Текст книги "Уолл-стрит и революции в России 1905-1925"
Автор книги: Ричард Спенс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Фюрстенберг в Нью-Йорке?
Наконец, есть ещё один инцидент лета 1918 года, который заслуживает упоминания. В июне следователи Министерства юстиции и военной разведки получили сообщение от приезжего бельгийского солдата Эдмона Биренвейга, в котором утверждалось, что он столкнулся с Яковом Фюрстенбергом, сообщником Парвуса и доверенным лицом Ленина, прогуливаясь по 5-ой авеню Манхэттена. Это было где-то в конце мая или начале июня.[751]751
MID, №10087-7/15, “Фюрстенберг, он же Ганецкий”, 21 июня 1918, 2.
[Закрыть] Биренвейг был прикреплён к бельгийскому отряду на броневиках на Восточном фронте и был выведен через Сибирь и Америку после заключения мира между большевиками и Германией. Находясь в России, он утверждал, что видел Фюрстенберга и других большевистских чиновников из первых рук, и он смог точно описать Фюрстенберга. Более того, двое других солдат из подразделения Биренвейга подтвердили, что они тоже столкнулись с Фюрстенбергом в Нью-Йорке, причём в компании самого Джона Рида.[752]752
Там же, 4.
[Закрыть] Биренвейг и товарищи неоднократно клялись в том, что видели, американцам и военному начальству, но американские следователи не смогли найти никаких доказательств, подтверждающих их слова.
Фюрстенберг (он же Ганецкий или Ханецкий), конечно, был правой рукой Александра Парвуса в "Копенгагенской операции". После прихода к власти большевиков Ленин назначил его заместителем комиссара Государственного банка, и он стал важной фигурой в советских финансах. По другим сообщениям, в мае 1918 года он встречался с немецкими, датскими и шведскими финансистами (Ашбергом), так что быстрая поездка через Атлантику для подобных переговоров имела бы смысл.[753]753
USDS, #763.72119/1791, #1169, Стокгольм, 15 июня 1918.
[Закрыть] Его «главной задачей была отправка денег в Россию».[754]754
Там же.
[Закрыть] Если бы Советы собирались послать в Америку тайного финансового агента, Фюрстенберг был бы отличным выбором.
Есть две странности, которые могут быть связаны с этим. Примерно в то же время военная разведка США получила сообщение из Стокгольма о том, что Фриц Варбург "заплатил полковнику Малиновскому из большевистской секретной службы в США сумму в 600 тыс. долларов" где-то "весной 1918 года".[755]755
RIP, “Собранная информация...”, 1.
[Закрыть] В другом сообщении утверждалось, что Пол Варбург «должен был быть на связи с [тем же полковником Малиновским] в Нью-Йорке».[756]756
MID, № 10080-342/38, отчёт Совета по военной торговле, около августа 1918 года.
[Закрыть] Интересно, что в сопроводительном письме от 31 июля, приложенном к отчёту Министерства юстиции по делу Биренвейга-Фюрстенберга, капитан Джеймс Брафф написал «см: Пол Варбург».[757]757
MID #10087-7/87W, от Шаффа до MID, 31 июля 1918 года.
[Закрыть]
Упомянутый "Малиновский", безусловно, является псевдонимом и в остальном не поддается идентификации. То, что в начале 1918 года в США существовала действующая "большевистская секретная служба", кажется притянутым за уши, но может ли это быть путаной ссылкой на тайную большевистскую сеть, ранее созданную Коллонтай? Конечно, сеть в какой-то форме продолжала работать. Более того, был ли "Малиновский" действительно Фюрстенбергом и приезжал ли он в Нью-Йорк для переговоров с Полом Варбургом при посредничестве брата Фрица и с помощью связанного с Уолл-стрит Рида? Если да, то были ли выплаченные ему 600 тыс. долларов депонированы в Нью-Йорке или получены там?
Провалившаяся миссия Крейна в Москву
При всей высокой драме, разыгравшейся в России летом 1918 года, вполне понятно, что неугомонный Чарльз Крейн захотел бы посмотреть всё сам. В конце августа он получил свежий паспорт из Государственного департамента, врученный лично его сыном Ричардом. В заявке Крейн отметил, что отправится в плавание 18 сентября по пути в Россию через Японию и Китай. Он никогда не доберётся до конечного пункта назначения. К октябрю Крейн был в Харбине, Маньчжурия, где встретился с Джоном Стивенсом, главой ранее упомянутого Корпуса железнодорожной службы. Также был ещё один научный агент Крейна, археолог Томас Уиттмор, который участвовал в «работах по оказанию помощи» русским.[758]758
Сол, 178-179.
[Закрыть] Уиттмор установил связь с новым комиссаром иностранных дел большевиков Георгием Чичериным, который, по его мнению, мог безопасно доставить его в Москву. Крейн планировал последовать за ним. В конце концов, хаос, охвативший Сибирь, заставил его пересмотреть своё решение. Что Крейн планировал делать, если доберётся до Красной столицы? Уж явно не осматривать достопримечательности.
Ленин, Троцкий и делегаты Х съезда РКП(б)
Глава 10. Те, кто заключает сделки
Миссии Буллита и Хэпгуда
В январе 1919 года Первая мировая война закончилась, побеждённая Германия балансировала на грани собственной большевистской революции, и президент Вильсон в сопровождении полковника Хауса прибыл в Париж, чтобы договориться о мире и сделать мир безопасным для демократии. В России бушевала гражданская война, когда советский режим, защищаемый Красной Армией Троцкого, боролся за жизнь против множества «белых» противников. В то же время союзные войска, включая тысячи американских военнослужащих, были втянуты в эту битву, заняв Владивосток, Архангельск и Мурманск, Одессу и другие порты Чёрного моря. Интервенция вовлекла союзников в необъявленную войну с большевиками.
Вильсон мечтал, а Хаус строил козни о том, чтобы втянуть российские группировки в их собственную мирную конференцию. Это может потребовать разрыва отношений с Англией и Францией и признания правительства Ленина. В январе Вильсон почти одновременно получил служебные записки от Линкольна Стеффенса и Уильяма Буллита. Последний был молодым чиновником Госдепартамента, прикреплённым к американской мирной делегации. Тайно подстрекаемый полковником Хаусом, оба убеждали Вильсона направить миссию в Москву, чтобы прощупать большевиков.[759]759
Сол, 189.
[Закрыть] Буллит, кстати, был тем самым парнем, который получил «русский меморандум» от Рида в начале 1918 года.
Благодаря влиянию Хауса Буллит получил согласие возглавить миссию. Признанный сторонник левых и сын богатой филадельфийской семьи (знакомо?), Буллит был протеже полковника и возглавлял отдел "Сводок текущей разведки" в Париже. Его сопровождали Линкольн Стеффенс, друг и личный секретарь Буллита, Роберт Э. Линч и офицер военной разведки Уолтер У.Петит. Все они в той или иной степени выражали пробольшевистские симпатии. Стеффенс, например, позже сделал свою знаменитую шутку: "Я побывал в будущем, и это работает", основанную на этом визите.
Буллит и его команда покинули Париж 22 февраля и отправились через Скандинавию. В Стокгольме они познакомились со шведским социалистом (и будущим коммунистом) Карлом Килбомом. Килбом знал Ашберга и тесно сотрудничал с большевистским центром в Стокгольме, включая Бухарина и Коллонтай. Американцы достигли Москвы 11 марта и вернулись 5 дней спустя в Хельсинки, откуда Буллит отправил длинную телеграмму президенту, Палате представителей и госсекретарю Лансингу, объяснив, что произошло. После встреч с наркомом иностранных дел Чичериным, его заместителем Литвиновым и, наконец, Лениным Буллит ушёл убеждённый, что он заручился обязательством большевиков вести переговоры с другими русскими фракциями и "самым прямым и недвусмысленным образом подтвердил решимость Советского правительства выплатить внешние долги".[760]760
WWP, 9/211, Буллит Американской миссии, Париж, 16 марта 1919 года.
[Закрыть] Как в качестве предварительного условия, однако, Ленин настаивал на полном признании и немедленном прекращении блокады и интервенции. Капитан Петтит тем временем вёл сепаратные переговоры с Чичериным, Литвиновым и «американским большевиком» Биллом Шатоффом. Характер и цель этих бесед неизвестны. 27 марта Буллит и его друзья вернулись в Париж, но обнаружили, что президент передумал и решительно настроен против признания.
Одним из людей, глубоко встревоженных приключением Буллита и, возможно, повлиявших на изменение взглядов Вильсона, был Чарльз Крейн. Он предупредил, что предложение Буллита "может всё испортить" (что именно?) и что "наши люди дома, конечно, не поддержат признание большевиков по приказу Уолл-стрит".[761]761
Генри Уикхем Стид, «Через тридцать лет, 1892-1922» (1925), 304.
[Закрыть] Это было интересное сообщение от человека, близко знакомого с Уолл-стрит. Было ли это сделано в пику Шиффу, Моргану, Томпсону или им всем?
Более серьёзной проблемой было то, что гамбит Буллита противоречил собственному плану Крейна по налаживанию контактов с московскими "красными". Еще весной 1918 года он обратился к Хаусу с идеей назначить либерального журналиста Нормана Хэпгуда американским посланником в Дании. Хотя ему не хватало дипломатического опыта, Хэпгуд, член организации "Друзья русской свободы", обладал правильными идеологическими взглядами. Он также недавно работал редактором еженедельника Крейна "Harper's Weekly". Хэпгуд получил назначение в Копенгаген в феврале 1919 года, как раз в тот момент, когда Буллит покинул Париж. Задержки помешали ему занять этот пост до июня.
Оказавшись в столице Дании, старом пристанище Парвуса и центре большевистских и антибольшевистских интриг, он занялся тем, что пытался заключить торговые сделки, действуя при этом как дипломатическая лазейка в Кремль. Его должность посла закончилась менее чем через 6 месяцев. В середине ноября 1919 года американская пресса сообщила о его скором возвращении либо потому, что обстановка ему не понравилась, либо, что более зловеще, потому, что он был "связан с большевизмом".[762]762
“Норман Хэпгуд возвращается домой”, Watertown Daily News [Нью-Йорк] (17 ноября 1919), 4.
[Закрыть] В декабре, когда он возвращался в Вашингтон, новые сообщения утверждали, что Хэпгуд превратил американскую миссию в «торговый пост для советского правительства» и «работал рука об руку» с агентами Москвы, помогая им вести дела с американцами.[763]763
. “Хэпгуд идёт, но его не позвали”, Pueblo Chieftain [CO] (27 декабря 1919), 10. Ведущим критиком Хэпгуда был Джордж Харви, миллионер, автомобильный магнат, издатель и владелец «Harper's Weekly» .
[Закрыть] В одной статье его обвиняли в том, что он работал над тем, чтобы «убедить группу интересов Уолл-стрит финансировать фирму Ленина и Троцкого [sic]», уверяя их, что инвестиции «принесут большие дивиденды».[764]764
“Хэпгуд возвращается”, «Беллингем Геральд» [Вашингтон] (29 декабря 1919 г.), 4.
[Закрыть] В Государственном департаменте Фрэнк Полк просто предположил, что Хэпгуд был «слишком снисходителен... в предоставлении виз „русским экстремистам“».[765]765
Сол, 188.
[Закрыть] Насколько это было правдой, трудно сказать. Хэпгуд громогласно отрицал, что он «большевистский агент», но тогда он бы это сделал в любом случае. Он признал, что имел дело с Александром Беркенгеймом, главой Центросоюза, крупной российской кооперативной организации, действовавшей на территории, контролируемой Советами, и за её пределами.[766]766
“Хэпгуд выбыл”, Idaho Statesman (31 декабря 1919 года), 1.
[Закрыть]
«Бюро Мартенса»
Также в начале 1919 года тайный большевистский курьер, путешествовавший под видом матроса на шведском корабле, приземлился в Нью-Йорке с посланием от комиссара Чичерина. Датированное 2 января, оно кратко информировало Людвига Мартенса, вице-президента «Weinberg & Posner Engineering» на Бродвее 120, что теперь он является представителем «красного» режима в Соединённых Штатах. К 11 марта Мартенс сформировал небольшой комитет, состоящий из него самого, бывшего менеджера «Нового мира» Грегори Вайнштейна и предпринимателя-социалиста Джулиуса Хаммера. Вскоре после этого Мартенс появился в Вашингтоне, чтобы вручить свои «верительные грамоты».[767]767
Документы, касающиеся международных отношений Соединённых Штатов: 1919 (1937), 134.
[Закрыть] Официальный Вашингтон отказался их принять.
Но Мартенса нелегко было обескуражить. В Нью-Йорке 21 марта социалистическая ежедневная газета "New York Call" объявила о создании Бюро русского советского правительства, впоследствии обычно именуемого «Бюро Мартенса». Первоначально оно располагалось на Бродвее, 299, в бывшем доме финского информационного бюро Сантери Нуортевы – здание с башней по адресу 110 West 40 th St., где Мартенс арендовал весь третий этаж. К концу марта Бюро уже насчитывало 30 штатных сотрудников.[768]768
Сенат США, “Русская пропаганда”, экспонат № 10 (1920), 41-43.
[Закрыть] Непосредственно под началом Мартенса находился Нуортева, который выполнял функции генерального секретаря и, как уже отмечалось, широко воспринимался как реальный глава организации. Вайнштейн исполнял обязанности личного секретаря и офис-менеджера Мартенса, а Нуортеву аналогичным образом обслуживал Кеннет Дюрант. У последнего была интересная предыстория. В то время как в Бюро в основном работали люди русского или русско-еврейского происхождения, Дюрант был сыном биржевого маклера из Филадельфии, выпускником Гарварда, бывшим сотрудником Комитета по общественной информации и бывшим личным помощником полковника Хауса. Это делало его идеальным человеком для неофициальной связи Бюро с Вашингтоном.
Другими известными сотрудниками были левый промышленник Абрахам Хеллер, который возглавлял коммерческий отдел, Эванс Кларк, который курировал отдел информации и рекламы, будущий советский мастер шпионажа Артур Адамс, который единолично руководил Техническим отделом, Исаак Хорвич, который руководил юридическим и экономическим и статистическим отделами, и Джейкоб Хартман, менеджер-редактор главного издания бюро "Советская Россия". Также был приглашён уроженец Великобритании Уилфред Хамфрис, чьи предыдущие выступления включали работу с CPI в России, YMCA и "Американским Красным Крестом". Затем был генерал Борис Тагеев Рустам-бек, бывший офицер российской авиации и разведки, занимавший должность "военного эксперта" Бюро.
Рустам-бек сыграл ещё одну роль. Осенью 1920 года он был главным сборщиком средств для "Фонда медицинской помощи Советской России", в котором он тесно сотрудничал с бывшим нью-йоркским другом Троцкого, доктором Майклом Михайловским. В то время как его мнимой задачей был сбор денег, Рустам-бек хвастался товарищам, что в его распоряжении уже есть миллионы долларов на пропаганду и другие цели. Что ещё более интересно, в отчёте о недавнем расследовании отмечалось, что Рустам-бек был "активно связан с "New Republic« и Уиллардом Стрейтом».[769]769
. BI, # 202600-189, “Re: Большевистские фонды в Америке”, март 1921, 11-12.
[Закрыть] Стрейт, конечно же, был партнёром Моргана, и он вместе с женой, наследницей Уолл-стрит, общественной активисткой, управляли журналом как рупором либерально-прогрессивных идей.
Большой вопрос заключается в том, почему Ленин назначил Мартенса на этот важный пост.[770]770
Это была не первая попытка. В январе 1918 года большевики выбрали американского радикала Джона Рида своим эмиссаром в США, но он был быстро отозван. В июне журналист Альберт Рис Уильямс и большевистский активист Максим Литвинов, как сообщается, получили добро, но Госдепартамент отказал Уильямсу в визе, и Литвинов де-факто стал заключённым в Великобритании.
[Закрыть] По его собственному признанию, Мартенс никогда не был «главной движущей силой» среди большевиков.[771]771
Показания Мартенса, 20.
[Закрыть] Было много других людей, которые знали английский и имели больше опыта в Америке. Эдвард Джей Эпштейн утверждает, что Мартенс получил эту работу, потому что был «одним из самых доверенных агентов в ближайшем окружении [Ленина]».[772]772
Эпштейн, 39.
[Закрыть] Гарри Махони, с другой стороны, утверждает, что Мартенс был человеком вовсе не Ленина, а Троцкого. Заменив Нуортеву на Мартенса, «Троцкий, наконец, преуспел в размещении одного из своих самых доверенных людей в Америке».[773]773
Махони, Сага, 122.
[Закрыть] Как бы то ни было, важным фактором, должно быть, были связи Мартенса в американских деловых и финансовых кругах – связи, которые он установил на Бродвее 120. Его главной задачей в Кремле заключалась в том, чтобы превратить Советскую Россию в прибыльное поле для американской торговли и инвестиций и тем самым заручиться поддержкой Уолл-стрит в вопросе дипломатического признания.
Выставить России в качестве заманчивого направления для бизнеса в начале 1919 года была нелегкой задачей. Во-первых, правительство США не имело никаких отношений с большевиками и поэтому не могло обеспечить американским бизнесменам нормальную дипломатическую защиту. Помимо этого, США активно наблюдали за экономической блокадой Советской России, которая запрещала перемещение денег или товаров на территорию, контролируемую Советами, или с неё.
Ещё одним сдерживающим фактором было то, что российская экономика находилась в полном упадке. В результате совокупного истощения, вызванного войной, революцией, а теперь и гражданской войной, промышленное производство в России сократилось до 26% от уровня 1913 года и сократится ещё больше в 1920 году.[774]774
Тони Клифф, “Военный коммунизм (1917-1921)”. https://www.marxists.org/archive/cliff/works/1978/lenin3/ch07.html.
[Закрыть] Производительность труда рабочих составила 22% от уровня 1913 года, а импортно-экспортная торговля прекратила своё существование. Так же как и настоящие деньги. Массовое печатание бумажных денег, начатое при царском и Временном правительствах и продолжавшееся при большевиках, к 1921 году превратило некогда твёрдый рубль в мыльный пузырь. Болезни и голод свирепствовали в деревнях и городах; в 1919-20 годах тифом заразилось более 5 млн. человек, а холера унесла жизни ещё сотен тысяч.[775]775
Там же.
[Закрыть] Четверть населения столкнулась с острым голодом.
Затем были советские декреты, которые уничтожили легальное частное предпринимательство, начиная с национализации банковского дела в декабре 1917 года, национализации внешней торговли в апреле 1918 года и национализации промышленности и обрабатывающей промышленности, которая началась в июне 1918 года. Вдобавок к этому был тревожный отказ от государственных долгов, объявленный в феврале 1918 года. Хотя технически это относилось только к долгам, полученным во время войны, сюда входили займы, обеспеченные "National City" и "Guaranty Trust", а также неизвестное количество "частных займов", предоставленных российскому правительству американцами. Какой американский бизнесмен в здравом уме захочет иметь дело с людьми, которые отказались признать свои долги и провозгласили своей конечной целью уничтожение капитализма?
Наконец, большевики контролировали только часть России, хотя, возможно, и самую важную её часть. Центральноевропейские губернии, включая Петроград, Москву и большую часть населения и оставшейся промышленности, были в их руках, но Сибирь, Кавказ и большая часть Украины удерживались "белыми", чьи армии тогда продвигались всё глубже и глубже в советские владения. Любые сделки, заключённые с большевиками, могут в скором времени стать пустыми бумажками.
С другой стороны, умный и в некоторой степени недобросовестный бизнесмен мог бы взглянуть сквозь эти негативы и увидеть огромный потенциал. Во-первых, большевики были в отчаянии и поэтому готовы были согласиться на условия, неприемлемые при других обстоятельствах. Белые находились в не менее тяжёлом положении. Революционный хаос и национализация фактически аннулировали право собственности на российские активы и оставили всё открытым для приобретения по бросовым ценам. Вся бывшая царская империя была одним гигантским пожаром-распродажей. Русским нужно было практически всё, и американцы могли им это продать.
На самом деле у Мартенса не было проблем с тем, чтобы найти американцев, стремящихся вести бизнес и даже финансировать его операции. Он также мог пообещать заплатить наличными. Мартенс утверждал, что в его распоряжении было 200 млн. долларов золотом, что, как мы увидим, было в основном правдой.[776]776
“Большевистский посланник открывает здесь офис, чтобы выиграть торговлю с США”, New York Tribune (9 апреля 1919 года), 2.
[Закрыть] Однако дело касалось России, а эмбарго США сделало невозможным легальный импорт. Мартенс одновременно запросил все американские товары и денежные активы, принадлежащие имперскому и Временному правительствам, на сумму не менее 150 млн. долларов, а возможно, и вдвое больше.[777]777
“Посланник красных хочет, чтобы русские деньги были здесь”, “Нью-Йорк таймс” (8 апреля 1919 года), и «Советская Россия просит 300 млн. долларов у Америки», «Виннипег Трибюн» (10 мая 1919 года), 29.
[Закрыть] Если бы Советская власть получила признание, всё это перешло бы в его руки, и Уолл-стрит «хотела присутствовать при начале раздачи».[778]778
MID, #10110-1194/29, Тревор Черчиллю, 11 апреля 1919 года.
[Закрыть]
В ранней служебной записке Эвансу Кларку Абрахам Хеллер выступал за то, чтобы использовать Дуайта Морроу из "Morgan" и бывшего главу Юридической школы Колумбийского университета Джорджа Кирчви, чтобы связаться с "денежными интересами Уолл-стрит".[779]779
“Письма связывают Генри Форда с Советским бюро здесь”, New York Tribune (27 июня 1919 г.), 1. Кирчвей, известный пацифист и социалист, был тестем Эванса.
[Закрыть] Эванс встретился с Фрэнком Вандерлипом из «National City», а также с вашингтонскими адвокатами и торговцами влиянием Амосом Пинчотом и Дадли Филдом Мэлоуном. В письме от 19 мая 1919 года конгрессмену Джеймсу П. Малвихиллу Хеллер подчеркнул, что Мартенс был готов внести 200 млн. долларов в американские банки.[780]780
Там же, 5.
[Закрыть] Морган, «National City», «First National» и «Kidder-Peabody» были ключевыми целями кампании Мартенса по «окучиванию».
В начале апреля Мартенс и Нуортева были почётными гостями на "конфиденциальном обеде" в клубе банкиров на Бродвее 120, где они встретились с "представителями ведущих финансовых институтов".[781]781
“Посланник красных хочет, чтобы российские деньги были здесь”, там же.
[Закрыть] Обед был организован «человеком, который хотел к большевикам справедливого отношения» – скорее всего, Уильямом Томпсоном. Всё это держалось в строжайшем секрете. Всё, что Мартенс мог бы рассказать, это то, что представителей «National City Bank» там не было. Военная разведка установила, что присутствовали Рэймонд Робинс, а также Чарльз Сэйбин, Фрэнсис Сиссон и Генри Эмери, все руководители «Guaranty Trust» и сотрудники его иностранного отдела.[782]782
MID, #10110-1194/331, “Краткое содержание...”, 10.
[Закрыть] Сиссон также был экспертом по связям с общественностью. В других сообщениях предполагалось, что Сэйбин «в качестве частного лица каким-то образом ссудил деньги [Бюро], что пока не объяснено».[783]783
MID, #10110-1194/63, “In re: L.C.A.K. Martens”, 14 мая 1919, 2.
[Закрыть] Дальнейшее расследование показало, что арендная плата за офисы Бюро в «World Tower» выплачивалась через счёт в «Guaranty Trust».
Другим фигурантом "Guaranty Trust", связанным с советским Бюро, был Макс Мэй, руководитель его валютного отдела. Действительно, благодаря мастерству в этой области уроженца Германии Мэя признали "бесспорно, величайшим экспертом по валютным операциям в мире".[784]784
“Макс Мэй уходит в отставку на время войны”, «Нью-Йорк таймс» (10 января 1918 года).
[Закрыть] Во время войны под руководством Мэя «Guaranty Trust» приобрёл рублевые счета номинальной стоимостью в несколько миллионов долларов, которые теперь, из-за блокады и инфляции, стали практически бесполезны. Единственный способ восстановить их ценность состоял бы в том, чтобы советское правительство обеспечило их золотом.
В январе 1918 года Мэй внезапно ушёл из "Guaranty Trust" и вновь стал управляющим директором новой банковской корпорации "Foreign Trade Banking Corporation" с офисами на Уолл-стрит, 35.[785]785
Standard Daily Trade Service, №4 (апрель-июнь 1918 г.), 30.
[Закрыть] Его партнёром в этом был Джордж Гастон из «Gaston, Williams and Wigmore», иностранного торгового концерна с офисами, удобно расположенными в Петрограде, Архангельске и Владивостоке. Мэй также был давним другом Улофа Ашберга, и всего через несколько лет они с Ашбергом станут должностными лицами Роскомбанка – первого советского «международного банка».[786]786
Солженицын, 129-130.
[Закрыть] Если верить фактам, первоначальная фирма Гастона была лишь «побочным предприятием», которым управляли «инсайдеры Guaranty Trust Co.»[787]787
MID, №10110-1194/64. Там же.
[Закрыть] Теперь те же самые «инсайдеры» использовали Мэя, чтобы создать новую побочную компанию для ведения будущей торговли с Россией. По прибытии Мартенса они были готовы и стремились заработать.
Мартенс также организовал "постоянные консультации" в Эстонии между Эдвардом Фальком из "Guaranty Trust" и Уильямом Кумбсом из "Pressed Steel Car Co." с постоянным советским представителем Исидором Гуковским.[788]788
USDS, Записи дипломатической почты, Ч. II, раздел I. А, барабан 2, №187, Гейд-Стейт, 11 мая 1920 года.
[Закрыть] Оба американца выразили отвращение по поводу того, что Вашингтон позволяет в политике руководствоваться «сентиментальной чепухой», в то время как американский капитал мог бы зарабатывать хорошие деньги и «выдавить британцев».[789]789
Там же.
[Закрыть]
"Guaranty Trust" был не единственным игроком в городе. 29 апреля Мартенс был приглашённым докладчиком на другом обеде финансистов, состоявшемся в отеле "Astor". Обед был организован недавно созданным Советом по международным отношениям, детищем полковника Хауса. В том же месяце Абрахам Хеллер организовал выступление Мартенса на родной территории Чарльза Крейна, когда он обратился к "1000 производителям, экспортерам и банкирам" на Национальной конференции по внешней торговле в Чикаго.[790]790
Кэтрин А. С. Сигел, «Кредиты и законность: Эволюция советско-американских отношений, 1919-1933» (1996), 13-14.
[Закрыть] Мартенс основал филиал Бюро в Чикаго, «Центральное советское бюро», а затем еще одно в Детройте. Он связался с «National City Bank», заверив их, что российские облигации на 100 млн. долларов, которые он обеспечил во время войны, не были аннулированы и что Москва открыта для взаимоприемлемого, хотя и тайного, урегулирования.[791]791
Показания Мартенса, 43.
[Закрыть]
К концу 1919 года Мартенс утверждал, что "Советское бюро" объединяет 400 американских компаний, "стремящихся вести бизнес", с уже заключенными контрактами на 7 млн. долларов.[792]792
“Рассказывает о контрактах с Советской Россией”, “Нью-Йорк таймс” (27 января 1920 года) и «Фирмы отказываются от Мартенса», «Нью-Йорк таймс» (30 января 1920 года).
[Закрыть] Среди фирм были такие гиганты, как «American and Baldwin Locomotive», «American Steel Export» (в которых работали закадычные друзья Рейли Роговин и Орбановский), «International Harvester», животноводы «Armour and Swift», а также множество мелких фирм, в число которых входили «Bobroff Engineering» и «Julius Hammer's Allied Drug».[793]793
Siegel, 20-22.
[Закрыть]
Потенциально самой крупной рыбой была "Ford Motor Co." 9 апреля Хеллер обратился к представителю "Ford" Эрнесту Канселеру с просьбой об аудиенции у Генри.[794]794
Мира Уилкинс и Фред Э. Хилл, «Американский бизнес за рубежом: Форд на шести континентах» (2011), 209-210.
[Закрыть] Это побудило секретаря и помощника Форда Эрнеста Либольда пригласить Хеллера и Нуортеву в Дирборн. Форд тайно продавал небольшие партии автомобилей и тракторов советским посредникам в Скандинавии – вероятно, компании «Swedish Economic Co.» Ашберга, с осени 1918 года. Большая часть русского бизнеса Форда в 1918-1922 годах была «в значительной степени не учтена компанией», чтобы избежать политических осложнений внутри страны.[795]795
Кристин Уайт, “Форд в России: в погоне за химерическим рынком”, в книге Джона К. Вудса и Майкла К. Вудса (ред.) «Генри Форд: Критические оценки в бизнесе и управлении» (2003), 75 n.36.
[Закрыть] В середине марта 1919 года, незадолго до создания «Советского бюро», Форд подписал сделку с «Ivan Stakheeff and Co.», принадлежащей банкиру П.П. Батолину, – «нейтральной частной фирмой», которая торговала с обеими сторонами во время неясной ситуации в России.[796]796
Борис М. Шпотов, “Форд в России, с 1909 года до Второй мировой войны”, 509. http://beagle.u-bordeaux4.fr/ifrede/Ford/Pdf/Shpotov.pdf.
[Закрыть] В августе Мартенс с гордостью сообщил в Москву, что тракторное подразделение «Ford» готово предоставить до 10 тыс. машин и направило письмо в Государственный департамент для получения разрешения.[797]797
Там же, 511.
[Закрыть] В течение этого времени Эдсел Форд советовал своим агентам в Нью-Йорке «поддерживать как можно более тесные контакты с Россией по различным каналам».[798]798
Уилкинс и Хилл, 209-210.
[Закрыть]
Учитывая всё это, миссия Мартенса выглядела ошеломляюще успешной, но это было не так – успех был чисто на бумаге. Хотя он мог бы получить контракты на миллионы долларов, Мартенс за тот же период явно отгрузил товаров всего на 200 тыс. долларов.[799]799
Siegel, 26.
[Закрыть] Неудачу обычно объясняют блокадой, из-за которой было практически невозможно оплатить товары или доставить их в Россию. Это действительно была проблема, но не непреодолимая. Например, в начале 1920 года Мартенс получил из Москвы не менее 90 тыс. долларов, хотя и отдельными платежами.[800]800
“Мартенс отказывается сдавать документы”, "Нью-Йорк таймс " (26 ноября 1919 года).
[Закрыть] Исаак Хоурвич описал процесс, посредством которого золото или свободно-конвертируемая валюта попадали к советскому агенту в Стокгольме, который депонировал их в шведском банке.[801]801
“Советские средства, отправленные сюда через Швецию”, "Нью-Йорк таймс " (30 декабря 1919 года).
[Закрыть] Затем указанный агент получал банковский чек, который он переводил на счёт в нью-йоркском банке, таком как «Guaranty Trust». Там другой агент, который контролировал этот счёт, снимал наличные и передваал их Мартенсу. Интересной деталью было то, что расходы «Советского бюро» за этот период составили не более 50 тыс. долларов, что вызвало вопрос о том, куда пошли остальные 40 тыс. долларов.
Настоящей проблемой Мартенса была плохая реклама. К 1919 году большевистский режим был полностью очернён в основных американских СМИ. Большая часть оскорблений была полностью оправдана, но это также вызвало опасения по поводу подрывной деятельности "красных" у себя дома и опасения, что Мартенс со своими дополнительными деньгами субсидирует её. Озабоченность тем, что "Советское бюро" было источником революционной агитации, побудила власти штата Нью-Йорк совершить налёт на его офисы 12 июня 1919 года. С этого момента Мартенса сначала допрашивали в государственном следственном органе, так называемом комитете Ласка, а затем, в начале 1920 года, в Сенате США. Возможность того, что Мартенс может быть арестован или депортирован, а Бюро закрыто или подвергнуто обыску, и все его сделки будут раскрыты, была огромным сдерживающим фактором для заботящихся об имидже бизнесменов, независимо от того, как сильно они хотели заключить контракт.
Мартенс и его товарищи пытались противостоять этому, заводя друзей в Вашингтоне: дипломатическое признание решило бы все проблемы. Главными действующими лицами в этой работе были Эванс Кларк и Кеннет Дюрант.[802]802
Siegel, 16.
[Закрыть] Также были задействованы неутомимый Рэймонд Робинс и его вездесущий советский приятель Александр Гумберг. Они добились некоторого успеха в привлечении на свою сторону сенаторов Уильяма Бора и Джозефа Франса. В октябре 1919 года Нуортева и директор Бюро Чарльз Рехт встретились в Вашингтоне с сенаторами Чарльзом Диком и Медиллом Маккормиком, судьёй Верховного суда Луисом Брандейсом и сэром Артуром Уиллардом, главой лондонского бюро «Times».[803]803
MID, №10010-1194-299, “In re: Русское Советское бюро”, 29октября 1919, 1.
[Закрыть] Последний был близким другом и военным коллегой Уильяма Уайзмана. Маккормик, между прочим, был другом Крейна, в то время как Брандейс был близок к Шиффу.
Говоря о Шиффе, любопытный инцидент произошёл в феврале 1920 года. В конце того же месяца в Нью-Йорк из Англии прибыл некто Дмитрий Навашин. До этого он находился в Копенгагене, предположительно курируя деятельность Русского Красного Креста. По правде говоря, он был финансовым экспертом, работавшим на Советы в области иностранной валюты, и в следующем году он возглавит отделение Российского государственного банка в Париже. Он также был старым другом Фюрстенберга и Красина. Навашин заявил, что его бизнес в Нью-Йорке связан с Красным Крестом, но на самом деле – с Мартенсом и его Бюро. Случайно или нет, но несколькими строками ниже него в списке пассажиров значится имя Эрнста Хайнца Шиффа, "биржевого маклера". Он был лондонским племянником Джейкоба Шиффа, который только что пересёк океан, чтобы навестить своего дядю, по крайней мере, так он утверждал.
