Текст книги "Синдром синей бороды"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Мужчина решил играть в открытую, и тяжело посмотрев на девушку, выдал:

– Я бизнесмен и банкир Лика. Весьма преуспевающий, – невесело усмехнулся. Замер в ожидании бурной реакции: давай милая, порадуйся сначала за меня, потом за себя и поведай, что тебе надо.

Лика зажмурилась, сдерживая слезы: вот и все – Вадим принадлежит деньгам, а все что принадлежит деньгам, не может принадлежать человеку. Конец.

Девушка закрыла лицо ладонями, чем озадачила Грекова, заметившего слезинку: так бурно еще никто его профессии не радовался. Отвернулся, почувствовав себя опять одиноким волком. Старым, очень старым, хоть и хищником.

Официант сервировал стол и, удалился, пожелав приятного аппетита.

Вадим грустно посмотрел на расставленные блюда – есть, совсем не хотелось. Пропал аппетит, пропало желание сидеть в этом уютном заведении и, болтая ни о чем, наслаждаться обществом девушки. Он уже хотел предложить Лике покинуть ресторан, пройти в любой бутик, набрать ей шмоток, или что она захочет `на память' о нем, и расстаться, как девушка отняла ладони от лица и с таким сожалением уставилась на мужчину, что Греков всерьез захотел всплакнуть вместе с ней, только не знал: по поводу своей деятельности или `несчастной' жизни на чужбине?

– Тебе, наверное, очень плохо? – всхлипнула девушка. Вадим открыл рот и закрыл, опустил взгляд, покосился на расставленные яства. И захотелось сунуть блинчик с икрой в рот и кивнуть: ага, очень, очень мне плохо!..

Впервые он чувствовал себя не преуспевающим человеком, богатым властителем своей и чужих судеб, а убогим калекой, нищим на паперти.

Вадим скривился, не зная как себя вести, что отвечать на глупый вопрос, и прищурился на Лику, разозлившись: попроси колье, милая, и закончим на том! Давай, не стесняйся! А может колечко тебе? Или брильянтовый гарнитур?.. Не стесняйся! Говори! Только не смотри на меня, как на великомученика…

– Пожалуйста, Лика, объясни, чем ты так расстроена?

– Мне страшно за тебя Вадим. Деньги ломают людей, стирая самое лучшее, что заложено в них Богом. За деньги убивают, предают, подличают. Деньги дают власть и за нее порой льются реки крови. Огромная машина, в которую люди города, страны, перемалываются их, превращая души и судьбы в банкнотные достоинства. Ужасно, Вадим. Я теперь буду думать, что с тобой, как ты… Нет, я буду молится за тебя и Бог отведет беды, обязательно, – разволновалась девушка. Вадим, сведя брови на переносице, схватившись за бокал, как за щит, мелкими глотками пил вино и, внимательно изучал лицо Лики, смотрел в глаза, пытаясь уловить фальшь, уличить ее в искусной игре и находил лишь искреннюю тревогу. Девушка явно не понимала, какую выгоду сулит ей знакомство с Вадимом, зато искренне переживала за него. Видимо психику девушки настолько повредили, что в ее голове смешались все директории, заставляя смотреть глубже, видеть то, на что не обращает внимания любой другой обычный человек. Для нее было важно то, что абсолютно не важно нормальному человеку.

Если в этом ее ненормальность, то Вадим готов был аплодировать.

– У тебя есть, к кому обратится? Там… В смысле, мало ли… У тебя есть друзья, надежные друзья?… Господи, неужели ты там совсем один?!

– А ты бы со мной поехала?

Девушка нахмурилась:

– Ты… серьезно?

– Да, – и предположил, что она сейчас спросит: в качестве кого ты мне предлагаешь ехать с тобой? И тут же засомневался, что она спросит нечто подобное.

Девушка, сжав руки в замок, глубоко задумалась. Минута, другая – Лика так и сидит истуканом. Вадим начал терять терпение, да и любопытно стало, что она скажет? Прав он в своем предположении, или, наоборот – в сомнении?

– Лика? – позвал, заставляя девушку очнуться. Та вздрогнула и виновато посмотрела на него:

– Извини, Вадим, не могу. Я понимаю, тебе тяжело одному, но… Ты сильный, а я нужна слабым. Здесь. Но я буду помогать тебе, буду молится, и ты всегда можешь рассчитывать на меня, всегда, что бы с тобой не случилось, сколько бы лет не прошло.

Вадим кивнул: он был, неожиданно для себя, разочарован, даже несколько расстроен отказом.

– Ты можешь внятно объяснить причину отказа?

– Ты обиделся? Извини, я правда не могу. Егор Аркадьевич нуждается во мне.

`Вот как? Значит, мой соперник собственный брат. Стра-ашный зверь', – холодно прищурился Вадим:

– Давай обедать, – подвинул себе тарелку с салатом.

– Вадим ты не обижайся, а попытайся понять: Егор Аркадьевич одинокий человек…

– У него семья. С утра, во всяком случае, была, – напомнил Греков, пробуя салат.

– Да, но ты же живешь с ними и видишь, что у них много проблем, и у каждого свои. Им не до Егора Аркадьевича, а он о всех переживает, старается для них. Очень расстраивается, когда что-то не получается. Сердце у него больное, на работе проблемы… И поговорить совсем не с кем…

– С женой, – заметил Вадим, стараясь не смотреть на Лику, такую трогательно – несчастную… и глупую! Проявляющую заботу о том, кто и взмаха ее ресницы не стоит.

– Не-ет, Веронике Львовне своих хлопот хватает, с детьми, по дому, а еще она тоже работает. Нет, не может с ней Егор Аркадьевич по душам поговорить, болью поделится. Наверное, считает не по-мужски это, а может, боится, что она его не поймет. С Машей тоже – зачем ее проблемами нагружать, она ведь девочка совсем, пусть живет спокойно и беззаботно пока возможность есть. Да и что она может? Посоветовать? Нет, – вздохнула. – Далека она от отцовских проблем, не до него ей. У Ярослава свои дела, свои пристрастия…

– Выходит ты его единственный оплот? А не подскажешь, с какой радости?

– Так ведь и он нам в помощи не отказывал. И вообще, люди должны друг другу помогать. Да и как не помочь, если можешь? Не хорошо…

– Угу, – раздражаясь на глупую философию Лики, кивнул Вадим, пододвинув ей тарелку. – Ешь.

Девушка сникла, принялась ковыряться вилкой в салате.

– Ты злишься на меня? – спросила тихо, не поднимая глаз.

– Нет, абсолютно, – заверил ровным голосом. И добавил про себя: `Я просто в бешенстве. На братца родного. И жену его… неповторимую тварь'. – У тебя есть подруги? Знакомые? Кто-нибудь кроме Грековых?

– Конечно, есть, очень много. А что?

– Познакомишь?

Лика недоуменно пожала плечами:

– Почему нет? Познакомлю… а зачем?

– Интересно. Мне вообще все, что с тобой связано – интересно.

Лика опять пожала плечами.

– Видишь ли, я уже познакомился с подругой Маши, колоритная блондинка. О-очень занимательная девушка, – пояснил.

Лика рассмеялась, уловив в тоне Вадима иронию:

– Я знаю ее – Катерина.

– Хорошо знаешь?

– Нет, видела пару раз, но мне про нее Ярослав много раз рассказывал. Копировал даже. Правда я его тогда пожурила, и он немного обиделся. Нельзя про людей гадости говорить, а он сказал. Но опять же не со зла, а от прямолинейности.

– Что же он сказал?

– Да, ну повторять…

– Пожалуйста, – просительно улыбнулся Вадим. Лика прикусила губу, удерживая лукавую улыбку, и кивнула:

– В грех вводишь…

– Еще в какой! Попробуй коктейль для храбрости и поведай мне: что же Ярослав про Катерину – распрекрасную сказал?

Лика послушно отпила коктейль, и, смущаясь и смеясь, повторила слова Грекова – младшего:

– Он сказал, что… У Кати всего две извилины, прямые как шпалы уходящие в бесконечность. На одной надпись: деньги, на другой – … мужчины.

`Ах, какой прозорливый мальчик', – рассмеялся Вадим.

– Ах, какое точное определение. Виват юным и умным.

– Не правда, Катя хорошая девушка, только самовольная слишком. У нее комплексов совсем нет.

– Заметил. Их амбиции заменяют.

– Да, – кивнула, задумчиво потягивая коктейль. – Но их жизнь откорректирует. Главное, что она легкая и незлобивая.

– И не очень умная, – хохотнул Вадим. – Кстати, есть предложение: сходить завтра вчетвером в какой-нибудь кафе-бар, повеселиться. Ты как?

– Я – за, – пробасило в стороне. Лика, вздрогнув, развернулась на голос, увидела бритоголового незнакомца, и сжалась, расширенными от страха глазами уставилась на Вадима. Тот хмыкнул – Костя!

– Как нашел?

– Легко, – хохотнул мужчина, проходя. Разместил тело на стуле, и сложив руки на столе, подмигнул белой от страха Лике:

– Привет! Как зовут? – обратился к Вадиму, видя, что девушка находится с легком ступоре.

– Догадайся.

– Понял, – кивнул и протянул Лике ладонь. – Константин, старый друг Вадима.

Девушка посмотрела на руку мужчины, потом на Вадима, и увидев, что тот спокоен, и поощрительно кивает ей, несмело вложила свою узкую ладонь в протянутую руку:

– Лика, – прошептала.

– Ага? Со знакомством… Коктельчик-то давай допивай, да салатики жуй, а мы пока с Вадимом потрещим.

– Тебе что-нибудь заказать? – спросил Греков у Уварова.

– Не отказался бы.

Вадим щелкнул пальцами, привлекая внимание официанта и очертив рукой в воздухе стол, выставил два пальца.

Понял – кивнул официант и испарился выполнять заказ.

– Что скажешь? – спросил у Кости Вадим.

– Сейчас лялька ушки свернет и скажу. Новостей – море, – щедро улыбнулся Лике, окинув ее холодным взглядом. Девушка непонимающе моргнула:

– Меня зовут Лика.

– Слышал, что дальше? Может ты вообще погуляешь пока?…

– Нет, – отрезал Вадим. Костя удивленно посмотрел на него:

– Я что-то не догоняю, да?

– Сейчас Лика пообедает, ты перекусишь, и сообразим где пообщаться.

Уваров насторожился: покосился на девушку, потом на Грека, и предупредил:

– Разговор обещает быть долгим. Я по главному пункту информацией владею, так что, соображай.

– Кассета?

Мужчина распахнул полу куртки, показывая диктофон.

– Как тебя в верхней одежде вообще сюда пустили? – спросил Вадим.

– Догадайся, – с усмешкой парировал Уваров, демонстративно скорчив тупую мину и погладив себя по ежику волос на голове. Греков хмыкнул с пониманием: браткам везде у нас дорога.

– А мне говорили, что в России кончился век тупой пехоты.

– Ага, век кончился, пехота осталась.

Подошел официант и быстро расставив тарелки перед новым посетителем поспешил удалится. Костя принялся поглощать устрицы в сметане, заедая их блинами с икрой, Вадим потягивал вино и поглядывал на Лику, которая с опаской косилась на голодного мужчину.

– Ляля, ты об меня взгляд не мозоль, ты лучше пирожное жуй. Тебе полезно, – бросил тот раздраженно.

Лика озадаченно нахмурилась. Вадим спрятал улыбку:

– Костя прав, кушай, коктейль допивай.

– Может, я лучше пойду?

Уваров согласно кивнул: топай!

Вадим отрицательно качнул головой: нет.

Лика, вздохнув, свесила подбородок на грудь. Костя скривился, покосившись на друга: что за чудеса? На кой тебе эта девица?

Не лезь, – взглядом дал понять Греков. Мужчина хмыкнул: да мне-то, что?

– Кто девушку обедает, тот ее и танцует.

Вадим прищурился: а это идея.

– Лика ты нас с Костей не пустишь к себе в квартиру для беседы?

Девушка нехотя кивнула: Вадиму она отказать не могла, хотя с удовольствием бы избавилась от общества его друга. Нервировал ее Уваров, тревожил одним своим видом.

Тот криво усмехнулся, с пониманием покосившись на Вадима: стратег! И подмигнул девушке. Та сжалась и залпом выпила коктейль, надеясь таким незамысловатым способом, справится с волнением. И понятия не имела, что коньяк с медом довольно коварная штука.

Когда они покидали ресторан, Лика чувствовала себя легкой как пушинка и абсолютно счастливой. Вадим казался ей Ангелом, а его друг Архангелом. Девушку раздувало от гордости и умиления, что ее сопровождают двое из небесного воинства.

Ее изрядно шатало и заносило на каждом шагу, но она лишь слегка удивлялась дискоординацией движений, не более. Да и чему беспокоится, если Вадим рядом и крепко держит ее: значит она не упадет, и домой попадет, и вообще ничего плохого в его обществе с ней не может случится.

Они дошли до машины, и Греков прислонил девушку к авто, под насмешливым взглядом Уварова, открыл дверцу, помог Лике сесть:

– Не страшно?

– Нет. С тобой ничего не страшно, – заверила его девушка, блаженно улыбаясь.

– Хорошо, – сказал, закрывая дверцу.

– Специально накачал? – усмехнулся Константин. Вадим лишь мазнул по его лицу взглядом и сел за руль. Костя, благоразумно смолкнув, бухнулся на заднее сиденье.

– Ты не на машине? – спросил Греков.

– Не-а, ребята на ней работают, сюда подбросили и укатили.

– Что так бедно с транспортом?

– Да три разом встали. Невезуха.

– Бывает, – бросил Вадим, выруливая на проспект. Накрыл руку девушки своей ладонью, отвечая на ее нежную улыбку, немигающий, влюбленный взгляд, что очень нравился ему. Костя покосился на сомкнутые руки и озадаченно отвернулся: чтоб Грек бабу за руку держал, как юнец, должно случится что-то веское. Чудо, не иначе. Да только староваты они для чудес, да и девчонка на прекрасное ведение, от которого голову напрочь сносит, не похожа. Выходит, использовать ее Вадим решил для какой-то надобности? Против Грековых, как слепую пешку? Или погулять да откинуть? А вот это зря, грех так с убогими-то. А что убогая и без специалистов видно. Эх, Грек, что ж с тобой жизнь-то сделала?

– Что молчишь? – покосился на него Вадим в зеркало.

– Потом скажу, – буркнул и в окно уставился.

– Константин… а по отчеству? Нет, скажите, как ваше отчество? Как к вам обращаться? – пристала девушка к Уварову, когда они поднимались в квартиру. Мешала идти, выглядывала из-за плеча Вадима, то и дело, останавливалась. Тот нехорошо смотрел на нее, придерживая за талию, терпел и вот – надоело. Встал, прислонившись к перилам, покосился на друга и Костя понял, о чем подумал Грек: ему явно не нравилось внимание девушки к нему, ревность проглядывала в холодном прищуре Вадима. `Чудеса', – опять подивился Уваров и, зная друга, приготовился к выпаду. Так и случилось.

Тот резко отстранился от Лики, чуть оттолкнув ее к стене, и шагнул вверх. Снова остановился. Девушка оказалась на середине лестницы, меж мужчинами: наверху Вадим, внизу Костя. Он укоризненно глянул на Грека: не вовремя ты экспериментируешь.

Лика, качаясь, стояла и тоже во все глаза смотрела на Вадима, не понимая, почему он отстранился, что она не так сделала? Тот в упор смотрел на нее и не шевелился, хоть и видел, понимал, что она может упасть с лестницы, не устояв на ногах.

– А ты садист, Грек, – протянул Константин обвиняя. Приготовился подхватить Лику если та начнет падать. И опешил, услышав недовольное шипение:

– Не смейте оскорблять Вадима! Вы! А еще другом называетесь! Да какой же вы друг?!

Уваров скрипнул зубами и презрительно скривившись, уставился на Грекова:

– Ну, что? Добился? Это хотел услышать?

Вадим отвел взгляд, закаменев лицом, и шагнув к Лике, подхватил ее на руки:

– Тише, малыш, – попросил виновато. – Костя абсолютно прав. Извини меня.

Уваров успокоено зашагал следом, то и дело внимательно поглядывая на пару: хмурого Вадима, притихшую на его руках девушку. И чудилось ему, что Греков увяз в девчонке, только сам того еще не понимает или боится признаться себе.

`Надо бы ему мозги вправить, пока дел не натворил от большого ума. А то ведь устроит ад, а потом сам кается будет. Ох, Грек… – подумал.

А Вадим уже стоял у квартиры и помогал Лике открыть замок.

Дверь распахнулась, и гости на минуту замерли на пороге, не обращая внимания на приглашающие фразы хозяйки. В квартире пахло так, словно в комнатах цвели сады. Мужчины переглянулись:

– Яблоки, – предположил Костя.

– Черемуха и сирень, а еще мята, – тихо заметил Греков. Взгляд стал тоскливым, как у побитой собаки. – Я помню этот запах – мамин… Сколько лет прошло?… Её не помню, а запах…

– Любопытную ляльку ты себе нашел, – хмыкнул Уваров, подталкивая Вадима внутрь жилища. – Хорош ностальгировать. Лови подругу, пока носом линолеум не собрала.

– Она не лялька, – процедил Греков и пошел за Ликой.

Костя, закрыл дверь и сел на край тумбочки с телефоном, оглядывая квартирку: хороший обзор убогого жилища. Бедненько, но чисто и уютно. В принципе нечто подобное он и думал увидеть. И загрустил: а ведь он и Вадим выросли вот в такой, не особо изысканной, обстановке.

Лика забыв снять куртку закрутилась по кухне, радуясь что в кои-то веке принимает гостей. Ей хотелось проявить максимум гостеприимства, и она, борясь с туманов в голове, принялась вытирать и без того чистый стол.

– Что ты делаешь? – мягко спросил Вадим, отбирая губку. – Сними куртку, сначала.

Девушка смущенно улыбаясь, стянула верхнюю одежду и хотела повесить ее на вешалку, но Вадим не дал, отобрал:

– Я сам, – вернулся в коридор, скидывая плащ с плеч. Замер на пару секунд у стены, разглядывая прибитую к ней железную вешалку с черными шариками на крючках: когда он видел такую последний раз?

Костя повесил свою куртку, хлопнул мужчину по плечу:

– Да, старик, это не твоя импортная прихожая в квартире на Невском.

И пошел на кухню:

– Не хлопочи хозяйка, нам много не надо…

– Ой, да вы что? – всплеснула ладошками Лика. – Как это не надо? Сейчас все будет!

Принялась шарить в холодильнике в поисках закуски и вспомнила: коньяк! А к нему шоколад!

– Мужчины у меня есть очень хороший коньяк, и шоколад. Вот! – достала бутылку из шкафа и с гордостью водрузила на стол. – Господи, шоколад забыла!

– Ляль перестань, а? – попытался остановить ее Константин, чувствуя себя неудобно перед девчонкой. Но та не слышала, продолжала метаться по маленькому пространству: достала рюмочки, блюдце, открыла форточку.

– Это если курить захотите, пожалуйста, я не против, будьте, как дома.

Уваров покосился на Грекова: уйми ее, а?

Но тот не смотрел на друга. Взгляд Вадима был прикован к бутылке дорогого, французского конька. Початой. Выпитой на треть.

Шагнул к столу. Покрутил бутылку: где-то он такую уже видел, недавно… Да, в баре Егора.

– Лика, откуда у тебя коньяк?

Девушка, уловив недовольные нотки в голосе Вадима, подумала, что он заподозрил ее в пристрастии к алкоголю, и поспешила развеять его сомнения. Замахала руками смеясь:

– Что ты, Вадим, мне вообще пить нельзя. Константин Георгиевич когда выписывал строго настрого запретил!

Мужчины переглянулись: Костя обвиняющее уставился на Вадима, а тот озабоченно нахмурился. Девушка же не заметив их переглядов продолжала щебетать, вгоняя обоих в мрачное состояние и без того не радужного настроения:

– Это Егора Аркадьевича. Он иногда заглядывает, расслабляется. Правда ему совсем пить нельзя, как и мне. У него сердце последнее время часто болит… Вадим, ты повлияй на него, пожалуйста, объясни, что нужно беречь свое здоровье. Я пыталась, но разве он слушает?

Греков кивнул, красноречиво покосившись на бутылку: я ему расскажу и объясню, и коньячком напою… до смерти!

Уваров шумно, протяжно вздохнул: `весело'.

– Ляля отдохни, иди-ка телек посмотри, сериал какой-нибудь. Дай нам с Вадимом поговорить.

– Я вам мешаю, – сообразила Лика. – Извините.

Уваров поморщился и сел за стол.

– Это ты нас извини.

– Нет, что вы? Все нормально, я же понимаю… Общайтесь, не буду мешать, – пошла Лика прочь из кухни.

Греков проводил ее взглядом. Взял бутылку, и вылили ее содержимое в раковину:

– Костя, хочешь пятьсот тысяч?

Тот бровь выгнул от неожиданности предложения:

– За что?

– Просто так.

– Э-э, нет, – качнул головой. – Не надо.

– Почему? Пятьсот тысяч долларов. Представь.

– Представляю, поэтому и не хочу. Что я с ними делать-то буду?

– Не знаю. Придумаешь. Еще пару фирм откроешь или в чулок положишь.

– Не-е, Вадим, я зарабатывать привык и мне хватает. На ляльку вон лучше их потрать, если лишние.

– Угу, – сел напротив друга. – Что скажешь по делу?

– Много. Но начну с просьбы: не вмешивал бы ты ляльку в свои дела? Оставь ее, развлекайся с другими…

– Странная просьба, не считаешь?

– Нет. Не хорошо это, дурочку использовать, не игрушка она.

– Узнал что про неё?

– Адрес и общие данные. Но тебе уже без надобности, смотрю.

– Ошибаешься – есть надобность. Покопай, узнай как можно больше.

– Спросить можно…

– Можно Костя, но ненужно. Сам пока ничего не знаю, еще меньше понимаю. Как разберусь – тебя первого в известность поставлю.

Уваров кивнул:

– Ладно. Тогда к делу. Начнем с плохих новостей – Аделаиду Шехову найти не удается. Монашки после пострига имя меняют, и никто не скажет, кто она была в миру, какое имя в монашестве дали. Короче, пустая затея старушку искать.

– А если через церковнослужителей?

– Ага, – хмыкнул Уваров. – Один умный, да? Искали, спрашивали, и чуть крестом в лоб не заработали. Деньги? Предлагали. Еще хуже вышло – ребят анафиме предать обещались, если еще раз сунутся.

– Угу, – задумался Греков. Вытащил мобильный из кармана и набрал заветный номерок:

– Здравствуй, раб Александр. Как твое `ничего' батюшка?… Рад за тебя… Да, хочу и сам порадоваться, поможешь?… Не сомневался… Молодец, что отслужил… Грины-то еще нужны?.. А сколько? Хитер, батюшка. А сколько хочешь, столько и привезут… Да, за дело, бо-ольшое хорошее дело. Богоугодное. Да… А вот мальчики подъедут и объяснят, а ты сделаешь, поможешь им, живота своего не жалея, по-дружбе, ясно, не корысти ради…. Вот завтра к заутренней и явятся. А ты пока прикинь сколько тебе… на храм надобно. Да… Увидимся, естественно.

Греков нажал кнопку отбоя и положил телефон на стол.

– Завтра пошли своих к Стрельцову, он поможет.

– А если нет?

– `А если нет' не будет. Он мне столько должен, что знал бы, день и ночь молился, чтоб отдавать не пришлось.

Уваров хмыкнул:

– Страшным ты человеком стал. Самого в дрожь не бросает?

– Бросает… На Лику вон посмотрю и дрожу. От ярости.

– Зачем же тогда с ней поступаешь, как нелюдь?

– Привычка, – покаялся, с тоской глядя на Костю. – Смотрю на нее – вижу, что не притворяется… а не верю.

– Что так, что этак – разница-то тебе, какая?

– Я может, жениться собрался, – вскинул взгляд.

– Оп-па! Ты? Восьмой раз? На дурочке, да? Нянчится будешь? – и качнулся к Вадиму. – Теперь я не верю. Нянька из тебя, как из меня балерон, а иначе с ляльколй никак, любой, кто с ней больше пяти минут общался, скажет. И не крути, Грек, мне-то не надо. Я ж тебя, волчару, знаю: думал бы о ней серьезно, не она бы нас сюда привела, а ты бы всю компанию к себе увез. Но ты и не подумал. Спорю, лялька о твоей норе вообще не знает. В точку? Так что по ушам мне ездишь?

– Всему свое время, Костя.

– А! Ну, да, да… оттрахаешь в свое удовольствие дурочку безответную и на новообретенную Родину отчалишь. Молодцы вы братцы, Грековы. По одной схеме идете…. с коньячком.

Вадим посмотрел на пустую бутылку и лениво спросил:

– Костя, я тебя когда-нибудь посылал?

– Нет.

– А теперь посылаю. Понял?

– Ага, – хохотнул тот. – Ладно, банкирская твоя душа, оставим, правда. Я ж не поп проповеди тебе читать, да на путь истинный наставлять.

– Вот и давай по делу.

– Угу, – достал диктофон и поставил меж Вадимом и собой. – Еще видеокассета есть. Оцифровать?

Вадим кивнул, разглядывая маленький приборчик, словно банку со скорпионами, куда ему придется сунуть руку.

– Готов? – спросил Костя. Помедлил и нажал кнопку. – Это основная часть разговора по душам с Ливенбах, она же твоя вражина Селезнева. Слушай и наслаждайся. Я пока покурю.

– `… Вадим?… Не удивлена… Дайте сигаретку. Спасибо… Не успокоился выходит, Греков?

– Ты по делу говори!

– Говорю… С чего начинать-то?

– С начала.

– Как скажите. Только длинно получится.

– Ты куда-то торопишься?

– От вас избавится… А не скажите, что дальше будет?

– Как заказчик решит.

– А-а-а… Тогда передайте ему, что я ничего против него не имела, и зла ему не желала. Это Ирка все, любимая его. Хотела она много, и сразу… Венька ей нужен был, не сам конечно, его будущее. Дипломат тоже мне! Дебил. Мало страшный – рыжий, лопоухий, так еще и человек – дрянь. Но со связями, да. Перспективный. Маменькин сынок. С мамашей – один, положительный, вундеркинд, умница, домашний мальчик, а как из дома вырвется – банзай. Выпивка, карты, девчонки. Всех перелапал. В карты мухлевал!

– Короче.

– Куда короче? Грекову это интересно будет, уверена. Знать хоть будет, на кого его Ирка поменять хотела, из-за кого на нары залетел…. А где он сейчас?

– Тетка, ты не поняла, мы спрашиваем, ты – отвечаешь, а не наоборот.

– Все, ладно, поняла. В общем, крутились мы в одной компании: я, Венька этот, Стрелец – Сашка Стрельцов и там еще… не суть кто. Стрелец кокаинчиком торговал, девочек на порошок подсадит, а потом они ради него под любого…

– Сутенер?

– Что-то вроде того. Но больше на картах специализировался, аферист… Я шалая была, азартная. Кокоинчик – нет, а травку – было, нравилось. Игра после неё легкая, и мир в красках. Увязла я по уши. Все думала, отыграюсь, и никак, все больше в долг залезала. Стрельцу, кому ж еще? У Ирки заняла.

– Откуда ее знала?

– Учились в параллельных группах. Она компанейская была, легкая на подъем, зажигали пару раз на дискотеках. Не то что подруги, но хорошими знакомыми были. Она никогда не отказывала, а деньги у нее водились – родители у нее богатенькие. Потом я про Веньку узнала, случайно, ну, что вместе они, что виды у нее на него. Но мимо ушей пропустила, Ирка умная была, мне и в голову не приходило, что она всерьез за этого обормота замуж собралась… В общем назанимала я у неё, а отыграться не могу. Еще занимать? Куда? Должна выше головы. Да и не факт, что даст. Стрелец одолжил, влез змей посреди партии: `Отыграешь, Мариша'. А ставки-то все выше! Дура я, конечно, позарилась, подумала если банк сорву, то из долгов вылезу. Куда там… Стрелец весь банк и забрал. Неделя всего и прошла – долг требовать начал. Другие словно сговорились. Ирка одна молчала. Я еще радовалась: если и она потребует, то мне хоть в петлю… Ирка после пары меня подловила и давай крутить: должок за тобой большой – отдавать, как думаешь? А хочешь разом, и долг прощу и заплачу. Много. Сумму назвала такую, что не верилось. А как сказала за что – страшно стало. Но опять же, потом можно и переиграть… Я неделю думала. Честно скажу – отказаться хотела, да Стрелец стращать начал, что мальчиков на меня натравит, мой долг им передав. А это же хуже смерти, отморозки – одно слово. Короче сказала я Ирке – да. И поехало: свела она меня с братом своего парня, а у того свадьба с Иркиной сестрой на носу…

– Зачем свела?

– А?… Ну, чтоб Вадим не заподозрил ничего. А то будем друг на друга, как незнакомцы смотреть, а так – свои, и вопросов нет.

– Брат его знал, что вы задумали?

– Не знаю.

– А если хорошо подумать?

– Может и знал… оставил же он Вадима-то на ночь, хотя видел, что он пьян.

– Сам напился?

– Да, нет, Ирка мне какую-то ампулу дала, сказала, чтоб подлила, а то ничего иначе не выйдет, мол, влюблен он в нее по уши….

– А не проще расстаться было?

– Не-ет, Ира предложения от Веньки ждала, а какое предложение, если этот под окнами отирается? А чуть погони – в петлю залезть грозится. Да, понятно – упертый, упрямый….

– Дальше что было?

– Дальше? А… да все. Я со страху кроме ампулы ему еще и водки в шампанское подлила, да немного не рассчитала. Скосило Грекова. Мертвый был. Полночи промаялась. Какое изнасилование? Он только мычал. Я уж его, и царапала и по лицу била – ноль. Под утро только и получилось. А потом… знала бы, во что ввязываюсь, и денег бы не надо было. Очные ставки, экспертизы, повестки. Мать в ужасе… Я думала тихо все пройдет, а оно так громко, что хоть гори со стыда! Особенно на следствии. И вот про одно и тоже. Адвокат еще гадкий такой, с ухмылочками, с ехидцей. Грозил гад, что меня посадит за дачу ложных показаний… Греков тоже смотрел – одно – задушить не мог. Но адвокат `порадовал, нагнал на меня страху: мечтает он, говорит, с вами свидится и что сделает, сами понимаете… Я понимала, наслушалась уже кто он да что. Зверь, одно слово. К Ирке побежала, а та не слушает – часть суммы мне дала и выгнала: потерпи еще пару недель. Ага! Ясно почему, Венька же тормоз, жди пока предложение сделает. А у меня дела все хуже: по делу неувязки, все грязное белье вытащили, родню оповестили. Мать шумит – шлюха! Отец убить готов. И оба пилят – забирай, говорят, заявление и пусть тот женится… А еще Стрелец пасет с парнями – должок выбивает. Я ему, что Ирка дала – отдала, да толк? Треть всего… Следствие тоже – не сегодня-завтра посадят. Меня уже. Короче, кошмар. Я опять к Ирке, думаю не вернет деньги – все расскажу про неё, и про то что сотворили, и пусть что будет то будет… Прибежала, а там Верка воет…Венька-то Ирку бросил, женился, и вообще из города уехал. Мать денег хватилась. Ирка оказывается их украла. Свадьбу-то Веркину перенесли из-за всей кутерьмы, а деньги в шкатулке хранились, вот она их оттуда и вытащила. Короче Ирка повесилась, а кашу, что она заварила, я расхлебывай. А куда мне? С одной стороны тюрьма, с другой Стрелец, с третьей Греков… Под прессом куда не смотри. Спасибо сказать некому: Ирка мертвая, смылась на тот свет от ответа. Чистенькая, несчастненькая для всех – на мне ответ сошелся. Но я ж тоже жертва! Да кому объяснишь, чем докажешь?… Согласилась я на все. Что адвокат просил, и родители, подписала все бумаги, да толк?…Я ж не дура, понимала: выйдет Греков, копать под меня начнет, про Ирку узнает и конец мне. Стрелец мне про него красок не жалея рассказывал, пугал гад профессионально, не хуже адвоката. А еще из института меня попросили. Ни до учебы было, завалилась – ни одного зачета…. Вышла я из деканата, стою на улице и думаю – куда теперь, зачем? Не сегодня – завтра – убьют. Не один, так другой: Грекова выпускают…Домой прибежала, что схватила то в сумку кинула, документы, деньги что у матери были взяла и на поезд, неважно куда. Лишь бы с глаз. В купе с мужчиной познакомилась. Пожилой, интеллигентный. Пригрел, а потом и расписались…Я ведь даже домой ни разу не звонила, даже не знаю. Живы ли родители – как же вы меня нашли? …

Палец Грекова нажал кнопку стоп.

– Теперь веришь, что я не ошибся? – спросил Уваров. Вадим медленно встал, подошел к окну, хмуро уставился на кроны облетевших деревьев. Костя вздохнул, понимая состояние друга:

– Нд-а-а… Братан конечно у тебя на зависть. Но меня другое в этой истории прикололо: он сам-то понял, на ком женился? И прикинь ситуевина: одна сучка, другой… вместе. Друг друга судят, друг друга наказывают. Не жизнь – сказка. А ты еще в их бочку дегтя тротиловую шашку положить хочешь. Зачем? Да жизнь сама все на места расставила и наказание придумала такое, что тебе и в голову бы не пришло.

– Мне другое не понятно, – протянул Вадим. – Почему Вера повесилась? Сама ли? То, что Егор не знает на ком женат – точно. Значит, Аделаида дочь не выдала, не оговаривалась, иначе б Егор заподозрил. Покрывала… Почему?

– Узнаем, если Стрелец твой поможет. Кстати, как он батюшкой-то стал при такой биографии?

– Он хитрый. Всегда таким был. Пока мог, крутился, а потом его друзья уходить стали: кто от наркоты, кто от ножа да пули. Перестройка опять же. Вот он в семинарию и пошел, благополучно пережил смуту. Нюх у него на тепло и сытость… Как ты Селезневу разговорил?