Текст книги "Тустеп вдовца"

Автор книги: Рик Риордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Ральф и Чико подошли к ним. Я не отставал.

Никто не пошевелился, только худенький парнишка улыбнулся. Я никогда прежде не видел такого острого подбородка, как у него. Юношеская бородка клинышком делала нижнюю часть его лица похожей на серьгу.

– О, босс, – сказал он. – Que pasa? [86]86
  Что случилось? (исп.).


[Закрыть]

Ральф улыбнулся в ответ.

– Вега, ты не хочешь забрать своих chiquitos [87]87
  Малыши (исп.).


[Закрыть]и поиграть в другом месте? Ты мешаешь моему бизнесу.

У меня сложилось впечатление, что Ральф и Вега уже несколько раз вели подобные разговоры. Они смотрели друг на друга и улыбались, дожидаясь, когда что-то произойдет.

И произошло – терпение у Чико кончилось. Он шагнул вперед.

– Да пошли они.

Он подошел к худенькому парню и поднял его за куртку одной рукой. Может быть, это и произвело бы впечатление, если бы тот не весил килограммов сорок или Чико не расставил бы ноги слишком широко, дав Веге отличный шанс двинуть себе коленом по яйцам.

Колено Веги было костлявым, и нехватку массы он компенсировал яростью. При этом лицо его так напряглось, а зубы так сильно сжались, что бородка почти коснулась верхней губы.

Чико крякнул, уронил парнишку, согнулся и начал медленно поворачиваться боком. Один из футболистов лягнул его сзади, и Чико упал боком на асфальт.

– Mierda, mierda. [88]88
  Дерьмо (исп.).


[Закрыть]

Я посмотрел на Ральфа.

– Новичок.

– Точно, – проворчал он.

Вега поправил свою мешковатую одежду, сел на прежнее место и снова улыбнулся. Пригладив бородку, он сказал своим приятелям, какой крутой pachuco [89]89
  Молодой иммигрант из Мексики в южных штатах США.


[Закрыть]Чико. Те рассмеялись.

– Послушай, босс, сюда сегодня заходила парочка клиентов, – сказал Вега, – но совсем не те люди, которые тебе нужны, понимаешь? Мы сказали, чтобы они проваливали. Для твоего же блага.

В этот момент из ломбарда вышел тощий седой мужчина, который испуганно посмотрел на Ральфа и принялся извиняться на испанском.

– Мистер Аргуэлло, клянусь, я не знал, что они здесь. Я уже дважды их выгонял.

Старик принялся размахивать сложенной в рулон газетой и не слишком убедительно предложил троице уйти. Никто не обратил на него внимания. Парни смотрели на «магнум 0,357», который держал в руке Ральф.

– Ты знаешь, vato, – небрежно сказал мне Ральф, – раньше к тебе подходили La Familia. [90]90
  Люди, достойные доверия (исп.).


[Закрыть]Взрослые, так? Теперь же заявляются мальчишки, которые думают, что имеют право получать бабки, если они в состоянии надрать задницу своему учителю математики. Печально, друг. Очень печально.

Вега посмотрел на пистолет в руке Ральфа, словно тот отлично пошутил.

– Ты собираешься меня застрелить, большой босс?

Он нисколько не испугался. Может быть, когда тебе семнадцать, за спиной у тебя надежные друзья, а с пистолетом ты знаком так же хорошо, как другие парни со скейтбордом, ты ничего не боишься?

С другой стороны, мне не понравилось, как улыбался Ральф. Однажды при мне он использовал пистолет калибра 0,22 как строительный степлер, когда какой-то тип прикоснулся к его девушке в баре. Именно с такой улыбкой он прострелил парню ладонь, лежавшую на деревянной стойке.

– У нас есть пистолеты, – продолжал Вега. – Например, можем встретить тебя ночью, возле твоего дома, ты меня понял?

Между тем Чико сумел подняться на четвереньки; он хрипло дышал и обещал их всех прикончить. Вега посмотрел на него и сказал:

– Хорошая собачка.

Футболисты снова рассмеялись.

Ральф застыл в полнейшей неподвижности. Я понял, что у меня есть несколько секунд, прежде чем он решит, в какой части тела Веги следует проделать дырки.

– Ребята, шли бы вы отсюда, – сказал я.

Вега посмотрел на меня в первый раз.

– Кто это, большой босс? Твоя подружка?

Прежде чем Ральф успел выстрелить, я сделал Веге подсечку. Парнишка упал на локти и ударился головой о край бетонной ступеньки. Я отпустил его прежде, чем футболисты сообразили, что пришла пора вмешаться.

Я нечасто использую «Езду на тигре». Обычно противники редко атакуют как тигр – сверху. Когда первый парень бросился ко мне, я принял наклонную стойку, мои руки описали дугу, правая ладонь коснулась его груди, а левая зацепила ногу. Он перелетел через меня, словно через руль велосипеда, врезавшегося в камень. Я не стал оборачиваться, чтобы выяснить, как тот приземлился на асфальт парковки.

Второй футболист атаковал меня сбоку. Я схватил его за мешковатую куртку, резко развернул кисть и бросил через колено. Тот с глухим стуком упал на задницу.

К тому моменту, когда я краем глаза заметил движение Веги и увидел блеск металла, было уже слишком поздно.

Послышался щелчок.

Мальчишка приподнялся на одном локте, сжимая в руке длинный нож, острие которого застыло в шести дюймах от моего бедра. Ральф стоял рядом с ним на колене и спокойно улыбался, дуло его 0,357-го было прижато к глазу Веги. Голова парня задралась вверх, словно он смотрел в телескоп. Его другой глаз отчаянно дергался.

– Тебя бросили на землю, – дружелюбно сообщил ему Ральф. – Если в твоей голове хоть что-то осталось, то вставать не стоит.

Пару столетий мы трое не шевелились. Затем нож Веги упал на асфальт.

– Ты труп, большой босс. Тебе это известно?

Ральф улыбнулся.

– Двадцать или тридцать раз, мальчик.

Ральф взял нож Веги, встал и убрал «Мистера Незаметного». Я огляделся. Тот тип, которого я швырнул на задницу, так и остался на ней сидеть. Он смотрел на меня, на глазах у него появились слезы, и он наклонился набок, чтобы облегчить боль. Парень, приземлившийся на парковку, пытался подняться, но у меня создалось впечатление, что его левое плечо приклеилось к асфальту. Возможно, у него была сломана ключица.

Я поставил всех троих на ноги и подтолкнул в противоположную от парковки сторону. Те заковыляли по Бандера, причем Вега вопил, что они знают, где я живу, и моей семье конец. Я сообщил Веге, что у его приятеля сломана ключица и ему требуется врач. Вега выстрелил в меня пальцем. Его глаз все еще дергался после холодного прикосновения дула пистолета.

Когда я вернулся к входной двери Номера Четырнадцать, Чико все еще сидел на тротуаре и изо всех сил сдерживал рвоту. Он бросил на меня обиженный взгляд.

– Удачный выстрел, – сказал я. – Я думал, что ты его поимел.

Старик с газетой, явно нервничая, пытался объяснить Ральфу, что все в порядке и теперь тот будет держать ситуацию под контролем.

Ральф улыбнулся, достал пачку денег, вытащил несколько банкнот и протянул мне.

– Это меньшее, что я могу сделать, друг.

Действующая цена за избиение подростков составила две сотни долларов. Гораздо дороже, чем несколько патронов для 0,357. Я вернул деньги Ральфу.

– Нет, спасибо.

Ральф удивленно покачал головой.

– Значит, ты не станешь этим заниматься, vato?

Он рассмеялся, повернулся и зашел в Номер Четырнадцать, чтобы проверить, как идут дела.

Глава 22

Когда учишь четырехлетнего ребенка распознавать время, возникают определенные проблемы. Как только я вошел в квартиру Эрейни в шесть часов вечера того же дня, Джем оторвал взгляд от обеденного стола, показал на свои мелки «Крэйола» и сообщил, что я опоздал. У нас осталось всего тридцать минут до начала фильма в «Гэлакси». Он не хотел пропустить рекламу.

Джем выскочил из-за стола, бросился ко мне и вместо обычных крепких объятий закричал: «Смотри!» И на бегу продемонстрировал, как он хорошо освоил удары ногой, сделав выпад в сторону моего паха.

Когда учишь четырехлетнего ребенка древним боевым искусствам, тоже возникают определенные проблемы.

Я утер слезы и заковылял вместе с ним на кухню, заверив Джема, что основные моменты он усвоил хорошо.

На кухне пахло горелым тестом фило и чесноком. Здесь всегда пахло так, словно Эрейни только что готовила еду, но мне ни разу не удалось застать ее за этим занятием. Я подозревал, что она привезла с собой целую команду греческих поваров и держит их взаперти в подвале, когда в дом кто-нибудь приходит. Конечно, не следовало забывать, что она застрелила своего мужа, поэтому я так и не набрался мужества, чтобы проверить подвал. Кто знает, кого или что я мог бы там найти.

Эрейни протянула мне бумажную тарелку, разделенную на три части, полную средиземноморской еды. Сверху та была так плотно прикрыта пленкой для пищевых продуктов, что я не смог определить, что там находится. Я догадался, что там еда, только потому, что Эрейни всегда вручала мне такую тарелку, когда я приходил посидеть с Джемом. Похоже, неясность с моей дальнейшей работой не изменила ритуала.

– Как раз вовремя, – сказал я. – А я уже опасался, что в этом месяце мне таки придется сходить в магазин.

– Ага. – Она шлепнула воздух рядом со своим ухом, но как-то без особого энтузиазма, как будто сегодня у нее не лежало к этому сердце. Эрейни надела черную рубашку и темные брюки, из чего следовало, что на сегодняшний вечер у нее особые планы. Она отказывается от обычных платьев только в тех случаях, когда знает, что ей предстоит ползать, бегать или куда-то залезть. – Так, остатки. Немного киббе, [91]91
  Блюдо из молотой баранины с булгуром – крупа из пшеницы, популярный продукт в кулинарии стран Ближнего Востока, Балкан и Средиземноморья.


[Закрыть]долма, пирог со шпинатом и чуть-чуть салата из баклажанов; кажется, у вас это так называется.

Родным языком Эрейни был английский, но периодически она любит забывать перевод слов с греческого. Она утверждает, что размышления на греческом очищают ее душу.

Джем помчался в спальню за обувью. Когда тот скрылся в коридоре, Эрейни сказала:

– Ты все обдумал, дорогой? Относительно дальнейшей работы?

– Я еще в сомнениях. Мне предстоит собеседование. Возможно, я буду преподавать в колледже.

Эрейни бросила на меня уничижительный взгляд.

– А я думала, что мысль о пыльном офисе и твидовом костюме вызывает у тебя отвращение.

– Может быть, дело в том, что виноград зелен. Никто еще не предлагал мне пыльный офис и твидовый костюм.

Эрейни отвесила воздуху пощечину.

– Впрочем, мне все равно. Не стану утверждать, что мечтаю о твоем возвращении, если ты не будешь работать как положено. Зачем мне терять лицензию из-за твоего идиотизма, дорогой?

– Сэм Баррера снова объявился?

– Мне ничего не известно о делах Сэма Барреры, и я ничего не хочу знать о том, что ты делаешь в свободное время, ты меня понял?

– Конечно.

Эрейни посмотрела на кухонное полотенце.

– Я не собираюсь позволять этому типу указывать мне, что делать. Возможно, у него и полно друзей в самых разных местах, однако мной он не владеет.

Я кивнул. Мы немного помолчали, слушая, как Джем бросает игрушки и другие тяжелые предметы в своей комнате, очевидно, он искал подходящую пару обуви.

– Было бы неплохо узнать о прошлом парня по имени Тилден Шекли, – сказал я. – И о партиях товара, которые он пропускает через свой танцевальный зал, в особенности о связях, имеющихся у него в Европе. Вдруг твоя подруга на таможне что-то знает – кстати, как ее зовут?

– Корри. Я ничего этого не слышала.

Я не стал спорить.

Джем вернулся в пурпурных «рибоках» и показал мне, как пульсируют фонарики в пятках, когда тот прыгает. Кроме того, он нацепил маску привидения Каспера, и пряди черных волос торчали в отверстиях для глаз. Я сказал, что он выглядит потрясающе.

Эрейни принялась собирать сумочку, а Джем – докладывать о своем костюме для предстоящего Хеллоуина. Насколько я понял, костюм не имел никакого отношения к маске Каспера. Потом он сообщил мне, сколько часов и минут осталось до шести вечера в воскресенье, когда он будет говорить: «Откупись, а то заколдую!» [92]92
  Фраза, которую говорят дети, требуя угощения на праздник Хеллоуин.


[Закрыть]И рассказал о фильме, на который меня поведет, – что-то про сумчатых животных, превращающихся в космических воинов.

Эрейни взяла кассетный магнитофон, баллончик со слезоточивым газом, обязательную коробочку с зелеными «Чиклетс» [93]93
  Товарный знак распространенной жевательной резинки.


[Закрыть]и пять «Клинексов», сложенных треугольниками. И некоторое время задумчиво смотрела на связку ключей, потирая большим пальцем маленький золотой ключик от ящика с пистолетами.

Когда Эрейни подняла голову и заметила, что я за ней наблюдаю, ее глаза стали жесткими, как обсидиан, она бросила ключи в сумочку и закрыла молнию.

– Два часа хватит? – спросил я.

Я старался говорить небрежно, всячески скрывая свой интерес. Эрейни ответила в таком же тоне.

– Конечно, милый. Договорились.

Между тем Джем объяснил мне, какими преимуществами обладают сумчатые животные в открытом космосе, забрался на стул перед кухонной стойкой и принялся раскрашивать картинку с Годзиллой.

– Дело Лонгории? – спросил я.

После коротких колебаний Эрейни подтвердила мое предположение:

– Ничего серьезного, милый. Не беспокойся. Просто некоторые вещи я смогу проверить быстрее, пока Джем с тобой.

Пацан рисовал красный ореол вокруг головы Годзиллы, полностью сосредоточившись на кончике своего маркера, на что не способен ни один взрослый человек.

– Эрейни…

Она взглядом заставила меня замолчать.

– И не трать время на напрасное беспокойство, милый. Я обо всем тебе расскажу, когда на следующей неделе ты вернешься на работу. – Она говорила, глядя на макушку Джема.

Я не ответил.

Эрейни что-то пробормотала по-гречески – мне показалось, что это пословица, – и, вздохнув, взяла сумочку.

– Встретимся дома в девять часов. И никаких конфет в кино, вы меня поняли?

Джем немножко поныл, заявив, что мы всегда покупаем «Дотс» и «Ред Вайнс», [94]94
  Леденцы и красные лакричные конфеты.


[Закрыть]но решил не искушать судьбу, закрыл рот и позволил матери заново сформулировать правила, хоть и до смешного несправедливые: урок, который рано или поздно усваивает каждый, кто имеет дело с Эрейни.

Глава 23

После кино я отвез Джема домой и бросил монетку – Комптон или Бланксигл. У меня теплилась надежда, что монетка упадет на ребро и я смогу поехать домой.

Однако выпал Бланксигл. Я отправился по адресу, который видел в правах Алекса, – 1600, Мекка.

Улица Мекка, как и ее тезка, – это место, куда большинство людей попадает один раз в жизни, только с помощью Аллаха и обязательно после множества несчастий. Когда вам наконец удается найти дорогу, оказывается, что она по лишенным логики правилам извивается по Голливуд-Парк, исчезает и вновь появляется, следуя руслу ручья среди холмов, внутри Петли 1604.

Я поехал по Норт-281 и отправился в хадж, как только свернул с автострады, умоляя небо даровать мне удачу и позволить найти дом Алекса Бланксигла в этой жизни.

За те десять лет, что я не бывал на Голливуд-Парк, все здесь заметно постарело. Псевдоранчо, выстроившиеся вдоль улицы, обветшали, лужайки, которые в прежние времена могли не без оснований гордиться фруктовыми садами и сочной травой, заросли кустарником, мескитовыми деревьями и кактусами.

В большинстве кварталов безупречные владения богатых гринго сменили самые обычные картины: пластиковые детские вертушки во дворах, крылечки с трехколесными велосипедами, ветроуказатели, политические плакаты, тыквы и бумажные скелеты.

Дом Бланксигла находился в одном из лучших кварталов, участки здесь занимали пол-акра, на белых деревянных изгородях висели дорогие почтовые ящики из кованого железа. Дом был двухэтажным, наполовину из известняка, наполовину из кедровой обшивки и стоял довольно далеко от дороги. Я припарковался в квартале от Мекки и, держа рюкзак в руке, зашагал к крыльцу по усыпанной гравием подъездной дорожке.

Наружное освещение не горело, и сквозь опущенные шторы на втором этаже в боковой части дома просачивался тусклый свет – вероятно, там находилось кухонное окно. Я подошел почти к самому крыльцу, когда сообразил, что входная дверь не выкрашена в черный цвет, а распахнута настежь.

Я остановился возле крыльца, подождал, когда мои глаза привыкнут к темноте, вошел и встал возле стены.

В гостиную падал свет из коридора справа и от лестницы слева. Я разглядел два больших мягких кресла и небольшой диванчик, которые совсем не подходили друг к другу, довольно уродливые, но удобные, телевизор с большим экраном и музыкальный центр. На книжной полке стояли в основном компакт-диски. В углу расположился бар. Стеклянная раздвижная дверь вела к заднему крыльцу. Почти сразу я уловил неприятное сочетание запахов – старого сигаретного дыма, плесени и дохлых крыс.

Я прислушался. Из коридора, ведущего на кухню, доносился слабый звон.

В этот момент мне следовало уйти.

Однако я зашагал по коридору в кухню и оказался на линии огня Сэма Барреры, регионального директора «Ай-Тек секьюрити энд инвестигейшн». Он сидел за кухонным столом и ел «Корн попс» [95]95
  Сухой завтрак фирмы «Келлогг»; воздушная кукуруза с добавками сахара, витаминов и минералов.


[Закрыть]из миски объемом в галлон. [96]96
  21 галлон = 3,785 л.


[Закрыть]Как только я вошел, Сэм прицелился из маленького пистолета калибра 0,22 прямо мне в лоб. Увидев меня, Баррера совершенно не удивился, положил ложку, которую держал в свободной руке, и вытер следы молока с подбородка.

– Брось рюкзак, – сказал он. – Подойди и повернись спиной.

– Привет, Сэм, я тоже рад тебя видеть.

Я очень медленно проделал то, о чем он меня попросил. Когда имеешь дело с типом, который шестнадцать лет прослужил специальным агентом ФБР, не стоит позволять себе вольностей. Сэм вышел из-за стола и обыскал меня. Как обычно, от него пахло «Арамисом».

Он достал мой бумажник, потом я услышал, как он роется в моем рюкзаке, вынимает его содержимое, раскладывает на стойке и усаживается обратно за стол. Все это время Сэм продолжал хрустеть воздушной кукурузой.

– Посмотри на меня, – приказал он.

Я повернулся.

Сэм был в угольно-черном костюме с жилетом и красно-коричневом галстуке. Золотые кольца делали его правую руку слишком толстой, чтобы держать пистолет калибра 0,22. Он нахмурился и посмотрел на меня жесткими стеклянными глазами.

Сначала Баррера ткнул пальцем в деньги, которые мне выдал Мило Чавес, следом – в студийную фотографию Сент-Пьера. И, наконец, показал на мою визитку из агентства Эрейни Манос. Он ждал объяснений.

– Меня и самого разбирает любопытство, – сказал я. – Обнаружить высокопоставленного сыщика на чужой кухне, где он ложкой ест «Корн попс», держа в другой руке пистолет, – такой сценарий мне нечасто доводилось читать.

– Я проголодался. Мистеру Бланксиглу это уже не потребуется.

Я посмотрел в потолок. На кухне запах дохлой крысы чувствовался не так сильно, но присутствовал. Когда до меня дошло, что тот сказал, я почувствовал себя отвратительно.

Не знаю, почему некоторые вещи меня достают, а другие – нет. Я дюжину раз оказывался рядом с мертвыми телами. При мне убили двух человек. Обычно это действует не сразу – например, посреди ночи или в душе. Сейчас, даже несмотря на то, что я не видел тела Бланксигла и встречал его всего один раз, внутри у меня все перевернулось. Я подумал, что наверху лежит несчастный зануда, парень, который выглядел таким пьяным и жалким в студии Шекли. К тому же он оказал мне маленькую услугу, назвав музыкантом, чтобы я смог благополучно уйти из студии, – и вот теперь от него остался только отвратительный запах.

Я чувствовал себя ужасно еще и потому, что мое состояние видел Сэм Баррера. Мне даже пришлось несколько раз сглотнуть и приложить ладони к неровной поверхности кухонной стены у себя за спиной.

– Наверху?

Баррера кивнул.

– Два дня назад, – предположил я. – Стреляли из «беретты»?

Баррера уставился на меня, слегка удивленный моими догадками.

– Вот видишь, – сказал я, – ты потерял отличного стажера.

– Как-нибудь переживу. Иди посмотри. Я подожду.

Я подумал, что так даже лучше, чем оставаться на кухне. По крайней мере, если меня вырвет на втором этаже, Баррера не станет свидетелем моего позора.

Ноги неохотно несли меня вверх по лестнице.

Я старался дышать часто и неглубоко, но это не помогало. Прошло всего два дня, и в доме было прохладно. «Почему же запах такой сильный?» – подумал я. Каким-то непостижимым образом каждый следующий вдох казался мне еще более отвратительным.

Алекс лежал лицом вниз на огромной двуспальной кровати в той же одежде, в которой я видел его в «Индиан пейнтбраш». Левую руку и левую ногу он вытянул в сторону, а правую руку и ногу подобрал под себя, словно карабкался в гору. Простыня была смята, правая рука сжимала кусок ткани. На лице и простыне запеклась темная жидкость. Повсюду кружились мухи.

Я долго стоял на пороге, прежде чем заставил свои ноги слушаться. Наконец мне удалось подойти поближе, чтоб осмотреть ранения. Их было два – аккуратное отверстие на спине бежевой куртки, видимо, пулю выпустили с расстояния около десяти футов, и второе на виске. Стреляли почти в упор. Мне было трудно делать окончательные выводы, я не мог судить о цианозе, не сняв одежды, но практически не сомневался, что тело не перемещали. Бланксигл вошел в спальню, убийцы последовали за ним и выстрелили ему в спину. Алекс упал на кровать. Тогда они подошли и прикончили его. Все просто.

Оставшаяся часть комнаты выглядела расплывчато, словно весь свет притягивал к себе мертвец. Я попытался разглядеть тумбочку и шкаф, ничего не трогая руками.

На комоде стояла коробка от обуви, наполненная письмами, и мне показалось, что ее тщательно просмотрели. Ящики были выдвинуты. В одном из них валялась пара резиновых перчаток, стул стоял чуть в стороне, будто кто-то недавно с него встал. Я понял, что это дело рук Сэма Барреры. Возможно, даже ему стало не по себе – один, в темном доме, – и он не стал до конца разбирать бумаги мертвеца, лежащего рядом. Может быть, Баррере после такой работы потребовалось сделать перерыв и поесть воздушной кукурузы.

Мне удалось удержать рвоту, и я сумел спуститься вниз по лестнице обратно на кухню, где Сэм Баррера, не выпускавший своего пистолета, продолжал есть.

– Могу я присесть? – спросил я.

Баррера посмотрел мне в лицо, возможно, увидел, что я чувствую себя паршиво, и махнул рукой в сторону стула. Я сел и сделал несколько вдохов.

– Насколько я понял, вы еще не звонили в полицию.

Сэм слегка приподнял правое ухо, словно ему что-то говорил Бог.

– Бланксигл мертв два дня. Он может подождать еще пару часов. А теперь я задам тебе тот же вопрос, который задал Эрейни: какое отношение ты имеешь к Бланксиглу? И к Сент-Пьеру?

Я посмотрел на воздушную кукурузу, маленькие золотистые шарики в белой оболочке, и мой желудок сделал сальто.

– Попробуй немного. Это поможет. Продукты из кукурузы очень полезны.

– Нет, благодарю. Эрейни не имеет никакого отношения к Бланксиглу. Я действовал на свой страх и риск.

– На свой страх и риск, – повторил тот.

– Совершенно верно.

– Без лицензии.

Я кивнул. Сэм покачал головой, и на его лице появилось кислое выражение, словно его худшие подозрения о природе человека только что оправдались.

– Расскажи, – приказал он.

– И что потом?

– Увидим.

Я рассказал ему основное. Сэм задал несколько вопросов: как выглядел Джин, что именно говорил Лес Сент-Пьер Мило Чавесу о своем плане заставить Тилдена Шекли сотрудничать. При этом он дважды брал пригоршни воздушной кукурузы и принимался по штучке закидывать ее в рот.

– Я уже разговаривал с детективом Шеффером из департамента полиции Сан-Антонио, – сказал Сэм, когда я закончил свой рассказ. – Я сам свяжусь с полицией Голливуд-Парк. Тебя здесь сегодня не было, и ты больше над этим не работаешь.

– Именно так.

– Скажи мистеру Чавесу, что он должен делать все возможное для своих артистов. Скажи ему, что Лес Сент-Пьер рано или поздно объявится и что с Тилденом Шекли, насколько тебе известно, нет никаких проблем.

– И что Санта Клаус подарит ему на Рождество чудесный трехколесный велосипед.

Баррера нахмурился, согнул пальцы, и золотые кольца соприкоснулись, постукивая, словно морские ракушки.

– История с певицей Мирандой Дэниелс – побочная линия, – продолжал он. – Забудь о ней. Если ты думаешь, что это как-то связано с исчезновением Сент-Пьера и такой человек, как Тилден Шекли, имеет отношение к убийствам из-за контракта на запись диска… – Баррера немного помолчал. – Ты не понимаешь, во что ввязался, Наварр. Я рекомендую тебе отойти в сторонку.

– Через «Индиан пейнтбраш» проходят какие-то поставки, – сказал я. – Что-то из Германии… большие тяжелые цилиндры. По словам Бланксигла, уже около шести лет. Лес Сент-Пьер узнал об этом от Джули Кирнс, а та, скорее всего, – от Алекса Бланксигла. Лес пригрозил раскрыть тайну Шекли, если тот не откажется от своих притязаний на Миранду Дэниелс. Он ошибся: либо недооценил важность полученной информации, либо не ожидал столь резкой реакции Шека. Теперь Лес исчез, оба человека, которые помогли ему получить секретные сведения, мертвы. Как у меня получается?

– Не слишком хорошо, заткнись, – сказал Баррера.

– Вы беседовали с Алексом Бланксиглом по меньшей мере однажды. Он сказал мне, что другой частный детектив задавал ему вопросы. Вы отправились в Остин и в субботу поздно вечером, когда я перестал вести наблюдение за Джули Кирнс, навестили ее. В тот момент она отказалась сотрудничать, наставила на вас пистолет и выгнала из дома. В воскресенье вечером, после разговора со мной или после звонков людей Шека, она так испугалась, что договорилась о встрече с вами в Сан-Антонио. Каким-то образом Шекли об этом узнал. Джули вам не доверяла и взяла с собой оружие, но не стала брать никаких письменных доказательств. Она приехала слишком рано, или вы немного опоздали, и ее убили выстрелом в голову. Вы увидели мертвое тело и решили не заезжать на парковку, посчитав, что вопросы можно задать и позже. На кого вы работаете, Сэм? Что такое важное прячет Шекли, из-за чего стоит убивать людей?

Баррера медленно поднялся на ноги и посмотрел на свои золотые часы.

– Собирай вещи, отправляйся домой и никуда не уходи. Я намерен обратиться в полицию.

– На вас постоянно работают пять оперативников только в вашем офисе в Сан-Антонио, и еще пятнадцать на местах. У вас дюжина клиентов по всей стране, ваша контора ведет множество расследований. Если вы сами находитесь здесь, в гостиной Бланксигла, и ездите в Остин, чтобы побеседовать с Джули Кирнс, значит, речь идет о чем-то очень серьезном. Возможно, это дело вам подбросили друзья из Бюро?

– Есть и другой вариант – я могу сдать тебя одному из вовлеченных в эту историю агентств.

– Одному из агентств?

– Речь идет о людях не из твоей лиги, Наварр. Они в состоянии позаботиться о том, чтобы ты вел себя очень тихо. И еще у них будут серьезные вопросы к Эрейни Манос о твоих методах работы. Мы можем сделать так, чтобы она лишилась лицензии, а твое прошение даже не рассматривалось.

– Вы поведете себя как последний ублюдок?

Сэм Баррера бросил на меня бесстрастный взгляд. Он не собирался мне угрожать, просто предложил тест с готовыми ответами.

– Ладно.

Я принялся собирать свои деньги, набор отмычек, фотографии и документы, засунул все в рюкзак. Мои пальцы работали не слишком проворно. В желудке что-то дрожало.

Сэм Баррера смотрел, как я застегиваю молнию. Не стану утверждать, что он расслабился, но его взгляд был уже не таким пристальным, и он убрал пистолет за пояс, под куртку. Склонив голову набок, Баррера потянулся, разминая шейные мышцы, и его короткие черные волосы заблестели.

– Ты сказал, шесть лет, – задумчиво проговорил он. – Так и есть. Быть может, когда-нибудь я познакомлю тебя со своими досье, чтобы ты понял, как расследуются дела. Может быть, даже расскажу, как мы прикладываем невероятные усилия и собираем горы документов, и вдруг оказывается, что информатор, которого мы обхаживали, исчез, а другого убили в тот день, когда мы собирались с ним поговорить. Потом появляется тип вроде тебя, который думает, что владеет ситуацией. Ты подставляешь Эрейни, занимаясь подобными вещами, мальчик. Да и себя тоже. Иди домой.

Я взял рюкзак и встал. Чувствовал я себя паршиво.

– И еще, Наварр, ты ничего не обнаружил, – продолжал Сэм. – Ты не имеешь ни малейшего понятия, где может находиться Сент-Пьер. И даже не нашел никаких бумаг, которые не мог бы объяснить.

Лишь через секунду я сообразил, что Сэм не задает мне вопрос, а выдает очередной приказ. Я смотрел на него до тех пор, пока тот не почувствовал, что следует сказать еще что-нибудь.

– Сент-Пьер должен был передать мне важную информацию. Я ничего не нашел в спальне Бланксигла и в доме Джули Кирнс.

Я покачал головой. Я не рассказал Баррере только о файлах из компьютера Джули Кирнс, но они не имели отношения к шантажу. В тот момент они не казались важными – незначительная деталь, позволившая мне хоть как-то ему отомстить.

– Все так и есть, Сэм, я ничего не нашел.

Сэм Баррера бросил на меня взгляд и кивнул. Когда я уходил, он объяснял по телефону полиции Голливуд-Парк, как им следует вести расследование.