Текст книги "Другое имя зла"

Автор книги: Роман Парфененко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Значение этой фразы умерло вместе с тем миром. Здесь возможно все! Я уничтожил все, что было раньше. Разбил вдребезги то, что создал сам. Меня не устроила модель нового мира. Сейчас мы можем все начать с начала. Совсем не обязательно, что, созданное нами, будет плохим, применительно даже к уже отжившей морали прошлого мира. Можем сотворить мир новых, чарующих, полных изящества форм…

– А чем одухотворим его? Твоей безумной, болезненной фантазией и моим ущербным, ущемленным самолюбием?! Это наполнит сосуд?!! В какую бы золотую бутылку ты не налил уксусную кислоту, она не станет прекрасным вином!

– Да, надоели мне эти студенческие диспуты о форме и содержании! – Он заметно рассердился.

– Нельзя так узко смотреть на сотворение мира. Давай отойдем от устаревших понятий! Построим мир на совершенно новой концепции. Не будет там смердящих значением слов, таких, как добро – зло, плохо – хорошо. Пойми, наконец, это все черно-белое! Это скучно, ограниченно. Выйдем из этих рамок. Сообразность – вот что заменит любой смысл! Пусть каждое из созданных существ будет иметь возможность перестраивать и обустраивать мир для себя. Не будет ограничений! Возможности и способности, все есть, все достижимо! Каждый получит, что захочет. Без власти, без законов! Главное сообразность, – любой из пытающихся мыслить берет то, что ему действительно необходимо! Это ли не то, о чем мечтали люди?! Давай возродим их, и дадим им это…

Я долго думал. Он не торопил. Наконец сказал:

– Я не гожусь для роли Бога, творца. Не хочу ничего создавать. Я не хочу нести ответственность за то, что сотворил. Мало того, мне не интересно жить. Здесь и там не интересно тоже. Меня всегда заботило только собственное благополучие. Судьбы мира мало трогали. Ты прав, политика, религия, законы, налоги, государство, нации – это слова, которые придумали пронырливые, серые бездарности, чтобы удерживать в своих руках власть над менее честолюбивыми и более равнодушными. Поэтому-то любая демократия с легкостью становилась диктатурой. И с точностью до наоборот. Потом возникали последствия, но сам процесс переворота, почти всегда был тихим и малокровным. И еще одна причина пустоты всего этого. Сверху прилагались титанические усилия, чтобы удержать власть, а снизу все забивались по щелям, с тем, что бы эта власть причинила им как можно меньше вреда. Типа: "Пусть там, наверху, будет, что угодно, лишь бы меня это миновало!". А та анархия, которую предлагаешь ты, ничего не изменит. Я человек сформированный прошлым. Не знаю кто ты, почему и зачем. Но я не хочу всего этого!

– Ни как не могу взять в толк, почему ты так инфантилен?! Хорошо, не хочешь глобального, сотвори мир для себя. Маленький, удобный мирок: родители, жена, детишки, друзья и так веками. Достаток и изобилие, душевный покой, интрижки на стороне. Прочие маленькие, человеческие слабости. Ты можешь это сделать. А я займусь глобальными вопросами мироустройства.

– А без тебя нельзя?!

– Чем же тебя не устраивает моя кандидатура на роль фундаментального камня нового мироздания?!

– Имел возможности убедиться в твоих способностях. От твоих опытов наизнанку выворачивает.

– Ну, что ж. Понимаю. Но без меня, к сожалению, нельзя. Невозможно двигаться вперед. Есть еще какие-либо возражения по кандидатуре Верховного Божества?!

– Бессмысленно спрашивать. В принципе, ты уже ответил на все возможные вопросы. Допустим, только, допустим, принимаю твое предложение, соглашаюсь на слияние, но при одном условии. Это условие такое. Ты должен сказать, как я смогу убить тебя?!

Он покачал головой, опять грустно улыбнулся:

– Я тебе неоднократно говорил, что ты не можешь причинить мне вреда. Я могу причинить вред тебе. Но при этом, упреждая твой вопрос, не могу причинить вред сам себе. И ты, это говорю тебе, не можешь убить себя. Самоубийство и твое и мое исключено полностью.

Обдумывал слова, они не были новостью. Скорее еще раз вспышкой осветили сегодняшний тупик бытия. Однако есть маленькая щелка:

– Тогда, Атман, убей меня. Сделай одно доброе дело. Помоги мне.

Он засмеялся. Как все-таки эта тварь была похожа на меня.

Нет, слишком просто. Я не стану убивать тебя, хотя это и несложно. Даже просто. А для тебя это было бы подарком. Нет, брат! Насколько понял из твоих сумбурных мямлей, ты отклоняешь предложение?!

– Да. Отклоняю.

– Зарекалась свинья говна не есть. Будешь жить вечно, один. Плохо или хорошо. Возраст меняться не будет. Можешь даже не бриться, щетина никогда не станет бородой. Ходи, думай, мучайся. Но все это один, совсем один. Люди имеют обыкновение отказываться от принципов и менять взгляды на жизнь. Подожду, когда-нибудь тебе надоест одинокая вечность. Для меня нет разницы, минута или год, час или тысячелетие. Специально для тебя. Так сказать, для придания некоей пикантности твоему существованию в собственном аду, возвращаю день и ночь, утро и вечер. Живи, веди свой календарик. Времяисчисление глупости и душевной лени. Утомишься, позовешь. А пока ты мне надоел! Слизень!!! Жаль, что я не в силах выбирать!

Кресло опустело. Эта беседа о высоких материях совершенно не произвела никакого эффекта. Как было пусто внутри, так гулко и осталось. Вот уж поистине, – словами пустоты не заполнить.

Поднялся, долил в бокал коньяку. Залпом, не уловив вкуса, осушил. Отломил дольку шоколада. Прожевал. Закурил и подошел к окну. Открыл жалюзи. За окном смеркалось. Шел легкий исчезающий снег. Приближалась ночь. Вторая ночь в этом мире. В первую казнили шестьсот шестьдесят шесть человек. И вот наступала, вторая. Ночь. Одна из бесчисленных ночей вечности одинокого человека – Юрия Юзовского. Меня.

3.

Коньяк успешно, в отличие от слов, заполнял пустоту внутри. Все-таки это более благородный напиток, чем водка. От коньяка тянет на философскую раздумчивость, а водка способствует пьяному выбросу энергии. Непотребному желанию бессмысленного действия.

Все философские раздумья свелись к тому, что понял насколько все в этой жизни лишено смысла. Никто не в состояние наполнить ее чем-то, никто, даже я сам. Это самое горькое из всего того, о чем думал в ту ночь. Сил хватило доползти до постели. В свое время делил ее с Наташей. Но и это сейчас не имело значения. Как и все другое. Весомой была только голова, в которой булькал коньяк. Где-то в нем, в Тихом океане, плавал высушенный грецкий орех мозгов. Обнадеживало отсутствие волнения в океане. Последней мыслью перед сном было. Тихий, он и есть тихий…

А, вот похмелье с большого количества коньяка похлеще, чем с такого же литража водки. Голова из водохранилища объемом в тихий океан превратилась в тонкую скорлупу, с очень маленьким содержанием кальция. Внутри этой скорлупы находился огромный, протухший желток, плавающий в вонючей маслянистой жидкости. Любое движение больной головой грозило продавить тонюсенькие стенки скорлупы и выбросить на пол мерзость содержащуюся внутри. В первый раз спас от похмельного синдрома Альказельцер и хлопоты по возвращению Шуры в мир еще живых. Грех не повторить попытки и не попытаться найти хотя бы лекарство. Шуру не вернешь. В ванной нашел искомое. Через некоторое время скорлупа укрепилась.

Выглянул в окно, дневной свет. Пасмурно, но никто не обещал, что в аду будет светить солнце. Оно и не светило. Однако разглядывание в окно вновь обретенного дня навело на мысль: "Если Атман запустил сменяемость времени суток, то вполне возможно, что заработали и определители времени, одним словом, – часы.

Электронные часы, стоявшие на каминной полке, не работали. Облегчение испытал, когда увидел идущий от них сетевой шнур. Они не могли работать из-за отсутствия электричества. Механические, старинные с маятником тоже не ходили. Попытки найти ключ или другой пусковой механизм потерпели неудачу. На кухне, кварцевые, вычурные, но это не помогало им работать. Стояли, как суслик в степи. Замена батареек на вытащенные из пульта от телевизора, не заставили суслика побежать. Я не отчаивался. В такой квартире, у навороченного хозяина, наверняка должны быть хорошие, дорогие, механические, наручные часы. Запасные. Методически с похмельным упорством начал переворачивать комнату за комнатой в поисках вожделенных часов. Первая находка не просто обрадовала, но и смогла увеличить энтузиазм.

В прихожей в кармане кашемирового пальто от Валентино нашел полностью снаряженную обойму к пистолету системы Макарова. К моему пистолету. Не знаю уж почему, но радости было не передать словами. К чему можно применить огнестрельное оружие в индивидуальном аду. Не представляю, но ведь всегда может возникнуть ситуация, когда под рукой будет необходим тяжелый, металлический предмет. Поэтому лишние патроны к этому предмету карман не оттянут.

Следующая находка сделана в гостиной, в старом, но прекрасно сохранившемся бюро с выдвижными ящиками, кривыми ножками, в смысле изогнутыми. В верхнем ящике, в коробочке обтянутой зеленой замшей с золотым замочком и бронзовыми петлями, с золотой же, кажется, пластинкой на крышке. На пластинке выгравировано, на английском, но знаний для перевода хватило: Ролекс, – сверху. Ниже, меленько, – свисс, – Швейцария то есть. И под этой крышечкой с золотой дощечечкой лежали восхитительные часы. Массивные, из белого металла корпус и браслет. На белом циферблате написано название фирмы изготовителя и модель часов: Эксплорер – 2. Завел и с замиранием сердца послушал тиканье. Перевел стрелки на двадцать три одиннадцатого. Надел часы на руку, что и говорить, приятная мужская тяжесть и добротность. У того мира были свои плюсы. Не знаю, из чего они сделаны из титана или из платины. Скорее из титана, впрочем, судить не берусь, в минералогии я еще больший специалист, чем в ветеринарии. Но тем не менее Ролекс, есть Ролекс. В прошлой жизни подобные часы, стоимостью в подержанный автомобиль, себе позволить не мог. В этом мире увидел, – носи. В окошечке с датой поставил число – 27. Начинаем новый отсчет жизни. Полюбовался часами на руке и так и этак. Красота! Настроение, завывая, пошло на взлет.

Продолжил поиски. В этом же ящике лежала маленькая малахитовая шкатулка. Уважаю, любовь прежнего хозяина к зеленому цвету. В шкатулке нашел два золотых кольца, по форме, размеру, явно, мужские. Первое с пятью небольшими бриллиантами, второе с крупным изумрудом. Примерил. Изумрудное словно вросло в правый мизинец, второе устроилось по соседству на безымянном.

– Это я удачно зашел. Мародер! – Подбодрил себя. В шкатулке анакондой свернулась толстая, простая, золотая цепь. Ей-богу, как якорная. Надел ее. Плечи ощутимо опустились и расправились.

Никогда не подозревал за собой такой тяги к цацкам. Но все рано или поздно приходит. За это следует выпить. Соорудил легкий, сухой завтрак из оставшихся после нашего пребывания с Наташкой продуктов. Приятные хлопоты помогли обнаружить еще одну бутылку Камю. Гульбище продолжалось. Слил остатки из первой бутылки в стакан. Перекусил, разжижая сухомятку коньяком. Пока ел, посетила мысль о том, что если у нас с неведомым хозяином квартиры одинаковый размер пальцев, может и все остальные размеры сходятся. Становлюсь настоящим падальщиком и крысятником, в плохом смысле этого слова. Ну и пускай все идет, как идет. Последние события не только поистрепали душу, но и поизносили одежду. Живое о живом. Разделся и пошел в бассейн полный ностальгии. Тщательно вымылся, побрился, хотя Атман и уверял, что в этом отпадет необходимость. Береженного Бог бережет. Вымыл голову. Умастил тело благовониями. Подошел к зеркалу и придирчиво осмотрел себя. Остался доволен. Волосы немного отросли, но самостоятельно стричься не решился. Волосы, плюс ко всему, придавали облик весьма симпатичного, моложавого искателя романтических приключений. Принял несколько культуристких поз. Жирок, немного наслоившийся в прошлой жизни, согнала диета и активный образ жизни. И раньше сложенный очень неплохо, сейчас стал вообще писаным красавцем. Обнаженный надел часы, цепь, кольца, Еще раз, теперь критически посмотрел в зеркало. Критика оказалась неуместной. Надо зайти в ближайший сексшоп, натащить сюда штук десять резиновых подружек и устроить оргию. Чувствую, что буду пользоваться успехом. Как-то надо коротать вечность. Сердце опять перехватило от тоски. Резиновые, они, конечно, более покладистые, но душевности и теплоты в них нет. Ладно, хватит ходить голым, еще не хватало оставшуюся вечность прожить, страдая от нарциссизма.

В спальне в бельевом шкафу нашел трусы Кельвин Клайн в упаковке. Ослепительно красного цвета и к пущей радости моего размера. Новую красную футболку Поло, с треугольным воротом. Запасливый, аккуратный и чистоплотный был хозяин. Здесь же запечатанные черные из хлопка носки. С нижним бельем разобрались. Пришла пора подумать о верхней одежде. Озабоченный, прошел в прихожую. В конце концов, нет ничего плохого в материальных ценностях. В стремление человека хорошо одеваться. На мой взгляд, это делается, прежде всего, для самого себя. Немного подобные мысли приободрили, что бы развить и закрепить этот успех выпил полстакана коньяку.

Не знаю, зачем человеку нужно столько одежды. Это был не просто гардероб богатого человека. Это был музей дорогого, элитного тряпья. Свой выбор остановил на опять таки черном с треугольным воротом свитере Поло. Малах Га-Мавет говорил, что темное мне к лицу. Надо прислушиваться к мнению компетентных и авторитетных Демонов. Свитер был слегка тесноват, зато как нельзя лучше подчеркивал рельефность торса. Не знаю какой фирмы, черные кожаные джинсы сидели на мне, как влитые. Куртку решил оставить свою. Она мне понравилась больше. Для полного сходства с Пыльным Ангелом надо было перекрасить волосы и найти точно такую же, как у него была трость. Вся перемеренная мной, подходящая обувь оказалась тесной. Пришлось оставить свои проверенные. С любовью думал о том, что если приведется случай, они более легко переживут вечность, чем я.

Ну вот, теперь полностью, что называется упакован. Еще бы машину подходящую найти. Стал бы первым парнем на деревне, и хрен с ним, что в деревне вообще людей нет.

Еще отхлебнул коньяку, по-скотски, из горлышка. Настроение было откровенно праздничное. Не хватало кожаных перчаток, подаренные Малах Га-Маветом, канули неизвестно где. Нашел подходящие, прекрасные, мягкие, кожаные в кармане куртки, подобной моей, но моя была круче. Сунул руку во внутренний карман этой куртки и вытащил оттуда пухлый бумажник из крокодиловой, как показалось, кожи. Открыл и убедился, что объем обеспечивался внушительной, тысячи две, пачкой долларов. В другом отделении лежала не меньшая грядка пятисотрублевок. В маленьких кармашках пластиковые карты Виза, Мост Банк и еще какие-то, но никаких визиток или других удостоверений личности в лопатнике не было. Что двигало мной, сующим богатство в задний карман джинсов, ответ один, все тот же, – не знаю. Бумажник, оттопыриваясь, приятно увеличивал размер левой ягодицы. В гостиной надел куртку, нацепил на ремень нож, засунул в правый, глубокий карман куртки пистолет. Направился к дверям, захватив по пути ополовиненную бутылку коньяка. В прихожей временно поставил ее на пол. Поднял у куртки ворот, застегнулся на все пуговицы, натянул перчатки. Осмотрел себя в зеркало. Потрясающе! Очень хорош, все симптомы прогрессирующего нарциссизма на лице и не только там. Поднял бутылку, чокнулся с прекрасным отражением. Выпил. Вышел из квартиры. Закрывать дверь не стал. Ибо:

– Оставьте дверь открытой, и пусть вас не покинет надежда. – Глупость все это, но если оно, как-то меня отвлекает от самого себя, значит все это не настолько бессмысленно. Жаль, только не удастся занять этим надолго. Даже на день. Оказавшись на Садовой повернул к Невскому. Коньяк кончился на ближних подступах к проспекту. А теперь почти весь город пешеходная зона, почему-то подумалось. Швырнул бутылку в ближайшее окно. Промазал, попал в стену. Коньяк почему-то не забирал. Может дело в количестве. Нет, это просто странная особенность моего организма. Если пить несколько дней кряду, с каждым днем захмелеть будет все труднее и труднее. Впимшись, как говорил один знакомый. Нет, именно эта особенность не позволила в свое время стать алкоголиком. Жалко было столько денег тратить на выпивку. Но сейчас не то время. Сдаваться ни в коем случае нельзя. Надо бороться и не сметь опускать руку, сжимающую бутылку. Надо победить зеленого змия, путем полного выпивания его крови.

На Невском повернул в сторону Елесеевского магазина. Это была обитель того самого змея и животворный источник в одном месте. Брошенный Мерседес сиротливо, как подбитый немецкий танк стоял посередине проспекта. Все двери распахнуты. Отсалютовал ему и продолжил исполненный надежды путь. От изобилия разбегались глаза. Но мешать нельзя. Начал с утра пить коньяк одной марки, постарайся закончить хотя бы Страгурашем. Пузатый Наполеон показался наиболее отвечающим моим скромным претензиям к богатой жизни. Откупорил бутылку. Праздник тела продолжался. На выходе из магазина опять бросилась сирота казанская, – пятисотый Мерседес.

– Чем черт не шутит! Почему весь такой из себя навороченный не могу воспользоваться этой прекрасной машиной?!

Не остановило даже свежее, вчерашнее воспоминание о том, что машина скоропостижно скончалась. Но вчера это вчера, а сейчас это сейчас. Почему бы ей не завестись и не покатать меня по городу? Еще ни одна девушка не отказывала мне в скромных притязаниях. Не хочу, что бы эта смуглая немка с чарующим именем, – Мерседес, открыла этот список. Забрался на водительское сиденье, пристроил бутылку. Мерседес не кинула меня, сразу, страстно, глубоко, она задышала и подтвердила готовность к разнообразным безумиям переливчатым подмигиванием огоньков на приборной доске.

– Я ведь почти Бог! Для меня нет ни чего невозможного! Ура. – Сказал ей.

– Жаль, что ты не пьешь. Ну, да, ни чего, я за двоих. – Пара глотков и вперед.

– Едем к Неве! – Голосом и рукой определил направление. Не скажу, что тронулась без моей помощи. Однако, Мерседес, есть Мерседес, ей водитель по большому счету не нужен. Она и так вся самодостаточная.

Река влекла меня. Причин этому не находил. Может, я болен не только нарциссизмом, но и некрофилией?!

– Что главное, когда находишься за рулем в состояние алкогольного опьянения? – Спросил ее. Ответа не было. Опять все приходиться делать самому. Поэтому ответил:

– Соблюдать правила дорожного движения!

4.

Машина летела. Через мгновение перелетел Мойку и проскочил мимо кинотеатра Баррикада. Необъяснимый страх пронзил насквозь через лобовое стекло. Не думая, скинул ногу с педали газа и ударил по тормозу. Тяжелая машина, скрежеща, развернулась юзом и остановилась. Бешено озираясь, пытался найти источник страха. Хмель, словно, ветром выдуло из головы. Причина появления панического ужаса осталась невыясненной. Улицы пусты, в темных окнах нет ничего подозрительного. Постепенно паника улеглась. Мало ли чего можно испугаться. Причина требуется далеко не в каждом случае.

Развернулся. Решил ехать по Большой Морской. Там через Исаакиевскую площадь на Сенатскую, а оттуда к набережной. Любил на набережной в былое время пивка попить. Чтобы растворить остатки страха, хлебнул коньяку. Храбрости не прибавилось, но страх переродился в осторожность. Ехал медленно, километров двадцать не больше. Внимательно осматривался по сторонам, но подозрительного не было заметно. Человек в состоянии привыкнуть ко всему, но пустой город, опять подумал об этом, явление подавляющее и пугающее. "Не выбраться мне из этого проклятого города!". А почему? Одна попытка ничего не доказывает. Город большой, не может быть, что на таком пространстве не оказалось малюсенькой щелочки, через которую смог бы просочиться. Сейчас доеду до набережной, посижу, мысли в кулак соберу. Ощетинюсь. Выработаю план и решусь на рывок. Как еще скоротать вечность, если не пытаться от нее сбежать?! За это следовало выпить, как минимум два глотка. "Хорошо, что не час пик, встречных машин не попадается". Мысль вытянула кривую улыбку. Из зеркала заднего вида на меня смотрели два испуганных глаза. Бездонная пустота в них.

Перед самым выездом на Исаакиевскую площадь из-за угла Астории с грохотом и лязгом цепью выбежало штук двадцать Других. Маленькая скорость автомобиля позволила сразу определить и не питать иллюзий. Они плотно перегородили выезд от здания к зданию. На этот раз были вооружены более действенным оружием, чем члены-парализаторы. Прорываться сквозь строй, равносильно шинкованию собственного тела на квашеную капусту. Не знаю, где Другие раздобыли доспехи и оружие средневековой пехоты, но зрелище выглядело внушительным. Очевидно кладовые и выставочные залы Эрмитажа, Кунсткамеры и Артиллерийского музея, подверглись полному опустошению. Увиденное заставило вновь резко давануть на тормоза. Машина застыла в десяти метрах от шеренги адских латников. На мордах уродов красовались глаза. Началась очередная игра в гляделки. Десять Других были вооружены арбалетами, нацеленными весьма недвусмысленно. Остальные держали в руках метательные дротики, тоже красноречиво. Головы тварей украшали железные шлемы разнообразных фасонов. Но не увидел ни одного, принадлежащего современной эпохе. Такая вот любовь к старине и истории. Торсы защищены у кого кольчугами, у кого панцирями, калантарями, колетами, отсутствовали только бронежилеты. На поясные ремни нацеплены разнообразные коляще-режущие штуковины серьезных размеров. Представлено все, от длинных кинжалов до турецких ятаганов. В ассортименте. Руки закрыты наплечниками, ноги защищают наголенники. Короче говоря, эпоха доблестного рыцарства возродилась из праха. Но во всем великолепии картины не хватало ни временного, ни стилевого, ни исторического сообразия и подобия. Каша. Рядом с немецким ландскнехтом времен Ледового побоища стоял японский самурай конца пятнадцатого века. Он касался плечом русского дружинника, стоявшего рядом с испанским пикинером. Напрасно Юрий Юзовский считал себя разумным человеком! Музеи, оружейные склады этих музеев надо было посетить сразу, а не тупо шариться по ментовкам и опустевшим охотничьим магазинам! Тогда все могло быть по-другому. Как бы ни кичился, безмордые уроды превзошли в логике и сообразительности, или это сделал их папа Атман, что не меняет моего падения в собственных глазах. Теперь, один, вооруженный смешной пукалкой, против двадцати решительно настроенных Других. Плюс ко всему, эти твари в средневековых нарядах выглядят отнюдь не ряженными. Оружие держат весьма профессионально. Надеяться, что после того, как убью нескольких, остальные разбегутся, нет. Патронов не хватит произвести желаемый результат. Тут уровнять шансы очень бы помог станковый пулемет. Где его взять?

Время шло. Замершее в угрожающих позах пыльное рыцарство действий не предпринимало. Чего-то ждали. Из машины не вылезал, какое никакое укрытие. Сдать задом, без толку. Твари успеют сделать подушечку для иголок и повесят на медной руке отца-основателя Питера. В качестве мишени. Придется подождать.

Как ветром на деревьях, по строю прошла волна движения. Двое стоявших у Астории четко, по-военному сделали два шага вперед. Повернули на лево и отмаршировали на четыре шага. Развернулись кругом. В образовавшийся проход, лязгая доспехами рыцаря французской тяжелой кавалерии шестнадцатого века, вышел, по все вероятности, командир. Рукой придерживал здоровущий, двуручный меч, на сгибе правой размещался глухой, с забралом и высоким белым плюмажем шлем. Командир, громыхая, направился к машине. Двое Других вернулись на место. Дисциплина, мать ее! Командир представлял особь нового вида. На его морде с большим трудом размещался огромный глаз. Параллельно располагался щелеобразный рот. Наверное, большой начальник. Атман забавлялся. Модифицировал новые формы Других. Урфин Джус, выискался! Для храбрости снова прибегнул к глотку коньяку. Когда убожеству оставалось до машины пять громыхающих шагов, я вытащил пистолет, взвел. Приготовился к развитию событий. Командир уже у машины. Согнутым, кольчужным пальцем постучал в стекло водительской двери. Я нажал на кнопку стеклоподъемника. Пока стекло опускалось, не знаю почему, решил перехватить инициативу.

– Чо те надоть? Просто катаюся. Правил не нарушаю. Никого не трогаю.

– По повелению Верховного правителя, творца Другого Мира, Великого Атмана, зона вашего свободного перемещения сокращенна. Для обеспечения безопасности придаются трое Других, они будут по всюду сопровождать Вас.

– Какой безопасности?! Что ты лепишь?! Я сам в состояние обеспечить свою безопасность.

– По повелению Верховного правите…

– Слышал уже! Дальше, что? – Прервал монотонный бубнеж.

– Атман объявил войну Пасюкам и Черным. Мы проводим зачистку всех территорий…

– Подожди, какая война? Какие Пасюки, какие черные?! Что ты мелишь?!! Совсем крышу сорвало?! С кем воюете, дурья башка, говори нормально!

– Атман ведет войну с крысами. Они угрожают нашим жизненным интересам. Чтобы обеспечить вашу безопасность от крыс, к Вам будут прикреплены трое телохранителей…

– Да не надо мне никаких телохранителей! Забей их, знаешь куда?.. В Ухо!

– У меня нет уха. – Очень серьезно ответил урод.

– Тогда зарасти щель. Вырасти ухо, и забей туда и Атмана, и свою дружину, всю вашу гребаную войну! Да, и сам залезь, места должно хватить!

– Святотатство! Верховный правитель повелел в случае отказа от телохранителей, обезоружить и заточить в одном из Домов, под наблюдением Других. Все это для обеспечения Вашей безопасности.

Вот оно что! Атман передумал. Значит, время все-таки бьет его ложкой по заднице! Решил подрезать крылышки. Не хочет выпускать из виду, желает держать под рукой, давить на меня. Действительно, в запасе у него меньше времени, чем вечность! Может быть, ему известно что-то, неведомое мне? Что же это? Я знаю очень мало! В любом случае надо сохранить возможность свободного перемещения. В тюряге много не узнаешь. Если вертухаев будет трое, как-нибудь разберусь, когда придет время. Не поможет и крутой металлический прикид.

Безликий рыцарь ждал решения. Что-то еще упустил?! Черт, война с крысами!!! Атман совсем сбрендил или заняться нечем? Может, хочет мне насолить? Устраняет возможных союзников? Странно. Почему все началось именно сейчас?! Это мероприятие не будет легким для Червивого Дитя. Крысы сумеют за себя постоять! На его месте, вооружил бы уродов не самострелами и арбалетами, а луками. Крысы очень стремительны, арбалеты же перезаряжаются, ох, как долго! Да, и Других, наверняка, меньше, чем грызунов. Если в похоронной процессии, на проводах Шуры, участвовала лишь часть крысиной армии, однозначно, численный перевес за ними! Пасюки, это, по всей видимости, серо-бурые крысы. Что-то такое припоминаю. Пасюков больше, и черные у них за командиров. Бог с ним, еще будет время подумать над этим. Однако сколько бы железа не навешали на себя Другие, крысы не люди. Их, так просто не раздавишь. Они привыкли бороться за свою жизнь без надежды.

– Эй ты, я согласен на трех телохранителей. Одно условие, выбираю сам!

– Такие решения не принимаю.

Этот гораздо тупее Азазель или Аваддоны. С демонами можно было поговорить. К сожалению, не пользовался возможностью. У них можно было разжиться информацией. Вспомнился день, когда выбросили из Дома. Два демона стоят на Лиговке и машут вслед. Какое-то щемящее чувство сожаления, похожее на ностальгию.

– Какие решения в твоей компетенции, ублюдок?

– Трое уже назначены.

Командир поднял руку и щелкнул железными пальцами. Трое из центра шеренги, по снаряжению английские лучники времен середины столетней войны, Построились в затылок и в ногу, чеканя шаг доскрежестали до машины. Их вооружение состояло из небольших арбалетов и широких палашей. Тела защищали стальные кирасы, на головах круглые шлемы с нащечниками и назатыльниками. Бред какой-то. Пятисотый Мерседес и средневековые, европейские арбалетчики, без лиц, на улицах мертвого Санкт-Петербурга, конца двадцатого века. Офигеешь!!!

– Вот они. Прекрасные стрелки, великолепно владеют холодным оружием и приемами рукопашного боя.

– Хватит положительных, производственных характеристик! Вопрос есть. Эти уроды будут выполнять мои распоряжения? С ними смогу перемещаться по городу свободно?

– Телохранители будут выполнять ваши приказания в рамках данных им инструкций. Вы свободно можете передвигаться по городу, кроме секторов, о которых предупредят.

– Ясно, свобода колодника, прикованного к стене.

– Не понял?

– Не удивительно. Свободен, как сопля в полете. – Сказал, вылезая из машины и пряча пистолет в кармане куртки.

Размял затекшие ноги. Закурил. Трое выстроились в ряд перед Мерседесом.

Командир вернулся к дружине, на ходу надев шлем. Огромный меч чиркал ножнами по асфальту. Главнокомандующий остановился перед фронтом своей жалкой армии. Резко вздернул правую руку. Строй рассыпался. Через мгновение построились в колонну, Головой по направлению к площади. Командир занял место впереди. Топнул правой ногой, и подразделение резво двинуло за ним, прямо и направо, к собору.

Подумал: "оловянные солдатики, очень похоже". Сначала перебили людей, теперь принялись за крыс. Кто следующий. Может, Атман и изменил их внешность и физиологию, но человеческий менталитет не уничтожишь. Какие бы ни были эти уроды внешне, но без врагов они не могут жить, как и люди в свое время.

– Ну, так как, имена есть? – Повернулся к бодигардам, когда колонна пропала из виду.

Имен у них не было, впрочем, как и ртов, что бы назваться. Своими тремя буркалами они пожирали меня, как генерала, согласно строевому уставу. Потянулся в машину и взял недопитую бутылку, глотнул.

– Значится, так. Ты, – ткнул пальцем в кирасу ближнего.

– Машину водить умеешь?

Он кивнул.

– Я пьян, по сему быть тебе водителем. Ты, – пальцем в следующего.

– Сейчас отправляешься за коньяком. Мне необходимо горючее, чтобы адекватно воспринимать действительность.

– Хрен ли ты пялишься?! Что тебе сказали? Ты, водитель, подь на место, – назначенный двинулся к водительской дверце.

– Идиот, арбалет в багажник положи!

Он замотал головой.

– Что, собираешься одной рукой править, другой стрелять?! Пока мы в машине, ничего не угрожает. Будем ходить, тогда таскай свою загогулину, пока не посинеешь.

Доводы оказались убедительными, или в мелочах они и вправду подчинялись. Урод нажал кнопку на торпеде, открыл багажник. Аккуратно положил вверенное оружие и вернулся на водительское место. Замер в ожидание дальнейших приказаний.