Текст книги "He как у людей"

Автор книги: Ребекка Хардиман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

57

Мексиканский залив пахнет совсем не так, как Ирландское море: здесь не чувствуется такого сильного, резкого запаха водорослей. И воздух не такой соленый, а словно разбавленный. Сам пляж тоже другой, огромный, роскошный – необъятная равнина неправдоподобно идеального песка. Ничего похожего на дикие зубчатые утесы и покрытые мхом скалы, на крутые обрывы, под которыми ютятся маленькие пляжики, обычно с грубым песком, мокрые и безлюдные.

Чуть раньше, когда обе Гогарти сидели в шезлонгах у бассейна в «Отверженных», прожаривая свою бледную ирландскую кожу, появился Гас с корзинкой в руке и предложил им поужинать на закате, если Милли, конечно, хорошо себя чувствует. И вот он помогает ей спуститься на пляж, а Эйдин идет сзади. Самые несгибаемые, на удивление загорелые, натертые маслом любители солнца торопятся урвать последний кусочек дня: бегают трусцой вдоль берега или любуются закатом. Многие притащили с собой всевозможное снаряжение: зонтики, мини-холодильники на колесиках, пляжные кресла, складные стулья, детские коляски, а кто-то даже гигантского красного надувного лобстера в смешных темных очках. Дальше, у бетонного пирса, Эйдин намеренно отходит в сторону, делая вид, будто засмотрелась на рыбаков, сидящих на перевернутых ведрах. Гас тем временем ведет Милли к столику для пикника, врытому в песок.

Милли скидывает туфли, и Гас недоуменно таращит на нее глаза.

Она смеется.

– Хочешь сказать, что у меня носки разные, или что их штопать пора?

– И то и другое, – отвечает он. – Ты потрясающая.

– Вовсе нет, – отвечает Милли, внутренне ликуя. Подумать только, там, в четырехстах тысячах миль, за этой водой – ее любимый город! Анна и миссис Холдинг, и все остальные в «Россдейле», должно быть, уже давно спят, а она здесь, на берегу Флориды. Она представляет себе Кирана, Нуалу и Джерарда. Вспоминает, как Кевин, когда ему было примерно столько лет, сколько Джерарду, подбегал к дверям с криком: «Мама, ты дома?» А потом вбегал в дом и развлекал ее городскими слухами или рассказами о своих приключениях. Хорошее было время.

Но и сейчас неплохо.

Гас откручивает крышку термоса с собственноручно приготовленным рагу из говядины и раскладывает еду по пенопластовым тарелкам. Солнце уже погружается в море, окрашивая небо в яркие закатные цвета. Ей хочется запечатлеть в памяти все до мельчайших подробностей, нужно обязательно рассказать Кевину и Грейс, как здесь чудесно.

– Потрясающе, правда? – говорит Гас. – Вот почему я вернулся сюда. Когда-то я занимался серфингом. Научился, когда жил в Пендлтоне. Это в Калифорнии.

– А сейчас?

Он смеется.

– Сейчас только смотрю.

– Ане бывает обидно?

– На самом деле нет. Смотря как себя настроишь.

Интересный мужчина – такого она еще не встречала. И дело не только в хороших манерах и заботливости. Он как будто очень сильный и в то же время хрупкий.

– Расскажи мне о своем доме, – говорит Гас. – Опиши его.

Он не сводит глаз с горизонта, словно хочет, чтобы она говорила свободно, не чувствуя на себе его ждущего взгляда.

– Я живу у самого моря.

– Везет тебе.

Не подумав, она говорит:

– Ты должен приехать ко мне в гости.

Какая навязчивость с ее стороны! Что бы подумал о ней сейчас ее Питер?

– Я бы с удовольствием.

Она испечет ему шоколадный торт с ломтиками миндаля и нальет чаю, а потом можно будет посидеть вдвоем у окна.

– А вы с внучкой никак не можете остаться здесь подольше – устроить себе небольшие каникулы? Вы столько всего еще не видели. Можно взять напрокат катер, съездить на рыбалку.

В отличие от обоих своих внуков Милли Гогарти терпеть не может червяков, острые крючки и долгое молчание, к которым, судя по всему, сводятся поездки на рыбалку – вот скука-то смертная, – но приглашение ей льстит. Она задумывается – не похожа ли она на сумасшедшую? Сейчас она определенно чувствует себя сумасшедшей. Думала ли она когда-нибудь, если забыть о свидании вслепую с Капитаном, старым холостяком с крючковатым носом и неприятным запахом изо рта, – свидании, которое устроили для нее партнерши по игре в бридж, – что у нее еще есть надежда на романтические чувства?

– Можешь пока не отвечать. Просто подумай. – Гас вежливо покашливает. – И, кстати, в нашем деле наметился некоторый прогресс.

Милли зовет Эйдин, и обе напряженно смотрят на Гаса, который, сдерживая улыбку, говорит:

– Я пока не хочу вас слишком обнадеживать, может быть, этот след нас никуда не приведет, но мой брат выяснил адрес Сильвии.

Милли, конечно, взволнована, она просто вне себя от радости, но это не мешает ей то и дело мысленно возвращаться к их недавнему разговору с Гасом. Он хочет, чтобы она осталась здесь подольше, хочет приехать к ней в Ирландию.

– Как же он ее нашел? – спрашивает Эйдин.

– Просто ввел в систему ее имя, ну, то есть фамилию по мужу. В феврале прошлого года она меняла водительские права, а для этого нужно указать адрес. Но там ли она сейчас…

– Давайте поедем и зайдем к ней, – предлагает Милли.

– Постойте, постойте, – возражает Гас. – Сначала надо как следует все продумать. Предположим, вы приходите, стучите в дверь. Она открывает дверь…

– И захлопывает у нас перед носом, – продолжает Эйдин, и они смеются.

Все трое долго сидят молча. Волны набегают все ближе, полоска песка между кромкой воды и кучками людей темнеет от влаги. При первом дуновении вечернего бриза Гас Спаркс подходит к Милли, сидящей за столом, и без слов накидывает ей на плечи легкое одеяло.

– А что, если ее как-нибудь заманить в «Отверженные»? – предлагает Эйдин.

Гас качает головой.

– При всем уважении, это как-то сомнительно.

– Да, вы правы. Опять же, как мы ее туда выманим?

Милли пытается ухватить за хвост ускользающую мысль, которая посещала ее еще несколько дней назад. Она поднимает руку, чтобы остальные замолчали. Ей надо сосредоточиться. Это было в автобусе, «Флоридском экспрессе», когда она разговаривала с той женщиной, Джеральдиной. Старушка говорила про того жадного бездельника, который живет с ней и дочерью, что-то насчет денег и ее смерти. Милли проговаривает все это вслух, и понемногу у них начинается складываться план – восхитительный, ненадежный и рискованный – пожалуй, именно такой план больше всего подходит Милли Гогарти.

58

Все следующее утро троица проводит в приземистом коричневом форде Гаса, наблюдая за домом Сильвии – еще одним типично флоридским многоквартирным гигантом. Эйдин с бабушкой сидят бок о бок, вдавленные друг в друга, на заднем сиденье, бабушка тарахтит без умолку, а Гас восхищается каждой дурацкой историей, каждой фразой, слетавшей с ее губ. И тут, прямо посреди бабушкиного рассказа о локтевом суставе, который у нее воспалился в 1984 году, дверь квартиры Сильвии открывается, и она появляется на пороге.

Собственной персоной.

Вот она, эта американка, перед ними. Они ошеломленно, затаив дыхание, смотрят, как злоумышленница в легкой белой тунике и сандалиях цвета металлик, с переплетенными ремешками на икрах, выходит на яркий солнечный свет. Эйдин, чувствуя, как быстро забилось сердце, всматривается, в надежде разглядеть в квартире Шона, но эта гадина сразу захлопывает за собой дверь. Сильвия нагибается к торчащему из-под коврика конверту «Федэкс», оставленному там ранним утром Гасом, сует его в сумку и, ни на секунду не отрываясь от телефона, спускается на два этажа вниз по лестнице – к очень дорогому, ослепительно сверкающему серебристому кабриолету «Мерседес» с закрытым верхом, купленному, без сомнения, за бабушкин счет…

– Черт, – выдыхает Эйдин. – Не прочитала.

– Ничего страшного, – отвечает бабушка. – Прочтет.

Письмо, которое Эйдин помогли составить Гас и «Гугл», распечатано на дорогой бумаге в копи-центре вчера вечером. Они много спорили о деталях, особенно о псевдониме для Гаса. В конце концов он остановился на имени своего покойного школьного тренера по футболу, всеми любимого при жизни за справедливость и чувство чести.

Миссис Сильвии Феннинг

9857 Саут-Мейн-Стрит, кв. 509

Клируотер, Флорида 33764

Уважаемая миссис Феннинг!

Моя фирма представляет интересы душеприказчика Амелии С. Гогарти, проживающей по адресу Маргит, Си-Роуд, Дун-Лаэр, Дублин, Ирландия. Вы указаны в завещании как наследница покойной миссис Гогарти, согласно которому Вам причитается 350000 евро.

Прошу Вас немедленно позвонить мне, чтобы обсудить процесс получения наследства.

Буду признателен за скорый ответ.

С уважением,

Джон У. Ховард

Адвокат по делам о наследстве

«Ховард Груп»

Тампа-Бэй, Флорида

727-850-3452

Они наблюдают, как Сильвия задним ходом выезжает со своего места и направляется к выезду.

– И что теперь? – спрашивает Эйдин.

– Придется подождать, – отвечает бабушка. – Посмотрим, клюнет она или нет.

Гас хмурится, что происходит с ним не часто, и Эйдин замечает у него на лбу длинные глубокие борозды.

– Теперь, когда мы ее нашли, – говорит он, – я прямо боюсь выпускать ее из виду.

Бабушка и Гас переглядываются – так мило, что даже противно, – и Гас слегка касается бабушкиного колена.

– Поехали за ней.

* * *

Сильвия Феннинг включает поворотник возле жилого комплекса «Бельведер», роскошного закрытого района на самой окраине Клируотера. Рядом с воротами полощется на ветру растяжка «Продаются элитные дома». Они видят, как Сильвия, махнув рукой толстому охраннику, сидящему в кирпичной будке, проезжает сквозь ворота и едет дальше. Гас оказался осторожным водителем, настолько осторожным, что дважды они чуть было не потеряли Сильвию, потому что он останавливался на желтый сигнал светофора. Дождавшись, когда машина Сильвии скроется из вида, он подъезжает к будке. Охранник не спеша, вразвалку подходит к машине с планшетом под мышкой, сует круглое, как луковка, лицо в окошко и сообщает, что сейчас некому показать им демонстрационный дом, но они могут заехать внутрь и осмотреть все снаружи.

Гас, Милли и Эйдин медленно едут по лабиринту улочек, вокруг которых стоят бежевые особняки в различных псевдоевропейских стилях – под средиземноморские, версальские, английские поместья.

Некоторые кажутся необитаемыми. Ландшафтный дизайн везде одинаковый – между громадными домами тянутся ряды симпатичных крошечных пальмочек. В воздухе стоит резкий запах удобрений и разогретой смолы. Они обнаруживают «Мерседес» Сильвии перед самым большим особняком по адресу Оушен-Лейн, 149 – хотя океана поблизости не наблюдается.

Дом поражает не только чудовищными размерами, но и уродством. Нижний этаж выложен мозаикой из бежевого, белого и черного кирпича; верхний выкрашен в какой-то грибной цвет. В одном только гараже можно было бы устроить целую дискотеку. Эйдин насчитывает восемнадцать окон, шесть колонн и две огромные, украшенные искусной резьбой деревянные двери с латунными ручками величиной с грейпфрут. Папа назвал бы этот стиль «нуво».

Гас присвистывает.

– Не знаю, к кому она приехала, но люди явно не бедные.

И тут, пока они сидят в «Форде», глядя на дом, телефон Эйдин пищит и появляется сообщение от папы.

«Еду в США. Оставайся на месте».

Она с ужасом зачитывает его вслух.

– Похоже, твой папа все-таки нашел свой паспорт, – говорит бабушка. – Не волнуйся так, лапочка. Я позвоню ему, как только вернемся в «Отверженные». Обещаю. Уже пора.

Минут через двадцать им уже становится скучно, хочется есть, а Гас начинает немного нервничать – не заметит ли их Сильвия, если они будут тут долго стоять. Они уже обсуждают, чем бы пообедать, когда раздается рокот: одна из шести дверей пристроенного к дому гаража поднимается, и за ней обнаруживается средних размеров прокатный фургон для перевозки вещей. Из гаража появляется Сильвия Феннинг.

В руках у нее очень большая плоская коробка, судя по ее напряженной позе, очень тяжелая.

Гас говорит обеим Гогарти, чтобы они пригнулись, и, тоже съехав чуть пониже в кресле, пересказывает им, что видит, хотя видно ему не так уж много: Сильвия открывает замок фургона, дергает за стропу и поднимает дверь до самого верха.

– Что в грузовике? – шепчет бабушка.

– Похоже… Не уверен. Стопки больших плоских коробок. Некоторые завернуты в одеяла для мягкости… Не поднимайтесь, леди, она закрывает дверь.

* * *

На обратном пути охранник машет им рукой, чтобы проезжали, но Гас останавливается рядом с будкой.

– Красота, правда? – говорит охранник. – Знаете, можно приехать на экскурсию. Просто позвоните заранее.

– Отличная идея, – соглашается Гас. – Не знаете, а тот огромный продается? Оушен-Лейн, 149.

Охранник на секунду задумывается, а потом качает головой.

– Нет. Но уверен, на Оушен-Лейн есть другие дома на продажу. Хотите, я уточню?

– А, очень жаль. Я решил, они выезжают. Заметил грузовик.

– Грузовик? – охранник выглядит озадаченным, его потные брыли расплываются, как складки влажного теста. – Нет-нет, мистер Пейл никуда не переезжает. А, наверное, кто-нибудь помогает ему разобрать вещи. Он известный коллекционер картин. Или был.

– Был?

– Зря я так, конечно. Я в том смысле, что он не совсем здоров. Он уже очень пожилой, понимаете, немного не в себе.

Эту познавательную беседу – Сильвия, мерзавка, уже присмотрела следующую жертву – прерывает раздавшийся из недр машины звук. Они благодарят охранника, и, отъехав чуть подальше, Гас останавливается у обочины. Все трое издают радостные возгласы, хихикают, а потом шипят друг на друга, потому что этот звук – звонок нового одноразового телефона Гаса, номер которого знает только один человек на всем земном шаре.

59

В ногах супружеской кровати лежит сумка Кевина, набитая одеждой, которой должно хватить на три дня, и надежно застегнутая. То, что Грейс позволила ему остаться дома – большое облегчение, и он благодарен ей за то, что не придется просыпаться в облаке дыма сигарет Мейв, – но все равно ему не спится. Он пытается победить приступы бессонницы, просматривая в телефонном приложении объявления о вакансиях и отбрасывая самые неподходящие: инженер-программист, водитель грузовика, медсестра в наркологическом центре. Он как раз размышляет о том, какие обязанности приходится выполнять помощнику начальника отдела кредиторской задолженности, когда телефон у него в руке начинает вибрировать, а на экране всплывает имя дочери. Кевин пытается одновременно разбудить жену и ответить на звонок.

– Эйдин?

– Кевин, ты меня слышишь?

Молчание.

– Кевин?

Он выдавливает из себя потрясенное: «Мама?», и она снова, перебивая в своей обычной раздражающей манере, повторяет:

– Ты меня слышишь?

– Мама?

– Это я.

– А Эйдин с тобой?

– Да, она здесь, с ней все в порядке. Кевин, я хо тела…

– Позови ее.

– Видишь ли, ее сейчас нет рядом.

– И где же она? – переспрашивает он с неприкры тым раздражением. – Где она сейчас?

– Только что вышла – купить шоколадный батон чик. Я знаю, ты, наверное, очень…

– Шоколадный батончик?

– Ну, знаешь, тут, в мотеле, есть автомат.

– В каком мотеле?

– «Отверженные».

– Это что, шутка?

– Кевин, мне нужно тебе…

– Где ты?

– Я как раз и звоню, чтобы сказать. Мы с Эйдин живы и здоровы. Мы в полной безопасности, и ты не…

– В Клируотере? Вы с Эйдин еще в Клируотере, во Флориде?

– Откуда ты знаешь? Вообще-то мы сначала прилетели в Орландо, это примерно в двух часах езды на северо-восток…

– Ты нарочно издеваешься? Ты уехала за границу вместе с моей дочерью, ты ее похитила…

– Ой, только не…

– И ты думаешь, мне сейчас нужен урок географии? Надо бы позвонить в полицию, чтобы тебя арестовали.

Грейс садится на постели:

– Что случилось? Это Эйдин?

Кевин отвечает одними губами: «Мама, – и берет жену за руку. – Они все еще в Клируотере».

В телефон он говорит:

– Позови Эйдин к телефону.

– Я скажу, чтобы она тебе завтра позвонила.

– Я даже не знаю, с чего начать, – говорит он. – Сидите там, никуда не уезжайте. Я еду за вами. Завтра прилечу.

– Незачем тебе приезжать. У нас все в порядке. Мы даже весело проводим время. Послезавтра будем дома, если все пойдет хорошо.

– Что пойдет? А не хочешь ли ты… будь добра хотя бы объяснить, зачем ты увезла нашу дочь во Флориду? Тебе что, просто захотелось устроить каникулы? Просто вдруг подумала – а не свозить ли мне внучку поваляться на солнышке?

– Нет, дело не в этом.

– Без единого слова! Мы что, по-твоему, не стоим, чтобы хотя бы позвонить?

– Ну да, все так, и, послушай, Эйдин каждый день хотела тебе позвонить, но я ей не давала, ведь ты бы попытался нас остановить.

– Да уж конечно, б…!

Милли и Грейс в один голос ахают. Услышать от Кевина слово на букву «б», по крайней мере в разговоре с матерью – это уникальный случай.

– Ей всего шестнадцать лет! – кричит он. Грейс сжимает его руку.

– Успокойся, – шепчет она. – Успокойся.

– У нее занятия в школе! – продолжает Кевин. – Нельзя же так – просто купить билет посреди недели, и… я просто не… и это в придачу к всему остальному – воровству, вранью, спектаклям, побегу из этого б… ского дома престарелых…

Опять! Сегодня мат из него так и сыплется.

Он уже собирается сказать ей, какая она безответственная, эгоистичная, что она не имеет понятия, что значит терзаться мыслью, что твой ребенок погиб, но вспоминает о своей умершей сестре. Морин, которую даже не помнит, потому что был слишком маленьким.

– Я понимаю, что ты расстроен, – говорит мама возмутительно веселым голосом. – Я и раньше понимала, что ты волнуешься, но ведь я знала, что с ней все в порядке, все замечательно. Просто пропустит несколько дней в школе. Но, если хочешь знать правду, мне тоже есть что тебе сказать.

– Переключи на громкую связь, – просит Грейс.

В темной спальне слышится мамин голос:

– Ты сказал, что это полиция настояла на том, чтобы ко мне ходила сиделка, а это неправда. Это все ты. Ты все это придумал. Все.

– Та американка? – спрашивает Грейс.

Кевин кивает.

– Думаю, ты еще не в курсе, что эта Сильвия Феннинг, которую ты нанял, на самом деле мошенница. А, Кевин?

Он не в курсе.

– Она украла кольцо твоего отца – точнее, весь сейф, да, весь! И телевизор, и все остальное тоже.

Ярость Кевина утихает, во всяком случае, на время: ему нужно сначала переварить эту поразительную новую информацию.

– Что значит – все остальное? – спрашивает он.

– Так что, по-моему, ты виноват не меньше меня, и, я бы сказала, мы с тобой в каком-то смысле квиты. И в любом случае тебе не о чем беспокоиться, у нас все отлично, мы в безопасности, просто у нас тут очень важный проект, а один день все равно ничего не решит, так что сиди дома и не трать деньги.

– Мама!

– У нас все в полном порядке, Кев. Поцелуй от меня Грейс и детей, будь добр. Пока-пока!

60

Скромно скрестив ноги, Сильвия Феннинг изящно расположилась на диване в обставленной, но пустующей однокомнатной квартирке на четвертом этаже в доме Гаса. Гас с Сильвией уже обсудили это интересное совпадение – то, что Сильвия тоже жила когда-то в «Виктори-Тауэрс». Теперь она рассказывает ему о своем любимом местечке для барбекю. Передавая ему документы и подписывая его фальшивые бумаги (бланки для завещания куплены в магазине канцтоваров), она мимоходом рекомендует ему куриные крылышки в сладком и остром соусе в местном ресторане. Из темноты соседней спальни Милли и Эйдин наблюдают, как Сильвия эффектным жестом двигает бумаги Гасу через весь кофейный столик, словно одаривает поклонника своим автографом. Затем как будто спохватывается, опускает взгляд на колени и задумчиво качает головой, словно охваченная внезапной глубокой печалью.

– Как грустно. Такая удивительная женщина.

Тварь лицемерная.

Сильвия бросает ручку – ручку Гаса, между прочим! – в свою огромную кожаную сумку на ремне и поправляет складку на платье.

– Это все?

– Все.

– Оказывается, ничего сложного, – смеется она. – А как мне теперь получить чек?

Милли не видит лица Гаса, но ей кажется, что он старается скрыть отвращение.

– Мне отправили его по почте?

– У меня для вас конверт.

Это сигнал Милли, но, хотя для ее выхода все готово, она все еще чего-то ждет и наблюдает. Трудно оторваться от такого зрелища – как кто-то с непостижимой легкостью принимает твою смерть и старается выжать побольше денег за светской беседой о курятине.

– О, так даже лучше, говорит Сильвия. – Просто замечательно.

Гас, очень представительный в темном костюме и галстуке, держится на удивление хладнокровно. Он протягивает Сильвии конверт. Как только конверт оказывается у нее в руках, она со вздохом откидывается на диван и говорит:

– Пожалуйста, передайте мои соболезнования ее родным.

– Конечно.

– Я скучаю по этому району, – говорит она. – Я тут присматриваюсь к новому жилому комплексу – «Возвращенный рай», прямо на Бродвее, слышали?

– Не думаю.

– О, там сплошь новые кондоминиумы, действительно элитные. Паровой душ, тренажерный зал, бассейн олимпийского размера. Словом, потрясающе. – Она прижимает конверт к своему декольте и поднимает глаза к потолку. – Спасибо, Милли Гогарти!

– Ну что ж, – говорит Гас сухо – впрочем, Сильвия этой сухости не замечает, – я рад, что все сложилось так удачно.

Сильвия встает, благодарит Гаса и пожимает ему руку. Милли по-прежнему не двигается.

– Не знаю, имею ли я право об этом спрашивать, – неуверенно говорит Сильвия, – но нельзя ли мне кое-что узнать о других людях, в смысле, о других бенефициарах в завещании?

Она снова садится.

– Не упомянут ли там некий Шон Гилмор? Это мой племянник. Не то чтобы я на что-то рассчитывала… просто… ну, в общем, просто на всякий случай решила спросить, ведь вы, возможно, не знаете, что я его опекунша, поэтому мне придется оформлять все документы.

Эта алчная попытка вытянуть хотя бы еще крупицу наконец побуждает Милли к действию. В самом деле, можно ли вытерпеть еще хоть секунду? Эйдин, немного встревоженная, сидит рядом, и они с ней обмениваются нервными улыбками.

– Наш выход, птенчик, – шепчет Милли.

Две Гогарти храбро шагают через порог в холодную гостиную, где кондиционер работает на полную мощность. Комната тесновата для четверых и, наверное, недостаточно велика для такого торжественного момента. Но ничего, сойдет.

Взгляд Милли встречается со взглядом Сильвии. Есть ли в английском языке слова, которые могли бы в полной мере выразить эту радость – увидеть наконец-то беспомощную растерянность на обычно сияющем лице врага? Нет, конечно, никакие слова этого не передадут. Сильвия, очевидно, тоже потеряла дар речи. Милли совершенно отчетливо видит, как вращаются шестеренки в отвратительном мозгу этой женщины, когда она пытается осмыслить невероятное: Милли не умерла, она стоит напротив нее в квартире в Клируотере, Гас Спаркс – никакой не поверенный, нанятый ирландским банком, в конверте нет никаких денег, «Обретенный рай» потерян навсегда.

– Какого черта? – Сильвия вскакивает с места в своих сандалиях на танкетке, и ее сумка падает на пол. Из нее вываливаются телефон, пачка таблеток в розовой пластиковой упаковке в форме подковы, связка ключей на блестящем кольце. Милли вглядывается: нет ли там чего-нибудь компрометирующего – поддельных кредиток, паспортов, еще какой-нибудь улики, которая поможет ее прищучить?

– Что это такое? – взвизгивает Сильвия.

– Это призрак Милли Гогарти, – говорит Милли с дьявольской ухмылкой, которую Эйдин позже будет копировать всякий раз, пересказывая эту историю.

– Что вы здесь делаете?

Не то Сильвия и впрямь не верит собственным глазам, не то просто тянет время.

– Полагаю, это довольно очевидно. Я пришла посмотреть, как ты будешь получать мое наследство, – говорит Милли, изображая пальцами кавычки. – Хотя большую часть ты украла еще раньше.

Сильвия переводит взгляд с Милли на Эйдин, потом на конверт, где на самом деле лежит сложенный чистый лист бумаги.

– Это смешно. – Сильвия начинает шарить руками по ковру, торопясь собрать рассыпавшиеся вещи, но она уже в легкой панике, и получается это у нее неуклюже. Она плюхается на колени, задницей кверху, и лезет жадными пальцами под диван, чтобы достать завалившуюся туда двадцатидолларовую купюру. Милли видит узкую полоску бирюзовых трусов – стринги, кажется, они называются? – тонкую веревочку, зажатую прямо между ягодицами Сильвии, и на короткий миг чувствует к ней что-то вроде жалости.

Но лишь на короткий миг.

– Ты меня изрядно обчистила, – говорит Милли.

– Понятия не имею, о чем вы. – Сильвия поднимается с пола, крепко сжимая в руке банкноту. – И я не собираюсь сидеть тут и выслушивать этот бред.

И тут хитроумная внучка, та самая Эйдин, которую все вечно недооценивают, хватает с пола брелок с ключами.

– Отдай! – визжит Сильвия.

Эйдин сует брелок за пояс новых шортиков, которые накануне вечером соорудила из своих джинсов.

– Что ты делаешь?

– Придется посидеть здесь и послушать, потому что бабушка еще не все сказала.

– Верни мне ключи сейчас же, сучка бешеная, или я в полицию позвоню.

Гас делает шаг вперед, словно готовясь защитить Эйдин. Это превращение Сильвии из милой и услужливой женщины, какой она была в Дублине, в это отвратительное, мерзкое, лживое существо, хотя Милли должна была этого ожидать, все-таки шокирует.

– Блестящая идея, – говорит Милли. – Давайте вызовем полицию.

Она уже стоит у бежевого кнопочного телефонного аппарата, висящего на стене в кухне, и набирает ноль.

– Нужно набирать 911, – подсказывает Гас.

– Ах, вот как?

Сильвия фыркает.

– И что же вы им скажете?

– Скажу, что ты не та, за кого себя выдаешь.

– Ну да, на такой вызов они бегом прибегут. «Господин полицейский, эта дама не та, за кого она себя выдает!»

– А еще скажу им, что ты воровка. Что ты выкачала тысячи евро с моего банковского счета. Что чудовищной ложью выманила у меня чек.

– Вы действительно совершенно свихнулись, сами-то понимаете? – говорит Сильвия и качает головой, глядя на I аса, словно уж им-то двоим это совершенно ясно.

– Обвинения будут предъявлены следующие… так, сейчас… подлог, мошенничество, хищение, – говорит Милли. – Я ничего не упустила, Эйдин?

– И еще обыкновенная кража.

– Еще угон, – говорит Гас. – Она ведь, кажется, угнала вашу машину?

– Не было этого! Не знаю, о чем вы говорите. Отдай мне ключи сейчас же! Я не шучу!

– На самом деле мне нужно только кольцо.

– Совсем из ума выжила.

– Ты знаешь, что оно для меня значит. Разве я этого не заслуживаю? Я же была добра к тебе.

– Ты была ко мне добра? – насмешливо переспрашивает Сильвия. – Не льсти себе! Мне без конца приходилось слушать твое нытье. Ах, у меня в доме сквозняки! Ах, где мои очки? Ах, у меня закончилась туалетная бумага. Ах, ко мне никто не заходит! Ха! Как будто твой сын не таскался к тебе чуть ли не каждый день. Ты даже не понимаешь, как тебе повезло, что твои родные терпят все твои выкрутасы. Что они еще не засунули тебя в подвал и не заперли там навсегда. Ты шутишь, что ли? – злобно фыркает она. – Я заработала эти деньги.

– Ну, пусть полиция с этим разбирается.

– Не хочется вас огорчать, но полицейское управление Клируотера мало колышут преступления, якобы совершенные в другой стране.

– Может, и нет, может быть, ты и права, – Милли выдерживает паузу. – Только вот интересно, что они подумают насчет мистера Пейла.

В глазах Сильвии читается неподдельное удивление.

– Интересно, что они найдут, если проверят последние выписки со счета мистера Пейла. – Милли выжидает, наблюдая за выражением ужаса на лице выпучившей глаза Сильвии, и добавляет как бы невзначай: – И его коллекцию живописи?

Неожиданно Сильвия бросается на Эйдин, и та визжит – так, что Милли не понимает, почему соседи еще не сбежались. С другой стороны, у многих, наверное, со слухом не очень. Сильвия грубо хватает Эйдин за руки. Эйдин отбивается как может, но Сильвия гораздо сильнее. Обе пыхтят от натуги. Гас вклинивается между ними, пытается оторвать Сильвию от Эйдин, но свалка не прекращается, и Сильвия с силой толкает Гаса. Он падает навзничь, и резкий хруст, когда он врезается головой в стену, звучит пугающе. Милли бросается к нему.

– Гас? Гас! Гас!

– Отдай ключи, б…! – вопит Сильвия.

– Ничего, – хрипит Гас.

Но нет, дело плохо. Он сидит скорчившись, дыхание у него прерывистое, глаза закрыты. Сейчас он кажется совсем древним стариком. Милли берет его лицо в ладони.

– Где больно, Гас? Я вызову скорую?

Сильвия, не глядя на них, крепко сжимает в кулаках тонкие запястья Эйдин. Потом выпускает одну руку и отвешивает девушке хлесткую пощечину. Эйдин вскрикивает от боли. Все летит к чертям, и так быстро!

– Ничего, – повторяет Гас и тянет руку к затылку, чтобы пощупать рану. На пальцах остается кровь. Милли испуганно ахает, Сильвия с Эйдин оборачиваются посмотреть, что происходит, и тут Эйдин успевает воспользоваться моментом: она пихает Сильвию локтем в живот и на короткое время выводит ее из строя. Эйдин вскакивает, пулей влетает – почти ныряет – в ванную, захлопывает за собой дверь, и Милли слышит щелчок замка. Сильвия бежит следом и орет, требуя отдать ключи. Она молотит кулаками по двери, пока Эйдин не говорит совершенно спокойно:

– Если ты сию же минуту не уйдешь, я вызову полицию.

В квартире становится очень тихо, потом Милли слышит длинный звонок. Эйдин, должно быть, включила телефон на громкую связь.

– Девять-один-один, что у вас случилось?

– Психи долбаные! – говорит Сильвия, и вот она уже снова в гостиной – вихрем проносится мимо Милли и Гаса, все еще лежащего на полу, бросается к своей сумке, хватает ее и в три гигантских шага оказывается у двери.

Милли хочет догнать Сильвию, которая сейчас, должно быть, уже мчится по коридору и вбегает в лифт. Второй раз им ее, конечно, уже не найти. Милли, парализованная нерешительностью, уже готова все-таки бежать за ней, но тут же понимает: нельзя. Гас истекает кровью.

– Эйдин!

– Она ушла?

– Неси скорее полотенце, – говорит бабушка.

– Она ушла?

– Да! И скорую вызови.

Эйдин открывает дверь ванной.

– Боже мой… – шепчет она, увидев Гаса.

– Скорее! – кричит Милли.

На левой щеке у Эйдин отпечаток руки Сильвии, и все лицо мокрое от слез.

– Прости, дружочек, не хотела на тебя кричать, но, пожалуйста, поторопись.