Текст книги "Проклятие демона"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

– И если кто-то из них заболеет сам, его тоже вышвырнут за ворота, – добавил кентавр.

– Непременно, – согласилась Пони. – Трусы они все!

– Ошибаешься!

Смотритель и раньше отличался прямотой суждений, но сейчас его ответ буквально поразил Пони, настолько жестко и безапелляционно было произнесено это слово.

– Ты называешь их трусами, а я так думаю, мудро они поступают, – продолжал Смотритель. – Подумай, чем они помогут? Выйдут за ворота и перемрут сами? Будут оплакивать больных, пока чума не проест им кишки?

– Они могли бы попытаться сделать хоть что-то, – упиралась Пони. – Хоть что-то! Кто дал им право прятаться?

– По-моему, это не право, это понимание ответственности, – ответил кентавр. – Ты, девонька, не все знаешь. У вас, людей, короткая память. Мало им страданий от самой чумы. Люди безумеют, поднимают бунты и идут убивать друг друга.

Пони смотрела на него, не зная, что сказать.

– Ну, откроют твои приятели ворота монастырей. Половина монахов перемрут от чумы и другим не помогут, – рассуждал Смотритель. – А другую половину, скорее всего, угробят сами люди. Им не впервой во всем винить монахов! Так уже бывало и снова будет! Скажут, что монахи – первые из виноватых. Сожгут их монастыри, и самих сожгут или перевешают, можешь быть уверена. Люди знают: раз пришла чума, значит, Бог отвернулся от них. А монахи-то, по их разумению, умеют говорить с Богом. Значит, виноваты: плохо говорили.

Пони даже пошатнулась. Только сейчас она поняла, что никогда не задумывалась о подобных вещах. Она ненавидела путь, избранный Браумином и его церковью. Получается, что их кажущаяся трусость продиктована житейской логикой и необходимостью?

Пони вдруг стало очень одиноко в этом большом и опасном мире. В мире, который стал неподвластен ни ее действиям, ни ее пониманию. Она горестно посмотрела на Смотрителя, держащегося от нее теперь на расстоянии двадцати больших шагов.

– Сыграй мне, – едва слышно попросила она.

– Вот это я могу, – согласился кентавр и заиграл.

В его негромкой проникновенной мелодии Пони слышался плач.

Браумин услышал раскаты грома и удивился. За окошком синело небо, светило солнце. Потом он начал догадываться, откуда этот звук, и как раз в это время из коридора послышались взволнованные крики кого-то из братьев.

Браумин выбежал навстречу, едва не столкнувшись с кричавшим.

– Беспорядки на улицах! – кричал молодой монах. – Жители напали на неизвестных монахов! Все они движутся сюда! Готовьтесь к обороне!

Браумин оттолкнул перепуганного монаха и побежал по монастырским коридорам, спустился вниз, пересек внутренний двор и добрался до фасадной стены. На ней уже находились Талюмус и Кастинагис, держа в руках самоцветы. По обе стороны от них стояли монахи с арбалетами.

Браумин поднялся на стену. Еще не успев одолеть последних ступенек лестницы, он услышал новый удар грома, а потом крики. Вопли жертв удара перемешивались со злобными выкриками толпы.

– Там! – подсказал брат Талюмус, махнув рукой в направлении одной из улиц. По ней, размахивая самоцветами, бежало около двух десятков монахов, преследуемых толпой. С боковых улиц к ним тоже спешили возбужденные горожане. Преследовали явно намеревались заключить братьев в кольцо и преградить им дорогу к Сент-Прешес.

– Неужели посланцы из Санта-Мир-Абель? – удивился брат Кастинагис, поскольку никто из местных братьев не покидал монастырь.

– Арбалеты к бою! – крикнул Талюмус, когда монахи и погоня подошли достаточно близко к монастырской стене.

– Нет! – возразил настоятель Браумин, и глаза всех защитников обратились в его сторону. – Мы не станем убивать жителей Палмариса, – заявил он.

– Они растерзают наших собратьев, – возразил Талюмус.

Однако Браумин оставался непреклонным. Заметив, что тот держит в руках графит, настоятель забрал у него камень.

– Подними решетку и скажи братьям, чтобы приготовились распахнуть ворота, – велел Браумин Талюмусу.

К этому времени на стене появился магистр Виссенти, неся с собой несколько самоцветов, среди которых был и графит.

– Нам надо остановить толпу, что движется сбоку, – объяснил Браумин, указав на улицу, подходящую к монастырю с левой стороны. – Никого не убивать. Мы должны остановить их, поэтому все удары ты будешь наносить по камням мостовой, у самых их ног.

– Скорее, братья! – крикнул Кастинагис приближающимся монахам.

Браумин и Виссенти сосредоточились на камнях, готовясь высвободить их магическую энергию. Преследователи двигались к монастырю тремя потоками. Основная часть бежала вслед за монахами, а два других потока все ближе подходили к ним с боков. Намерение толпы оставалось прежним: не дать братьям достичь монастырских ворот. Сейчас все три потока были готовы вот-вот выплеснуться на площадь перед воротами.

Настоятель Браумин ударил вправо. Вслед за ним Виссенти ударил влево, но его удар был менее сильным. Рукотворная молния Браумина попала в кузнечную лавку. Зазвенели стекла витрины, откуда снесло полдюжины лошадиных подков. Удар Виссенти раздробил камни мостовой. Несколько человек, бежавших впереди, упали, закрывая руками пораненные лица. Виссенти молился о том, чтобы никто из горожан не получил тяжелых ранений.

– Ворота! Открывайте ворота! – закричал Кастинагис.

Главные ворота Сент-Прешес широко распахнулись. Брат Талюмус вместе с десятком других монахов устремились туда, чтобы помочь неожиданным гостям поскорее попасть в монастырь.

Это оказалось не так-то просто. Талюмусу и другим пришлось руками и ногами отбиваться от разъяренных горожан, оттесняя их от прохода. В суматохе нескольких нападавших ранили и сбили с ног. Серьезно пострадали и двое братьев. Наконец прибывшие оказались во внутреннем дворе, и массивные монастырские ворота вновь закрылись.

Настоятелю Браумину, который все еще находился на стене, оставалось лишь смотреть и беспомощно качать головой. Справа, в отдалении, он заметил королевских солдат. Они наблюдали за происходящим, явно не собираясь вмешиваться.

Ничего удивительного, – подумал Браумин.

Он спустился вниз, чтобы приветствовать неожиданных гостей. Прибывшие монахи расстегнули сутаны и откинули капюшоны. К счастью, полученные раны были незначительными, и местные братья тут же занялись врачеванием. Часть монахов просто запыхались после быстрого бега и сейчас хватали ртом воздух, успокаивая дыхание.

Браумин всмотрелся в их лица. Многие из братьев явно не первый год находились в монастыре, но знакомых среди них он не увидел. Кроме одного.

– Магистр Гленденхук? – удивился Браумин.

– Приветствую тебя, настоятель Браумин, – ответил тот.

– Как вы решились в такие времена покинуть Санта-Мир-Абель? – спросил он. – Что привело вас сюда?

– Мы – братья-расследователи, – ответил другой монах, судя по выговору уроженец юго-восточной части Хонсе-Бира. – Мы должны как можно подробнее разузнать о чуде, которое, как утверждают, Эвелин Десбрис совершил на Аиде.

Настоятель Браумин даже покачнулся, словно легкий ветерок грозил опрокинуть его на землю.

– Но ведь по приказу отца-настоятеля Агронгерра строительство часовни Эвелина приостановлено, – сказал он.

– Было бы неразумно сейчас подвергать жизни людей опасности при строительстве новой часовни, – ответил магистр Гленденхук. – Однако дело канонизации брата Эвелина должно продолжаться. Нам предписано провести полное расследование.

Настоятель Браумин услышал одобрительные возгласы Талюмуса, Виссенти и нескольких других братьев, но сам лишь удивленно поглядел на Гленденхука.

– Разве ты не понимаешь, что людям в нынешние мрачные времена необходим герой? – спросил у него Гленденхук. – Возможно, брат Эвелин и станет таким героем.

Его слова никак не воодушевили Браумина. Настоятель знал, что Гленденхук тесно связан с магистром Бурэем, который явно не чтит память об Эвелине Десбрисе. На прошлой Коллегии аббатов, где Маркворт обвинил магистра Джоджонаха в распространении еретических воззрений Эвелина, Бурэй горячо поддержал решение о казни Джоджонаха.

– Пусть имя Эвелина ведет нас, и пусть оно поможет вернуть в мир радость, – вроде бы искренне добавил магистр Гленденхук.

Однако, взглянув на улыбку Гленденхука, настоятель Браумин почему-то усомнился в искренности магистра.

Что-то здесь было не так.

ГЛАВА 29
ВТОРОЙ ДАР

– Ваше величество, настоятель Хингас просит об аудиенции, – обратился к королю Данубу гвардеец из охраны замка.

Сидевший рядом с королем герцог Калас презрительно хмыкнул. Он не питал никаких симпатий к Хингасу – временному настоятелю Сент-Хонса, считая того круглым дураком. Калас вообще не жаловал служителей церкви Абеля, но в том, что касалось настоятеля Хингаса, кое-кто из королевского окружения, в том числе и Констанция Пемблбери, были вынуждены согласиться с мнением герцога.

– Вне всякого сомнения, он опять намерен жаловаться на факт разбитых окон, – произнесла Констанция.

Она сидела, повернувшись к мужчинам спиной, и кормила своего второго сына Торренса, которому исполнилось уже полгода. Подросший Мервик шумно бегал возле ее кресла. Мальчик строил из деревянных кирпичиков пирамидки, а затем сшибал их, поддавая ногами.

– Либо начнет болтать о том, сколько весит душа, – добавил Калас. – Как же, сыты по горло всеми этими сказками, что душа легче воздуха, благодаря чему она воспаряет прямо к небесам.

– Ваше величество? – повторил гвардеец, до сих пор не получивший вразумительного ответа.

Король Дануб закатил глаза.

– Нет! – вскричал Калас, обращаясь к гвардейцу. – Пусть убирается вон! Вон! Скажи ему, чтобы шел назад в Сент-Хонс. Пусть им там бьют окна и осыпают проклятиями, а эти монахи пусть страдают. Когда у них настоятелем будет кто-то другой, назначенный по всем правилам, тогда он и придет сюда просить аудиенции у короля.

Разумеется, гневные тирады неистового Каласа никого не удивили, но в его последних словах было столько ярости, что Дануб и Констанция невольно переглянулись.

– По мне, уж лучше Джеховит, – сухо заметила Констанция.

Даже король, обычно ведущий себя дипломатично, усмехнулся.

– Теперь он в могиле и обрел примирение с герцогом Каласом, – сказал Дануб.

– А вы бы желали говорить с этим идиотом? – спросил Калас, прижимая руки к сердцу, будто их слова ранили его.

– Возможно, ты и в самом деле оказал мне услугу, – ответил король Дануб, поднимаясь со стула и подходя к окну.

Внизу лежал Урсал: безмолвный, ждущий наступления зимы. В городе не было семьи, которую чума обошла бы стороной. Многие дома словно умерли вместе с их обитателями, и туда никто не заходил, чтобы вынести покойников.

Такой была любимая столица короля Дануба поздней осенью восемьсот двадцать девятого года Господня. А ведь эта осень могла бы стать лучшим временем в жизни короля. С демоном покончено, прихвостни Бестесбулзибара тоже разбиты. Церковь – его вечная соперница в борьбе за власть – утратила былую силу и пребывает в смятении. Констанция подарила ему двоих сыновей, о которых он все чаще думал в последнее время как о наследниках престола. Разумеется, по этому поводу еще придется долго объясняться с младшим братом.

Могла бы… Вместо этого они наглухо заперты в тюрьме, в какую теперь превратился Урсальский замок. Точнее – в крепости, способной выдержать натиск чумы. Впрочем, коварный враг пробрался и сквозь ее стены. Чума обнаружилась у двоих слуг и одного солдата, и их всех пришлось изгнать из замка.

К счастью, ближайшие друзья короля оставались здоровыми, и Дануб пробормотал краткую благодарственную молитву, стоя у высокого окна и глядя на свое истерзанное королевство.

Если вспомнить, скольких унесла и ежедневно уносила чума, королевское окружение – капля в море. Но в этот сумрачный осенний день даже маленький лучик света уже был добрым знаком.

В северных землях снег в этом году долго не выпадал. Зато когда зима пришла в Дундалис, она с лихвой наверстала упущенное, завалив снегом дома едва ли не по крыши и полностью скрыв под сугробами изгороди загонов.

Излив всю свою ярость, погода успокоилась. До наступления восемьсот тридцатого года Господня оставалось еще несколько недель. Как только ветер стих и метель улеглась, Пони решила выбраться из дома. Ее очень тянуло в рощу, к могиле Элбрайна; туда, где хоть на время она могла укрыться от мира с его тяготами и тревогами.

Пони оседлала Грейстоуна и поскакала по знакомой дороге. Поднялась на склон холма, что лежал к северу от Дундалиса. За холмом, с другой его стороны, находилась долина, где росли сосны, а землю устилал белый олений мох. Снег до неузнаваемости изменил все очертания этой долины. Впрочем, ехать по лесу оказалось легче, чем она думала, хотя ноги Грейстоуна уходили в снег почти наполовину. Несколько раз Пони пришлось спешиваться и вести коня под уздцы.

Пони не жалела, что выехала ранним утром, ибо только к полудню она добралась до заветной рощи. Окрестные лощины утопали в снегу. Снег лежал и на окрестных холмах. Опасаясь, как бы Грейстоун не поскользнулся или не провалился в овраг, Пони вновь спешилась. Привязав коня на полянке, на которой снега почти не было, оставшиеся четверть мили она прошла пешком.

К роще примыкала большая поляна. По всей ее длине тянулись две цепочки конских следов. Они вели в рощу. Пони насторожилась. Сперва она подумала, что следы, должно быть, оставили Смотритель и Дар – кто еще отважится ехать сюда в такой день. Но вскоре она заметила третью цепочку следов. Они принадлежали всаднику, шедшему рядом с лошадью.

Прячась в тени леса, Пони обошла вокруг. Она заметила одинокого всадника в толстой меховой одежде. Он спокойно восседал на своей лошади у самой кромки деревьев.

Достав гематит, Пони вошла в камень, чтобы освободиться от телесной оболочки. Ее двойник полетел прямо к всаднику. По пути Пони обнаружила, что его спутник находился сейчас в роще. В ее роще! При мысли об этом Пони охватила ярость.

Всадник был примерно одного с ней возраста, суровый на вид, с темной двухнедельной бородой и живыми, лучистыми глазами. Что-то в его облике показалось Пони знакомым, но что именно – она не знала.

Опасаясь, как бы всадник не почуял ее присутствия, Пони направила своего двойника прямо в рощу.

Второй незнакомец стоял перед могилами. Он уже успел смахнуть снег с надгробных плит. Это был настоящий великан с длинными, соломенного цвета волосами, которые кое-где начинали редеть. Глаза его напоминали чистое северное небо. На спине наискось висел меч.

Такого огромного меча Пони еще не видела! Этот меч был способен без труда пробить любой щит, снести дерево и надвое разрубить противника!

Незнакомец вдруг насторожился. Он явно почувствовал ее присутствие. Пони мгновенно вернулась в свое тело.

Она затаилась. Из рощи не доносилось никаких звуков. Великан тоже не появлялся. Пони избрала путь, позволяющий ей оставаться незамеченной для всадника, и стала пробираться через поляну. Одна ее рука сжимала меч, другая находилась в мешочке с самоцветами, где она пальцами сжимала графит и магнетит.

Пони двигалась так, как ее учил Элбрайн, перемещаясь от тени к тени. До великана оставалось не более десяти шагов, как неожиданно раздался его голос:

– Не надо подкрадываться ко мне, добрая женщина. Меня это раздражает.

Он медленно повернулся. На его бородатом лице светилась улыбка. Руки упирались в бока. Судя по всему, он не собирался хвататься за меч.

– А не далековато ли от города ты забралась в такое время? – спросил незнакомец.

– О чем ты?

– Я знаю, что ближайший к этому месту город – Дундалис, откуда тебе пришлось целое утро добираться сюда по глубокому снегу, – ответил он. – Знаю я и то, что милях в двадцати отсюда есть еще один город – Сорный Луг.

Пони с любопытством глядела на незнакомца. Откуда он столько знает, хотя сам он явно не из здешних мест? И что же тогда Смотритель? Кентавр знал или, по крайней мере, утверждал, что знает все, происходящее в лесу. Впрочем, Пони давно не встречалась с ним и лишь изредка слышала звуки его волынки, доносимые вечерним ветром.

– Что ты здесь делаешь? – твердо спросила Пони, подходя к нему ближе.

Если он схватится за меч, она ударит рукотворной молнией.

Великан пожал плечами.

– Отдаю дань уважения, – ответил он.

– Кому?

Вопреки ее желанию голос Пони звучал резко. Кто этот человек, если он дерзнул появиться у могилы Элбрайна, не желая ничего объяснять?

– Своим собратьям-рейнджерам, – ответил альпинадорец, и Пони от удивления раскрыла рот.

– Полуночнику и Мазеру, погибшему прежде него, – продолжал рейнджер. – Я узнал о гибели Полуночника и не мог не приехать сюда, хотя путь был длинным и трудным.

– Кто ты?

– Тот же вопрос я хотел бы задать тебе.

– Кто ты, стоящий незваным и неизвестным перед могилой моего мужа? – спросила Пони, и ее вопрос сказал незнакомцу многое.

Великан кивнул и улыбнулся.

– Стало быть, ты – Джилсепони Виндон, – сказал он. – Для своих друзей – просто Пони. Спутница Полуночника, прошедшая с ним до конца.

Он уважительно поклонился.

– Я – Андаканавар из Альпинадора, обучавшийся, как и твой муж, у эльфов. О трагедии в Палмарисе мне подробно рассказал брат Холан Делман из церкви Абеля, который теперь служит в вангардском монастыре Сент-Бельфур.

Если поначалу Пони могла сомневаться в истинности его слов, упоминание имени ее друга, брата Делмана, рассеяло сомнения. Вскоре позади нее послышался и другой голос:

– А я – Лиам О’Блайт, – представился второй незнакомец, тот самый всадник, которого она только что видела.

Сейчас этот человек легко мог бы наброситься на нее, прежде чем она сумеет схватиться за меч или прибегнуть к помощи самоцветов. Пони очень не нравилось дурацкое положение, в котором она оказалась.

Однако и второй незнакомец вежливо и уважительно поклонился, не делая попыток приблизиться к ней.

– Мы не знали, что ты вернулась в здешние края, – продолжал Андаканавар. – Иначе мы встретились бы с тобой где-нибудь в другом месте.

– Хотя за пределами Вангарда мы намерены, насколько возможно, не показываться людям на глаза, – сказал Лиам.

Пони удивленно посмотрела на него, потом на его могучего спутника.

– И вы бы легко убедились, что жители Тимберленда без предвзятости относятся к альпинадорцам, – ответила ему Пони.

– Дело не в этом, – объяснил Андаканавар. – До нас дошли сведения о розовой чуме.

– Это правда, – сказала Пони.

– А потому нам не хотелось бы занести чуму в Вангард или Альпинадор, – сказал Лиам. – Но довольно мне вам мешать, – спохватился он.

Пони догадалась, что рейнджер у нее за спиной подал Лиаму знак оставить их вдвоем. Лиам снова поклонился и ушел, двигаясь ладной, уравновешенной походкой воина. Пони повернулась к рейнджеру.

Более двух часов они проговорили легко и непринужденно, как давние друзья. В основном говорила Пони, отвечая на многочисленные вопросы Андаканавара об Элбрайне. Каждую историю он непременно желал выслушать со всеми подробностями. Он просил Пони изобразить, как Элбрайн смеялся, и воспроизвести его сдержанную улыбку. Андаканавар слушал с явным наслаждением, часто улыбаясь и смеясь.

Время пролетело незаметно. Пони прикинула: если она хочет засветло добраться до Дундалиса, пора возвращаться.

– Судя по приметам, завтрашний денек будет погожим, – сказал ей рейнджер. – Ты приедешь, чтобы продолжить наш разговор?

Пони колебалась.

– Я расскажу тебе об эльфах и о том, как они сделали из Полуночника человека, которого ты любила, – пообещал Андаканавар.

– Тогда я приеду, – с улыбкой ответила Пони.

Ночью, лежа в своей комнатке над трактиром, Пони живо и ярко увидела во сне Элбрайна. Сон этот был намного ярче, чем все ее сны о любимом, которые она видела после его гибели. Те сны по большей части возвращали ее к последней трагической битве и были полны ужасов. Но сон, приснившийся ей в эту ночь, был полон приятных и теплых воспоминаний. Наутро Пони проснулась с улыбкой.

Она встала рано, быстро справилась со своими ежедневными обязанностями, приготовив трактир к открытию. Белстеру она сказала, что вернется к вечеру. Затем Пони вскочила на коня и отправилась в рощу. Андаканавар и его спутник были уже там. И опять человек, назвавшийся Лиамом, быстро ушел, оставив ее наедине с рейнджером.

Вопреки своему обещанию Андаканавар вновь заставил ее рассказывать о Полуночнике. Пони охотно подчинилась. Ей было просто необходимо облегчить душу. Она рассказала о том, как после нападения гоблинов на Дундалис жизнь разбросала их с Элбрайном в разные стороны. Она поведала о своей жизни в Палмарисе и о том, как очутилась в королевской армии. Затем настал черед рассказа о походе в Барбакан и битве с демоном-драконом (эта часть понравилась Андаканавару больше всего!), а потом – об их возвращении на юг и многочисленных сражениях с приспешниками демона. Пони рассказала, как они совершили дерзкое вторжение в Санта-Мир-Абель, чтобы спасти Смотрителя. Самые высокие слова Пони приберегла для рассказа о последнем сражении против Маркворта, в котором Элбрайн отдал жизнь ради ее спасения и ради избавления мира от Бестесбулзибара. По ее щекам катились слезы, но Пони их не замечала.

А потом солнце начало клониться к горизонту, и Пони спохватилась, что пора возвращаться.

– Завтра? – спросил у нее Андаканавар.

– Ты хочешь сказать, что завтра ты, наконец, расскажешь мне об эльфах? – насмешливо спросила Пони.

И действительно, сегодня рейнджер только и делал, что задавал один вопрос за другим.

– Обязательно расскажу, – пообещал Андаканавар. – Я расскажу тебе о многих испытаниях, через которые должен пройти рейнджер. Удивительный народ эти эльфы. Гибкие и…

Пони громко рассмеялась.

– Я бы выбрала другое слово, – сказала она.

– Нет, они действительно гибкие! – возразил Андаканавар. – Сама посуди. Им пришлось придумать совершенно новый стиль боя, который бы подходил и моему росту, и моей силе.

– Иной, нежели би’нелле дасада? – спросила Пони.

От неожиданности рейнджер даже попятился назад.

– Что тебе известно о нем?

Боковым зрением Пони увидела, что к ним приближается спутник Андаканавара.

– Я владею танцем меча, – шепнула Пони. – И достаточно хорошо.

Лицо Андаканавара выразило удивление и тревогу.

– И где же ты ему научилась? – спросил он.

– Полуночник… Элбрайн меня научил, – объяснила Пони. – Всему танцу меча целиком. Мы сражались вместе, и движения каждого из нас дополняли движения другого.

Брови Андаканавара удивленно поднялись. Он кивал и что-то бормотал себе под нос.

– Госпоже Дасслеронд это не понравилось, – со смехом прибавила Пони, – Совсем не понравилось!

– Тогда я подозреваю, что госпожа эльфов пошла на крайние меры, чтобы удержать тебя. Поверь мне, я вовсе не шучу, – сказал Андаканавар.

– Какие уж тут шутки, – серьезным тоном ответила Пони. – Мне думается, за меня вступился Белли’мар Джуравиль, и благодаря ему госпожа Дасслеронд поверила, что я буду надежно хранить секрет эльфов.

– Неслыханное доверие! – воскликнул Андаканавар. – И что же, теперь ты – новый рейнджер Тимберленда? – шутливо спросил он.

Лицо Пони оставалось серьезным.

– Белли’мар разъяснил мне, что подобное невозможно. По возрасту я не подхожу для обучения, – сказала она.

– Но эльфы позволили тебе жить и владеть их секретом, а это, поверь мне, щедрый подарок! – с громким смехом произнес Андаканавар, и Пони тоже засмеялась. – Значит, меч у твоего пояса – не просто украшение? – На лице рейнджера мелькнула хитрая улыбка. – Лиам воображает себя искусным фехтовальщиком. Не согласишься ли ты продемонстрировать свое умение?

Пони ненадолго задумалась. Памятуя обещание, данное ею Белли’мару Джуравилю, она должна была бы отказаться. Как-никак, она пообещала, что не раскроет секрет танца. Но сейчас просьба исходила от рейнджера, который наверняка сам владел танцем меча.

– О чем это вы? – спросил подошедший спутник Андаканавара. Он бросил на снег подстреленную им дикую индюшку.

– Прямо здесь? – спросила у Андаканавара Пони. – Здесь полно деревьев.

– А разве у танца есть ограничения, связанные с полем битвы? – спросил рейнджер.

– О каком поле битвы ты говоришь? – снова не понял его спутник.

– О твоем, – ответил Андаканавар, вставая и отряхивая снег со своих шаровар, сшитых из лосиной кожи. – Точнее, о вашем с нею. Наша новая подруга рассказала мне интересные вещи о своей боевой выучке. Мне просто не терпится проверить ее слова прямо сейчас.

– Тогда речь идет о твоем поле битвы, – возразил его спутник.

Андаканавар засмеялся.

– Мой стиль боя слишком отличается от того, которым, как утверждает Пони, она владеет. Не мешкай, Лиам. Вынимай из ножен меч, бери кинжал, и пусть эта женщина покажет, на что она способна.

Лиам удивленно посмотрел на Пони и увидел, что она тоже отряхнула свои шаровары от снега, затем достала из ножен удивительно красивый меч с узким лезвием.

Спутник Андаканавара кивнул.

– Рассчитываю на твое великодушие, – улыбнувшись, сказал он Пони.

– Об этом можешь и не мечтать, – ответила она.

Пони повернулась, приготовившись к обороне. Левую ногу она отставила в сторону, а правую чуть согнула в колене, стараясь найти точку равновесия.

– А если я, сам того не желая, задену ее, ты тут же уложишь меня своим мечом? – спросил у Андаканавара его спутник.

Рейнджер усмехнулся. Глядя на боевую стойку Пони, он сразу понял, что опасения Лиама беспочвенны.

– Я постараюсь не поранить тебя и того же ожидаю от тебя, – сказал противник Пони. – Сражаемся до первой крови, если у нас дойдет до этого. Если нет – до первого перевеса.

Пони не ответила. Подаваясь корпусом вперед и назад в поисках равновесия, она вспоминала многочисленные уроки с Элбрайном, когда они обнаженными танцевали на утренней заре, и многочисленные сражения, которые вела рядом со своим любимым. Тогда их движения были единым целым – гармоничным, синхронным и грозным для любого врага.

Пони ощутила, как би’нелле дасадавновь разливается по ее телу – впервые с того трагического дня. Но вместо горечи и боли Пони почувствовала, будто она вновь находится рядом с любимым. Какое удивительное, чудесное ощущение!

– Ты готова? – услышала она голос противника.

По его тону она догадалась, что спрашивал он уже не в первый раз.

Она улыбнулась и кивнула, и Лиам неожиданно устремился в атаку, нанеся боковой удар мечом, за которым последовал быстрый и короткий удар кинжалом.

Недаром меч Пони назывался «Победителем». Она легко отразила удар Лиамова меча, затем, изменив угол, преградила путь кинжалу.

Удивленный Лиам улыбнулся. Но теперь Пони совершила неожиданный выпад, ударила, чуть сместилась в сторону, потом сделала круговое движение мечом, за которым последовал новый выпад. Лезвие «Победителя» блеснуло на уровне груди и тут же как бы упало вниз, не дав Лиаму ударить кинжалом.

Но противник не растерялся. Он вновь взмахнул мечом и бросился вперед.

К этому времени танец меча почти целиком овладел Пони, даря ей забытую радость, которую она уже и не надеялась когда-либо испытать. Лиам угрожал ей одновременно мечом и кинжалом, однако Пони стремительно отступила назад. При этом тело ее сохраняло безупречное равновесие.

Лиам осмелел. Он увидел, что Пони отступает к березам, находившимся за ее спиной. И действительно, Пони стремительно двигалась в том направлении. Но когда ее противник приблизился, она нанесла удар. Пони точно рассчитала его. Левой рукой она схватилась за березу и, оттолкнувшись, повернулась вокруг дерева, слегка наклонив его тонкий ствол.

– Ловкий маневр, – похвалил ее противник.

Но, не успев договорить и в знак приветствия поднеся свой меч ко лбу, он вдруг оказался в отчаянном положении. Выпрыгнув из-за берез, Пони атаковала его, нанеся три стремительных удара.

Лиам с трудом смог защититься. Он обнаружил, что отступает и ему далеко до совершенного равновесия, какое неизменно сохраняла Пони.

Тем временем Пони продолжала атаковать. Удары ее меча направлялись Лиаму в живот, в грудь, в лицо, снова в живот. Противнику, вооруженному мечом и кинжалом, едва удавалось их отражать.

Пони чувствовала: сила броска иссякает. Ей надо отступить и снова занять оборонительную позицию. Но вместо этого она с еще большим упорством двинулась вперед.

Противнику показалось, что она допустила ошибку, и он, явно не новичок в бою, воспользовался преимуществом. Лиам легко отразил ее неуверенный удар, затем, поменяв положение ног, метнулся вперед. Первый удар он нанес мечом, второй кинжалом, которые оба угодили… в пустоту.

Ошеломленный Лиам остановился. Он так увлекся атакой, что загородил себе обзор и теперь даже не видел своей противницы!

В следующее мгновение он почувствовал, как в его шею, почти у самого затылка, упирается острие меча, и застыл на месте.

– Отмечаю перевес! – загремел Андаканавар.

Лиам бросил на снег свое оружие и пожал плечами.

– Надеюсь, ты не поранила меня, – сказал он, пристально глядя в голубые глаза Пони.

– Если я замечу кровь, то легко остановлю ее, – пообещала она, убирая свой меч в ножны и подходя к рейнджеру.

Андаканавар одобрительно кивнул.

– Полуночник наградил тебя великим даром, – заметил он.

Пони молча согласилась. Она до сих пор ощущала удивительно приятное покалывание во всем теле, вызванное силой танца меча. Проведя бой с Лиамом, она еще раз оценила дар, оставленный ей Элбрайном.

– А больше он ничему тебя не научил? – спросил Андаканавар.

Вопрос этот удивил Пони. Разве упомнишь все, чему они с Элбрайном учили друг друга или постигали вместе?

– Твое недоумение служит мне ответом, – сказал рейнджер. – Значит, не научил, и вместо него это придется сделать мне. Завтра.

Пони недоверчиво глядела на него.

– Верь моим словам, женщина, – настоятельно попросил Андаканавар. – Обещаю тебе, ты получишь больше, чем ожидаешь.

Он умолк и долго следил за лицом Пони, на котором недоверие и даже тревога постепенно сменились надеждой.

– Завтра? – вновь спросил Андаканавар.

– С утра, – пообещала IIони.

Она взяла Грейстоуна под уздцы и двинулась в обратный путь.

– Удивительная женщина, – восхищенно произнес спутник Андаканавара, глядя вслед удалявшейся Пони.

Лиама О’Блайта будто подменили.

– Умелая, решительная и настоящий праздник для мужских глаз, – ответил рейнджер, глядя на своего менее рослого друга. – Я же говорил тебе вчера вечером, что она с легкостью тебя победит.

– Брат Делман называл ее прекрасной, – сказал его спутник. – Думаю, наш друг Делман редко восторгается женщинами.

– Теперь ты видишь: его слова – лишь слабая попытка рассказать о ней, – ответил Андаканавар и хитро посмотрел на своего спутника. – Она настолько прекрасна, что сведет с ума любого мужчину.

– А разве ты сам не мужчина?

– Я слишком стар для нее. Думаю, вы с нею примерно одного возраста.

Потерпевший поражение от Пони только пожал плечами и улыбнулся.