Текст книги "Жребий Рилиана Кру"

Автор книги: Пола Вольски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Что-то лопнуло в сознании Скривелча Стека. Кроткое выражение его лица не изменилось, не дрогнул ни один мускул, но в это самое мгновение он понял, что больше терпеть не может.

С момента задержания племянников Кипроуза Гевайна прошло несколько недель, а требования Совета так и остались без ответа. Прямой отказ не мог бы лучше выразить недовольство сеньора, чем его молчание. Кулак Жи оставался в крепости Гевайн, и всю деятельность по сбору яиц пришлось прекратить. Сборщики и сифонщики, скучающие и подавленные, проводили дни напролет за кружкой эля в «Бородатом месяце». А трое заложников изнывали в своем вполне комфортном заточении: Вазма, Прука и Друвина держали в пустующем складе при здании Городского Совета. Содержание их стоило больших денег, они же вели себя безобразно, продолжая терроризировать охрану угрозами о дядюшкином возмездии. Никто не знал, что с ними делать. Так как Кипроуз отказался выдать Кулак и его похитителя, горожанам надлежало наказать заключенных по заслугам. Обвинение в поджоге влекло за собой смертный приговор через повешение. Обычно преступников представляли на суд сеньора, но в данном случае такая процедура была невозможна. Решение вроде бы было очевидным, но никто не осмеливался поступить по закону. Кипроуз выказывал полное небрежение к судьбе племянников, но кто знает, равнодушие это могло претерпеть изменения, пролейся кровь Гевайнов. Жители Вели-Джива, хорошо знакомые с гневом своего властелина, не имели желания подталкивать его к каким-либо действиям. Поэтому дело оставалось без движения, и так могло продолжаться бесконечно долго.

Поток виршей извергался с губ господина Муна. Скривелч прикрыл свои уши руками и обшаривал глазами общий зал в надежде на спасение или, по крайней мере, развлечение. Сцена, представшая перед ним, не менялась уже в течение нескольких недель. Все завсегдатаи «Бородатого месяца» были на своих местах. Меж ними то там, то сям сидели безработные сборщики. У камина на своем обычном месте предавался размышлениям советник Джайф Файнок, а за столиком в углу отдыхал главный сборщик Клайм Стиппер. Каждый вечер одно и то же, одно и то же. Этим безнадежно пассивным горожанам необходима твердая рука, деятельный лидер, и Скривелч, в списке недостатков которого нерешительность никогда не значилась, собирался предложить им такового.

Затянувшийся период бездеятельности терзал его дух. Славившийся своей молниеносной точностью в работе, он не терпел проволочек. Скривелч устал от Вели-Джива, устал от его ограниченных обитателей, от «Бородатого месяца», но пуще всего до смерти устал от поэтических извержений хозяина постоялого двора. Если горожан предоставить самим себе, они даже шевелиться не станут. Необходим удар хлыстом – нужно пришпорить события. Он покажет им, как это делается. Теперь, когда Скривелч понял, что настало время действовать, в его уме сложился четкий план. Необходимы перемены. Эта мысль бальзамом пролилась на его измученную душу. На какое-то время он даже позволил себе проявить терпимость. Он поудобнее откинулся на стуле и уставился на господина Муна с лучезарной улыбкой.

Закончив декламировать строфу под номером восемьдесят, Мун оторвал взгляд от тетради и поразился необычайно приветливому выражению лица своего гостя. Объяснение напрашивалось само собой:

– Ну как, нравится поэма, уважаемый? Не правда ли, какой изящный полет фантазии, искрящееся остроумие, меткость выражений…

– Безусловно, господин Мун. Я признаю и разделяю с вами радость творческого самовыражения, поскольку в известной степени я и сам художник. Ибо в этом безвкусном, кричаще разряженном мире лишь осязаемые результаты тяги человека к возвышенному сияют великолепием истинного злата, – нараспев произнес Скривелч.

– Именно так и мне это видится. Именно так. Позвольте заметить, что вы, господин Скривелч, кажется, в прекрасном настроении сегодня.

– Верно, мой друг. Меня переполняют оптимизм и чувство счастливого предвкушения.

– Предвкушения чего?

– Успеха, господин Мун. Долгожданного успеха.

* * *

Некоторое время спустя Скривелч Стек затаился в Разбойничьем переулке. Перед ним высилась цитадель Яичного Дома, почти так же, как когда-то перед Рилианом Кру, почти, да не совсем: после кражи Кулака Жи охрана Дома была усилена. Двое вооруженных часовых вышагивали перед зданием. Новые сверхкрепкие замки охраняли двери. Скривелч наблюдал за часовыми из укрытия. Не ведая того, он прятался в тени той же ниши, что и Рилиан Кру. Наконец луна скрылась за зданием, и Скривелч приступил к действию. Подняв трость из слоновой кости, он тщательно прицелился и нажал на скрытый механизм. Трехгранный клинок выстрелил из трости, пронесся в воздухе и замер в горле одного из охранников. Мужчина упал, не издав ни звука. Его шея потемнела от крови.

Второй охранник повернулся и увидел, что его напарник лежит ничком на мостовой. Он не раздумывая поспешил к упавшему и склонился над ним. Скривелч отделил нижнюю часть трости и обнажил стальной шип. Мягко ступая, он выбрался из своего укрытия и погрузил острие в спину второго часового. Глаз его был метким, цель выбрана безошибочно.

Жертва его выпрямилась, в глазах застыло непонимание происходящего. Из груди вырвался булькающий звук, человек рухнул лицом вниз, на тело товарища, и быстро умер.

Скривелч вытащил шип, обтер его и вернул на место. Потом извлек клинок из горла своей первой жертвы и тоже вставил в трость. Затем Стек подошел к двери, вытащил из кармана изящный инструмент и ловко взломал все три замка. Дверь распахнулась. Скривелч снял со стены фонарь и вошел в Яичный Дом.

Взгляд его бродил по громадному помещению, заполненному штабелями деревянных клетей. Скривелч постоял, уточняя ориентиры, а затем быстро и бесшумно направился к запертой комнате, расположение которой он уяснил во время своего предыдущего визита. Он взломал новый замок на дубовой двери и вошел. Взгляд его сразу же уперся в стеклянный аквариум, где раньше помещался Кулак Жи. Теперь сосуд был пуст, жидкость из него откачали. Скривелча это мало интересовало. Его внимание сосредоточилось на деревянных клетях, выстроившихся вдоль стен. Именно здесь, в святая святых, хранились, как вполне резонно подозревал Стек, самые лучшие, редчайшие, ценнейшие экземпляры обширной коллекции яиц Уингбейнов.

Многие были снабжены круглыми красными штампами. Еще десяток – выпуклыми золотистыми печатями. Скривелч поставил фонарь на пол, открыл коробку с красным штампом, отбросил несколько слоев ваты, и ему открылось яйцо невероятных размеров, сравнимое по величине разве что с хорошей брюквой. Пурпурно-коричневая скорлупа была в кляксах и прожилках неистового ярко-зеленого цвета. В следующей коробке оказалось еще одно яйцо такого же размера и окраски. Третья клеть, помеченная золотой печатью, содержала яйцо, затмившее оба предыдущих – чудовищно огромный экземпляр, чью черную полированную поверхность испещряли багровые бородавки. На деньги, вырученные от продажи такого необычного яйца, по-видимому, можно было купить особняк в самой фешенебельной части Вели-Джива. Трудно сказать, сколько времени оно здесь пролежало. Видимо, прижимистая Гильдия берегла этот экземпляр для продажи самому высокородному из клиентов – члену какой-нибудь иностранной королевской семьи.

Скривелч положил свою трость рядом с фонарем – для того чтобы вытащить огромное яйцо из коробки, потребовались обе руки. Задумчивый взгляд Стека заскользил по комнатенке и остановился на стеклянном чане. Сунув яйцо под мышку, Скривелч подошел к аквариуму, снял крышку и отложил ее в сторону. Помедлив, он передернул плечами, как бы не одобряя свое собственное действие, и стукнул яйцо о край сосуда. Скорлупа треснула ровно по центру, из яйца дурно запахло, Скривелч разделил две половинки и вытряхнул в аквариум желеобразную массу, лениво плюхнувшуюся вниз. Пустые половинки яйца он бросил на пол. Вернувшись к коробкам, Стек взял еще пару яиц, разбил и вылил их содержимое в аквариум. В результате многократного повторения этой операции дно чана покрылось желто-зеленой слизью, а воздух в комнате уже вызывал тошноту. Скривелч продолжал работать, методично, клеть за клетью, опустошая коробки, и вскоре слизь в чане поднялась до нескольких дюймов.

Шорох, шаги, игра теней… Наемный Убийца понял, что он не один, и резко крутанулся на каблуках. В дверях стоял молодой охранник с белой кокардой, явно новичок. После исчезновения Кулака Гильдия сборщиков распорядилась о том, чтобы и внутри Яичного Дома ходил в дозоре часовой. В левой руке стража был фонарь, в правой – наведенный пистоль.

Появление охранника оказалось полной неожиданностью для Скривелча, но удивление ни в коей мере не отразилось на его реакции. Прогулочная трость лежала на полу в нескольких футах от него. Добраться до нее сейчас не было никакой возможности. Скривелч незаметно прижал правый локоть к боку. Это движение ослабило зажим, на котором держался нож с широким лезвием, прикрепленный к предплечью, оружие скользнуло вниз по рукаву и оказалось в ладони Стека, скрытое фалдой кафтана. Скривелч застенчиво улыбнулся, и охранник, по-видимому, растерялся.

– Мой друг, я верю, что вы не убьете безоружного старика. Расслабьтесь. Я вполне безобиден, и мое присутствие здесь, хоть оно и не совсем правомерно, легко объяснимо. Нет сомнений, обстоятельства могут показаться вам странными, но я бы попросил вас не делать выводов, пока вы не узнаете о моем невероятном, даже не то слово, чудесном открытии. Впервые я наткнулся на этот феномен, когда позволил себе обследовать содержимое вон той клети.

Широкий жест левой руки Стека отвлек внимание стража, и в этот самый момент правая рука Стека метнула нож. Оружие полетело прямо в цель – в грудь охранника. Молодой человек вскрикнул и судорожно нажал на спуск. Пуля прошла далеко от цели. Стражник выронил пистоль и упал, прижимая руки к ране. Скривелч неторопливо сделал несколько шагов вперед и ногой отшвырнул пистоль. Затем склонился над своей жертвой, рассматривая выступившую кровь и прислушиваясь к затрудненному дыханию.

– Ах, безобразие, из-за мерцания света попал не туда, но тем не менее задето легкое, и я уверен, бедняга не долго пробудет на этом свете.

Он взялся за рукоятку ножа, чтобы выдернуть его, и глаза убийцы на миг встретились с полными ужаса глазами жертвы. Кровь хлынула из открытой раны, и раненый застонал.

– Тише, мой бедный друг, тише, – посоветовал ему Скривелч. – Берегите свои силы. – Он оглядел лежащего и кивнул сам себе, будто пришел к какому-то решению. – Да, эта несчастная случайность может обернуться к лучшему.

Сказав так, Скривелч схватил свою жертву за лодыжки и поволок к стеклянному чану. Раненый застонал от боли. Дотащив его до аквариума, Скривелч опустил его на пол и встал рядом на колени. Просунув одну руку под плечи раненого, а другую под его колени, Скривелч с трудом поднял тело с пола и перенес его через край аквариума. Охранник понял свою участь, но, не в силах сопротивляться, застонал и тщетно дернул своего убийцу за шейный платок.

– Я искренне сожалею, – пробормотал Скривелч (от напряжения его дыхание слегка сбилось), – но обстоятельства побуждают к этому. Поверь, мне нелегко предпринять подобное действие, мой друг. Я не планировал его. – Он спихнул свою жертву в чан.

Охранник упал лицом вниз, и тягучая яичная масса плюхнула о стенки аквариума. Скривелч перегнулся через край и, предварительно вытащив свой шейный платок из рук жертвы, погрузил голову человека в эту мерзость. Борьба стражника со смертью была недолгой: несколько судорог, и все было кончено. Тело, будто поплавок, всплыло на поверхность плотной яичной смеси. Зрелище было ужасным, но Скривелчу этого показалось мало. Наемный Убийца вернулся к прерванным трудам. Он разбил еще не один десяток яиц прежде, чем достиг желаемого эффекта.

Наконец, когда чан оказался заполненным на три четверти и труп был густо покрыт зеленоватой слизью, Скривелч остановился. Большая часть клетей в комнате подверглась опустошению. Минуты шли. В конце концов мертвые часовые в Разбойничьем переулке будут обнаружены. Пора уходить. Наемный Убийца критически осмотрел свою работу, потом нагнулся, вытащил руку убитого и положил ее на край аквариума. Этот штрих должен был создать впечатление, что охранник пытался выкарабкаться из гнилой липкой грязи, где он лежал. Композиция получилась не только устрашающей, но и несколько фантастической, что должно было вывести из себя даже самых флегматичных граждан.

Скривелч оттер руки от яичной смеси, в равной мере липкой и зловонной. Разве можно представить, что столь омерзительная жижа обладает лечебными свойствами? Наемный Убийца с минуту раздумывал над этим парадоксом, над природой яиц Уингбейнов вообще. Интересно, а если нагреть на огне сосуд, заполненный этим составом? Загустела бы жижа до состояния грязного заварного крема или превратилась бы в омлет? И, что важнее, насколько усилил бы подобный жест праведный гнев горожан? Провести подобный эксперимент было бы нетрудно, но, похожею же, такие действия вышли бы за рамки хорошего вкуса, поэтому Скривелч Стек отбросил эти мысли.

– Ибо в этом мире пресыщения и невоздержанности умеренность является критерием правильно организованного интеллекта, – подытожил он вслух свои размышления.

Больше совершенствовать было нечего. Скривелч в последний раз окинул взором причудливую сцену, поднял фонарь и трость и бесшумно вышел.

В Разбойничьем переулке было тихо. Два мертвых охранника лежали до сих пор не обнаруженные и не потревоженные. Намеренно вызывающе оставив дверь Яичного Дома открытой настежь, Скривелч прошел по переулку и без видимой спешки зашагал по улицам города. Меньше чем через час он уже был в своей комнате в «Бородатом месяце». Несмотря на усталость, Стек не позволил себе такой роскоши, как немедленный отдых. Предстояло еще кое-что сделать, а уже потом можно было с чистой совестью лечь спать.

Бумага, чернила и перья легли на стол у окна. При свете единственной свечи Скривелч что-то писал до глубокой ночи.

* * *

На рассвете при смене караула были обнаружены трупы и сцена опустошительного вандализма. Охранники доложили об этом начальству, а те, в свою очередь, администрации Гильдии сборщиков. При содействии Гильдии сообщение дошло до ушей членов Городского Совета, а к вечеру новость облетела весь город. Распространению информации способствовало ли свежеотпечатанные листовки, расклеенные на всех улицах и площадях.

Листовка, над сочинением которой очень тщательно поработал Скривелч Стек, была озаглавлена так: «Зверства в Яичном Доме»; ниже, шрифтом помельче, шли слова: «Кровожадный разбойник терзает город». Затем следовал текст, в котором злодейское уничтожение человеческих жизней и собственности города представлялось как дело рук известного разбойника Черного Рилиана Кру. Сообщалось также, что Черный Рилиан, укравший Кулак Жи, находится в настоящее время под покровительством сеньора Кипроуза в крепости Гевайн. Заключительный призыв к правосудию был выдержан в тонах глубокой скорби и гнева.

Дальнейшему просвещению жителей Вели-Джива послужила и песня, слова которой в печатном виде распространялись на улицах и в тавернах по пайту за копию. «Баллада о Черном Рилиане в Яичном Доме», детально описывающая убийство охранников, была выдержана в столь жутких тонах, что в одночасье стала популярной. Устные рассказы о происшествии обрастали все новыми и новыми подробностями. Волна гражданского негодования нарастала, достигнув опасного уровня к моменту похорон погибших, которых вышел проводить в последний путь весь город.

Погребальный обряд затянулся. Прочувствованную и в то же время зажигательную речь на панихиде произнес господин Мун из «Бородатого месяца». Поскольку Мун был известен как талантливый поэт, лишь немногие заподозрили, что речь подготовлена неронсцем, господином Скривелчем. За выступлением последовали стихийно возникшие демонстрации гнева и печали скорбящих о гибели своих сограждан.

Вскоре под давлением общественного мнения Городской Совет был вынужден провести необычное заседание со свободным доступом для всех желающих. На нем прозвучало много речей, было высказано немало противоположных точек зрения, и возникающие споры зачастую оказывались на грани потасовки. И все же, несмотря на сумбурность заседания, четко выявилось, насколько широко распространилась озлобленность народа против убийцы-разбойника и сеньора, укрывающего преступника. Яростные обвинения и угрозы в адрес Черного Рилиана сыпались как из рога изобилия, но, когда заходила речь о Кипроузе Гевайне, неистовые выкрики превращались в угрюмое бормотание. Мало кто рисковал открыто противостоять сеньору, лишь немногие храбрецы не отступили перед угрозой получить от сеньора удар молнии. Жители призывали составить такой план действий, в котором соединились бы бесстрашие и осторожность. Горожане хотели выслушать все предложения, таким образом Скривелч Стек получил разрешение обратиться к собравшимся.

Краткая речь Скривелча являла собой шедевр гражданского красноречия, он изложил народу ту же схему, что когда-то предлагал советнику Джайфу Файноку в общем зале «Бородатого месяца». Мирная делегация поднимается к крепости, чтобы встретиться с сеньором лицом к лицу и попросить его о выдаче разбойника и Кулака Жи. Узнав о всенародном страдании, причиной которого стали преступления Черного Рилиана, сеньор, как здраво рассуждающий правитель, безусловно, проникнется жалостью к своим любимым подданным.

Этот план получил одобрение за его мудрую умеренность, и, когда кликнули добровольцев, добрая сотня человек предложила себя в качестве делегатов. Такое проявление силы духа растрогало аудиторию, и добровольцев стало еще больше. Народившаяся солидарность привела к любопытным изменениям позиции делегатов. С ростом их численности росла и их решимость, а вместе с нею и их воинственность. Припоминались бесчисленные обиды, нанесенные сеньором Кипроузом, и негодование усиливалось. В итоге просьбы превратились в жесткие требования. Делегация, ставшая теперь столь многочисленной, уже не сомневалась, что сеньору придется считаться с ее членами. Никогда еще они не осмеливались объединяться против него, и неизведанное прежде сознание своего единства породило пьянящее чувство оптимизма. Оставалось только выяснить, оправдается ли хоть в какой-то мере вновь обретенная уверенность в своих силах. Это они проверят утром, когда выступят маршем к крепости Гевайн.

* * *

Когда Рилиану запретили пользоваться мастерской в башне Повелитель Туч, молодой человек понял, что близится звездный час Кипроуза Гевайна. Сеньору с персонами мастерская потребовалась для каких-то их целей. Рилиану и Мерит посоветовали перенести свои занятия куда-нибудь в другое место, и они обосновались в Большом зале – вряд ли кто-нибудь их там потревожит, решили они.

Они притащили с собой охапки справочников и разместили их на импровизированном столе возле нетопленого камина. Здесь, закутавшись в одеяла, чтобы хоть как-то защититься от жутких сквозняков, разгуливающих по необъятному старинному залу, они упражнялись в искусстве сверхнормальности и строили планы побега. Записки, которыми они обменивались, тут же уничтожались.

Тем временем дверь в мастерскую оставалась запертой, и никто из прислуги не знал, что там происходит. Иногда оттуда слышалось ритмичное гудение четырех одинаковых голосов, и, если стоять поблизости, совершенно четко ощущалась аура сверхнормальности. Обитатели крепости чувствовали, что назревают события, но какие именно, к счастью, пока оставалось неизвестным.

Шли дни, и роковая атмосфера нарастала. Все были едины во мнении, что грядут великие события. Это предчувствие совсем лишило домочадцев спокойствия, и слуги ходили перепуганные. Их опасения возросли, когда в один из особенно ненастных, темных зимних вечеров сеньор приказал приготовить обильный ужин и поставить подносы со снедью под дверь мастерской. Среди огромного количества блюд, способных утолить голод дюжины едоков с обычным аппетитом, в основном была тяжелая пища, призванная, по словам сеньора, «укрепить нас перед настоящим ночным бдением». Смысл этого замечания остался неясным, но встревоженные слуги отметили, что все подносы с едой быстро исчезли и в мастерской всю ночь напролет раздавались голоса: то тихие, то громкие.

Угрюмо вставал над крепостью серый рассвет следующего дня. Рилиан проснулся в еще более гнетущем настроении, чем обычно. Холодный тусклый свет омывал комнату. Воздух был серым и неподвижным. Вокруг царила тишина. Юноша сбросил одеяло и встал навстречу ледяному утру. Он подошел к окну и взглянул на небо, предвещавшее снегопад: тучи плотным покрывалом затягивали небосклон, как всегда перед метелью, мир объяло таинственное безмолвие. Через несколько мгновений Рилиан увидел первые снежинки, упавшие на темную поверхность двора. За ними последовали другие, и вскоре воздух украсился белыми хлопьями. Раньше Рилиан радовался первому снегу, а сейчас передернул плечами и с тяжелыми мыслями отошел от окна.

Подойдя к умывальнику, Кру стал внимательно рассматривать небритое лицо, отразившееся в зеркале. «Лицо раба, – подумал он с горечью. – Вечного раба, если ты ничего не предпримешь». Он уже взялся за кувшин и вдруг застыл с поднятой рукой: крепость задрожала от взрыва, пол заходил ходуном, а на умывальнике зазвенела утварь. От давящего шума, звучавшего громче канонады, Кру инстинктивно зажал уши. Крекит же зашипел и съежился от страха. Только после того, как рокотание стихло, змей расслабил кольца, и Рилиан смог вздохнуть. Но даже пребывая в состоянии крайнего удивления и тревоги, он осознавал, что эти звуки ему знакомы – он слышал их когда-то, правда не такие громкие. Ему вспомнилась ночь прибытия в Вели-Джива, вспомнились раскаты грома над холмами и молнии, летавшие между крепостью Гевайн и Тираном Мглы. Затем в ночь возвращения из леса Миазма он еще раз стал свидетелем обмена ударами молний. Теперь звучали такие же взрывы, и вывод напрашивался сам собою: Кипроуз Гевайн, уверовав в силу своих персон, начал великое наступление на Ванэлисс Невидимую.

Рилиан подбежал к окну, но с первого этажа обзор был слишком ограниченным. Когда прогремел второй раскат, он выбежал из комнаты, промчался по коридорам к подножию лестницы, ведущей на башню Повелитель Туч, и, взбежав до середины ее, до первой бойницы, увидел расстилающуюся внизу долину и краешек скал, стеной стоящих на противоположной ее стороне. Ему даже в голову не пришло посмотреть вниз на город. Впрочем, деревья и скалы закрывали от него Восходящую тропу, так что в любом случае он не увидел бы большую толпу, примерно в две сотни людей, поднимающуюся к крепости Гевайн.

Кру высунулся из окна и изогнулся так, чтобы видеть верх башни. Крепость задрожала, оглушительный гром можно было не только слышать, но и ощутить, и из окна мастерской вылетела алая молния. Рилиан затаил дыхание. Он видел эту молнию Я не первый раз, но теперь уже знал, что это явление создается при помощи Быстрого Замещения Вуру – приема трудного и изнурительного, выполнение которого под силу только самым искусным сверхнормалистам. Благодаря приобретенным знаниям он, естественно, не воспринимал такие вещи как чудо. Но сейчас у него снова возникло чувство благоговейного трепета, поскольку молния, появившаяся перед ним, превосходила все виденные им прежде.

Молния прошла прямо у него над головой, так что он автоматически пригнулся. Она была похожа на сказочного дракона, огромного и длинного, – ее голова простиралась над серединой долины, а хвост только выходил из башни Повелитель Туч. Цвет был насыщеннее, глубже и ярче, чем когда-либо. Вот олицетворение той минуты, о которой мечтал Кипроуз Гевайн: об объединенных усилиях множества адептов, чьи сверхнормальные силы поднимутся до беспримерных высот. Теперь, размышлял Рилиан, Кипроуз с персонами станут известны далеко за пределами Вели-Джива, но едва ли эта новость обрадует человечество. А что потом? Неужели последуют другие персоны, и мир окажется наводненным Кипроузами? Ведь сеньор говорил, что возможности здесь почти безграничны.

Молния расколола снежное небо надвое и, пролетев высоко над городом, вонзилась в туманы Ванэлисс, словно огненный меч. Свечение разряда было настолько сильным, что на короткий миг показалось, будто мгла, окутывающая противоположную вершину, расступилась, как бы отпрянула в испуге. Рилиану даже привиделось, что он разглядел затейливые башни крепости, известной как оплот колдуньи. Но через мгновение мгла стала по-прежнему непроницаемой, будто бы и не было в ней просвета.

Кипроуз не давал передышки своему противнику. Первая молния еще не успела погрузиться в туман, а он уже выпустил вторую. Вероятно, персоны только теперь достигли своего наивысшего уровня, поскольку вторая молния была еще больше первой. Она вылетела из окна башни с оглушительным хлопком, выгнулась дугой, пролетела высоко над долиной, и туман расступился под ее напором. Ни материальный, ни сверхнормальный барьер не мог остановить ее движение. Молния прорезала мглу и ударила в крепость Ванэлисс. Там рухнула высокая башня и занялся пожар, и в разные стороны полетели искры. На мгновение стала видна вся сцена: суровая старая крепость, башня, внезапное яркое пятно пламени. Затем туман вновь сомкнулся, Тиран Мглы исчез, и весь обзор запорошило кружащимся снегом.

Почему она не ударит в ответ? Рилиан вдруг осознал: ему хочется, чтобы какая-нибудь сила смогла противостоять новообретенной мощи Кипроуза Гевайна и персон. А может ли она вообще защищаться?

Конечно, она сделала такую попытку. Прозвучал раскат грома, и голубая молния Ванэлисс воспарила над долиной. Рилиан наблюдал, анализируя шансы. Сила Ванэлисс оказалась неожиданно слабой, или, вероятно, показалась таковой по сравнению с молниями Кипроуза. Лазурная «стрела» ударила в землю далеко от цели. Следующая молния быстро неслась прямо в выбранную цель, но перелетела ее.

Ответ Кипроуза оказался еще более сокрушительным. Из Повелителя Туч выскочила огромная зубчатая молния, а вслед за ней в быстрой последовательности – еще три. Сияющий залп пронесся над городом и вошел в самое сердце тумана, нанеся значительный ущерб. Мгла истончилась, мерцая и светлея, почти до прозрачного состояния. Впервые на памяти человечества призрачные чертоги Тирана Мглы предстали миру открытыми. Туман рассеялся. Рилиан увидел громаду старинных зданий, построенных в том же стиле, что и крепость Гевайн, только с причудливыми витыми башенками, часть из которых несла следы разрушений, а две оказались разрушенными полностью. Все было видно очень четко, несмотря на падающий снег и остатки мглы. И в том, что Тиран остался без прикрытия, было какое-то ощущение хамского нарушения приличия – вроде вторжения в чужую личную жизнь. Похоже, и Ванэлисс расценила ситуацию таким же образом, потому что послала мощный росчерк голубой энергии, резко пронзивший пространство. На мгновение у Рилиана возникла полная иллюзия того, что разряд летит прямо ему в лицо. Руки молодого человека вцепились в подоконник, но он остался ждать ее приближения.

Снаряд Ванэлисс так и не сумел пройти сквозь сверхнормальный защитный слой Кипроуза. На некотором расстоянии от крепости молния натолкнулась на невидимый воздушный барьер и растратила всю энергию в одном оглушительном голубом взрыве света и тепла. Рилиан невольно отшатнулся и зажмурился от яркой вспышки. Едкий запах достиг его ноздрей, и он вспомнил, как Мерит описывала предыдущую атаку Ванэлисс, во время которой голубой молнии удалось пробиться сквозь щит сверхнормальности. Если это случилось тогда, значит, может произойти и сегодня. При мысли о Мерит в нем вновь всколыхнулась тревога: самое главное сейчас – найти девушку и защитить ее.

«Защитить ее? – насмешливо произнес внутренний голос. – А как? Ты не в состоянии ни забрать ее из крепости, ни выбраться отсюда!» – «Не в состоянии? А если внимание Кипроуза будет полностью поглощено другим? Посмотрим».

К нему пришла уверенность в своих силах. Последние несколько недель он усиленно занимался, развивая свою сверхнормальность. Конечно, абсолютной уверенности в себе у юноши не было, но он понимал: вряд ли еще когда подвернется столь удачная возможность. Это шанс, который посылает ему судьба.

Должно быть, Мерит где-то в крепости: или наблюдает за битвой из окна какой-нибудь башни, или, что более благоразумно, находится в одной из подземных комнат. Но интуиция повела его в Большой зал.

Он вошел в зал как раз тогда, когда Мерит показалась в противоположной арке. Она казалась спокойной, но лицо ее было как восковое, а рот упрямо сжат. Увидев, что Рилиан жив-здоров, она остановилась, ее застывшее лицо оттаяло. Над их головами, как дикий зверь, прорычал взрыв, пол под ногами задрожал, а с потолка посыпалась штукатурка. Мерит сделала несколько неверных шагов в его сторону, и Рилиан бросился ей навстречу.

Мгновением позже они стояли, прильнув друг к другу, и в первый раз змеи не возражали.

Две крошечные серебристые головки ползли навстречу друг другу. Два гибких тела переплелись. Стальной язык зазвенел о другой такой же, и раздалось пылкое шипение:

– Прелессстная Нурбо!

– Сссмелый Крекит!

– Вмесссте в минуту опасссности!

– Ах, опасссносссть придает оссстроту любви!

– Сссссссссс!

Над ними громыхнул еще один взрыв, и Рилиан почувствовал, как Мерит вздрогнула. С потолка снова дождем посыпалась штукатурка.

– Там, наверху, нассстал день Ссстрашного Сссуда? – спросила Нурбо. – Нурбо разделит сссмерть ссс Крекитом?

– Нет, дорогая, – успокоил ее Крекит. – Сссеньор одержит победу.

– И в жизни, и в сссмерти Нурбо верна патриарху Крекиту.

Рилиан воспользовался тем, что влюбленные змеи были заняты друг другом, и быстро шепнул:

– Мерит, я попробую. – Ее глаза, всего в нескольких дюймах от его глаз, расширились, и она с сомнением покачала головой.

– Кипроуз занят другим. Самое время. По-моему, я готов. Я верю, что смогу сделать это.

Как бы тихо он ни говорил, их разговор не ускользнул от внимания Крекита, который изогнулся и спросил с подозрением:

– Что сссказал? Что сссказал?

– Ничего.

– Ты говорил о сссеньоре. Крекит ссслышит тебя. Что сссказал?

– Что он сссказал? – властно сжав кольца, призвала к ответу Нурбо.

Мерит стала хватать воздух ртом и отстранилась от Рилиана, опирающегося о ее плечо. Однако пока змеи остаются переплетенными, он не может действовать.

– Я только сказал, – успокаивающим тоном начал Рилиан, – что сеньора больше не интересует, чем занимаются его помощники. А раз так, он не будет возражать и против моего внимания к госпоже Мерит. – Склонившись, он поцеловал девушку в губы.