Текст книги "От имени государства"

Автор книги: Роджер Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 29

Вторник, 18 сентября, 11.17, аэропорт Фарнборо

Из Москвы за Анатолием Риговым прислали частный самолет, который принял его на борт в аэропорту Фарнборо в Гемпшире, к юго-востоку от Лондона. В отсутствие Карла Скотленд-Ярд прикрепил к нему еще одного сотрудника, который должен был сопровождать его из посольства в аэропорт. Его взяли из отряда охраны членов королевской семьи. Он выглядел весьма представительно и не нарушал субординации. У стойки для особо важных персон Ригов дружески похлопал его по спине и отпустил, приказав засвидетельствовать его глубочайшее почтение всем обитателям Букингемского дворца.

Самолет «Бомбардье Лирджет 40XR» уже ждал Ригова, готовый к взлету. Ему и самому не терпелось сесть в мягкое кресло и полететь домой, но у него была назначена еще одна встреча. Дождавшись, когда Борис и остальные сопровождающие уедут, Ригов незаметно выскользнул из зала и сел в ожидавшую снаружи машину, серебристый «пежо» четырехлетней давности. Водителем был русский лет тридцати с небольшим, плотнее Бориса и вдвое умнее. Он обращался к Ригову, только когда тот с ним заговаривал. Они вернулись на шоссе М25 и понеслись на запад по М40. Ригов молчал, пока они не очутились на окраине Стратфорда-на-Эйвоне.

Водитель высадил его в десяти метрах от итальянского ресторана неподалеку от Черч-стрит, в пешей доступности от Королевского Шекспировского театра. Он передал Ригову незапечатанный белый конверт и шариковую ручку и уехал. Ригов знал, что шофер будет ждать его у крикетной площадки на другом берегу реки.

Ресторан помещался в старинном здании с сохранившимися оригинальными дубовыми балками и неровными дверьми и окнами; здесь было уютно и царил полумрак. Столики разделялись толстыми дубовыми колоннами, подпирающими низкий потолок. Человек, которого Ригов пригласил на обед, ждал его в самом дальнем углу, вдали от источников естественного света и напротив лестницы, ведущей вниз, в гардероб. Они успели до обеденного часа пик; в зале были заняты всего три из двадцати с лишним столиков.

Ригову ресторан нравился потому, что находился рядом с шоссе, куда можно быстро выбраться и затеряться в потоке машин. Кроме того, место было довольно далеко от Челтнема, где жил и работал его тайный агент. Они уже встречались здесь же зимой 2007 года, вскоре после того, как Ригов его завербовал; обоим пришлось по вкусу здешнее ризотто.

Ригов подошел к столику и пожал агенту руку. Тот остался сидеть. На публике они не называли имен и старались осторожно выбирать слова. Агенту было под пятьдесят; низкорослый, с брюшком, крашенные в каштановый цвет жидкие волосы. Кончики пальцев пожелтели от табака. На встречу агент приехал в линялых джинсах, черной футболке и высоких кроссовках. Типичная жертва кризиса среднего возраста. Целых восемнадцать лет он служил на низкооплачиваемой должности в ЦПС, Центре правительственной связи. Он работал на станции радиоперехвата в Челтнеме. Последние три года из этих восемнадцати он работал на Анатолия Ригова и передавал тому сведения о материально-техническом планировании и стратегических приоритетах. Кроме того, за два особенно плодотворных года он передал Ригову пароли и ключ шифрования.

В ФСБ, преемнице КГБ, не уступающей своему предшественнику в беспощадности, его считали самым удачным из всех завербованных. Он пошел на сотрудничество добровольно и руководствовался исключительно корыстью. В отличие от других агентов, с которыми приходилось много возиться, их ценный сотрудник, родившийся и выросший в Глостере, не высказывал никаких политических взглядов и ничего не боялся. В обмен на ценные сведения, которые поставлял агент, его время от времени поили и регулярно перечисляли гонорары. Деньги из Москвы поступали на секретный счет на Каймановых островах.

Никто в ресторане не слышал, что Ригов говорит с иностранным акцентом. По его просьбе агент сделал заказ для них обоих: ризотто и по большому бокалу красного вина. Ригов заранее решил, что этот обед будет для них последним. Больше они не увидятся. Начиная с мая с его ценным приобретением что-то случилось. За месяц его несколько раз арестовывали за вождение в нетрезвом виде. Затем он бросил жену и стал жить с местной барменшей на двадцать лет моложе себя. Вскоре у него начались неприятности на работе: его обвинили в пьянстве и сексуальных домогательствах. Агент клялся жизнью матери, что обвинения – полная чушь, но Ригов отчетливо видел все признаки упадка. Работать с таким агентом стало опасно. По опыту многолетней службы в ФСБ он знал, что одна оплошность влечет за собой другую. Если оставить все без внимания, начнется цепная реакция, и след рано или поздно приведет в Москву.

В ожидании ризотто они немного поговорили обо всем, кроме выпивки и секса. Ригов знал: после того как они закажут еще вина, агент начнет каяться. Так и произошло.

– Слушайте, извините меня, – сказал агент, взяв вилку. – Мне очень жаль. – Медлительный выговор выдавал в нем уроженца юго-запада Англии. Ригов уловил в его голосе нотки отчаяния. Он очень боялся провала. Сейчас агенту нужны были деньги; он хотел начать новую жизнь с молодой женой.

Ригов улыбнулся ему так же, как Карлу Сергееву:

– Ничего страшного. Как я всегда говорил, мы с вами встретились как друзья и так же расстанемся.

– Неприятности на работе – полная ерунда. – Агент нагнулся вперед, вторгаясь в личное пространство русского и пытливо заглядывая ему в глаза. – Честное слово! Дело замнут. Я все улажу.

Ригов медленно покачал головой и тихо, но твердо возразил:

– Вас, скорее всего, лишат допуска к засекреченной информации, что делает вас бесполезным для меня.

– Нет! Я выберусь из дерьма. Обещаю!

– А пока вам понадобятся деньги. Совершенно вас понимаю. – Не переставая улыбаться. Ригов достал конверт и, сдвинув тарелку в сторону, протянул конверт агенту. – Мы будем по-прежнему перечислять средства на ваш счет еще два месяца, в знак нашей доброй воли. Мы подождем, пока все успокоится, а потом встретимся снова. – Он вложил конверт в руку агенту. – Но вам необходимо расписаться на пунктирной линии.

С прошлого раза Ригов запомнил, что агент носит очки для чтения. Пока тот неуклюже вытаскивал из конверта лист бумаги и возился с очечником, Ригов протянул ему ручку. Он подержал ее над тарелкой и незаметно нажал на кнопку два раза, брызнув в ризотто прозрачной жидкостью.

– В наши дни нам всем приходится отчитываться перед бухгалтерией, – заметил Ригов, поводил ручкой по конверту, чтобы показать, что она не пишет, достал из пиджака другую и протянул ее агенту. – Вот, эта ручка пишет! – Он улыбнулся.

Требование подписи было маскарадом. Секретный счет уже закрыли. Съев ризотто, агент подписал себе смертный приговор. В баллончике внутри волшебной ручки Ригова содержался новый яд, разработанный в лаборатории ФСБ. Ученые из секретного института воспользовались в своих интересах европейской эпидемией кишечной палочки 2011 года и вывели особо агрессивный вид бактерий, устойчивый ко всем известным видам лечения. В следующие несколько дней бактерии внедрятся в организм агента. Через неделю у него начнутся кишечные колики, за которыми последуют диарея, рвота, гибель нервной системы, почечная недостаточность и смерть.

Глава 30

Вторник, 18 сентября, 13.47, Темза

Чтобы быстрее попасть на эскалатор, Пустельга, «крот» Джона Керра в недрах МИ-5, всегда ездил на работу в третьем вагоне поезда по Юбилейной линии, от станции «Станмор» до станции «Вестминстер». Если позволяли условия, он вставал у вторых по счету дверей вагона, чтобы первым выйти в город и совершить пешую десятиминутную прогулку до «Лягушатника», как сотрудники МИ-5 в шутку называли Темз-Хаус, свою штаб-квартиру.

На обратном пути Пустельга всегда спускался в метро без четверти шесть и садился в пятый вагон. Таким образом нарушал первое правило разведчика, которое требовало избегать шаблонов в поведении и привычках. Странный промах для человека, чья работа состояла в отслеживании нарушений безопасности.

Сегодня утром он приехал на работу гораздо позже обычного, ближе к обеду. Мелани караулила его на станции «Бейкер-стрит». Она сразу увидела его в переполненном вагоне. Пустельга стоял на привычном месте, как всегда, в старом синем плаще, и читал «Файнэншл таймс». Ростом он был ниже большинства пассажиров и уже начал лысеть. Чтобы скрыть лысину, он зачесывал на нее пряди волос сбоку. Мелани он заметил, как только она вошла в вагон. Мелани угадала в нем склонность ко второму закону разведки: не узнавать знакомых. Впрочем, у него на то имелись не профессиональные, а скорее личные причины.

Когда Мелани направилась к нему, Пустельга демонстративно отвернулся и уткнулся носом в газету.

– Ты не отвечаешь на звонки Джона, – тихо сказала она, протискиваясь между двумя рюкзаками, – а ему очень нужно поговорить с тобой сегодня… Точнее, сейчас же.

Поезд замедлял ход, приближаясь к станции «Вестминстер». Пустельга огляделся по сторонам, пытаясь выглядеть невозмутимо, но Мелани разглядела в его глазах страх.

– Ради всего святого, я должен быть на работе! – прошипел он. – У меня важные встречи.

Мелани положила руку поверх его газеты.

– Так возьми больничный! – Поезд остановился, двери с шипением разъехались в стороны. – Куда идти, ты знаешь.

Следом за Пустельгой она вышла из метро и увидела, как он повернул налево. Направившись к Вестминстерскому мосту, он позвонил на работу и сказался больным. Убедившись, что все в порядке, Мелани спустилась в метро и поехала на станцию «Тауэр-Хилл».

Керр ждал Пустельгу у Вестминстерского пирса. Как они условились, Пустельга купил два билета на прогулочный теплоход в сторону Тауэрского моста и первым поднялся на борт.

По-настоящему Пустельгу звали Джереми Томпсон; в МИ-5 он относился к числу служащих среднего звена. Из-за того, что он вынужденно стал агентом Джона Керра, должен был действовать крайне осторожно. Они уже два раза встречались на палубе прогулочного теплохода. Сегодня Темза стала идеальным местом встречи; видимость была снижена из-за облачности и моросящего дождя.

Керр подождал, пока матросы отдадут швартовы, и только потом присоединился к Пустельге на маленькой кормовой палубе, отделенной от салона туалетами и кладовкой. Их голоса к тому же заглушались шумом двигателей. На теплоходике, кроме них, путешествовала только немецкая семья в плащах. Они стояли на носу, вцепившись в поручни, опасаясь, что их сдует ветром. В салоне сидела стайка французских пенсионеров; они покупали в буфете спиртное и чипсы. Поняв, что от таких пассажиров чаевых не дождешься, рулевой, который начал было комментировать знаменитые виды, вскоре умолк.

Вначале Керр позвонил Пустельге в пятницу, рано утром, потому что ему нужно было узнать, в чем дело с Ахмедом Джибрилом. Но за последующие четыре дня положение быстро менялось; сейчас больше всего Керра интересовало, почему генерального директора МИ-5 так возмутил его ночной визит в Найтсбридж. Жалобы на полицию со стороны нижних чинов МИ-5 давно стали обычным делом; с какой стати проступок Керра навлек на себя гнев самой Филиппы Харрингтон?

Пустельга мрачно слушал Керра, не сводя взгляда с пенного следа в кильватере. Теплоход шел вниз по течению, к Ватерлоо. Закончив, Керр похлопал своего собеседника по плечу:

– Ну, Джерри, как они на меня вышли? – При их первой встрече Пустельга признался Керру, что терпеть не может, когда его имя сокращают, поэтому Керр нарочно это делал. – Должно быть, там установлена сигнализация или камера с дистанционным управлением?

– А может, они запеленговали твой мобильник, – предположил Пустельга, отворачиваясь и глядя на берег.

– Невозможно, – отрезал Керр. – А теперь говори, зачем они оставили сигнализацию в пустом доме? И кстати, почему ты меня не предупредил?

– Меня проверяют со всех сторон! – раздраженно ответил Пустельга. – Сейчас у меня нет допуска к секретным сведениям.

До некоторой степени он говорил правду. Когда они впервые встретились, Пустельга служил в отделе связи. И все же он о многом умалчивал. Керр знал, что Пустельгу перевели в секретариат; он мог входить в личный кабинет генерального директора и имел допуск к вопросам стратегического планирования. Кое в чем новое место Пустельги оказалось даже лучше прежнего.

– Джерри, не вешай мне лапшу на уши. Повторяю, если ты еще не понял. В ночь на воскресенье из того дома тайно вывезли труп. Мы подозреваем, что это труп четырнадцатилетней девочки. Очень скоро я все выясню наверняка. Весь дом выскребли и вымыли; такой стерильности не бывает даже в операционной. И все же мне удалось найти на полу в подвале следы крови. Кроме того, там брошены провода и кронштейны от какой-то видеоаппаратуры. В чем дело? И зачем ваши продолжали охранять дом, зачем там оставили сигнализацию с дистанционным управлением? Еще более странная вещь. Мне нужно посмотреть документы. Я знаю, что у вас каждый чих документируется и заносится в журнал. Так что придумай что-нибудь.

Джереми Томпсону было сорок два; женатый, трое детей. Керр завербовал его четыре года назад после того, как один констебль, ревностный христианин, арестовал его с другим мужчиной в лесопарке Хампстед-Хит. Они, по словам констебля, совершали «развратные действия», а затем ввязались в пьяную драку. Как только стало известно, где работает Томпсон, начальник участка, хорошо знавший Керра, позвонил ему. Керр за три минуты договорился с дежурным инспектором. Переговоры с Томпсоном в вонючей камере заняли четыре часа.

Работать с Пустельгой было непросто. Он то охотно шел им навстречу, то отказывался помогать. В плохие дни, когда Пустельга капризничал, Керр хладнокровно напоминал ему, что он спас его карьеру и брак, но Пустельга все равно упрямился.

– Это просто шантаж, ясно? – однажды закричал он по мобильному, который выдал ему Керр. – И все за то, что я один раз не туда кинул палку! – Конечно, Пустельга прикидывался оскорбленным; он просто ловчил. Оба прекрасно понимали, что рычаг давления Керра исчезнет, когда Пустельга бросит жену и во всем признается проверяющему его сотруднику.

– Я не могу достать документ, который тебе нужен, – сказал он наконец, – потому что его почти наверняка не существует.

На палубу из салона выбежали двое немецких детишек. Заметив мрачную физиономию Пустельги, они невольно попятились. Девочка нечаянно наступила ему на ногу и разразилась слезами.

– Ответ неверный. И знаешь что, Джерри? Возможно, я бы и спустил дело на тормозах, если бы Филиппа с таким пылом не порочила меня при моей начальнице. – Керру пришлось повысить голос, чтобы перекричать детский плач. Девочка кинулась к родителям. – Речь идет о жизни и смерти, Джерри, так что нечего пудрить мне мозги.

Пустельга тяжело вздохнул; он сдулся, как воздушный шар.

– Слушай, дело очень серьезное. Все началось за границей. Узкий круг из МИ-6. Все только для своих. В те дни королева и государство посылали их в разные интересные места, где можно было вести шикарную жизнь. Мальчики, девочки, все шито-крыто, особенно если ты женат. Все тридцать три удовольствия – и все совершенно неофициально.

– Хочешь сказать, их так ловили? Приманивали?

– Ни в коем случае. Просто частные вечеринки, в которых участвовали взрослые люди; все были согласны.

– Иными словами, бессовестные ублюдки трахались направо и налево, чтобы веселее было шпионить, и время от времени менялись партнерами? Что с нашим элитным генофондом?

– Они не видели причин, почему все должно измениться даже после того, как их вернули на родину и они обосновались в «Сенчури-Хаус».

Немецкие родители вернулись в салон и покупали в буфете напитки. Мальчик тыкал пальцем в Пустельгу и что-то говорил; мать семейства, державшая девочку на руках, бросала на него гневные взгляды.

– Потом, в девяностых годах, ввели тесты на детекторе лжи, и кое-кого уволили без права восстановления. Одни решили все бросить, но некоторые участники были хорошо защищены. Прошло время, и они привлекли к своим забавам нескольких начальников из нашего ведомства. Все продолжалось, как раньше, только не с таким размахом.

– Как же ты обо всем узнал? – Голос Керра гулко отдавался от бетонных стенок – они проплывали под мостом Ватерлоо.

Пустельга покосился на салон, потом отвернулся к корме, как будто туристы могли читать по губам.

– Мне рассказала одна уволившаяся сотрудница. Просто референт, ничего особенного.

– В каком департаменте она служила?

– «Джи». Международный терроризм. Официально она заявила, что хочет перейти на преподавательскую работу, но на самом деле она ушла по другой причине. Она знала, что там творится.

– Хочешь сказать, она тоже принимала во всем участие? – уточнил Керр.

– Все изменилось. Они стали привлекать для участия девочек извне. Иногда и мальчиков тоже.

– Ты имеешь в виду проституток?

– Детей. Их похищали прямо на улице.

– Где? Здесь, в Лондоне?! Джерри, перестань стесняться!

– Не в Лондоне. За границей. Я точно не знаю… Кажется, в Турции. Моя знакомая сказала, что там творились ужасные вещи.

– Из-за того, что их скомпрометировали? Когда же все открылось?

– Ничего не открылось. Все сохраняется в строжайшей тайне.

– Назови хоть какие-нибудь имена, Джерри! Ну же, выкладывай! Тебе не в первый раз…

– Подробностей я не знаю. Об этом на работе никогда не говорили.

– Ну, МИ-5 не случайно прикрывала двух головорезов на Марстон-стрит. Кто-то из твоих начальников наверняка в курсе. А если они не входят в тот, как ты выразился, узкий круг, то кого они покрывают?

– Не знаю. Клянусь!

– Может, мне записаться на прием к их боссу и прямо спросить?

– Господи Боже! – Керру показалось, что Пустельга вот-вот расплачется. – Пожалуйста, не надо!

Они стояли молча и наблюдали, как здания парламента постепенно скрываются за поворотом. Корабль двигался к Саутуарку.

– И как твоя подруга все узнала? – спросил наконец Керр.

– Она мне не подруга. Мы с ней едва знакомы. – Агент Керра перешел на левый борт и стал смотреть на «Президент», старый тренировочный корабль военно-морского флота. – Она подписала обязательство о неразглашении и обещала пожизненно хранить молчание, напилась, пригласила меня к себе домой и переспала со мной. Она проболталась, когда мы после решили выкурить по сигаретке. А потом классно отсосала мне. – Пустельга глубоко вздохнул. – Похищения поставлены на поток. Кажется, она говорила, что похищенных контрабандой ввозят в Великобританию для сексуальной эксплуатации, а потом они исчезают. Больше о них никто не слышит.

– Точно? – недоверчиво спросил Керр.

– Не знаю. Повторяю, она в тот день здорово напилась. Да и я тоже. Мы оба были в стельку.

– Погоди… я попробую повторить. За незаконным ввозом в страну детей стоят высокопоставленные служащие? И, судя по всему, это продолжается до сих пор?

– В семье не без урода.

– Прекрасно! После твоих слов мне стало гораздо легче. Итак, они поставили дело на поток. Детей похищают, насилуют и убивают. Я бы сказал, Джерри, это настоящая сенсация. А ты как считаешь? Те, кого обвинили в пытках членов «Аль-Каиды», нервно курят в сторонке! Ну, и что же предприняла в связи со всем этим твоя подруга?

– А что она могла поделать?

– Например, доложить по начальству.

– Не знаю. К тому времени, как она мне призналась, она уже у нас не служила. А когда ты уходишь со службы, назад пути уже нет.

– Интересно, почему она призналась во всем человеку, которого почти не знала?

– Джон, так часто поступают люди в состоянии стресса, – внезапно отрезал Пустельга, – или те, на кого сильно давят… Уж кому и знать, как не тебе!

– А может быть, она подумала, что тебе хватит духу передать все дальше. – Керр следил за лицом Пустельги. Тот опустил глаза и посмотрел направо; Керр понял, что он ищет взглядом Школу Лондонского Сити, свою старую школу. – Но ты промолчал, да? Ты ни хрена не сделал. – Он развернул агента к себе лицом. – А теперь говори, как ее зовут. Тогда тебе не будет так плохо, когда подтвердятся мои подозрения и окажется, что в ту ночь из дома вывезли труп девочки под прикрытием МИ-5!

Пустельга молча стоял у ограждения, глядя на собор Святого Павла.

– Она учительница в частной школе для девочек возле Виндзора, – ответил он, глядя, как мимо проплывает лучшая часть его жизни. – Но уверяю тебя, она ничего тебе не скажет. Будет все отрицать.

– И все-таки мне нужно с ней поговорить. Как ее зовут, Джерри?

– Памела Мастерс.

– Вот видишь, не так все и трудно! – заметил Керр, сжимая агенту плечо. – Наконец-то ты поступил порядочно.

– Что порядочного в том, что я заложил своих?

– Я думал, мы с тобой на одной стороне.

– Не заблуждайся, – хрипло хохотнул Пустельга. – Дело не в патриотизме, а в грубом принуждении!

Оба помолчали, глядя вверх, на Тауэрский мост.

– Раз уж ты разоткровенничался, Джерри, что там у вас происходит с Ахмедом Джибрилом? – ровным тоном спросил Керр.

Пустельга тут же отвернулся:

– Джон, об этом давай не будем.

– Я уже слишком далеко зашел. Только не говори, что у тебя нет его досье.

Они почти добрались до конечной станции; теплоход замедлил скорость, входя на пристань Святой Екатерины перед отелем «Тауэр».

– Досье есть, но оно строго засекречено. Филиппа не выносит его из своего кабинета.

– Что в нем такого? Говори, Джерри!

Матрос перешел на правый борт; за ним топало немецкое семейство. На понтоне ждал другой матрос со сходнями на колесах. Убрав ограждение, матрос приготовился бросать швартовы напарнику на пристани.

– Не знаю.

– С чего ты вдруг так распсиховался? – При одном упоминании Ахмеда Джибрила с Пустельгой как будто случился нервный срыв. Он затравленно смотрел во все стороны, словно искал выход. – Филиппа велела моей начальнице прекратить всякую разработку Джибрила, и все злятся на меня гораздо больше обычного. Джерри, признавайся, во что я вляпался? Что в этом типе такого особенного?

– Больше я тебе ничего не могу сказать.

– Он что, агент МИ-5? – Керр несколько секунд молча смотрел на Пустельгу. – Джерри, я влез в вашу операцию? Да что там у вас творится, черт побери?

Ему показалось, что Пустельга вот-вот расплачется.

– Если мистер Джибрил – хороший парень и у нас на зарплате, все замечательно. Я извинюсь, угощу тебя обедом и уйду. Но за последние несколько дней я то и дело натыкаюсь на каменные стены. И чутье подсказывает мне, что Джибрил – боевик, который работает на «Аль-Каиду».

– Что еще за каменные стены?

– Если это правда и я выясню, что твои сослуживцы защищают ублюдка, который на нас не работает, значит, ситуация в корне меняется, и я от тебя не отстану. Ни днем ни ночью.

– Ты мне не ответил.

– Тебе придется влезть в его совершенно секретное досье. И если я выясню, что ты пудришь мне мозги, я тебе ноги вырву!

– Что за каменные стены? – спросил Пустельга, разворачиваясь к Керру лицом.

Керр рассмеялся:

– Неужели ты всерьез думаешь, что я раскрою тебе свои карты?

– А может быть, ты блефуешь, – не сдавался Пустельга. Он хорохорился, но, видимо, от страха почти перешел на визг. – Неужели ты и правда сдашь меня Филиппе после всего, что я для тебя сделал? Сомневаюсь.

Керр уже направился в салон, собираясь сойти на берег.

– А ты меня испытай, – предложил он, обернувшись через плечо.

Они были уже в шести или семи футах от причала, когда Пустельга вдруг опрометью бросился на корму. К тому времени, как до Керра дошло, агент уже перелезал через ограждение и балансировал на планшире. Теплоход в этот момент находился ярдах в двух от причала и быстро приближался, подгоняемый приливом.

– Джерри, стой! – закричал Керр.

Пустельга присел и прыгнул, стараясь ухватиться за канаты на причале. Он промахнулся и повис на защитной шине. Все закричали; к нему бросился стоявший на понтоне матрос. Но Пустельга, не дожидаясь помощи, вдруг подтянулся с силой, поразившей Керра, и вылез на пристань. Еще секунда – и теплоход раздавил бы его бортом.

Матросы и ошеломленные пассажиры, ждавшие посадки, попытались схватить его, но Пустельга всех растолкал и взбежал по сходням на набережную. Затем он пустился бежать. Керр уже нажимал клавишу быстрого набора. Он звонил Мелани.

Мелани ждала у отеля; ее не было видно со стороны набережной. Она заметила Пустельгу, как только он с поразительной скоростью помчался прочь от причала. Мелани последовала за ним, не приближаясь. Ей хотелось посмотреть, что он сделает в минуту кризиса и в состоянии крайнего возбуждения. Пустельга перешел с бега на быструю ходьбу. Мелани думала, что он пойдет налево и, поднявшись на холм, отправится к станции метро «Тауэр-Хилл». К ее удивлению, Пустельга выбрал более длинную дорогу и повернул направо, пройдя через гигантские обитые железом ворота. Затесавшись в толпу туристов, он зашагал по мощеной дорожке, ведущей к Тауэру. Мелани следовала за ним мимо лотков с сувенирами. Туристы, услышав хлюпанье, оборачивались и ахали при виде странной фигуры в мокрых насквозь плаще и брюках.

Спустившись в подземку, Мелани следом за Пустельгой прошла на платформу, с которой уходили поезда в западном направлении. Она старалась держаться на расстоянии. Пустельга сел на скамью. В середине дня пассажиров в подземке было мало, и здесь, в полумраке, он снова стал незаметным. Он просидел на скамье несколько минут, закрыв лицо руками; никто, кроме Мелани, не обращал на него внимания. Он пропустил два поезда. Услышав, что к станции подходит третий, он резко встал, подошел к краю платформы и застыл в неподвижности, прижав руки к туловищу. Редкие пряди волос раздувал ветер; взгляд его словно приклеился к плакату на изогнутой стене на другой платформе, когда из туннеля с грохотом выехал поезд. Мелани, стоявшая в пяти метрах, понимала, что она слишком далеко и не успеет ничего предпринять. Их агент собрался покончить с собой. Пустельга стоял в середине узкой цепочки пассажиров, которые ждали посадки. Поезд уже начал притормаживать… Пустельга перешагнул желтую линию, и его ноги очутились точно на краю платформы.

Молодая женщина в деловом костюме первая заметила его. Мелани увидела, как женщина положила руку ему на плечо; качая головой, она что-то кричала Пустельге в ухо. Должно быть, и машинист заметил неладное; поезд издал громкий, пронзительный свисток. Объединенными усилиями нескольким пассажирам удалось оттащить Пустельгу от края и привести его в чувство. Мелани смотрела ему вслед. Он прошел по платформе и сел в четвертый вагон. Когда поезд тронулся, Мелани бросилась наверх, чтобы позвонить Керру. Она думала, что Керр вернется в Скотленд-Ярд, но он ждал ее у самого выхода, на скамейке под деревом с видом на Тауэр. Керр как чувствовал, что она вернется. В прошлый раз после теплоходной прогулки они с Пустельгой вместе выпили в одном баре за причалом Святой Екатерины: может быть, подумала Мелани, Керр надеялся, что она убедит Пустельгу вернуться с ней вместе.

Керр молча слушал рассказ Мелани о том, как Пустельга пытался покончить с собой. Рассудок агента сильно тревожил ее. Может, он боялся, что Керр разоблачит его двойную жизнь, может быть, на него давила ноша каких-то ужасных знаний? Мелани пыталась убедить Керра, что Пустельга переживает сильный стресс.

– Джон, нам придется на время ослабить давление, – сказала она под конец. – Пусть придет в себя.

– Да, в самом деле? – Керр перестал любоваться Тауэром и посмотрел на нее. Лицо у него было суровым. – Мелани, нам придется поступить по-другому. Мы должны знать, что творится в МИ-5. Мы ведь решили, что сейчас для нас важнее всего?

– Да.

– Вот именно. Как ты считаешь, наш агент может привести нас к истине?

Мелани открыла было рот, но вовремя сообразила, что Керр вовсе не ждет от нее ответа.

– Мел, я ни за что не позволю Джерри Томпсону меня кинуть. Мы его дожмем. А все остальное не важно.