Текст книги "Американский детектив "

Автор книги: Ричард Штерн

Соавторы: Эндрю Шугар,Джон Гоуди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 51 страниц)

Глава 3

16.10-16.31

Патти Макгроу-Саймон всю жизнь ненавидела больницы. Вероятно, потому, что они ее подавляли и приводили в смятение. Патти была молодой здоровой женщиной, и в больницах ей всегда казалось, что все смотрят нее с неодобрением из-за того, что она так безнадежно здорова. Ей казалось, что глаза, следящие за ней, беззвучно говорят: «Ты не должна так хорошо выглядеть, когда мы умираем. Убирайся отсюда!»

Но на этот раз уйти она не могла. Берта Макгроу поместили в кардиологическую реанимацию, куда можно было заглянуть, только если кто-то открывал двери, и где было полно экранов, приборов, каких-то блестящих ящиков, о назначении которых Патти могла только догадываться, а постель, на которой лежал ее отец, выглядела, как средневековое орудие пыток, от которого тянулись к нему всякие трубочки и проводочки.

Да, у любых людей бывают инфаркты. Об этом сейчас только и слышишь. Но не у Берта Макгроу, ее отца, человека, которого ничто не могло выбить из седла. Хотя все, конечно, абсурд и результат ирландской страсти преувеличивать.

Сколько она себя помнила, отец был могучим несдержанным человеком с громоподобным смехом, который обращался с Патти, «как с медвежонком, а не с маленькой девочкой». Так утверждала мать и добавляла: «Ты ей так поломаешь все косточки, Берт Макгроу, если не прекратишь!»

А Патти протестующе хныкала и прижималась к Берту. «Глупости, что же с нее, пылинки сдувать, что ли? Видишь, ей это нравится!»

Это не было похоже на те отношения между отцом и «парнем юбке», о которых пишут в книгах. Однажды Патти спросила его прямо, хотел бы он, чтобы она была мальчишкой. Он ответил, как всегда, немедленно и напрямую: «Что еще за глупости! Будь у меня сын, не было бы тебя, а что я без тебя делал бы, одинокий старик?»

Двери в реанимацию приоткрылись, и вышла медсестра. Прежде чем двери закрылись снова, Патти на миг увидела отца. «Одинокий старик» – эти слова промелькнули у нее в голове, но Патти не могла бы сказать почему. Гордый, одинокий старик, беспомощно лежащий на белой постели.

«Пока ты еще ребенок, – сказала себе Патти, – родители крутятся вокруг тебя. Поднимают, отряхивают, целуют ушибленные места; всегда, когда нужно, кто-то есть под руками, и ты считаешь это само собой разумеющимся. Потом приходит их черед, и они беспомощны, но что можно сделать, кроме как сидеть, ждать и надеяться, что Бог услышит твои молитвы, потому что ведь случается же чудо?»

По коридору торопливо приближалась запыхавшаяся Мери Макгроу, которую наконец отыскали в Куинсе на благотворительном мероприятии. Патти встала, взяла мать за руки и поцеловала.

– Ничего нового, – сказала Патти. – Он здесь. – Она кивнула в сторону закрытых дверей. – Никого не пускают. Врач – какой-то знаменитый кардиолог, но он ничего не говорит, наверное, ему нечего сказать. Присаживайся.

Мери Макгроу ответила:

– Он жаловался, что ему трудно дышать. Я сказала, что это из-за лишнего веса и переутомления. Может быть…

– Прекрати, – перебила ее Патти. – Ты так внушишь себе, что это твоя вина, а это неправда.

«Это скорее моя вина, – подумала она. – Сегодня за обедом я просто переложила свои проблемы на его плечи».

Тут ей кое-что пришло в голову.

– Когда это произошло, у него был Пол, – сказала она. – А где он вообще?

Мери Макгроу казалась довольной.

– Я рада, что с ним был Пол. Твой Пол просто прелесть. Он с кем угодно умеет найти общий язык.

Был ли смысл утверждать обратное? Патти промолчала.

Мери продолжала:

– Отец всегда боялся, что ты выскочишь за какого-нибудь деревенщину, как он сам; он всегда так говорил, хотя знал, что это неправда. Когда ты привела к нам Пола, мы с отцом долго не могли уснуть, говорили о тебе и о нем, прикидывали, подходит ли он тебе. Помнишь свою свадьбу? Я не забыла. Сколько было солидных людей с его стороны, и ты, припавшая к отцу…

– Мама,– резко перебила ее Патти,– папа еще жив. И у других были инфаркты, и ничего. Ты о нем… ты о нем говоришь, как будто его уже нет с нами, а это неправда.

Мери Макгроу молчала.

– Нам просто придется присмотреть, чтобы он столько не работал, чтобы не брал все на себя.

Мери Макгроу улыбнулась.

– Нам бы мог помочь Пол. Он молод, силен и, как говорит отец, хорошо знает дело.

– Да, – машинально ответила Патти.

– Я только надеюсь, – продолжала Мери Макгроу, – что отец не узнает о том скандале, который произошел на открытии Башни мира. Он собирался туда и хотел, чтобы я пошла с ним, но я отказалась. Слишком много больших людей – губернатор, сенаторы, конгрессмены, мэр и так далее; мне в таком обществе не по себе. Но отцу это не мешает. Ему ничего не мешает. Он…

– Мама, – спросила Патти, и голос ее прозвучал решительно и властно, – что там у них за скандал?

– Это показывали по телевидению. Я услышала, когда проходила через холл.

– Послушай, я хочу знать только одно. Что там за скандал?

– Откуда-то пошел дым. Или огонь. Никто не знает толком, в чем дело. – Мери на минуту умолкла. А потом неожиданно тихо и настойчиво произнесла: – Берт! Берт! Прошу тебя!

– У папы будет все в порядке, мама.

– Разумеется. – В ней стала заметна скрытая сила. Мери встряхнула головой, как бы прогоняя дурные мысли, и отбросила прядь волос. – Ты давно уже здесь, девочка моя?

– Какая разница!

– Ожидание хуже всего. – Мери улыбнулась. – Человек ко всему привыкает. – Она помолчала. – Теперь здесь останусь я.

– Но к нему нельзя.

– Он все равно почувствует, что я здесь. А ты беги. Попей где-нибудь чаю и прогуляйся. Когда немного отдохнешь, возвращайся. Я буду здесь.

– Мамочка…

– Я это серьезно, – сказала Мери Макгроу. – Мне нужно немного побыть одной. Помолюсь за нас всех. – Ее голос стал тверже.– Иди. Оставь меня с отцом,– приказала она.

«Ради Бога, вон отсюда, скорее на солнечный свет, прочь из этого города, ставшего, скажи себе честно, городом смерти. Но только не твоей смерти, папочка, прошу тебя, прошу тебя. Да, конечно, этого не миновать, но все равно – не думать об этом, может быть, тогда смерть навсегда останется в тени…»

Куда человек идет в такие минуты? В парк, на природу, в гущу стволов и трепещущих листьев? Куда по воскресеньям водил тебя отец, чтобы посмотреть на тюленей, пляшущих в бассейне, туда, где он покупал тебе воздушную кукурузу, множество воздушной кукурузы, а потом еще мороженое? Нет, только не в парк!

Патти шла и шла, сама не понимая куда, но, видно, ею владело какое-то неосознанное желание, потому что она вдруг очутилась перед величественно возносившейся к небу Башней мира, где столько раз бывала за годы ее строительства. Но теперь Башня была тяжело ранена, она стала таким же беспомощным гигантом, как и ее создатель Берт Макгроу. У вершины был заметен, как сигнал бедствия, отвратительный хвост дыма, а на площади переплетались шланги, ужасно похожие на провода и трубочки, которые вели от постели Берта Макгроу. Через открытые двери они вползали в вестибюль и исчезали в густом дыму.

Повсюду были полицейские барьеры и толпы жаждущих новой крови и новых ужасов зевак, словно пришедших на публичную казнь.

«Господи!» Патти показалось, что она теряет сознание.

– Вам плохо, мисс? – спросил ее темнокожий полицейский с добрым участливым лицом. За ним стоял другой полицейский, судя по виду – ирландец.

– Нет,– ответила Патти,– только вот…– Она показала в сторону несчастного здания.

– Да-да, мадам, – сказал чернокожий полицейский, – это печальное зрелище. – Он присмотрелся к ней. – Вы кого-то ищете?

– Я не знаю, кто здесь есть. – Патти поняла, что ее слова звучат бессмысленно, и попыталась выразиться яснее…– Здесь должен был быть мой отец. Там наверху, в банкетном зале.

– Ваш отец?

– Берт Макгроу. Тот, кто построил эту башню.

Огромный полицейский-ирландец неожиданно улыбнулся.

– Да, он крепкий мужик, мисс.

– Сейчас он в больнице с инфарктом. – Разговор был как из «Алисы в стране чудес» – отдельные реплики звучали все фантастичнее и бессвязнее. – То есть…

– А вы здесь вместо него, – понимающе кивнул ирландец. – Видишь, Фрэнк, в чем дело. – Улыбка исчезла, лицо его стало серьезным. – У его Башни возникли проблемы, и вы пришли помочь вместо него. – Он кивнул. – Вы не знакомы, случаем, с теми двумя, что уже здесь? Один – здоровяк, зовут его… – Шеннон взглянул на Барнса.

– Гиддингс, – подсказал Барнс. – И еще архитектор по фамилии Вильсон.

– Я их знаю, – сказала Патти. – Но у них, наверное, полно работы. Они…

– Я провожу вас к ним, – предложил Шеннон.

Он взял ее под локоть – его рука была такой же огромной и крепкой, как рука Берта Макгроу,– провел за барьеры и дальше, мимо других полицейских и пожарных. Они перешагивали извивавшиеся шланги и обходили лужи. Добрались до трейлера, в котором находилась контора стройки. Внутри были чертежные доски, калькуляторы, несколько кресел, телефоны и витал тот особый мужской дух, который Патти знала по своим самым ранним воспоминаниям и который ее как будто успокаивал.

Шеннон сказал:

– Здесь мисс Макгроу…

Нат перебил его:

– Проходите, Патти. – И взял ее за руку. – Мы слышали о Берте, и нам очень жаль…

Гиддингс добавил:

– Ничего, он выкарабкается! Он попадал и не в такие переделки. – И продолжал: – Эти чертовы двери не могут быть заперты! Это невозможно.

Заместитель начальника пожарной охраны Браун и трое полицейских в форме стояли рядом, прислушиваясь к разговору.

Нат ответил:

– Не знаю. Изнутри их открыть не удается. Это нам подтвердил Бен Колдуэлл. – Он замолчал, глядя на Брауна.– Двери не могут отказать. В нормальной обстановке они по соображениям безопасности заперты снаружи электромагнитными замками. В случае необходимости – а, видит Бог, это как раз тот случай – или при отключении электричества они автоматически открываются.

– Это так в книжке написано, – возразил Гиддингс. – А в жизни получилось не так: они не должны были быть заперты, но тем не менее заперты. Разве что, – он с сомнением покачал головой,– если они не заперты, а просто чем-то завалены.

– Значит, нужно срочно послать наверх по одному человеку, по каждой лестнице.

– Сто двадцать пять этажей пешком…– усомнился Гиддингс.

– В горах,– ответил Нат,– человек, идущий по тропе, может подняться за час на триста-триста пятьдесят метров. Здесь будет потруднее, потому что круче. Скажем, полтора-два часа. А что мы можем предложить взамен? – Не ожидая ответа, он обратился к Брауну. – У вас найдутся тренированные ребята? Дайте им топоры, переносные рации и отправьте их наверх.– Он кивнул на телефон, стоявший возле Брауна. – Передайте туда, что к ним уже идут.

– Противопожарные двери, очевидно, завалены радио– и телевизионным оборудованием для вышки в шпиле, – сказал Гиддингс. – Я их предупреждал, но все впустую. Это чертовски тяжелые ящики, особенно некоторые.

– Тогда дайте им вместо топоров ломы, – предложил один из полицейских.

– И скажите им, – добавил Нат, – чтобы не спешили и с самого начала этого долгого подъема выбрали верный темп. – Только теперь он вспомнил о Патти. – Пола не видели?

– Только утром. Он вам нужен?

– Нам нужна кое-какая информация.

(Когда Джо Льюису сказали по телефону о катастрофе в технических этажах подвала, он воскликнул: «Господи Боже! И все сгорело?»

«Тока нет совсем, – ответил Нат. – Внизу два трупа; как говорят пожарные, один обгорел как головешка».– «Понятно, с высоким напряжением не шутят.– И потом продолжал: – Вы боитесь, что в проводке возникли скрытые очаги пожара или что-то подобное, да? Этого так сразу сказать не могу. Будь все по проекту, пробоя бы не было. Там полно предохранителей, заземлений и всяких защитных устройств. Так все было в проекте. Но изменения в самом деле провели, я ни за что не ручаюсь. Что говорит Саймон? Он-то должен знать».)

– Я его не видела,– сказала Патти.– К сожалению. После обеда он был у отца. Как раз в то время, когда произошел инфаркт. Но где он сейчас, не знаю. – Она задумалась: – Разве только…

– Разве только что, Патти?

Патти обвела взглядом команду. Все уставились на нее, и она только молча покачала головой.

– Пойдемте, – сказал Нат, взял ее за руку и отвел угол, где тихонько спросил: – Что, Патти? Где он может быть?

– Вам это не понравится. – Патти взглянула на него в упор. – Мне очень жаль.

– Мне все сейчас не нравится, – ответил Нат. – Не нравится, что наверху отрезана сотня людей, которым некуда деться, не нравится, что в Башне могут быть сотни возгораний, о которых мы пока не знаем, возможно, даже тысячи, которые пожирают все и вся…– Он с трудом остановился. – Патти, если вы знаете, где он сейчас или хотя бы где он может быть, то должны это сказать. Нам крайне необходимо знать, что происходит.

– Это мог знать отец.

Нат молчал.

– Но нам он ничем не поможет, – продолжала Патти. – Извините. – Она глубоко вздохнула. – Возможно, Зиб знает, где он.

Нат не дрогнул, но было заметно, что он потрясен, и сильно.

– Это значит… Я не ошибаюсь, что это значит? – тихо спросил он.

– Мне очень жаль, Нат.

– Бросьте меня жалеть и отвечайте на вопрос.

Патти выпятила подбородок.

– Это значит, что мой Пол и ваша Зиб завели, как раньше говорили, роман. Думаю, что сегодня это называется иначе. Вероятно, существует какой-то другой термин, как и для всего остального. Мне очень жаль. Из-за вас. Из-за меня. Из-за всего этого. Но речь о том, что Зиб может знать, где Пол. Я не знаю.

Нат подошел к ближайшему телефону. Снял трубку и решительно набрал номер. По его лицу ничего не было заметно. Ему ответила секретарь редакции.

– Пригласите Зиб Вильсон.– Голос его звучал по-прежнему ровно.

– Кто ее просит?

– Ее муж. – В голосе прорвалась резкая нотка. Вот оно!

В трубке уже звучал веселый и непринужденный голосок выпускницы дорогой частной школы и престижного университета:

– Привет, милый. Что случилось? У тебя опять что-нибудь стряслось? Или это слишком наивный вопрос?

– Ты не знаешь, где Пол Саймон?

Крохотная заминка.

– Но откуда же мне знать, где Пол, милый?

– Неважно откуда, – ответил Нат. – Знаешь? Мне он нужен. Срочно.

– Зачем?

Нат глубоко вздохнул и взял себя в руки.

– Горит наша Башня мира. Берт Макгроу в больнице с инфарктом. Наверху в банкетном зале отрезана сотня людей. И мне срочно нужна информация от Пола.

– Дорогой… – Голос Зиб звучал терпеливо, как у учительницы начальной школы, что-то объясняющей умственно отсталому ребенку.– Почему бы тебе не спросить Патти? Она бы…

– Патти рядом со мной. Она предложила узнать у тебя.

Пауза.

– Ах так…

Нат перестал скрывать свою ярость.

– Я тебя еще раз спрашиваю, где этот засранец? Если не знаешь, то найди его. И пошли сюда. И галопом. Это тебе ясно?

– Ты со мной никогда так не разговаривал.

– Я был не прав. Вероятно, мне нужно было регулярно драть твою породистую задницу. Найди его и пришли сюда. Тебе ясно?

– Я постараюсь.

– Этого мало. Найди его. И пошли сюда. И точка. – Он повесил трубку и замер, уставившись в пол.

Гиддингс с Брауном переглянулись, но ничего не сказали.

Переносная рация в руках одного из пожарных вдруг ожила:

– Командир там?

Командир пожарной части взял микрофон.

– Слушаю.

– Говорит Уолтерс. Первоначальный пожар возник на четвертом этаже. С ним почти справились.

– Отлично, – ответил Джеймсон. – Отлично, – улыбнулся.

– Ну не так уж и отлично, – продолжал Уолтерс. – Здесь еще множество возгораний. Еще больше над нами и под нами. – Он закашлялся, судорожно давясь и глотая воздух.– Очевидно, это от проводки. Что бы там ни произошло в подвале, но здорово досталось всему зданию.

Воцарилась тишина. Нат оперся о стену. Взглянул на Гиддингса.

– Ну вот мы и знаем, – медленно произнес он. – С этого момента строить догадки больше ни к чему.

Гиддингс кивнул; это был странный, усталый и потерянный жест.

– Остается только молиться, – добавил он.

Глава 4

16.39-16.43

В офисе за банкетным залом начальник пожарной охраны города продолжал сжимать в руке телефонную трубку. Послушал еще, потом кивнул и сказал:

– Оставайтесь на связи.– Положил трубку. Обвел взглядом помещение. – Они посылают людей вверх по лестницам. – По голосу невозможно было понять, как он относится ко всему этому.

Губернатор спросил:

– Сколько у них уйдет времени на то, чтобы взобраться на сто двадцать пятый этаж?

Ему никто не ответил.

– Ладно, тогда будем пытаться сами. – Губернатор задумался. – Бен, возьмите трех-четырех официантов. Среди них я видел здоровенных ребят. И займитесь как следует дверьми. – Потом он взглянул на начальника пожарной охраны города. – Если нам удастся открыть одни двери, все будет о'кей? Лестницы будут безопасны по всей длине?

Начальник пожарной охраны заколебался.

Вмешался мэр.

– Да говорите же. Отвечайте!

– Путь вниз должен быть свободен,– сказал главный пожарный города. Голос его предательски подрагивал.

– Говорите прямо, – потребовал мэр. – Что вы мямлите?

Бет Ширли молча смотрела и слушала. «Губернатор все больше выходит на передний план, заслоняя остальных,– говорила она себе. – Ну не совсем. Сенатор Петерс со своими иногда грубыми, иногда интеллигентными манерами тоже выигрывает при более близком рассмотрении». Это звучит банально, но в критической ситуации резче проявляются и лучшие, и худшие качества человека, но она никогда не представляла, насколько наглядно это может быть.

Начальник пожарной охраны города, который все еще колебался, оглянулся на Бет.

– Здесь леди,– сказал он.

Губернатор крепче сжал ее локоть.

– Эта леди так же хочет знать, в каком дерьме мы оказались, как и остальные. Хоть вы и жметесь, но я понял так: лестницы не столь надежный путь к спасению, как мы предполагали. Почему?

– Мои люди на лестницах – у них есть рации – передают, что там полно дыма.

В комнате стало тихо.

– Что это значит? – спросил губернатор. Повернулся к Бену Колдуэллу.

– Не могу сказать, пока не узнаю подробностей, – ответил Колдуэлл. Взглянул на начальника пожарной охраны города. – Что вы еще скрываете?

Тот глубоко вздохнул.

– Первый пожар локализован. Сам по себе он не опасен. Но то, что случилось внизу, в силовой подстанции, погубило двоих и, видимо, вызвало пожары, – он развел руками, – по всему зданию.

Гровер Фрэзи возмущенно затряс головой.

– В современном огнестойком здании? Это смешно. Как это могло произойти? Вы что-то не так поняли. – Он взглянул на Колдуэлла: – Ведь я прав, Бен? Скажите ему.

Колдуэлл ответил:

– Оно не огнестойкое. Негорючее – это да. Но не пятитесь, Гровер, пока мы не будем знать все точно. – Повернулся к начальнику пожарной охраны города. – Позвоните еще раз. Я хотел бы поговорить с Натом Вильсоном.

Фрэзи сказал:

– Ну вот же оно. Вот вам доказательство. Телефон же работает, значит, ток есть. Вы что, не понимаете? – Он обратился к остальным.

Колдуэлл устало ответил:

– У телефона свой источник электроэнергии. – Взял трубку. – Нат? – спросил он и нажал кнопку громкоговорителя.

– Да, мистер Колдуэлл.– Голос Ната глуховато разносился по комнате.– Вы, видимо, хотите знать подробности. С пожаром на четвертом этаже уже справились. Что произошло внизу, в подвалах, пока не ясно, слишком мало там уцелело, чтобы разобраться, но что бы там ни произошло, каким-то загадочным образом закоротилась цепь высокого напряжения, и мы, то есть Джо Льюис, Гиддингс и я, думаем, что в результате произошел пробой на внутренние сети здания и, соответственно, перегрев проводов и воспламенение изоляции.

– А могло бы это объяснить дым на лестницах? – спокойно спросил Колдуэлл.

– По нашему мнению, да. Пожарные сообщают с лестниц, что в некоторых местах невозможно коснуться стен, так они раскалены. Как обстоят дела за противопожарными дверьми, мы можем только догадываться. – Нат помолчал. – Но, в общем-то это уже не догадки, а, к несчастью, печальная действительность. Если придет Саймон, то, возможно, мы узнаем больше.

Колдуэлл задумался.

– Саймон, – повторил он и снова замолчал. Но потом добавил: – Джо Льюис тоже думает, что мог произойти пробой?

– Да.

Из его краткого ответа были ясны все возможные последствия.

– Но, по-вашему, Саймон…– Колдуэлл запнулся.– Берт Макгроу…

– Берт сейчас в больнице с инфарктом, – ответил Нат. И, осененный внезапной догадкой, добавил: – Это, возможно, тоже на совести Саймона.

Колдуэлл не торопился с ответом.

– Вопрос в том, – наконец сказал он, – стоит ли нам пытаться выломать противопожарные двери или нет. Если…

– Через вентиляцию к вам сильно идет дым?

– Не очень.

– В таком случае, – сказал Нат, – оставьте двери в покое. – Он произнес это уверенным тоном человека, отдающего приказ.

«Еще один, принимающий командование в критический момент», – подумала Бет, хотя никогда в жизни не видела этого человека. Взглянула на губернатора и заметила, как тот понимающе кивнул.

Бен Колдуэлл замер в нерешительности.

Голос Ната продолжал:

– Мы знаем, что на лестницах полно дыма. Ему ничто не мешает подняться и до вашего этажа. Если у вас в зале дыма пока немного, пусть лучше так и будет. Оставьте двери в покое.

– Пожалуй, вы правы, – ответил Колдуэлл.

– Гиддингс, – продолжал Нат, – считает, что двери могут быть завалены радио– и телевизионным оборудованием, предназначенным для шпиля. Если это так, то могут быть завалены и лестницы.

Колдуэлл ехидно ухмыльнулся.

– Обстоятельства, которые в проекте обычно не учитываются, Нат.– Он помолчал.– Прокол за проколом.– Он покачал головой.

– Мы связались с армией, – сказал Нат. – Через несколько минут здесь будут вертолеты.

Колдуэлл пожал плечами.

– Это ваша идея, Нат?

– Их вызвал Браун. Заместитель начальника пожарной охраны. Со мной они и разговаривать не стали бы. – Пауза. – Если честно, вряд ли они помогут, но я подумал, пусть хотя бы попробуют.

Колдуэлл снова улыбнулся.

– А вы думайте дальше, Нат.

– Было бы неплохо не занимать эту линию.

Колдуэлл кивнул.

– Вы правы. Тогда пока все. – Он снова обернулся к присутствующим: – Есть какие-либо предложения? Или вопросы?

– Только один, – ответил губернатор. – Как до этого вообще дошло?

По ходу стройки

Для некоторых с самого начала это была одна из тех работ, которые могут присниться только в страшном сне, когда человек вздрагивает и просыпается весь в поту. Подавляли уже сами гигантские размеры Башни, но сверх того было много и других вещей. Обретая свое лицо, здание как будто обзаводилось и своим характером, и характер его был зловредным.

Однажды холодным осенним днем на огромном пустыре, где предстояло разбить площадь, поднялся такой ветер, что подхватил лист железа и понес его над землей. Рабочий по фамилии Бауэрс видел, как он летит, попытался увернуться, но не успел, и ему листом едва не отрубило голову. Однажды ни с того ни с сего лопнула передняя шина стоявшего неподвижно полуразгруженного грузовика и рванула так, что все трубы высыпались из кузова и завалили трех рабочих, получивших множество переломов.

Как-то в холодный зимний день в подвале возник пожар. Лежавшие там доски так быстро загорелись, что двое рабочих, спасаясь, застряли в каком-то тоннеле. Их выручили, но в последний момент.

Когда Пэт Яновский на шестьдесят пятом этаже шагнул мимо лесов, Пол Саймон стоял перед зданием и беседовал с одним из поставщиков. Крики Яновского, усиливаясь по принципу Допплера, внезапно закончились жутким звуком удара, о котором Пол, находившийся в трех метрах, не забудет до самой смерти. Он попытался не смотреть в ту сторону, но не утерпел, и его тут же вырвало.

Не было ли уже это началом конца?

– Такое случается, – говорил в тот вечер Берт Макгроу в маленьком домике в Куинсе, куда Пол и Патти пришли на ужин. – Мне это не нравится так же, как и тебе, но такое бывает.

– Мне просто кажется, – заметил Пол, – что слишком много происходит непонятного. Десять дней я ждал трансформаторы. Сегодня мы их нашли. Знаешь где? За четыре тысячи километров, в Лос-Анджелесе, и не спрашивай меня, почему. И никто не может объяснить, как они туда попали. Рабочие были в простое, потому что им день за днем обещали, что трансформаторы вот-вот прибудут. Потом мы заказываем кабели. Получаем не те. Начинаем проверять установленный лифт, и то не запускается мотор, то не открываются двери, потому что их неправильно посадили на ролики. Мой лучший техник по электромонтажу своей собственной электрической газонокосилкой около собственного дома отрезал себе три пальца на ноге…

– Ты говоришь так, как будто тебе уже все осточертело, – сказал Берт Макгроу. Он не сводил глаз с лица Пола.

Пол заставил себя умерить пыл.

– Дело не во мне. – Он делано усмехнулся. – Просто нужно признать, что на этой стройке уже произошло множество странных вещей.

– Признаю, парень. Но на твоем месте я выкинул бы это из головы.

– Это похоже на саботаж во время войны, – продолжал Пол.

Макгроу посмотрел на него.

– Ты так думаешь?

– Нет.

– Такое уже случалось, – сказал Макгроу, – я знаю. И без всякой войны. – Он покачал головой. – Но здесь другой случай.– Он внимательно посмотрел на Пола. – Ты хочешь мне еще что-нибудь сказать?

Пол надеялся, что его улыбка выглядит достаточно уверенно.

– Потому что если у тебя что-то есть за душой,– продолжал Берт Макгроу, – то самое время это высказать.

– Мне не в чем сознаваться, – ответил Пол.

– Ты член нашей семьи, парень, а к родственникам у меня всегда было особое отношение. Но бизнес есть бизнес, это крутое ремесло, у нас с тобой договор, и ты должен его придерживаться. Сам прекрасно знаешь.

– Ничего другого мне и в голову не приходило. – Черта с два не приходило, но его деланая улыбка даже не дрогнула.

Патти чувствовала, что у Пола неприятности, но ей не удалось вызвать мужа на откровенность.

Однажды они возвращались домой с вечеринки из Уэстчестера.

– Мне кажется, у тебя возникли проблемы с Карлом Россом, – сказала она Полу. Действительно, их разговор на повышенных тонах то и дело перекрывал обычный шум за ужином.

– Карл просто типичный уэстчестерский засранец, – ответил Пол.

«То, что он может шутить, – уже хороший признак», – подумала Патти, стараясь не замечать глубокую горечь, звучавшую в голосе Пола.

– Типичный уэстчестерский,– повторила она,– но ведь он из Де Мойна в штате Айова.

– Откуда бы он ни был, это не имеет значения. Будь он из Де Мойна, как Карл, или из Южной Каролины, как Пит Грейнджер, или с какой-то горы на Западе, как тот ковбой Нат Вильсон… – Голос Пола сорвался, и они ехали молча.

Патти все же продолжила:

– Что тебе сделал Нат? Мне он всегда казался порядочным человеком. Папе тоже.

– Вся эта проклятая контора Бена Колдуэлла – сплошные вундеркинды. Это одно из условий приема к ним.

Патти засмеялась. «Не обращай внимания», – говорила она себе, но не обращать внимания было чем дальше, тем труднее.

– И чуть что, получают от шефа по попке? А может быть, он ставит их в угол?

Мысли Пола уже снова вернулись к Карлу Россу.

– Это один из тех типов, которые всегда говорят: «Между прочим, я тут кое-что слышал…» И всегда слышат одни гадости…

Патти удивленно спросила:

– Нат?

– При чем здесь Нат? – Голос Пола зазвучал резко и воинственно.

«О Господи,– подумала Патти,– как же мы далеки друг от друга».

– Я не поняла, о ком ты говоришь. Кто все время слышит всякие гадости?

– Карл Росс, черт возьми. Не Нат. Тот никогда ничего не слышит. Тот видит только свои бумаги и то, что по ним построено. Тот…

– Я всегда думала, что он тебе нравится, – сказала Патти. – И Зиб тоже.

Последовала долгая пауза. Ночной пейзаж уносился в темноте размазанным пятном.

– Люди меняются, – наконец сказал Пол.

У нее было желание намекнуть, что и он тоже раньше не бросался банальными фразами. Но она промолчала.

– Это правда, – согласилась она, – значит, изменился Нат? Или Зиб? – И потом, отвечая на один из своих вопросов, сказала: – Знаешь, это движение за эмансипацию женщин, по которому Зиб так сходит с ума, кажется мыльным пузырем, с которым непонятно почему все так носятся. Разумеется, нужно признать, что с ее фигурой можно не носить бюстгальтера, между прочим, как и с моей, но мне и в голову не приходит ходить так, чтобы на мне все болталось.

– Зиб, кстати, отличная девчонка.– В этом заключении не было и тени сомнения. Оно повисло в окружающей темноте как нечто светящееся.

У Патти внутри вначале что-то замерло, потом ее охватили сомнения, а потом они перешли почти в ощущение непоправимой беды, которое она если когда и переживала, то только в ночных кошмарах. И наконец появилось чувство вины перед самой собой за свою слепоту, за непонимание того, что она уже давно пополнила ряды жен неверных мужей.

«Ах, боже, – сказала она себе, – какое несчастье». Но где она, та нестерпимая боль, которую она должна бы испытывать? «Наверное, я почувствую ее позже,– подумала она,– когда останусь одна и осознаю весь этот ужас». Тогда же спокойно ответила:

– Значит, изменился Нат.

– Да.

– В какую сторону?

– Не хочу говорить об этом.

– Почему, милый?

И тут у него прорвалось копившееся весь вечер раздражение.

– Какого еще черта, это что – допрос? Если я терпеть не могу этого ковбойского ублюдка, так что мне теперь, искать для этого уважительные причины?

И Патти тоже взорвалась.

– Интересно, что ты ему сделал, что теперь его терпеть не можешь?

– Ты что хочешь сказать? – Пол помолчал. – Собираешься корчить из себя психоаналитика?

– Люди чаще всего не любят тех, – продолжала Патти, – кому сами когда-нибудь сделали гадость.

– Это наверняка одна из заповедей Берта.

– Папа никогда не делает гадости.– Голос Патти звучал сдержанно, но не оставлял сомнений в ее правоте. – Он брал верх по-всякому – в работе, в выпивке, в кулачном бою, это да, и в интеллекте тоже. Но всегда играл честно, никогда не нападал из-за угла.

– Ты хочешь сказать, что я – наоборот? На что это ты намекаешь?

Патти не торопилась с ответом. Потом спокойно спросила:

– Так все и было, дорогой? Поэтому ты и бесишься?

В темноте машины лицо Пола казалось смазанным пятном, лишенным всякого выражения. Когда наконец он заговорил, голос звучал уже гораздо спокойнее.

– С чего это мы заговорили об этом? Я поскандалил с Карлом Россом.

– Мне кажется, последнее время ты то и дело с кем-нибудь скандалишь.

– Ты права, – ответил Пол, – так и есть. У меня нервы стали ни к черту. Допускаю. У меня самый крупный заказ в моей жизни, крупнейший заказ вообще в этой области – понимаешь ты это? Такого здания, как то, что мы строим, никогда еще не было.

– И эта существенная причина, – спросила Патти, – только твоя работа? «Эх, если бы так», – подумала она, но знала, что не поверит, даже если он ответит утвердительно.

Но Пол только бросил:

– Знаешь, как все действует на нервы…

– В каком смысле?

– Я уже сказал, не хочу больше об этом. Ты же утверждаешь, что эмансипация – мыльный пузырь. Ладно, тогда давай придерживаться традиций. Займись домом. А я буду зарабатывать на жизнь. Когда-то ты обещала быть со мной и в горе, и в радости. Так будь.