Текст книги "От имени государства"

Автор книги: Роджер Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Глава 52

Среда, 26 сентября, 17.28, «Игл секьюрити сервисиз»

Карл Сергеев сидел в своей каморке и ждал звонка от Юрия Гошенко. Тот вызвал его на полчаса раньше, не оставив Карлу времени привести себя в порядок и перекусить. Карл не успевал съездить в прачечную; пришлось надеть ту же рубашку, что и вчера. В прежней жизни такое было для него немыслимым. На голубом шелковом галстуке появилось пятно; костюмные брюки помялись из-за многочасового сидения в лимузине.

Ему только что звонила Нэнси – в третий раз за день. Настроение у нее то и дело менялось; она быстро переходила от обиды и тревоги к откровенной злобе.

Карл уже два раза задерживал денежные переводы, хотя, уходя, обещал платить регулярно. Накануне он не перечислил в банк проценты по ипотеке. Детям нужны новая школьная форма и обувь, а также кроссовки для дома. Нэнси призналась, что ей отчаянно не хватает денег; Карл понимал, что она говорит правду. Его собственное финансовое положение можно было назвать ненадежным. Через неделю он получит последний чек из Столичной полиции; сообразив это, Нэнси уже принялась искать работу по объявлениям. Хуже того, он точно не знал, сколько ему заплатит Гошенко и когда; перспективы были весьма неясными.

Прошла неделя после того, как он увидел Ольгу в кабинете Гошенко. Карл по-прежнему чувствовал себя разбитым и глубоко несчастным. Он не сказал Ольге, что засек ее, не пытался уличить ее во лжи. Хотя она еще злилась на него, в постели была такой же страстной и по-прежнему уверяла, что хочет изменить свою жизнь, чтобы они были вместе. Ее заверения еще больше смущали Карла. Одержимость, ревность и унижение сочетались с чувством вины по отношению к Нэнси и детям. Эмоции раздирали его на части.

Всю жизнь Карла считали оптимистом; он внушал себе, что все будет хорошо. Коллеги и друзья, бывшие свидетелями его бурных и разнообразных отношений с женщинами, говорили, что все его романы – победа надежды над жизненным опытом. Карл всегда воспринимал слова друзей как комплимент, но последняя связь оказалась гораздо более серьезным испытанием. После ночи с Ольгой ему всякий раз с трудом удавалось восстанавливать душевное равновесие. Сердцем он стремился к совместному будущему с Ольгой; здравый смысл советовал на всякий случай сохранить за собой съемную квартиру.

Застегивая пиджак, Карл вошел в роскошный кабинет Гошенко. В кресле, похожем на трон, сидел Анатолий Ригов. Гошенко скромно притулился сбоку. К заместителю российского министра торговли он относился с явным почтением. При виде Карла ни один из них не улыбнулся.

Гошенко первым подал голос.

– Ключ, – потребовал он, протягивая руку.

Озадаченный Карл протянул ему ключи от «мерседеса».

– Карл, я вас предупреждал, – продолжал Гошенко. – Я не могу держать водителя, который садится за руль в пьяном виде… И который совершенно не следит за своим внешним видом.

Все помолчали. Ригов улыбнулся, разряжая обстановку:

– Я бы все изложил по-другому. На должность простого водителя я бы нанял человека вроде Бориса. Вы же, друг мой, обладаете более ценными качествами, позволяющими вам ориентироваться в серьезных вопросах…

– Уже нет.

– В связи с чем могу лишь выразить вам свои сожаления, – сказал Ригов, покосившись на Гошенко. – Кстати, именно поэтому я и хотел вас видеть. По-моему, вас наказали из-за… скажем, излишней обидчивости сотрудников нашего посольства. Я просто информировал посла о том, что в тот вечер вы скрупулезно исполняли свои обязанности. В любом случае примите мои извинения. Вот что я хотел вам сказать. Карл, я чувствую себя в ответе за то, что с вами случилось. И я хочу вам помочь вернуться в профессию, для которой вы так хорошо подходите.

Прямота Ригова поразила Карла; неожиданно для себя он разволновался. Его карьера прервалась на взлете; в личной жизни тоже наступил перелом. Неуверенность в завтрашнем дне порождала уныние. Хотя в подсознании что-то екнуло, он по-прежнему сохранял скептическое выражение лица.

– Вот как?

– Карл, я не понаслышке знаю о том, как вы работаете, – продолжал Ригов. – И мне больно видеть, что к моему соотечественнику относятся так неуважительно. Я хочу наладить отношения. – Внутри снова что-то екнуло. Карл усмехнулся и как бы невзначай сунул руку в карман пиджака.

– Это невозможно.

– Иногда можно и передумать, – заметил Гошенко.

– Ни в коем случае.

– Возражения иногда отклоняются, – ласково продолжал Ригов. – Юрий позаботится о вас. Он знает, как вы привязаны к своей подруге, и о ваших семейных проблемах. В особенности о том, как вам не хватает денег.

Карл снова покосился на Гошенко.

– Это Ольга вам сказала? Вы с ней говорили обо мне?

– Конечно нет. – Ригов снова заулыбался. – Карл, для нас ваше лицо – открытая книга. Вот сейчас мы оба понимаем, что вы очень беспокоитесь. Ваши чувства вполне естественны. Я хочу помочь вам вернуться в Скотленд-Ярд.

– Почему?

– Карл, мы высоко ценим вас. В конце концов, вы тоже русский.

С лица Ригова не сходила улыбка. Даже Гошенко вдруг повеселел.

– Мы видели вас с детьми.

– Вы за мной следили?

– Ваши дети заслуживают лучшего будущего. И Ольга тоже. Вы не согласны?

– А что взамен?

– Я хочу подружиться с вами. Иногда я буду приглашать вас в какое-нибудь тихое место, где можно выпить без посторонних и поговорить о том, что представляет взаимный интерес.

Карлу удалось криво улыбнуться.

– С кем же именно я буду беседовать, мистер Ригов?

– Перестаньте, старина! – Ригов разговаривал с ним терпеливо, как отец с непослушным ребенком. – Мы оба раскусили друг друга при первой встрече. В мое отсутствие будете встречаться с Юрием.

– А если я все-таки откажусь?

Ригов пожал плечами:

– Значит, мы расстанемся, как и встретились, – друзьями. Вы нам ничего не должны, – продолжал он, покосившись на Гошенко. – Зато Юрий еще не расплатился с вами… – Он многозначительно замолчал. Гошенко тут же выложил на стол пачку новеньких пятидесятифунтовых банкнотов. – Пять тысяч фунтов – это аванс. Деньги ваши независимо от того, примете вы мое предложение или нет. Здесь плата за услуги, которые вы уже оказали Юрию. И подарок – жест доброй воли, компенсация за те неудобства, которые мы вам причинили.

Карл глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. Несколько секунд он молчал, переводя взгляд с одного на другого.

– Ольга в курсе?

Ригов покачал головой:

– Никто ничего не знает за пределами этого кабинета. Если вы позволите мне вам помочь, я, конечно, подумаю о более удобном канале передачи вознаграждения.

Карл достаточно давно занимался русскими делами и знал, что «расстаться друзьями» – старый эвфемизм, которым в КГБ обозначали убийство, иногда медленное и мучительное, но часто насильственное и кровавое. Он потянулся к деньгам и снова перевел взгляд с одного на другого.

– Чего вы от меня хотите?

Первым заговорил Гошенко:

– Оставайтесь хорошим сотрудником Скотленд-Ярда. – Поймав на себе тяжелый взгляд Ригова, он продолжал: – И естественно, не забывайте о том, что вы – русский. – Он снова улыбнулся, но его голос больше не звучал дружелюбно.

Мелани пришлось прождать Пустельгу у штаб-квартиры МИ-5 почти два часа. Она стояла, не бросаясь в глаза, в Виктория-Тауэр-Гарденз, прелестном скверике между набережной Миллбанк и Темзой; агент Керра всегда срезал здесь дорогу по пути к станции метро «Вестминстер». Она сидела на скамейке под деревом и листала книгу в мягкой обложке. Иногда она смотрела на реку и на шикарные современные дома на южной стороне Ламбетского моста.

Пустельга появился уже в сумерках. Мелани как раз поднялась на ступеньки рядом с детской площадкой, чтобы еще раз взглянуть на Темз-Хаус, и вдруг увидела его. За аркой Пустельга повернул налево и зашагал к пешеходному переходу на оживленной Хорсферри-Роуд. По мосту мчались машины; Пустельга шел, не глядя по сторонам. Машины резко тормозили; водители высовывались из окон и жали на клаксоны. Пассажир белого мини-вэна грязно обругал его. Мелани показалось, что Пустельга совершенно ничего не замечает. Он почти бежал; полы плаща хлопали на ходу. С реки дул свежий ветер, растрепав его жидкие волосы.

Мелани не показывалась Пустельге на глаза, пока он не добрался до Парламентской площади. Она догнала его у фонтана «Бакстон мемориал», воздвигнутого в честь принятия закона об отмене рабства.

– Джерри, мы все получили, – только и сказала она, легко тронув его за плечо.

Он поспешно развернулся, очевидно не подозревая, что она шла за ним. Вид у него был измученный; лицо потное и серое, несмотря на быструю ходьбу. Его била дрожь.

– Видео, – тихо пояснила Мелани. – Памела нам все рассказала, и Джон хочет немедленно увидеться с тобой.

Пустельга отдернул руку и крикнул:

– Передай ему, пусть катится ко всем чертям!

– Джереми, дело слишком серьезно, чтобы сейчас все бросить.

– И ты тоже катись!

Пустельга припустил к метро, не оглядываясь. Он почти бежал. Мелани держалась на расстоянии. В толпе на подходе к Вестминстерскому мосту он вдруг бросился через дорогу, не ожидая, пока переключится свет на светофоре, и Мелани чуть не потеряла его из вида. Ей снова удалось подобраться к нему, когда он проходил через турникет; на эскалаторе она встала за ним. Пустельга пошел не на «Юбилейную» ветку, по которой всегда ездил домой, а на кольцевую. В голове Мелани прозвенел тревожный звонок. Она помнила, что только на «Юбилейной» платформа отделена от рельсов прозрачными щитами, поэтому там невозможно спрыгнуть на пути.

Ей показалось, что Пустельга дошел до ручки. Он дико озирался по сторонам, ища знакомые лица. Они спускались все глубже. Мелани наклонилась и заговорила в самое его ухо:

– Джереми, тебе нечего бояться. Мы тебя защитим. Но мы не можем бросить начатое… Никто из нас не может.

Она снова тронула его за плечо, и Пустельга словно взбесился. Он завопил во всю глотку:

– Воровка! Воровка! Оставь меня в покое!

Он оттолкнул ее. Пассажиры с опаской косились на них. Сцена была вполне недвусмысленной. К солидному служащему, в костюме, при галстуке, приставала женщина из низов.

Мелани отогнали не служащие, а двое работяг в заляпанных краской комбинезонах. Они оттащили Мелани от Пустельги и пихнули на пол. Пустельга поспешил смешаться с толпой и, расталкивая пассажиров локтями, побежал на платформу. Один работяга еще лягнул Мелани и обозвал «шкурой». Потом оба побежали на свой поезд. Мелани вдруг затошнило – не от боли, а от дурного предчувствия. Она поняла, что задумал Пустельга, и бросилась за ним. Из туннеля хлынул теплый воздух. К станции подходил поезд.

Изогнутая платформа была переполнена народом; когда в конце туннеля ярко сверкнули фары, все дружно шагнули к краю. Вдруг Мелани увидела Пустельгу. Он стоял совсем недалеко, метрах в пяти от нее, у самого края. Вычислить его оказалось нетрудно; только он и двигался на всей платформе. Он проталкивался к последнему вагону, к выезду из туннеля, где поезд еще не успевает затормозить. Его окружали в основном молодые женщины; Мелани видела его растрепанные волосы. Он толкался и пихался. Другие пассажиры раздраженно оборачивались. Одна девушка что-то сказала, но сразу отвернулась. Должно быть, заметила выражение его лица – а может, догадалась, что Пустельга собирается сделать. Мелани громко звала его, но ее голос заглушил громкоговоритель. Пассажиров просили отойти от края платформы, не заступать за желтую линию. Пустельга дошел до точки невозврата. Она увидела, как он на миг распрямился и спрыгнул с платформы. Он не просто упал между колесами, а врезался в кабину, словно нападал на поезд… Скрежет, свист, шипение тормозов, глухой удар… Поезд медленно протащился мимо Мелани.

Толпа, замершая на платформе, одновременно выдохнула. На несколько секунд наступила тишина, нарушаемая только скрипом эскалаторов. Машинист с посеревшим лицом вышел из кабины. Потом началась настоящая какофония. До остальных постепенно дошло, что случилось у них на глазах. Люди часто слышат о попавших под поезд, но думают, что такое может случиться с кем угодно, только не с ними. И вот за долю секунды все изменилось. В ряды нормальных людей затесался самоубийца, эгоист, из-за которого они теперь опаздывали на работу или домой.

Послышался громкий голос дежурной по станции. Пассажиров призывали сохранять спокойствие. На платформе царили смятение, страх и паника. Мелани в силу профессии приходилось наблюдать вещи и похуже. Она не злилась и не боялась. Поднимаясь по эскалатору, она чувствовала, как ее заполняют сознание собственной вины и раскаяние.

Глава 53

Среда, 26 сентября, 21.33, кабинет Полы Уэзеролл

Керр знал, что Уэзеролл и Ритчи должны встретиться поздно вечером, потому что Уэзеролл будет вводить Ритчи в курс дела после возвращения с конференции в Бирмингеме. Ему обо всем рассказала Донна. Он решил дать им десять минут, прежде чем вламываться в кабинет Уэзеролл. Решение оказалось кстати, потому что ему позвонила Робин из Рима. Она не могла уснуть и спрашивала, нет ли новостей от Габи. Керр попытался ее успокоить, сказал, что соседки Габи обещали сразу же перезвонить, как только что-то узнают. Ему показалось, что Робин на грани истерики. Она вспомнила, что недавно Габи подружилась на Фейсбуке с каким-то парнем по имени Сэм. Он, по его словам, заинтересовался ее «политической принципиальностью», и Габи рассказала ему о том, чем занимается ее мать в Риме.

Керр, который готовился к серьезному разговору с начальством, успокаивал Робин, идя по коридору.

– Робин, у меня, наконец, прорыв. Скоро все раскроется… Не волнуйся. С Габи все будет в порядке, обещаю. Как только появится свободная минутка, позвоню ее подругам.

– Она твоя дочь, – отрезала Робин, – так что выбери подходящую минутку сегодня!

Керр понял, что ответил неудачно.

Когда он наконец вошел в кабинет Уэзеролл, сцена была не из приятных. Бросив пальто на спинку стула, а сумку с вещами на пол, Уэзеролл сидела за столом для переговоров и пила водопроводную воду из треснутого кувшина, который Донна оставляла в холодильнике. Верхнее освещение для такой большой комнаты было недостаточным, и поэтому казалось, что в кабинете очень холодно. Ритчи с закатанными рукавами сидел у противоположного конца стола. Вид у него был такой, словно сейчас он с радостью очутился бы где угодно, только не здесь.

Уэзеролл выглядела плохо; ей не шел выцветший зеленый шерстяной костюм в клетку, в котором она, должно быть, провела весь день на конференции. Керр справлялся о ней и знал, что ее сопровождал кортеж Транспортной службы Уэст-Мидлендс. До самого Лондона она ехала с мигалкой; выйдя из отеля в центре Бирмингема, она добралась до Скотленд-Ярда меньше чем за час.

Ритчи опомнился первым.

– Какого дьявола ты здесь делаешь?

Не ожидая приглашения, Керр сел за стол напротив него, слева от Уэзеролл и положил на столешницу свой кейс с кодовым замком.

– Ведешь себя не по-дружески, Билл. – Предчувствуя долгую ночь и тяжелый завтрашний день, Керр, узнав от Мелани о Пустельге, поехал домой, принял душ и переоделся в джинсы, рубашку поло и льняной пиджак. В отличие от своих начальников, он выглядел бодрым и свежим.

Уэзеролл кисло посмотрела на кейс, словно предчувствуя неприятности.

– Вы больше не служите в СО-15. Разве мистер Ритчи вас не предупредил?

– О чем? О том, что вы выставили меня и вам не хватило порядочности сообщить мне новость лично? Да, я в курсе. И о переводе в Национальное агентство по борьбе с преступностью тоже.

– И что? – спросила она, метнув на Ритчи гневный взгляд. – Вы виделись с сэром Тео?

– Да.

– Зачем же вы сюда вломились? Или мне повторить вам все по слогам? Здесь вы больше не работаете, ясно? – Уэзеролл провела рукой по волосам. Похоже, во время гонки по шоссе М-1 ее сильно укачало – лицо было совсем серым. – Сегодня же освободите кабинет и заберите личные вещи.

Уэзеролл вынула из ушей серьги и вздрогнула, услышав, как Керр щелкнул замком на своем кейсе.

– Я думаю, сначала вы должны кое-что увидеть, – тихо произнес Керр. Он достал из кейса DVD-диск и лист бумаги формата A4. – Видеозапись пришла ко мне на почту перед тем, как я отправился на предварительную дружескую беседу с Тео Каннингом. – Он придвинул ей бумагу. – На этом снимке Каннинг насилует и душит молодую девушку. Ее звали Таня, фамилия неизвестна. Судя по анализам ДНК, ее труп тайно вывезли с Марстон-стрит.

Керр ждал реакции, но Уэзеролл лишь раздраженно кивнула:

– Из дома, в который вы вломились без разрешения.

– С места убийства, которое охраняли коллеги из МИ-5, – уточнил Керр, – из дома, след от которого, как я предупреждал Билла, тянется к сирийским спецслужбам. Теперь я отдал на экспертизу образцы ДНК Каннинга. Посмотрите запись; вы услышите, как кричит умирающая девушка. – Он помолчал, давая им время переварить сказанное. Уэзеролл как будто втайне проверяла, не потеют ли у нее подмышки, а Ритчи опустил глаза и рылся в каких-то бумагах. Керр продолжал: – Каннинг педофил и предатель. Он не меньше двадцати лет работает на иностранные спецслужбы. Его кодовая кличка – Гарольд. По его просьбе через два часа я должен принять участие в тайной операции. У меня предчувствие, что он отдал приказ убить меня. Но я не согласен умирать из чувства долга.

– Кто прислал вам фото и запись? – мрачно спросила Уэзеролл, вспомнив о том, что она здесь главная.

– Человек, приславший мне видео и снимок, умер.

– Имя! – потребовал Ритчи.

Керр покачал головой:

– Сегодня он покончил с собой, потому что не смог смириться с ужасом, о котором я вам рассказываю. И я считаю себя отчасти виновным в его смерти, потому что я должен был ему помочь. – Керр снова порылся в кейсе и передал Уэзеролл фотографию. – Из того же источника. – Он помолчал, пока Уэзеролл и Ритчи, едва не стукаясь лбами, разглядывали ужасный снимок. – Насильник на снимке – сотрудник МИДа Роберт Атвелл, специалист по международному праву. С помощью таких снимков высокопоставленных людей шантажировали и вынуждали сделаться предателями вроде Каннинга.

Уэзеролл стало жарко. Она начала снимать жакет, потом передумала и выпила еще воды.

– В самом деле? Вам это известно доподлинно?

Керр сделал вид, что не замечает сарказма.

– Въездную визу Ахмеду Джибрилу заставили сделать Клер Грант, – осторожно ответил он.

– Джон, ты должен предоставить нам больше доказательств, – заметил Ритчи, но без всякого пыла.

– Я все могу доказать с помощью документов министерства иностранных дел, – парировал Керр.

– Так покажите их! – воскликнула Уэзеролл.

– Клер Грант затребовала визу в обход обычных процедур, – невозмутимо продолжал Керр, – и приняла участие в похищении Сары Данбери. Ее тоже шантажируют.

– Кто? – спросила Уэзеролл, покосившись на Ритчи.

Керр несколько секунд смотрел на своих начальников, пытаясь в полумраке прочесть, что написано на их лицах.

– Похоже, вы в самом деле не в курсе, – заключил он наконец. – Хоть это хорошо! Итак, позвольте сообщить, что всей их деятельностью управляют из России.

– Докажи! – рявкнул Ритчи.

– Посредником служит человек по имени Анатолий Ригов. По-моему, Ригов много лет курирует Тео Каннинга. Билл, не изображай удивление. Ничего не изменилось. Иностранные разведки стремятся завербовать одних и тех же людей. Тех, кто формирует общественное мнение, депутатов, возмутителей спокойствия, представителей правящих кругов – в общем, всех, кого можно скомпрометировать и завербовать. А найти нужных людей им помогает Каннинг.

– Где доказательства? – Ритчи по-прежнему смотрел на него скептически.

– Билл, хоть наши враги сейчас мягко стелют, спать все равно жестко. И хватка у них стала куда крепче. Похоже, Ригов на время передал Каннинга сирийцам. Он ищет подходящие объекты для шантажа и компрометирует их.

– Зачем?

– Чтобы те помогали пропускать к нам боевиков и устраивать теракты. Как только речь заходит о въездных визах, в игру вступает Клер Грант. Я давно уже пытаюсь вам объяснить… Ахмед Джибрил – живое доказательство того, что сирийский план внедрения осуществляется успешно.

– Мало фактов, – заметил Ритчи.

– А ты съезди в морг, – отрезал Керр.

– Хватит! – прикрикнула Уэзеролл. – Пока я слышу одни ваши домыслы. Вы выдвигаете голословные, бездоказательные обвинения. Фотография может оказаться монтажом. Старший инспектор, пора отрешиться от теории заговоров! Вы прямо помешались на Джибриле, и он довел вас до паранойи. – Она покосилась на Ритчи. – Вот, Билл, к чему приводит неуравновешенность, о которой я вас предупреждала.

Керр хрипло засмеялся.

– Вы в самом деле думаете, что фото смонтировано?

– Я не утверждаю, а предполагаю.

– Джон, – сказал Ритчи, – я навел справки о Ригове. Его нет ни в одной нашей базе данных, в том числе в «Экскалибуре». Мне принесли расшифровку его звонков. Там нет ничего необычного.

– Это лишь доказывает, как мы отстали в области контршпионажа. Анатолий Ригов служит в КГБ.

Уэзеролл закатила глаза.

– Джон, ты не прав, – сказал Ритчи.

– Ну, то есть в ФСБ. ФСБ – преемница КГБ, но суть та же. Там служат те же люди, которые в 2006 году отравили Александра Литвиненко.

Ритчи подался вперед. Он по-прежнему говорил мягко, как будто стремился избавить Керра от дальнейшего унижения.

– Джон, можно мы?..

– Час назад мне звонил Карл Сергеев, – продолжил Керр, глядя на него сверху вниз. – Сегодня чуть раньше Ригов его вербовал.

– Что-о?! – ахнула Уэзеролл.

– Ну да, вербовал. Ригов вместе со своим приспешником попытался переманить Карла на свою сторону.

– Чушь! – воскликнула Уэзеролл, снова косясь на Ритчи. – Неужели этот Сергеев таким способом пытается нам отомстить?

– Нет. Карл не предатель. Он хранит нам верность, несмотря на то что его незаслуженно унизили, – тихо ответил Керр. – Вы спросите, откуда мне все известно… Дело в том, что он записал весь разговор. – Он откинулся на спинку стула; Уэзеролл и Ритчи молча переглядывались, потрясенные его словами. – Сейчас в комнате 1830 расшифровывают его запись.

– Она нужна мне немедленно! – отчеканила Уэзеролл.

– И знаете, что самое любопытное? Ригов уверял, что поможет Карлу вернуться в СО-15. Похоже, для него такое дело трудностей не представляет. – Керр внимательно посмотрел на обоих. – Зачем обещать то, чего не можешь выполнить? И где он в следующий раз нанесет удар? Вот о чем я все время себя спрашиваю. Я дам вам послушать запись, мэм, – продолжал он, – но оригинал и расшифровку оставлю у себя до тех пор, пока не узнаю ответ.

Керр ждал их реакции. В комнате стало промозгло и неуютно. В зеркале сбоку Керр видел отражение Уэзеролл в профиль. Она растерялась и разозлилась; казалось, ей не по себе в слишком большом для нее кабинете.

– Насчет фото я все-таки не уверена, – сказала она наконец. – Билл, пожалуйста, до того, как мы дадим делу ход, проверьте все на подлинность.

– Это нелепо, – возмутился Керр. – Вы в самом деле думаете, что можете себе позволить ничего не делать?

– Если вы докажете, что они подлинные, я в пятницу утром объявлю о начале операции… Разумеется, при согласии мистера Финча.

Не произнося больше ни слова, Керр схватил диск и, обойдя стол, включил телевизор. Уэзеролл вздрогнула и повернулась к экрану. Она слушала крики жертвы и, побледнев, смотрела, как сэр Тео Каннинг насилует и душит Таню. Запись продолжалась три минуты. Через полминуты Уэзеролл визгливо потребовала, чтобы Керр выключил, но он, наоборот, сделал звук погромче. Крики сменились предсмертными хрипами… голова девочки безвольно упала набок, а председатель Национального агентства по борьбе с преступностью пинком сбросил тело на пол, как сломанную игрушку.

– Съемку проводила Клер Грант, – сообщил Керр. – Заместитель министра внутренних дел, которая курирует вопросы безопасности, снимает на камеру изнасилование и убийство. Какие заголовки на первых полосах!

Все сидели в ошеломленном молчании, а Керр вынул диск и посмотрел на них в упор.

– На плиточном полу в подвале я нашел пятно крови. Ее труп волоком тащили вниз по лестнице, разбив ей череп. Потом тело засунули в коробку, куда-то увезли и выкинули. – Керр положил диск и фотографию в кейс, защелкнул замок и тихо спросил: – Что они вам наплели, мэм? Как всегда, болтали о важной операции в интересах национальной безопасности? – Керр снова сел. Атмосфера в кабинете сгустилась, как грозовая туча. Ритчи смотрел на свои руки; Уэзеролл была уже на грани истерики. – И потом, в пятницу утром будет уже поздно. К сожалению, такой роскоши, как время, у вас нет. И кстати, не рекомендую привлекать к операции Быка. У нас значительно меньше двадцати четырех часов.

– Откуда вы знаете?

– По словам Карла, на завтрашний вечер запланировано какое-то важное мероприятие – прием.

– Где он состоится? – спросил Ритчи.

– Не знаю. Но Карл должен доставить туда Гошенко и Ольгу. Среди приглашенных «много больших шишек и один второстепенный член королевской семьи». Я цитирую подлинные слова Карла.

– Господи! Кто именно?

– Понятия не имею. В отделе охраны королевской семьи о завтрашнем приеме ничего не знают; должно быть, высокопоставленный гость явится туда инкогнито.

– Что совершенно недопустимо, – машинально констатировала Уэзеролл.

– Вы сами им обо всем доложите, мэм? – Керр усмехнулся и кивнул в сторону ярко освещенного Букингемского дворца. – И потом, кем бы он ни был, он не в первый раз балуется кокаином и сексом вдали от огней рампы. В ту ночь, когда Карл побывал на Марстон-стрит, он заметил там «ауди» пятой серии с гербом и специальной меткой на стекле.

– По-вашему, на приеме возможен теракт? – спросила Уэзеролл.

– Шантаж, похищение, теракт – выбирайте что хотите. Они уже доказали, что способны на первое и второе, поэтому лично я – за третий вариант. Да, мне кажется, что гости станут жертвами террористов. А их хозяева соберут в одном месте всех, кого они так долго шантажировали и вынуждали работать на себя, и взорвут. Представьте, какие будут последствия!

– Но ты не знаешь где, когда и кто? – уточнил Ритчи.

– Как раз собираюсь все выяснить. Мадам, мне нужна ваша санкция. Моя группа справится.

Уэзеролл посмотрела на Ритчи. Похоже, она, наконец, поняла, что с мнением заместителя стоит считаться.

– Что ты предполагаешь? – спросил у Керра Ритчи.

– Возможно все. И понадобиться тоже может все что угодно. Вам придется положиться на меня. Действовать нужно быстро, поэтому мне нужна свобода в принятии решений на месте в зависимости от того, как будут развиваться события.

– Похоже, вы уже все продумали, – заметила Уэзеролл.

– Потому что заранее догадывался, что произойдет.

– Согласен, – сказал Ритчи. – Но мы будем руководить тобой из оперативного штаба.

– Спасибо, – улыбнулся Керр. – А в качестве «крота» у меня будет Ольга.

– Откуда ты знаешь, что она не на их стороне? – спросил Ритчи.

– За нее поручился Карл.

– Он с ней спит.

– Ольга работает на меня.

– С каких пор?

– С утра, когда я угостил ее кофе.

Перед лицом опасности Ритчи начал резко меняться. Уэзеролл сидела молча, а непосредственный начальник Керра как будто ожил. Он подался вперед и забрасывал его вопросами. Охотно отвечая на них, Керр с радостью узнавал прежнего Ритчи, каким он был десять лет назад.

– Ольга тоже считает, что завтра будет важный день, – продолжал он. – Так ей сказал Гошенко.

Ритчи ткнул в него ручкой:

– Точные слова, Джон!

– «Там будут крупные игроки из британских правящих кругов. И еще сюрприз – одна очень важная персона». Дословно.

– Ничего себе… Если это правда, конечно. Ты уверен, что она не работает на Гошенко?

– Уверен. Я рассказал ей, как умерла Таня. В смерти девочки она винит не только Каннинга, но и Гошенко… Она ненавидит его и уверяет, что хочет его убить.

Ритчи оторвался от своих записей и едко уточнил:

– Убить – в смысле затрахать до смерти?

Перед ним сидел прежний Ритчи. Керр улыбнулся. Уэзеролл сидела молча, но излучала неодобрение.

– У Гошенко гепатит С, – тихо продолжал он, – а у Ольги ВИЧ.

Ритчи тяжело вздохнул.

– Интересно, Карл Сергеев в курсе?