Текст книги "Затаившийся Оракул (ЛП)"

Автор книги: Рик Риордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 22

Вооружены

Боевой укулеле,

Бразильским шарфом

БОГИ СОЛНЦА НЕ СЛИШКОМ ХОРОШИ в дневном сне, но каким-то образом мне удалось

немного вздремнуть.

Проснувшись ближе к вечеру, я обнаружил лагерь в возбужденном состоянии.

Исчезновение Кайлы и Остина стало переломным моментом. Остальные жители лагеря шумели,

никто не придерживался обычного расписания. Полагаю, исчезновение одного полубога каждые

несколько недель – привычный процент потерь. Но исчезновение парочки полукровок прямо

посреди лагеря поставило на уши всех – это значило, что никто не мог чувствовать себя в

безопасности.

Видимо, подробности нашего разговора в пещере разлетелись по всему лагерю. Близняшки

Виктор воспользовались берушами, чтобы не поддаться влиянию голоса Оракула. Джулия и

Элис взобрались на вершину стены с лавой и наблюдали в бинокли за лесом, несомненно,

надеясь обнаружить рощу Додоны, но сомневаюсь, что они смогут хоть что-то разглядеть.

Куда бы я ни шел, мне были не рады. Дэмиен и Кьяра сидели около причала для каноэ, бросая

злобные взгляды в мою сторону. Шерман Янг лишь отмахнулся, когда я попытался заговорить.

Он был занят, украшая домик Ареса осколочными гранатами и яркими клейморами ( прим.:

противопехотные осколочные мины). Будь это Сатурналия, он бы определенно выиграл приз за

самые жестокие праздничные декорации.

Даже Афина Парфенос осуждающе взирала на меня с вершины холма, будто говоря: "Это твоя

вина".

Она права. Если бы я не позволил Пифону захватить Дельфы, если бы я уделял больше внимания

другим древним Оракулам, если бы я не потерял свою божественность...

"Прекрати, Апполон", – бранил я самого себя. – "Ты прекрасен, и все тебя любят".

Но в это становилось всё сложнее верить. Мой отец, Зевс, меня не любит. Полубоги из Лагеря

Полукровок не любят меня. Пифон, Зверь и его компаньоны из Триумвирата не любят меня.

Этого было почти достаточно, чтобы поставить под вопрос мою самооценку.

Нет, нет, это бред сумасшедшего.

Хирона и Рэйчел нигде не было видно. Нисса Барера сообщила мне, что, вопреки всему, они

надеются использовать единственную точку доступа в офисе Хирона, чтобы получить больше

информации о Триумвират Холдингс. Харли был с ними в качестве техподдержки. В настоящее

время они связались со службой поддержки Comcast ( прим.: самый крупный интернет-

провайдер США) и вряд ли появятся в ближайшие несколько часов, если вообще переживут это

тяжелое испытание.

Я нашёл Мэг в оружейной, подыскивающую боевое снаряжение. Она приторочила кожаную

кирасу поверх зелёного платья и поножи поверх оранжевых легинсов, поэтому выглядела как

дошкольница, неохотно засунутая в родительскую броню.

– Щит? – предложил я.

– Не-а, – она продемонстрировала кольца. – Я всегда использую два меча. К тому же, мне нужна

свободная рука, чтобы залепить тебе пощечину, когда начнёшь тупить.

У меня было неприятное чувство, что она говорит серьезно.

Мэг вытащила длинный лук из оружейной стойки и предложила мне.

– Нет, – я отпрянул.

– Это твое лучшее оружие. Ты Аполлон.

Я сглотнул резкий привкус желчи:

– Я дал клятву. Я больше не бог музыки и стрельбы из лука, поэтому не буду пускать в ход лук

или музыкальные инструменты до тех пор, пока не смогу использовать их должным образом.

– Глупая клятва, – она не дала мне пощечину, но посмотрела так, будто хотела. – И что ты

будешь делать? Стоять в стороне и подбадривать, пока я сражаюсь?

Это действительно был мой план, но я почувствовал себя глупо, признавая это. Я бегло осмотрел

оружейную стойку и схватил меч. Мне не нужен был чертёж, чтобы понять, он слишком

тяжелый и неудобный, но я уже закреплял ножны вокруг талии.

– Вот, – сказал я. – Счастлива?

Мэг не казалась счастливой, но вернула лук на место.

– Хорошо, – сказала она. – Но лучше прикрывай мне спину.

Никогда не понимал этого выражения. Это вызывало ассоциации с надписью: "ПНИ МЕНЯ",

которую приклеивала к моей тоге Артемида во время праздничных дней. Тем не менее, я кивнул:

– Твоя спина прикрыта.

Добравшись до окраины леса, мы обнаружили небольшую прощальную вечеринку в нашу честь:

Уилл и Нико, Паоло Монтес, Малкольм Пейс и Билли Ын, все с мрачными лицами.

– Будь осторожен, – сказал Уилл. – И вот.

Прежде чем я смог возразить, он положил укулеле в мои руки. Я попытался вернуть ее обратно:

– Я не могу ... Я поклялся...

– Да, знаю. Это было очень глупо с твой стороны. Но это боевая укулеле. Ты сможешь

сражаться ей, если понадобиться.

Я внимательнее рассмотрел инструмент. Он был выполнен из небесной бронзы – тонкие

протравленные листы металла походили на волокна белого дуба. Гитара была лёгкой, словно

пёрышко, но я предполагал, что она была практически неуничтожаема.

– Работа Гефеста? – спросил я.

Уилл покачал головой:

– Работа Харли. Он хотел, чтобы ты её взял. Просто повесь через плечо. Для меня и Харли. Это

заставит нас чувствовать себя лучше.

Я решил, что обязан выполнить просьбу, хотя моё владение гавайской гитарой вряд ли заставило

бы кого-нибудь почувствовать себя лучше. Не спрашивайте, почему. Будучи богом, я исполнил

совершенно отпадную версию “Satisfaction” ( прим.: песня группы The Rolling Stones) на укулеле.

Нико вручил мне немного завёрнутой в платок амброзии.

– Я не могу это есть, – напомнил я.

– Это не для тебя, – он бросил на Мэг полный дурного предчувствия взгляд.

Я вспомнил, что у сына Аида был собственный способ видения будущего – будущего,

предполагающего вероятность смерти. Я вздрогнул и положил амброзию в карман пальто. Какой

бы надоедливой ни была Мэг, мысль о том, что она может пострадать, изрядно растревожила

меня. Я решил, что не дам этому случиться. Малкольм показывал Мэг карту, на которой были

обозначены те места в лесу, которых следует избегать. Паоло – он выглядел совершенно

здоровым после реплантации ноги – стоял возле него, давая убедительные советы на

португальском, которые никто не понимал.

Когда они закончили с картой, к Мэг подошла Билли Ын. Она была тоненькой девчушкой, но

компенсировала крохотную фигуру своим чувством моды в стиле K-pop ( прим.: музыкальная

субкультура, возникшая в Южной Корее): зимнее пальто цвета фольги, стрижка боб цвета

аквамарин и золотистый макияж. Я полностью это одобрял. Более того, я не прочь примерить

такой образ, когда избавлюсь от прыщей.

Билли дала Мэг фонарик и маленький пакетик с семенами цветов:

– На всякий случай.

Мэг выглядела потрясённой и со всей силы обняла Билли.

Я не понял, для чего зерна, но было приятно осознавать, что в критической ситуации я могу

поразить противника укулеле, пока Мэг будет высаживать герань.

Малкольм Пейс дал мне карту:

– Если сомневаетесь, поворачивайте вправо. Обычно это работает в лесу, хотя и не знаю,

почему.

Паоло предложил мне зелено-золотую бандану с флагом Бразилии. Он сказал что-то, но,

естественно, я ничего не понял.

Нико ухмыльнулся:

– Это счастливая бандана. Думаю, он хочет, чтобы ты носил её. Верит, что это сделает тебя

непобедимым.

Я нашел это сомнительным, учитывая склонность Паоло получать серьезные увечья, но, будучи

богом, я научился никогда не отказываться от подношений.

– Спасибо.

Паоло схватил меня за плечи и поцеловал в обе щеки. Я, возможно, покраснел. Он, весьма

красив, когда не истекает кровью из-за увечий.

Я положил руку на плечо Уилла:

– Не волнуйся. Мы вернемся к рассвету.

– Как ты можешь быть уверен? – его голос слегка дрожал.

– Бог солнца – сказал я, стараясь придать голосу большей уверенности, – всегда возвращается к

рассвету.

Разумеется, пошел дождь. Почему бы и нет?

Там, на Олимпе, Зевс явно насмехался надо мной. Лагерь Полукровок должен быть защищен от

плохой погоды, но мой отец, без сомнения, сказал Эолу и его ветрам дуть со всех сил. Мои

обманутые бывшие среди воздушных нимф наверняка наслаждались этим моментом расплаты.

Дождь почти переходил в мокрый снег: достаточно влажно, чтобы промокнуть, достаточно

холодно, чтобы мелкие частички льда ударяли по незащищенному лицу подобно крохотным

осколкам стекла.

Мы спотыкались и метались от дерева к дереву в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Остатки

снега хрустели под ногами. Укулеле начала тяжелеть по мере того, как резонаторное отверстие

наполнялось водой. Луч фонарика Мэг прорезал шторм, словно неподвижный жёлтый конус.

Я шел первым не потому, что знал, куда идти, а потому что был зол. Я устал быть замёрзшим и

мокрым. Устал быть поводом для насмешек. Смертные часто говорят, что весь мир настроен

против них, но это просто нелепо. Они не настолько важны. В моем случае, мир действительно

был против меня. Я отказывался подчиняться такому отношению. Я должен что-то с этим

сделать! Только не совсем уверен, что.

Время от времени мы слышали вдали монстров: рев дракена, синхронный вой двуглавого волка,

но никто не показывался. В такую ночь любой уважающий себя монстр остался в тёплом и

уютном логове.

Прошёл, кажется, час, и Мэг издала сдавленный крик. Я героически бросился к ней, держа руку

на эфесе. (Я бы выхватил меч, не окажись он чертовски тяжелым и застрявшим в ножнах). Возле

забрызганных грязью ног Мэг сверкала черная раковина размером с валун. У неё была трещина

внизу посередине, а края забрызганы вонючей липкой субстанцией.

– Я чуть не наступила на это, – Мэг прикрыла рот, сдерживая рвоту.

Я медленно приблизился. Раковина оказалась раздавленным панцирем гигантского насекомого.

Неподалеку, скрытая среди корней деревьев, лежала одна из оторванных лапок.

– Это мирмек, – сказал я. – Или было им.

Взгляд Мэг, спрятанный за залитыми дождём стёклами очков, невозможно было прочесть.

– Мир-мер-кто?

– Гигантский муравей. Должно быть, здесь, в лесу, их колония.

Мэг подавилась:

– Ненавижу насекомых.

Это звучало разумно из уст дочери богини земледелия, но мне мертвые муравьи не казались

более мерзкими, чем груды мусора, в которых мы частенько плавали.

– Не беспокойся. Этот мертв. Что бы его ни убило, оно должно иметь мощные челюсти, чтобы

расколоть такой панцирь.

– Не утешает. Э-эти твари опасны?

Я засмеялся:

– О, да. Встречаются как небольшие, размером с собаку, так и крупные, больше медведя гризли.

Однажды я видел, как колония мирмеков напала на армию греков в Индии. Это было

уморительно. Они плевались кислотой, которая плавила бронзовую броню и....

– Аполлон.

Моя улыбка угасла. Я напомнил себе, что я больше не зритель. Эти муравьи могли нас убить. С

легкостью. И Мэг была в ужасе.

– Ладно, – сказал я. – Дождь должен удерживать мирмеков в их тоннелях. Главное, не делай

себя привлекательной мишенью. Они любят яркие, блестящие вещи.

– Как фонарик?

– Эм...

Мэг отдала мне фонарик:

– Веди, Аполлон.

Я подумал, что это несправедливо, но мы двинулись вперед.

В течение следующего часа или около того (да, конечно, лес был не очень большим) дождь утих,

оставляя на земле клубы пара.

Воздух начал нагреваться. Стало влажно, словно в бане. Густой белый пар окутал ветки

деревьев.

– Что происходит? – Мэг вытерла лицо. – Мы будто в тропиках.

Я не ответил. Впереди послышался тяжелый гулкий звук – словно вода бежит по трубам... или

расщелинам.

Я не мог сдержать улыбку:

– Гейзер.

– Гейзер? – повторила Мэг. – Как Старый Служака? ( прим.: один из самых знаменитых гейзеров

на Земле, расположен в США)

– Это отличная новость. Возможно, мы узнаем, куда идти. Возможно, наши затерявшиеся

полубоги нашли здесь укрытие!

– С гейзерами, – сказала Мэг.

– Нет, дурочка. С божествами гейзеров. Если они будут в хорошем настроении, всё будет

замечательно.

– А если в плохом?

– Тогда мы развеселим их, прежде чем они нас сварят. За мной!

Глава 23

Прошу оценить

По шкале до десяти

Свою смерть. Мерси.

БЫЛО ЛИ с моей стороны опрометчиво идти к таким непостоянным богам природы?

Ну что вы. Пересматривать свои решения не в моем характере. Такой черты у меня никогда не

было.

Правда, мои воспоминания о паликои были немного туманными. Насколько помнил, в древней

Сицилии считали, что боги-гейзеры дают убежище беглым рабам, поэтому это должны были

быть добрые духи. Возможно, они могли бы приютить и пропавших полубогов, или, по крайней

мере, заметить, как они проходили по их территории, бормоча что-то невнятное. К тому же, я

был Аполлоном! Для паликои будет честью встретить такого важного олимпийца, как я! Тот

факт, что из верхушек гейзеров часто вырывались столпы обжигающей воды высотою несколько

десятков метров, не мог помешать мне завести несколько новых поклонников... в смысле, друзей.

Поляна открылась перед нами, подобно дверцам печи. Стена тепла прорвалась сквозь деревья и

окатила моё лицо. Я чувствовал влагу, проникающую в мои поры, и надеялся, что она поможет

мне избавиться от прыщей.

Сцена, открывшаяся перед нами, не имела ничего общего с зимним Лонг-Айлендом.

Сверкающие лозы оплетали ветви деревьев. Тропические цветы росли на лесной подстилке.

Красный попугай сидел на дереве, увешанном тяжелыми гроздьями зеленых бананов.

В середине поляны располагались два гейзера: одинаковые отверстия, окруженные восьмеркой

серых грязевых котлов ( прим.: кислотные геотермальные источники с ограниченным

количеством воды. Обычно выглядят как лужа бурлящей грязи). Кратеры дымились и шипели,

но сейчас они не извергали воду. Я решил принять это за хорошее предзнаменование.

Сапоги Мэг хлюпали из-за грязи.

– Тут безопасно?

– Определенно нет, – ответил я. – Нам нужно сделать подношение. Может быть, твой мешочек с

семенами?

Мэг ударила меня по руке.

– Они волшебные. Только для вопросов жизни и смерти. А что насчет твоей гавайской гитары?

Ты все равно не будешь на ней играть.

– Человек чести никогда не уступит свою гавайскую гитару, – я воодушевился. – Погоди-ка. Ты

подала мне идею. Я предложу гейзерам поэму. Это я все еще могу делать. Поэма не считается за

музыку.

Мэг нахмурилась:

– Эм, я не уверена…

– Не завидуй, Мэг. Потом я сочиню поэму и для тебя. Это точно должно умилостивить

гейзеров!

И я, разведя руки, пошел вперед, начав импровизировать:

О, гейзер, слышишь? Гейзер мой.

Позволь исторгнуться нам вместе. Нам с тобой.

В момент тоски полночной

Раздумьям предадимся вечным

Кому же лес принадлежит.

Не растворились мы средь ночи молчаливой

Но, словно облака, блуждали сиротливо,

По ком, хотим узнать, тот колокол звонит.

Надежда мне одна осталась,

К источникам неисчерпаемым обращаюсь.

Поговорить о многом предстоит.

Не хочу хвастаться, но, по-моему, вышло неплохо, хотя я и позаимствовал несколько строк из

моих ранних произведений. В отличие от музыки и стрельбы из лука, мои божественные навыки

поэзии остались нетронутыми.

Я посмотрел на Мэг в надежде увидеть отблески восхищения на ее лице. Самое время начать

хвалить меня. Вместо этого ее челюсть в изумлении отвисла.

– Что? – спросил я. – Ты не изучала поэзию в школе? Это был высший класс!

Мэг указала на гейзеры, и я понял, что она смотрела не на меня.

– Ну, – произнес скрипучий голос, – вам удалось заинтересовать меня.

Один из паликои парил над гейзером. Ниже пояса у него не было ничего, кроме пара. От талии и

выше, он был, наверное, вдвое больше человека, с мускулистыми руками цвета вулканической

грязи, белыми, как мел, глазами и волосами цвета кофейной пенки, будто он, не жалея, нанес на

них шампунь и не стал смывать. Его массивная грудь была обтянута нежно-голубой рубашкой

поло с логотипом деревьев, вышитым на нагрудном кармане.

– О, Великий Паликои! – сказал я. – Мы молим Вас…

– Что это сейчас было? – перебил дух. – То, что ты говорил?

– Поэма! – сказал я. – Для вас!

Он дотронулся до своего грязно-серого подбородка:

– Нет. Это была не поэма.

Я не мог поверить в это. Неужели никто больше не ценил красоту языка?

– Мой добрый дух, – сказал я. – Вы понимаете, что поэме не всегда присуща рифма.

–Я говорю не о рифме. Я говорю о посыле. Мы проводим много маркетинговых исследований,

и это не подходит нашей кампании. Вот песня Оскара Майера про сосиски ( прим.: одна из

лучших американских реклам) – это поэзия. Ей уже за пятьдесят лет, а люди все еще поют ее. Как

думаешь, ты мог бы создать нечто подобное?

Я взглянул на Мэг, чтобы убедиться, что этот разговор мне не почудился:

– Послушайте, – я сказал богу-гейзеру. – Я был властелином поэзии на протяжении четырех

тысяч лет. Я обязан разбираться в ней...

Паликои замахал руками:

– Давайте начнем сначала. Я пробегусь по нашей рекламе, а вы, может быть, поможете советом.

Привет, я Пит. Добро пожаловать в Лес Лагеря Полукровок! Примете ли вы участие в кратком

опросе клиентов после нашей встречи? Ваше мнение очень важно.

– Эмм…

– Великолепно. Спасибо.

Пит порылся в том скоплении пара, где должны были быть его карманы. Он вытащил глянцевую

брошюру и начал читать:

– Леса – это идеальное место для... Хм, здесь написано "забав". Я думал, что мы изменили, это

на "увеселение". Понимаете, слова нужно подбирать тщательно. Если бы Поли был здесь... –

вздохнул Пит. – Ну, он умеет привлечь внимание к товару. Во всяком случае, добро пожаловать

в Лес Лагеря Полукровок!

– Ты уже говорил это, – заметил я.

– Ах, да, – Пит вынул красную ручку и начал редактировать.

– Эй.

Мэг прошла мимо меня. Она смиренно молчала около двенадцати секунд, и это был новый

рекорд.

– Мистер Парящая Грязь, вы видели пропавших полубогов?

– Мистер Парящая Грязь! – Пит ударил по брошюре. – Вот что значит эффективный брендинг!

И хорошее замечание насчет пропавших полубогов. Мы не можем позволить нашим гостям

бесцельно бродить. Нам стоит раздавать карты у входа в лес. Так много замечательных вещей,

которые можно увидеть здесь, и никто даже не знает о них. Я поговорю с Поли, когда он

вернется.

Мэг сняла запотевшие очки:

– Кто такой Поли?

Пит указал на второй гейзер:

– Мой партнер. Может быть, мы могли бы добавить карту в эту брошюру. Если…

– Так ты видел пропавших полубогов? – спросил я.

– Что? – Пит попытался написать что-то на брошюре, но пар сделал ее такой сырой, что его

красная ручка прошла прямо сквозь бумагу. – О, нет. Точно не в последнее время. Но нам нужно

больше указателей. Например, вы вообще знали, что тут есть гейзеры?

– Нет, – признался я.

– Вот именно! Единственные сдвоенные гейзеры на Лонг-Айленде! И никто даже не знает о нас.

Никакой рекламы. Никаких разговоров. Именно поэтому мы убедили совет директоров нанять

нас!

Мы с Мэг обменялись взглядами. Я мог сказать, что на этот раз мы были на одной волне – в

полном замешательстве.

– Прости, – сказал я. – Ты сказал, что у леса есть совет директоров?

– Ну, конечно же, – сказал Пит. – Дриады, другие духи природы, сознательные монстры... В

смысле, кто-то же должен думать о стоимости недвижимости, услугах, связях с

общественностью. Было непросто убедить совет директоров нанять нас для маркетинга. Если мы

напортачим с этим... о боги!

Мэг водила ботинками по грязи:

– Давай уйдем? Я не понимаю, о чем этот парень говорит.

– В этом-то и проблема! – простонал Пит. – Как нам написать понятный рекламный текст,

который передает верный образ леса? Например, раньше такие паликои, как Поли и я, были

знамениты! Главная достопримечательность! Люди приходили к нам, чтобы заключать

нерушимые клятвы. Беглые рабы искали нас, чтобы найти убежище. Нам приносили жертвы,

подношения, молитвы... это было здорово. А сейчас ничего.

Я вздохнул:

– Я знаю, что ты чувствуешь.

– Ребята, – сказала Мэг, – мы ищем пропавших полубогов.

– Точно, – согласился я. – О, Великий... Пит, возможно, ты можешь предположить, куда могли

пойти наши потерявшиеся друзья? Может быть, ты знаешь какие-то секретные места в лесу?

Белые, как мел, глаза Пита посветлели:

– Знаете ли вы, что у детей Гефеста есть секретная мастерская на севере под названием Бункер

№9?

– На самом деле, я знал, – сказал я.

– Ох, – струйка пара вырвалась из левой ноздри Пита. – Ну, а вы знаете, что Лабиринт

восстановился сам по себе? Существует вход прямо здесь, в лесу…

– Мы знаем, – сказала Мэг.

Пит выглядел удрученным.

– Но, может быть, – сказал я, – это потому, что ваша маркетинговая кампания работает.

– Вы так думаете? – пенные волосы Пита начали клубиться. – Да. Да, это может быть правдой!

Вам доводилось видеть наши прожекторы? Это была моя идея.

– Прожекторы? – спросила Мэг.

Из гейзеров появились два луча красного света, пронесшиеся по небу. Пит, освещенный таким

образом снизу, выглядел как самый страшный в мире рассказчик историй о призраках.

– К сожалению, они привлекали к себе не то внимание, – вздохнул Пит. – Поли не позволяет

мне часто их использовать. Вместо этого он предложил рекламу на дирижабле, или, может,

гигантского надувного Кинг-Конга…

– Все это круто, конечно, – прервала его Мэг. – Но ты можешь сказать нам что-нибудь о

секретной роще с шепчущими деревьями?

Я должен был признать, у Мэг хорошо получалось не уходить от темы. Как поэт я не ценил

прямоту. Но как лучник я мог по достоинству оценить значение прямого выстрела.

– Ох, – Пит опустился ниже в своем облаке пара, приобретая в свете прожекторов цвет

вишневой колы, – я не должен говорить о роще.

Мои некогда божественные уши начало покалывать. Я подавил желание закричать: "АГА!"

– Почему ты не можешь говорить о роще, Пит?

Дух вертел в руках свою сырую брошюру.

– Поли сказал, что она будет отпугивать туристов. “Говори о драконах” – сказал он мне, –

“Говори о волках, змеях, древних машинах для убийства. Но не говори о роще”.

– Древние машины для убийства? – спросила Мэг.

– Да, – нерешительно сказал Пит. – Мы позиционировали их как веселое развлечение для всей

семьи. Но роща... Поли сказал, что это наша самая большая проблема. Это место не

предусмотрено для Оракула. Поли пошел туда, чтобы посмотреть, можем ли мы его переместить,

но…

– Он не вернулся, – догадался я.

Пит кивнул с несчастным видом:

– Как я должен справляться со всей маркетинговой кампанией в одиночку? Конечно, я могу

использовать автоответчики для телефонных опросов, но множество организационных моментов

должно быть проконтролировано лично, и Поли всегда справлялся с этим лучше.

Голос Пита превратился в грустное шипение:

– Я скучаю по нему.

– Может, мы могли бы найти его, – предложила Мэг, – и вернуть обратно.

Пит покачал головой:

– Поли заставил меня дать обещание не идти за ним и не рассказывать кому-либо, где роща. Он

очень хорошо сопротивляется этим странным голосам, но у вас, ребята, нет шансов.

У меня был соблазн согласиться. Поиски древних машин для убийства звучали менее опасно.

Затем я представил Кайлу и Остина, бродящих по древней роще, медленно сходящих с ума. Они

нуждались во мне, а это означало, что мне нужно знать их местоположение.

– К сожалению, Пит, – я послал ему мой самый критический взгляд, тот, который я использовал

для разгрома начинающих певцов во время Бродвей-кастингов, – я на это не куплюсь.

Грязь начала пузыриться вокруг кальдеры ( прим.: кратер) Пита.

– Ч-что ты имеешь в виду?

– Не думаю, что эта Роща существует, – сказал я. – А если и существует, то не думаю, что ты

знаешь, где она.

Гейзер Пита загрохотал. Пар закружились вокруг луча.

– Я-я знаю! Конечно, она существует!

– Да неужели? Тогда почему здесь нет рекламных щитов, говорящих об этом? И специального

веб-сайта? И почему я не видел хэштег #роща_додоны в социальных сетях?

Пит негодовал:

– Я предлагал все это! Поли запретил мне!

– Так сделай это! – потребовал я. – Продай нам свой продукт! Покажи нам, где эта роща!

– Я не могу. Единственный вход... – он посмотрел через мое плечо, и его лицо осунулось. – Вот

черт.

Его прожектор отключился.

Я повернулся. Мэг издала хлюпающий звук даже громче, чем ее обувь, увязшая в грязи.

Потребовалось мгновение, чтобы мое зрение приспособилось, и я увидел, что на краю поляны

стояли три черных муравья размером с танк “Шерман”.

– Пит, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие, – когда ты сказал, что ваши прожекторы

привлекают не то внимание…

– Я имел в виду мирмеков, – сказал он. – Я надеюсь, что это не повлияет на ваш отзыв о Лесе в

Лагере Полукровок.