой Атман и существует ли он вообще. Если допустить, что он существует, а я допускаю именно такую возможность, кто-то шептал мне на ухо перед смертью Наташи. Голос не принадлежал ни одному из Демонов. Он был страшно знакомый, но никак не могу вспомнить, кому он принадлежит. Тасовал перед своим умом всех прошлых знакомых, но голос не принадлежал ни одному из них. Все равно, он был из той, прошлой жизни.

Существует, конечно, возможность того, что Атман плод нашей с Малах Га-Маветом коллективной фантазии. Для двух таких параноиков, как мы придумать безумного бога, что высморкаться. В этом мире теоретические выкладки не приносят результата. Ни одна не попала в цель. Данный мир можно познать только с помощью ощущений. Наверное, как и любой другой из возможно существующих. Я направился, на этот раз очень осторожно, через ощущения познавать вселенную.

Показались Московские Ворота. Сегодня обычной суеты вокруг не было. Может, у Других еще не начался рабочий день. Повернул в сторону Лиговского проспекта. До железнодорожного моста дошел без приключений. Только собрался пройти под ним, увидел, что навстречу, по дороге едут несколько Мерседесов. Кинулся наверх. На мост. Едва успел влететь на насыпь, как три машины выскочили из-под него и понеслись в сторону Московского проспекта.

Быстро опустился, хотя думаю, под таким углом увидеть не смогут. Машины скрылись из глаз.

Закурил, пытаясь успокоить нервную дрожь и сердцебиение. Какая-то глупая, идиотская игра! Совершенно не знаю ее правил и не представляю, как себя вести! То ли прятаться, то ли игнорировать Других, как это почти всегда делают они. После смерти Наташи вся моя жизнь сложена из подобных кубиков противоречий. Порой это бесило больше всего. Даже больше неопределенности конца, если он вообще возможен!

Спустился с насыпи, докуривая. Решил чрезмерно не рисковать. Другие это Другие, а Демоны шутить не будут. Мизинцем могут создать запредельную боль в моем теле. Не буду сворачивать на Расстанную, сяду на противоположной стороне Лиговки и понаблюдаю в бинокль за передвижениями фигуранта. Завтра залягу, где ни будь на Волковом кладбище и понаблюдаю за Домом с той стороны. Благо надыбаный бинокль был настоящим цейсовским творением. Опрометью перебежал Лиговский проспект и, как кенгуру запрыгнул в разбитое окно дома. Здание стояло по диагонали к Расстанной улицы. Из окон прекрасно просматривался поворот к резиденции Верховного Демона.

Комната маленькая. Выход из нее вел в темный длинный коридор. Типичная Лиговская коммуналка, небось, и ванна на кухне стоит. Странно, почему Пыльный Ангел выбрал для своего обиталища именно этот район города?

Здесь, рядом на территории, так называемой Волкуши, раньше, когда я еще был дитем, жил мой двоюродный брат. Долгое время, пока он с семьей не переехал в Купчино, я проводил здесь субботы и воскресенья. Мне нравилось эти места. Он жил в старом деревянном двухэтажном доме. Окна выходили в тенистый тополиный сквер, на одной стороне, а с другой, на тогда, вечно живую, железную дорогу. По детски любил странное несоответствие. Эту деревню посреди города. Часто наши отцы водили нас в кафешки и столовки, расположенные на Лиговке, но она мне не нравилась. Была слишком городской, оживленной и переполненной большими людьми. Не терпелось вернуться обратно, под тень тополей, к рыжему песку в песочнице и гуляющему эхом шуму железной дороги.

Став взрослее, уже учась в университете, думал, что, именно, Лиговский район является подлинным центром города, его настоящей душой. Да, здесь пряталась его душа. Она часто пугала, своей пустотой и непостижимостью. Не любил город, но не мог жить без него. Боялся познать и узнать все тайны и мрачные загадки каменного упыря. Лиговка была как раз тем самым отстойником, в котором город бережно хранил страшные секреты. Может, поэтому Пыльный Ангел сделал Лиговку своей резиденцией, а я не ошибался на ее счет?! Здесь было сердце города. Душа его, наконец, обрела подходящее и достойное страшно-черное тело.

На Расстанной было тихо, ни машин, ни демонов, ни безмордых. Тишь, гладь, божья срань. Утомился смотреть в неподвижную пустоту, максимально приближенную окулярами бинокля. Переместил вправо, сразу увидел приближающиеся Мерседесы. Головной черный, два других серые. Лобовое стекло первого затонированно. Увидеть, кто сидел в машине не мог. Посмотрев мгновение, пригнулся под широким подоконником. Досчитал до девяноста девяти. Выглянул. Машины, естественно, уехали. Но куда ездили? Судя по времени, отсутствие было коротким. А что если твари добрались до Шуры?!! Они получают удовольствие, отбирая тех, к кому я привязываюсь!!! Шура, хотя времени прошло не много, успела стать частью моей убогой жизни. Я боялся, уже боялся, – допустить мысль о том, что потеряю крысу, то есть Шуру! Где-то глубоко мерзким комочком вонючей слизи родился гаденький полу вопрос, полу утверждение: "Наташку променял на крысу?!". Растоптал с брызгами этот комок. Хорошо это или плохо, но я отношусь к Шуре, как к другу. Не могу спокойно переносить мысль о том, что с ней может случиться плохое.