Текст книги "Змеиная прогулка (ЛП)"

Автор книги: Рэндольф Д. Калверхолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

«Ладно, ладно… зеленый свет! Но если Большой Медведь Билл делает то, в чем раньше обвиняли Третий Рейх, то он наткнется на меня. Я никогда не подписывался на подобные вещи!»

«Дайте Годдарду шанс!» – запротестовал Ренч. «Мы еще ничего не знаем! Я собираюсь позвонить ему. Потом еще один Малдеру.

Лиза нахмурилась. «Алан и я? Делать?»

Ренч снова нажал кнопку лифта. «Вы, Лиза, уже долгое время участвуете в движении. Вы можете поговорить с Биллом. А ты, Лессинг, командуешь Американской бригадой свободы. Вы можете приказать своим офицерам не сотрудничать с PHASE, пока мы не узнаем, что происходит!»

– Что делать с заключенными? Лиза потерла обнаженные руки, как будто ей было холодно.

Ренч ответил ей: «Он мог бы делать именно то, что сказал Исли: проверять сложные дела, соблюдая все законные и надлежащие правила».

«Он также мог заниматься водными видами спорта», – возразил Лессинг. «Знаешь, переправь заключенных через Тихий океан и посмотри, как они плывут домой».

Ренч придержал Лизе дверь лифта. «Один из способов это выяснить. Давай, пойдем в мой кабинет».

Было четыре часа, когда они добрались до штаб-квартиры партии напротив старого здания общественной безопасности на Третьей улице и Черри. Двадцать лет назад этот усеченный пирамидальный небоскреб из черного стекла и стали был возведен для размещения щупалец административного осьминога округа Кинг. После Старака его взяли на себя армия и службы дезактивации, хотя Сиэтл не пострадал по неизвестным причинам. Затем правительство Аутрама, объявившее военное положение, в течение следующих двух лет оккупировало нижние этажи, а остальные оставались пустыми. Теперь здание было отремонтировано, украшено американскими флагами и партийными флагами и заполнено сотрудниками, возвращающимися домой с мира.

Ренч провел их сквозь толпу, запер лифт, достал ключ и нажал кнопку. Похожий на капсулу автомобиль мчался по внешней стороне пирамиды с невероятной скоростью.

Двери на двадцать пятом этаже открылись, и я увидел квадратную табличку белого света, парящую в воздухе. На голограмме появились буквы синего огня:

ПАРТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ОТДЕЛ ИНФОРМАЦИИ. КОГО ВЫ ХОТИТЕ ВИДЕТЬ?

Ренч сказал: «Кабинет директора». Голограмма изменилась и стала читать:

ПОЖАЛУЙСТА, ПОГЛЯНИТЕ В КОРОБКУ С ОТПЕЧАТКАМИ ГЛАЗ НА СТЕНЕ СЛЕВА И НАЗВИТЕ СВОЁ ПОЛНОЕ ИМЯ.

Они повиновались, и голограмма скользнула по коридору, мигая светящимся красным светом.

«СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ, ПОЖАЛУЙСТА».

Гаечный ключ почти светился. Он сказал: «Аккуратно, да? И полная безопасность!» Он указал на глаза камеры на потолке. «Восемьдесят Пятый наблюдает за нами… наблюдает за всеми. Черт, через год или два нам вообще не понадобятся удостоверения личности. Все будет сделано с помощью отпечатков глаз и голосов.

«Большой брат…»

«Бык. Как говорят в Bangers, это гунго. Черт, Америка находится под наблюдением уже почти столетие: полицейские, налоговая служба, кредитные проверки, номера социального страхования, ФБР и все такое. Более того, «Восемьдесят пять» прямо сейчас могут раскрыть большинство преступлений, не добавляя ни единого чипа! Все, что мы делаем, – это консолидируем существующие банки данных. Сегодня на сканирование записей какой-нибудь ерунды в пятидесяти одном штате и шести зарубежных странах уходит двенадцать минут… для крупной корпорации – неделя. Поскольку каждая компьютерная система пожимает руку Восемьдесят Пятому, мы получим эту информацию за считанные секунды. Но обычные люди не пострадают. И мы поймаем и осудим мошенников, мошенников, мошенников в сфере социального обеспечения и проныр с кредитными картами. Многие преступления… от чек-китинга до крупных корпоративных махинаций… будут такими же обыденными, как ограбление дилижанса.

«Люди будут протестовать. Как сумасшедший!»

«Они привыкнут к этому. Они будут по-настоящему счастливы, когда увидят, что мы экономим им на налогах, защите от преступности и других путях. Людям надоели законы, которые не работают, богатые адвокаты, капризные судьи и мошенники, которые лезут в систему, как черви в собачьи кишки! Наша пенитенциарная система устарела, как Бастилия! Мы работаем с союзниками Аутрама в Конгрессе, чтобы добиться некоторых изменений. Возможно, для этого нам потребуются поправки в Конституцию, но мы это сделаем. Все законно, на сто процентов.

«Экстрим…»

«Ага. Драконовский. Мне нравится это слово. Это то, что нужно Америке… миру…: жесткая любовь».

«Тебе действительно следует процедить это через Восемьдесят Пять еще несколько раз, прежде чем разливать по бутылкам!»

«У нас есть. Восемьдесят пять предсказывает принятие в течение пяти лет».

«Эм. Ты… и оно… все еще может быть неправым. Лессинг хотел потереть щеку, но это было бы больно.

Ренч остановился перед огромной двойной дверью, створки которой представляли собой цельные листы полированной меди. Он драматично вскинул руки и закричал: «Открой, кунжут!» Своим спутникам он прошептал: «Неважно, что вы говорите. Отпечаток голоса – вот что имеет значение.

«Знали ли вы об этих изменениях?» – прошептала Лессинг Лизе, когда они последовали за Ренчем внутрь.

«Не все. Я… мои сотрудники… заняты. Популяризация партии. Дом.

«Дорну придется многое объяснять, чтобы убедить жителей дома: полицейское государство, по сравнению с которым ГУЛАГ Советского Союза выглядит непринужденно, как оргия Бангера!»

Лиза вздрогнула. «Тоталитарное государство не обязательно жестокое или жестокое! Хорошее правительство не вредит хорошим гражданам. Решает социальные проблемы. Помогает экономить. Сдерживает преступность. Эффективная помощь нуждающимся, старым, больным, психически больным. Преимущества перевешивают ограничения!»

«Ты великолепно обобщаешь партийную платформу, любимая. Но люди будут сопротивляться правительству с помощью суперкомпьютера! Это не крикет, как говорят британцы».

Ренч остановился в богато украшенной приемной, чтобы посмотреть в еще один мигающий ящик рядом со стеклянной дверью, ведущей в комплекс внутренних офисов. Он ухмыльнулся им в ответ. «Не крикет! Вот именно, Лессинг: мы не играем в крикет; мы говорим о законе! Никто не упомянул о хороших манерах за столом или Кодексе Запада! Ярмарка защищает граждан; несправедливо позволять волкам продолжать жевать овец!»

«Логически вы правы. Но люди не всегда видят вещи логически. Вы имеете дело с людьми.

Ренч фыркнул. «Людям необходимо образование. Тогда они увидят, что мы делаем то, что лучше для нашего этноса. За мир, чувак!

Кабинет Ренча был строгим, почти монашеским: длинная комната с одной стеклянной стеной, откуда открывался головокружительный вид на вершину пирамиды, мимо крыш, пристаней и паромов в бухту Эллиот. Лессинг мельком увидел рабочие столы, качающиеся светильники, шкафы с зелеными стеклами и полдюжины незанятых столов. В нише одной из внутренних стен находилась фотографическая голограмма детей, играющих в волейбол перед кирпичным зданием школы. Было уже четыре часа дня, и сотрудники разошлись по домам.

«Здравствуйте, кадровый командир Рен», – ровный голос Восемьдесят Пятого «Мелисса Уиллоуби» появился устрашающе из ниоткуда. «Директор программы Майзингер, мистер Лессинг».

Ренч сказал: «Доступ, кодирование, защита и создание безопасного файла. Назовите его Goddard-com. Найдите Билла Годдарда.

«Командир ФАЗЫ Годдард находится в своем офисе в Бетесде, штат Мэриленд. Вам нужны дополнительные координаты местоположения?»

«Нет. Наладить контакт.»

Голограмма школьников погасла, и на ее месте появился Билл Годдард. Он сидел за загроможденным рабочим столом, окруженный компьютерными терминалами, средствами связи и полдюжиной сотрудников PHASE, среди которых Лессинг узнал Чака Гиллема и Дэна Грото из Понапе. Пластиковые тарелки, кофейные чашки и пустая, забрызганная апельсинами коробка из-под пиццы валялись в файлах и документах перед Годдардом и его командой. Восемьдесят Пятый застал PHASE в середине ужина и собрания персонала. Годдард посмотрел в камеру, на его мясистом лице отразилось удивление.

«Ну ну!» Он откинулся на спинку стула. «Мэри и двое ее ягнят!»

Ренч хотел было саркастически ответить, но Лессинг оборвал его. «Билл, мы можем поговорить? Без личностей?» Годдард поджал губы. «Почему нет?»

Все трое говорили одновременно, но слово получил Лессинг. «У нас есть проблемы.» Он рассказал то, что Исли рассказал Ренчу.

Годдард покачал седой головой. – Ты потрясающий гурман, Лессинг. Какую ка-ку ты куришь? Конечно, PHASE проверяет заключенных-либералов в Калифорнии… по самым лучшим причинам! Некоторые из них – преступники, чьи записи достаточно длинные, чтобы на них можно было наступить, некоторые – беглецы, некоторые – убийцы, которые направятся прямо к Аутраму или Малдеру… или к вам… если мы их отпустим! Некоторые из них – Виззи… та самая милая компания, которая сбросила на нас Старака! Помнить? Что вы ожидаете? Конечно, PHASE смотрит на них!»

– Ладно, ладно, – попытался успокоить его Ренч. – Но здесь, не посоветовавшись с Лессинг? Или Малдер? Или Аутрам?

«Дерьмо. Нам не нужна консультация. PHASE обладает полномочиями федеральной полиции. И мы проинформировали ваших ребят на месте происшествия. Посоветуйтесь с Холмом.

– Я же тебе говорил, – пробормотал Лессинг Ренчу.

«В любом случае, мы не захватываем многих ваших либералов. Мы их допрашиваем, вытаскиваем тех, кто находится в розыске, и вручаем вашим ребятам ордера. Полагаю, таким образом мы подобрали пару сотен их смешных «мальчиков-солдат». Больше не надо. Остальное мы вернули вам… и добро пожаловать к ним.

Ренч закусил губу. «Мне сказали, что PHASE захватила множество либералов. Во всяком случае, больше пары сотен. И не все военные, а гражданские лица и семьи».

«Чёрт возьми, ты сумасшедший! Нет такой вещи! Зачем они нам нужны? У нас нет лагерей, палаток, персонала». Его глаза расширились. – И не говорите мне, что мы их снимем и расстреляем! Не пытайтесь приписать это ФАЗЕ!»

Голос за кадром что-то сказал, и Годдард хмыкнул. «Черт, мне сказали, что наши ребята в Калифорнии думают, что ты исчезаешь с какими-то буги-либералами! Многие из них так и не добрались до Орегона. Мы собирались спросить вас, где выплеснулся автобус.

«Что?» Лессинг был сбит с толку. «Я не…!»

Ренч сказал: «Восемьдесят пять? Ты слушаешь? Черт возьми, конечно! Сравните кадровые списки военнопленных либералов, взятых в Сакраменто, со списками прибытия в центры переориентации в Орегоне. Распечатайте имена, которых нет в обоих списках… и проверьте, почему».

«Тебе следовало сделать это до того, как ты на меня накричал!» Годдард пожаловался. Он также обратился к Eighty Five: «Сравните эти кадровые списки с файлами PHASE либералов, взятых под стражу в Калифорнии и Орегоне».

Это заняло меньше десяти секунд. В голограмме кукурузного звена слева от лица Годдарда появилась коробка. Имена прокручивались мимо.

«Распечатайте это!» – скомандовал Ренч. За его спиной заскулил принтер.

Годдард указал на свой экран. «Иисус, посмотри! В основном это еврейские имена… Розенбаум, Сигел, Гринберг, Сильверстайн, Левин, Аарон…»

«Разве Дэниел Джейкоби не продюсер, снявший «Поезд во тьму»… фильм о мировой войне, вышедший несколько лет назад?» – спросил Лессинг. – Знаешь, лагерь Треблинка… В нем снималась Белла Голд?

«Да.» Лиза потянулась мимо него за распечаткой. «Рубен Мейер. Финансист. Корпоративный рейдер».

«Марвин Вайскопф!» Ренч запустил пальцы в свои волнистые каштановые волосы. «Эй, я встретил этого парня! Профессор теоретической физики. МТИ! Восемьдесят пять, предоставьте досье на этих людей!»

Принтер работал, и бумага скопилась в выходном лотке.

Внимание Лессинга привлекло имя. Он наклонился и прочитал: «Артур Шапиро. Консультант: Американский комитет сионистских действий в Нью-Йорке. Возраст пятьдесят девять. Мужской. В разводе.»

Он увидел мумию в белой упаковке, раскинувшуюся среди блестящих инструментов. Ужастик.

Ледяной синий.

Принтер остановился.

«Что… где… эти люди?» Лиза пристально посмотрела на Годдарда.

Большой человек нахмурился в ответ. «Не с нами. Не ФАЗА. Спроси Ренча или Лессинга.

«Вы листаете заключенных!» Лессинг гневно обвинил. «Исчезновение их… как в Южной Америке… эскадроны смерти!»

«Бред сивой кобылы!» Годдард взревел в ответ. «Не мои люди! PHASE более дисциплинирован! Твои недоделанные игрушечные солдатики, теперь…!

«Восемьдесят пять, перечислите подразделения, которые взяли под стражу пропавших людей», – приказал Ренч. «Должны быть документы… разрешения, транспорт, продукты питания, припасы, топливо для грузовиков. Рекорды, черт возьми!

Машина сказала: «ФАЗА специального подразделения F возле Сакраменто. ФАЗА специального подразделения М в Ред-Блаффе. Если хотите, могу предоставить подробности».

Годдард высунул свое румяное лицо вперед, почти в объектив камеры. «О чем ты, черт возьми, говоришь? У нас нет таких подразделений! Нет никакого «Специального подразделения F»… нет и «М»! Кто-то чертовски хорошо врёт!

Его глаза повернулись вправо и уставились на экран в штаб-квартире PHASE. Лессинг и его спутники увидели на своем своем то же самое: сине-золотой щит, на котором теперь гневно вспыхивали слова.

«ПРАВИТЕЛЬСТВО США: ДОСТУП ОГРАНИЧЕН».

Прежде чем они успели заговорить, голограмма снова изменилась. Щит сменился мужским лицом: квадратным, пестрым бледно-розовым, с голубыми, как лед, глазами и волосами, похожими на завитки белого инея. Выражение его лица представляло собой смесь удивления, настороженности и чего-то вроде враждебности.

– Что именно ты ищешь? – мягко спросил Янош Коринек своим высоким, пронзительным голосом.

Партия человечества вскоре наберет достаточно голосов, чтобы стать партией большинства в Конгрессе Соединенных Штатов. Теперь пришло время заглянуть на несколько лет вперед, в эпоху, когда наши взгляды будут единственными, имеющими хоть какое-то значение на этой великой земле. Как мы уже говорили, достижение революции не так важно, как то, что мы делаем после нее. У партии есть четкая программа на будущее. Мы выберем лидера – человека, обладающего интеллектом, смелостью и дальновидностью, – и окружим его опытными и талантливыми подчиненными. На каждого из них будут возложены конкретные обязанности, и он, в свою очередь, будет нести личную ответственность за их выполнение. Это никогда не было возможно в условиях неэффективности «демократии».

«А что насчет Конституции?» некоторые будут плакать. Что случилось с принципом «один человек – один голос»? Мы не будем отнимать это право у представителей своего этноса. Каждый из нас будет иметь право голоса. Однако Конституция нигде не запрещает иметь более одного голоса на человека! Поэтому мы предлагаем систему множественного голосования. У нас должны быть талантливые, квалифицированные и опытные люди, которые будут руководить нами, а не богатые трутни, профессиональные политики или подстрекатели толпы. Мы, конечно, не можем и дальше позволять прихотям неграмотных, которые упорно выбирают спортивных героев. Звезды-баннеры и харизматичные телепроповедники!

Как будет работать наша система многократного голосования? В дополнение к одному голосу на человека, гарантированному как наше основное право, мы предлагаем предоставить еще один голос для каждого из следующих пунктов: (а) членство с хорошей репутацией в Партии Человечества; (б) высокий пост в Партии Человечества; (c) образование до университетской степени – например, доктора философии., юридическое образование, степень доктора медицины и т. п.; (d) заработанные, а не унаследованные активы в размере одного миллиона долларов США или более; (e) служба на определенных государственных должностях более высокого уровня (это право сохраняется даже после истечения срока полномочий); (f) признанная гуманитарная служба или героизм; (g) десять лет службы в вооруженных силах, полиции или пожарным; (h) особое признание в науке, гуманитарных науках или промышленности; и (i) такие дополнительные награды, которые будут одобрены Конгрессом. Несколько квалификаций в одной и той же области, например две степени доктора философии, степени, несколько подвигов и т. д. – дальнейших голосов, конечно, не принесут. Теоретически по этой схеме один гражданин может отдать девять, а позже, возможно, даже десять и более голосов. Фактически, именно гражданин с редкими талантами будет иметь до шести или семи голосов, хотя три или четыре голоса могут быть нередкими.

Ой, но это «элитарно», – обвинят либералы. Да, это. Мы элитарны. Однако мы не поддерживаем аристократию, передающуюся по линии отца к сыну, божественное право королей, клубы «старичков» Лиги Плюща или другие устаревшие идеи. Награды, предоставляемые нашей элите, зарабатываются посредством позитивных социальных действий и служения. Каждый член нашего этноса имеет такое же право работать за несколько голосов, как и любой другой. Как это лишает кого-либо его или ее прав?

Ах, а как быть с лицами в нашем обществе, не принадлежащими к нашему этносу? Я не буду смягчать слова. Мы не несем ответственности за участников таких групп. Это наше общество. Мы живем здесь и будем здесь править. Таким образом, мы настоятельно призываем других переехать и жить там, где господствуют их собственные этногруппы. Мы не видим необходимости в них на нашей земле.

– из речи Винсента Дорна на съезде Партии человечества, Чикаго, Иллинойс, пятница, 5 августа 2050 г.

Печальное состояние нашей системы социального обеспечения связано с социальными моделями, преобладающими среди наших менее обеспеченных классов. Неассимилируемые меньшинства являются основным фактором этого хаоса. Первоначально программа социального обеспечения была предназначена для помощи безработным, а также тем, кто просто не мог справиться по какой-либо причине. Теперь мы добавили современные дилеммы, которые не поддаются рациональному решению: например, родители-одиночки, часто обремененные младенцами, которых они не могут содержать; больные, чья страховка не может покрыть ужасающие расходы на медицинские счета; бездомный; закоренелые неудачники, отказывающиеся участвовать в жизни общества; недовольные городские подростки; наркоманы; мелкие преступники; алкоголики; неассимилированные иммигранты; психически больные, выброшенные на улицу, потому что мы не можем позволить себе поместить их в специальные учреждения; и другие категории. Некоторые из них действительно заслуживают заботы и сострадания. Однако наша бюрократия «бумажного монстра» не может оказать эффективную помощь. Некоторых из этих несчастных можно переобучить; мы обеспечим их школами и работой. Для нашей молодежи мы предоставим молодежный корпус, аналогичный Reicnsarbeitsdienst Третьего рейха, каждый молодой человек проведет некоторое время, служа либо в вооруженных силах, либо в этом рабочем корпусе. Времена «кормника» прошли! Те, кто получает пособие, либо будут действительно этого заслуживать, либо будут работать за свой хлеб, как и все мы!

Что мы можем сделать с матерью-одиночкой, получающей пособие, которая не может содержать своих детей? Мы не выступаем за аборты у генетически нормальных детей, принадлежащих нашему этносу, но, возможно, нам придется пойти на эту неприятную меру. Пацов и Старак на данный момент устранили опасность перенаселения; теперь мы больше беспокоимся о качестве наших детей. Мы полны решимости следить за тем, чтобы дети, рожденные в нашем обществе, не были дефектными и чтобы они получали максимальную любовь, лучший уход, лучшую семейную жизнь и лучшее образование, которое мы можем предоставить. Если родитель или родители не могут поддержать своего отпрыска, то мы сделаем это за них. Будет предоставлена ​​стипендия, чтобы первый ребенок мог жить дома; любые дальнейшие дети будут переданы государству. О них будут заботиться в государственных яслях, обучать в государственных школах и готовить к работе в соответствии с их способностями. Подчеркиваю, что это будет сделано со всей возможной любовью и добротой. Это противоречит либеральному лицемерию «индивидуальной свободы». конечно: свобода, которая часто является лицензией делать все, что угодно, чего бы это ни стоило обществу. Мы не поддерживаем «право» человека стать обузой для своих собратьев. Не существует «права» бездумно размножаться, нет «права» на свободный и беспрепятственный доступ к общественным фондам и услугам, и нет «права» создавать еще больше бедных, плохо питающихся и необразованных ртов, которые можно было бы кормить! Это худший вид эгоизма.

Но не неправильно ли – ужасно и чудовищно – лишать родителя детей, отдавать их на воспитание обезличенному государству? Нисколько! Идея государственных яслей, детских домов, школ и т. п. вряд ли нова. В средние века знать отправляла своих детей учиться пажами в какой-нибудь другой дворянский замок. У британцев были свои «государственные» школы-интернаты. Спартанцы требовали, чтобы все мужчины от семи до двадцати лет жили в общежитиях и проходили строгую военную подготовку. Фактически, существует небольшая внутренняя разница между нашим планом и концепцией государственного образования, государственных профессиональных училищ, стипендий и стипендий и связанных с ними структур нашего нынешнего общества. Благополучие ребенка имеет первостепенное значение, и усыновленные государством дети получат гораздо больше, чем потеряют. Им будет разрешено видеться со своими биологическими родителями так часто, как они пожелают. Если биологический родитель впоследствии станет достаточно платежеспособным, чтобы содержать ребенка дома, то и это будет устроено. Однако если человек продолжит рожать детей, не будучи в состоянии их содержать, государство применит дополнительные меры наказания, включая обязательную стерилизацию. Опять же, родители-одиночки, не принадлежащие к нашему этносу, будут вынуждены переселяться за границу со своими людьми. Мы поможем им добраться туда. Мы не потерпим ни монгрелизации, ни распространения нежелательных и неассимилируемых людей, которые никогда не смогут полноценно участвовать в жизни нашего общества. Если такие люди откажутся уехать, мы будем добиваться исполнения своей воли всеми необходимыми средствами. Никаких оправданий, никакого фальшивого лицемерия! Нас не будут шантажировать, чтобы мы стали Великими Белыми Отцами всех несчастных мира! Пусть другие этносы заботятся о своих, так же, как мы заботимся о своих.

– из речи Винсента Дорна на съезде Партии человечества, Чикаго, Иллинойс, суббота, 6 августа 2050 г.