Текст книги "Черные орхидеи (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава третья

Я выпрямился и велел Энн надеть чулки и туфли.

– Боже… – начала она.

– Делайте, как я сказал. – Я взял охранника за рукав и отвел его в сторонку. – Вызывайте полицию.

По тому, как отвисла у него челюсть, я понял, что он слишком туп даже для такого дела. Я обернулся, чтобы позвать Хьюитта, но тут увидел Фреда Апдерграфа, который шел прямо к нам. Он не отрываясь смотрел на Энн, но когда я обратился к нему с просьбой вызвать полицию, не проронив ни слова, повернулся и пошел. Рядом появилась физиономия Вульфа:

– Какого дьявола ты тут делаешь?

Я пропустил его вопрос мимо ушей и, повысив голос, обратился к присутствующим:

– Леди и джентльмены! На сегодня всё. На мистера Гулда совершено покушение. Будьте благоразумны и отправляйтесь смотреть цветы. А если у вас нездоровое любопытство, стойте где стоите – за веревками.

На лицах посетителей появились смущенные улыбки. В них светилось нездоровое любопытство. Какой-то паренек с фотоаппаратом перелез через веревки, но тут в мозгу охранника наконец что-то щелкнуло, и он начал действовать. Мне было приятно, что Энн не проявила обывательской суетливости. Она, без сомнения, видела, от чего я оттирал пальцы, но сидела на траве спокойно.

– Арчи! – позвал Вульф самым противным голосом.

Я знал, что его гложет. Он хотел, чтобы я вытащил его отсюда и отвез домой, и знал, что разозлил меня. Когда он снова позвал, я повернулся к нему спиной, чтобы приветствовать появившегося представителя закона. Толстый фараон без шеи протискивался через толпу. Я встретил его возле ног Гарри.

– Что это с ним? – мрачно спросил полицейский.

Я отодвинулся и дал ему пройти. Он приподнял газету и опустил на место.

– Арчи! – выводил Вульф старую песню.

Кое-кто из зрителей успел увидеть лицо Гарри, и толпа заволновалась. Веревки натянулись под ее натиском, и туда устремился охранник.

– Черт возьми, он мертв! – сказал полицейский.

– Как видите, – подтвердил я. – Могу я быть полезен?

– Ступайте себе.

Не хочу выдавать себя за пророка, но я уже кое-что скумекал.

Я вовсе не желал, чтобы Вульф сорвал голос, поэтому выбрал такой путь, чтобы пройти мимо него и Хьюитта.

– Держитесь, – пробормотал я, обращаясь к нему.

– Будь ты проклят!

– Я говорю вам: держитесь.

Я добежал до телефона, разжился пятицентовиком, назвал номер девятнадцатого отделения и, представившись, вызвал инспектора Кремера.

– Что тебе надо?

– Мне? Ничего. Помогаю вам. Мы с Вульфом на выставке цветов.

– Я занят!

– О’кей. Сейчас вы будете заняты еще больше. Павильон Ракера и Дилла на третьем этаже. Убийство. Прострелена верхняя часть черепа. Лежит там на траве под охраной субъекта без шеи, которому вряд ли светит выбиться в инспекторы. У меня всё.

– Погоди…

– Не могу. Занят.

Я выбрался из будки и пересек зал. Толпа, окружавшая место происшествия, успела удвоиться. Охранник с полицейским едва сдерживали натиск. Энн и Фреда Апдерграфа в поле зрения не было. Вульф и Хьюитт отступили к противоположной двери. С ними был и В. Дж. Дилл. Вульф бросал в мою сторону свирепые взгляды. Он по-прежнему надрывался с этими злополучными горшками и от злости не мог слова вымолвить. Хьюитт тем временем бубнил:

– …Я чувствую некоторую ответственность. Как почетный председатель комитета… Не люблю увиливать от ответственности, но что я могу сделать? Вы только посмотрите на них…

– Этот полицейский – придурок, – сказал Дилл. – Он не желает пропустить меня в мой собственный павильон. Чуть мне плечо не сломал. – С гримасой на лице он подвигал плечом вверх и вниз. – Есть здесь врач?

– Врач не поможет… Он умер…

Они посмотрели на меня. Дилл перестал массировать плечо:

– Умер? Умер! – Он бросился вперед и исчез в толпе.

– Вы говорили, что на него совершено нападение. – Хьюитт с интересом разглядывал меня. – Как это он может быть мертв? От чего бы он мог умереть?

– От того, что перестал дышать.

– Арчи, – сказал Вульф своим самым отвратительным тоном. – Прекрати. Вот уже час, как я прошу тебя взять эти растения. Бери их и отвези меня домой.

– Да, сэр. – Я забрал горшки. – Но я пока не могу уехать. Я ищу…

– Господи боже, – произнес Хьюитт, – какая катастрофа! Бедняга Дилл… Я должен, извините меня… – И он направился к центральной лестнице.

В эту минуту я увидел то, что отчасти и предполагал увидеть. Она прошла с другой стороны и тут же исчезла в толпе. Перед глазами мелькнул лишь ярлычок фирменного магазина на Четырнадцатой улице на воротнике пальто. Поставив горшки на пол, я ринулся за ней. Могу представить выражения, слетевшие с языка Вульфа. Впрочем, меня не слишком беспокоили его страдания – так ему и надо после идиотской комедии с Хьюиттом. Я оглянулся, чтобы посмотреть, как он испепеляет меня взором: он был весь багровый. Держу пари, он сбросил не меньше десяти фунтов.

Я обогнул какой-то выступ и бросился в противоположный конец павильона. Через минуту я увидел, как она протискивается в толпе, но не счел нужным особо осторожничать. Оказавшись у нее за спиной, я увидел, что голубую сумочку она по-прежнему держит под мышкой. Протянув руку, на которой все еще висело пальто Вульфа, и прикрываясь им, я нежно потянул за уголок. Сумочка легко поддалась, а хозяйка была так увлечена, что и не заметила, как ее сумочка скрылась под попоной моего бегемота. Отступая, я поглядывал на нее и, мысленно аплодируя любителям цветов, выбрался на свободное место.

Желанное одиночество я обрел за пятицентовик в мужском туалете на втором этаже. На сумочке была монограмма: «РЛ». Внутри, как обычно, носовой платок, пудреница, кошелек и прочая ерунда. Имелось там и то, за чем я охотился: ее имя и адрес. Там был конверт, на котором значилось: «Мисс Роз Лэшер, Морроу-стрит, 326, Нью-Йорк», что совпадало с инициалами «РЛ» на сумке. Все это я тщательно переписал в блокнот. В письме от какой-то Эмми объяснялось, почему та не вернула два доллара. Следующая находка превысила все мои ожидания. Это была аккуратно вырезанная и сложенная газетная заметка с изображением Энн и Гарри. Я сложил все обратно в сумку и вернулся на третий этаж. Протиснувшись через толпу, что оказалось совсем не просто, я разыскал Роз Лэшер и положил руку ей на плечо. Она резко повернулась.

– В чем дело? – Она полоснула меня взглядом.

– Спокойно, сестренка. Это я. Вот ваша сумочка.

– Моя сумка?

– Вы уронили ее, и я рисковал жизнью, чтобы вернуть ее вам. Она ведь ваша?

– Разумеется, моя! – Она выхватила сумку у меня из рук.

– Скажите «спасибо».

Она пробормотала что-то невразумительное и перестала обращать на меня внимание. Я взглянул на происходящее. Народу еще прибавилось. Содержимое двух радиофицированных полицейских машин толклось за ограждениями. Двое в форме наблюдали за врачом, который со стетоскопом в руках присел возле Гарри на корточки. В. Дж. Дилл, держа руки в карманах, стоял рядом с полицейским. Он нервничал. Похоже, что мхом на камнях никто и не думал интересоваться.

Я выбрался из толпы и поискал глазами Вульфа. Его нигде не было. Он исчез. Горшки стояли на полу, а он исчез.

«Чертов бегемот! – подумал я. – Он заблудится. Его похитят гангстеры. Он рухнет в какую-нибудь яму. Он простудится».

Спустившись обратно в мужскую уборную, я принялся выкрикивать его имя перед кабинками. И там его не было. Я спустился к главному выходу и добежал до нашей машины. Она была пуста. Пошел снег. «Наш крошка Ниро! – в отчаянии думал я. – Он на улице в такой вечер и без пальто! Старый толстый дурак. Он у меня дождется!»

Был уже шестой час.

Я остановился и попробовал рассуждать логически: «Он взял такси? Вряд ли. Он терпеть не может такси. Какое желание всего сильнее жгло его, когда я его бросил? Это просто: застрелить меня, сесть где-нибудь и выпить пива. Застрелить меня он не мог, потому что я смылся. Где же он мог отыскать стул?»

Я заплатил еще четыре монеты, чтобы попасть обратно на выставку, поднялся на один пролет и направился к двери с надписью: «Контора». Вокруг стоял народ. Какой-то тип ухватил меня за рукав, когда я взялся за ручку двери. Это был тот самый седой мужчина, что смотрел вчера на Энн так, словно возносил молитвы. Теперь он был взволнован, и его пальцы, сжимавшие мой рукав, дрожали.

– Я прошу вас, – сказал он, – если вы туда идете, не смогли бы вы передать это мисс Энн Трейси?

– Разве она здесь?

– Да, она вошла. Я видел.

Я взял сложенный листок бумаги и, пообещав передать, открыл дверь в приемную, где сидела женщина с усталым лицом. Я ненавязчиво улыбнулся ей, развернул записку и прочел: «Доченька! Надеюсь, не случилось ничего серьезного. Если могу чем-нибудь помочь, сообщи. Папа». Написано было карандашом на дешевой бумаге. Я сложил записку, подумав, что прежде всего надо будет купить моему тестю новую шляпу.

– Вам что-нибудь угодно? – весьма скептически поинтересовалась женщина за столом.

Я сказал, что у меня записка для мисс Энн Трейси. Она открыла было рот, но передумала и кивком указала на соседнюю дверь. Первым, кого я там обнаружил, был Ниро Вульф. Стул под ним почти соответствовал размеру седалища. На подносе стояли четыре пивные бутылки, в руке он держал стакан. Логика непобедима. Напротив Вульфа сидела Энн, а рядом за столом – Льюис Хьюитт. За другим столом быстро писал какой-то незнакомый тип. Еще один стоял у окна с Фредом Апдерграфом.

Вульф видел, как я вошел, но продолжал беседовать с Энн, не глядя на меня:

– …По причине нервов, да. Однако прежде всего это зависит от содержания кислорода в крови. Самый замечательный пример самообладания я наблюдал в Албании в одна тысяча девятьсот пятнадцатом году. Его продемонстрировал осел. Я имею в виду четвероногого осла, который…

Я встал прямо перед ним.

– Простите, – произнес я ледяным тоном. – Это вам, мисс Трейси. – И протянул записку.

Она посмотрела сначала на меня, потом на записку. Развернула и прочла.

– О, – произнесла Энн. Она посмотрела по сторонам. – Где же он?

– Там, в коридоре.

– Но я… – Ее брови подскочили. – Не передадите ли вы ему… нет… Я сама пойду.

Она встала и направилась к выходу. Я шагнул, чтобы открыть ей дверь, и, увидев, что у Хьюитта такое же намерение, опередил его у самой цели. Однако в этот миг в дверь влетели сразу двое, едва не сбив Энн с ног. Я опять оказался проворнее и поддержал ее под локоть.

– Виноват, – буркнул вошедший. Он быстро осмотрел комнату и уперся взглядом в Энн. – Это вы Энн Трейси?

– Это мисс Энн Трейси, – сказал Хьюитт, – и именно так к ней следует обращаться.

Энн сделала попытку выйти. Мужчина протянул руку, чтобы задержать ее:

– Куда вы идете?

– Мне надо увидеться с отцом.

– Где он?

Фред Апдерграф ринулся вперед и двинул его в бок.

– Эй, держитесь повежливее! – зарычал он. – Какое вам дело…

– Позвольте мне, – вмешался я. – Это инспектор Кремер. – Я указал на другого в дверном проеме: – Сержант Пэрли Стеббинс.

– Даже если так, – в голосе Хьюитта звучало недовольство, – вряд ли обязательно удерживать мисс Трейси силой. Она хочет всего лишь поговорить с отцом. Я Льюис Хьюитт, инспектор. Могу я просить вас…

– Где ваш отец?

– Он за дверью, – ответил за нее я.

– Иди с ней, Пэрли. Ладно, мисс Трейси. Прошу вас, возвращайтесь поскорее.

Пэрли пошел, наступая ей на пятки. Тем временем ввалился В. Дж. Дилл. Он сжал губы еще плотнее обычного. Не глядя ни на кого, он пересек комнату и уселся у противоположной стены.

– Привет, Вульф, – сказал Кремер.

– Как поживаете, инспектор? – Недовольно хмыкнув, Вульф поднялся и двинулся к выходу. – Пошли, Арчи. Мы будем только мешать.

– Нет, – значительно сказал Кремер.

– Нет? – переспросил Вульф. – Что – нет?

– Гудвин не помешает. Наоборот. По крайней мере, пока я не закончу с ним.

– Он собирался отвезти меня домой.

– А теперь не собирается.

– Могу я спросить, что все это значит? – Хьюитт все еще был недоволен. – Преследование мисс Трейси… Такое странное обращение…

– Без сомнения, можете, мистер Хьюитт. Присаживайтесь. – Кремер раскачивался на стуле. – Все садитесь. Сейчас мы… А, мисс Трейси, вы нашли отца? Пэрли, притащи стул для мисс Трейси. Садитесь, Гудвин.

– Нет, спасибо. Я нервничаю.

– Это ты-то?! – прорычал Кремер. – В день, когда ты разнервничаешься, я побреюсь ножом для масла. Откуда ты знал, что у того бедняги прострелена верхняя часть черепа, когда говорил со мной по телефону?

Некоторые из сидящих зашевелились, а Энн нет. Она только вскинула голову, и ноздри ее раздулись – и все. Я восхищался ею все больше.

– Прострелена! – ахнул Хьюитт.

А Фред Апдерграф спросил:

– Это вы о ком?

– О Гарри Гулде, – сказал я им. И подмигнул Кремеру: – Как видите, я не стал болтать. Приберег это для вас.

– Откуда ты это узнал?

– О господи! – произнес Хьюитт. Он наполовину привстал, но плюхнулся обратно.

– Тут не о чем разговаривать, – сказал я. – Я посмотрел ему в лицо и увидел, что он мертв. Пахло порохом. Я увидел дыру у него на лбу, и кровь была разбрызгана повсюду. Он лежал так, что мне не было видно его затылка, но я пощупал и попал в рану пальцем. Кстати, не вздумайте строить версию на том, что на траве возле его колен кровь. Это я вытер руку.

Энн судорожно сглотнула.

– Черт тебя побери! – сердито пробурчал Вульф. – Уж я-то мог бы знать.

– Почему ты подошел к нему? – строго спросил Кремер. – Ты перелез через веревки и побежал к нему. Почему ты это сделал?

– Потому, что он не пошевелился, когда мисс Трейси брызнула на него водой, и еще потому, что я уже прежде заметил: его нога была неестественно вывернута.

– А почему ты это заметил?

– О! – воскликнул я. – Вот тут вы меня поймали. Сдаюсь. Попался-таки в ловушку. Правда, почему кто-то что-то замечает?

– Особенно такой нервный человек, как ты, – сказал он не без сарказма. – Что ты тут делал? Зачем пришел на выставку?

– Я привез мистера Вульфа.

– Он приехал по делу?

– Вы отлично знаете, что нет. Он никогда и никуда по делам не ездит. Он приехал посмотреть цветы.

– Почему вы оказались именно в этом павильоне?

– По той же причине, что и все остальные. Посмотреть, как мисс Трейси болтает ногами в бассейне.

– Ты знал раньше мисс Трейси или Гулда?

– Нет.

– А вы, Вульф?

– Нет, – ответил он.

Кремер решил подвести черту:

– Значит, ты почувствовал запах пороха и увидел у него на голове рану. Ну и каким же образом, ты полагаешь, его застрелили? Лежа в кустах и целясь между камнями?

– Побойтесь Бога, инспектор! – усмехнулся я. – Если вы не будете осторожны, вы снова поймаете меня. Тогда мне трудно было рассуждать, но теперь прошло больше часа, и я, естественно, кое о чем успел подумать. Так вот. Каждый день в определенное время Гулд ложился отдыхать. Голова его каждый раз находилась в одном и том же положении…

– Откуда ты знаешь?

– Мистер Вульф посылал меня сюда несколько раз посмотреть на орхидеи. Щель между камнями была всего в восьми-девяти дюймах от головы Гулда. Пристройте ружье, зарядите, прицельтесь как следует и прикройте мхом. Камни и мох приглушат звук выстрела так, что в большом шумном зале его не услышат. А если и услышат, что из этого? Привяжите к спусковому крючку веревку. Она должна быть зеленой, чтоб не видно было в траве. Остается в нужное время – что-нибудь между четырьмя и половиной пятого – дернуть за веревку.

– Как дернуть? Откуда?

– Это легко можно устроить, – успокоил я его. – Достаточно спрятаться в кустах, а потом выскользнуть через заднюю дверь в коридор. А лучше, если веревка достаточно длинная, пропустить ее под дверью. Тогда можно дергать из коридора – еще безопаснее. А если хотите совсем без риска, привяжите ее к дверной ручке, тогда ее дернет первый же, кто войдет в дверь. А то можно бросить конец веревки в бассейн, разуться и зацепить ее, болтая ногами в воде. Кто заподозрит?

– Ложь! – вырвалось у Фреда Апдерграфа. Он повернулся ко мне. Его челюсти были сжаты так плотно, словно гусеницы съели лучшие его пионы.

– Чепуха! – На сей раз это был В. Дж. Дилл, до сих пор не подававший голоса.

– Мне представляется… – с негодованием начал Льюис Хьюитт.

– Фу, – сказал я. – Тоже мне рыцари. Я не позволил бы тронуть и волоска на ее голове. Неужто вы думаете, что инспектор в это поверит? Я могу представить себе ход его мыслей.

– Вполне можешь! – прорычал Кремер. – Точно так же, как и я – твоих. – Его глаза сузились. – Мы обсудим это позже, когда я закончу с мисс Трейси. Ружье действительно было спрятано в скалах и прикрыто мхом. К спусковому крючку действительно была привязана веревка, и она на самом деле была зеленая, так что вы весьма догадливы.

– Какой длины веревка?

– Вполне достаточной. Что ты еще знаешь?

Я покачал головой:

– Если вы не различаете догадки и умозаключения, построенные на…

– Что ты еще знаешь?

– Больше ничего.

– Посмотрим. – Кремер огляделся. – Найдется ли здесь комната, где я мог бы побеседовать с мисс Трейси?

Человек, писавший за столом, встал.

– Разумеется, инспектор. Сюда, пожалуйста.

– А вы кто будете?

– Я Джим Хоули, сотрудник выставки. Думаю, там никого нет. Сейчас взгляну.

Тут, однако, произошла заминка. Дверь отворилась, и вошла целая делегация из четырех человек. Впереди всех – сыщик, что приехал в машине, следом дама, за ней мой приятель Пит с ничего не выражающим взглядом, замыкал шествие полицейский в форме. На даме было серое пальто, под мышкой она держала голубую кожаную сумочку. Но я не стал с нею заговаривать, считая лишним обнаруживать наше знакомство.

Глава четвертая

Кремер переключился на вошедших.

– Раскопали что-нибудь, Мерфи? – осведомился он.

– Да, сэр. – Сыщик стоял распрямив плечи. Он явно гордился своей военной выправкой. – Примерно в половине пятого видели, как эта женщина открывала дверь из коридора в павильон Ракера и Дилла.

– Кто видел?

– Я, – вступил в разговор Пит.

– Ваше имя?

– Пит Аранго. Я работаю в оранжерее Апдерграфа. Вот он, мой хозяин, мистер Апдерграф. Я пошел в коридор, что за павильоном, чтобы взять печенье, и…

– Чтобы взять что?

– Печенье. Я всегда ем печенье. В своей служебной комнате в коридоре.

– О’кей. Вы едите печенье. И что же вы увидели?

– Увидел, как она открыла ту дверь. В павильон Ракера и Дилла. Потом, когда все это случилось, я вспомнил и сказал полицейскому.

– Она вошла туда?

Пит покачал головой:

– Она увидела меня и захлопнула дверь.

– Она что-нибудь сказала?

– Нет, а что ей было говорить?

– А вы?

– Нет, я прошел к себе в комнату и взял печенье. А она, верно, ушла, потому что, когда я шел назад, ее уже не было. Потом я вернулся на выставку и увидел, что происходит…

Кремер повернулся к молодой женщине:

– Как вас зовут?

– Не ваше дело! – отрезала она.

– Так, сэр, – вставил полицейский, – она не желает сотрудничать со следствием.

– На что это вы намекаете? – Женщина казалась возмущенной, но, на мой взгляд, не испуганной. – Правда, я открыла дверь из коридора и заглянула туда. Я попала туда по ошибке и искала выход. И зачем это я должна называть свое имя? Чтобы оно попало в газеты?

– А почему вы не вышли тем же путем, что вошли?

– Потому, что я пришла с противоположной стороны и подумала… Эй, привет!

Все посмотрели в ту же сторону, и этот след привел к Фреду Апдерграфу. Фред покраснел и заливался краской все больше, пока она глядела на него в упор.

– Ну, – сказал он. Похоже, ему представлялось, будто он сказал нечто существенное.

– Это были вы, – сказала она. – Стояли там и заглядывали в дверь, когда услышали мои шаги.

– Конечно, – опомнился Фред. – Конечно, это был я.

– Дверь к Ракеру и Диллу? – жестко спросил Кремер.

– Да.

– Вы тоже искали выход?

– Нет.

– А что же вы там искали?

– Я… – Фред поперхнулся. Он был до того красен, что прямо светился, но вдруг ему явно полегчало. Неизвестно, какая мысль пришла ему в голову и так взбодрила его, но он стал говорить громко, словно хотел, чтобы никто, упаси бог, не пропустил его слова мимо ушей. – Я смотрел на мисс Трейси. Я занимался этим всю неделю. Я Фред Апдерграф и представляю здесь свою коллекцию. Я смотрел на мисс Трейси. – Его слова звучали как гимн.

Однако на Кремера это не произвело ни малейшего впечатления.

– Мы поговорим позже, мистер Апдерграф.

Он повернулся к сержанту:

– Пэрли, оставайся здесь с мистером Апдерграфом, Гудвином, этой молодой дамой и Питом. Мерфи, пошли со мной и мисс Трейси. Остальные, если хотят, могут идти.

– Минуту. – Хьюитт сделал шаг вперед. – Я Льюис Хьюитт.

– Я уже понял, – заверил его Кремер.

– Я отвечаю за происходящее в качестве почетного председателя комитета. Ничуть не желая вмешиваться в ваши служебные обязанности, все же считаю, что мисс Трейси, которая еще очень молода, должна быть ограждена от беспокойства.

– Позвольте мне, Хьюитт. – В. Дж. Дилл встал и вышел вперед. Он обратился к Кремеру: – Я наниматель мисс Трейси. И, полагаю, должен оберегать ее. Если не возражаете, я пойду с вами.

Я глядел на Энн, зная по опыту, что легче всего произвести впечатление на женщину, когда та потрясена. Я не мог налюбоваться, как хорошо она держится. После четырех дней на публике в качестве звезды выставки цветов, после появления ее снимков в газетах и обеда с Льюисом Хьюиттом, а затем после целого ушата грязи, который готов был на нее вылиться, особенно когда я объяснил, как можно ногой потянуть за веревку, – за все это время она не сделала ничего, что могло бы поколебать мое уважение к ней. Но сейчас Энн отнюдь не привела меня в восторг. Она вполне могла бы сказать что-нибудь подходящее в том смысле, что, зная свою невиновность, она не нуждается в протекции помешанного на орхидеях миллионера. Однако она невозмутимо смотрела на В. Дж. Дилла, не открывая рта. Я стал подумывать, что либо я не сумел проникнуть в тайные глубины ее души, либо ум ее весьма ограничен. Не поймите меня превратно, я не терял веры окончательно. Даже в этой невозмутимости лицо ее было прекрасно. А за умственной пищей можно в конце концов сходить в библиотеку.

Кремер заверил Хьюитта и Дилла, что нет никакой надобности защищать Энн, и уже направился с ней и Мерфи к двери, как произошла новая заминка.

– Мистер Кремер! На минуточку! – Это был голос Вульфа.

Я подавил улыбку. Разумеется, он будет просить или требовать (смотря что сочтет более действенным), чтобы мне разрешили отвезти его домой. Я надеялся, что Кремер согласится. Тогда мы очутимся в нашем «родстере», он начнет бесноваться, а когда кончит, я воткну ему под ребро припасенный кинжал и уж буду его там поворачивать. Такая возможность представляется мне не каждый день.

Кремер резко повернулся:

– Что вам еще?

– Я бы хотел, – сказал Вульф, – закончить наш с мистером Хьюиттом спор об орхидеях.

– Ну и на здоровье.

– Но не здесь. Где-нибудь на нейтральной почве. Мы могли бы отыскать свободную комнату.

– Пожалуйста. Я же сказал, что все остальные свободны.

– Мистер Гудвин должен присутствовать, чтобы делать записи. Он придет, как только понадобится вам. Вы ведь не можете законно задерживать его без соответствующих документов.

Кремер раздраженно фыркнул:

– Ради бога, обсуждайте свои орхидеи. Мне нужно только, чтобы Гудвин появился, когда он мне понадобится.

Он пересек комнату, и дверь за всеми троими закрылась. Я смотрел на Вульфа. Пэрли Стеббинс тоже уставился на него с подозрением. Но мы не произвели на него никакого впечатления. Вульф о чем-то беседовал вполголоса с Льюисом Хьюиттом. Тот, нахмурившись, кивнул без энтузиазма и направился к выходу. Вульф последовал за ним.

– Пошли, Арчи! – скомандовал он.

Пэрли попытался меня задержать:

– Куда это вы?

– Там, в конце коридора, есть еще комната, – ответил Хьюитт.

Пэрли это определенно не понравилось. Он даже не улыбнулся, когда я, проходя в дверь, в шутку ткнул его пальцем под ребро.

Комната, куда мы пришли, оказалась совсем небольшой, с одним окном. В ней только и было что два маленьких столика да несколько деревянных стульев. Нас ввела туда женщина с печальным лицом. Она включила нам свет и удалилась. Вульф с сомнением взглянул на хрупкий стул и перевел взгляд на меня, но я сделал вид, будто не заметил, потому что вовсе не собирался хлопотать, устраивая ему сиденье поудобней. Он поджал губы и сел, стараясь, чтобы стул пришелся по центру зада.

– Присаживайтесь, мистер Хьюитт, – пригласил он.

Хьюитт продолжал стоять.

– Что за дурацкий спектакль? – Он посмотрел на меня, потом на Вульфа. – О чем это столь секретном вы можете мне сообщить?

– Есть о чем, – сухо произнес Вульф, – уверяю вас.

– Об орхидеях? Это едва ли сейчас повод…

– К черту орхидеи. Об убийстве. Я знаю, кто застрелил этого человека.

Хьюитт вытаращил глаза:

– Знаете, кто его застрелил?

– Да.

– Но, мой дорогой мистер Вульф, – Хьюитт чувствовал себя неуютно, но был заинтригован, – вряд ли следует обсуждать это со мной. Вам надо обратиться к полиции.

– Я предпочитаю сначала переговорить с вами. И предлагаю говорить как можно тише. Весьма вероятно, что полицейский подслушивает у двери.

– Боже, как мелодраматично!

– Прошу вас, мистер Хьюитт, мелодрама тут ни при чем. Впрочем, пока это только предположения. Я хочу предложить вам новую точку зрения на смерть Гарри Гулда. Итак, выстрел произвел мой помощник мистер Гудвин – пожалуйста, позвольте мне кончить. Прежде всего установим факты. Так, Арчи?

Я сел. Мой кинжал, так тщательно припрятанный! Этот толстый дурень обезоружил меня. Я только сказал с досадой:

– Ну а если я вас опровергну?

– Не станешь. Во всяком случае, не сможешь. Я видел, как ты отрывал от нее веревку. Должен заметить, однако, что свой спектакль ты разыграл удовлетворительно. Со всех точек зрения. Я прозевал только одну деталь – дернул ли ты, когда ее поднимал?

– Что за чертовщина здесь происходит?! – невежливо завопил Хьюитт. – Вы что, в самом деле?..

– Я прошу вас, мистер Хьюитт. Не кричите так. Я обрисовал ситуацию предельно кратко.

– Да, дернул, – ответил я. – Мне пришлось сделать небольшой рывок. Тогда я не обратил внимания, потому что был зол как черт.

Вульф кивнул:

– Я знал, что ты злишься. Я опишу все мистеру Кремеру так: Льюис Хьюитт сказал, что потерял трость. Чуть позже в коридоре на третьем этаже мы обнаружили эту трость на полу. Ее ручка была просунута под дверь в павильон Ракера и Дилла. Это было в двадцать минут пятого. Мистер Гудвин поднял трость, сделав при этом рывок. Он называет его слабым, но он весьма силен физически и был к тому же расстроен в тот момент. К рукояти трости был привязан кусок зеленой веревки, который Гудвин выбросил, прежде чем передать трость хозяину.

– Я не заметил никакой веревки, – вмешался Хьюитт.

– Весьма возможно, – допустил Вульф. – Люди, которым богатство достается в наследство, не дают себе труда замечать что-либо. Ее видел мистер Гудвин, ее видел я, а он почувствовал рывок. В тот момент, несомненно, и произошел выстрел, а веревка оборвалась. Так я и доложу мистеру Кремеру, ибо таковы факты.

– Но я говорю вам, что не видел никакой веревки!

– Но мы-то видели. Кстати, понизьте голос, мистер Хьюитт. Мистер Гудвин держал ее в руках. Надеюсь, вы не думаете, что мы все это выдумали?

– Да нет. – Хьюитт взглянул на дверь, на меня, потом снова на Вульфа. – Нет, я не подозреваю вас. Но это непостижимо. – Он вдруг замер. – Что это?

– Веревка, – сказал Вульф.

Этот сукин сын вытащил ее из кармана пиджака. Я взял ее в руки. Это была та самая веревка.

– Черт побери, – сказал я и сел. Хьюитт тоже. Очевидно, он размышлял, что бы ему предпринять.

– Вы, мистер Дилл и мистер Гудвин, – начал Вульф, – оставили меня там. Оставили меня стоять одного. Арчи бросил горшки с хазеллиями на полу, – кстати, у меня есть и получше, много лучше, я сам растил их. В какой-то момент я стал рассуждать, что, учитывая ситуацию, весьма примечательно. Не могу утверждать, что предвидел абсолютно все, но кое-какие соображения заставили меня отправиться в коридор, найти там обрывок веревки и забрать его с собой. Это, вне всякого сомнения, та самая веревка, что была привязана к вашей трости. Сравнив ее с веревкой, привязанной к ружью, мистер Кремер легко превратит наши догадки в уверенность. Точнее, он сможет сделать это, если я передам ему веревку. Вы полагаете, я так и должен поступить?

– О господи, – пробормотал Хьюитт, – моя трость. Боже, да вы отдаете себе отчет? Это же моя трость!

– Совершенно верно, – согласился Вульф. – Не говорите так громко. Я отдаю себе отчет. Мысль использовать вашу трость скорее всего пришла преступнику случайно. Он увидел ее там, где вы ее потеряли, и, вероятно, счел весьма удобным привязать к ней веревку и оставить лежать под дверью, пока первый, кто пойдет по коридору, не подберет ее. Если бы никого не оказалось, он сделал бы это сам. Представляю, как эта история будет выглядеть в газетах! Не думаю, чтобы вас официально заподозрили в соучастии, но публика, по крайней мере часть ее, не так вдумчива, как мистер Кремер.

– О господи, – бормотал Хьюитт. Он сжимал и разжимал пальцы. – Это ужасно.

– Ну, я бы не сказал «ужасно». Неприятно.

– Нет, ужасно. Для меня. Хьюитта.

– Ну разве что для Хьюитта, – решил быть покладистым Вульф. – Тем больше у вас причин заинтересоваться моим предложением. Я хочу эти орхидеи. Все три.

Ситуация изменилась, и это сразу же отразилось на физиономии Хьюитта. Прежде угроза висела лишь над его спокойствием и репутацией, ну в крайнем случае над его свободой и жизнью. Теперь же она затронула нечто большее – его собственность. И это легло тяжелым камнем на его сердце. Он попытался пробуравить Вульфа взглядом.

– Ясно, – прошипел он. – Вот как обстоит дело. Короче говоря, шантаж. Ну нет, на это я не пойду.

Вульф пожал плечами:

– Не желаете?

– Нет.

– Прекрасно. Я не получу орхидеи, зато буду избавлен от беспокойства. Арчи, позови мистера Кремера. Передай ему, что по важному делу. Я не желаю сидеть на этом проклятом стуле ни одной лишней минуты.

Я поднялся и не торопясь направился к двери. Я знал, что произойдет, потому что Хьюитт молчал. Это было соревнование, у кого крепче нервы.

– Шантаж, – произнес Хьюитт сквозь зубы.

– Иди, Арчи.

Я взялся за ручку двери.

– Подождите! – не выдержал Хьюитт.

Я повернулся, но дверную ручку не выпускал.

– Одну, – предложил Хьюитт. – Выбирайте любую.

Я вернулся и сел. Вульф вздохнул и покачал головой.

– Все три. Я не стану торговаться. Я собираюсь их честно заработать. Можете называть это шантажом, если вам нравится. Но войдите в мое положение. Возможно, что как раз доказательство, которое я скрываю, для мистера Кремера стало бы решающим. И я вовсе не собираюсь становиться укрывателем убийцы. Если я помешаю розыску, то должен буду найти убийцу сам и, больше того, отыскать другое доказательство, уличающее его. Если мне это не удастся, я вынужден буду во всем признаться Кремеру, а это вызовет взрыв. Кроме того, мне придется вернуть вам растения. Следовательно, я не имею права потерпеть неудачу.