Текст книги "Уолл-стрит и революции в России 1905-1925"
Автор книги: Ричард Спенс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Возвращение Рейли и Уайзмана
В последний раз мы видели, как Сидней Рейли уходил в тень после фиаско заговора Локхарта в 1918 году – катастрофы, за которую он был в значительной степени ответственен. В октябре того же года он вновь появился в Стокгольме. Несмотря на неопровержимые доказательства консула Девитта Пула о том, что Рейли находился в Петрограде и открыто телеграфировал в Нью–Йорк, якобы находясь в розыске «красными», британцы приняли его обратно в свои ряды. Одной из причин были его пробольшевистски настроенные сообщники, дипломат Брюс Локхарт и офицер разведки Джордж Хилл, которые поддерживали его. Другой причиной было то, что некоторые в Лондоне не сожалели о том, что во всех грехах обвинили Каламатиано и американцев. Хозяева Сити, лондонской Уолл-стрит, не были лентяями в экономическом империализме и так же стремились нажиться на постцаристской золотой жиле, как и их кузены-янки. Они даже чувствовали, что у них больше прав; Россия задолжала Великобритании гораздо больше, чем США.[838]838
Об этом см.: Дж. Т. Уолтон Ньюболд, “Банкиры, держатели облигаций и большевики” (1919).
[Закрыть] За фасадом англо-американского альянса скрывалось ожесточённое экономическое соперничество.
После возвращения с Хиллом в Черноморский регион России в декабре, к весне 1919 года Рейли вернулся в Лондон. 11 апреля посольство США получило запрос от Министерства иностранных дел о предоставлении Сиднею Джорджу Рейли визы для посещения Штатов "по неотложным государственным делам".[839]839
USDS, # 811.111/21911, Звонок Уинслоу, “Секретно # 1222”, 21 апреля 1919, 2.
[Закрыть] И не просто какой-нибудь визы, а дипломатической. Рейли нужна была дипломатическая виза по очень простой причине: из-за доносов Пула и Каламатиано он опасался возможного ареста. Сотрудник паспортного контроля подчинился, и результатом стала дипломатическая неразбериха.
В Вашингтоне, благодаря Пулу, имя Рейли вызвало тревогу. Секретарь лондонского посольства Эдвард Белл попытался докопаться до сути, но был обескуражен британскими чиновниками, которые не могли решить, едет ли Рейли в Нью-Йорк по официальным или "личным" делам или просто "убрать [его] с дороги на некоторое время".[840]840
Там же. 3-7.
[Закрыть] Казалось очевидным, что он выполнял какую-то миссию для SIS, но никто не мог сказать, какую. Белл счел британскую позицию разочаровывающей, но сказал Вашингтону, что, по-видимому, не стоит поднимать из-за неё большой шум.
Лайнер Рейли направлялся в Нью-Йорк, но во время остановки в Галифаксе он сошёл на берег и сел на поезд, пересёкший американо-канадскую границу 21 апреля. Он путешествовал не один. С ним был его старый товарищ Энтони Джекальски, который пробрался на польскую дипломатическую службу. Обратите внимание, что их прибытие последовало сразу же за созданием "Советского бюро". Устроившись в отеле "Готэм", Рейли и Джекальски встретились с третьим человеком, Йонасом Лидом, только что прибывшим из Сибири через Японию.
Йонас Лид был гражданином Норвегии и почётным российским подданным. Он был владельцем "Siberian Steamship and Trading Company", и его деловые отношения в России и Скандинавии привели его к контакту со многими людьми, среди которых Улоф Ашберг, Абрам Животовский и, конечно же, Рейли. В начале 1919 года он был в Нью-Йорке в качестве агента по другой крупной большевистской сделке – концессии Ханневига. Советское правительство предложило на 80 лет арендовать 8 млн. акров прекраснейшей тайги и право на строительство железнодорожной линии, соединяющей сибирские реки с арктическими портами.[841]841
“Американский капитал в сделке с красными”, «Нью-Йорк таймс» (2 мая 1919 года).
[Закрыть] Номинальным концессионером был Эдвард Ханневиг, норвежский банкир и ещё один партнёр Ашберга. Однако два его брата и банк, которым они управляли, «Christoffer Hannevig, Inc.», находились на Бродвее, 139, недалеко от «Equitable». Нью-йоркская пресса утверждала, что за Ханневигом стоит «американский капитал».[842]842
Там же.
[Закрыть] 5 июля 1919 года Лид вернулся в Нью-Йорк для встречи со знакомым Генри К. Эмери в «Guaranty Trust». Два дня спустя Лид зарегистрировал новую компанию – «American-Russian Industrial Syndicate». Как отмечает Саттон, деньги на это предприятие поступили от «Sinclair Oil», «Guggenheim Brothers» и «J.G. White Engineering», расположенных по адресу Бродвей 120.[843]843
Саттон, «Уолл-стрит», 136-137.
[Закрыть] В конце концов, контрольный пакет акций перешёл к Синклеру.[844]844
Poor’s and Moody’s Manual Consolidated, том 2 (1922), 1637.
[Закрыть] Также с синдикатом был связан Евгений Любович, другой бывший русский банкир и, как вы, вероятно, можете догадаться, бывший и нынешний партнер Рейли и Животовского.[845]845
USDS, #861.516/84, Уинслоу, 2 сентября 1919 года.
[Закрыть]
Между тем, несмотря на заявление о том, что он находился в Нью-Йорке по "официальным делам" британского правительства, Рейли, казалось, был занят исключительно личными делами. Самое примечательное, что он подал иск против "Remington Arms" за невыплаченные комиссионные.[846]846
Верховный суд, округ Нью-Йорк, “Аптон Дейл Томас [секретарь и фактотум Рейли] против компании Remington Arms and Amnesty Company”, 19 июня 1919 года.
[Закрыть] Одновременно его партнёр Александр Вайнштейн участвовал в иске «Русско-азиатского банка» против «Guaranty Trust». Очевидная цель состояла в том, чтобы получить контроль над бездействующими рублевыми счетами «Guaranty».
Однако истинная цель визита Рейли раскрывается в его шифрованной телеграмме от 10 мая Дж. Пиктону Баггу, чиновнику Британского торгового совета.[847]847
TNA, FO 371/4019, CXC 416, 10 мая 1919 г., 1.
[Закрыть] Рейли рассказал о своих «беседах с видными американскими банкирами и промышленниками», которые «полностью осознавали возможности России как неисчерпаемого рынка для американских производителей и как великолепного поля для капитала». Рейли стремился создать «британо-американскую комбинацию, которая могла бы ассимилировать и эксплуатировать» российские фирмы и банки, особенно те, которые контролируются вышеупомянутым Батолином и другими магнатами-эмигрантами. Батолин, отметил Рейли, уже произвёл «хорошее впечатление» на «American International Corp.» и «Ford Motor». Главным представителем трансатлантического объединения на Уолл-стрит должен был стать грозный Сэмюэл Макробертс из NCB, которого Рейли называл как обладающего «большим влиянием» и который «направляет внешнюю политику» его и других банков. Предполагаемый синдикат будет включать «American International», «Armour & Co.», а также «Гуггенхаймов, Форда, Перси Рокфеллера, Дюпонов, Джона Райана и т.д.». Рейли пообещал более подробный отчёт по возвращении в Лондон. В сопровождении Джекальски он вернулся в Англию к концу мая.
Вскоре после этого, 13 июня, на Манхэттен вернулось ещё одно знакомое лицо – сэр Уильям Уайзман. В течение следующих нескольких месяцев он и Рейли поддерживали регулярную зашифрованную связь. В Лондоне Рейли с головой окунулся в так называемую "русскую банковскую схему". В ней был задействован ещё один доверенный человек, российско-польский банкир Кароль Ярошинский, для скупки акций национализированных российских банков у отчаявшихся акционеров-эмигрантов. Синдикат Ярошинского финансировался городскими банкирами, которые надеялись в конечном итоге завладеть львиной долей российской банковской системы и всеми её активами. Это дало бы им большое преимущество в будущих переговорах с "красными" и оттеснило бы назойливых янки. Конечно, одним из соратников Ярошинского был Абрам Животовский.[848]848
Е. Семёнов, «Русские банки за границей и большевики» (1926), 58-59.
[Закрыть]
19 августа Рейли телеграфировал Уайзману, чтобы сообщить ему, что британское правительство дало зелёный свет плану Ярошинского.[849]849
WWP, 6/176, CXP 962, 19 августа 1919 года.
[Закрыть] Во-первых, он хотел, чтобы Уайзман заседал в консультативном совете. Он также попросил Уайзмана следить за этой деятельностью. Рейли и его друзья хотели уничтожить Батолина, что помогло бы Ярошинскому – и Мартенсу. Уайзман согласился с обеими просьбами.[850]850
Там же, черновик телеграммы, август 1919 года.
[Закрыть] В следующем месяце Рейли также отправил зашифрованную телеграмму Александру Вайнштейну в Нью-Йорк, в которой просил его «предоставить [Уайзману] всю имеющуюся у вас информацию о Батолине», особенно «о его сделках с американскими банками и компаниями, а также всю информацию, которую вы имеете или можете получить о существующей или предполагаемой американской торговле и промышленная деятельность в отношении России».[851]851
Там же, CXG 484, 10 сентября 1919 года.
[Закрыть]
Любопытно, что в письме от 3 июля британскому коллеге Эрику Драммонду Уайзман заявил, что больше не считает себя на службе Его Величества, что снова поднимает вопрос о том, кому он служит.[852]852
WWP, 1/27, 3 июля 1919 года.
[Закрыть] В том же письме сэр Уильям отметил, что политические враги в Вашингтоне намеревались напасть на Вильсона и Хауса «за то, что они были слишком дружелюбны с большевиками». По-видимому, им в руки попала «какая-то довольно нескромная переписка». Чья? Уайзман также упомянул «нашего друга Дадли Филда Мэлоуна, [который] выступил как обычный лидер социалистической революции. Он тратит время на то, чтобы уберечь большевиков от тюрьмы. Он по-прежнему самый восхитительный собеседник и шлёт вам привет». Мэлоун, помимо всего прочего, был юрисконсультом «Советского бюро». Для простого банкира, больше не состоящего на государственной службе, Уайзман, казалось, был на удивление хорошо информирован.
Лондон также пытался опередить янки, делая то, чего они не сделали бы, – договариться об официальном торговом соглашении с большевиками. В мае 1920 года Леонид Красин прибыл именно для этого. Он сразу же установил тесную связь с Рейли – отношения, которые некоторые британские официальные лица сочли крайне подозрительными. В ноябре того же года МИ-5 обнаружила, что Красин получил чек на 5 тыс. фунтов стерлингов (25 тыс. долларов США) от "Guaranty Trust".[853]853
TNA, KV2/573, Сероколду, 27 ноября 1920 года.
[Закрыть] Он неубедительно утверждал, что понятия не имеет, от кого это было и для чего. В любом случае отрицание переговоров по торговому договору оказалось успешным, и в марте 1921 года соглашение было подписано.
Примерно в то же время Рейли нанимает своего старого соратника, для выполнения заданий в Штатах. Это был сэр Пол Дьюкс, который, как и Рейли, получил признание (и в его случае рыцарское звание) за шпионские подвиги в России в 1918-19 годах. В марте 1921 года Дьюкс прибыл в Нью-Йорк в качестве личного агента Рейли.[854]854
Среди прочего, Дьюкс организовал аукцион наполеоновской коллекции Рейли.
[Закрыть] В последующие недели в дневниках Дьюкса записаны обеды в клубе банкиров, ужины с изгнанными российскими банкирами и встречи с полковником Хаусом в Вашингтоне, Филадельфии и Нью-Йорке.[855]855
HIA, Коллекция Пола Дьюкса, 1921 и 1922 годов / дневники.
[Закрыть] Учитывая, что Хаус был более «не при делах», к чему это тогда всё? Позже он встретился с Рэймондом Робинсом, и Дьюкс обошёл элитных манхэттенских арт-дилеров, тех самых, которые стремились купить произведения искусства, которые большевики так стремились продать.[856]856
Об этом см. статью Макмикина.
[Закрыть]
В тот же период Рейли заключил деловой союз с отставным британским офицером Эдвардом Л. Спирсом – спорное соглашение, в котором основной работой Спирса, по-видимому, было наблюдение за его сомнительным партнёром. В конце 1921 года Спирс заметил, что для Рейли "большая опасность заключается в его сообщниках до того, как он работал с нами".[857]857
CA, SPRS 2/5, дневники Спирса, запись за 23 ноября 1921 года.
[Закрыть] В то же время опасения британцев по поводу Рейли достигли переломного момента, и SIS незаметно разорвала связи. Во всяком случае, большинство из них.
Уайзман вернулся в Нью-Йорк в октябре 1920 года. На том же корабле находился молодой адвокат с Уолл-стрит Уильям "Дикий Билл" Донован, будущий американский шпион и глава УСС. Работодателем Донована был Дж. П. Морган, и он возвращался из Европы после многомесячной командировки по установлению фактов (разведывательной) для новой внешнеторговой корпорации "Foreign Commerce Corporation of America" Моргана – ещё одной уловки Уолл-стрит, чтобы обойти британцев с фланга. Донован и Морган были очень заинтересованы в прогрессе большевизма в России и его шансах распространения на другие страны. Кажется маловероятным, что присутствие Уайзмана и Донована на одном лайнере было случайным.
Большая возможность для Уайзмена представилась в сентябре 1920 года, когда умер Джейкоб Шифф. Новой доминирующей фигурой в "Kuhn Loeb" стал его старый коллега Отто Кан. На следующий год Кан пригласил его в фирму. Было ли это наградой за прошлые услуги? Несмотря на это, это устраивало не всех. Военная разведка США получила донесения о том, что работа Уайзмана "вызвала беспокойство среди британских финансистов, особенно евреев".[858]858
MID, №2657-D-683, Черчилль Биддлу, 13 мая 1922 года.
[Закрыть] В начале 1922 года «Kuhn Loeb» организовала собственное дочернее предприятие, чтобы извлечь выгоду из возможностей в Восточной Европе, – корпорацию «New York & Foreign Development Corporation». Уайзман стал её главой.[859]859
“Мало шансов на войну, говорит сэр Уильям Уайзман”, «Нью-Йорк таймс» (1 мая 1922 года). В той же статье говорится, что Уайзман связан с “лондонским филиалом” Kuhn Loeb.
[Закрыть] Большую часть того года он находился в Чехословакии, Польше и Румынии, где нанял Рейли в качестве агента. Что они задумали? Главной целью по-прежнему оставалась Россия.
Среди самых яростных недоброжелателей сэра Уильяма был человек, который затаил на него злобу с 1916 года: Гай Гонт. Официально уволившийся с военно-морской службы, но всё ещё связанный с разведкой, Гонт сохранил тесную связь с соперником "Kuhn Loeb" Дж. П. Морганом. 1 июля 1921 года, всего через несколько дней после возвращения Уайзмена в Нью-Йорк, Гонт приземлился и направился прямо в офис Моргана. В тот же день, но на другом лайнере, в Нью-Йорк прибыл другой сотрудник британской разведки, Клод М. Дэнси. Ещё в 1917 году Дэнси поднимал вопросы о том, как Уайзман вёл дело Троцкого.[860]860
TNA, KV2/502, CX 015649, 19 января 1918 года.
[Закрыть] Одновременное прибытие двух шпионов, у обоих из которых были проблемы с Уайзманом, предполагает, что они следили за ним. По крайней мере, теперь он явно присоединился к интересам Уолл-стрит, а не к интересам (лондонского) Сити. А ещё были его сомнительные отношения с очень сомнительным Рейли.
Исчезнувший российский золотой запас
В 1914 году правительство Российской Империи обладало одним из крупнейших в мире золотых запасов, который, по оценкам Министерства торговли США, составлял 807,5 млн. долларов.[861]861
Казначейство Соединённых Штатов, Годовой отчет директората Монетного двора, 1922 , 182.
[Закрыть] Во время Первой мировой войны русское правительство отправило около 400 млн. долларов за границу, в основном в Великобританию, для финансирования военных закупок. Новая добыча, конфискация и «хранение» румынского государственного золотого запаса (которого румыны больше никогда не увидят) к моменту Октябрьской революции оставили в общей сложности около 640 млн. долларов. В итоге у большевиков оказалось около половины – 308 млн. долларов – в Москве, а остальные 332 млн. долларов хранились в волжском городе Казань. В начале 1918 года последняя попала в руки белых, которые перевезли золото в Омск, в Западной Сибири, столицу так называемого Временного Всероссийского правительства. В ноябре 1918 года адмирал Александр Колчак захватил Омск и золото. В течение следующего года он потратил и/или растратил 122 млн. долларов.[862]862
Точные цифры на каждом этапе варьируются. Основные сведения см. в книге Уильяма Кларка «Потерянное состояние царей» (1994), стр. 177-188.
[Закрыть]
Многое из этого попало на Уолл-стрит. В 1919 году "англо-американский финансовый синдикат", по сути Морган и его союзники в Банке Англии, предоставили правительству Колчака кредиты на 38 млн. долларов в обмен на 40 млн. долларов золотом, размещённых в шанхайском банке.[863]863
BA, архив российского посольства, № 3532 Буллард Бахметеву, 7 декабря 1920 года, приложение “Август 1920 года”.
[Закрыть] К моменту падения Колчака в начале 1920 года синдикат собрал половину золота. Тем летом остальные деньги ушли в Нью-Йорк, но вместо примерно 20 млн. долларов там было 28,5 млн. долларов. Людвиг Мартенс, который внимательно следил за всем происходящим, затруднился объяснить, откуда взялись дополнительные 8,5 млн. долларов. Как ни крути, по меньшей мере 48 млн. долларов золота Колчака оказались в американских или британских банках.
Осенью 1919 года, когда Красная Армия приближалась к Омску, "белые" погрузили оставшиеся 210 млн. долларов в специальный поезд, направлявшийся во Владивосток. Поезд сошёл с рельсов, и в результате возникшего хаоса исчезло около 32 млн. долларов. В конце концов "красные" вернули около 178 млн. долларов и отправили их обратно в Москву. Тем временем большевики передали немцам более 160 млн. долларов из своих запасов в качестве репараций по Брест-Литовскому мирному договору. Таким образом, к началу 1920 года "Ленину и Ко." удалось собрать в слитках столько золота, что оно составило около 300 млн. долларов. К февралю 1921 года эта сумма усохла до 175 млн. долларов, а 10 августа 1921 года резерв составлял всего 1,264 млн. долларов. Вскоре он составил 0 долларов.
Как Советы распорядились золотом на 300 млн. долларов в то время, когда они были заблокированы и не могли вывезти его или потратить в большинстве стран мира? Мартенс никогда не ввозил в США ни единой унции – легально. Ответ – Балтийская лазейка и шведские банки. Маленькие прибалтийские государства, особенно Эстония, не были в хороших отношениях с Советской Россией, но позволяли практически всему поступать в страну большевиков и выходить из неё ради участия в акции.
Человеком, наблюдавшим за перемещением российского золота через Эстонию в Швецию, был наш старый друг Улоф Ашберг. Макс Мэй договорился с ним о покупке золота напрямую для "Guaranty Trust".[864]864
Макмикин, 145.
[Закрыть] К апрелю 1921 года в Швецию поступило примерно 120 млн. долларов советского золота, а с января – 42 млн. долларов.[865]865
“Советское золото в Швеции...”, «Нью-Йорк таймс» (23 апреля 1921 года).
[Закрыть] В Стокгольме золото переплавили, чтобы удалить все компрометирующие признаки происхождения, и восстановили. К марту такую обработку прошли по меньшей мере 90 тонн (почти 60 млн. долларов). Оттуда он направлялся в Лондон и Париж, но, прежде всего, в Нью-Йорк, куда обычно прибывал отправленным почтой 1-ого класса.[866]866
“Большевистское золото на корабле должно прибыть сюда 11 мая", Brooklyn Daily Eagle (4 мая 1921 года), 3.
[Закрыть] Первая крупная партия криптобольшевистского золота, 7 тонн (4,6 млн. долларов), прибыла в США на шведском пароходе "Carlsholm" в марте.[867]867
“Тонны советского золота поступают сюда из Швеции”, «Нью-Йорк таймс» (23 марта 1921 года).
[Закрыть] 70 тонн переупакованных слитков на сумму примерно 46 млн. долларов прибыли в Нью-Йорк к маю 1921 года, и ещё много было в пути.[868]868
“Больше советского золота поступает из Скандинавии”, «Нью-Йорк таймс» (5 мая 1921 года). В 1921 году официальная цена золота в Соединённых Штатах составляла 20,67 доллара за унцию, такая же, как и с 1879 года. В пересчёте это составило 661 440 долларов за тонну, таким образом, предполагаемые 120 тонн в Швеции составили примерно 80 млн. долларов.
[Закрыть] Ещё больше золота продолжало поступать через Францию и Великобританию.[869]869
“Опасаемся, что советское золото поступает от союзников”, «Нью-Йорк таймс» (2 апреля 1921 г.)
[Закрыть]
Американские банки были охвачены лихорадочной скупкой золота. В августе 1921 года, по оценкам, с начала года в США поступило жёлтого металла на сумму 460 млн. долларов.[870]870
“В 1921 году было импортировано золота на 460 млн. долларов”, «Нью-Йорк таймс» (24 августа 1921 года).
[Закрыть] Экспортировано было всего лишь 10,72 млн. долларов. Импортные поставки отправлялись многим получателям, но основными из них были «Guaranty Trust», «Equitable Trust», «J. P. M.organ» и, на голову выше остальных, «Kuhn Loeb». К августу последняя импортировала поразительные 102,29 млн. долларов, что составляло почти четверть от общего объёма.[871]871
“Импорт золота для банков на 7,5 млн. долларов”, «Нью-Йорк таймс» (23 августа 1921 года).
[Закрыть] Когда русские хранилища опустели, а шведская обработка завершена, золотое дно прекратилось. Русский золотой запас не исчез; он ушёл за границу, и в подавляющем большинстве на Уолл-стрит.
Неужели только американцы нагрели руки на "русской распродаже"? Что получили Советы от экспорта всего своего золота? Утечка золота не сразу совпала с огромным ростом импорта товаров из Москвы. Однако в 1923-24 годах американо-российская торговля достигла значительных объёмов, когда Советы импортировали американских товаров на сумму около 50 млн. долларов. В 1924-25 годах эта сумма возросла до более чем 100 млн. долларов.[872]872
Советское российское информационное бюро, “Американо-русская торговля” (1929). https://www.marxists.org/history/ussr/government/1928/sufds/ch13.htm .
[Закрыть] Простой ответ, по-видимому, заключается в том, что золото было гигантским запасом для будущих покупок.
Общим страхом на Западе было то, что Советы прячут деньги за границей для финансирования коммунистических движений и революционной подрывной деятельности. В какой-то степени это было правдой, хотя Коминтерн и иностранные коммунисты никогда не получали ничего, кроме крох. Другая возможность состоит в том, что золото, частично, было оплатой долга или, другими словами, возвратом прошлых американских инвестиций в русскую революцию. Не поэтому ли "Kuhn Loeb" получил львиную долю? Другая идея состоит в том, что большевики перевели богатство за границу в качестве "фонда на чёрный день", чтобы поддержать их в изгнании и финансировать новое революционное движение в случае краха советского режима. В конце 1920 и начале 1921 года большевики столкнулись как с экономическим крахом, так и с растущей волной крестьянских восстаний. Один, по общему признанию сомнительный, источник утверждал, что к 1921 году в американских и швейцарских банках на счетах, контролируемых Лениным, Троцким, Фюрстенбергом, главой ЧК Феликсом Дзержинским и другими, был изъят эквивалент 90 млн. долларов.[873]873
Валентин Катасонов, “Как большевики грабили народы и отмывали награбленное в западных банках” (2014). http://belomor999.livejournal.com/35695.html. Источником является предполагаемая записка Ленина от апреля 1921 года двум руководителям ЧК, Глебу Бокию и Иосифу Уншлихту, к которой он приложил статью из американской газеты (предположительно "Нью-Йорк таймс " , но такой статьи найти не удалось) с указанием сумм и мест депонирования.
[Закрыть] У Троцкого, например, предположительно было 11 млн. долларов в нью-йоркском банке, а у Фюрстенберга – 10 млн. долларов. С какой стороны ни посмотри, Уолл-стрит просто пожинала то, что посеяла?
Глава 11. Кремлёвские правила
Обносим «красную добычу» высоким забором
Для тех на Уолл-стрит (и в других местах), кто мечтал затормозить экономическое развитие России и увидеть, как её богатства и ресурсы становятся доступными для захвата при режиме, готовом продать что угодно, эта мечта в основном сбылась. С 1918 по начало 1921 года благодаря большевистскому «военному коммунизму» Россия превратилась в экономику, основанную на бартере и грабежах. Помимо отмены частной торговли и разрушения денежной системы, «красный» режим начал массовую кампанию грабежей дворцов, банковских хранилищ, церквей и музеев. Большевики экспроприировали все ценные вещи, которые могли попасть им в руки, и прятали всё это в новой государственной сокровищнице – Гохране. К концу 1921 года там было конфисковано ценностей на сумму, оцениваемую в 450 млн. долларов, а ещё больше из этого должно было быть вывезено за границу за небольшую часть его стоимости в капиталистической твёрдой валюте.[874]874
Макмикин, 64-65.
[Закрыть]
Первая известная попытка сложить часть этого добра в Штатах произошла в мае 1918 года, когда таможенники арестовали двух мужчин, американца Монтифьоре Г. Кана и россиянина Владимира Йогельсона, по обвинению в контрабанде драгоценностей и других ценностей.[875]875
Монтифьоре Кану предстояла долгая карьера советского агента.
[Закрыть] Таможня США первоначально оценила эти предметы, в том числе портсигар царя Николая II и одно из ожерелий царицы Александры Фёдоровны, в 350 тыс. долларов, но в начале 1920 года лот был продан с аукциона за десятую часть этой суммы.[876]876
“Контрабандные драгоценные камни на сумму 350 тыс. долларов, изъятые полицией”, Bridgeport Telegram [CN] (8 июня 1918 г.), 4 и “Контрабандные товары продаются дорого”, Billings Gazette [MT] (1 мая 1920 г.), 4.
[Закрыть] Покупателем был модный бродвейский ювелир Чарльз А. Кин. Его основные клиенты работали на Уолл-стрит. В 1907 году тот же Кин приобрёл и продал бриллиантовую брошь, которая когда-то принадлежала Екатерине Великой. Доходы от продажи пошли «Русской освободительной организации» на финансирование борьбы с царизмом.[877]877
“Брошь Екатерины Великой”, «Нью-Йорк таймс» (8 августа 1907года).
[Закрыть] Представляется разумным предположить, что он играл примерно ту же роль в 1920 году. В 1925 году в другой новостной заметке, датированной Москвой, было объявлено, что «излишки» Гохрана на 250 миллионов долларов, включая «царские драгоценности», были намечены «для продажи в Америку».[878]878
“Россия выставит царские драгоценности на продажу в Америке”, Chicago Tribune (13 декабря 1925 г.), 3.
[Закрыть] Если это так, то с ними обращались очень осторожно.
