Текст книги "Американский детектив "

Автор книги: Ричард Штерн

Соавторы: Эндрю Шугар,Джон Гоуди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 51 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

У Роузголда было два года, у Джейсона – две недели для подготовки к первой миссии. Но из слов Флэка он заключил, что двух дней, двух часов будет достаточно.

Первые указания он получил во время ленча с Флэком и Роузголдом вскоре после возвращения в комнату. Он удивился, что шкаф был полон одежды, но не удивился, что штаны и светло-голубая рубашка сидели превосходно. Институт знал его размеры лучше его самого. Натянув черные носки, он спросил Роузголда о личном имуществе, оставшемся в квартире.

– Дайте мне список необходимого, и я прослежу за доставкой, – сказал тот Джейсону. – Остальное можно продать или отдать друзьям, но я предлагаю оставить одежду и мебель в квартире и позволить хозяину распоряжаться ими, как угодно. Не забывайте, что вы избежали большей части арендной платы.

– Вы считаете, что я должен исчезнуть?

– Это лучший вариант. У вас нет близких друзей или родственников, которых бы волновало исчезновение?

– Нет, единственный, кого волнует, жив я или мертв – мой агент.

– Тогда напишите ему, что вы уехали в отпуск, и отдайте письмо нашим юристам. Они заберут его и проследят, чтобы все ваши гонорары и платежи переводились на банковский счет.

– Разумно.

– Обычно Институт больше похож на обычную корпорацию. Кстати, вы хотите, чтобы зарплату платили вам или перечисляли на счет?

– Значит, мне платят? – Джейсон даже рассмеялся.

– Да, 300 долларов в неделю, но в первое время вы не будете много тратить. До завершения первого задания вы будете жить здесь и есть в специальном кафе, выходя только после работы, если захотите. Жилье и еда бесплатные, так что в начале расходов не будет.

Застегнув черный ботинок по щиколотку, Джейсон встал и спросил:

– Ну, как вам будет угодно. Что сейчас?

– Сейчас – обедать.

Роузголд повел Джейсона по коридору и свернул налево. Они стояли напротив кафе.

– Вы сказали, оно специально зарезервировано? – спросил Джейсон, не испытывая от этого удовольствия.

– Да, многие служащие Института не подозревают о его назначении, и на верхние этажи, 44 и 45, допускаются только пациенты и члены правления. Большинство работает внизу.

Джейсон обдумывал это, пока делал заказ и шел вслед за Роузголдом к столику, за которым уже сидел Флэк.

Толстяк энергично пожал Джейсону руку и сказал, как хорошо он выглядит. Потом все трое сели и стали есть, а Флэк перешел к указаниям.

– Как я упоминал, мистер Джейсон, вы разрушите несколько нефтяных вышек на побережье маленького карибского острова, известного как Пунта де Флеча.

– Остров-наконечник, – вставил Джейсон с набитым ростбифом, жареной картошкой со сметаной и салатом под густым французским соусом ртом. Остальную пищу он думал перепробовать за шесть месяцев.

– Правильно, – продолжил Флэк, разминаясь салатом и черным кофе. Остров мал, 250 миль в самом широком месте, и оканчивается похожей на наконечник горной грядой, Сьера Верд Лимбо, разрезающей его пополам. Это около 8 миль от Гондураса, около рифа Хаф-Мун в Карибском море.

– Не думал, что там есть нефть, – сказал Джейсон. – Я знал, что несколько нефтяных компаний там искали, но думал, они ничего не нашли.

– Нашли, – Флэк лакомился листом салата. – Но это на шельфе и финансируется заинтересованным преступным синдикатом.

Флэк откусил салат и отхлебнул кофе, давая осмыслить.

– Во всяком случае, единственный значительный город, Ла Джойя, находится в одном из судоходных заливов, и населения в нем 250 тысяч. На западе с гор спускаются плодородные плантации сахарного тростника и других тропических культур. Ла Джойя – на западной окраине. На востоке – ничего, кроме диких джунглей с одинокими деревнями и тут и там разбросанными армейскими бараками. На восточной окраине острова есть второй залив, но из-за густых джунглей и крутых гор, через которые невозможно проложить дороги, восток более или менее забыт.

Флэк отхлебнул кофе и оттолкнул салат, бросив борьбу. Он позвал официанта и заказал кусок мяса с картошкой и ещё салата под сырным соусом. Роузголд усмехнулся, Флэк на мгновение вышел из себя и бросил:

– Пошел к черту, тощее дерьмо!

Он улыбнулся Джейсону, взглянул на его почти пустую тарелку и продолжил.

– Политика – как во многих банановых странах: тиран, секретная полиция для удержания власти и банда плохо вооруженных повстанцев, пытающихся свергнуть его и посадить своего тирана. Но у повстанцев Пунта де Флеча нет такого человека, и это не дало им свергнуть нынешнего, Джезуса де Гомереза, или Ублюдка, или привлечь людей.

Итак, политика почти та же, кроме одного – Пунта де Флеча поддерживает преступный синдикат, состоящий из американцев, латиноамериканцев и двух французов. Личности неизвестны, кроме двух французов, торговцев наркотиками. Пунта де Флеча не знает международных конфликтов и туризма только потому, что синдикат хочет сделать из острова личный курорт. Но что более важно, так они хотят избежать закона.

Пунта де Флеча – независимая страна, и она подала прошение о приеме в ООН. Если оно будет одобрено, у синдиката будет легальная лазейка в случае неприятностей. Я говорю об аренде этого недоступного для закона места другими гангстерами.

Флэку принесли еду, и его глаза сверкнули в предвкушении. Яростно набросившись на мясо и картошку, он объяснял детали с набитым ртом.

– Мы боремся против признания, и так как нефть – веское основание, уже несколько компаний пытались договориться о праве разработки – вышки должны быть разрушены.

– Вы сказали, что вышки на шельфе, – прервал Джейсон, и Флэк смог уплетать пищу без разговора. – Но я не Ихтиандр.

– Неважно, сказал Флэк, вытирая губы. – Вы выстрелите с гор за 15 миль оттуда и через минуту будете очень далеко.

– Выстрелю в вышки?

– Мы создали новое оружие, мистер Джейсон, бесконечно дальнобойное лазерное ружье, так что 15 миль – ничто. Все детали вы узнаете в эти две недели от инструктора. Я только добавлю, что вас высадит субмарина на восточном побережье, вас встретят три местных повстанца и проведут в горы. На следующий день они покажут вам вышки, вы их уничтожите, и вас проводят обратно к океану, где ночью вас заберут.

Очень несложная обычная операция, почти не может быть провала. Настолько проста, что превосходна для начала.

Джейсон не расхохотался в лицо Флэку, но по опыту он знал, что все было не так просто, как убеждал Флэк. Всегда упускались незначительные детали, возникающие в самый неожиданный момент. Он не поверил Флэку, что задание было для дураков, особенно когда обнаружил, что даже богатый талантами, разумный, точный Институт принимал решения на основании мелочей и пристрастий, а не логики. Он узнал это от первого инструктора, Брунгильды Стейгманн.

Брунгильда Стейгманн! Имя вызывало образ домохозяйки ростом шесть футов десять дюймов, со светлой косой, толстыми руками и грудями, как Колокол Свободы, но Брунгильда была красивой стройной маленькой умненькой брюнеткой с правильными грудью и бедрами, с ангельскими, но чувственными чертами, какими старые мастера украшали холсты. Но когда Флэк представил Джейсона как человека для Операции Нефть, Брунгильда застыла и наградила Джейсона взглядом, исказившим её личико подавленным гневом.

Но даже в раздражении она была соблазнительна. Испанские черты пылали, и Джейсон согласился с клише, что латинские женщины сексуальны в гневе. Что-то зашевелилось в паху, легкое ощущение, которое не могла вызвать даже Марси. И чем больше Брунгильда смотрела на него, тем больше Джейсон игнорировал болтовню Флэка. Он внес её, как бы глупо это ни было, в список потенциальных любовниц. Когда Флэк оставил их одних, Брунгильда, непонятно почему, разбудила все сексуальные фантазии, которые Джейсон строил со времени обнаружения разницы между мальчиками и девочками.

Фантазии были мгновенно растоптаны реальностью, когда они сели напротив друг друга за длинным столом.

– Слушай, – буквально зарычала Брунгильда. – Договоримся с самого начала.

Ее носик очень провоцирующе сморщился, и Джейсон переместил её имя на пол-списка вверх.

– Наши отношения чисто деловые, – её глаза вызвали мечту о смятых простынях, тихом дыхании и двух мерцающих в темноте сигаретах, когда они расслабляются после секса. – И можешь заверить свою задницу, это все, что будет.

Она снова сморщила нос и сверкнула глазами, и Джейсон с трудом слышал остальное.

– Я не хочу рассказывать тебе о местности, в которой ты будешь работать. Насколько я знаю, все можно узнать из атласа. Мне велели впихнуть все, что я знаю о Пунта де Флеча, в дерьмового идиота. Я это сделаю. Но если в твоем черепе возникнет что-либо еще, можешь сразу выкинуть. Понял?

– Я люблю тебя, – ловко бросил Джейсон, и она подавилась, – Иисус Христос, мать твою!

Секунду он думал, она его ударит. По-мужски сжав кулак, она отвела его к плечу и спросила:

– Ты сказал "твою мать"?

Джейсон кивнул, глядя на её саркастическую улыбку, и она чуть расслабилась и опустила руку.

– Не знаю, где Большой Джон подобрал такого чертового чудака, сказала она, – но давай будем взрослыми, ладно?

– Большой Джон?

– Ага. Так большинство пациентов называют Институт. Подходит, как презерватив к члену.

Джейсон посмотрел на неё и решил, что единственная возможность победить её напускную, как ему казалось, суровость, быть циничным, как она. Или даже больше.

– Прежде чем мы начнем, я хочу спросить, – сказал он.

– Да?

– Зачем вы разговариваете, как грузчик, пойманный на крюк?

– Мне кажется, это мое дело, мать твою.

– Хорошо, сеньора, я только поинтересовался.

Он опустил глаза и добавил:

– Если вы перестали изображать из себя главного надсмотрщика, можем начать.

Злобы не было, наоборот, она старалась сдержать улыбку, тронувшую губы, но та прорвалась в овальные глаза, и она чуть расслабилась, хоть и сохраняла злое отношение "отвали".

Джейсон почти видел её напряжение, и, пока она пустилась в детали, гадал, почему она бесится. Будто кто-то схватил её за глотку и выдавил проклятия, и будто говорила она не ему, а тому. Он не хотел оказаться у неё под каблуком, но ему не удавалось стряхнуть растущее сочувствие к этой женщине, и он становился все напряженней, пока не стал таким же взвинченным, как сама Брунгильда Стейгманн.

Наконец, усилием воли он успокоил нервы и заставил себя слушать, что она говорила о Пунта де Флеча.

Она начала лекцию, притащив что-то вроде слайдового проектора. Джейсон был поражен трехмерным видом пляжа, джунглей, гор и даже светящегося неба, освещавшего стол между ними. Это была голограмма, и поразительная, как образ Флэка. С маленькой указкой она описывала ориентиры, тропы, дороги и здания, которых надо избегать, и так далее, меняя виды ножным переключателем.

Они работали с двух до пяти, просматривая голограмные пейзажи, карты, фото трех друзей, которые должны его встретить, и другое, что ему понадобится, и в пять объемная информация расплылась в мозгу Джейсона. Наплыв фактов смешивался со смущением, и он изменил отношение к подготовке. Ему надо больше двух часов или дней. Две недели – превосходно, особенно если инструктором будет Брунгильда. Она остывала и в то же время теплела все эти три часа, и её голос не был таким стервозным и ломким, когда она сказала:

– Давайте прервемся и перекусим.

Она подошла к маленькой кофеварке, и он заметил, что даже мешковатая спецодежда не портила её налитого соблазнительного тела. Она принесла две чашки дымящегося, черного варева и поставила одну перед Джейсоном вместе с пакетиком сахара и сливок.

– Я не знаю, какой вы любите кофе, – пробормотала она, так что сами. Я пью просто черный.

– Естественно, – пробурчал Джейсон себе под нос, пока Брунгильда села напротив и зажгла маленькую вонючую сигару. Она предложила Джейсону, но он в ужасе замотал головой, закурил сигарету и, кинув в кофе пару кусков сахара, откинулся назад и поймал взгляд Брунгильды.

Суровость пропала, она просто улыбнулась и сказала:

– Слушай, извини за резкость, но миссия была моей. Я спланировала её и разработала детали. Но в последний момент кто-то наверху вроде этого ублюдка Флэка вышвырнул меня ради дерьма – ради мужика – ради тебя.

Она, казалось, боролась со злостью и победила.

– Мне это было не настолько важно, меня нанимали не как агента, а как исследователя. Но когда мне отказали, я взбесилась. История моей жизни: слышать, что женщина не может сделать этого и того. Я думала, в Институте по-другому, но когда меня принесли в жертву мужчине только из-за пола, я поняла, что мужской шовинизм царит везде, даже у Большого Джона. Но это не твоя вина, и я извиняюсь. Годится?

Джейсон кивнул и отхлебнул кофе, пока Брунгильда выпустила остатки ярости с неистовой затяжкой. Затем, смягчившись, она сказала:

– Ты не знаешь, что значит быть женщиной. В школе учителя постоянно твердили, что я не должна думать о карьере ученого. Они говорили, что я должна учиться готовить, шить и печатать.

В колледже то же. Меня не приняли все высшие технические вузы, и пришлось идти в Государственный Университет. И я слышала ту же историю: иди на женские курсы, развлекайся и ищи мужа. После колледжа предрассудки мешали мне ежедневно. Даже в старости мужчины с половиной моих способностей принимались, а мне предлагали лизать чью-нибудь задницу, если мне предлагали секретарскую работу.

– Старости?

Это развеселило Брунгильду, и она гортанно рассмеялась. Хриплый звук подействовал на Джейсона, и он передвинул её имя в самый верх списка.

– Да. Старости. Я родилась в 1912.

Оглушенный, Джейсон высчитывал её возраст и поднял брови, когда получил 61.

– Пожилая леди, – усмехнулся он. – Пожилая несгибаемая леди.

Она снова рассмеялась и сказала:

– Не будь таким непочтительным. Даже физически я намного старше тебя. Двумя неделями фактически, но с нужным коэффициентом это делает меня подростком, пока ты ещё в пеленках.

Гортанный смешок, и Джейсон выбросил все имена из любовного списка, оставив только Брунгильду. Старуха или нет, он хотел её.

Она правда расслабилась, и Джейсон знал, что они перешли невидимую черту дружбы. А в следующие дни дружба становилась крепче и ближе с каждым совместным вздохом. Связь становилась ближе, но, к разочарованию Джейсона, без секса.

Он постоянно боролся с желанием поцеловать её, сорвать одежду и попробовать тело. Но всякий раз тихий голос умолял не делать этого. Он не знал, это внутренний голос или он читает её мысли. Во всяком случае, он слушал его. Впервые за годы он с первого дня их встречи вползал после занятий на кровать с болью и напряжением внизу живота, которые мог снять только оргазм. Десять дней и десять ночей боли в ожидании освобождения от заключенной в промежности спермы.

Они оставались хорошими друзьями, но, переживая интимные мгновения, которые помнят все хорошие друзья, Джейсон никогда не переходил этой черты.

И он страдал физически – до одиннадцатого дня, когда их разделили, и Джейсон продолжил подготовку. Теперь его муки были больше душевными, эту ночь он метался и ворочался в постели, думая о ней, гадая, не лучше ли мучиться физически, чем не видеть её. К счастью, он приступил к следующей фазе тренировок, и у него не было времени скучать по Бруни – она все-таки позволила так её звать – так, как при других обстоятельствах.

Пару дней он сидел в солярии, чтобы густо загореть, как рабочий с плантаций – легенда на случай неудачи и ареста. После пропитки различными растворами руки Джейсона стали грубыми, на ладонях и пальцах были мозоли от капель кислоты. Ему сделали дюжину инъекций гипосульфидов, долгосрочных доз антибиотиков и питательных веществ, которые его тело будет использовать в случае необходимости. Обычной вакцины и другой химии от болезней, о которых он никогда не слышал. И он прошел сеанс наркотического гипноза, где его подсознание запрограммировали на легенду о некоем Лопесе, работающем на государственной ферме в Сьерра Верде, которую мозг будет машинально выдавать под воздействием наркотиков.

Хотя он понимал и допускал объяснения этих приготовлениях, он гадал насчет предполагаемой простоты операции. Можно просто охранять исполнителя, добирающегося любым возможным путем, но все приготовления укрепляли уверенность, что все не так просто. Потом ему показали его оружие, и большинство сомнений исчезло. Большинство, но не все.

Оружие объяснял второй инструктор, мускулистый оклахомец Терлей. Его задачей было рассказать о механизме оружия, инфракрасного лазерного ружья, и натренировать стрелять. Но хотя у Терлея было два дня на рассказ об основах ружья, в голову Джейсона попадало мало – из-за событий предыдущей ночи.

Джейсон был в комнате и переносил на бумагу некоторые мысли, когда в дверь постучали. Он встал, все ещё погруженный в работу, и открыл дверь, не обращая внимания на стоящую там Брунгильду. Он уже повернул к машинке, чтобы доделать вырисовывающийся фрагмент, когда голос ударил в затылок:

– Эй, ты болен или что?

Джейсон повернулся и увидел в дверях Бруни в белой мини-юбке и темно-синем свитере с глубоким вырезом вместо обычной серой мешковатой формы или брючного костюма, которые она носила в здании и на занятиях. Секунду он не знал, что сказать или сделать, и Бруни взяла инициативу в свои руки.

– Меня завтра переводят в другой сектор, – сказала она, подходя и протягивая руку. – Это далеко. И я зашла попрощаться.

Не думая, Джейсон схватил её руку и рванул ближе, заглядывая в темные глаза. Затем ласково усмехнулся.

– Что смешного? – спросила она, не сопротивляясь.

– О, голосок вдруг охрип от ларингита.

Ее лукавое выражение было быстро подавлено губами Джейсона, и Бруни вернула поцелуй со страстью, которую он подозревал все время. Без слов его руки скользнули под свитер, и, не обнаружив лифчика, двинулись прямо к крепкой груди. Они ласкали слабо дрожащие холмики тепла и мягко щипали и мяли соски.

Она захныкала и сжала его шею, вонзая ногти в кожу. Затем потерлась бедрами о его пах и запрокинула голову, глядя на него умоляющими, влажными от желания глазами.

Слова были не нужны, он поднял её, запер дверь и понес к кровати. Нежно положив Бруни на покрывало, он без труда стянул с неё свитер. Губы нашли сосок, и Бруни упала на подушки, обняв его голову и одурманивая ароматной горячей плотью.

Оторвавшись, чтобы перевести дыхание и заняться другой частью её тела, Джейсон увидел, каким маленьким и потерянным темным пятном было её тело на желтом одеяле. Но физические размеры Бруни возмещала лучащимся желанием. Точно так же желание струилось из Марси. Но была существенная разница. В глазах Бруни не было ни вызова, ни требования быть удовлетворенной. Только мольба о ласках и поцелуях. Просьба, в которой Джейсон не мог отказать. И он заполнил Бруни, когда они сорвали одежду и соединились в любовном договоре, который подписали, став единым. Одним существом, которое боролось, чтобы получать и доставлять удовольствие. Услаждать и наслаждаться. И достигнуть высшего момента, когда обе части целого растворяются друг в друге, чувствуя, что они одни переживали такие эмоции такой силы.

Она была неопытна, и хотя Джейсон ненавидел роль учителя в постели, он показал ей, как двигаться, как обнимать его ногами и как получать наслаждение от каждой доли секунды их единения.

И она отвечала короткими вскриками удовольствия, когда он вытаскивал член почти по головку и нежно вводил обратно. Он двигался напористо, но мягко, и они взбирались по ступеням, пока не оказались наверху. Рука в руке, они бросились в теплую, яркую бездну оргазма, ощущение, которое никто не может испытать без взрыва радости и всегда готов к другому.

Когда они спустились в вершин вселенной в крошечную комнату, они не разъединялись. Они не хотели нарушать этот высший момент, стараясь продлить его как можно дольше. Они наконец отделились с великим сожалением и молчаливым обещанием стать единым, как только будет возможно. Позже, в объятиях, они обрели голос и курили её маленькие сигары, уже не воняющие, говоря о ближайшем будущем, как влюбленные всех времен. Потом разговор перешел к недавнему прошлому.

– Почему ты не сделал этого раньше? – спросила Бруни.

– Ну, это, может, глупо, но я слышал запрещающий голос. Этот голос умолк, я не слышал его сегодня.

Бруни ничего не сказала, и Джейсон продолжал:

– Не знаю, был это внутренний голос, или что-то еще.

– Нет. Это был мой.

Он обнял её и прошептал:

– Голос умер. Надолго замолчал.

Она хихикнула, потом серьезно, почти со слезами, сказала:

– Знаешь, Джейсон, я... я была девственницей. В старом теле, и в новом тоже. И когда мы начали заниматься, я боялась, что ты предложишь. Потом боялась, что нет. Поэтому я пришла сегодня. Я не хотела умирать девственной, как несколько месяцев назад.

Лаская её грудь, он боролся со слезами и попытался облегчить разговор:

– Ну, для старой девы ты ничего.

Она улыбнулась, но слезы все равно потекли, и Джейсон почувствовал её облегчение настолько, что и его глаза увлажнились. Он ненавидел свою симпатию до этого момента. Сейчас он благодарил гены, из-за которых чувствовал чужую боль и радость, и они уснули, согласные, что не жили друг без друга. Мечтали об этом, но не верили, что найдут. Когда он проснулся, Бруни уже ушла, и следующие дни, когда он должен был изучать функции лазерного ружья, были заполнены Бруни, а в ту ночь он нашел то, что ищет каждый мужчина. Он понял, что невозможно жить с любовью и работать нормально. Она вторглась в его дни и заполнила его ночи.

И будто этого было мало, ему надоедал Терлей. Ему приходилось слушать бесконечные лекции. Высокий, мускулистый, похожий на воплощение идеала WASP, голубоглазый блондин с бело-розовой кожей, Терлей как будто прожил вечность. Он был молод, как и Джейсон, но глаза были глазами старика. Они смотрели загнанно, и Джейсон узнал этот взгляд, потому что сам смотрел загнанно до контакта с Институтом. Должно быть, Терлей в последнем теле.

В первый день после ленча Джейсон узнал, что был прав. Терлею осталось несколько недель. Месяц – все, что было отпущено Джеймсу Орвилю Терлею, и у него был взгляд приговоренного потому, что он был приговорен.

Терлей не жаловался, и все же чувство обреченности сочилось из него, поглощалось Джейсоном и добавлялось к тоске о Бруни. Ум Джейсона был занят, и он не мог сосредоточиться, когда бы Терлей ни начинал говорить о лазере.

– Это особое лазерное ружье, – Терлей начал, как большинство инструкторов по стрельбе, – оно полностью автоматическое, укомплектованное, с собственной энергией, и его нельзя разбирать ни в коем случае. Оно водозащитное и практически неуничтожимое. Стреляет инфракрасным лазером, невидимым невооруженным глазом, на неограниченное расстояние.

Мысли Джейсона ускользнули, и дальше он услышал уже:

– Это оружие на 15 выстрелов, 14 – в мишень, и один для самоуничтожения.

Снова прочь, и снова вернулись:

– Сверху есть окошечко, говорящее, сколько выстрелов сделано. "Один" значит, что израсходованы все выстрелы, следующее нажатие курка запустит механизм самоуничтожения, и ружье мгновенно растает в массу неузнаваемого металла.

Гнусавый выговор был поглощен образом Бруни, Джейсон отключился и вернулся, только когда Терлей задал ему вопрос о лазерном ружье, на который Джейсон не ответил. Терлей объяснил, но Бруни снова забрала Джейсона, и он мысленно сбежал.

Из-за таких проблем с вниманием Терлею пришлось повторять лекцию снова и снова, разъясняя то, что Джейсон полностью пропустил.

Например:

– Курок сделан из особого сплава, который запрограммируют на ваш пот, проценты жира, отпечатки пальцев и ритмы тела, и если кто-либо другой попытается выстрелить, автоматически запустится механизм самоуничтожения.

Или:

– Использовав 14 выстрелов, выройте яму, положите туда ружье, нажмите на курок и быстро назад, забрасывая ружье землей. Иначе вас жестоко обожжет при плавлении лазера.

И:

– Прицел настраивается автоматически, и вы попадете, независимо от того, что увидите в перекрестье.

Наконец, в последний день, Джейсон получил личный лазер. После определенного числа выстрелов ружье исчезло, и Джейсону прошлось выдержать экзамен, который он с трудом сдал. Но время подошло, и на другой день его должны были снарядить другим лазером и отправить на остров, поэтому Терлей махнул на него рукой и вышел, бормоча, что Джейсону не придется мучится из-за последней трансплантации, потому что он не вернется с первого задания.

Джейсон подумал, что это не так плохо. Куда лучше погибнуть в бою, чем сидеть в ожидании смерти, как Терлей, и размазывать вокруг уныние, как прогорклое ореховое масло по свежему крекеру.

Тогда Джейсон не понял, насколько Терлей был прав. Но вскоре он узнал.