Текст книги "Американский детектив "

Автор книги: Ричард Штерн

Соавторы: Эндрю Шугар,Джон Гоуди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)

– Какого черта! – не выдержал Гиддингс. – Что значат несколько толстопузых воротил в смокингах по сравнению с тем кошмаром, который может произойти?

Фрэзи молча раздумывал. Потом наконец ответил:

– Я все еще не могу понять, Вилли. Что вас, собственно, беспокоит?

Гиддингс воздел к потолку свои огромные ручищи и бессильно уронил их.

– Да в этом-то все и дело. Не знаю.

Он подумал о теории Берта Макгроу, что над некоторыми зданиями висит злой рок, и хотя не верил в это, сам знал такие стройки, где все шло наперекосяк и никто никогда не мог объяснить почему.

– И кроме того, только что произошло еще кое-что. Некто проник в здание и шляется по нему, и это мне не нравится.

Фрэзи нахмурился.

– Кто?

– Не знаю, и будет чертовски трудно это выяснить, придется прочесать этаж за этажом и призвать на помощь армию.

Фрэзи рассмеялся.

– Это абсурд. На что нам сдался этот тип?

Гиддингс ответил:

– Слишком много набирается вещей, которых мы не знаем, и в этом все дело. Я отвечаю за здание. Я сжился с ним, оно стоило мне немало пота и крови…

– Никто не мог бы сделать больше, Уилл.

– Однако,– продолжал Гиддингс,– есть вещи, которые прошли мимо меня, и единственное, о чем я прошу: дайте мне время, чтобы выяснить, насколько они серьезны. Неужели я хочу слишком многого?

Фрэзи взял позолоченную авторучку и уставился на нее, пытаясь сосредоточиться. А вдруг во время приема действительно что-нибудь случится? Если откажет электрооборудование, какие могут быть последствия? И если вдруг обнаружатся недоделки внутри здания, не поможет ли это решению его проблем, не даст ли дополнительное время, чтобы найти съемщиков, и, может быть, согласиться с губернатором и снизить ставки? И в известном смысле свалить вину на Макгроу и Колдуэлла, то есть на генерального подрядчика и автора проекта, и оказаться таким образом вправе утверждать, что кампанию по заключению договоров на аренду великолепных помещений новейшего коммерческого центра Башня мира срывают обстоятельства, от него не зависящие?

Гиддингс сказал:

– То, что вы задумались о последствиях, уже хорошо.

Фрэзи отложил ручку.

– Но боюсь, что не смогу вам помочь, Уилл.– Он немного помолчал, потом продолжил: – Отменить церемонию уже невозможно. Мне жаль, что вы этого не понимаете. Мы не можем с самого начала сделать Башню посмешищем.

Гиддингс вздохнул и поднялся. Ничего другого он и не ожидал.

– Ну что ж, вы хозяин. Мне остается только надеяться, что правы вы, а не я, что я просто вижу все в черном цвете, что вижу призраков, когда думаю о том польском здоровяке, который непонятно почему шагнул с лесов в пустоту… – Нет, он с этим не имел ничего общего, просто никак не выходит из головы, не знаю почему. – Он подошел к дверям, взялся за ручку, но обернулся: – Я, пожалуй, зайду к Чарли на Третью авеню. И, пожалуй, напьюсь.– И вышел из комнаты.

Фрэзи, задумавшись, неподвижно сидел за столом. Он был уверен, что поступает правильно, но хорошо бы выслушать и другую точку зрения. Снял трубку и сказал Летиции:

– Соедините меня, пожалуйста, с Беном Колдуэллом.

Телефон через некоторое время загудел. Фрэзи снял трубку. Бен Колдуэлл спросил:

– И у вас неприятности, Гровер?

Перед ним на столе все еще были разбросаны бумаги.

– Эти… копии, – начал Фрэзи, – я даже не знаю, как их назвать… Ваши чертежи с изменениями… вы о них знаете?

– Знаю.

– Ваш сотрудник их подписал.

– Он говорит, что нет. Я ему верю.

– Эти изменения важны, Бен?

Бен не колебался.

– Это еще предстоит выяснить.

«Никаких сомнений»,– подумал Фрэзи, и эта мысль его утешила.

– Уилл Гиддингс хочет, чтобы я отменил сегодняшнее торжественное открытие.

Колдуэлл молчал. Фрэзи озабоченно продолжал:

– Что скажете вы?

– О чем? – Это была одна из неприятных привычек Колдуэлла.

– Я должен отменить церемонию?

– Реклама – не моя область, Гровер. – Его тихий голос прозвучал укоризненно.

– Ну разумеется, нет, – согласился Фрэзи.

Некоторое время они молчали.

– Это все? – спросил Колдуэлл.

– Все. – Фрэзи повесил трубку. Ему пришло в голову, что из всех людей, которых он знал, не исключая губернатора, только Колдуэлл умеет вызвать в человеке ощущение, идущее из детства, ощущение ученика, уходящего после неприятного разговора в учительской.

Ну, одно решено. Планы на вечер не отменяются.

Глава 7

14.10-14.30

Губернатор никак не мог принять решение, но, как обычно, в конце концов победил здравый смысл. Нигде не сказано, что он, губернатор штата Нью-Йорк, должен предупреждать мэра о своем визите. С другой стороны, зачем лишний раз гладить кого-то против шерсти? А шерсть Боба Рамсея, и это знали все, легко пускала искры.

– Я сейчас в «Гарвард-клубе»,– позвонил он мэру.– Это нейтральная почва для выпускника Йеля? Если да, то я вас жду. Выпьем по стаканчику. Я угощаю. Потом можем вместе отправиться на открытие чертовой мечети Говарда Фрэзи.

Мэру города Бобу Рамсею было пятьдесят семь лет, он отличался отменным самочувствием, уже второй срок был мэром этого огромного города и наслаждался каждой минутой, проведенной в этом качестве. В его словаре слов «долг» было напечатано самыми большими буквами.

Губернатор, устроившись в кожаном кресле в углу клубной гостиной, с бокалом «наполеона» под рукой, спросил:

– О чем будем говорить? О братстве людей, которое символизирует Башня мира?

Это была излюбленная тема Боба Рамсея. Но Бент Армитейдж умел заземлить самые возвышенные мысли, и тема сразу потеряла все свое очарование. Мэр пил черный кофе.

– Я об этом пока еще не задумывался, – сказал он.

Это было ошибкой.

Губернатор со своей язвительной улыбочкой был как тут.

– Ну, этого не может быть, мой милый. Вы, как Марк Твен, тратите уйму времени на подготовку своих экспромтов. Все мы так делаем. К чему отрицать?

– Я хотел сказать, – упрямо стоял на своем мэр, – что еще не решил окончательно, какими заготовками воспользуюсь.

Губернатор внезапно сменил тему:

– Что вы думаете об этом сооружении?

Рамсей снова отхлебнул кофе, лихорадочно соображая, какие ловушки скрыты в этом вопросе.

– Я думаю, все согласятся с тем, что это роскошное сооружение – одна из лучших построек Колдуэлла, может быть, даже венец его творчества.

– Под этим и я подпишусь, – сказал губернатор.

– Она создает новые пространства…

– Которые городу и даром не нужны.

Рамсей неторопливо отпил кофе и отставил чашку.

– Это несправедливо и вообще неверно. Что городу нужно, так это как можно больше подобных прекрасных помещений, а к ним, разумеется, поддержку властей, которая необходима любому городу в этой стране, чтобы выжить. – Для Боба Рамсея это был вопрос веры. Он вызывающе взглянул на губернатора.

– Возможно, – допустил тот и посмотрел на часы. – У нас есть еще немного времени. Попробуем разобраться. Предположим, я выдвину тезис, что большие города, в которых более миллиона жителей, такой же анахронизм, как динозавры. Что бы вы мне ответили?

Мэр надулся, но не ответил.

– Я это серьезно, – продолжал губернатор. – Что бы вы сказали при виде нескольких городов со стотысячным населением, в каждом из которых были бы все необходимые службы, вокруг которых располагались бы промышленные предприятия и склады, обеспечивающие рабочие места, но без этих ужасных трущоб, без гигантских расходов на пособия по безработице и без вытекающих из них проблем преступности. Вы бы поддержали ЭТУ идею?

– Неужели это говорите вы? – удивился мэр. – Вы, который постоянно упрекает меня в прожектерстве?

– Тут есть небольшая разница, – возразил губернатор. – Вы ждете манны небесной, чтобы ваш любимчик динозавр не издох с голоду. Я же ищу другую живность, которая позволит нам выжить. – Он сделал паузу и рассмеялся: – Это моя современная версия идеи Джефферсона о буколической цивилизации, которая пришла бы на смену джунглям переполненных городов, которые мы создали и в которых никто не может быть счастлив. – Он снова помолчал. – Разве что один Боб Рамсей.

Мэр тем временем что-то напряженно подсчитывал.

– Это значит раздробить территорию метрополии на сто тридцать одинаковых самостоятельных городов, каждый из которых пошел бы своим путем…

– И стоял бы на своих ногах так же крепко и уверенно, как корова на льду,– закончил за него губернатор и кивнул. – В борьбе за существование нет ничего дурного. Это придает ясную цель нашей политике.

– Я часто не понимаю, – сказал мэр, – когда вы говорите всерьез, а когда – ради красного словца. А сами вы понимаете?

Губернатор не возражал против подтрунивания над его слабостями, однако ответил:

– На этот раз я совершенно серьезен. Наш город непрерывно нищает, все новая беднота стягивается сюда, а ваша опора – солидные люди среднего класса – покидает его. Не за горами то время, когда у вас останутся только люди, которые живут в пентхаузах и ездят в лимузинах, и люди, живущие в трущобах и совершающие насилие на улицах и в метро. – Губернатор на миг умолк, но уже не улыбался. – Вы можете это отрицать?

Отрицать мэр не мог.

– Но в вашем изложении все абсолютно безнадежно, а это не так. Верните нам часть налогов, которые забирает штат и федеральное правительство, и…

– И, – подхватил губернатор, – вы позаботитесь о новом жилье для граждан с низкими доходами, о новых пособиях по безработице, о новых больницах для неимущих и новых школах для обитателей трущоб. И привлечете этим новых людей, которым все это необходимо. И все проблемы будут нарастать как снежный ком: вам понадобится больше полиции, чтобы охранять порядок, больше пожарных, больше судей и, неизбежно, еще больше жилья для лиц с низкими доходами, больше пособий по безработице, очередное больничное страхование для неимущих, новые школы в трущобах – и до бесконечности.– Он опять помолчал.– Вы уже перешагнули границу, за пределами которой уже невозможно контролировать ситуацию.

Мэр сконфуженно молчал.

– Я хочу сказать, – продолжал губернатор, – что наша новая с иголочки, ослепительно прекрасная Башня мира – совсем не символ прогресса, она – символ упадка, это просто еще один динозавр. – Он допил коньяк и вздохнул: – А теперь поедем туда и скажем всем, что здание, которое мы сегодня открываем, – это символ будущего, надежда человечества, величайшее событие с момента изобретения колеса. – Он устало поднялся.– Что еще, черт возьми, мы можем сказать?

Глава 8

14.30-15.02

Заместитель начальника пожарной охраны города Тимоти О'Рейли Браун, высокий, костлявый, жилистый мужчина с низкой температурой кипения, Ната не знал, но знал о безупречной репутации Бена Колдуэлла, а поскольку в городе не было человека, не знавшего о Башне мира, то Тим Браун в общих чертах понял, о чем речь. Однако уже скоро он сказал Нату:

– То, о чем вы мне рассказываете, – ваше внутреннее дело. У меня нет желания в это вмешиваться. Решайте все сами с Бертом Макгроу.

– Вам, разумеется, виднее, – ответил Нат, – но разве иногда не бывает так, что, чтобы уложиться в срок, перестают обращать внимание на точное соблюдение противопожарных норм или вообще обходят их? – Он старался быть как можно тактичнее. Но все усилия пропали впустую.

– Нет.

– Никогда?

– Я же сказал.

К чертям тогда тактичность!

– Все это чушь, – сказал Нат, – и вы это прекрасно знаете. Большинство инспекторов пожарной профилактики – порядочные люди, как и большинство полицейских, строительных инспекторов и поставщиков, и большинство ошибок, которые случаются, они делают с наилучшими намерениями. – Он помолчал. – Но таковы не все, и вам это прекрасно известно.

Тим Браун ответил:

– Двери прямо за вами. Я не знаю, на что вы намекаете, но не намерен дальше вас слушать. Вон!

Нат не обратил внимания и продолжил:

– Предположим, – сказал он, – предположим, что просто…

– Я сказал – вон!

– А я считаю, что вы не имеете права, – ответил Нат. – И еще представьте скандал, который произойдет, если вы меня выставите, а в Башне и в самом деле что-нибудь случится. – И после паузы добавил: – Могут подумать, что у заместителя начальника пожарной охраны Брауна рыльце в пушку, а? Или вам и это не страшно?

Тим Браун уже поднимался с кресла, но тут вдруг снова сел. Ночной кошмар каждого государственного служащего – возможность обвинения в коррупции, что истинного, что ложного. Поэтому Тим Браун заколебался.

– Я никого не обвиняю, – продолжал Нат. – Но я еще раз хочу сказать, что кто-то, видимо, провел изменения в электрической сети здания, и эти изменения, возможно, снижают запроектированный уровень безопасности. И что, если подобные отступления были допущены и в отношении противопожарного оборудования, чтобы не задерживать запланированное открытие, то, если, не дай бог, что-нибудь случится, – мы все сгорим и никто не поможет. – Он откинулся на спинку кресла. – Возможно, я гоняюсь за призраками. Надеюсь, что так. Теперь можете сказать, что я сумасшедший, и я принесу вам извинения за потерянное время.

Браун все еще молчал, усиленно размышляя. Наконец произнес:

– Чего вы хотите от меня?

– Это ваше дело, но…

– Так не пойдет. Вы приходите сюда, кричите: «Пожар!», а потом умываете руки и отходите в сторону. Вы…

– Если вы перестанете выпендриваться,– ответил Нат, – мы сможем поговорить по существу, но не раньше. – Он встал. – Теперь это ваша забота. – Он направился к дверям.

– Подождите, – задержал его Браун. – Садитесь. – На его лице проступила усталость. Он глубоко вздохнул, пытаясь вернуть самообладание, потом неторопливо сказал: – У меня больная жена, язва… И еще мне не хватает пожарных, и это в городе, где полно людей, плюющих на безопасность, которую мы им пытаемся обеспечить… Они думают, что пожарные устройства – это игрушки.– Он открыл ящик стола, достал пачку сигарет, вытащил сигарету, размял ее, разорвал пополам и со злостью выбросил в мусорную корзину. Потом кинул пачку обратно в ящик и сердито захлопнул его. – Сегодня две недели как я не курю, – объяснил он. Заставил себя успокоиться и добавил: – Попытаемся поговорить спокойно. Чего конкретно вы хотите?

«Это уже лучше», – подумал Нат и начал отсчитывать пункты на пальцах.

– Во-первых, здесь куча копий чертежей с изменения ми первоначальных решений, на них моя подпись, но я их не подписывал. Можно предположить, что кому-то эти изменения были выгодны. Джо Льюис как раз пытается выяснить, насколько они серьезны.

– Откуда вы знаете, что они были проведены?

– Нужно предполагать, что были. Ведь вы, пожарные, так делаете? Предполагаете наихудший вариант и пытаетесь с ним бороться. Не все ведь промасленные тряпки самовозгораются, но вы утверждаете, что все они пожароопасны.

Это было правдой, и Тим Браун, который уже немного успокоился, согласно кивнул.

– Это не мое дело, – заявил Нат, – я только строю догадки, но могу себе представить уйму людей, которые могли что-то пропустить, потому что знали, что в здании никто жить не будет, и еще потому, что знали: сегодняшняя церемония запланирована давным-давно и ее не отменить. – Он помолчал. – Есть ли давление в гидрантах, на месте ли пожарные рукава, в порядке ли противопожарные двери и не загромождены ли они, работают ли системы пожаротушения и вспомогательные генераторы… Не знаю, что здесь по вашей части, а что по части строительного надзора; я думаю, вы работаете заодно.

– Да уж, – Браун устало улыбнулся, – по крайней мере пытаемся. И с полицией тоже.

– Это следующий вопрос, – продолжал Нат. – Площадь забита полицейскими. Наверное, потому, что кто-то боится неприятностей.

«И признайся, – сказал он самому себе, – что у тебя тоже нервы сдают». Он думал о мигающей сигнализации лифтов, о тихом гуле движущихся тросов, о том, что кто-то свободно разгуливает по пустому зданию.

– В нынешние времена, – ответил Браун, – когда психи бросают бомбы, ни с того ни с сего стреляют в толпу, всегда есть чего бояться. – Он вздохнул. – Ладно, посмотрим, что можно выяснить. И постараюсь, чтобы Башня охранялась максимально надежно.

Эти слова воскресили мысль, о которой Нат уже забыл.

– Такое огромное сооружение, – задумчиво сказал он, – несмотря на все защитные системы, заложенные в проекте, несмотря на всю нашу заботу, несмотря на попытки предвидеть все и учесть любые возможные опасности, в сущности, весьма уязвимо.

Браун открыл ящик стола, голодным взглядом уставился на пачку сигарет и сердито захлопнул ящик снова.

– Да, – ответил он, – такое огромное сооружение весьма уязвимо. И чем здание больше, тем оно ранимее. Но вы об этом просто никогда не думаете.

– Теперь уже думаем, – сказал Нат.

Назад, к Колдуэллу он шел, как всегда, пешком. Бена Колдуэлла уже не было, он уехал в Башню на торжество.

Нат прошел в свой кабинет, сел и уставился в чертежи, приколотые к стене.

Он так же убеждал себя, что видит призраков, когда с рюкзаком на спине взбирался один в горы и на высоте четырех тысяч метров наткнулся на следы самого большого медведя, которого когда-либо видел, на следы с ясными отпечатками длинных кривых когтей. Это могли быть следы только гризли.

Считается, что гризли уже вымерли или почти вымерли. Это «почти» не сулило ничего хорошего. И одного гризли – более чем достаточно. Один гризли – это всего на одного гризли больше, чем нужно человеку.

Гималайский – совсем другое дело; человек его не трогает, и он сам, если это не медведица с медвежатами, не обращает на человека внимания. Но гигантский горный медведь не знает других правил игры, кроме своих собственных: гризли берет все, что захочет, и страшен в гневе.

Он способен обогнать лошадь и одним ударом лапы прикончить пятилетнего быка. Разыскивая добычу – сусликов или кроликов, – может одним движением лапы перевернуть камень, непосильный даже для двоих мужчин.

Когда люди ловят гризли или его родственника большого аляскинского бурого медведя, то никогда, никогда не стреляют, разве что в воздух, иначе, так уверяют те, кто это испытал, будь ружье хоть максимального калибра, гризли все равно до вас доберется, а это – конец. Вот у Ната ружья и не было.

Все это пришло ему в голову, когда на горном склоне высоко над границей леса, под завывание ветра он увидел те следы. До самого вечера тогда он не мог избавиться желания оборачиваться во все стороны одновременно. Ночь, проведенная без сна в спальном мешке, была еще хуже: каждый ночной звук, каждое завывание ветра среди камней раздавалось, как колокол тревоги, и сон, несмотря на усталость от тяжелого дня, никак не приходил.

Когда он проснулся на рассвете и вылез из спального мешка на ледяной горный воздух, то в первый момент подумал о гризли и сразу же увидел невдалеке от места, где спал, его свежие следы. Огромный зверь, наверное, приходил посмотреть, что это за странное существо появилось в его владениях. Несмотря на гигантские размеры, он был тих, как ночная тень; любопытный и бесстрашный, он, видимо, потом просто утратил интерес к Нату.

Нат так и не увидел того медведя, но никогда о нем забывал. В эту минуту, сидя в своем тихом кабинете, он произнес вслух:

– Того человека в Башне я тоже не видел и, пожалуй, никогда не увижу, и, может быть, он совершенно не опасен, но я этому ни секунды не верю.

Нат собрался и позвонил Джо Льюису.

– Ну как результаты?

– Мы не волшебники, – ответил Льюис. – Некоторые изменения придется ввести в компьютер и посмотреть, что случится, если где-то произойдет замыкание, а где-то – перегрузка, то есть то, что мы не ожидаем, но что нужно принимать в расчет. – После паузы он добавил: – Обычно ты так не нервничаешь.

– А сейчас – да, – ответил Нат. – И если спросите, почему, я не отвечу. Назовем это предчувствием.

Наступила небольшая пауза. Потом Льюис спросил:

– Когда стало известно об изменениях?

– Сегодня утром. Мне принес их Гиддингс.

– Откуда он их взял?

– Не знаю. Возможно, это стоит выяснить.

Номер Гиддингса в Башне не отвечал, и Нат позвонил в контору Фрэзи. Тот уже отправился на церемонию.

– Без виновника торжества оно не начнется, – сказала Легация Флорес. – Шеф как раз в этот момент выводит свои тра-ля-ля. – Летиция свободно говорила на четырех языках и делала все быстро и точно, как компьютер Джо Льюиса. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Мне нужен Гиддингс. – Не знаете, где он?

– На Третьей авеню, в баре Чарли.– Летиция дала ему адрес. – А еще?

– Если позвонит, – сказал Нат, – передайте, что я его искал.

– Я должна ему сказать зачем?

Как ни странно, подумал Нат, это ни к чему. На эту проблему они с Гиддингсом, при всех своих предыдущих разногласиях, смотрят одинаково.

– Он и так знает, – сказал он.

Он снова шел пешком, не ощущая усталости, как будто непрерывно нараставшее нервное напряжение прибавляло ему сил. На этот раз он внимательно смотрел по сторонам.

Бар Чарли был остатком давно прошедших дней: качающиеся двери с названием, гравированным на толстом стекле, массивные стойки и боксы со столиками из темного дерева, запах трубок и сигар и негромкие мужские голоса. Это был бар, где гостей знали и где человек все еще мог спокойно скоротать вечер за кружкой пива и дружеской беседой. Если бы там оказалась Зиб, то при всей эмансипированности ей захотелось бы немедленно выбраться наружу, хотя никто не позволил бы себе даже намекнуть на то, что ей там не место.

Гиддингса он нашел у стойки, со стаканом виски и початой кружкой пива, за дружеской беседой с барменом, опиравшимся локтями на стойку.

Гиддингс не был пьян, но в глазах его уже появился хмельной блеск.

– Ну-ну, вы посмотрите, кто к нам пришел, – сказал он. – Ты что, заблудился, что ли?

– Умнее ничего не скажешь, Уилл? – Нат повернул к бармену. – Мне тоже пиво, но без виски. – И снова к Гиддингсу: – Нужно поговорить.

– О чем?

– Не догадываешься? Я говорил с Джо Льюисом. Его люди засели за компьютеры. В городе я встретился с человеком по фамилии Браун.

– Тим Браун? – Гиддингс насторожился.

Нат кивнул. Взял кружку с пивом и полез в карман.

Гиддингс сказал:

– Нет, это за мой счет. – Соскользнул с табурета. – Чарли Макгоньи – Нат Вильсон. Мы будем в угловом боксе, Чарли. – И с кружкой в руке двинулся вперед.

Пиво было хорошее – холодное, но не ледяное, и мягкое.

Нат сделал большой глоток и отставил кружку.

– При чем тут Тим Браун? – спросил Гиддингс. Пива, стоявшего перед ним, он не замечал.

Все это начинало звучать как затертая пластинка, слова словно утратили свое значение. Нат хотел бы, чтобы это соответствовало действительности.

– Слишком много ошибок, – сказал он. – Вы ведь инженер. Должны понимать. Если что-нибудь случится, тут же должны начать действовать системы безопасности, которые мы предусмотрели в проекте. – Он помолчал. – Но что если их не установили? Или если они не функционируют, потому что пожарные или строительные инспекторы смотрели сквозь пальцы?

Гиддингс встряхнулся, как пес, вылезающий на берег.

– Это вполне возможно, – сказал он. – Но если вы были у Тима Брауна, значит, боитесь пожара. Почему?

Слова Берта Макгроу о зданиях, над которыми висит злой рок, не шли у него из головы, хотя он всячески пытался от этой мысли избавиться.

– Все изменения касались только электрооборудования, – сказал Нат. – А ста десяти вольт хватит, чтобы расплавить сталь. Я в этом убедился, когда сунул нож в тостер и устроил короткое замыкание.

Гиддингс едва заметно кивнул. Он не сводил глаз с Ната.

– А мы используем в Башне тринадцать тысяч восемьсот вольт, а не сто десять…

– Вы думаете о том типе, что катался в лифтах? – Гиддингс задумался. – Но почему? Ради всего святого, скажите мне, почему?

– Не знаю. – Нат не был магом, но предчувствие, которое почти перешло в уверенность, не отпускало. – Вы здоровенный парень, – сказал он, – вам приходилось когда-нибудь подраться в баре?

Гиддингс усмехнулся, но невесело.

– Случалось раз-другой.

– А не потому, что какой-нибудь упившийся сопляк пожелал продемонстрировать свою удаль и выбрал вас как самого здорового мужика в заведении?

Гиддингс снова задумался.

– Продолжайте.

– Я не знаю, что происходит, – сказал Нат. – Я архитектор. Еще я знаю толк в лошадях, в горных лыжах… В реальных вещах. Но в людях я не очень разбираюсь.

– Продолжайте, – повторил Гиддингс.

– Я не паникер, – сказал Нат. – Но что бывает, когда кто-то отчаивается привлечь внимание к своим проблемам? Он ведь может прийти к выводу, что единственный выход – бомба… И куда он ее подложит? В самолет? Да, это вызовет большой шум, но ведь в маленькие самолеты никто бомбы не подкладывает, только в какой-нибудь огромный сверкающий лайнер. Или в аэровокзал", где полно людей и который известен на весь мир, но не в аэровокзал Тенерборо или Санта-Фе.

Гиддингс взял стакан с виски, но, не тронув его, поставил на место.

– Ну тут вы попали пальцем в небо, – проворчал он. И добавил: – По крайней мере я надеюсь.

– Я тоже надеюсь. – Нат уже казался спокойным, точнее, усталым, что соответствовало действительности. – Наша Башня – крупнейшее здание в истории. Сегодня все глаза устремлены на нее. Взгляните. – Он показал на цветной телевизор, пристроенный над стойкой.

Телевизор работал, только звук выключили. На экране была Башня мира, полицейские кордоны, почетная трибуна, частично уже заполненная сидящими гостями. Гровер Фрэзи с гвоздикой в петлице улыбался и пожимал руки все новым и новым гостям, которые поднимались по ступенькам на трибуну. Играл оркестр, музыка едва долетала до них.

– Вы же не хотели сегодняшнего открытия, – сказ Нат. – Я тоже. Теперь я хочу его еще меньше, но не могу сказать почему. Он помолчал. – Смотрите!

Телекамера повернулась от трибуны и от гостей к толпе за барьерами. То тут, то там взлетали руки в приветственном взмахе, но камера остановилась на маячивших в толпе плакатах: «Долой войну!» – стояло на одном, «Прекратить бомбардировки!» – требовал следующий.

Камера двигалась дальше, выделила совсем другой плакат: «Выбрасываете миллионы на эту махину! А как насчет пособий по безработице?»

– Пожалуйста, – сказал Гиддингс. – Горожане неспокойны. В наше время они неспокойны всегда. – Он взял стакан с виски, выпил до дна, и хорошее настроение вернулось к нему.

Камера меж тем скользнула назад к лестнице, на трибуну, где как раз появились губернатор и мэр. Они приветствовали толпу.

Гиддингс заметил:

– Мне всегда кажется, что политики собрались бы и на открытие сортира, лишь бы поднять свою популярность.– Он уже улыбался. – Но, в конце концов, ничто человеческое им не чуждо.

Нат негромко спросил:

– Как к вам попали извещения на изменения, Уилл? – Он следил, как исчезает с лица Гиддингса улыбка.

– Хотите сказать, что сомневаетесь в их подлинности? – обиделся Гиддингс. В его голосе зазвучала ярость.

– Мне показали копии, – сказал Нат. – А где оригиналы?

– Послушайте, вы…

Нат покачал головой.

– Я уже говорил вам – так не пойдет. Если боитесь отвечать на этот вопрос, так и скажите.

– Боюсь? Еще чего!

– Так где же оригиналы?

Гиддингс поиграл пустым стаканом и только потом ответил:

– Я не знаю. – Он поднял глаза. – И это чистая правда. Просто вчера я получил по почте пакет с ксерокопиями. – И после паузы добавил: – Без обратного адреса. Штемпель почтового отделения на Центральном вокзале. – Он развел огромными ручищами.– Без всякой записки, только копии.– Снова помолчал.– Видно, кто-то вздумал шутки шутить.

– Вы в самом деле так думаете?

Гиддингс медленно покачал головой.

– Нет.