Текст книги "Тустеп вдовца"

Автор книги: Рик Риордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 15

Задняя комната в кафе «Кактус» оказалась не лучшим местом для людей, страдающих клаустрофобией. Контейнеры с органически правильными закусками и бочки с пивом высились до самого потолка с обеих сторон, в задней части стоял стол менеджера, заваленный множеством документов, часть которых упала на пол или переползла на стену, где их удерживали кнопки. Оставшееся свободное пространство в углах занимали футляры от музыкальных инструментов.

В центре за карточным столиком сидели Миранда Дэниелс и светловолосая женщина, которую я видел среди зрителей. В этот момент в комнату ввалился Кэм Комптон, за ним я и менеджер клуба. Если кто-то еще собирался войти, то ему не повезло – здесь уже не хватало места, чтобы закрыть дверь.

И тут события начали разворачиваться с головокружительной скоростью. Миранда удивленно посмотрела на нас. Блондинка, сидевшая с ней, закатила глаза и сказала:

– Поверить не могу.

Она начала вставать, одновременно пытаясь открыть баллончик «Мейс», [52]52
  Товарный знак слезоточивого газа, применяемого для самообороны.


[Закрыть]висевший на цепочке для часов.

Менеджер постучал меня по плечу.

– Прошу меня простить… – начал он.

Кэм подошел к Миранде, схватил ее за запястье и дернул, чтобы заставить подняться со стула.

– Пойдем, дорогая, – негромко заговорил он, фальшиво улыбаясь, так обращаются к непослушной собаке, чтобы вывести ее из дома и как следует выдрать. – Пойдем, поговорим снаружи.

Блондинка выругалась, пытаясь распутать цепочку с «Мейсом».

– Проклятый сукин сын, – пробормотала она несколько раз.

Миранда повторяла имя Кэма и сопротивлялась.

– Прошу меня простить! – громко сказал менеджер.

У двери уже собралась солидная толпа, и все пытались заглянуть в комнату – брат Миранды, ее отец, несколько парней из зрителей, учуявших приближение драки. Все спрашивали, какого дьявола здесь происходит, и пихали менеджера, который, в свою очередь, пытался оттолкнуть меня в сторону.

Миранда нервно посмотрела на меня, не понимая, кто я такой – возможно, еще один обидчик, – и снова попыталась урезонить Кэма, продолжая отдирать его пальцы от своего запястья.

– Выйди со мной на минутку, милашка, – сказал Кэм. – Нам нужно поболтать.

Блондинка продолжала безуспешно сражаться с «Мейсом». Мне оставалось дожидаться, когда она с ним справится, либо предпринять что-то самому. Я выбрал последний вариант.

Схватив Кэма Комптона за светлые вьющиеся волосы, я оторвал его от Миранды и ударил головой о бочку с пивом.

Уж не знаю, что явилось причиной чудесного металлического звона – бочка или голова Кэма, – но это весьма эффективно отвлекло его от Миранды. Ноги Комптона подогнулись, он упал на колени и стукнулся лицом о бочку, прежде чем оно соприкоснулось с полом. В следующее мгновение он уже лежал на линолеуме в позиции зародыша, щурясь и пытаясь сообразить, как закрыть рот.

Подруга Миранды, которой наконец удалось привести «Мейс» в боевое положение, уставилась на меня, направила свое оружие в мою сторону, посмотрела на лежащего на полу Кэма и поняла, что не я являюсь ее целью.

– Дерьмо! – пробормотала она.

– Всегда рад услужить, – сказал я.

Миранда рухнула обратно на стул, поджала губы и стала раскачиваться взад и вперед. Блондинка попыталась ее обнять, но Миранда от нее отшатнулась.

– Я в порядке, в порядке, – повторяла она.

Однако менеджера мой фокус с бочкой пива явно вывел из равновесия, и он схватил меня за предплечье.

– Ну, это уже слишком! – прорычал он и снял трубку висевшего на стене телефона.

У него за спиной брат и отец Миранды требовали, чтобы их немедленно впустили в комнату.

– Прекратите, все! – неожиданно спокойно сказала Миранда.

Менеджер перестал набирать номер, родственники певицы раздумали толкаться.

Миранда подняла обе руки, словно собиралась поймать баскетбольный мяч, который был ей совершенно ни к чему, посмотрела на меня и попыталась задать вопрос.

– Трес Наварр, – представился я. – Меня попросил зайти к вам Мило Чавес. Я увидел, что Кэм малость вышел из-под контроля, и… – Я поднял вверх обе ладони, потому что не сумел придумать эвфемизм, описывающий столкновение головы с пивной бочкой.

– Вышвырнуть этого типа вон? – осведомился менеджер.

– Проклятье, да! – рявкнул отец Миранды.

Кэм пролепетал нечто невнятное.

Миранда и блондинка переглянулись. Миранда недовольно вздохнула, но сказала менеджеру, чтобы тот успокоился, заверила отца и брата, что все в порядке и что я, скорее всего, не сумасшедший, затем предложила всем оставить ее в покое.

Отца Миранды пришлось еще некоторое время убеждать. Певица несколько раз повторила, что с ней все хорошо, и объяснила ему, что я от Мило Чавеса. Ее слова не особенно успокоили старика. Наконец он, шаркая, удалился, предрекая дочери катастрофические последствия общения с молодыми людьми, которые не умеют одеваться и носят рюкзаки.

Когда толпа рассосалась, блондинка посмотрела на Кэма Комптона, все еще валявшегося на полу в позе зародыша, перевела взгляд на меня и задумчиво улыбнулась.

– Так вы от Мило Чавеса?

– Услуги первого класса по вполне приемлемым ценам.

– Будь я проклята, Чавес наконец сделал что-то правильно. Угостить вас пивом?

Миранда посмотрела на нее так, словно подруга спятила.

– Убью тебя, – пробормотал Кэм.

– Я сейчас вернусь, – обещал я дамам, взял Кэма за запястья и выволок его наружу.

– Классная работа, – сказала блондинка, когда я покидал комнату.

Лишь немногие обратили на нас внимание, пока я тащил гитариста мимо стойки бара к входной двери; парочка посетителей рассмеялась.

– Браво, Кэм, – сказал кто-то.

Гарретт поехал за мной.

– Чудесно. Теперь я могу вычеркнуть еще и это место из своего списка. Боже мой, тебе следует почаще меня навещать, братишка, – проворчал он.

Когда мы выбрались в вестибюль, я уложил Кэма боком на складной столик. Тот бормотал невнятные угрозы и пытался выплюнуть изо рта волосы.

– Просто великолепно, – прорычал Гарретт, когда мы вернулись в клуб. – Джимми Баффетт будет через две недели выступать в «Манор Даунс». Кэм знаком с клавишником. Боюсь, теперь я могу забыть о возможности пройти за кулисы.

Я попросил менеджера принести моему брату бутылку «Шайнер бока».

– К дьяволу, – сказал Гарретт. – У тебя есть ЛСД?

Когда я вернулся в заднюю комнату, Миранда и блондинка пили пиво «Лоун стар» и о чем-то разговаривали.

Увидев меня, они замолчали.

– Привет, дорогой, – сказала блондинка и предложила мне бутылку с длинным горлышком и стул. – Тебя зовут…

Я повторил свое имя.

– Эллисон Сент-Пьер. Жена Леса. А это, как ты и сам догадался, Миранда.

Я пожал здоровую руку Миранды. Она оказалась мягкой и теплой, но вялой.

– С сегодняшнего дня я ваш поклонник.

Миранда заученно улыбнулась.

– Первое отделение сорвалось.

– Чепуха, – возразила Эллисон.

Они прекрасно дополняли друг друга – миниатюрная и сдержанная брюнетка Миранда; загорелая высокая Эллисон с прямыми светлыми волосами и возбуждающей улыбкой. Белая обтягивающая блузка и джинсы Эллисон подчеркивали отличную фигуру, возможно, слишком соблазнительную, такие обычно вызывают одобрительный свист в спортивных залах у старшеклассников. Я старался думать о ней как о миссис Сент-Пьер, но у меня плохо получалось.

– Вы получили свое имя благодаря Чосеру? – сказал я ей.

Эллисон глотнула пива и бросила на меня быстрый взгляд. У нее были зеленые глаза.

– Первый раз такое слышу, – призналась она. – Большинство парней начинают с Элвиса Костелло. [53]53
  Диклэн Патрик Макманус (1954), более известный как Элвис Костелло, влиятельный английский певец и композитор, начинавший в паб-роке, к концу 1970-х годов ставший одной из звезд новой волны.


[Закрыть]

Миранда слабо улыбнулась, будто слышала подобные разговоры в каждом баре, где ей доводилось бывать. Она вела себя так, словно привыкла, что после концертов Эллисон всегда становилась центром внимания. Миранда поудобнее устроилась на стуле, посмотрела на свою выпивку и облегченно вздохнула.

– «Рассказ мельника», [54]54
  Вторая история в «Кентерберийских рассказах» Чосера.


[Закрыть] – сказал я. – Эллисон прославилась тем, что заставила одного парня поцеловать свою задницу.

Эллисон рассмеялась, и ее глаза заблестели.

– Чертовски прямолинейно. Она мне уже нравится.

– Вы преподаватель английской литературы, мистер Наварр? – спросила Миранда, не поднимая глаз. – Мило называл вас… как он сказал?

– Очень умный специалист по ломанию рук, – вставила Эллисон и подмигнула мне.

– Я польщен, – ответил я. – А где Мило?

Эллисон скорчила гримасу и уже собралась выдать не самое приятное предположение, но ее прервала Миранда.

– Он обещал зайти попозже, если получится, – сказала та. – У него какие-то проблемы в офисе.

Эллисон оценивающе посмотрела на меня, вероятно, прикидывала, насколько может быть со мной откровенной.

– Полагаю, ты в курсе наших развлечений – резкая критика, украденная пленка с демонстрационной записью, убийство скрипачки.

– Не говоря уже о вашем исчезнувшем муже.

Я хотел посмотреть на их реакцию, чтобы оценить, известно ли Эллисон то, что знаю я, и рассказали ли об этом Миранде. Очевидно, Мило ничего не скрывал. Миранда выглядела огорченной, но явно была в курсе дела. Эллисон лишь улыбнулась.

– Он вернется, – уверенно заявила она, скорее для Миранды, чем для себя. – Я слишком хорошо знаю ублюдка, чтобы в этом сомневаться. Как только он закончит глотать таблетки и трахать дебютанток.

Она попыталась продемонстрировать легкое презрение, но у нее получилось не слишком удачно.

Наступило неловкое молчание, и я приложился к своему пиву. Миранда принялась поочередно нажимать пальцами на флакончик с синим освежающим гелем, который лежал в сумочке, висевшей у нее на запястье. Эллисон не могла усидеть на месте.

Неожиданно она рассмеялась и наклонилась ко мне через стол; ее волосы рассыпались по плечам шелковистой волной, словно кто-то отодвинул занавес. Кончики скользнули по столу, где остался влажный кружок от бутылки с пивом.

– Плевать на Леса. А тебе известно, Трес, что Миранду нашла я?

Та начала протестовать.

– Извини, милая, мне не так часто доводится про это рассказывать. Я хочу похвастаться.

Она положила руку Миранде на плечо. Жест выглядел бы как дружеский, но у той сделалось такое несчастное лицо, что у меня возникло ощущение, будто она маленькая девочка, которую Эллисон собирается увести из супермаркета.

– Тилден Шекли совершил один хороший поступок в своей жизни, – сказала мне Эллисон. – Дал Миранде возможность выступить во время Южно-восточной конференции прошлой весной. Там я услышала, как она поет. Мы долго разговаривали и стали подругами, тогда я и рассказала о ней Лесу. Так все и началось.

– У Мило совсем другая история.

Эллисон закатила глаза.

– И почему меня это не удивляет? Если ты намерен присматривать за Мирандой, тебе следует начать с людей, которые желают ей зла. Она не умеет постоять за себя.

– Пожалуйста… – Миранда съежилась на металлическом складном стуле и принялась теребить картонную подставку для пива, словно пыталась найти способ под ней спрятаться.

– Я говорю совершенно серьезно, – продолжала Эллисон. – Миранде необходимо научиться посылать подальше тех людей, которые плохо с ней обращаются. – Тилден Шекли, Мило Чавес, Кэм Комптон…

– И вашего мужа? – спросил я.

– Его в первую очередь. Теперь ты ее телохранитель, и ты должен помочь мне вразумить ее.

– Я не телохранитель, – я взглянул на Миранду.

– Ничего серьезного… – начала она.

– Не будь так уверена, – сказала Эллисон.

Я спросил, что она имеет в виду.

Эллисон посмотрела на меня так, словно хотела сказать: только не надо молоть чепуху, и собралась уточнить, что означали ее слова, но тут заметила, как съежилась певица и постучала ногтем по горлышку пивной бутылки.

– Поговорим об этом позднее. Миранде сегодня еще предстоит выступать. Нет смысла начинать… – Она смолкла, очевидно, хорошо знала, какие проблемы могут возникнуть, и покачала головой. – Ладно, забыли. Я надеюсь, теперь мы будем часто тебя видеть, Трес. Мы с удовольствием посмотрим, как некоторые головы бьются о бочки с пивом.

Дверь открылась, и в комнату заглянул брат Миранды.

– Все в порядке? – спросил он.

Не вызывало сомнений, что Брент Дэниелс успел хорошенько выпить после моей стычки с Кэмом. Его вьющиеся волосы спутались, клетчатая рубашка выбилась из брюк, глаза плохо фокусировались, а лицо так раскраснелось, что двухдневную щетину можно было принять за бороду.

Он хмуро посмотрел на меня, точно верная, но не слишком умная сторожевая собака. Я ему улыбнулся.

– Все в порядке, Брент, – сказала Миранда, в голосе которой внезапно появился холод.

Тот посмотрел на Эллисон, чтобы получить подтверждение, и неохотно кивнул, словно не поверил Миранде.

– Тогда минут через пять. Я займу место Кэма, – он закрыл дверь.

– Мой старший брат, – объяснила Миранда, бросив недовольный взгляд на картонную подставку, повернулась ко мне и попыталась улыбнуться. – Мне пора начинать вторую часть концерта.

– Я бы хотел с вами поговорить. Возможно, сейчас не самое подходящее время…

– Во вторник вечером в доме Дэниелсов будет вечеринка, – вмешалась Эллисон. – Миранда не станет возражать…

Эллисон посмотрела на подругу, предоставляя ей закончить приглашение. Миранда кивнула без особого энтузиазма, посмотрела мне в глаза и сделала другое предложение:

– Завтра утром у нас запись. В студии «Сило» на Ред-Ривер. Если вы останетесь в Остине, то можете зайти.

Она произнесла эти слова так, словно хотела, чтобы я именно так и сделал. Эллисон выглядела не слишком довольной.

– В какое время?

– В шесть, – немного смущенно ответила Миранда.

– Утра?

Миранда со вздохом кивнула.

– Мы работаем в то время, которое нам предлагают, у нас нет выбора.

– В то время, которое вам выделяет Мило, – уточнила Эллисон. – Три часа сна и выступления в разных городах каждый вечер. Я бы тоже хотела с тобой поговорить, Трес. Надеюсь, ты сможешь прийти на вечеринку.

Я сказал, что постараюсь, и встал, собираясь уйти.

– Кстати, мне понравилась песня «Сеньорита Билли». Это вы ее написали?

Миранда с сомнением посмотрела на меня и кивнула.

– Особенно строчка о розах цвета синяков. Мне бы такое в голову не пришло.

Миранда покраснела.

– Доброй ночи, мистер Наварр. Я скажу Мило, что вы заходили.

На этот раз Эллисон промолчала.

Когда началась вторая часть, я покатил кресло Гарретта к выходу, пытаясь его убедить, что все хорошо и Кэм не получил серьезных ранений, я только стукнул его по голове. На сцену вышли барабанщик, который использовал лишь щетку, [55]55
  Особый вид барабанной палочки.


[Закрыть]и Миранда. Песня была медленной, голос певицы звучал низко и чувственно, она пела о потерянной любви. И в тот единственный раз, когда Миранда открыла свои огромные карие глаза, я решил, что она смотрит прямо на меня.

Потом я перехватил взгляд Эллисон Сент-Пьер, которая сидела за стойкой бара. Она холодно улыбалась мне, словно точно знала, о чем я думаю, и не сомневалась, что все мужчины в зале думают об одном и том же.

Глава 16

Мы ехали к дому, где жил Гарретт, и у меня возникло ощущение, что мы попали в другой мир. Прошла гроза, и температура упала до двадцати градусов. Улицы стали мокрыми и блестящими, а воздух – чистым. Этого хватило, чтобы у всех улучшилось настроение, разве что за исключением попугая.

Задница, успевший обозвать меня всеми ругательными именами, какие он только знал, летал по машине и объяснял, что не получил никакого удовольствия от того, что весь вечер просидел в замкнутом пространстве «ФВ».

– Еще пять минут, – сказал я ему. – И у тебя будет новый дом.

– Шумный ублюдок! – пронзительно завопил попугай.

Я следовал за фургоном для сафари Гарретта по Двадцать шестой в сторону Ламара. Еще не пробило одиннадцати часов, и возле «Лезами» [56]56
  Сеть французских ресторанов.


[Закрыть]все еще околачивалось много народу, кто-то пил вино у печи Франклина, [57]57
  Экономичная малогабаритная автономная печь для дома, созданная Бенджамином Франклином в 1742 году.


[Закрыть]другие о чем-то беседовали возле светофора или курили на парковке, и все наслаждались прохладным воздухом. Время от времени кто-нибудь узнавал «Кармен Миранду» и махал рукой. Гарретт в ответ нажимал на клаксон, выдававший мелодию «Кокосового телеграфа». Всякий раз, когда мой брат переключал передачу, груда пластиковых фруктов на крыше начинала сиять всеми цветами радуги. Мой брат – местная знаменитость.

Многоквартирный дом на Двадцать четвертой улице, в котором жил Гарретт, обладал очарованием «Мотеля-6». [58]58
  Сеть недорогих мотелей. Рекламный лозунг: «Свет мы оставим для вас включенным». Основана в 1962 году в Южной Калифорнии; первоначально цена номера составляла 6 долларов, с чем и связано название.


[Закрыть]Он представлял собой коробку из красного дерева: шесть секций в ширину и три в высоту, все двери выходят на юг и выкрашены в цвет зеленого лишайника. Чтобы добраться до квартиры Гарретта, требовалось подняться по трем пролетам металлической лестницы и пересечь бетонную подъездную дорожку. Лифта не было. Естественно, Гарретт выбрал жилье на верхнем этаже, чтобы иметь возможность подать на хозяина в суд за отсутствие удобного доступа в квартиру. Процесс, насколько я знал, шел успешно, и владелец дома просто обожал Гарретта.

Брат поставил «Кармен Миранду» между «Харлеем» и разбитой поливальной машиной. Я припарковался на противоположной стороне улицы, возле здания студенческого братства.

– Вот что ты мне устроил, – пожаловался Гарретт, перебираясь из машины в свое кресло. – Я дома, хотя еще нет полуночи. Спасибо за прекрасный вечер. – Потом он заметил попугая, и его лицо заметно просветлело. – Дерьмо господне, – пробормотал Гарретт.

– Задница, – сообщила птица, слетая с моего плеча и устраиваясь на ручке кресла Гарретта.

Я понял, что это любовь с первого взгляда.

– Где, черт возьми, ты сумел его раздобыть? – спросил Гарретт, поглаживая клюв птицы.

Попугай посматривал на бороду Гарретта, видимо, решил, что из нее получится отличное гнездо. Я рассказал Гарретту, что Задница осиротел, но не стал говорить, что его хозяйку убили. Ко всему прочему, поклонники Джимми Баффетта называли себя «попугаеголовыми» – и я решил, что этот брак свершился на небесах. Или в Ки-Уэст. [59]59
  Город на юге штата Флорида; самый южный город США. Круглогодичный курорт.


[Закрыть]

– Он тебе нравится? – спросил я.

Птица нашептывала непристойности Гарретту на ухо, тот улыбнулся и пригласил меня выпить пива.

– Трес Наварр, мастер этикета. Когда разбиваешь кому-то голову, нужно заранее подготовить подарок, который дарует тебе прощение.

Мы поднялись наверх, Гарретт преодолевал ступеньки на руках и тащил за собой кресло. Когда он распахнул входную дверь, запах пачулей едва не сбил меня с ног. Даже попугай покачал головой.

– Возьми бутылку «Шайнера», – предложил Гарретт. – А мне нужно послушать пару мелодий.

Квартира Гарретта представляла собой длинный коридор – гостиную отделяла от кухни стойка бара, в конце находилась крошечная спальня. И лишь потолок избавлял гостей квартиры от приступов клаустрофобии – он уходил от кухни вверх под углом в сорок пять градусов и заканчивался застекленной крышей.

Я направился к холодильнику, а Гарретт покатил к стене с электронным оборудованием – компьютеру и соединенным с ним музыкальным центром, включил главный рубильник, и огни Северного Остина потускнели. Он выбрал компакт-диск.

– Кто побеждает? – спросил я, пока еще мог слышать собственный голос.

В квартире, расположенной этажом ниже, гремела мощная стереосистема, исполнявшая «металлику». Впрочем, исполнением это вряд ли стоило назвать. Шла шлифовка или, быть может, штамповка.

Гарретт вздохнул.

– Подонки на прошлой неделе поставили себе новые вуферы. [60]60
  Низкочастотный динамик.


[Закрыть]Паршивое дело. Тогда я пригласил одного своего приятеля – он участвовал в производстве «Сесорранда» для «Долби». Ну, ты знаешь – эффект тряски, который использовали в некоторых фильмах с землетрясениями? Он совершил со мной неплохую сделку.

– Замечательно, – проворчал я. – Землетрясения. После десяти лет в Калифорнии я приехал в Остин, чтобы получить землетрясение.

Я оглядел кухню, чтобы найти точку опоры.

Когда Гарретт врубил звук на полную, книжные полки у стен затряслись, на пол посыпались экземпляры «Электрический «Кулэйд» [61]61
  Товарный знак растворимого порошка для приготовления фруктовых прохладительных напитков.


[Закрыть]пробный камень» и «Поваренная книга анархиста». Плакаты «Мирового штаба Армадилло» [62]62
  Мюзик-холл в Остине.


[Закрыть]на стенах охватила мелкая дрожь. Попугай занялся воздушной акробатикой.

Когда наступила короткая пауза и жидкость в моем мозгу начала правильно циркулировать, я узнал песню – «Бодисатва» группы «Стили Дэн». [63]63
  Американская рок-группа, исполняющая сложный, нестандартный джаз-фьюжн с элементами софт-рока, фанка и ритм-энд-блюза.


[Закрыть]Мы не столько ее слушали, сколько воспринимали по Брайлю. [64]64
  Шрифт для слепых.


[Закрыть]

Несмотря на то что квартира Гарретта ходила ходуном, мне каким-то образом удалось откупорить пиво. Когда песня закончилась, наступила тишина, только попугай пытался вырваться сквозь прозрачную крышу на свободу. Стерео у соседей внизу смолкло.

На лице Гарретта появилась безумная улыбка.

– Вот так.

– Кто-нибудь… – Я замолчал, чтобы уменьшить звук своего голоса. – Кто-нибудь обращался в полицию?

– К кому – Фреду?

Фред полицейский. Они с Гарреттом уже перешли на «ты».

– Наверное, я получил ответ на свой вопрос.

Гарретт небрежно махнул рукой.

– Звонить Фреду – пустое. Иногда в квартиру рядом заселяются новые жильцы и предпринимают попытки навести порядок. Но это быстро заканчивается. Кажется, ты хотел, чтобы я проверил жесткий диск?

Я протянул диск, который снял с компьютера Джули Кирнс.

Гарретт развернулся к своему компьютеру и принялся стучать по клавиатуре. Экран стал оранжевым и ожил с мелодичным музыкальным аккордом, а Гарретт начал насвистывать «Стили Дэн», одновременно переключая какие-то кабели.

Я уселся рядом в старое черное кресло, принадлежавшее нашему отцу. Даже через двенадцать лет кожа все еще пахла кубинскими сигарами и пролитым на него виски. Когда мне было семь, я сделал перочинным ножом в левом подлокотнике индивидуальные окопы для моих солдатиков. Я любил сидеть в этом кресле.

– Проклятье, – сказал Гарретт.

– Что такое?

Брат собрался что-то добавить, но только посмотрел на меня и покачал головой. Вероятно, он сообразил, что ему нужен фильтр, чтобы перевести свои мысли с компьютерного сленга на обычный английский.

– Ничего, так, ерунда.

Я пил пиво и слушал, как Гарретт возится со своим оборудованием. Наконец, хорошенько спутав разноцветные провода, он соединил свой жесткий диск с моим и набрал несколько команд на клавиатуре.

– Ну, вот, теперь нужно немного подождать, – заявил он.

Гарретт переключился на другой процессор – у него их было восемь на случай, если вдруг придется устроить вечеринку. Экран потускнел, появилась серая страница Всемирной паутины, замерцали огоньки интегральной цифровой сети. Гарретт набрал еще несколько команд.

– Чем ты в последнее время занимаешься? – спросил я.

– Тружусь на ублюдков, управляющих «РНИ», – пожаловался Гарретт.

Всякий раз, когда Гарретт говорил об этой компании, иначе он их не называл, хотя так давно на них работал и владел таким количеством акций, что сам уже стал одним из них.

– Они заказали мне ГИП [65]65
  Графический интерфейс пользователя.


[Закрыть]для одной бухгалтерской программы. Я превратил дерьмовую программу в нечто классное, вот только она грохается, как только в нее загружаешь базу данных.

– Ну, за это они тебе и платят, – сказал я. – А над чем ты работаешь на самом деле?

Гарретт улыбнулся, не отводя глаз от монитора.

– Принеси из кухни текилу, и я тебе покажу. Тут без текилы никак нельзя.

Я не из тех, кто отказывается выполнять прямые приказы. Взяв бутылку на кухне, я налил каждому из нас по хорошей порции. Мы с братом одинаково относимся к текиле – оба предпочитаем «Эррадуру Аньехо», которую следует пить без соли и лайма, желательно в больших количествах.

Попугай, склонив голову набок, угнездился на спинке стула возле стойки бара, с завистью поглядывая на наши стаканы.

– Извини, но ты ничего не получишь, – сказал я ему.

Когда я вернулся в кресло, Гарретт запустил новую программу и приготовился к демонстрации.

– Ладно, представим себе, что у тебя имеется какой-то материал, который ты опасаешься хранить на своем компьютере, – сказал он. – Что ты станешь делать?

Я пожал плечами.

– Спрячу где-нибудь на диске. Воспользуюсь программой для защиты записей.

– Да, но диск можно найти, и если им займется толковый специалист, он сумеет прочитать его при помощи логических диаграмм жесткого диска. Или взломает пароль. Кроме того, диск легко уничтожить.

– Поэтому?

– Поэтому ты используешь бумеранг. – Он выбрал файл под названием Garret.jpg. – Здесь записаны мои секретные данные, моя фотография, которую я намерен сохранить, но никому не хочу показывать. И я предоставляю сети уберечь ее от посторонних глаз. Я загружаю информацию, кодирую ее, чтобы она стала невидимой и безобидной, после чего программирую так, чтобы она случайным образом отражалась, перемещаясь с одного сервера на другой, нигде не оставаясь более пяти минут. Она скачет по сети, и ее невозможно найти, пока я не пошлю возвратный код. И тогда она вернется домой.

Он щелкнул по файлу, и прямо у нас на глазах он скрылся в сети, исчезнув с жесткого диска. Гарретт набрал серию цифр, и через две минуты файл вернулся обратно.

– Видишь? – спросил Гарретт. – Файл побывал в Норвегии, но, прежде чем его кто-то успел заметить, переместился в другое место.

На мониторе появилась фотография – Гарретт сидит у стойки бара с женщиной на коленях. Она в джинсах, мотоциклетном шлеме и футболке с логотипом «Харли Дэвидсон», которую задрала, чтобы продемонстрировать роскошную грудь. Гарретт смотрит в камеру, подняв бутылку с «Бадвайзером».

– Семейные фотографии, – сказал я.

– Женщины-байкеры, – с нежностью ответил Гарретт. – Они знают, что есть вещи, которые способны сделать только мужчины без ног.

Я попытался не включать свое воображение, и мне очень помог большой глоток текилы.

В углу монитора замигал красный огонек.

– Трудная задача, – проворчал Гарретт и переключился на процессор, который устроил испанскую инквизицию жесткому диску Джули Кирнс.

На экране появился почти не поврежденный текстовый файл, и лишь несколько неопознанных значков свидетельствовали о долгом путешествии через компьютерную мусорную корзину.

– Имена и номера социального страхования, – сообщил мне Гарретт и просмотрел файл до конца, – семь страниц. Время приема на работу. Время ВС… что это, время смерти? Похоже на несколько разных компаний, крупные фирмы в Остине… Ты что-нибудь понимаешь?

– Архивы персонала компаний – список людей, которые умерли, пока работали у них, или вышли на пенсию, а потом умерли, после чего их пенсии были аннулированы. Похоже, здесь сведения за десять лет почти по всем компаниям, где Джули Кирнс временно работала. Она украла информацию.

Гарретт пошевелил пальцами, мои откровения не произвели на него ни малейшего впечатления.

– Работа любителя. Кто угодно мог скопировать данные подобного рода – ни одна компания не станет защищать такую информацию. Зачем вообще она это сделала? И зачем их уничтожили?

Я задумался, и у меня, вопреки нежным объятиям «Эррадуры», возникли неприятные предчувствия.

– Можешь сделать распечатку?

Гарретт усмехнулся.

Две минуты спустя я сидел в своем кресле, держа в руках очередной бокал текилы и семь страниц с именами умерших людей, которые работали в разных компаниях Остина.

Гарретт выключил компьютер, погладил клавиатуру, словно та была щенком, и оттолкнулся от стола. Покопавшись в одном из карманов сумки, укрепленной на коляске, он достал оттуда пакет с марихуаной, взял пятидолларовую купюру, лист бумаги и принялся сворачивать сигарету.

– Расскажи-ка мне свою историю, – предложил он. – Что в файлах? И почему у тебя возник внезапный интерес к музыке «кантри»?

Я поведал Гарретту о том, как провел два последних дня.

Мне нет необходимости думать о конфиденциальности, когда я разговариваю с Гарреттом. И дело вовсе не в том, что он благородно хранит чужие секреты. Просто мой брат не в состоянии удерживать в голове то, что я ему рассказываю, столько, сколько нужно, чтобы сообщить мои тайны кому-то другому. Если речь не идет о программировании, Джимми Баффетте или наркотиках, Гарретт не сохраняет информацию на своем добром старом жестком диске.

Когда я закончил, Гарретт медленно покачал головой и выдохнул дым в сторону попугая, который с удовольствием окунулся в наркотическое облако.

– Иногда ты меня пугаешь, братишка.

– О чем ты?

Гарретт поскреб челюсть под бородой всеми десятью пальцами.

– Ты сидишь в кресле, пьешь и рассуждаешь о расследовании. Не хватает лишь сигары и сотни фунтов веса.

– Не начинай, Гарретт. Я не превращаюсь в отца.

Тот пожал плечами.

– Ну, если ты так уверен. Однако ты продолжаешь играть в детектива, болтаешься на прежней территории нашего отца, работаешь с его друзьями в полиции – он мертв, братишка. Его убийство раскрыто. Ты уже можешь снять плащ супермена.

Мне хотелось продемонстрировать хоть какое-то раздражение, но текила и мягкое кресло работали против меня. Я посмотрел на кончики своих парусиновых туфель.

– Неужели ты думаешь, мне нравится, когда все подряд вспоминают, что я сын Джексона Наварра, если я расследую какое-то дело? Ты думаешь, мне от этого легче?

Гарретт сделал затяжку.

– Может быть, именно это и доставляет тебе удовольствие – не нужно становиться взрослым и занимать другое место в жизни.

– Мой брат – специалист по взрослению.

Он усмехнулся.

– Да, но…

Я откинулся на спинку отцовского кресла.

Гарретт заметил, что его сигарета стала совсем короткой, и потянулся к мундштуку, лежавшему в пепельнице. Культя левой ноги на мгновение показалась из-под шорт – гладкая, тощая и розовая, словно у младенца. На ней не осталось шрамов от колес, которые много лет назад отрезали нижнюю треть тела Гарретта.

– Ты помнишь Большого Билла? – спросил он.

Любимая стратегия Гарретта: если возникают сомнения, нужно извлечь нечто неприятное из детства брата.

– Господи, ничего я не помню. А что?

Гарретт рассмеялся.

Большой Билл был чалым жеребцом, которого отец держал на ранчо в Сабинале. Злобный буйный сукин сын. Я имею в виду коня, а не отца.

Когда я был ребенком, отец потребовал, чтобы я научился справляться с Большим Биллом, так как считал, что я совладаю с любой лошадью, если сумею усидеть у него в седле. Всякий раз, когда я садился на него, Большой Билл совершенно сознательно направлялся к деревьям с низкими ветвями, чтобы от меня избавиться. Во время моей третьей попытки ему сопутствовал успех, но я так крепко вцепился в поводья, что не смог их выпустить, когда упал на землю. Большой Билл промчался галопом с четверть мили, однако я продолжал сжимать повод, и меня протащило мимо зарослей кактусов – тут Большой Билл постарался по полной программе. Когда я вернулся домой, моя спина, одежда и волосы были усеяны колючками. Отец заявил, что я «немного превысил скорость».

– В прошлом месяце я нашел на ранчо его седло и привел в порядок, – сказал Гарретт. – Теперь оно у меня в спальне, можешь на него взглянуть.

– Для женщины байкера, я полагаю?

Гарретт попытался выглядеть скромным.

– На самом деле оно напоминает мне о моем братишке. Я все еще вижу, как девятилетнего мальчишку тащит за собой злобный жеребец.

– Ладно, я понял намек.

– Сколько тебе сейчас – двадцать восемь?

– Двадцать девять, – уточнил я. – И это большая разница.

Гарретт рассмеялся.

– Уж прости, но мне тебя не жаль. Мне кажется, пришла пора попробовать что-то новое, братишка. Возможно, настало время вести такую жизнь, чтобы в тебя перестали так часто стрелять, подружки больше не бросали, а старшего брата не вышвыривали из баров всякий раз, когда ты его навещаешь.