Текст книги "Синдром синей бороды"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Извини, я мужа не выбирала, мне его Бог дал.

– Ага? Ну, с этим и не поспоришь, тем более не поскупился Всевышний. Остается надеется, что вся эта позолота стоит хозяина и ты с ним не зачахнешь, как птица в клетке.

– Вадим замечательный человек!

– Не сердись, ничего против Вадима я не имею. Пока, – и взяв подругу за руку, потащила ее в другие комнаты. – Пошли знакомиться с жилищем… Тадж-Махал, блин! – не сдержалась, застыв на пороге гостиной – огромной залы в бело-голубых тонах: огромный плазменный телевизор, диваны и кресла замысловатой формы, атласные портьеры гирляндами.

– Куда ж иконки поставить? – растерялась Лика, сжав кулачки у груди. Света лишь вздохнула, покосившись на убогую. Хмыкнула:

– Не думаю, что они впишутся в здешний интерьер. Есть предложение увезти их в Швецию, может там, куда пристроить получится.

– Думаешь? – нахмурилась Лика в сомнении. Света поджала губы: нет, не думаю, но надо же что-то сказать и как-то тебя успокоить? – А если там, у Вадима, еще хуже? – прошептала девушка в расстерянности.

– Хуже на Радищева, – заметила Света и решительно закрыла двери в гостиную. – Пошли дальше.

– На кухню? – с надеждой спросила Лика, представляя маленькое, уютное помещение.

– Ага, завтракать, – кивнула женщина, надеясь на тоже самое, что и подруга, но подсознательно понимая – зря. В этой квартире, где комнаты с бальный зал, и кухня наверняка со всю двухкомнатную Лики.

И не ошиблась: сверкающий черно-белый кафель тянулся на километры пола и стен. Гроздья замысловатых светильников над длинным столом, встроенная техника, как в рекламе фирмы Kaiser. Жалюзи, кожаный угловой диван, кресла.

– Мама… – протянули обе женщины.

– Может, ну его, завтрак, в кафе перекусим? – робко предложила Света, чувствуя, что Вадим преувеличил ее смелость и решительность, и зря лелеял надежду, что она поможет освоиться Лике – кто бы ей сейчас помог?

– Правильно, – поспешно согласилась Грекова, вылетая в коридор. – Нам все равно в магазин.

– Точно, – принялась натягивать сапоги Светлана. – Ключи не забудь.

– Ага.

– И деньги.

– Ага. Я сто рублей возьму.

– Ага. Зеленые.

Лика испуганно моргнула, сообразив, что речь идет о долларах:

– Что мы с ними делать будем?

– Тратить. Сегодня мы с тобой транжирки!

– Ой, Свет…

– Платье тебе надо, туфельки, наверх что-нибудь куртку там, шубку…

– Нет…

– На ужин продукты купить! И вообще – праздник… раз в году, – пробурчала, спеша покинуть квартиру. – Гуляем, пока сил и фантазии хватит.

Нащупала в кармане портмоне, что выдал ей вчера Вадим, и вздохнула: это ведь еще постараться надо, чтоб все потратить.

Но как не старались, не смогли. Никаких вещей Лика себе не купила, зато набрала полные пакеты продуктов, чтоб накормиться вечером Вадима ужином подстать его апартаментам. Сколько Светлана ее не уговаривала посмотреть ту кофточку или это подвенечное платье, красующееся в витрине, Лика мотала головой в ужасе оттого, что ей придется заходить внутрь магазина и встречаться взглядом с продавцом, и что-то говорить, и примерять выбранное; и бежала прочь, как можно дальше от витрин.

После четырех часов подобного шопинга, женщины купили чебуреки и по стаканчику кофе, плюхнулись на лавку в сквере и приступили к позднему завтраку или раннему обеду.

Звонок застал Вадима в ювелирном отделе, где он выбирал кольца к завтрашней церемонии. Константинов доложил ему о успешно проведенном вкладе и поздравил с прибавлением капитала. Греков не сдержал смешка, кинул:

– Danke.

И отключив связь, указал менеджеру на изящное колечко с брильянтиком и массивное с витым чешуйчатым рисунком:

– Эти.

Через двадцать минут Вадим зашел в салон для новобрачных за платьем, уверенный, что Лика так и не подберет себе наряд. Там же заказал визажиста и женского мастера на восемь утра.

В перерыве меж парами, стоя за стойкой студенческого буфета, Маша набирала городской номер Лики, и беспрестанно слышала гудки:

– Где она ходит?

– У родственника спроси, – бросила Катерина, запихивая в рот кусочек булочки с маком.

– Не сыпь мне соль на рану!

– Она еще болит… – пропела блондинка, и заинтересованно уставилась на стройного парня, появившегося в буфете. – Хороший экземпляр.

– У тебя этих экземпляров, хоть складируй… Нет, ну где она ходит?

– Дядьке позвони.

– Звонила. Блокирован.

– Прошла любовь, завяли помидоры и тапки жмут и нам не по пути, – опять пропела Катерина, томно поглядывая на понравившегося студента. – Интересно, из какой он группы? Почему я его раньше не видела?

– У него Ангел-Хранитель сильный, от тебя спасал, – буркнула Маша.

– М-да? От меня еще никто не уходил, – улыбнулась хитро и, встретившись взглядом с парнем, напустила в глаза тумана, облизнула губки.

– Никого, – вздохнула Маша, отложив трубку. – Съездить к ней, что ли?

– На родственника полюбоваться? – не спуская взгляда с юноши, спросила Катерина.

– Не думаю, что он до сих пор с ней развлекается, – нахмурилась девушка, очень надеясь, что не ошибается.

– Зачем тогда тебе Лика? Не знаешь, как палас пылесосить? Желаешь проконсультироваться?

– Я понять желаю, почему она уволилась, и уволилась ли? А еще хочу знать… не знаю, – задумалась. – Много чего хочу.

– От ненормальной?

Маша вздохнула:

– Может она мне что скажет, из того, что я не знаю, и я что-нибудь пойму, наконец?

– Например?

– Что она делала у нас два года и почему уволилась именно сейчас? Как долго оказывала отцу половые услуги? И что его держало рядом с ней? Чем взяла Вадима? Знает ли моя мать, что у нее было с отцом? Разговаривала ли с ней об этом?

– Глупые вопросы. Вообще – далась тебе домработница?

– Я хочу понять, почему Вадим был с ней, а не со мной? Почему отец предпочитал эту убогую моей матери?

– А сама не знаешь? Хочешь я вместо Лики отвечу? Первый ответ – ты родственница, видимо Вадима это сильно смущало в отличие от тебя.

– Сначала не смущало, а потом смутило? – разозлилась Маша. – Не потому ли, что эта что-то наговорила? Ты можешь такой вариант исключить? Я нет. И потом я с ним не ругалась и замуж за него не собиралась! А он как пропал в пятницу, так не показывается, не звонит. Дела? Какие здесь у него могут быть дела кроме как развлекаться?

– Может он трудоголик?

– И поэтому отключил телефон? Два дня звоню – ноль.

– Не хочет тебя слышать.

– Вот! А почему? У нас были прекрасные отношения, планы, а здесь раз – и ничего, пропал, провалился!

Катя, разочарованным взглядом проводила студента, покидающего буфет, и вздохнула:

– Нет в жизни счастья.

Маша лишь отмахнулась от нее, пропустив мимо ушей замечание:

– Я хочу понять, почему они все проваливаются? Нормальные – исчезают, убогие – тут как тут. Димку Сусанина помнишь? Два свидания, заверения, и… тишина. А Влад? Пригласил на свидание и не пришел. Славка же, как не посылаю в туман, тут как тут. Вчера опять звонил.

– Карма у тебя такая.

Маша фыркнула:

– Не смеши.

– Ну, а что тогда? Лика, да? И с Владом и с Димкой, тоже она? Увела?

– Нет…

– Тогда, что ты до нее докопалась?

Грекова хмуро уставилась в стаканчик с газировкой:

– Понять хочу, что в ней так, а во мне нет? Почему она убогая жизнь людям ломает и угрызений совести не имеет, живет не печалясь, а я как дура, самокопанием занимаюсь, стараюсь и с совестью в ладах жить и в чужие семьи не лезу, а толку нет?

Рябинина удивленно покосилась на подругу:

– Дурная ты Маш. Что городишь, сама хоть слышишь? Скажи прямо: фигово тебе, оттого, что дома аут и Вадим кинул, вот и хочешь крайнего найти да на личике от души расписаться, не наказанья ради, удовлетворения для. А Лика твоя, по ущербности да безответности своей, самый подходящий вариант. Только не будет никакого удовлетворения, а вот отвратности на душе прибавится.

Маша зажмурилась на минуту, мотнула головой:

– Но должна же быть справедливость?! Она нам семью развалила: отец теперь направо, мать налево, не разговаривают друг с другом, и с нами. Мать с утра вещи в сумки складывала. И Вадим?! Я уверена, что нравилась ему.

– Ну-у, Маш, мне вон студентик понравился, а где он? Нету. Тебя обвинить, что ли? Или поплакать от огорчения, постенать о несправедливости? Делать больше нечего! Брось ты разбираться. Пошли лучше вечером погуляем?

Маша одарила подругу неприязненным взглядом: с тобой, что разговариваешь, что нет! Себя только и слышишь!

И подхватив сумку, потопала к выходу.

Вадим с довольной улыбкой нырнул в салон, чтоб положить коробки с платьем и фатой на заднее сиденье. Он представил себе Лику в этом воздушном наряде, и улыбка стал шире: она будет выглядеть великолепно, как маленькая фея, эльф.

Что же подарить любимому эльфу в честь свадьбы?.

Вадим захлопнул дверцу, и, постукивая по верху машины, оглядел вывески и витрины магазинов, убегающие вдаль по ходу проспекта. Ему хотелось подарить что-то достойное Лики, неизбитое, необычное и чтоб обязательно к душе. Но что?

И тут зазвонил сотовый. Греков посмотрел на дисплей – Вера.

– Слушаю тебя, – пропел радостно.

– Когда мы встретимся? – голос женщины был сух, тон деловит.

– С вещами или для души?

– С вещами. Я решила уйти от Егора.

– Понял еще вчера. Только так и не увидел тебя.

– Куда, когда? – раздались вопросы, как щелчки в автомате.

– Для начала привези паспорт. Загранпаспорт есть?

– Да.

– Значит его не надо, а обычный паспорт привези и оставь консьержу. Дом ты знаешь. Подъезд один – не ошибешься.

– Хорошо. Сейчас и привезу.

Вероника отключила сотовый и в приступе невротических эмоций, крепко сдобренных алкоголем, поехала на Невский проспект и оставила паспорт консьержу, как и просил Вадим.

Спроси ее в тот момент – понимает ли, что делает? Твердо ответила бы `да' – не понимая и вопроса. В ее жизни произошел крах: потеря квартиры, салона вместе со статусом хозяйки, обеспеченной, деловой и успешной женщины. Все то, что держало ее рядом с Егором, превратилось в пыль. И тот должен был поплатится за все разом – за двадцать два года, что она терпела его хамское отношение и плебейские манеры, за неспособность удержать, то что имел. За то, что забрал, что ему не принадлежало. За то, что и бровью не повел на предупреждение о предательстве брата, готового забрать у него жену. Сложившаяся ситуация придавила Веронику, напомнив давнишнюю историю, и женщина уже не ведала, что творила, глухая к доводам рассудка. Ею руководило желание уязвить, отомстить человеку, что сломал ее жизнь. И даже страх перед Вадимом не уменьшал ее ненависть к Егору, и растаял, ушел, затерявшись в коньячном тумане.

Подруги сидели, вытянув ноги, и смотрели на опавшую листву.

– Свет, – тихо позвала Лика. – А Вадим, правда, мой муж?

Та покосилась на блаженную и пожала плечами: кто ж его знает?

– Вроде – да, а вроде…

– Ты ему не веришь? Нет, Вадим не станет лгать, если он сказал, значит так и есть.

– Тогда, что меня спрашиваешь?

– Сама не знаю, – протянула Лика. – За что мне такое счастье, а?

Света вздохнула: спорный вопрос.

– Я, правда, уеду с Вадимом? Он будет со мной, а я с ним?

Светлана промолчала – на этот вопрос у нее тоже не было ответа. Ей вообще не верилось что все перемены всерьез, и слова Грекова – правда, и свадьба, регистрация – реальность, венчание – не блеф, и далекая Швеция, в которую предстоит уехать ее подруге – не фантазия. И то, что в карманах у нее с Ликой баксов как фантиков, а в новом жилище подружки не стыдно принять самых знатных и звездных людей. И что этот серьезный, даже жесткий мужчина с насмешливым и одновременно, острым, как бритва взглядом – действительно способен на проявление заботы, нежности любви, что он не обидит Лику, не даст в обиду другим. И не бросит, не посмеется, не унизит, не растопчет беззащитное сердечко.

– Я, правда, смогу видеть его каждый день, слышать, слушать, обнимать, помогать? И возможно рожу ребеночка? – широко распахнутые глаза Лики взирали на Светлану с недоумением и, одновременно, восторгом. Кажется, до девушки только сейчас стало доходить, что все происходящее не плод ее воображения, а реальность.

Света хлопнула ресницами: а ведь Лика права!

– У тебя завтра венчание? – тихо спросила то ли ее, то ли себя. И сообразила. – Что ж мы сидим?! Надо же себя в порядок привести! Тебе платье купить! Твоему жениху подарок! Ну, что сидишь, новобрачная, побежали!

– И в церковь надо зайти! – вскочила девушка.

– Туда-то зачем, Господи, Боже мой?!

– А как же?! – и начала загибать на пальцах. – Исповедоваться, маме свечку поставить, всех святых поблагодарить, Богородицу, Господа. Вадиму за здравие заказать, и Егору Аркадьевичу, Маше, Ярославу, тебе, чтоб хранил вас Господь да берег…

Светлана сгребла пакеты с провизией одной рукой, другой подхватила блаженную:

– Сначала платье и подарок! А потом молись, сколько хочешь!

– Но как же… – попыталась возразить Лика.

– Потом, сказала, – отрезала женщина, спешно увлекая подругу в сторону торговых рядов. – В Швеции намолишься, пока твой Вадим чужие деньги в свой карман складывать будет!

– Что ты такое говоришь?!

– Истину, чудо ты мое, глаголю. Отмаливать грехи супруга своего будешь уже на новообретенной Родине.

– Она у меня одна!…

– Теперь будет две!

– Что Бог, что Родина человеку одна дана…

– Монотеизм, в курсе! Зачем ты столько продуктов набрала, Лика?! Как мы с такими пакетами в салон для новобрачных завалимся?!

– Ну, и обойдемся без салона, зато Вадим…

– Да ему за неделю столько не съесть!

– Мы поможем. Ты лучше скажи, а в Швеции есть христианские храмы?

– Есть, в Швеции все есть! – заверила Света, понятия не имея, что там есть, а чего нет. Но позволь Лике усомниться и пиши пропало. Мало разлуку с Родиной переживает, а узнав, что еще и храмам ручкой помахать придется – точно никуда не поедет.

Нет, до чего девчонку искалечили?! Пристрелила бы Машку! И бабку ее Аделаиду – ханжу, что всякой дурью Лике голову забила!

Ведь тогда еще чуяла – не спроста эта старуха внимание проявляет, заботу. Думала по доброте душевной. А она внучку свою выгораживала, да жертву ее добивала, основательно мозги ей прополоскивая.

Нет, не зря Светлана святош да фанатиков терпеть не может!

– Свет, а Свет? А как по сотовому звонить?

– Кому и зачем? – нахмурилась та: что еще за блажь в голове у Лики образовалась?

– Вадиму. Узнать когда уезжаем. Надо же все успеть: тебе квартиру переписать, а с этим волокиты много.

– Не нужна мне твоя квартира!

– Нужна! Там мамочка, она тебе помогать будет, оберегать.

Светлана закатила глаза и крепко сжала челюсти, чтоб не сказать подруге о том, что думает о приведениях, тенях отца Гамлета, Ликиной мамы и прочей потусторонней прелести, без коей жила, живет и надеется еще пожить, ничуть не огорчаясь. Дома дурдома хватает!

– А ты мамочке от меня приветы будешь передавать, напоминать, что я ее люблю и не забыла, не забываю.

Света застонала от бессилия.

– Она за тобой присмотрит, жизнь наладит, жениха найдет достойного. И мне спокойней, что ж ты одна? Как? И мамуля?

– Фыр-р-р!

– А потом еще надо Егору Аркадьевичу позвонить…

– На свадьбу его пригласить?! – закипела женщина.

– Нет, нельзя его на свадьбу, его Вадим не любит, трения у них, я вообще боялась, как бы он родному брату неприятности не устроил, себя да его не погубил…

– Молодец! Теперь я твоего Вадима не только уважаю, но и обожаю!

– Ну, что ты говоришь?

– А ты? Что тебе Аркадьевич?

– Деньги ему нужно передать…

– Те, что давал? Оставь, он вам больше должен!

– Как ты можешь так говорить?! – сморщилась Лика, чуть не заплакав от черствости подруги.

– Молчу. Сумки тяжелые.

– Ой, извини. Давай я понесу? Давай Света.

– На! – сунула ей в руки один пакет и подтолкнула в сторону дверей бутика. Нужно действовать, пока снова старую тему не развила.

– Не хочу я сюда! – испугалась блеска, огней и помпезности девушка, шарахнулась в сторону.

– Кто ж спрашивает? – изумившись, прошептала Света, перехватив Лику и насильно впихнув внутрь салона.

Вадим вышел из магазина и хмыкнул, узрев у своей машины Костю. Тот с невозмутимой физиономией поглядывал на снующий народ и грыз орешки.

– Здравствуй, – протянул руку для пожатия Греков. Уваров ответил и покосился на покупку друга: флешплеер.

– Меломан, – хохотнул.

– Подарок, – открыл машину. – Сядем?

– Не-а, постоим. Погода сегодня на загляденье.

– Значит завтра, послезавтра снег ляжет.

– Пессимист. Ничего это не значит.

– Твое явление тоже? – прищурился.

– Узнать хотел, венчание-то завтра всерьез или в шутку?

– А ты как думаешь, Холмс-Уваров? – прислонился спиной к машине Греков. Костя закинул в рот орешек, прожевал и кивнул:

– Правда. Но смотря для кого. У тебя `правд' много и для каждого своя.

– Правда одна.

– Ага. Как правило, в в газетном варианте… Ребята докладывают, лялька твоя с подругой из бутиков как пули из винтаря выскакивают.

– Не беда.

– Заметил, – кивнул на коробки, что лежали на заднем сидении порше. – Положим, женишься. Документы в посольство сдал, можно смело думать, что еще и с собой Лику увезешь.

– И все-таки что-то тебя настораживает?

– Ага. Скоропостижность женитьбы. Спешишь украсть у брата? Ста-ашная месть.

– Ну, что ты?.. Она еще впереди. Но не месть, нет, воздаяние. Я жене обещал Грековых не трогать. И не трону, – хитро улыбнулся Вадим. – Кстати, про Лику что-нибудь поведаешь?

– А надо? Вы ж вроде уже муж и жена, поздно компроматом душу греть.

– Узнал что-то? Говори.

Костя пожал плечами. Со скучающим видом закинул в рот пару орешков, и лениво протянул:

– Брат твой Лику давно опекает. Деньги ей на счет капает.

– Не новость. Даже сумму могу сообщить.

– А то, что он любовником матери Ликиной был, тоже знаешь?

– И это не новость. Но Ольга умерла, однако с ее дочерью отношения он не порвал, в свой дом пристроил. В память о любовнице? Или с далеко идущими планами, уже на счет ее дочери?

– А если это его дочь?

Вадим фыркнул, и задумался. Пару минут молчал, щуря глаза на витрину, прямо по курсу, и отрицательно качнул головой:

– Егор подлец, но не подонок. Если Лика его дочь… Нет, ерунда. Получается, что он мало скрывал о ее существовании от всех, так и от нее самой скрывал, что она его дочь? А как ее мать уговорил молчать? И женился, и отрекся от ребенка, и сейчас не признает, подачки делает, тайные, в свою семью привел в качестве служанки своим детям… Родную дочь, родным детям? Ерунда. Видя, как Маша реагирует на его встречи с Ликой, молчать, зная, на что она способна, что может угрожать Ликиной жизни? Потом выгораживать всеми силами Машу, а на Лику махнуть рукой? Это нужно не просто подонком быть – нелюдем. Нет, он бы или помогал бы ей тогда, как нормальный отец, или… да он бы не женился. Да нет же…

– Ты кого убеждаешь себя или меня? – скривился Костя. Вадим мрачно посмотрел на него:

– У твоей бредовой версии кроме посетившего тебя инсайда другие аргументы есть?

– Нет. Интуиция.

– Угу. Когда что-нибудь более осязаемое появиться, обсудим, а пока, не порти настроение.

– Я не порчу, я предупреждаю: торопишься с венчанием. Подожди пару дней, если есть факты, я их раскопаю. Если нет – веди свою ляльку под венец и мчи за кордон. А то получится лажа, пожалеешь.

– Я в любом случае не пожалею, – протянул Вадим с настораживающей ноткой в голосе. – Егор пожалеет, что жить останется.

Костя внимательно посмотрел на друга: э, Грек, да ты уже думал в этом направлении, не исключал мысль о родстве Лики и Егора, а, следовательно, и своем. И все-таки не просто женился, а еще и в церковь тащишь, спешишь, как на пожар. Почему?

– Лика и есть твоя ответка Егору? – спросил напрямую.

– Отчасти.

– От какой: большей или меньшей?

– Неважно. Остальное долг и справедливость.

– Чей долг-то?

– Мой! – нехорошо посмотрел на друга.

– Все-таки сделал ты девчонку пешкой, – кивнул с пониманием.

– Нет, я сделал из пешки ферзя, а из ферзя – пешку. Если б не Лика, и остальные б фигурки легли. Но мне на них уже все равно. Не интересно – предсказуемо. Да и не стоят они не то, что дела – мысли. Не порти мне настроение – завтра я венчаюсь. Так что считай – женюсь первый и единственный раз. Волнительное событие, надо сказать.

– Валерианы выпей, – усмехнулся Уваров, принимая шутливый тон друга. Ясно стало, что не только ему, но и Вадиму не по себе.

– Вот ты и пей… Если хоть на минуту в храм опоздаешь, сам знаешь, чего лишишься, – с улыбкой кинул Вадим, сел в машину. – До завтра.

– Вай-вай – зачем так пугаешь? – ухмыльнулся Уваров, и, закинув орешек в рот, пошел прочь от стоянки. Греков посмотрел в обзорное зеркало ему в след, и, стерев с лица маску беззаботности, скрипнул зубами и зажмурился: ох, Егор, Егор! В кого же ты таким родился?

Молись, чтоб Костя ошибся.

Молись брат!

А жене твоей и молитва не поможет…

Вечером, Греков настоял, убедил Светлану принять квартиру Цезаревых, и к ее смущению, тут же забрал документы для оформления дарственной у нотариуса.

– Это самый лучший свадебный подарок! – заявила Лика, с нескрываемым восхищением и гордостью. Прильнула к мужу в порыве благодарности. – Господи, как же я тебя люблю?!

– Я тоже очень сильно люблю тебя, малыш. Никогда об этом не забывай.

Егор ждал звонка от брата, но так и не дождался. Звонил сам – безрезультатно: абонент временно недоступен.

На душе было тревожно, настроение падало и Грекова начали одолевать запоздавшие сомнения: деньги переведены, а куда и кому – не малейшего подтверждения от Вадима.

Егор зашел в квартиру поздним вечером и первое, что увидел – груду сваленных в коридоре баулов, чемоданов.

– Что это такое?! – закричал в глубь квартиры. Выглянула Маша, и хмуро уставившись на отца, процедила:

– Мама из салона привезла.

– Где она?

– В спальне. Ужинать будешь?

– Буду, – буркнул еще более недовольным тоном, чем дочь и пошел в спальню с желанием устроить жене нагоняй за то, что превращает квартиру в базарную площадь. Толкнул дверь и увидел еще больший погром, чем в коридоре. Вероника сидела на кровати лицом к окну спиной к двери и подпиливала ноготок. На звук открывшейся двери она не повернулась.

– Ты с ума сошла? Что за бардак?! – рявкнул Егор, указывая на кипу белья на постели и открытый чемодан на полу.

Вера не пошевелилась.

– Ты оглохла? Я спрашиваю, что за кошмар творится в квартире?!

Тишина.

Егор пнул чемодан, убирая его с дороги, и пошел к жене. Навис, процедил в закаменевшее лицо:

– Я с тобой разговариваю или со стенкой?!

Вероника даже не взглянула на него.

Егор взбесился и уже хотел схватить все вещи жены в охапку, выкинуть их из окна, как подумал, что хорошо бы следом отправить и жену, и взял себя в руки, понимая, что сейчас действительно может причинить физический вред. Поспешил выйти из комнаты, чтоб не видеть жену и не сходить с ума от желания придушить ее.

Помыл руки, приходя в себя. Умылся, постоял, смиряя гнев, и пошел на кухню.

Маша пододвинула ему тарелку с пельменями и соусник.

– Что это? – нахмурился Егор, разглядывая ужин – магазинный пельмени машинной лепки.

– Пельмени, – буркнула Маша.

– Мать всем бойкот сегодня объявила? – сжал кулак, опять закипая от злости.

– Нет, вчера. Если б ты ночевал дома, то знал бы, что она вчера пришла в одиннадцать вечера, и Ярослав весь день сидел голодный.

– Ты мне претензии предъявляешь? – грозно сдвинул брови Греков.

– А кому мне их предъявлять?! – взвилась девушка. – Мать не разговаривает, вещи пакует, отец дома не ночует!

– Молчать! – рявкнул Егор. Маша одарила его злобным взглядом и, швырнув перечницу на стол, демонстративно вышла из кухни.

Мужчина посмотрел на рассыпанный перец, стер его на пол полотенцем. Чихнул и взялся за вилку. Первый пельмень мало обжог ему рот, так еще и оказался безвкусным. Егор со злости скинул тарелку со стола и пошел звонить Лике, чтоб она пришла и поработала сверхурочно, на кухне, не столько как домработница, сколько, как хороший повар.

В коридоре появилась дочь. Встала у стены, сложив руки на груди:

– Лике звонишь? – прошипела, догадавшись.

– Да! Она в отличие от тебя белоручки, готовить умеет!

– Я тоже умею.

– Но не каждый сумеет съесть то, что ты готовишь! – нажал рычаг, прерывая серию длинных гудков, и вновь набрал номер Цезаревой.

– Не старайся – ее дома нет. Я звонила и домой к ней приезжала. Никого нет.

– А где она? – нахмурился Греков соображая, что же могло случиться.

– Понятия не имею! Вчера твоя любовница уволилась. Видимо нашла более подходящую партию, – с желчью сообщила девушка.

– Она мне не любовница! Сколько можно повторять?! – рявкнул мужчина.

– А что ж ты так забеспокоился? Побледнел вон, – презрительно скривилась Маша. Греков не в силах больше сдерживаться и понимая, что в таком состоянии натворит дел, от души поколотив двух стерв – жену и дочь, схватил куртку и вылетел из квартиры прочь. Куда угодно, лишь бы не находится в одном помещении со змеями!

Маша пошла к матери. Постояла, разглядывая ее застывшую фигурку, и сказала:

– Отец ушел.

Пусть. Мне-то что? – тряхнула та волосами, не повернувшись к дочери.

– Я почти уверена, что к Лике.

Никакой реакции.

– Тебе все равно, да?

– Да.

– И было все равно, – кивнула Маша, понимая. – Что удивляться, что он бегает от тебя, как от чумной?

– Сбавь тон и не забывайся, – предупреждающе процедила Вероника.

Девушка помолчала, прошла к окну и встала напротив матери.

– Тебе его не жалко?

– Мне?! – возмутилась женщина. – Это нас надо жалеть! Твой отец заложил все, включая эту квартиру! У нас ничего нет, кроме мифических дивидендов Вадима!

– Вадима?! – ужаснулась Маша, соображая. Опустилась на постель рядом с матерью и потрясенно прошептала. – Вадим с Ликой. Я видела их в воскресенье.

– С Ликой? – не поверила женщина. Уставилась на дочь, и вдруг истерично расхохоталась. – Вадим с Ликой…Вадим и… Лика….

– Мам, что смешного?! – испугалась и возмутилась девушка. – Эта гадина могла подговорить Вадима устроить любую пакость! – и опомнилась. – Но не будет же он гадить родному брату? Зачем? Он разумный человек.

Вероника перестала сменяться и озабоченно нахмурилась:

– Дура, какая же я дура, – прошептала, сообразив, что натворила.

– Она мстит нам, за то, что не отдали ей отца, за то, что получила по заслугам.

– Перестань говорить ерунду! – оборвала ее мать, и принялась искать сотовый. Нашла. – Выйди, выйди сейчас же! – крикнула дочери, набирая номер Вадима.

Маша обиделась на незаслуженный крик и вышла: нет, ноги ее здесь больше не будет – в общежитие, снимать квартиру или комнату – куда угодно, как угодно, лишь бы поскорей!

Грекову она дозвонилась с пятой попытки:

– Вадим, мне нужен паспорт, – стараясь, чтоб голос звучал ровно и спокойно, сказала Вероника. – Все отменяется. Я была не адекватна и не подумала, а скорей поддалась порыву.

– Хочешь сказать, что передумала?

– Скорей вообще не думала. Немного повздорили с Егором, и после эскапады Ярослава, которой ты был свидетель, я перенервничала. Но сейчас все уладилось. Я бы хотела забрать паспорт и попросить тебя не обращать внимания на недоразумение. Надеюсь, ты не обижаешься? Мы по-прежнему с тобой друзья. Но ты должен понять – я люблю Егора, детей и наша семья…

– Монолит. Понял. Не обижаюсь. Конечно, досадно, но ничего не поделаешь. Я уважаю твои чувства и решения. Естественно все останется меж нами. Паспорт я верну в пятницу. Хорошо?

– Э-э-э…

– Хочу устроить прощальный ужин. У вас, если ты не против. Заодно свои вещи заберу.

– Ты уезжаешь? – не сдержала вздох облегчения женщина.

– Да. В начале следующей недели возвращаюсь домой.

– Замечательно!… В смысле очень хорошо, что ты придешь к нам попрощаться. Я приготовлю ужин, посидим, поговорим.

– Да, да.

– Видишь ли, меня еще немного встревожила ваша с Егором сделка.

– Рядовое вложение. Ничего экстраординарного.

– Он говорил о фантастичных процентах…

– Что ты Вера? Обычные проценты. Я же не враг своим любимым родственникам. Через пару месяцев получите дивиденды.

– Но Егор заложил квартиру.

– Знаю, он говорил. Ничего страшного. Вы ее всего лишь заложили, а не продали.

Голос Вадима был спокойным, чуть ленивым. И, как всегда было непонятно, говорит мужчина серьезно или издевается, насмехается. Что естественно, не успокаивали подозрений и тревоги женщины, а увеличивали нервозность.

– До пятницы?

– Да. Буду К которому часу подъехать?

– Как тебе удобно.

– В четыре, устроит?

– Да.

– Хорошо. До свидания. Егору привет. И не беспокойтесь: ваши вложения в надежных руках. Чистых, как ваши помыслы.

Вера удивленно посмотрела на смолкнувшую трубку, пытаясь разгадать смысл последней сказанной Вадимом фразы.

А может и гадать незачем?

Егор долго стучал в дверь Ликиной квартиры, и, не достучавшись, не дозвонившись, засел в машине у подъезда, в ожидании прихода девушки. К полуночи она не появилась, а позже мужчина заснул.

Глава 17

В эту ночь, Вадим не тронул Лику. Лежал, крепко обняв ее, слушал сонное дыхание, и думал над словами Кости. Сердце глухо билось о грудную клетку: только не это, только не это…

– Малыш, кто твой отец? – первое, что спросил Вадим, когда Лика открыла глаза. И тут же получил ответ:

– Хороший человек!

– Не сомневаюсь, но кто он был?

– Не знаю, – сонно хлопнула ресницами.

– Мама не говорила?

– Нет. Сказала, что он был хорошим человеком и все.

– А куда он исчез?

– Не знаю.

– А Егор… часто к вам приходил?

– По всякому, – Лика придвинулась, легла на плечо Вадима, и задумчиво обводя его грудь пальчиком, призналась. – Они были любовниками от слова люблю. Мама боготворила его. Он тоже любил ее, не раз хотел остаться у нас, но мама гнала его в семью, к детям. Он уходил, а она плакала, но когда все случалось вновь, опять выгоняла. А ко мне Егор Аркадьевич всегда, как к дочери относился: то конфет принесет, то игрушку, как учусь, спрашивал.

`Странные понятия о долге и обязанностях отца', – поморщился Вадим.

– Отец это не только конфетка и проверка дневника, малыш.

– Может быть, но мне не с чем сравнить.

– Понятно. Он не просил тебя называть его отцом?

– Нет. Да и как можно? У него ведь есть родные дети, а я ему кто?

– Ты чувствуешь перед ними и Вероникой вину за мать и Егора?

– Да, хотя мама не крала его из семьи и по большому счету не так часто они встречались, но все равно… Никто не знает, какой поступок может оказаться следствием, какой – причиной. Может быть, из-за их с мамой любви, отношения Егора Аркадьевича и Вероники Львовны настолько натянутые?

– Дети не отвечают за родителей.

– Не правда, мы все в ответе друг за друга.

– Не буду спорить, малыш… Подъем? Впереди хлопотный день.

– Волнительный.

– Разве? – улыбнулся. – Ты волнуешься?

– Да, сегодня я стану твоей женой перед Богом.

– Ах, вот почему вы так рано проснулись, фрау Грекова? – лукаво прищурился Вадим.

– Да-а. А можно вопрос?

– Да-а, – передразнил.

– Почему ты про Егора Аркадьевича и моего отца спросил?