Текст книги "Проклятие демона"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)

ГЛАВА 12
ОТВЕТНЫЕ ШАГИ

– Вот и они, – произнес Лиам О’Блайт, заметив цепочку гоблинов, быстро продвигавшихся по дну оврага. – Спешат навстречу твоему могучему другу, боятся опоздать.

– Подай сигнал лучникам, – велел ему принц Мидалис. – Пора начинать.

Лиам поднял копье, к острию которого был прикреплен красный флажок с нарисованной на нем черной коровой – символом смерти. Он трижды взмахнул копьем, и проворные лучники, расположившиеся по обеим сторонам оврага, начали обстреливать бегущих гоблинов.

Брунхельд со своими соплеменниками наткнулись на этот отряд – один из немногих, оставшихся около Пирет Вангарда, – когда стояли лагерем в лесу. С помощью принца Мидалиса и его армии альпинадорцы решили устроить гоблинам засаду.

Часть бегущих была скошена меткими ударами лучников. Прорвавшихся же вперед гоблинов поджидали различные хитроумные ловушки: от небольших ям, попав в которые несколько гоблинов переломали ноги, до замаскированных острых кольев. Еще дальше находилась глубокая канава, преграждавшая путь к отступлению. Все эти ухищрения позволяли лучникам действовать согласованно.

Желая насладиться зрелищем битвы, Брунхельд и его воины заняли позицию в конце оврага, по правую руку от Мидалиса. Передовая цепочка альпинадорцев тут же метнула в гоблинов молоты, и множество низкорослых тварей попадало под их смертельными ударами.

Смерть настигала гоблинов и сверху. В них по-прежнему градом летели стрелы. Страх и замешательство врагов росли.

В бой вступила конница Мидалиса. Всадники появились слева. Они двигались медленно, плотными рядами, держа наготове копья.

– Мне бы нужно быть там, с ними, – заметил принц.

И действительно, за все время сражений конница впервые шла в бой без него. Мидалис отнюдь не уклонялся от участия в битве. Он находился в Сент-Бельфур, и известие о предстоящем сражении застало его там. Пока он успел добраться до северного склона оврага, внизу уже кипела битва.

– Сражение еще толком и не начиналось, – ответил Лиам. – Ну, положили несколько передовых шеренг.

В это время вторая цепь альпинадорцев выступила навстречу гоблинам, а за ней третья. Рослые северные воины раскручивали и запускали тяжелые метательные молоты, методично уничтожая наступавших врагов.

Гоблины, похоже, даже не пытались хоть как-то обороняться. Спотыкаясь друг о друга, они с криками и воплями старались выбраться из большой смертоносной ямы, в которую превратился овраг. Путь на северный и южный склоны преграждали стрелы лучников. Бежавших к востоку подстерегала конница Мидалиса. Кто-то из врагов пытался отступить в западном направлении – именно оттуда пришли гоблины. Но там теперь стояли воины Брунхельда.

Битва продолжалась всего лишь несколько минут. Потерь среди людей не было; принц Мидалис не услышал даже криков раненых. После многих месяцев сражений битва при Мазур-Тирмандей (овраг был руслом пересохшей ныне реки, давшей ему название) оказалась самой легкой и победоносной.

Мидалис понимал: это отнюдь не счастливая случайность. Ведь его солдаты и альпинадорские воины стали больше доверять друг другу. Они узнали сильные и слабые стороны союзников. Теперь, когда альпинадорцы освоились с особенностями здешней местности, появилась возможность сообща выбирать поля сражений. Сражения велись только там, где у объединенных сил были максимальные преимущества.

Сражение при Мазур-Тирмандей принесло полный успех, и Мидалис был уверен, что этот успех повторится еще не один раз… если, конечно, гоблины дерзнут и снова вторгнутся в пределы Вангарда.

Сзади послышался шорох. Мидалис и Лиам быстро обернулись и увидели, что к ним, продираясь сквозь кустарник, поднимается Андаканавар. Без единого слова Защитник подошел к ним и встал рядом. Пеший, он все равно был на целую голову выше обоих всадников.

– Я примчался сюда, как только услышал о сражении, – объяснил ему Мидалис. – Я опасался, что сражение окончится раньше, чем я здесь появлюсь. Оно было замечательно продумано и подготовлено. Однако я удивлен, видя Андаканавара здесь. Я думал, ты возглавишь ряды альпинадорцев.

– Это сражение Брунхельда, от начала до конца, – ответил рейнджер. – Ваши лучники и конница действовали замечательно. Взгляни же вниз с надеждой, принц Мидалис. Там следы последнего вторжения гоблинов в Вангард.

Договорив, Андаканавар отвернулся от зрелища бойни на дне оврага и многозначительно поглядел на Мидалиса. Когда принц встретился с ним глазами, он понял: Андаканавар подразумевал не только безопасность здешних мест.

Сегодняшнее сражение положило конец бесчинствам гоблинов в провинции Вангард. Но Мидалис знал, что именно теперь начинается проверка на прочность их союза с альпинадорцами. Двинется ли армия Вангарда в южные пределы соседнего государства, чтобы очистить от гоблинов и те земли?

Мидалису хотелось заверить рейнджера в продолжении их союзнических отношений, но он не мог этого сделать. Все его разговоры на этот счет вангардцы встречали холодно. В ответ на слова Андаканавара принц лишь кивнул и сказал:

– Вскоре все приспешники демона-дракона уберутся восвояси.

Уклончивый ответ Мидалиса заставил рейнджера удивленно вскинуть брови, но затем он тоже кивнул, понимая всю тонкость сложившегося положения.

– Так где же все-таки был Андаканавар, если он пропустил такое сражение? – спросил Лиам О’Блайт и тут же добавил: – Разве Брунхельду не было бы легче биться, когда ты рядом?

– Дела на севере, – ответил рейнджер и еще пристальнее поглядел на принца Мидалиса. – Надо было подготовиться.

Мидалис быстро взглянул на Лиама. Лицо друга было озабоченным – он ведь сам рассказал Лиаму о спешных «приготовлениях» Андаканавара. Сомнение и даже страх, владевшие Лиамом, заставили храброго Мидалиса немедленно принять решение. Союз с Брунхельдом и его воинами не был временным явлением! Мидалис, нахмурившись, вновь повернулся к Андаканавару.

– Передай Брунхельду, что я встречусь с ним завтра вечером в пиршественном шатре, – сказал Мидалис. – Там и поговорим о дальнейших действиях.

Рейнджер посмотрел вниз, где последние гоблины лихорадочно пытались спастись, но неизменно падали замертво, сраженные стрелой или альпинадорским молотом.

– Великолепный будет у нас пир, – заметил рейнджер.

Он потрепал лошадь Мидалиса по шее и двинулся в обратный путь через кусты. Мидалис и Лиам провожали его глазами.

Когда принц наконец обернулся к своему другу, то заметил, что Лиам по-прежнему встревожен.

– Андаканавар движется с таким изяществом, какого трудно ожидать от такого великана, – сказал принц, чтобы как-то разрядить тягостное молчание.

– И ноги у него быстрые, если он сумел с гор добраться сюда и теперь возвращается назад, – согласился Лиам.

Резкий тон Лиама и его упоминание о горах – месте приготовлений к обряду кровного братания (об этих приготовлениях как раз и упоминал Андаканавар) – все это ясно показывало принцу, что опасения друга имеют веские основания.

– Мне кажется, ты беспокоишься, – усмехнувшись, сказал Мидалис.

– Мне не хотелось бы потерять моего принца, – сказал он.

– Если бы Андаканавар не был уверен, что я выдержу это испытание, он не стал бы его затевать, а я не согласился бы в нем участвовать, – ответил Мидалис.

– О, ты не откажешься, – продолжал Лиам, кивая головой. – Я тебя слишком хорошо знаю.

Мидалис снова усмехнулся. Принц вспомнил, как они с Лиамом, когда были помоложе, часто рисковали жизнью, оказываясь в густых вангардских лесах. Даже Лиам выдавил слабую улыбку, догадавшись, о чем думает принц.

– Ты тогда был моложе, – заметил Лиам. – И нам было нечего терять.

– Я еще не дал согласия, – резко и твердо повторил Мидалис.

Он говорил правду, ибо действительно еще не решил, проходить ли ему ритуал кровного братания, как называл это действо Андаканавар. Конечно, оно давало замечательную возможность укрепить союз между Вангардом и Альпинадором. Как-никак Брунхельд был значительной фигурой в этих краях! Если Мидалис и Брунхельд выдержат испытания кровного братания, то навсегда свяжут себя братскими узами. После этого они будут словно родные братья.

Однако Мидалис сознавал: соглашаясь на ритуал, который отныне связывал определенными обязательствами не только его самого, но и всех, кто ему служил, он фактически подписывал соглашение с Альпинадором или, по крайней мере, с многочисленным родом Брунхельда. Имел ли он право заключать такое соглашение, не поставив в известность своего брата-короля и не заручившись его благосклонностью? Что ждет принца, если в один прекрасный день Брунхельд на основании их союза потребует послать армию Вангарда в холодные, пустынные земли северного Альпинадора, чтобы сражаться с новыми врагами, будь то огромный дракон или вторгшиеся поври?

С другой стороны, принц Мидалис понимал, что Брунхельд со своими воинами спасли его самого и его армию. Более того, альпинадорцы спасли Сент-Бельфур. Имел ли право благородный Мидалис отклонить предложение Андаканавара?

– Не дал согласия? – после долгого и тягостного молчания спросил Лиам. – А разве ты не считаешь северян союзниками? Или даже друзьями?

Мидалис сурово поглядел на него, но возражать не стал.

– Ты что же, не понял, что нам пора двигаться на север и воевать с гоблинами на земле Брунхельда?

– Неужели ты считаешь, что мы должны это сделать? – спросил Мидалис.

– Считаю, – без малейших колебаний ответил Лиам. – По мне, так мы в очень большом долгу перед альпинадорцами. Но можешь не сомневаться, я пойду с тобой.

– А я и не сомневался, – ответил Мидалис и, натянув поводья, пустил лошадь вниз по склону.

Своих солдат они с Лиамом догнали уже на поле возле Сент-Бельфура. Монахи во главе с ликующим Агронгерром несли им навстречу угощение и кувшины с вином и элем, чтобы вместе отпраздновать победу. И без официального заявления Мидалиса все знали, что отныне земли Вангарда очищены от гоблинов. Крестьяне могут без опаски возвращаться в свои дома, чтобы мирно возделывать моля, и вся жизнь теперь мало-помалу начнет входить в привычное русло.

Мидалис с пониманием отнесся к происходящему. Пусть люди повеселятся, по крайней мере до появления Андаканавара и Брунхельда. И тут принц заметил приближение обоих.

Мидалис устремился им навстречу, решив объясниться, прежде чем они – и в особенности суровый Брунхельд – заведут разговор о походе вангардцев на север.

– Я обещал встретиться с тобой завтра вечером в пиршественном шатре, – сказал принц.

– Нас, значит, на свой праздник ты не приглашаешь? – спросил Брунхельд.

– Ну что ты, добро пожаловать, – запнувшись, ответил Мидалис. О Шейла, как неблагодарно он повел себя и как неучтиво встретил гостей! – Мы рады видеть и тебя, и всех твоих воинов. Я только подумал… я хочу сказать, мой друг, что, судя по всему, ты намерен не праздновать, а говорить о делах.

– Никакого шатра завтра вечером не будет, – довольно грубо сообщил Брунхельд. – На рассвете мы уходим. Пора возвращаться на северные тропы, что ведут домой.

Лиам О’Блайт поднес гостям по кружке эля.

– Думаю, тебе понятно желание Брунхельда поскорее вернуться домой, – включился в разговор Андаканавар. – Вдруг гоблины устремились в его родные края… Хотя на всех дорогах мы оставили надежную охрану.

– Вполне понятно, – согласился Мидалис и в знак приветствия поднял свою кружку.

Альпинадорский предводитель окинул принца взглядом, затем тоже поднял кружку.

– Завтра для жителей Вангарда наступит печальный день, – продолжал Мидалис.

– Для некоторых, – ответил Брунхельд.

Мидалис понял, что речь идет о братьях из Сент-Бельфура. Невзирая на горячее желание Агронгерра упрочить их союз, альпинадорцы по-прежнему относились к монахам с подозрением.

– Для всех, – возразил Мидалис. – Вангард не забудет того, что ты и твои воины сделали для нас. Ведь если бы Брунхельд и его богатыри не вступили тогда в битву, никто из находившихся за стенами монастыря не остался бы в живых. Мы этого никогда не забудем.

– Вы пойдете с нами на север? – без обиняков спросил предводитель.

Мидалис вздохнул.

– Я рассчитывал завтра ранним утром обратиться к моим воинам и все подробно им рассказать, – сообщил он. – Затем, как ты знаешь, завтрашним вечером я собирался говорить с тобой.

– Либо идешь, либо не идешь, – ответил на это Брунхельд.

– Ведь ты предводитель вангардцев, – добавил Андаканавар. – Разве твое слово для них не закон?

Вопрос был поставлен ребром и не допускал никаких уклончивых ответов. Да, Мидалис являлся правителем Вангарда, и принятие решения зависело от него. Но принц Мидалис всегда стремился к тому, чтобы его решения принимались на основе всеобщего согласия. Он всегда старался посоветоваться с людьми из своего окружения – с Лиамом, Агронгерром и другими и, прежде чем начать действовать, внимательно выслушивал их мнение. Однако сейчас решение целиком ложилось на его плечи. Тяжелое и очень ответственное решение, чреватое в ближайшем будущем серьезными последствиями для дорогих его сердцу жителей Вангарда, а в последующие годы – и для всего королевства Хонсе-Бира.

От Мидалиса ждали немедленного ответа. Зная альпинадорцев, он понимал, что требование принятия решения является проверкой, устроенной в большей степени лично для него, Мидалиса, чем для всех вангардцев. Ему и Брунхельду предстояло выполнить священный ритуал, во время которого, если верить Андаканавару, им придется либо целиком положиться друг на друга, либо погибнуть. Принц отлично понимал желание Брунхельда узнать, что у его союзника на сердце.

– Мы идем с вами, – твердо ответил Мидалис.

Лиам шумно глотнул воздух, но, к счастью, быстро совладал с собой.

– Мы обязательно идем! – повторил он. – Какими друзьями и союзниками мы бы были, добрый Брунхельд, если бы приняли твою помощь в защите наших земель, но не предложили свою? Однако я не знаю, сколько вангардцев пойдет со мной. За годы войны наши поля пришли в запустение и немало жилищ разрушено. Поэтому вначале я должен понять, как обстоят у нас дела.

– Это тебе решать, – сказал Брунхельд. – Мы будем ждать завтра вечером в пиршественном шатре.

– Но ты же говорил… – попытался возразить ему удивленный Лиам.

Мидалис быстро поднял руку, велев ему замолчать, хотя сам прекрасно понимал, что Брунхельд устраивает ему проверку, и был не меньше своего друга удивлен переменой в замыслах альпинадорского предводителя.

– Я приведу столько людей, сколько возможно, – ответил Мидалис. – А теперь прошу вас присоединиться к нашему празднику.

Он повернулся и обвел рукой пирующих. Брунхельд вопросительно посмотрел на Андаканавара. Рейнджер кивнул и повел предводителя в самую гущу собравшихся. Солдаты не сводили с них глаз, но оказаться рядом с альпинадорцами отважилось лишь несколько человек. Опасаясь, что гости могут обидеться, Мидалис попросил Лиама усадить своих друзей рядом с Брунхельдом и Андаканаваром.

– Люди боятся сказать им что-то не то, – объяснил ему Лиам. – Ты-то привык обходиться с Брунхельдом и с рейнджером, а наши с ними не знакомы и не уверены, хотят ли вообще знакомиться.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – тут же добавил Лиам, видя, что Мидалис собрался возразить. – Нет, мой господин. Я-то не забыл, как Брунхельд и его воины сражались на этом самом поле и как пришли нам на помощь.

– Тогда сделай так, чтобы наши гости не чувствовали себя чужими, – велел ему Мидалис.

Лиам уже повернулся, чтобы идти к альпинадорцам, как вдруг остановился.

– Похоже, мы не одни так думаем, – сказал он, указывая кивком головы на настоятеля Агронгерра и брата Хейни, приближавшихся к гостям.

Мидалис стремительно направился к ним. Лиам едва поспевал за принцем.

– Приветствую вас, добрый Брунхельд и добрый Андаканавар, – услышал принц слова настоятеля. – Полагаю, вы помните брата Хейни.

Несколько человек, шедших навстречу Мидалису, на мгновение преградили ему дорогу, а шум помешал услышать ответ альпинадорцев. Но принц с облегчением вздохнул, увидев, что монахи и альпинадорцы вполне дружелюбно беседуют.

– Двадцать братьев, – услышал из уст Агронгерра подошедший Мидалис. – Жаль, что не могу послать больше. И еще жаль, что сам не могу отправиться с вами.

– А ты не так уж и стар, – сказал ему Андаканавар.

– Мне скоро семьдесят, – с гордостью ответил настоятель, хлопая себя по животу, опоясанному кушаком его коричневой сутаны.

В ответ на эти слова Андаканавар улыбнулся и подмигнул, давая понять, что ему тоже немало лет, однако он до сих пор способен перебороть любого и здесь, и в своих родных северных краях.

– Нашему настоятелю придется остаться в Сент-Бельфуре, – вступил в разговор брат Хейни. – Мы получили известие, что к нам плывет посланник с юга. Мы ведь потеряли отца-настоятеля.

– Предводителя нашей церкви, – пояснил Агронгерр.

Андаканавар кивнул, но лицо Брунхельда оставалось непроницаемым.

– Думаю, мне велят отправиться на юг, где будут выбирать нового предводителя. Теперь, когда в Вангард пришел мир, мы с братьями хотим помочь вам на севере. Но я не осмелюсь посылать монахов в Альпинадор без вашего разрешения.

– Мы помогли вам, вы поможете нам, – подытожил Брунхельд, прервав Агронгерра, который, судя по всему, был готов начать очередную дипломатическую тираду. – Все честно и справедливо. Твои братья могут идти с нами. Спасибо тебе.

Принц Мидалис не верил своим ушам. Они с Лиамом присоединились к гостям. Принц дружески похлопал Агронгерра по плечу.

– Братья возьмут с собой камни, – продолжал Агронгерр, – чтобы использовать их против наших общих врагов и для помощи раненым вангардцам. Что касается ваших раненых…

Услышав эти слова, Брунхельд напрягся, а Мидалис затаил дыхание.

– …выбор, разумеется, остается за вами. Если вы захотите воспользоваться нашей целительной магией, достаточно лишь слова.

– Нет, – ответил Брунхельд.

– Как скажешь, – сказал Агронгерр. – Просто я чувствовал бы себя весьма неловко, если бы во имя нашей дружбы не предложил это.

– Ты сделал прекрасное предложение, – сказал ему Андаканавар.

– Будешь следить за братьями, – обратился к Мидалису Брунхельд.

– Их возглавит брат Хейни, – стал объяснять Агронгерр, но альпинадорский предводитель оставил его слова без внимания.

– Мы рады видеть их как союзников против наших общих врагов, – продолжал Брунхельд. – Но не как…

Он наклонился к Андаканавару и что-то сказал на своем языке.

– Не как миссионеров, – быстро перевел рейнджер.

– Разумеется, – с поклоном ответил настоятель Агронгерр. – Известите нас, когда вы намерены отправиться в путь, – сказал он, обращаясь к Мидалису. – Братья подготовятся.

Снова поклонившись альпинадорцам, настоятель вместе с братом Хейни удалились.

– Нам тоже пора возвращаться к своим, – сказал Андаканавар. – Ждем вас завтра вечером.

– И еще, принц Мидалис, – добавил он, лукаво взглянув на принца. – Назначь себе помощника, чтобы командовать солдатами. Если повезет, наше путешествие окажется успешным вдвойне. Ведь никогда толком не знаешь, когда Косматый Дух одержит победу.

Услышав последнюю фразу, Мидалис улыбнулся, но почувствовал, что Лиам вздрогнул. Скорее всего, ночью его друг будет настойчиво отговаривать принца от кровного братания.

ГЛАВА 13
ВОЙНА ТОЧЕК ЗРЕНИЯ

– Вы слишком глупо и неосмотрительно выбираете себе союзников! – заявил настоятелю Браумину разъяренный герцог Калас.

– Выбираю? – удивленно повторил за ним Браумин.

Впрочем, рассерженному герцогу трудно было себе представить, насколько монах разделяет его мнение.

– Епископа Де’Уннеро никто не ждет в нашем городе, – продолжал Калас.

– И в церкви тоже, – еле слышно ответил Браумин. Настоятель никак не думал, что столкнется с герцогом здесь, на городском рынке.

– Люди помнят Алоизия Крампа, – гремел герцог. – Да и как забыть это жуткое зрелище, когда невинного человека заживо сожгли с помощью вашей богоугодноймагии? Жители Палмариса помнят, какие злодеяния чинил Де’Уннеро! А теперь вы по собственному недомыслию осмеливаетесь утверждать, что злодей снова с вами? Неужели маша церковь настолько презирает народ?

Настоятель Браумин стерпел оскорбление. Он понимал, что публичный скандал Каласу только на руку. Разногласия с герцогом не прекращались с того момента, как Браумин стал настоятелем, а Калас – бароном. Но зачем Каласу именно сейчас понадобилось затевать разговор о Де’Уннеро? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: герцогу нужно прилюдно обвинить Браумина в укрывательстве бывшего епископа. Браумин изо всех сил старался сохранить в тайне возвращение Де’Уннеро, однако слухи все же просочились за стены монастыря. Настоятель убедительно просил бывшего епископа ничем не выдавать своего присутствия, и тот, понимая обоснованность просьб, так себя и вел.

– Неужели я должен был закрыть перед бывшим епископом двери Сент-Прешес? – простодушно спросил Браумин.

– Выгоните его! – ответил герцог Калас. Браумину стало понятно, что герцогом движут не только политические цели, – Калас люто ненавидел Де’Уннеро.

– Отлучите его! Я не желаю мириться с присутствием в церкви этого человека!

– Я что-то не видел вас на службах, ваша милость, – заметил Браумин.

Калас презрительно хмыкнул и двинулся прочь вместе со своей свитой. Удаляясь, он намеренно громко произносил имя Де’Уннеро, всякий раз добавляя к нему какой-нибудь резкий эпитет.

Настоятель Браумин остался стоять, ловя на себе враждебные взгляды горожан. Он понял, что Де’Уннеро успел нажить здесь немало врагов. Браумин поспешно выложил фрукты, которые намеревался купить, обратно в тележку торговца и поспешил вернуться в Сент-Прешес. Он надеялся, что гневная тирада Каласа и явный протест горожан заставят-таки Де’Уннеро покинуть город.

Магистр Фрэнсис остановился, глядя на серо-коричневые, протянувшиеся более чем на милю, холодные стены монастыря Санта-Мир-Абель. Монастырь стоял на высокой крутой скале, у подножья которой плескались воды залива Всех Святых. Фрэнсис вспомнил, как более десяти лет назад впервые попал сюда юным послушником, пройдя «Строй добровольного страдания». Так называлось испытание для вступавших в братство. Кандидату надлежало пройти по своеобразному коридору, образованному монахами, каждый из которых держал в руке громадную, напоминавшую весло палку.

Сейчас Фрэнсис охотно предпочел бы телесные страдания тем, что ожидали его внутри монастырских стен. Он нес братьям печальные известия: это и события в Палмарисе, и недавнее сражение с гоблинами, унесшее жизнь семи монахов. Но самой ужасной была весть о появлении розовой чумы. Кроме того, монастырь зримо напомнил магистру о его былых ошибках и заблуждениях. Здесь Фрэнсис когда-то слепо и бездумно выполнял приказания отца-настоятеля Маркворта, не сомневаясь в их правильности даже тогда, когда в монастырских застенках терзали ни в чем не повинных Чиличанков и кентавра Смотрителя. Здесь он однажды смолчал и не выступил против убийства магистра Джоджонаха. Теперь-то он хорошо понимал, что это было убийство.

Массивные каменные стены Санта-Мир-Абель – воплощение величия и силы – как будто говорили магистру Фрэнсису о его несовершенстве. Его мало утешала мысль о том, что ошибки и заблуждения остались в прошлом. Да, он стал мудрее. Он понял природу зла, овладевшего отцом-настоятелем Марквортом. Но ему все равно не хватало мужества. Возможно, он поступил неправильно, отказавшись от своего первоначального заявления о том, что Джилсепони должна возглавить церковь Абеля. Разве он не должен был, несмотря на все сложности, бороться за ее избрание?

Глядя на громаду монастыря, магистр Фрэнсис сознавал, что все равно не поддержал бы избрания Джилсепони – ни тогда, ни сейчас.

На другом краю поля, в миле отсюда, виднелись главные ворота обители. Сделав глубокий вдох, магистр Фрэнсис Деллакорт повел туда монахов. Живых ждали родные стены, мертвых – место их погребения.

Настоятель Браумин никак не мог успокоиться. Сколько грандиозных мечтаний было связано у него с Сент-Прешес; сколько было надежд, что жертва, принесенная Полуночником, подвигнет его и его союзников на новые дела, дабы церковь и окружающий мир стали чуточку лучше!

Но с тех пор, как Браумин Херд сделался настоятелем Сент-Прешес, он знал лишь разочарование. Конечно, кое-что из его замыслов удалось осуществить. В монастыре увеличили продолжительность молитвенных служб для горожан. Браумин постоянно посылал монахов исцелять больных в Палмарисе и окрестностях. Однако все крупные его начинания, обещавшие коренным образом изменить жизнь монастыря и города, непременно наталкивались на противодействие герцога Каласа, который неизменно пресекал их.

И теперь еще Де’Уннеро!

После встречи Браумина с Каласом на рынке весть о возвращении бывшего епископа разнеслась по всему городу. Служба, которая состоялась вскоре после этого, собрала немалое число горожан, но люди не столько молились, сколько обсуждали неожиданную новость. Они хотели увидеть ненавистного им Де’Уннеро и тем самым понять, справедливы слухи или нет.

Маркало Де’Уннеро, внемля советам Браумина, вел себя тихо. Тем не менее возмущенные горожане каждый день приходили к монастырским стенам, требуя его изгнания, отлучения от церкви и даже казни. Возможно, здесь не обходилось без подстрекательства со стороны герцога Каласа – герцог и простой люд Палмариса в одинаковой степени ненавидели Де’Уннеро, и всеобщий гнев нарастал, словно лесной пожар в летнюю жару.

Сцепив руки, настоятель Браумин ходил по кабинету, вполголоса произнося молитву о водительстве свыше. Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме показалась голова магистра Виссенти. В следующее мгновение дверь широко распахнулась, и в кабинет, опередив Виссенти, вошел Де’Уннеро.

Браумин сделал жест рукой, попросив Виссенти удалиться.

– Неужели ты рассчитывал на что-то другое? – резко спросил Браумин, когда они остались наедине.

Де’Уннеро хмыкнул, затем безразлично усмехнулся.

– Я вернулся не повелевать, а подчиняться, – тихо сказал он.

Браумин услышал дрожь в голосе Де’Уннеро. Похоже, сейчас внутри этого человека происходила отчаянная борьба.

– Я признал твое назначение на пост настоятеля, разве не так? На тот самый пост, который должен был остаться за мной.

– Еще задолго до битвы в Чейзвинд Мэнор магистр Фрэнсис сменил тебя на этом посту, – напомнил ему Браумин.

Де’Уннеро замолчал, но настоятель знал, что бывший епископ изо всех сил старается совладать с собой и не дать воли закипавшей внутри ярости. Браумин знал, насколько опасен Де’Уннеро. Но пасовать перед ним он не собирался. Раз сказанное задело Де’Уннеро, их дальнейший разговор будет продолжаться в том же направлении.

– Тебе незачем напоминать мне, как все было, настоятель Браумин, – сказал Де’Уннеро, голос которого вновь стал спокойным. – Я прекрасно понимаю суть того, что произошло в последние дни жизни отца-настоятеля Маркворта. Уверен, я понимаю это намного лучше, нежели ты.

– И ты добровольно принял в этом участие, – сказал Браумин.

Темные глаза Де’Уннеро гневно вспыхнули, но он опять усилием воли подавил гнев.

– Как тебе будет угодно, – сощурившись, произнес он. – Однако хочу напомнить: тебя там не было.

– Я и не мог быть там, – ответил Браумин. – Я тоже хочу напомнить, что меня и моих друзей буквально выволокли из гробницы Эвелина на вершине Аиды. И сделал это Де’Уннеро со своими подручными.

– По приказу отца-настоятеля Маркворта, которому служил Де’Уннеро, – уточнил бывший епископ. – И по приказу короля Хонсе-Бира. Или ты забыл? Может, ты забыл, что, когда мы требовали от вас сдаться, рядом со мной находился герцог Калас – тот самый Калас, который теперь стал бароном Палмариса?

– Я помню! – твердым голосом ответил настоятель Браумин. – Я помню, и они тоже помнят, магистр Де’Уннеро, бывший епископ Палмариса, – продолжил он, махнув рукой в сторону окна. – Жители Палмариса помнят.

Браумин заметил, как Де’Уннеро сжал руку в кулак.

– Они ненавидят тебя, – решительно проговорил настоятель.

– Они просто идиоты, – резко перебил его Де’Уннеро, и от силы, внезапно появившейся в его голосе, Браумину стало не по себе. – Беспросветные глупцы, ничем не отличающиеся от баранов или коров. Они заполняют молитвенные скамьи в надежде, что, пожертвовав малой толикой времени, обеспечат себе отпущение всех грехов, которые успевают совершить за свою никчемную жизнь.

Браумин, ошеломленный таким откровенным цинизмом, не сразу нашелся что ответить.

– Они страдали от твоего правления так же, как от правления Маркворта.

– Я вернулся не затем, чтобы продолжать старые битвы, – заявил Де’Уннеро. Он явно еле сдерживался.

– А зачем вообще ты вернулся, Маркало Де’Уннеро? – спросил Браумин, в котором тоже нарастал гнев.

– В свое время меня направили в этот монастырь, – не задумываясь ответил Де’Уннеро. – И это моя церковь.

– Весьма сомневаюсь, чтобы нынешний Сент-Прешес напоминал то, что ты называешь своей церковью или церковью Маркворта, – возразил Браумин.

– Потому что вы стали лечить простых граждан? – спросил Де’Уннеро. – Потому что стали говорить им утешительные слова: дескать, Бог исцелит все их немощи и возьмет к себе, какой бы греховной ни была их жизнь? Потому что по собственной глупости и высокомерию полагаете, будто в состоянии сделать жизнь каждого из них лучше?

– А разве это не наше призвание?

– Ложь, да и только! – порывисто возразил Де’Уннеро. – Наше призвание не в том, чтобы нянчиться и утешать, а в том, чтобы повелевать и требовать подчинения.

– Странно слышать такие слова от человека, который отрекся от ошибок, допущенных Марквортом, – заметил Браумин.

– Я не стремлюсь облегчить груз этих ошибок ложными обещаниями рая, – ответил Де’Уннеро. – А поскольку ты явно упорствуешь, мне, наверное, не стоит более сторониться людей.

– Ты по-прежнему не желаешь понять сложившуюся ситуацию?! – закричал на него Браумин.

Сам того не ожидая, настоятель двинулся на Де’Уннеро.

– Или ты не слышишь, что люди кричат под стенами этого монастыря? Неужели не понимаешь, скольких врагов ты здесь нажил, включая и герцога Каласа? Здесь тебе не место, Маркало Де’Уннеро. Сент-Прешес не…

Последние слова застряли у Браумина в горле, ибо правой рукой Де’Уннеро внезапно схватил настоятеля за руку и вывернул ее. Теперь Де’Уннеро находился у него за спиной. Браумин ничего не мог поделать. При этом левая рука бывшего епископа плотно схватила настоятеля за горло.

– А ты плохо помнишь уроки воинского искусства, дружок, – промурлыкал Де’Уннеро в самое ухо Браумина.

Из глотки Де’Уннеро послышалось звериное рычание гигантской кошки.

– Убирайся вон из монастыря и из города, – ответил Браумин, задыхаясь.

– С какой легкостью я мог бы вернуть этот монастырь под свое начало, – продолжал Де’Уннеро. – Бедный настоятель Браумин упал с лестницы и разбился насмерть. Или, скажем, выпал из окна. Все глубоко опечалены этим нелепым несчастным случаем. Но, слава богу, монастырь не осиротел, поскольку нашелся прежний настоятель.