Текст книги "Американский детектив "

Автор книги: Ричард Штерн

Соавторы: Эндрю Шугар,Джон Гоуди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 51 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Туман был так густ, что сначала Джейсон ничего не видел. Он попытался сбросить его, но не мог пошевелиться. Сквозь туман он увидел, что его руки держали металлические змеи. Сверкающие серебряные животные обвились вокруг запястий, а по бокам были железные перекладины. То же на ногах, а живот пересекали какие-то белые плоские черви. Они будто пробовали воздух красными язычками и искали, где лучше начать есть его тело. Внезапная боль в желудке, и Джейсон беспомощно смотрел, как огромный червяк въелся в кожу, блестя глазами. Поменьше, над большим, тоже пировал.

Потом из тумана медленно выступили две фигуры, но они были слишком далеко и остались расплывчатыми контурами. Неясными, словно неумелый художник набросал их, но не сумел нормально закрасить. Только пустые контуры, низкий и высокий. А змеи продолжали есть.

– Очнись, Лопес.

Раскат голоса из меньшей безротой фигуры, её голова вибрировала от каждого слова.

– Лопес, очнись!

Джейсон недоумевал, кто такой Лопес, когда одна из фигур подошла и слегка его ударила.

– Проклятье, Лопес, очнись!

Знакомый голос, но он отступал и сливался с фигурой, и Джейсон не смог вспомнить его. Он вместе с контуром растворялся в тумане до неразличимости, и Джейсон забыл о формах и голосах и смотрел на змей.

Вдруг набросок вернулся и ударил Джейсона в живот, взметнув грибообразное облако оттуда, где вгрызались черви. Жестокое жжение с болью как опахало сдули мглу, контуры обрели цвет, черты и выражения. Черты О'Брайена и мужчины, которого Джейсон раньше не видел.

Увидел О'Брайена, Джейсон сморщился и попытался достать его. Но он был прикреплен к кровати, как бабочка в коллекции.

– Ты прикован к кровати, Лопес. По рукам и ногам, и ты не сможешь шелохнуться без того, чтобы не растравить раны.

Для убедительности О'Брайен тронул его живот. Несильно. Легкое прикосновение. Но у Джейсона выступили слезы.

– Нет, Лопес, ты слишком важен для меня, чтобы позволить тебе сдохнуть. – О'Брайен хихикнул. Он наслаждался собой. – Ты мой билет наверх, и я никак не позволю тебе сбежать. Сейчас, Лопес, ты наиболее ценная вещь в моей жизни. Человек ЦРУ с новым оружием поведает миру, как собирался убить невинных борцов за свободу. Мое правительство искало предлога для разрыва отношений с твоей страной, и теперь он есть.

Пронзительный смех, О'Брайен подошел к кровати, нежно погладил волосы Джейсона и сказал:

– Ты прекрасная дорога вверх по лестнице, Лопес, и я о тебе буду очень заботиться.

Он наклонился и заглянул в глаза Джейсону, но лицо его казалось в милях отсюда.

– Правильно, красавчик, – прошептал он, – храни эту ненависть горящей внутри. Чем больше ты ненавидишь, тем ты привлекательнее. И убедительнее для иностранных газетчиков. Никто о тебе ещё не знает, но скоро ты станешь одним из самых знаменитых людей во всем мире. Скоро ты сделаешь и меня таким же знаменитым, рассказав все-все о ЦРУ и террактах. Ты сделаешь это для меня, разве не так, любимый?

О'Брайен нагнулся для поцелуя, и когда их губы почти соприкоснулись, Джейсон вцепился в изящный маленький нос зубами, размалывая и кусая его, как только мог.

Взвизгнув, как женщина, О'Брайен рефлекторно отдернул голову, но это движение только помогло коренным и резцам войти глубже.

Джейсон подавился кровью, но держал. Снова взвизгнув, О'Брайен схватил Джейсона за глотку, и этого было достаточно, чтобы тот разжал зубы, хватая воздух и давясь кровью.

Маленький капитан отпрянул со стонами, тряся руками и широко раскрытыми глазами глядя на кровь. Слезы текли из зажмуренных глаз, и он, трясясь, приказал другому мужчине осмотреть его рану. Оба исчезли из поля зрения, но Джейсон слышал звук воды и чего-то рвущегося липкого. Высокий утешал О'Брайена как ребенка, повторяя, что все будет хорошо. Он разве что не целовал капитана в носик.

– Это будет уродливо? – прохныкал голос, и Джейсон улыбнулся. Робкий голос доходил даже сквозь горение в желудке, и Джейсон улыбнулся шире. Пожалуйста, доктор, скажите, я не буду уродлив?

Доктор несколько раз заверил, что раны поверхностные, всхлипы и гнусавое хныканье наконец затихли. И когда О'Брайен появился перед Джейсоном, его женский нос и часть щек были скрыты пластырем. Глаза капитана были дырами на лице. Глубокие черные точки, сверкающие огнем.

– Ты заплатишь за это! – О'Брайен был слишком шокирован и глотал слова вместе со слезами. Он нежно поглаживал пластырь на лице, гневные точки загорелись снова, обжигая Джейсона ненавистью.

В ответ Джейсон плюнул в О'Брайена его кровью. Он промахнулся: капитан испуганно отшатнулся. Но ненависть быстро вернулась, блеснув в глазах О'Брайена почти сразу же.

– Ты заплатишь! Ты заплатишь! – повторял О'Брайен со слезами на глазах, держась за пластырь. Потом повернулся к появившемуся у края кровати доктору:

– Никаких наркотиков. Никаких обезболивающих. Даже аспирина. Понятно?

Доктор пожал плечами, и О'Брайен покинул комнату, все держась за пластырь на носу, будто не веря, что тот здесь.

Когда дверь захлопнулась, доктор посмотрел на руки, на Джейсона. Несколько раз его глаза пробежали туда-обратно, пока их выражение не застыло, и он снова пожал плечами.

– Простите, – промямлил он и исчез из поля зрения.

Джейсон улыбнулся. По крайней мере, доктор колебался, и его решение не помогать Джейсону было понятно. К тому же, Джейсон не нуждался в наркотиках. У него было КИ, а если будет недостаточно, у него была ненависть к О'Брайену. Джейсон никогда не думал, насколько сильной может быть ненависть. Она поддерживает ещё долго после того, как исчезнут все эмоции. Подумав о докторе, Джейсон улыбнулся и переключился на мысли об убийстве О'Брайена, с каждым ударом сердца чувствуя свивающую боль в желудке.

Он допустил ошибку. Надо было рубящим ударом перебить глотку. Раздавить её, чтобы О'Брайен захлебнулся собственной кровью. Надо было сделать именно так, а не душить его. Именно так. И он это сделает, как только предоставится шанс.

Сбоку появился доктор со шприцем, и Джейсон наконец-таки разглядел его. Высокий, особенно из-за разницы в положениях, уже за 50, круглое морщинистое лицо, в черных волосах проблески седины. Густые черные брови пересекали лоб, правильные черты. И они искажены гневом.

– Будь я проклят, если позволю всякому пидару мне указывать! проворчал доктор, и не успел Джейсон ответить, как он протер участочек на руке и вколол обезболивающее.

Джейсон улыбнулся доктору, когда тепло наркотика разлилось из руки в мозг, и подмигнул. Он полюбил этого человека, который рисковал головой, и, проваливаясь в обещающее тепло, услышал:

– Если это что-нибудь для вас значит, О'Брайен изувечен навсегда. Вы почти откусили кончик его носика.

Джейсон смог только улыбнуться и мигнуть. Он слишком устал, а успокаивающая темнота была слишком приятной, в ней не было боли, тюрьмы и О'Брайена.

Джейсон начал мечтать о Бруни.

Они были в комнате в Институте, и она ласкала его инструмент, обследуя его языком с профессионализмом Марси. Бруни заглотила его, он исчез во рту, и Джейсон почувствовал странное кручение в животе. Желание, поселившееся в мозгу после их последней ночи.

Бруни сосала, крепко обхватив пенис и двигая губы вверх и вниз, приближая оргазм в теле и мозгу. Она быстро сменила позицию, перевернувшись, и Джейсон в безумном желании схватил её ягодицы и рванул вниз. Он зарыл лицо в её влажную вагину, вдыхая аромат мускуса и двигая языком по стенкам. Он дошел до клитора, и Бруни застонала, но звук был заглушен пенисом, а он массировал складочку кожи. Когда язык скользил по ней, Бруни стонала от удовольствия и всасывала энергичнее, обхватив пальцами разбухшую плоть. Ее ноги дрожали, когда он всасывал клитор, и она выгибалась в экстазе, прижимаясь к его лицу влажной вагиной.

Но они не достигли оргазма. Как во всех снах, сцена быстро сменилась, Джейсон был в паре футов от нее, танцующей. Не по настоящему. Скорее вертящейся. Поворот, и снова, и снова, Бруни улыбалась Джейсону, а центробежная сила подняла её груди под прямым углом к телу. Черные волосы разлетелись, и в потоке воздуха иссиня-черные пряди, казалось, манили его, как щупальца. Джейсон хотел ответить призыву, когда образ пропал, и он очутился в тюремной больнице. С Бруни.

Она была здесь, не обнаженная, а одетая в солдатскую форму, и она нежно срезала повязку и кровавые лохмотья, похожие на червяков из какого-то кошмара, ещё не умершего в мозгу. Бруни заметила его взгляд и улыбнулась:

– Успокойся, Джес, ты будешь в порядке через минуту.

Джейсон обматерил глупый сон. Он не хотел, чтобы Бруни ухаживала за ним по-матерински. Он хотел её как женщину. Партнершу в сексе. Он хотел Бруни как любовницу. Обратно в Нью-Йорк. Где она обнаженна и желанна. Но сон не подчинялся и продолжался по-своему. К своей цели. И Джейсон подчинился.

Бруни осторожно сняла разрезанную повязку, и Джейсон увидел рваный рубец в 8 дюймов слева на ребрах, и под ним поменьше. На краю меньшего запеклась кровь возле крестообразных швов, и Джейсон понял, что эта рана серьезнее. Результат первого удара О'Брайена.

Он снова попытался покинуть проклятый госпиталь и вернуться к зовущей в постель Бруни. Но, беспомощный, он смотрел, как Бруни достала из кармана серую трубочку. Держа её над ранами, Бруни сказала:

– Сначала будет жечь, как черт, Джес, но через несколько секунд остынет. Очень важно не двигаться, не дергаться и не вставать, пока я не скажу. Понял?

Подчиняясь кошмару, Джейсон кивнул, и Бруни нажала на трубочку, выпуская струю серой пены на живот Джейсона.

Сон действительно был кошмаром, когда жидкость запузырилась на животе, проникая в каждую пору горящей лавой. Но он старался не двигаться и не дергаться.

Бруни была права. Жжение быстро остыло, и там, где впитывалась жидкость, затихала боль и на глазах затягивались рваные раны.

– Это ускоряет заживание, – сказала Бруни, убирая трубочку обратно в карман формы. – Но не напрягайся пару минут. Пусть он закрепится. Так что закрой глаза и немного поспи.

Джейсон надеялся, что это указание пришло из подсознания и оно вернет его в Нью-Йорк к занятиям любовью. Но происходящее на животе завладело его мыслями, и он сразу же открыл глаза и смотрел, как зеленая слизь затягивает разрезы. Пурпурный цвет блек с каждым ударом сердца. Широкие кровавые рубцы быстро стали красными разрезами. Полосками. И красными линиями. Закрыв глаза, он мечтал, чтобы это было взаправду. По-настоящему и на самом деле. Потом он забыл о зарубцевателе, чтобы вернуться к Бруни и сексу.

Но не получалось.

Вместо этого он бежал по длинному бесконечному коридору, как в Институте. Разноцветные ковры щекотали его голые ноги, и он бежал, открывал стены ладонью и искал Бруни. Он не мог найти её и начал ругаться, когда услышал её зовущий голос. Он усмехнулся. По крайней мере он услышал её голос во сне.

– Давай, тихо улыбайся, как расстриженный монах в борделе, и вставай.

Голос был близко, он пошел на него, открыл глаза и увидел себя в госпитале и сидящую на краю кровати Бруни.

Цепи, серебряные змеи из сна, были сняты, и он вскочил, схватил Бруни за плечи и заглушил протест поцелуем. Бруни сопротивлялась, но не сильно, и его вновь охватило сумасшедшее желание. Он проник языком ей в рот, терся им о зубы, и она отвечала. Он искал её грудь под униформой, когда она оттолкнула его и встала.

Оправив форму, она выглядела довольной, но удивленной. И до него медленно дошло, что это все же не сон. Бруни правда здесь, в этой чертовой тюрьме, и зарубцеватель – тоже правда.

– Черт! – улыбнулась Бруни. – Ты, должно быть, мазохист. Боль, должно быть, тебя заводит.

Он улыбнулся и потрогал живот.

Тот не болел.

– Как ты здесь? – он улыбнулся и потянулся к ней снова. Но на этот раз она отодвинулась с суровой миной.

– Какая разница? – лицо озарилось улыбкой. – Мы здесь, разве не так?

Бруни отошла в ноги и добавила:

– Ты можешь встать, Джейсон, но не обнимай меня, я не возражаю против ночи с тобой, но сейчас это может растравить твои раны.

Джейсон сел, свесив ноги и чувствуя легкое головокружение, и тут заметил на полу ноги человека. Доктор! Он подошел к распростертой фигуре, и был рад увидеть, что спина вздымается в ровном дыхании. Жив.

– Мы его только усыпили, – сказала Бруни, с серьезным лицом глядя на живот Джейсона. – Действительно жуткие рубцы.

– Он со мной хорошо обошелся, – сказал Джейсон. – Он не заслужил смерть.

– Он тайком лечил крестьян, – сказала Бруни. – Его бы посадили, узнай это О'Брайен. Особенно, что он использовал лекарства и оборудование Армии.

– Как вы узнали?

– Большой Джон знает все и видит все, – рассмеялась она. К тому же местные сказали. Не переживай, Джес. Он скоро очнется даже без головной боли.

Она сморщила носик и направилась к двум рюкзакам на полу. Из одного вытащила форму, белье и солдатские ботинки и бросила на кровать.

– Оденься, – она рылась в другом. – У нас мало времени.

Джейсон забыл, что он гол, и был чуть огорчен, что Бруни это не волновало. И он подошел к кровати, натянул рубашку и брюки, ворча от слабой боли, отзывающейся в животе.

Когда он сел и схватился за живот, Бруни сказала:

– Подожди чуть, Джес. Раны ещё не окончательно затянулись. В глубине ещё нет.

Подойдя, она протянула три пилюли, по-матерински строго приказав.

– Возьми и прими.

Джейсон посмотрел на пилюли и, когда она протянула ему чашку воды, кинул их в рот. Они прошли легко, и он спросил:

– Что я проглотил – селитру?

Бруни захихикала и покачала головой.

– Нет, это специальные витамины, быстродействующий антибиотик и энергетическая пилюля. Но селитра – неплохая идея. Я упомяну об этом Роузголду вместе со всей остальной информацией.

– У меня тоже есть, что ему сказать, – добавил Джейсон, обувая и зашнуровывая ботинки.

– Поторопись, – Бруни проверила часы и взялась за рюкзаки. Под ними Джейсон увидел два лазера.

Подняв их и бросив на кровать, она поторопила снова:

– Давай, нам нужно сегодня много пройти.

Он почти спросил, кому "нам", как дверь распахнулась. Его нервы были издерганы, и он повернулся, скорчившись от боли, готовый ударить непрошенного гостя.

Но он не ударил, хотя сначала не узнал входящего. Мужчина был выше Джейсона, 6 футов 7 дюймов, одет в форму, смуглый, как кубинец. Джейсон никогда его не видел; и все же было что-то знакомое. Что-то щелкнуло, когда их глаза встретились.

– Терлей? – Джейсон спросил без раздумий.

– Да, – худое лицо разрезали белые зубы. – Но как ты узнал, что это я?

Бруни подошла к кровати, положила руку на плечо Джейсону и сказала:

– Помнишь, Терл, Роузголд говорил, у Джейсона какое-то предвидение.

Она посмотрела на Джейсона и добавила:

– И я верю. Я не думала, что это Терлей в новом теле.

– В новом теле? – изумился Джейсон.

– Да, – Терлей усмехнулся. – Роузголд догадался, почему мозги распадались, и исправил. Нет линии смерти.

Джейсон засмеялся, радуясь, что нет ограничений пересадкам, и заметил, что загнанный взгляд Терлея исчез. Теперь он говорил "проваливай". Счастье жить сверкало только с проблесками опасности. Неосязаемое предчувствие чего-то, о чем Джейсон не хотел знать.

– Сколько нас? – спросил он громко, сменив тему.

– Терлей, я, ты и двое местных.

– Ты хочешь сказать, вы захватили поселок только вчетвером?

– Конечно. Почему нет? – вмешался Терлей. – Эти лохи не многого стоят, когда доходит до драки.

Выражение "лох", выговоренное с предубеждением, хоть и на грубом крестьянском диалекте, рассмешило всех, и все трое рассмеялись.

Но смех Джейсона стих, когда он подумал об О'Брайене:

– А где малыш, который тут командовал?

– Ты говоришь про О'Брайена?

– Да. Где он?

– О нем позаботятся.

– Дьявол! – воскликнул Джейсон. – Он мне нужен.

– Он был обещан местным. – Бруни была удивлена ненавистью, исходящей от Джейсона.

– Мне наплевать. Он мой!

Терлей хихикал, Бруни молча уставилась на Джейсона.

– Почему он для тебя так важен? Только потому что он тебя слегка помучил? Побил?

Джейсон удивился бы осведомленности Бруни, если бы такая ненависть к О'Брайену не билась в каждой извилине мозга.

– Все это может быть, – попытался он объяснить. – Я не знаю.

– Джес, такая эмоциональность ни к чему. О'Брайен может быть ублюдком, но он делал свою работу так, как умел. Ты не можешь...

– Дьявол! Не быть эмоциональным с человеком типа О'Брайена невозможно. С таким ты не можешь не отвечать всем существом. Я остался жить только из-за ненависти, которую он разжег во мне. Только. О'Брайен должен умереть. Больше, чем кто-либо, кого я знаю.

– Слушай, Джес, об О'Брайене позаботятся местные. У них больше претензий к нему. Из-за его забав они теряли друзей и близких. Вспомни, если люди не верят в борьбу за свободу, мы не можем заставить их рисковать головой. И мстить мучителям – их дело. Не твое.

Его слова эти не слишком убедили. Джейсон все ещё хотел насладиться, выжимая из капитана жизнь по капле. Он слишком долго об этом мечтал, чтобы ему отказали. Он даже собирался заспорить, но Бруни приложила пальчик к его губам.

– Верь мне, Джес, верь мне. О'Брайен в лучших руках.

Она подошла к рюкзакам и подала один Джейсону.

– Неси на правом плече, – сказала она. – Это ослабит напряжение в левом боку. Помни, тебе придется терпеть пару дней.

Бруни проверила лазеры и протянула один Джейсону. Он узнал свои инициалы на стволе и взял без слов, все думая про О'Брайена.

– Пошли, – приказала Бруни, Джейсон с Терлеем последовали за ней. Они прошли по знакомому Джейсону холлу в кабинет О'Брайена. От увиденного Бруни подавилась, Терлей усмехнулся, а Джейсон сконфуженно улыбнулся.

О'Брайен был прикручен к операционному столу, как девушка тогда, только руки были по бокам, а голова свисала в края. Но привязан он был так же крепко, как она. Повязка на носу сползла, и Джейсон улыбнулся, увидев зияющие раны. Глаза О'Брайена уже не были точками ненависти. Они были полны страха, и капитан снова был испуганным ребенком, каким его видел Джейсон несколько раз. Он плакал, губы дрожали в молитве или мольбе. Голос был слишком тих, чтобы быть уверенным.

В комнате были ещё мужчина и женщина с пляжа. Они кивнули Джейсону и продолжали готовить казнь О'Брайена. Джейсон не догадывался, чего они хотят, пока не увидел парашу. Полная до краев, та была прикручена к тяжелой железной ножке перевернутого стола. Увидев приготовления, он понял все и смутился. Он думал, что ненавидит О'Брайена больше всего на свете, но ему и в голову не приходила такая казнь.

Мужчина наклонил стол, и голова О'Брайена погрузилась в фекалии. Бруни снова подавилась и вышла в холл. Терлей стоял, наслаждаясь борьбой О'Брайена, когда лицо и вся голова того погружались в бак. Джейсон тоже остался, но он не испытывал триумфа. Он даже чуть сочувствовал капитану. Такая смерть не привлекательна, а для О'Брайена, сделавшего культ из чистоты, она, должно быть, хуже всяких пыток.

Маленький капитан начал визжать, когда стол наклонялся, но быстро захлебнулся экскрементами. Он рвался, как только мог, но молодой повстанец держал стол и, когда борьба прекратилась, не поставил его на место. Напротив, женщина прикрутила его к ножке стола, и они оставили О'Брайена головой в параше, памятник человеку, которому лучше было бы не рождаться.

В холле стояла побелевшая Бруни с мертвым лицом, и Джейсон обнял её. Она не стряхнула его руки и прижалась к нему, тихо всхлипывая. Он чуть сжал её, лицо прояснилось, но Джейсон чувствовал, что она дрожит.

– Эй, подожди, – он внезапно остановился. – Здесь есть ещё босс. Блондин по имени Грэмер, он был с О'Брайеном...

– О нем тоже позаботились, – сказала Бруни слегка надломившимся голосом. – Местные его знают – когда кого-нибудь арестуют и пытают, он всегда поблизости.

Они завернули за угол, и Джейсон увидел Грэмера, или что от него осталось. Там были ещё трое, и они не были усыплены, как доктор. Их тела, как и тело Грэмера, были пробиты пулями, и кровь обагрила стены и пол.

– Грэмер начал стрелять, едва мы вошли, – объяснила Бруни. – Я бы предпочла поговорить с ним, особенно потому, что он из Нью-Йорка. Но у нас не было выбора... – её голос дрогнул, но уже не от огорчения. Она быстро забыла казнь О'Брайена. – Другие – О'Брайены мельче калибром.

Джейсон насчитал всего шесть тел, ещё и на выходе. Девять, включая доктора, О'Брайена и Грэмера. Он удивился.

– Значит, целый лагерь управлялся всего восемью и начальником?

Бруни кивнула.

– Да. И для захвата нам потребовалось только четверо. Только доктор заслуживал пощады, и его усыпили.

Она указала на длинноствольный духовой пистолет у Терлея на боку, добавив:

– Остальных убили местные. Все они ублюдки типа О'Брайена, и теперь они все мертвы.

Солнце ударило по глазам прожектором, и Джейсон понял, что значит быть свободным. Вкус и запах воздуха был другим. Они перешли дорогу перед лагерем и углубились в джунгли, пока Бруни рассказывала о захвате.

– Гарнизон был только для охраны пленных, и от местных мы узнали, что охранников немного. И мы пришли и уничтожили их, так же как и все записи, так что правительство будет убеждено, что на гарнизон напали революционеры.

– Что случится, когда найдут О'Брайена?

– Его репутация хорошо известна, как и его причуды. Правительство подумает, что у повстанцев было больше воображения, чем обычно.

– А Грэмер?

– Его убили в перестрелке. Но я бы хотела бы поговорить с ним и забрать в Институт. Мы не знаем, кто он, кроме как из документов: нью-йоркские водительские права и кредитная карточка на имя Максвелла Грэмера из Квинз. Возможно, он был советником синдиката и здешним консультантом.

Они свернули с дороги в густую свисающую растительность и достали мачете для борьбы с лианами и листьями; несколько вопросов продолжали грызть Джейсона, но Бруни остановила его распросы.

– Я все объясню потом, так что побереги дыхание.

Они замолчали, продолжая путь, и когда в растительности появился узкий проход, Бруни очутилась рядом и обвила Джейсона за талию. Он затрепетал от прикосновения и стал мечтать о ночи любви, а они все шли куда-то. Он не знал, куда, но не беспокоился. Пока Бруни с ним, он спустится в ад. Или вырвется из него, что он и делал.