Текст книги "Американский детектив "

Автор книги: Ричард Штерн

Соавторы: Эндрю Шугар,Джон Гоуди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц)

Глава 17

Начальник полиции округа

Начальник полиции округа отдал приказы в соответствии с новыми инструкциями террористов, но одновременно послал десяток детективов в штатском, чтобы те смешались с толпой пассажиров на платформе станции Саут-ферри и сосредоточил крупные силы полиции наверху возле станции. Потом, совершенно сбитый с толку, связался с шефом транспортной полиции Костелло.

– Что они задумали, коллега?

– Использовать всех шестнадцать заложников в качестве щита? Неужели они собираются пойти на такую глупость? – Костелло покачал головой. – Я просто ни черта не понимаю. Я ни за что не стал бы использовать туннель, из которого нет выхода.

– Но они им воспользовались, – напомнил начальник полиции округа, значит, у них есть надежный план бегства. Они хотят, чтобы восстановили энергоснабжение и убрали все поезда. Что вы по этому поводу думаете?

– Очевидно, они хотят воспользоваться своим вагоном.

– А почему выбрали станцию Саут-ферри?

Костелло покачал головой.

– Черт бы меня взял, если я знаю. Местные поезда, следующие вдоль Лексингтон-авеню, в это время дня туда даже не ходят, их переключают на стрелке у Бруклинского моста. Как насчет воды? Может быть, их ждет какое-нибудь судно?* (ферри – паром. – Прим. пер.). Гидроплан? Просто не могу представить, что они задумали.

– Станция Саут-ферри следует после станции Боулинг-грин. А что находится за Саут-ферри?

– Там поезда разворачиваются в депо и следуют на север в сторону Боулинг-грин. Не понимаю, чем это может им помочь: на Боулинг-грин стоят поезда, они просто окажутся заблокированными.

Начальник округа поблагодарил и взглянул на комиссара, который выглядел обеспокоенным, но старался держаться невозмутимо. Он все сваливает на мою голову, подумал начальник округа; делает вид, что полностью доверяет своим подчиненным. И почему бы ему этого не делать, ведь никакой славы здесь не заработаешь?

– Мы можем последовать за ними на другом поезде, – предложил начальник транспортной полиции. – Я понимаю, что мы обещали этого не делать, но...

– Разве после прохождения их поезда светофоры не переключатся на красный свет и наш поезд не останоит блокировка?

– На местной линии – да, но не на том пути, по которому идут экспрессы, – пояснил начальник транспортной полиции. – Возможно, об этом они не подумали?

– Наверняка подумали, – покачал головой начальник округа. – Они слишком много знают о подземке, чтобы не сообразить. Ладно, можно попробовать последовать за ними по пути для экспрессов. Но если нас заметят, убьют заложника.

– Мы можем проследить за их движением на экране центральной диспетчерской, по крайней мере до Бруклинского моста. Потом за ними начнет следить диспетчерская на Невинс-стрит, контролирующая южную часть города.

– Мы сможем точно узнать, когда они тронутся?

– Да. И сможем точно знать, где они, пока они будут оставаться на путях. Разумеется, на всех станциях останутся сотрудники транспортной полиции.

– Ладно, – решился начальник полиции округа, – договорились. Ваша диспетческая следит за их передвижением. Экспресс пойдет следом. Можно в нем выключить все освещение, и изнутри, и снаружи?

– Да.

– Хорошо. – Начальник округа покачал головой. – Погоня в поезде метро – чертовски сложная задача. Командовать экспрессом я пошлю заместителя главного инспектора Даниельса. Патрульные машины будут следовать за ним по улицам. Самая сложная проблема – надежность связи. Ведь диспетчерской придется связываться с нами, с центром управления, с патрульными машинами? Это не пройдет. Лучше посадите там двух человек на разных телефонах. Один будет держать связь со мной, а другой – с центром управления. Так диспетчер сможет непосредственно передавать команды патрульным машинам. Я хочу, чтобы были задействовано все, что у нас есть. И все полицейские из городской и транспортной полиции. Перекройте все станции, все выходы, особенно аварийные. Шеф, сколько всего аварийных выходов?

– Примерно по два на станцию.

– Еще одно, – прервал молчание комиссар. – Следует принять все меры предосторожности в отношении заложников. Мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь из них погиб.

– Да, – кивнул начальник округа. – Нужно помнить, что их жизни по-прежнему под угрозой.

Высказавшись, он неожиданно почувствовал холод. Мрак сгущался, казалось, что толпа смерзается в единый ком, полицейские стали похожи на замерзшие голубые статуи. Он вспомнил, что сказал недавно комиссару – когда все это кончится, он уже не будет прежним. Это правда. Что-то его явно покидало.

Том Берри

Неожиданно вспыхнувший в вагоне полный свет застал пассажиров врасплох, и они растерянно заморгали. В ярком свете неоновых ламп стало отчетливо заметно напряжение на лицах, крепко сжатые дрожащие губы, набрякшие морщины, полные страха глаза. Теперь Том разглядел, что девица в модной шляпке вовсе не так молода – полумрак был для неё более благоприятен. Младший из двух мальчиков казался недовольным, словно его раньше времени вырвали из сладкого послеобеденного сна. Носовой платок, который военного облика негр все ещё прижимал к лицу, уже не был свежим, по нему расплывались ужасные красные пятна. Только старая пьяньчужка не изменилась. Она спала, храпела, с её губ срывались маленькие радужные пузырьки. Бандиты выглядели ещё более массивными и угрожающими. Да, действительно, – подумал Берри, – они стали гораздо массивнее, – на четверть миллиона каждый.

Дверь кабины машиниста распахнулась, и вышел главарь. Его появление вызвало приглушенный шум среди пассажиров; щеголеватый старик заметил:

– А, вот и наш друг, сейчас узнаем, что ждет нас дальше.

– Прошу внимания. – Главарь спокойно подождал, и Берри подумал: в нем чувствуется что-то профессиональное, он наверняка привык работать с людьми. – Все в порядке, примерно через пять минут поезд тронется. Все должны спокойно оставаться на местах и точно выполнять приказы.

При этих словах в памяти Тома Берри мелькнуло неприятное воспоминание. Где он мог их слышать? Ну конечно, в армии. Этот оборот очень часто встречался в речи инструкторов, офицеров и унтер-офицеров. – Вы должны носить форму класса А... Вы должны отработать восемьсот часов... Вам приказано патрулировать этот район. – Отлично, маленькая тайна раскрыта главарь служил в армии и привык отдавать приказы. Ну и что с того?

– Мы рассчитываем в ближайшее время вас освободить, так, чтобы никто не пострадал. Но пока вы остаетесь заложниками. Так что ведите себя соответственно.

– Раз вы собираетесь в поездку, то не могли бы высадить меня на Фултон-стрит?

Вожак даже не взглянул на старика. Не сказав больше ни слова, он вернулся в кабину. Большинство пассажиров явно осуждало старика за легкомыслие. Но он только глуповато улыбался.

Ну, вот, – подумал Берри, – тяжкое испытание идет к концу. Вскоре пассажиры глотнут отравленного воздуха поверхности и начнут потчевать полицию неточными и несовпадающими оказаниями очевидцев. Но только не полицейский Том Берри; он изложит точнейшую версию. И плевать на осуждение коллег. Когда закончится допрос и он отправится к Диди, его уже практически уволят. Хотя официально об этом ещё не объявят, но ждать останется недолго. И что он станет делать дальше? Женится на Диди и погрузится в стихию революции? Будет идти с ней рука об руку, распевая антивоенные песни и выкрикивая проклятия в адрес ЦРУ? Два сердца будут биться в унисон, когда они станут швырять жестянки с мусором в зеркальные окна богатых особняков?

Младший из мальчиков захныкал. Берри заметил, как мать трясет его, чтобы заставить замолчать.

– Перестань, Брэндон, сиди спокойно.

Мальчик крутился у неё в руках и громко ныл:

– Я устал, я хочу домой.

– А я сказала, сиди спокойно, – сердито прошептала мать. – Ты слышал, что сказал дядя? Он сказал, чтобы ты сидел спокойно!

Она шлепнула мальчика по попке.

Центральная диспетчерская

Когда поезда к югу от захваченного Пелхем Час Двадцать Три пришли в движение и на экране центральной диспетчерской замелькали огоньки, в зале раздались одобрительные выкрики. Марино нахмурился и оглянулся: он помнил, Каз Долович требовал, чтобы в зале стояла тишина. Но, конечно, Каза там не было, Каз был мертв. Что, как пришло в голову Марино, делало его старшим. Ну, что же, он тоже предпочитает, чтобы было тихо.

– Прошу тишины, – сказал он и поймал себя на том, что воспользовался любимой фразой Каза. – Прошу тишины в зале.

Он крепко прижал к уху телефонную трубку. На другом конце провода находился диспетчер узла связи в штаб-квартире полиции на Центр-стрит. Сидевшая рядом миссис Дженкинс связалась с оперативным отделом штаб-квартиры транспортной полиции.

– Пока ничего, – сказал Марино в трубку. – Мы начали расчищать путь до станции Саут-ферри.

– Хорошо, – и диспетчер в полиции повторил, – пока ничего.

Марино жестом поманил миссис Дженкинс.

– Скажите, что пока ничего. Пелхэм Час Двадцать Три ещё не движется.

– Пока ничего, – сказала миссис Дженкинс в трубку.

– Я прошу тишины, – потребовал Марино. – Сейчас вся ответственность лежит на нас. Так что сохраняйте тишину.

После этого он повернулся к экрану и стал пристально вглядываться в красную точку, обозначавшую положение поезда Пелхэм Час Двадцать Три. В зале стало очень тихо.

– Прошу тишины, – твердо повторил Марино. – Пусть будет так же тихо, как при Казе.

Заместитель главного инспектора Даниельс

Заместитель главного инспектора Даниельс вел свой отряд к поезду Вудлоун Час Сорок Один. Тот стоял на путях для экспрессов в 500 футах к северу от станции на Двадцать восьмой улице. Его силы состояли из двадцати бойцов отдела специальных операций и десяти транспортных полицейских в голубых шлемах. Машинист увидел их на подходе и высунулся в окно кабины.

– Отоприте дверь, – приказал заместитель главного инспектора. – мы должны подняться в поезд.

– Не знаю, – возразил машинист. У него было лицо цвета кофе, висячие усы и небольшие бакенбарды. – Я не получал приказа пускать в поезд кого бы то ни было.

– Приказ вы только что получили, – сказал заместитель главного инспектора. – Мы что, похожи на Красную армию?

– Ну, полагаю, вы полицейские, – рассудил машинист, неспешно покинул кабину и с ключом в руках появился возле аварийной двери. Дверь скользнула в сторону. – Полагаю, у вас есть соответствующие права.

– Вы все правильно полагаете, – кивнул заместитель главного инспектора. – Подайте мне руку.

Кряхтя и чертыхаясь, он вскарабкался в поезд. Полтора десятка пассажиров встали было с мест. Даниелс остановил их.

– Назад, ребята. Вам придется перебраться в другие вагоны. Уберите их, – приказал он четверым транспортным полицейским, которые уже поднялись в вагон.

Общий протестующий хор голосов перекрыл один, пронзительный и разъяренный.

– Вы знаете, сколько времени я торчу в этом проклятом поезде? Уже не первый час! Я намерен предъявить городу иск на сто тысяч долларов! И я их получу!

Транспортные полицейские, обладавшие большим опытом обращения с толпой, двинулись вперед. Пассажиры с ворчанием отступили. Даниельс приказал остальным полицейским подняться в вагон и взял машиниста под локоть.

– Нам нужно догнать поезд, – сообщил он. – Я хочу, чтобы вы выключили все огни, а потом отцепили этот вагон от поезда.

– Господи, я не имею права делать подобные вещи.

Даниельс сильнее сжал его локоть.

– Выключайте все огни, включая головные прожектора, габаритные огни, одним словом, все. Мне нужно, чтобы и внутри вагона, и снаружи, было темно. А ещё я хочу, чтобы вы отцепили его от поезда.

Машинист явно намеревался продолжить дискуссию, но усиленный нажим на локоть убедил его этого не делать. С легкой помощью Даниельса он вернулся в кабину и забрал свою тормозную рукоятку и остальные ключи.

Даниельс выделил человека в помощь машинисту, и они торопливо отправились в хвост вагона. Там полицейские уже проталкивали в дверь последних пассажиров. Еще трем голубым шлемам он поручил помочь в наведении порядка, а оставшуюся часть своей армии рассадил на сидениях. Те кое-как разложили свое снаряжение: винтовки, автоматы и ружья для стрельбы слезоточивым газом,

Сам Даниельс прошел в кабину. Теперь через лобовое стекло туннель казался светлее, чем прежде, но по-прежнему являл собой бесконечный лес колонн, похожих на высаженные на равных расстояниях голые деревья без листвы и веток.

Райдер

Райдер открыл дверь кабины и вошел, Лонгмен последовал за ним. Потом главарь немного отступил назад, а Лонгмен устроился за пультом управления.

– Действуй, – велел Райдер.

Лонгмен перевел ручку контроллера вперед, и вагон тронулся.

– Страшновато, – не поворачиваясь и не отводя глаз от путей, заметил он. Всюду, куда видел взгляд, горели зеленые огни. – Наверняка в туннеле прячется уйма полицейских.

– Не стоит беспокоиться, – заверил Райдер. – Они ничего не предпримут.

Конечно, он имел в виду, что не стоит беспокоиться до тех пор, пока другая сторона принимает условия того странного соглашения, правила которого он продиктовал. Но, казалось, и это вселило в Лонгмена уверенность. Его руки твердо легли на ручки управления.

Это его дело, – подумал Райдер, – в этом его сила. А все остальное его слабость.

– Ты точно знаешь, где нам нужно остановиться?

– Абсолютно, – ответил Лонгмен.

Центральная диспетчерская

Когда на экране центральной диспетчерской замерцали маленькие красные огоньки, обозначающие положение поезда ПелхэмЧас Двадцать Три, Марино хрипло выдохнул в трубку.

– Что там у вас? – спросил полицейский диспетчер, подключенный к линии Марино.

– Поезд тронулся! – Марино возбужденно махнул миссис Дженкинс, но та уже звонила по своей линии в штаб-квартиру полиции. Ее голос звучал совершенно спокойно и отчетливо. – Поезд ПелхэмЧас Двадцать Три начал двигаться к югу.

– Очень хорошо, – сказал полицейский Марино. – Продолжайте докладывать, но успокойтесь.

– Поезд продолжает двигаться, – доложил Марино. – Идет довольно медленно, но не останавливается.

– Продолжайте докладывать. Только спокойно. Договорились?

Центральная улица, дом 240

С узла связи из штаб-квартиры полиции лейтенант позвонил начальнику полиции округа.

– Сэр, поезд тронулся. Патрульные машины следуют за ним по плану.

– Слишком рано, – буркнул начальник округа. – Предполагалось, они будут ждать, пока поезд не подъедет к станции Саут-ферри. Что, черт возьми, происходит?

– Сэр?

– Продолжайте следить за ним, – голос начальника округа дрогнул, и он повесил трубку.

– Поезд продолжает двигаться? – спросил лейтенант у диспетчера, сидевшего на связи с центральной диспетчерской.

– Продолжает.

Мозговой центр

В штаб-квартире транспортной полиции лейтенант Гарбер из отдела специальных операций, прижав трубку к уху, вслушивался в спокойный голос миссис Дженкинс.

– Хорошо, подождите минутку, – он повернулся к диспетчеру. – Поезд тронулся в путь. Поднимайте по тревоге всех, кто есть в наличии. И патрульные машины. Городская полиция следует за ними, но нам нужно делать то же самое. Проследите, чтобы полицейские на станции Двадцать восьмой улицы как можно скорее получили приказ – Он взглянул на часы. – Черт возьми, они стартовали до сигнала. Значит, что-то задумали.

В штабе поднялась суматоха. Лейтенант Гарбер наблюдал за ней с мрачным удовлетворением. Господи, – подумал он, – разве не прекрасно, если мы их поймаем? Именно мы, а не городская полиция.

– Я хочу, чтобы каждая задница здесь начала шевелиться, – прокричал он.

– Да, – произнес голос миссис Дженкинс. – Они движутся, лейтенант.

Центр управления

В центре управления поднялся переполох, когда один из диспетчеров небрежно заметил, что догадался, как банлиты собираются скрыться.

– Они хотят воспользоваться старым туннелем Бича.

Заявление немедленно привлекло внимание остальных диспетчеров. Решив доставить удовольствие тем, кто хотел узнать, что это за чертов старый туннель Бича, диспетчер сдвинул сигару в угол рта, чтобы не мешала говорить, и начал обстоятельный рассказ.

В 1867 году некто Альфред Эли Бич, не отягощенный особыми знаниями по части железных дорог или всяческих юридических тонкостей, арендовал подвал в здании на перекрестке Бродвея и Мюррей-стрит и начал строить первую в Нью-Йорке подземную железную дорогу длиною 312 футов до Уоррен-стрит. Он спустил туда единственный вагон и гонял его взад и вперед с помощью сжатого воздуха. Публику приглашали принять участие в поездке, но гоорожане не проявили особого интереса, и предприятие заглохло.

– Местная линия вдоль Лексингтон-авеню проходит как раз там, где старый туннель, – утвержал диспетчер. – Эти парни перейдут в него и скроются...

Начальник дистанции компании ИНД, слушавший эту речь, тоже сдвинул свою сигару в угол рта, чтобы не мешала говорить, и заявил:

– Старого туннеля уже больше семидесяти лет не существует. Его уничтожили в 1900 году или что-то около того, когда начали копать туннель для первой настоящей подземки. Так что это пустая выдумка.

– Допускаю, что это выдумка, – согласился диспетчер. – Но из того, что это выдумка, вовсе не следует, что туннеля не существует. У вас есть доказательства?

– Доказательства? – протянул начальник дистанции. – Часть кирпичей из туннеля Бича использовали при строительстве туннеля компании ИРТ. В следующий раз, когда поедете по той линии, выгляните в окно после здания мэрии, и увидите старые кирпичи.

– Никогда в жизни не смотрел в окно подземки, – сказал диспетчер. – И что я увижу?

– Кирпичи из старого туннеля Бича.

– Ну, что же, это мысль, – сказал диспетчер и вернул сигару на место.

– Пожалуй, лучше вернуться к работе, – заметил начальник.

Глава 18

Райдер

– Прибавить ходу? – спросил Лонгмен.

– Нет, – возразил Райдер. – Так и держи.

– Мы уже проехали то место, где могла засесть полиция?

– Возможно, – кивнул Райдер, глядя, как левая рука Лонгмена поглаживает ручку управления. – Держи прежнюю скорость.

– Прескот вызывает ПелхэмЧас Двадцать Три. ПелхэмЧас Двадцать Три, ответьте.

Впереди Райдер увидел длинную полосу света – станцию Двадцать третьей улицы. Он взял в руки микрофон.

– Прескот, я слушаю.

– Почему вы тронулись? Путь до Саут-ферри ещё не очищен полностью, ведь в нашем распоряжении ещё пять минут. Почему вы тронулись?

– Мы немного изменили планы. Решили, что лучше убраться от тех полицейских, которых вы нагнали в туннель вокруг нас.

– Черт возьми, – выругался Прескот. – Там не было никаких полицейских. Послушайте, если вы будете двигаться в таком же темпе, то наткнетесь на красные сигналы светофоров. Я не хочу, чтобы вы отнесли это на наш счет.

– Мы скоро остановимся и будем ждать, пока вы очистите пути. У вас есть ещё пять минут.

– Как себя чувствуют пассажиры?

– Пока пассажиры чувствуют себя отлично. Но не пускайтесь ни в какие авантюры.

– Вы сами повели двойную игру.

– Приношу извинения. Инструкции остаются прежними. Свяжитесь со мной, когда расчистите путь. Конец связи.

– Думаешь, они что-то подозревают? – спросил Лонгмен. – Я хочу сказать, все эти вопросы?

– Все эти вопросы совершенно естественны, – заметил Райдер. – Они думают так, как мы того хотим.

– Господи, – воскликнул Лонгмен. – Посмотри, сколько народу толпится у самого края платформы. Когда я был машинистом, по ночам мне снились кошмары, что дюжина человек падает мне под колеса.

Когда вагон подошел к началу станции, с платформы до них донеслись крики. Люди потрясали кулаками, несколько человек в них плюнули. Райдер заметил в толпе несколько человек в голубых шлемах. Когда вагон миновал платформу, он увидел человека, который стиснул кулаки и ударил ими по стеклу.

Начальник полиции округа

Лимузин комиссара полиции отвалил от бордюра и двинулся в сторону Южной Парк-авеню. Комиссар и начальник округа сидели рядом на заднем сидении. На Двадцать четвертой улице полицейский регулировщик отчаянно пытался наладить движение и расчистить им путь.

– Мы могли быстрее добраться на метро, – заметил комиссар.

Начальник полиции округа с нескрываемым изумлением взглянул на него. За все годы знакомства он никогда не слышал, чтобы комиссар шутил.

Водитель включил сирену и пробился через перекресток. Постовой на углу отдал им честь.

Начальник полиции произнес в микрофон:

– Они все ещё движутся?

– Да, сэр. Очень медленно, на самой малой скорости, но движутся.

– Где они сейчас?

– Возле станции на Двадцать третьей улице.

– Спасибо.

Комиссар глянул в заднее окно.

– Нас преследуют. Это автобус телевидения. А за ним, похоже, ещё один.

– Черт возьми, – выругался начальник округа. – Мне следовало приказать, чтобы их задержали. Вот уж чирей в заднице!

– Свобода печати, – вздохнул комиссар. – Не следует их раздражать. Когда все кончится, нужно будет привлечь на свою сторону всех, кого только сможем.

Захрипел динамик.

– Сэр, они въехали на станцию на Двадцать третьей улице и продолжают двигаться со скоростью пять миль в час.

– Такое впечатление, что впереди пробка, – заметил комиссар.

Голос в динамике произнес:

– Не остановились. Миновали платформу станции на Двадцать третьей улице.

– Прибавь-ка ходу, – бросил шоферу начальник округа. – Включи сирену.

Заместитель главного инспектора Даниельс

В кабине погруженного во мрак головного вагона поезда Вудлоун Час Сорок Один Даниельс нетерпеливо наблюдал, как машинист раскладывает инструменты.

– Ну, а теперь, – сказал он, – ты понимаешь, чего я от тебя хочу?

– Следовать за тем поездом. Верно?

Даниельс заподозрил, что машинист издевается, и сердито глянул на него.

– Давай, вперед, – грубо подогнал он, – только не слишком быстро и не слишком близко.

Машинист подал ручку контроллера вперед, и вагон резко взял с места.

– Прибавь немного, – торопил Даниельс. – Но не слишком. Я не хочу, чтобы они нас увидели или услышали.

Машинист толкнул ручку контроллера.

– Увидеть – это одно, а услышать – другое. Такой штуки, как бесшумный поезд метро, ещё не придумали.

Они миновали платформу станции Двадцать восьмой улицы; там было пусто, если не считать небольшой кучки полицейских. Когда в отдалении показались огни станции Двадцать третьей улицы, Даниельс велел:

– А теперь притормози. Буквально ползи. Не спускай глаз с их огней. Ползи. И не шуми.

– Капитан, это поезд метро. Такая штука не шуметь не может.

Даниельс, пристально всматривавшийся через окно, почувствовал, как от напряжения начинают слезиться глаза.

– На пути для местных поездов горит красный, – заметил машинист. Значит, они были здесь совсем недавно.

– Медленнее. совсем медленно. Буквально ползком, – не унимался Даниельс. – И тихо. Чтобы не было слышно ни звука.

– Шэф, вы слишком многого хотите от старого вагона, – вздохнул машинист.

Город: уличная сцена

Какой-то коллективный орган толпы, постоянно настроенный на волну подозрительности, расценил отъезд лимузина комиссара как предисловие к ликвидации всего лагеря. Последующее исчезновение полицейских машин и всего персонала только подтвердило справедливость таких суждений. Немногие зеваки направились к югу, надеясь понаблюдать за погоней, но их постигло горькое разочарование: гора может прийти к Магомету, но не охотится за ним.

Буквально через несколько минут толпа перестала существовать как единое целое. Пихаясь и толкаясь, люди начали пробиваться вперед, а там, выбравшись на свободное пространства, прибавляли шагу: время – деньги, и его не следовало тратить впустую. Осталось только несколько сотен человек в основном лентяи или романтики, цеплявшиеся за слабую надежду, что у них на глазах произойдет хоть что-нибудь. Философы и теоретики, сбившись в кучки, организовали шумную дискуссию. Индивидуалисты излагали собственные мнения.

– И что вы думаете о нашем мэре! Он нужен там внизу, как вторая дырка в заднице.

– Нужно было всех их просто перебить. Как только начинают уступать бандитам, они наглеют. Преступники прекрасно разбираются в психологии.

– В общем-то, они довольно мелкие людишки. Я бы на их месте потребовал десять миллионов. И получил бы их.

– Черные? Никогда! Черные парни знают свое дело, когда речь идет про сотню долларов, не больше. Это белые, и я готов их даже похвалить, что они задали жару этим свиньям.

– Комиссар? Он совсем не похож на полицейского. Как вы можете кого-то уважать, если он даже не похож на полицейского?

– И что вы думаете про нашего мэра? Вы считаете, богач может заботиться о бедных? Параллельные линии никогда не пересекутся!

– Нет, вы мне скажите, вы мне только скажите, чем эти бандиты отличаются от акул большого бизнеса. А я вам скажу, чем: большой бизнес защищает закон. А маленькому человеку всегда достается.

– Вы знаете, как они собираются скрыться? Я могу вам сказать. Они уедут этим поездом на Кубу!

– Что ты сказал, парень?